— Я тоже, — Легрэ погладил Луиса по волосам, успокаивая словно разволновавшегося зверька. Что он должен был сказать еще? Они сделали, что могли, но все равно не остановили процесс разрушения — наоборот, прошлый день еще больше отдалил их друг от друга. Кристиан втянул ноздрями воздух. — Нам не дано знать, что будет завтра, Луис. Любовь — это не общая постель, а отношение друг к другу вне ее. С нами определенно что-то не так, потому, давай пока просто надеяться на лучшее, хорошо? А об остальном не думай. Все разрешиться именно так, как и должно.

— С добрым утром, милые, — мягкий, бархатный голос Фернандо разбил внезапно установившуюся вязкую тишину. Ему не понравилась атмосфера какого-то непонятного отчаяния, висящая в комнате, отражающаяся в позах, взглядах любимых. В беззащитном заполошном взгляде мальчика. Подойдя к постели, он ласково взял его за пальцы и поцеловал узкую белую ладонь. Еще один поцелуй, в губы, достался Кристиану.

— Что случилось? — король присел на кровать рядом с любовниками, не отпуская руку юноши.

Легрэ отвел взгляд.

— Ничего.

А Луис покраснел. Он совсем не сумел скрыть эмоций.

— Мы поссорились? — спросил глупо и прямо.

— Что? — Фернандо даже растерялся, такого вопроса он даже представить не мог. — Нет. С чего ты... — король запнулся и слегка сузившимися глазами взглянул на как в воду опущенного Кристиана. — С чего вы взяли?

— Все не так, — герцог колебался, а потом повис на обоих, словно видит их в последний раз в жизни. — Не хочу вас потерять, — жарко заговорил он. — У меня ничего больше нет. Только вы...

Легрэ молча погладил Луиса по спине.

— Тише, маленький, — король поцеловал мальчика в висок. — Объясните, что здесь происходит?

Кристиан только вздохнул едва слышно.

— Может приказать подать завтрак? — отстраненно спросил он. — Признаться, я проголодался как волк.

И тут Луис разрыдался. Одна его рука, вцепившаяся в плечо Кристиана, опала и теперь размазывала слезы по лицу, другая все еще держалась за короля. Герцог сорвался, видя, что между ними уже не будет искренности, что стена растет каждую минуту, и умирал от этого.

Фернандо подхватил мальчика на руки и прижал к себе, утешая.

— Тише, маленький, — вздрагивающее в почти конвульсиях тело вызверяло на весь мир — не должно быть такого. — Кристиан, что случилось? — спросил монарх негромким голосом, закопавшись пальцами в волосах мальчика и пытаясь ласково гладить его чуть вздрагивающими пальцами. Возможных предположений было слишком много, нужно было добиться хоть какого-нибудь ответа, и уже действовать дальше.

— Не уходите, не уходите от меня, — через всхлипы пытался сказать Луис, но слезы его душили, а все нервы и обиды выливались в тянущую тоску и отчаяние. — Я вас люблю. Я вас так люблю...

Легрэ стиснул зубы. Потом подошел к сундуку и достал оттуда чистое лазоревое блио для Луиса.

— Не понимаешь разве? — сказал он брату. — Я снова его довел до нервного срыва... Думаю, лучше позвать лекаря — герцогу стоит попить успокоительного недельку другую.

— Не доводил, неправда, — Луис вырвался из объятий короля. — Ты сказал, что между нами все плохо... Все так плохо? — затравленный взгляд на короля. — Это я виноват.

— Не ты, — резко прервал Кристиан, оборачиваясь. — Не ты, Луис! Что за самобичевание такое?! Откуда эта странная привычка во всем винить себя?! Когда ты уже начнешь если не любить себя, то хотя бы уважать?! Если бы все дело было в тебе, мы бы вчера все очень быстренько разрешили одним хорошим трахом, как всегда это делали.

На слова мужчины последовала еще одна волна истерики, Луис сорвался с кровати и сам затопал к сундуку. Его всего трясло. На шее с черными разводами добавились еще и нервные красные пятнами. Бледность же лица была совершенно мертвенной, а по щеками ползли дорожки слез. Лишь глаза сверкали антрацитами.

— Не хочу никого держать, никого не хочу видеть, — герцог потянулся за одеждой, быстро натянул блио и сапоги.

Фернандо вздохнул. Все умиротворенное состояние, появившееся после пережитого приступа, ушло. Он подошел к двери, закрыл ее на засов и сел на пол, привалившись к ней спиной. Камни неприятно холодили, потихоньку высасывая тепло из тела, из-под двери тянуло сквозняком. Мужчина невольно поежился.

— Луис, мы не можем не видеть тебя. Мы не можем не держать тебя. Мы тебя любим. Оба. И я тебе уже говорил — если что-то не так, значит, виноваты все. В той или иной мере виноваты все. И ответственность несут тоже все, — Фернандо растер леденеющее лицо. — Милые мои, объясните, что происходит? Мне казалось, что вчера мы все разрешили. — Внимательные темные глаза перебегали с одного лица на другое.

Луис глянул на Кристиана, а потом и сам сполз у шкафа на шкуру и закрыл лицо руками.

— Я не знаю, в чем дело... В принцессе?

Легрэ невольно засмеялся, но в голосе его совсем не было веселья — только горечь.

— Господи. — Кристиан потер лоб рукой, пытаясь не расхохотаться. — Причем здесь принцесса? Она — только повод, что бы мы друг другу устроили такое вот. И так будет всегда — до тех пор, пока Фернандо будет обо всем думать за нас троих, ты, Луис, будешь бегать от проблем, а я обращаться с тобой как со своей собственностью. Начнем с начала, раз уж у нас день откровений. Луис, ты вот чего так расстроился из-за женитьбы нашего короля, м? Разве только из-за ревности? Помилуй, ты же прекрасно знал, что Фернандо никогда не перестанет ходить к тебе. Так почему тогда?

— Ты идиот, — забубнил под нос юноша в ответ и отвернулся.

— Луис, ты действительно хочешь оскорбить Кристиана или не знаешь, что ответить? — спокойно спросил король, продолжая расслабленно сидеть возле двери.

— Перестань, Фернандо. Это и требовалось доказать, — Легрэ развел руками. — С меня хватит. Не хотим говорить, значит, не хотим. Вы оба... делайте, что хотите.

Юноша еще ниже опустил голову.

— Разве я не хочу говорить? Я ревновал... Я боялся потерять. А вам все один смех, развлечение.

— Считаешь, что ты для нас игрушка, так? — поинтересовался Кристиан.

— Нет, я так не думал... — герцог тяжело вздохнул. — А это так? — он поднял глаза, в которых появилось сомнение и новая мысль, которая теперь пугала Луиса безумно. Если они правда считают его... Он сглотнул.

— Луис, ты видел мои игрушки, — Фернандо холодно улыбнулся в пространство. — Видел даже те, которые меня любят. Я думал, ты видишь разницу между моим отношением к ним и к вам. — Король не заметил, как начал машинально отстукивать пальцами какой-то мотив по полу. — Должен видеть. Так где ты видишь лишь смех и развлечение по отношению к тебе? — Взгляд темнотой скользил по комнате.

— Зачем ты устроил эту показуху? Ты сам знаешь, что нигде не разрешено жениться мужчинам? — задрожал Луис.

— А вот и проблема номер два, — подтрунил Легрэ, проходя к постели. Он лег, закинул руки за голову, а ноги на массивную резную спинку красного дерева. — А я говорил, что будут проблемы, да, Фернандо?

Последнюю реплику брата король проигнорировал. Очень хотелось подойти и утешить мальчика, но и в самом деле так дальше не может продолжаться. Если сейчас Луис не перешагнет очередной порог, то и удержать власть, которую намеревался вручить его король, ни за что не сможет.

— Луис, причин было две, — голос мужчины был похож на только что выпавший снег: с виду мягкий, пушистый, теплый, а на самом деле обжигающий. — Первая — если бы была возможность, я бы женился на тебе под твоим именем. Потому что мне этого хочется, больше, чем множества вещей на свете. Вторая — если со мной что-либо случится до рождения наследника, у вас с Кристианом будет намного больше вероятность выжить. Анника будет убита, а ты будешь править.

Луис слушал, все так же глядя в пол. Лишь кивнул, когда Фернандо замолчал. И стал еще мрачнее. От мысли, что король уверен в каком-то предстоящем покушении.

— А что будет, если Анника родит тебе наследника? — спросил Легрэ в потолок. — Троих, насколько я помню.

— Править тоже будете вы, как регенты — так безопаснее, да и возможностей для манипуляции соседями больше.

— Безопаснее? — рассмеялся Кристиан. — Я определенно ничего в политике не смыслю. Если с тобой что-то случиться, Фернандо, Анника заявит права на престол и на ее сторону встанет Церковь. Добрая половина армии тоже перекинется к ней из богобоязни, и в их числе будет твой любезный Фредерик — как мне видится. Не забывай, Фернандо, что я старше тебя и могу не сегодня-завтра помереть. В результате Луис остается один на один с твоей разъяренной женушкой и ее тремя отпрысками... возможно даже твоими.

— Меня отдадут инквизиции, — мрачно добавил Луис. — Одного брака достаточно, чтобы меня запытали.

Король чуть не рассмеялся в открытую.

— Милые мой, неужели вы думаете, что я все это не учел? Поверьте, все, что вы сейчас так живописно пытаетесь расписать, не будет реализовано. Анника не будет вам мешать, если попытается — тихо-мирно скончается, причем так, что на вас подозрение не падет ни в коем случае. Регенты вы по моему завещанию, поддерживаемому церковью. Только в этом случае после моей смерти ей, и многим ее представителям, попадутся лакомые кусочки. Сладости будут растянуты во времени, так что несколько спокойных лет гарантировано, да и без этого — сами знаете, местные представители бога очень разумные. Все близкие рода, претендующие на трон, тоже будут молчать — слишком много заложников. — Фернандо хищно улыбнулся. — Единственное, что может случится — бунты в отдаленных провинциях, но с этим легко справится. Так что при поддержке церкви, наличии преданной коалиции и отсутствии страха перед кровью — удержать трон вы сможете легко. А если наследника не будет — значит, будет править Луис, как представитель моей законной супруги баронессы Рейс. Кристиан, я надеюсь, ты мальчика не бросишь? — будто бы в шутку поинтересовался монарх.

Герцог схватился за голову. Сколько не планируй, никогда не ведаешь, чем закончится. Все события так непостоянны, а хитроумные обходы судьбы — ловушки для дураков. Луис опустил лицо еще ниже.

— Надеюсь, я тоже умру. Без тебя, Фернандо, без Кристиана мне не нужен никакой трон.

— Мне тоже, — эхом повторил Кристиан. — Моя жизнь и без того сплошная борьба. С нищетой, голодом, людьми. Надоело.

Фернандо застыл. Он не мог понять, как можно так вот запросто отказаться от жизни, от борьбы за нее, за любимого. В конце концов — за себя. Мальчика еще можно понять — он еще слишком молод и горяч, поэтому разбрасывается такими фразами, но Кристиан... Он смотрел другими глазами на людей, с которыми связал жизнь, и не мог, не мог понять, как ни старался.

— Я смертен намного больше, чем вы,— сказал надтреснутым голосом. — Чего вы хотите?

Луис, державшийся за голову, закрутил отрицательно головой.

— Ничего... Только с тобой быть...

Легрэ только помрачнел и слегка потер шею. Рана ныла.

— Так говоришь, Фернандо, будто уже на тот свет собрался.

Король вздохнул и, наконец, поднялся с пола. Сев на кровати рядом с братом долго смотрел на него, как будто видел в первый или в последний раз.

— Я живу этим. Я знаю, что могу умереть в любой момент, и беру от жизни все, что могу. Я столько раз обманывал эту костлявую суку с косой, но когда-нибудь она меня достанет. Я не хочу, чтобы вы ушли за мной. Если вы отстранитесь от всего, вас просто убьют. На всякий случай. Поэтому вам придется взять власть в свои руки. Или бежать очень далеко и быстро. Тогда я не знаю, что станет с королевством. Я не готовил запасной вариант. Если хотите — приготовлю. Выбирайте.

Он говорил тихо, буквально выдавливая из себя слова, как самые трудные признания. Смотрел на брата, но говорил для обоих. Видеть осознание на лице мальчика было невыносимо страшно. Король надеялся сначала подготовить его к будущей роли. Серьезное обучение уже почти подошло к концу, еще бы полгода, и Луис получил часть власти в свои руки. А власть затягивает — сладостно и навсегда. Тогда бы и должен был состояться этот разговор. С Кристианом тоже — внешне про другое и с другими аспектами, по смыслу — про тоже. Но медлить с женитьбой было нельзя, пришлось кроить все планы. Получилось нехорошо.

— Я выбираю... Выбираю наш союз. Я знаю, что тебе важно твое дело. Но я ничего не умею, — Луис продолжал тихо вздыхать.

Кристиану просто хотелось встать и уйти, но он почему-то лежал и серьезно смотрел Фернандо в глаза. Союз. Их союз. А он есть? Он существует?

— Я идиот, — сказал он ровно, поворачивая голову в сторону окна, — и не впутывайте меня в это.

— Что ты хочешь? — король коснулся тоненькой ниточки шрама на щеке Кристиана, оставшейся с прошлого раза, когда дьявол сошел с ума.

Легрэ взглянул в глаза брата, сглотнул ком в горле, долго молчал, а потом сказал надломленным голосом:

— Чтобы ты больше никогда не касался меня.

Фернандо застыл, не убирая руки. Было больно до такой степени, что не хватало воздуха, чтобы продышать ее, и все скручивало спазмом тревоги за брата.

— Почему? — вопрос только губами, голос отказался повиноваться.

Луис вздрогнул, как от удара. Вчера что-то произошло без него. Когда он вышел и упал в обморок. Что-то ужасное, что перевернуло Кристиана.

Не в силах выдерживать взгляд короля, Легрэ прикрыл глаза. Дыхание его стало слабым и рваным, ресницы дрожали.

— Я не достоин, — прошептал он.

— Что? — Фернандо растерянно смотрел на брата. Боль никуда не делась, только чуть растворилась в непонимании, освободив дыхание.

— Ничего. — Кристиан улыбнулся и резко сел, ускользая из-под руки брата. Замерев, Легрэ посмотрел на Луиса и стало до черта жаль, что все кончается вот так — по-глупому просто. — Ты хотел сделать мне больно. Получилось. Даже как-то слишком удачно. Наверное, я просто не был готов. Сам виноват, конечно. Не трогал бы Луиса, не ходил бы к тебе со своими признаниями — ничего бы не было. Хотя, знаешь, это — дело времени. Не вчера, так — через месяц. Теперь уже не важно.

Юноша уже не слушал. Утро пришло напрасно.

— Кристиан, я ничего не понимаю, — почти по буквам сказал Фернандо, старательно игнорируя и боль, и нарастающую ярость. Он никак не мог осознать, в чем его обвиняют. Как обычно, воспоминания о вчерашнем дне были отрывочными, как вспышки, и король не мог составить полную картинку произошедшего. — Пожалуйста, — слова давались все с большим трудом, — расскажи, что я вчера такого сделал. Я почти ничего не помню.

— Это ни к чему, — ответил Кристиан. — Я прочувствовал то, что чувствовал Луис и теперь понимаю, каково ему. Ты все правильно сделал, Фернандо — в том-то и соль, что все было правильно. Мне остается только надеяться, что Луис когда-нибудь сможет простить меня, а ты поймешь. Есть границы, которых даже в таких отношениях как наши, нельзя переступать. Боль можно пережить, а вот от понимания собственного ничтожества куда денешься? Мне не следовало вмешиваться в ваши отношения. Я не могу переделать себя, и единственный шанс предотвратить мое безумие, это лишить меня возможности быть с вами. Мы дважды прошли через это, третьего не будет. Не стоит стараться что-то наладить, Фернандо, иначе будет только хуже.