Монастырь-3: свадьба для ангела (1 часть)

Свадьба для ангела

Первая часть

Слухи о свадьбе дошли до герцога Сильвурсонни практически накануне приезда принцессы, которая должна была прибыть с обозом с севера. Говорили, что она белокожа, светлоока и очень хороша собой, что ее волосы, как пшеница, а грации ее завидуют восточные лани.

Луис был в шоке. Он целый день не находил себе места, пытаясь успокоиться и под конец все же решился поговорить с королем, но так и не дошел до кабинета, развернулся и убежал к себе. Там уселся за стол и мрачно уставился в стену, обхватив голову руками.

Кристиан появился в покоях герцога часом позже. Он только что вернулся с верховой прогулки, и будто почуяв неладное, вместо своей спальни направился в западное крыло замка. В комнатах, отведенных герцогу Сильвурсонни, он, как и ожидалось, отыскал понурого Луиса.

— Я смотрю, ты уже в курсе последних новостей, — сказал Легрэ, прикрыв дверь. Он запустил пальцы в темные спутавшиеся волосы и отвел их со лба назад, чтобы не лезли в глаза, потом подошел к юноше и присел на край стола. Улыбка на губах Кристиана давала понять, что ему жаль, но он вполне смог переварить новость о женитьбе короля. — Что ж ты скис? Надеюсь, это не потому, что ты опасаешься конкуренции?

Луис поднял взгляд на мужчину и покачал головой.

— Хорошее замечание, — сказал спокойно. — Я понимаю причины. Я сознаю, что стал бы мешать и даже вмешиваться в помолвку. Фернандо сделал все верно, убрав меня с дороги. Он говорил про наследника. Женитьба оставалась вопросом времени. Но он все сделал так скоро...

Легрэ по-доброму усмехнулся, поправил кинжал на поясе, скрытый в серебряных чеканных ножнах. За окном стоял поздний майский вечер, и в воздухе пахло сырым сеном и молодой травой. Прекрасное время для свадьбы и для любви.

— Если я знаю Фернандо, — сказал он, играя легкой иронией в тоне, — а я смею надеяться, что все-таки его знаю, могу сказать тебе только одно. Уверяю тебя, Луис, из этой спальни ты не уйдешь никогда, и Фернандо не станет ходить к тебе реже, чем наведывался до сих пор. Никто тебя никуда не уберет. Не знаю, правда, хорошо это или плохо, и насколько все это нужно тебе самому. Меня больше волнует наша будущая королева. Как-то она нас с тобой примет? Хотелось бы знать. Если бы мы мешали Фернандо — он бы отослал нас, а он не отослал. Занятная ситуация, правда?

— Ты считаешь занятным то, что это неправильно? Кристиан, ты правда так думаешь? Ты говоришь, что ... — Луис опять сжал голову руками и теперь смотрел в стол. — Пусть будет так, как решил король, но при дворе это не принято, и я сам предложу Фернандо, чтобы мы уехали в мой замок. Здесь оставаться нельзя.

Юноша покачал головой.

— Нарушение устоев и правил, — задумчиво проговорил Легрэ, — это визитная карточка нашего короля. Это наука, которую и он, и я постигаем с легкостью. А вот ты — нет. Тебе кажется, что твое присутствие здесь после свадьбы — это неправильно? А теперь представь, что Фернандо сделает со своей женой, не будь нас рядом. Бедная девочка, она вряд ли вынесет его игривое настроение. Я уже не говорю о его приступах. Полагаю, как только она поймет, что к чему, она будет молить бога, чтобы ее муж проводил ночи не в ее спальне. Ну, так что, уедем и оставим королеву нашему зверю, или останемся и будем оберегать будущую мать его детей от слишком сильных потрясений?

— Я так не умею. Ты... Кристиан, я не могу оставаться здесь. — Луис встал резко, чтобы теперь ходить, как по клетке. — Я безумно его люблю. И мне невозможно присутствовать сейчас в городе. Я сорвусь. Я не выдержу, — он внезапно остановился перед Легрэ и обхватил того сзади, чтобы прижаться щекой к спине. — Ты оставайся.

Кристиан положил сильную мозолистую ладонь поверх сцепленных рук Луиса, чуть поглаживая пальцами, крепче прижал к груди. Эта близость пьянила — уже привычно, но все так же остро, словно лезвие кинжала.

— И ты бросишь меня тут одного? — вполголоса сказал он, полушутя и улыбнувшись в пустоту. — Может быть, хотя бы для вида попробуешь принять это, м? Кто говорил, что будет легко? Я понимаю твои чувства, поверь. Мне тоже непросто и в чем-то довольно мерзко, но... Ты сможешь без Фернандо? Сможешь жить без него?

— Не смогу, но я попытаюсь. — Луис внутренне слишком сильно переживал. В нем клокотал вулкан, а лицо теперь стало мертвенно бледным. — Ты все время меня уговариваешь. Я и так люблю Фернандо, чтобы... он меня сам не отпустит, я опять наделаю глупостей и будет только хуже всем.

— Каких же ты глупостей можешь наделать, к примеру? — Кристиан обернулся через плечо.

— Не знаю, — Луис не хотел, чтобы его теперь видели. — Я не стану избегать разговоров, как раньше... Но я же ей могу в лицо кинуться. Или отравлю. Хватит, Кристиан, это не смешно, — герцог сделал шаг назад и намеренно отправился к двери в другую комнату, чтобы банально избежать дальнейшего разговора.

Неожиданно рядом с плечом Луиса пролетело что-то тяжелое — и через миг острое лезвие кинжала с противным дребезжанием воткнулось в деревянный косяк, войдя в него почти на одну треть.

— Хочешь, я убью ее? — Легрэ дождался, пока Луис обернется. Насмешки не было ни в голосе Кристиана, ни во взгляде. Он смотрел в глаза Луиса с холодным расчетом, по-прежнему сидя на краю стола.

— Ты спятил? Хочешь конфликта с братом Микаэля и с самим Микаэлем? — герцог вздрогнул и развернулся на пятках, чтобы вернуться к Легрэ. Тот выглядел слишком решительным. — Не надо. Сейчас ничего нельзя делать. Ни во что не вмешивайся.

Кристиан притянул юношу за талию к себе поближе, голос стал мягче — совсем чуть-чуть.

— То есть, тебе можно поддаться чувствам, а мне нет? Интересно. Но по сути последствия ты понимаешь. Это хорошо, потому что Фернандо тебе скорее ноги оторвет, чем отпустит в собственное поместье, к черту на кулички или куда там еще. Мне не хотелось говорить этого, Луис, но хочешь ты или нет, а справляться тебе с этим придется, и на свадьбе пить терпкое выдержанное вино.

Юноше хотелось взорваться, разозлиться, но ему недоставало эмоций и силы теперь. Слишком все было хорошо в последнее время. Любовный треугольник связал их настолько крепко, что ценою разлуке была бы чья-то жизнь.

— Я не могу. Не смогу вынести этого. Зачем меня заставлять?

— Почему бы тебе просто не поговорить с Фернандо об этом.

— Я поговорю. Он будет опять злиться, — опустил глаза Луис. — Я уверен, что разговор приведет к ссоре, и он вынудит меня пойти на эту чертову свадьбу.

— Тогда с ним поговорю я, — добавил Легрэ, медленно сместив ладони на бедра герцога. Казалось, даже под тканью его кожа горяча и нежна, как всегда. Кристиан едва заметно перевел дух. Не время для любовных утех, и хотя Фернандо всегда использовал в таких случаях именно эту тактику, Легрэ намеренно давал Луису выбор, избегая более тесного контакта. — Послушай, мой мальчик, я могу понять тебя. Фернандо мне такой же любовник, как и тебе. Не люблю говорить этого вслух, но мне он тоже дорог. Я ревную, жду, надеюсь и таю в его руках. Мне кажется, что история с Альберто Феллучи должна была научить нас чему-то. Например, тому, что ревность может разрушить все. Необдуманные действия и слова способны на большее, чем острие кинжала или яд. Ты можешь либо все перечеркнуть сейчас, либо попытаться сберечь нас, чем-то поступиться, с чем-то смириться. Я тоже испытывал боль, когда ты женился, еще большую, когда понял, что ты любишь Фернандо... — Кристиан вздохнул. — Лучше бы ты женился еще сто раз — я тогда так думал. Если Фернандо полюбит свою жену всем сердцем — он сам прогонит нас, и тогда мы уйдем, а пока тебе следует все хорошенько обдумать и пересмотреть свое отношение к свадьбе твоего короля.

Наверное, Легрэ был прав, и герцог это сознавал, но его воздуха не хватало, когда их троих разъединяли.

— Прости, — очень хотелось сейчас прильнуть к Кристиану и доверить ему все свои печали и сомнения, но Луис слишком сильно любил этого высокого синеглазого волка, коим Легрэ останется навсегда. Он умеет находить не только аргументы, но и каждой лаской заставлять забываться. — Я никогда не хотел делать тебе больно. Ни тебе, ни Фернандо. Потому и волнуюсь, что опять не сдержусь и выкину что-то, о чем потом буду сожалеть и за что краснеть, — герцог позволил себе уменьшить их расстояние и теперь льнул к Легрэ, позволяя себя гладить, млел от его рук.

— Тебе не за что извиняться. — Кристиан обвел лицо юноши влюбленным понимающим взглядом, и широкие ладони прошлись по спине, шелестя тканью его одежд. — Это был мой выбор, помнишь?

Коротко улыбнувшись, Легрэ склонился к герцогу и осторожно коснулся губами пульсирующей жилки на шее, ощущая каждый удар его сердца.

— Не понимаю, как я сдерживался два месяца, не прикасаясь к тебе в монастыре, — с усмешкой прошептал он, уже откровенно прижимая Луиса к себе и намереваясь сделать прелюдию короткой. В уме барон уже торопливо прочитывал путь до кровати. — Вы чертовски опасное создание, герцог, вы знаете это?

— Нет, не знаю, — глаза закрылись, остались только ощущения, которыми упивалась каждая частичка тела. Какие же горячие ладони. Юноша судорожно выдохнул. — Никто тебе не мешал не ждать два месяца тогда. Ты сам любишь препятствия.

Еще несколько долгих секунд, когда до ожога горят поцелуи на коже. И вот уже руки вновь обвиваются вокруг стана Кристиана, поддавшись напору.

— Ну, это да, — Легрэ заглянул в глаза Луиса, улыбнулся с порядочной долей наглости. Руки прошлись по талии и с уверенной ловкостью занялись поясом. — Однако тогда мне казалось, что я вызываю у вас отвращение пополам с ненавистью. Вы так гордо держались, когда я прижимал вас к стене, а до этого совсем избегали меня. Признаюсь: мое хобби запугивать молодых монахов кончилось для меня плохо. Хотя нет, хорошо. Даже великолепно. Помниться, брат Микаэль называл меня насильником, обвиняя в том, что я довел вас, герцог, до душевного расстройства, а еще юного Сея, — Кристиан игриво поцеловал Луиса в губы, а потом стянул через голову его блио. — Но мне всегда хотелось рассказать тебе правду. Я многих пугал близостью, но до откровенного изнасилования скатился только с тобой. Парадокс, честное слово, кого не любил — не трогал, а тебя вот...

— Мне понравилось... — герцог смутился не действиям, а словам мужчины. Насилия не было. Была грубость. Кристиан был пьян, необуздан, жарок. К паху прилила кровь от короткой вспышки воспоминаний. В маленькой келье в подвалах Валасского монастыря их первая близость перевернула в Луисе его представления о мире. Замкнутое пространство, невозможность убежать толкнула в такие желанные объятья. — Я тебя уже тогда... любил.

— Правда? — Легрэ слез со стола, подхватил полуобнаженного герцога на руки и потащил в спальню. Нет, он не сомневался в правдивости слов Луиса, но сейчас попросту затягивал момент сладостного острого торжества. — Луис, мальчик мой, — сказал он, открывая ногой дверь спальни и по-хозяйски входя во мрак комнаты, — я хочу, чтобы после того как мы закончим, ты написал об этом Микаэлю. Давай разочаруем его немного, а то он возомнил себе, что все обо всех знает.

— Ты... зачем? — юноша задыхался. Его каждый раз ошеломлял напор и страстность Легрэ. И теперь, оказавшись в уютной и богатой спальне, любовно обставленной самим Фернандо, с огромной кроватью, он начинал терять голову от жадных слов Кристиана, который рухнул с ним на перину.

— А ты не понимаешь? — изумился Кристиан, бесцеремонно стаскивая с герцога штаны. Волосы снова лезли в глаза, но на этот раз руки Кристиана были заняты делом, а потому он просто тряхнул головой, избавляясь от надоедливых прядей. — Если бы ты слышал его обвинения, то расцарапал бы ему лицо. У меня было оружие, и убить нашего травника мне хотелось так, как никогда и никого до этого, но я сдержался. А Микаэль даже этого не оценил... Неужели ты думаешь, что я упущу такую великолепную возможность поставить его на место. — Легрэ обхватил ладонью член герцога и, склонившись к лицу, впился губами в губы. Напористо, властно, не скрывая своей страсти — и это было хорошо.

Ответить Луис банально не успел. Кристиан действовал так стремительно, что он оказался в его власти почти моментально. Застонал от грубой и жадной ласки, а когда поцелуй на мгновенье разорвался, полыхая желанием, шепнул:

— Как ты захочешь, я все для тебя сделаю. Еще, умоляю.

— Хорошо.

Легрэ усмехнулся, но как-то странно — словно выдохнул застоявшийся воздух в груди, а потом снова поцеловал Луиса. Рука стала двигаться на члене — жестко, резко, но в слишком медленном ритме, как будто Кристиан терзал Луиса, мучил. Один долгий поцелуй с властного сменялся нежным, потом легким, а в следующий миг становился яростным и почти злым. Короткий вдох — и все начиналось заново, пока не смешались воедино запахи, вкус, тепло и влага.

Герцог уже изгибался и, казалось, готов был вырываться, но так только казалось. Он отдавался Кристиану, принимал его, отвечал горячими поцелуями, которые прокатывались дрожью по хребту вниз. Больно, горько, сладко, мало... Руки вцепились в плечи мужчины, пытаясь удержаться.

Легрэ отпустил его так же неожиданно, как и набросился десять минут назад. Он скинул обувь и уселся между разведенных ног Луиса, поглаживая его колени и едва различая в полумраке его красивое лицо. Все-таки дверь они прикрыть забыли.

— Раздень меня.

Дрожащие от нетерпения пальцы развязали шнуровку на рукавах рубахи и потянули ту прочь. Темные волосы Легрэ, такие же буйные, как и его нрав, бурно завивались. Луис потянул завязки на штанах мужчины, а сам не сводил взгляда с лица своего дикого волка, чьи глаза так алчно сверкали в полутьме.

Кристиан не скрывая наслаждения, задумчиво провел костяшками пальцев по щеке юноши, приласкал шею.

— Мне вот интересно, — между прочим сказал он, — мы с тобой можем хоть раз нормально поговорить, вот без этого. По-моему нет. — Легрэ улыбнулся. — Разве что я скоро совсем состарюсь и буду завистливо смотреть на вас с Фернандо, предаваясь воспоминаниям о времени, проведенном с тобой. Ты все-таки опасное существо, Луис. Даже не представляешь, насколько.

— Давай поговорим без этого, — лукаво улыбнулся юноша. — Если тебе этого хочется, — он ловко вскочил на колени и обнял мужчину за шею. — Будем о Микаэле разговаривать и о том, как тебя он обидел, что ты до сих пор забыть не можешь?

— Я вообще злопамятный, — беззаботно прозвучало в ответ, и руки Легрэ, обнявшие Луиса жаркими тисками, сказали о том, что "без этого" они сегодня точно не поговорят. — А про Микаэля я хотел бы кое-что знать. Вот он меня так ненавидит сильно за тебя, за Сея, за Себастьяна, наверное, тоже, а ведь совсем не прочь был переспать со мной. Как вспомню — не знаю, смеяться или плакать. Ты с Микаэлем вроде хорошо знался, может быть расскажешь мне с чего он взял, что я тебя жестоко изнасиловал и морально раздавил? Я ведь тогда поверил ему и подумал: что, если все это правда, что без меня ты совсем другой и тебе стыдно и противно даже вспоминать обо мне.

Луис вздрогнул. Кристиан сдавил его, намеренно вызывая легкую боль и требуя ответа. Смотрел прямо в сердце. Луис вспомнил, как оказался в лабиринте, куда его утянул травник. Их разговор в тумане страха за жизни монахов. Разъяренного Фернандо.

— Он обрабатывал мои раны и сделал выводы. Свои. Ты никогда не задумывался, что многие люди поступают именно так?

— Все, как правило, любовь моя, — философски подметил Легрэ, опрокидывая герцога на спину и снова взяв инициативу в свои руки. — Прости, что усомнился в тебе.

Прижатый к перине, герцог хотел понять, что именно заставило сейчас вспомнить Кристиана о травнике, а потом вновь вернулся мысленно к принцессе, которая станет женой Фернандо. Вот в чем парадокс... Легрэ мстителен, и не упустит возможности сделать гадость теперь, когда сестра Микаэля останется здесь уже навсегда.

Но сейчас юношу волновал больше член, который терся о него, взывая к близости.

Легрэ овладел Луисом медленно и нежно, зная, что без смазки тому и так придется не сладко. Удерживая любимого поцелуем и не размыкая губ, Кристиан осторожно продвигался вперед. Стоны Луиса пьянили его и риска сорваться в жесткий темп с каждым звуком становился больше.

Сразу стало жарко в темной комнате, в воздух которой налили огненного масла. Луис пытался открыться, расслабиться, чтобы пропустить Кристиана в свое тело. Тот толкался все глубже, пока не добился того что вошел по основание и не остановился. Сейчас анус горел, а внутри пылал пожар. Юноша дрожал, он обхватил ногами Легрэ, сдерживая крик.

— Потерпи чуть-чуть, милый, — выдохнул Кристиан, покрывая лицо Луиса нежными поцелуями, замирая и позволяя привыкнуть к себе. — Сейчас легче пойдет.

И действительно, через несколько минут Луис сумел расслабиться — и это позволило Легрэ взять медленный неторопливый темп.

— Больно?

Герцог испытывал дискомфорт лишь несколько мгновений, когда мужчина совершил несколько первых толчков, но затем его охватило возвратившееся желание, что нарастало с каждым движением Легрэ. Руки сами теперь сжимали ягодицы Кристиана, направляя его член в себя — все сильнее, до ярких кругов перед глазами.

Перестав сдерживаться, Легрэ мгновенно обратился в жадное похотливое животное, что утверждало свою власть над юным горячим телом и над его обладателем. Дикая необузданная страсть — так не любят, так рвут на части пойманную добычу. Нежность Кристиана сменилась грубостью — в движениях, в ласках, и только взгляд оставался по-прежнему влюбленным. Ощутив приближение оргазма, Кристиан быстро вышел из Луиса, а после совершенно бесцеремонно перевернул его на живот и навалился сзади.

— Развратный мальчишка, — жарко шепнул он в ухо. — Клянусь, я трахну тебя прямо на свадьбе Фернандо, прежде затащив в нишу, укрытую гобеленом... Зажму тебе рот рукою, стяну штаны и отдеру так, что ты забудешь обо всем на свете.

И так задыхавшийся герцог оказался вдавленным лицом в шелковое покрывало, по которому дорогой вязью тянулся рисунок с гербами Вестготии. Опираясь на локти, открываясь Легрэ, юноша умолял всем видом продолжить.

— Да, пожалуйста, где захочешь. Любимый, — Луис чуть ли не плакал, выгибаясь и подставляясь мужчине.

Для остроты ощущений и просто от желания поиграть, Кристиан отвел волосы с шеи Луиса, а после, войдя в горячее нутро до упора, прихватил зубами кожу между лопаток. Какое-то время он двигался, удерживая Луиса таким странным образом, потом отпустил и сильно вжался бедрами в ягодицы герцога.

— Что-то не верится мне, — сказал он полушутя, — что ты позволишь сделать с собой такое... Но впрочем, кто тебя спросит-то? Давай-ка пока вот так сделаем, — с этими словами Легрэ сместился чуть выше, так, что его член должен был упереться в самое чувствительное место внутри Луиса. Теперь даже малейшее движение вызовет в юном теле сладкую неконтролируемую дрожь, способную лишить разума. Чтобы проверить правильность своих предположений, Кристиан слегка качнул бедрами и поерзал, вдавливая Луиса в постель всем весом своего сильного тела. — Ты такой горячий там, знал бы только.

Герцог теперь мог только издавать нечленораздельные звуки, больше похожие на горький плач. Но ему было очень сладко, и внезапно стало невыносимо. Молнии пробежали по ногам. Даже боль от укуса отступила.

Легрэ решил перейти к излюбленному десерту — изводить Луиса до состояния невменяемости.

— Позволю. Я обещаю... ахх... — сильный толчок спутал мысли и сорвал голос на дикий вопль, расколовший спальню на сотню осколков... — Что захочешь... Еще...

И, разумеется, Кристиан выполнил все просьбы Луиса, все его вымученные мольбы до единой. Легрэ сам сходил с ума от их близости кто кем владел в этой комнате на самом деле — был еще тот вопрос, но Кристиан промолчал об этом. Все и так ясно. Оставалось только наслаждаться, брать его, отдавая в ответ себя, становиться единым целым, как телами, так и душами, любить, подниматься на теплых волнах все выше с каждым толчком. Они достигли пика одновременно — и это вышло случайно. Никто их них не ждал другого и давно выпал из реальности, потому вместе вернуться на землю с небес, куда они поднялись одновременно, оказалось вдвойне приятно.

— Нет... — сказал Легрэ, пытаясь восстановить рваное дыхание и прижимая к себе Луиса, — мы определенно не... сможем разговаривать... без этого.

— Да, наверное, я уже с тобой совсем запутался, — герцог забрался в подушки и утянул туда Кристиана, чтобы теперь обнимать и не отпускать ни на минуту, словно теперь он поймал желанную добычу. — Так что ты решил? Что мне делать?

— Что тебе делать? — Легрэ изумленно приподнял брови. — Откуда мне знать. Но я надеюсь, что после того, что случилось только что, тебе чуточку полегчало. — Он улыбнулся Луису и нежно погладил пальцами по щеке. — Я никогда не ставил себе конечной целью твое полное подчинение. В постели — да, в жизни — уволь. Все, что я могу сделать для нас троих в данной ситуации, это попытаться показать тебе положительные стороны женитьбы Фернандо и уберечь тебя от поступков необдуманных, обусловленных порывом чувств и отчаянием. Я хочу, чтобы ты все как следует обдумал, прежде чем принимать окончательное решение. В конце концов, я с Фернандо по твоей милости и я люблю его и дорожу тем, что нас связывает. Прервется эта связь или нет, в какой-то степени будет зависеть и от твоего решения. Мне бы не очень хотелось мотаться по стране от тебя к Фернандо и от Фернандо к тебе. Я-то свое сердце надвое разорвать не могу — это будет неприятно. Думай, Луис, как тебе поступать. Думай хорошо. С этой минуты я больше ни слова тебе не скажу и решение твое, каким бы оно не было, я буду уважать.

Луис чуть нахмурился, слушая Кристиана и лежа уже на его плече. Он отлично понимал, что не услышит никакого ответа, лишь подсказки того, что следует поступить так, чтобы было хорошо. Вздохнул.

Наверняка, Фернандо скажет, что свадьба неминуема, убедит, что это нужно, уверит, что все останется, как раньше. Герцог не верил.

Вернее, он слишком верил в то, что все начнется закручиваться и выльется в бурю.

— Я приму решение, — отозвался односложно, закрывая глаза. — Когда поговорю с Фернандо.

— Ответ достойный настоящего мужчины, а не мальчика. — Кристиан запустил пальцы в светлые волосы, стал задумчиво перебирать пряди. — Как ты думаешь, если бы твоя жена была бы сейчас жива, между нами могли бы быть такие отношения? Между мной, тобой и Фернандо.

Луис словно ждал вопроса Легрэ и даже усмехнулся.

— Между нами ничего быть не могло. Ты смеешься? Она сама толкала меня к Фернандо и... думаю, не интересовалась мной.

— Я не знал об этом, — размышляя вслух, отозвался Кристиан. — Может быть, будущая королева так же начнет поступать и с Фернандо? Было бы неплохо. С другой стороны, союз с Северным княжеством сулит многие блага для Вестготии: укрепление ее авторитета в мире, увеличение армии и что немаловажно, не случится войны с севером. При таких условиях королева имеет право голоса и может ставить условия королю. Если мы с тобой ей не понравимся... — Легрэ не закончил мысль, только вздохнул глубоко.

— Ты сам высказал мои сомнения, — нахмурился еще больше Луис и обнял мужчину. — И еще спрашиваешь теперь, почему я могу выкинуть глупости, — он выцеловывал на груди любимого новые, невидимые розы. Губы обрисовывали белый шрам. — Я очень люблю тебя. Я очень люблю Фернандо. Мне до дрожи страшно.

Легрэ погладил юношу по спине — скорее в попытке успокоить, чем возбудить снова.

— Давай вместе бояться, — сказал он. — Все равно нам теперь — только ждать. И убийство королевы пока тоже не выход.

И мужчине удалось вызвать улыбку на озабоченном лице Луиса, который согласно кивнул. Он понимал, что король появится в спальне очень скоро.

До прихода Фернандо они с Легрэ побоялись еще два раза, и король застал своих любовников обнаженными в постели именно в тот момент, когда герцог Сильвурсонни увлеченно удовлетворял барона ртом и тот совершенно не возражал.

* * *

Его величество Фернандо I шел к покоям Луиса и думал. В последние годы весна стала для него основополагающим временем годом. Отец умер весной. Инквизиция — весна. Фредерик приехал ко двору весной. Влюбился в первый раз в жизни (и это на двадцать седьмом году жизни!) тоже весной. Теперь вот свадьба. Тоже весна. Весна вызывала в нем совершенно разнообразные чувства. А нынешняя особо разнообразные. Душевный разлад. На делах государственных это не сказывалось, и Фернандо надеялся, что его странные метания не видны тем, ради которых он и затеял всю эту женитьбу. Скоропалительной свадьбу назвать было нельзя — все-таки к нему давно поступали предложения родства от многих семей, в том числе и от правящих фамилий соседних стран. Монарх давно смирился с необходимостью обзавестись женой для продления рода. Но именно прошлой весны, после того, как он чуть не потерял Луиса, пришло осознание, что затягивать нельзя. Даже если дьявол ведет его по жизни, позволяя избегать и покушений, и несчастных случаев, то в конце концов наступит время, когда от него отвернутся и проклятый, и тьма. Пусть на мгновение, но этого будет достаточно, чтобы не суметь в очередной раз станцевать данс макабр над пропастью жизни.

В покоях герцога никого не было ни в столовой, ни в кабинете, и Фернандо, все еще погруженный в раздумья, легко толкнул полуприкрытую дверь в спальню. От увиденного все мысли резко свернулись в клубок, резко исчезнувший в глубинах разума. Все потом. Король аккуратно открыл дверь еще шире, чтобы свет от уже зажженных многочисленных свечей в коридоре обрисовал заманчивую картину. Он надеялся, что любимые его не сразу заметят. Хотя вряд ли, конечно, но поиграть все равно можно.

Фернандо с досадой посмотрел на мешающие домашние сапоги, но толстый восточный ковер должен приглушить звуки. До кровати четыре шага. Первый шаг еле слышным пером опустился на пол, сворачивая пространство до золотящихся тел на вышитом покрывале.

Кристиан заметил краем глаза какую-то тень, но, еще не повернувшись, он знал кто это. Желая затянуть момент встречи короля и герцога, Легрэ положил ладонь на голову Луиса и стал направлять в движениях и ритме. Довольная хитрая улыбка играла на губах бывшего стражника, когда он взглянул на Фернандо.

— Ты сегодня особенно хорош, Луис, — сказал он с хрипотцой в голосе. — Не останавливайся... ни за что не останавливайся сейчас.

Юноша почувствовал, как Легрэ вдруг стал удерживать его за волосы, заставляя вбирать член сильнее, толкался в горло, словно хотел задушить. Отпускал и снова властно завладевал. Жар бисеринками пота скатывался по спине Луиса, выгнувшегося на кровати.

Фернандо, поймавший откровенно игривый взгляд брата, не отрываясь, не улыбаясь, смотрел в его глаза. Ноздри раздувало страстным бешенством. Еще три шага к желанным. Король склонился к Кристиану, провел пальцами по шраму на лице и уже тогда еле видная, как тень, холодная улыбка скользнула по его губам. Вторая рука легла на ладонь, направляющую Луиса, пальцы переплелись, чуть болезненно захватив волосы Луиса.

Легкий поцелуй собрал вкус мужчины и мальчика с чуть приоткрытых губ Кристиана. Уже любили друг друга... Рука дрогнула, невольно толкая юношу еще сильнее.

Луис дернулся. Руку дьявола он узнал бы всегда. Задохнулся от власти. Но его тут же заставили продолжать.

Легрэ целовал Фернандо вперемешку с улыбками.

— Мы ждали тебя, — прошептал он.

Тот знал это, чувствовал, но... разум короля туманился, контроль терялся, хотелось забыться. Распалиться и расплавиться в алом мареве ощущений.

— Правда ждали? — мягкий голос, хватка становится расслабленной, скорее ласкающей, пальцы нежно зарываются в волосы.

Луис вздохнул и, наконец, смог посмотреть на Фернандо. Ждали. Конечно. Хотелось потянуться к Фернандо и обнять, но юноша чувствовал, что Легрэ был на грани и уже терял контроль над своим телом, толкаясь в рот. Вдруг Кристиан с трудом отстранил юношу от себя и подтолкнул к королю.

— Кажется, его величество сомневается в нашем искреннем порыве. Нехорошо.

— Сомневаешься? — герцог утер губы, алые от поцелуев и горячности страсти. Извиваясь через Кристиана, о которого теперь терся добрался до короля и, заглядывая тому в глаза, потянул ленту на его пелиссоне.

— Я? — усмехнулся Фернандо, алчно глядя на мальчика и протягивая ему руку — рукав рубашки мужчины был завязан тонким витым красным шнуром. — Ну что ты, милый, я уверен, что не ждали.

Другой рукой он продолжал перебирать волосы Кристиана.

Герцог быстрыми движениями расшнуровал мешавшую препону на одном рукаве, а затем — на другом, потянул рубаху прочь с короля, обжигаясь пальцами о его кожу. Ощущая жаждущую продолжения плоть Кристиана.

— Мог бы хотя бы раз притвориться, что поверил, — улыбнулся Легрэ, откинув голову на подушки. — Как свадебные приготовления?

Король кинул быстрый, оценивающий взгляд на блаженно улыбающегося брата, потом притянул к себе замершего Луиса.

— Тебе тоже это интересно?

Луис кивнул. Он оказался в руках Фернандо, словно тот прознал про сомнения до прихода.

— Да, я хочу услышать от тебя.

— Можно подумать, ты занимался чем-то другим? — Кристиан огладил герцога по бедру и улыбнулся королю. — Как ни странно, но мы и правда о тебе говорили.

— И мне не хочется... я... — Луис покраснел и занервничал, гладя Фернандо по груди. — Скажи мне все.

— Свадьба через четыре дня, — равнодушным голосом ответил монарх, сожалея, что не может заставить глупое сердце не так судорожно биться. — Вы оба присутствуете — Кристиан как начальник моей охраны, ты — как мой вассал. Покои королевы будут расположены в восточном крыле. Но, — король прилег рядом с братом, не отпуская от себя мальчика. Тот оказался буквально зажат между двумя телами. — Тебя же не это интересует?

Луиса пробила ледяная дрожь. Он так боялся приступа, что даже пальцы на ногах поджал. Горячие, сильные, властные, его любовники будут теперь убеждать, что нужно идти на эту свадьбу.

— Фернандо, — Луис опустил глаза. — Дозволь мне не ходить.

Вспомнив обещание оттрахать Луиса на пиру, Кристиан смущенно отвел глаза и тихо хмыкнул. Он ничего не сказал.

— Почему, милый? — король подцепил пальцами подбородок мальчика, заставляя того поднять голову. — Чего ты боишься?

Размышления ядовитыми змеями опять поползли по телу, заставляя мир еще сильнее вертеться и краситься цветом крови.

— Я опять что-нибудь сделаю не то, — светлые брови нахмурились, и тут же с губ слетел вздох. Кристиан. Его близость заводила и мешала думать здраво. Его естество упиралось в герцога, заставляя дышать чаще.

— Милый, я, кажется, спросил, чего ты боишься. Ты мне ответил, что ты боишься сделать. Теперь правду, — Фернандо не выдержал и легко провел языком по чуть припухшим губам Луиса, с нежностью, как будто пытаясь получить что-то драгоценное, непознанное. Дьявол чуть усмехнулся — мальчику бы лучше сейчас ответить, иначе вопросы будут задаваться по-другому.

Легрэ затаив дыхание наблюдал за разговором, успокаивающе поглаживая спину Луиса — она была такой же шелковой, как и покрывало под ними. Легкий поцелуй в шею как немая мольбы успокоиться, довериться Фернандо.

Юноша задрожал еще сильнее, в него уже чуть проникал член Легрэ. А его ласки сводили с ума.

— Ты... уйдешь. Я не вынесу этого. Хватит. Перестаньте.

— Я? — льдисто усмехнулся король, не отпуская мальчика. Слова герцога странным образом переплетались с его собственными мыслями, выдвигая все больше вперед безумие. Фернандо со странным интересом оглядел любовников и спросил Луиса: — Ты хочешь меня убить?

— Убить? — непонимание мешалось с негой. — Нет. Фернандо, зачем ты так говоришь?

— Милый, а как же иначе я смогу уйти? — король начал целовать своего мальчика в шею.

— Уйти? Я не прошу уйти, — губы Фернандо обжигали, Луис откинул голову на грудь Кристиана, плывя в желании.

— Я же говорил тебе, Луис, что Фернандо ни за что не откажется от тебя, — усмехнулся Легрэ, целуя щеку юноши и погладив короля по плечу.

— От вас я уйду только в костлявые объятия смерти. Мальчик мой, я думал, ты это уже запомнил. И если уж ты говоришь, что я уйду, то будь готов сам меня туда отправить, — ядовитый шепот короля растекался тяжелым туманом по комнате, увлекая его за собой в тьму. Поцелуй становились все настойчивее, сменяясь легкими укусами.

Юноша плавился в острых вспышках — боль-нега-снова боль. Он инстинктивно все сильнее упирался спиной в Кристиана и не был в состоянии больше сдерживать всхлипы.

Легрэ медленно толкнулся вперед, до упора, фактически подталкивая герцога к королю.

— Фернандо, нас вот с Луисом интересует, — проговорил он, протягивая руку к густым волосам брата и касаясь теплых прядей кончиками пальцев, — политическая подоплека дела. Ссоры с будущей королевой даже тебе не на руку, а уж нам и подавно. Думаю, ей уже сообщили добрые люди, о нашей связи с тобой. Не боишься скандала?

— Вам с Луисом? От тебя такой вопрос услышать вполне нормально, но вот от Луиса, — изобразить как следует удивление монарху не удалось, было более увлекательное занятие — губы скользнули к колечку в соске юноше и слегка потянули за него. Услышав слабый стон мальчика, Фернандо удовлетворенно улыбнулся и погладил герцога по светлым волоскам в паху и чуть отстранился:

— Северный Ярл знает о моих пристрастиях, и он не отправил бы сестру сюда, не предупредив обо всем — не такие у них отношения. Луис, что из этого следует? — спросил король, вопросительно приподняв правую бровь. Голодным взглядом пожирая обоих любимых, решивших вдруг поразнообразить жизнь философскими вопросами, Фернандо медленными движениями накручивал шнур от рукава рубашки на запястья юноши.

Диалог Кристиана и Фернандо перемежался медленными фрикциями, которые ползли лавой по коже. Герцогу все сложнее было воспринимать нить разговора, а тем более — отвечать. Король словно намеренно целовал его, дергал за кольцо в соске, дразня языком, горячей ладонью обрисовывал выпирающие бедренные косточки, спускаясь к паху. А потом и вовсе решил окончательно лишить свободы.

Луис застонал. Кристиан остановился в нем слишком глубоко, лишая дыхания. Запястья стягивал шнур.

— Фернандо, что следует? Что она знает. Прошу, еще...

У короля от голоса мальчика все тело крутило желанием и сладостным дурманом, но раз уж они сами первые начали... Мужчина потянул шнур вверх, заставив Луиса запрокинуть руки назад, обхватив таким странным объятием Легрэ за шею. Тот крепко держал юношу за бедра, и выгнутый мальчик казался экзотическим туго натянутым луком.

— Она знает. Знает, для чего она прибывает сюда, и что ей здесь предстоит увидеть и что делать. Какое у нее здесь будет место. Луис, какое у нее здесь будет место и какие права? Не ответишь, — мужчина опять поиграл колечком, — сам знаешь, что будет.

Не отпуская натяжение, продолжая удерживать мальчика почти распятым, Фернандо принялся привязывать второй шнур к первому — без тетивы лук неинтересен.

— Те, что ты скажешь, — юноша кусал губы, чувствуя, как крепко связывает его король. Волосы от пота намокли, и теперь по шее стекала горячая капелька пота.

— Ну, тогда я должен поздравить тебя заранее, Фернандо, — усмехнулся Легрэ, не отвлекаясь от горячего юного тела герцога, — твоя жена будет тебе изменять.

— Я уже продумал этот вопрос и единственный подходящий кандидат — ты, — с этими словами король, коротко и зло улыбнувшись брату, протянул полученную тонкую, но крепкую веревку вдоль его спины, пропустил между ног у него и мальчика, не забыв попутно огладить все доступные места.

— И Луис, ты не прав, — продолжил Фернандо, завязывая веревку вокруг талии мальчика. — Не то, что я скажу, а то, что оговорено с ее братом.

Глаза Луиса от слов короля расширились.

— Что вы опять придумали? — попытка освободиться привела к тому, что внутри вспыхнула жажда. Больно и сразу жарко.

— Я тут ни при чем, — быстро парировал Кристиан, потрясенно глядя на короля. В свете таких откровений веревка между ног казалась досадным недоразумением. — Фернандо, ты, собственно, к чему клонишь?

— Кристиан, нежный мой, — Фернандо довольно потянулся, любуясь полученной пьянящей сознание картиной. — Ярл знает, что ты мой брат, — рука как будто сама потянулась огладить бедра любимых — красиво. — Не нужно было распускать язык, — он продолжал гладить мужчину и юношу, пытаясь понять, чего же не хватает. Пальцы чуть вздрагивали, меняя тепло одного тела на другое. Разум как будто раскололся надвое — одну половину уже увело смерчем желания, вторая продолжала смотреть на все сквозь призму странного спокойствия. Нужен был еще какой-то толчок, чтобы сорваться. Или не сорваться.

— Откуда Ярлу это известно, если я никогда и никому этого не говорил? — Легрэ, извиняясь, поцеловал Луиса в плечо и повернул голову к королю. — Постой, — он вдруг замер, — тот разговор в церкви, с Себастьяном... Вот черт! Но кстати, не я распускал язык, этот мерзавец первый начал.

Луис сжал губы и мысленно взмолился, что Легрэ не останавливался. Он не был в состоянии сейчас вести разговор, когда тело пронзали молнии.

Слезинка выкатилась из глаз от напряжения, пока Фернандо гладил его и внешне спокойного Кристиана, чье сердце так гулко билось в груди.

— Неважно, кто начал, — рассеяно ответил король, заметив отблеск свечи на капельке. Пальцем чуть ли не благоговейно дотронулся до такого материального свидетельства состояния мальчика. Да, то что нужно. Рука продолжила легко двигаться по скуле, размазывая искрящийся свет по лицу Луиса. — Теперь у нас с ярлом договор. Ты уверен, что именно сейчас хочешь обо всем узнать? — Фернандо перевел черный взгляд на Легрэ, продолжая нежить юношу.

Кристиан отрицательно покачал головой. Фернандо прав, не сейчас. Легрэ нежно поцеловал Луиса в сгиб шеи, осторожно качнул бедрами.

— Лучше поцелуй его, — сказал он брату, а после постарался выбросить из головы все, кроме Луиса и их спальни — одной на троих.

— И не только, — Фернандо ласково посмотрел на их мальчика, уже изнемогающего в странных объятиях. — Луис, — нежный поцелуй коснулся губ, собирая дрожь вожделения и страсти.

Вторая слезинка покатилась по щеке. Юноша умоляюще ответил на взгляд короля. Губы полуоткрылись, позволяя сминать их, утверждаясь в том, что последует ответ не словами, а каждым прикосновением. Луис открывался, проваливаясь в их общую близость.

Фернандо чуть прикрыл глаза — божественно. Прижимаясь к мальчику, ощущая телом и его желание, и руки Кристиана, продолжавшего фиксировать юношу. Почти физически ощущал Луиса — болезненность в вывернутых руках от каждого движения, напряжение, грозящее сорвать в пропасть, жажду. И не только его, но и брата, с которым славная игра только начата. И плавился в своем достаточно ласковом в этот раз раю или аду, продвигаясь поцелуями по белой коже к животу, вожделеюще притягивая к ним — к себе и Луису — Легрэ. Дразня легкими укусами спустился к паху юноши, и чуть ли со вздохом облегчения обхватил губами член мальчика. Рука двигалась вдоль веревки, иногда слегка натягивая ее, и до дрожи во всем теле чувствовалось, как она врезается в связанные тела.

Легрэ удвоил силу фрикций, подталкивая Луиса навстречу умелому рту короля. Прижавшись губами к щеке юноши, Легрэ стремительно входил в раж. Сегодня, это их с Луисом последний раз, потом герцогу придется иметь дело с Фернандо, пока тот не пресытится.

— Хороший мальчик, — шепнул Легрэ на ушко юноше, со всей дури врываясь в него. — Давай, покричи. Фернандо будет приятно.

Луис от резкой боли в руках и правда сорвался на крик, тонкими струнами нарушивший тишину и сделавший шепот Кристиана особенно жестоким, потому что сейчас герцогу приходилось выгибаться все сильнее. Даже мольбы теперь не спасли бы от плена. Жаркие губы Фернандо, сильное тело Кристиана являлись одной реальностью, убеждавшей, что свадьба ничего не изменит.

Голос мальчика прошел ножом по нервам короля, заставляя чувствовать мир в несколько раз полнее и острее. Мышцы сворачивались тугими спиралями, почти до судорог, заставляя удваивать усилия, и почти сразу же прерываться, чтобы еще и еще чувствовать и дрожь Луиса, и сдерживаемое бешенство движений Кристиана. Юноша плакал, пронзаемый до основания, роняя слезы на подушку и вскрикивая жалобно от каждого толчка. Когда королю показалось, что собственное тело разорвет от неудовлетворенности, Фернандо быстро распустил веревку, освобождая мальчика. Тихий то ли всхлип, то ли крик окончательно освободил его, унося все оставшиеся разумные мысли прочь. Он отстранился от юноши и потянул за тяжелую ленту, скреплявшую штаны. А Луису хотелось умолять, чтобы король этого не делал, чтобы не прекращал. Хотелось чувствовать и пить его дыхание. Быть с ними двумя...

Легрэ выскользнул из Луиса и, помогая себе рукой, излился на его ягодицы. Сегодня он больше не прикоснется к юноше и герцогу придется иметь дело с королем.

— Ты чудо, — Кристиан повернул Луиса на спину и благодарно поцеловал в губы. Через минуту коварная улыбка появилась на лице барона и он довольно бесцеремонно заставил герцога сесть, после чего Легрэ с чувством толкнул юношу в объятия зверя.

Луис вскрикнул, оказываясь в руках Фернандо. Он чувствовал сейчас короля еще сильнее — его темного дьявола, что распален желанием. Его желание, приправленное кровью.

Удовлетворение мелькнуло в глазах мужчины, словившего райскую птицу. Рукой он нежно огладил безупречную спину, задержавшись на чуть кровившем следе от шнура. Тонкий, витой, крепкий, а у мальчика такая кожа... Язык скользнул по запястью, где оставленные следы были наиболее яркими.

Устроившись на подушках, Легрэ жадно наблюдал за тем, что будет дальше, он даже жалел, что Луис его сегодня в конец вымотал и в процессе Кристиан участвовать не будет. Но картина, представшая его взору, завораживала, нравилась, заставляла сердце трепетать в груди от восторга.

Юноша не сопротивлялся, закрыл глаза, чтобы чувствовать, как по спине пробегает дрожь. Он и сам весь дрожал от ожидания. Зверь пробовал его на вкус. Испытывал. Спрашивал каждым жестом, каждым поцелуем.

Фернандо довольно поднял голову и на его лице зазмеилась улыбка.

— Луис, — искушающий шепот сопровождался раздражающими своей незавершенностью поцелуями в шею, — поцелуй Кристиана.

Он повернул мальчика лицом к барону, вроде бы подталкивая, и одновременно всеми оглаживающими, ласкающими жестами, давая понять, как не хочет отпускать.

Мысли смешались со стеснением. Король хотел, чтобы Луис смотрел на Легрэ, а глаза — синие, как вода в глубоком озере, сейчас довольно жмурились. И разглядывали, и изучали... Следили за ладонью короля, которая вызывала в герцоге бурю.

Фернандо еще подтолкнул герцога вперед, буквально заставляя его коснуться губами лица Кристиана. Дьявол заставлял каждую мышцу дрожать искушением, следя, как пробуждается такой странно робкий поцелуй, как будто он самый первый, еще изучающий, сомневающийся. Как будто и не было между ними ничего буквально несколько минут назад, да и весь последний год.

Руками король грубо раздвинул ноги мальчика, стоящего на коленях, заставляя принять его более устойчивую и открытую позу. Языком искушающе лизнул копчик.

Юноша поцеловал Кристиана. Мягко. Чуть испуганно, словно тот собирался его оттолкнуть и ощутил новую дрожь. Король касался языком спины, спускаясь все ниже.

— Невыносимо... — забормотал, закрывая глаза, и роняя голову вниз. Белые волосы закрыли лицо. С губ срывались новые стоны.

— Прекрасно, — поправил Легрэ, взяв лицо Луиса в свои ладони. Он заглянул в голубые блестящие глаза. — Разве ты сможешь отказаться от него? Сможешь?

— Не смогу, я не хочу отказываться, — сердце стучало уже не в такт, а в животе туго сплетались нити желания.

— Так не отказывайся, — шепнул Кристиан. — Все же так просто.

— Отказаться? — Фернандо толкнулся в юношу, чуть выдохнув воздух сквозь стиснутые зубы. Он ощущал, что еще чуть — и сорвется в такое нужное для него бешенство. — Мальчик мой, — рука жестко схватила за светлые пряди, задирая голову вверх, — ты мой, ты наш, это понятно? Отказаться я тебе не дам. Уже не дам. Даже если это тебе непонятно, — король накрутил прядь на руку, — просто запомни, милый.

Легко распустив шелк волос, отпустил Луиса:

— Целуй. Глаза не закрывай.

Руки Фернандо крепко лежали на бедрах юноши, прижимая его к паху, сладостно насаживая, все сильнее и нетерпеливее сдавливая.

Крики заполнили вновь спальню Сильвурсонни. Он уже не понимал, что ему говорит Фернандо, и голос его таял во вспышках, которые усиливались с каждым новым проникновением. Не закрывать глаз? Как можно было это выдержать? Но герцог смотрел, целовал, пытался хоть как-то дышать.

Легрэ улыбался: совсем по-доброму, нежно, слегка поглаживая пальцами скулы юноши.

— Он у нас такой строгий, — шептал он в губы Луиса, — такой властный. Я же говорил тебе, что никуда он тебя не отпустит... Милый. Я вот, кстати... даже пытаться не стану... сбегать... А ведь Фернандо хочет, чтобы я поближе пообщался с его невестой... — Легрэ поднял глаза на короля. — Ведь так, Фернандо?

Мир короля дразнился красным цветом, заставляя его все больше и больше терять голову. А вид Луиса с Легрэ заставлял горчить язык пока нереализованным желанием. Его взгляд не отрывался от любовников, от их странных поцелуев-разговоров. Вопрос брата вплелся еще одной нитью в картину, вызвав неконтролируемый всплеск похоти. Несколько яростных, злых движений — и разрядка накрыла Фернандо с головой, заставляя все тело вздрогнуть и выгнуться, как от судороги, как от познания кусочка рая.

Всхлипнув в последний раз, герцог опал на подушки и замер. Он даже шевелиться не мог, только пробормотал одними губами:

— Кристиан, ты провокатор.

Легрэ самодовольно улыбнулся в ответ.

— Ты слишком большое искушение, малыш, — сказал он вкрадчиво. — С тобой не хочется быть осторожным.

— Я мог предполагать, что ты все так и повернешь. Фернандо, твой брат — хитрый и коварный интриган. Он задает вопросы за меня.

Король, улегшийся рядом с мальчиком, довольно жмурился — утихомирилось все в душе, пусть на время, но утихло, и это было хорошо. Перегнувшись через Луиса, коротко, почти жестко, с чувством поцеловал Кристиана — скорее благодаря, чем выказывая любовь. Уложив головку юноши себе на плече, расслабленно прикрыл глаза и вяло поинтересовался:

— Вы еще что-то хотите спросить?

Улыбка насытившегося зверя не сходила с лица.

— А надо? — Легрэ шумно усмехнулся, словно показывая королю, что не намерен участвовать в его плане, каким бы он не был выгодным для короны. — Хочешь сказать, что у меня все же есть шанс не влезать в ваши отношения с будущей королевой? А то зачем бы ты спрашивал нас, есть ли вопросы.

— Я спрашивал? — Фернандо чуть улыбнулся, продолжая пребывать в ленивом млении. — По-моему, вы сами захотели тут поиграть в вопросы-ответы. Теперь несите ответственность за это. Я кое в чем солгал. В чем — не скажу. Можешь попробовать угадать, — король с хитринкой в глазах повернулся к брату.

Легрэ изобразил смертельную скуку и переменился в лице, сделавшись серьезным. Его рука задумчиво гладила плечо Луиса, влажное от пота и горячее от любовных ласк.

— Прости, у меня сейчас нет сил играть. Делай, что хочешь, но здесь я для всех — барон Моунт и место свое я знаю. Самое большее, что я могу сделать при встрече с твоей невестой, это с покорностью вассала поклониться ей. Она действительно знает, что мы братья?

Взгляд Фернандо изменился, став нежным и задумчивым. Он любил Кристиана таким, как тот создан природой — дикая смесь открытости, бесстрашия, прямого, как клинок меча, ума, своеобразной хитрости и странной ласки. Воин, каким он и должен быть. Не политик, и никогда им не станет. Это было замечательно, потому что, как ни странно, именно такой характер монарх и ценил в Легрэ, даже если тот выводил его из себя некоторыми поступками.

— Принцесса Анника не знает, кто мой брат. Но знает о его наличии. Одно из условий моей женитьбы — свободная жизнь по обычаям ее родины после рождения третьего ребенка. Примерные сроки тоже оговорены. Мне продолжать или сам выводы сделаешь?

Как бы ни хотел вмешаться Луису в разговор, он предпочитал сейчас лежать тихо в объятиях Фернандо и Легрэ, слушая каждое слово и размышляя о том, что именно говорит король. А говорил он о детях и еще о каких-то сроках. Герцогу не нравилось это ужасно. Но поцелуи Кристиана успокаивали и сам он сделал все так, чтобы у юноши просто не хватило сил к возмущению. Мышцы и тело были слишком расслаблены, и даже клонило в сон.

Нет, я поговорю с Фернандо. Когда ты не сможешь меня остановить. Я не останусь здесь, чтобы... Сердце застучало сильно. Чтобы вы тут... Пальцы на левой руке сжались в кулак.

— Ясно, — слишком просто согласился Кристиан, — значит, нарожаете детишек и разбежитесь по любовникам. — Словно почувствовав состояние Луиса, Легрэ почти незаметно взял его за руку и ласково разжал пальцы, безмолвно призывая набраться терпения и не поддаваться чувствам. В конце концов, Кристиан ни капли не сомневался в Фернандо, хотя то, что происходило сейчас, ему пришлось не по душе. — Лично меня подобный план очень устраивает, Фернандо. Ты женишься, вы быстро делаете детей, и в перспективе года через три-четыре мы с Луисом вздохнем спокойно. С радостью повожусь с юными принцами и принцессами. Я люблю детей. Я даже за то, чтобы вы с Анникой начали их делать прямо по приезду ее высочества к нам. Одного не пойму, Фернандо, причем здесь я?

Несмотря на излишнее спокойствие Легрэ, тот явно не испытывал удовольствия от беседы. А упоминание о том, что Фернандо будет занят в кровати принцессы, и вовсе его возмущало. Легрэ зря старался успокоить. Юноша только злился сильнее. Но кому интересно здесь его мнение? Его даже никто не спросил. Считают, что никуда не денется.

— Ты немного не в курсе обычаев наших северных соседей, но да ладно, не так важно. — Только обретенное спокойствие монарха исчезло, оставив горечь сожаления, что оно было столь мимолетным. — Видишь ли, — Фернандо провел ладонью по руке Луиса, неосознанно прижимая его крепче. Выдох, как перед прыжком в ледяную прорубь, когда вода настолько холодна, что вышибает дыхание, огнем горит на коже и старается затянуть в глубину и оставить там навсегда. Взгляд скользит по светлым локонам спрятавшегося мальчика, задерживается на почти не различимой в полутьме синеве глаз брата. Только так, глаза в глаза. — Я не уверен, что могу иметь детей.

И через секунду молчания король продолжил:

— Подробности интересны? — вместе с вопросом проступила надменность — в холодном выражении лица, в иронически вздернутой брови, в чуть ядовитом голосе. Невольно — как доведенная до совершенства защита, как маска, как страх. Появилась всего на мгновение, но даже оно многое может решить. Фернандо стиснул зубы, надеясь, что никто этой слабости не заметил.

От каждого слова Луиса словно ударяли плетью. Король говорил простые вещи, но хотелось прятаться все дальше. Он еще и Кристиана собрался в это впутать. Герцог уткнулся носом в короля, прячась уже от самого себя, и закрыл глаза, лишь его ресницы щекотали кожу Фернандо.

— Мне страшно, — сказал то, что думал. И совсем затих.

— Хм, — Кристиан нахмурился и долго молчал, размышляя над словами короля, потом вздохнул — то ли устало, то ли скептически. — Я не буду в этом участвовать, — ровно сказал он, отворачиваясь, стараясь не встречаться взглядом с королем. За окном мерцали редкие звезды на темном бархатном небосводе. Все казалось слишком сложным. — В конце концов, это твоя жена. Прости, Фернандо, но почему бы тебе не попытаться самому для начала.

— Кристиан, я не предлагаю тебе прямо сразу заменять меня, в конце концов, для всего должны быть причины, — монарх легкими движениями пальцев рисовал узоры на предплечье Луиса, линии, зигзаги, переплетения. — Не бойтесь, — рубленая фраза, как ответ обоим сразу.

— Вы специально затеяли сейчас этот разговор? — юноша так и не выбирался из своей норки. — Что вам за радость говорить об этом теперь? — он засопел недовольно и решил, что больше не намерен все это слушать. В груди стучало бешено сердце. Слабость близости таяла, как снег под весенним солнцем.

— Прости, — Легрэ поцеловал юношу в макушку. — Ты прав, сейчас не слишком подходящий момент для этого разговора, но другого может и не случиться до свадьбы. Эти четыре дня Фернандо будет сильно занят. Он и так тратит на нас время, которого у него нет.

— Кристиан, — король поднял на брата чуть заледеневший взгляд. — Еще одно слово такого же плана, как последняя фраза — и тебе не поздоровится. Ты понял, нежный мой? — гнев уже ударил в голову, сжимая пальцы в кулаки, выбеливая лицо, зачерняя взгляд темнотой души. Фернандо в последний момент отпустил руку юноши, чтобы не оставить синяков или чего похуже.

Легрэ приподнялся на локте и все-таки взглянул на брата — очень серьезно.

— Я не собирался как-то принижать тебя, Фернандо, — ответил он с горечью. — Но я помню, что ты — король прежде, чем мой любовник и любимый. Тебе не обязательно угрожать мне, чтобы я извинился. Прости.

Луис повернулся и посмотрел на Кристиана. Больше всего он боялся увидеть именно такой синий взгляд. Хотелось встать и убежать. Но король и так сейчас сильно злился.

— Давайте не ссориться. Я сделаю так, как вы хотите. И может, ты преувеличиваешь, Фернандо.

Тот лишь стиснул челюсти, до боли в скулах, до ощущения, что еще чуть, и зубы раскрошатся. Только еще таких вот разборок и покорного тона мальчика ему не хватало для полного "счастья". Провел рукой по лицу, как будто убирая все наносное, и зеркально скопировал позу Легрэ. Несколько томительных, горьких секунд смотрел, не отрываясь, на него.

— Кристиан, ты идиот, — и продолжением яростный поцелуй, гневливый, развратный и желанный.

Судорожно бьющееся под рукой сердце Луиса только распаляло все чувства.

Упершись руками в грудь короля, герцог задыхался. Это было наказанием. Он понял, что не верит, что злится теперь.

И если так продолжится, то приступ настигнет Фернандо очень быстро, захватит целиком. Почти кусая, впиваясь пальцами в бок, прижимал к себе все сильнее.

"Черт бы тебя побрал, — думал Легрэ, страстно отвечая Фернандо. — Ты чертов сукин сын, но я до одури люблю тебя!" Когда поцелуй прервался, Кристиан не открыв глаз, опустил голову.

— Иногда мне кажется, — тихо признался он, — что ты меня любишь именно за это качество.

Король чуть затуманенным взглядом смотрел на Кристиана. Все вокруг казалось размытым, нечетким. Он опустил глаза. Отпустил и аккуратно огладил мальчика, еле касаясь его. Невесомо, как будто боясь обидеть его. Еще один взгляд на брата и ласковая улыбка:

— Никогда не смей говорить, что я лишь уделяю вам время. Ты понял? — улыбка становилась все более нежной и ядовитой. Дьявол выбрался наружу. Может быть потом Фернандо и проклянет себя в очередной раз, но в тот момент он принадлежал уже не себе.

Дьявол опять перевел свое внимание на мальчика. Боится. Славно. Нежный поцелуй опустился на белое совершенное плечо.

Луис вздрогнул и отвел глаза. Выползло наружу чудовище, которое не любит никаких противоречий, не допускает недоговорок. Юноша боялся вопросов и того, что он разозлится еще сильнее.

Кристиан вздохнул. Он сегодня слишком много вздыхал, а еще устал и хотел спать. Он взял Луиса за руку и нежно поцеловал запястье.

— Хочешь еще раз? С Фернандо.

— Да, конечно, а потом будет отдыхать, — взгляд поднялся на черные, безумные, самые ненаглядные глаза короля.

— Отдыхать? — губы Фернандо были все еще растянуты в сахарной патоке улыбки. — Милые, когда это вы успели решить, что мне делать?

Очередной всплеск бешенства, который чуть было не привел к уходу из спальни герцога, стремительно таял в голубом, как весеннее небо, взгляде. Заменяясь желанием подмять, подчинить себе это тело с уже принадлежащим ему сердцем. Фернандо облизнул губы, оттягивая сладостный момент, и глянул на Кристиана, продолжавшего держать мальчика за руку.

— Так когда?

— Не сердись, — юноша потянулся и обнял мужчину, хотя весь трепетал сейчас, ощущая волны ярости своего любовника. Потерся о него с податливостью и подчиненностью.

Легрэ мягко улыбнулся и провел кончиками пальцев по внутренней стороне предплечья Луиса: сначала до запястья, потом снова до локтя, лаская, успокаивая, не смея выказать собственной тревоги. Как бы там ни было, он решил, что ни за что не станет отцом юных принцев, даже если брат поволочет его в королевскую спальню на цепи.

— Не сердись на меня, Фернандо. Я был не прав.

— В чем? — монарх с животной жадностью смотрел на мальчика, плоть болезненно реагировала на движения юного тела, требуя немедленного продолжения. Но ответ от Кристиана он ждал и услышал бы в любом случае. Как и его отсутствие.

Фернандо с тихим яростным стоном начал целовать соблазняющего даже просто своим видом Луиса. Лишь бы чуть притушить дьявола, готового растерзать своим желанием мальчика, которому и так сегодня уже досталось.

А тот отдавался, забываясь опять, что находится в руках зверя, который до сих пор находится в бешенстве. Стоны стали слетать с губ от того, что руки скользят по его спине, между лопаток и вниз до поясницы, обхватывают бедра.

Если бы король мог думать, он бы понял, что поцелуй лишь усугубил ситуацию — жалобный и просящий голос мальчика окончательно снес все барьеры разума. Оставив только одно желание — обладать, утолить себя, утонуть в божественных криках ангелоподобного создания. Дрожа от нетерпения, Фернандо забросил себе на плечи ноги Луиса и принялся входить в него, уже познавшего сегодня ласку, распаленного, зовущего и такого непокорного. Любимого.

От нового проникновения в голове юноши цветком расцвел пожар. Мышцы еще не успели закрыться, и принимали Фернандо, который не собирался жалеть герцога, что теперь метался под ним головой по подушке, кусая губы. Ноги его дрожали, по бедрам от напряжения опять потекла соленая влага.

Луис вновь утрачивал контроль над телом. Его трепет превращался в изумительное подчинение. Бедра инстинктивно вскинулись, чтобы позволить больше.

Кристиан сидел рядом, вдыхая запах любовных игр, как лучший на свете аромат — едва дыша, а потом, словно опомнившись, немного отодвинулся. Сердце в груди Легрэ застучало чаще. От представшего взору восхитительного в своем бесстыдстве действа было не оторвать глаз.

А король брал — брал беззаветно, желая полностью подчинить, вырывать все новые и новые мольбы и просьбы, пробуждая обоюдное желание. Каждым движением вознося его на новый пик, покоряя новую вершину. Дьявол безумствовал в своей странной и такой мягкой для него любви.

И минуты, пульсирующие, как нарывы, растягивались, удлинялись, мучили юношу уже не скрываемой яростной страстью. Он выгибался гибкой дугой, в которую так любил превращать его Фернандо. Ноги, закинутые на плечи, не позволяли уйти от вонзающегося в тело короля.

Луис заплакал. Слезы потекли по щекам. Невыносимо.

— Я твой, твой, — забормотал, как безумный.

В мареве похоти, окутавшем их, королю казалось, что больше невозможно сойти с ума, казалось, достигнута вершина безумия, но это так только казалось. Соленые капли и самые желанные на свете слова стали ядом, разъедавшим душу, пробуждающим даже самое глубоко спрятанное, что-то настолько глубинное, что возможно и не стоило никогда выпускать наружу. Фернандо чуть замедлился, подбирая кончиком языка такую безумную страсть мальчика.

— Нееет, — застонал Луис, когда король вдруг остановился, чтобы пить с него соль и мучительную похоть, что утомляла тело, но не собиралась отпускать.

Кристиан неожиданно поддался вперед и, обхватив ладонями лицо короля, притянул к себе в поцелуе.

— Прости, — зашептал он, чуть прихватывая горячую влажную кожу вперемешку со словами, — тихо... не надо... Успокойся, Фернандо. Все хорошо...

Тот ощутимо вздрогнул, потерявшись в таких разных, но таких упоительных голосах любимых.

— Ты... — стон как безумие, как страсть, что выворачивает нервы наружу, оставляя оголенные окончания, от прикосновения к которым корежит радостью и болью. Дьявол довольно стонал вместе с королем. Не отрываясь от таких необходимых губ Кристиана, крепко сжал бедра мальчика, впиваясь в него пальцами, ногтями, всем существом.

Несколько движений — и стон превратился в довольный, горловой почти крик, когда невозможно держать в себе удовольствие, когда тело само выплескивает его в звуки, переворачивающие все вокруг.

Легрэ гладил лицо короля кончиками пальцев, со смесью мольбы и растерянности всматривался в черные глаза.

— Я твой, — едва улыбнулся он. — Всегда буду, — и, сказав это, он склонился к губам Луиса и жарко поцеловал их. Весь остаток их ночи — такой прекрасной и странной — был как вязкий сон. Они больше ничего не обсуждали, не тревожили, а на время уняв свои печали, уснули обнявшись втроем в одной постели.

* * *

Через день Фернандо со свитой, в которую входил и барон Моунт, встречали принцессу Аннику. Церемония прошла буднично и достаточно быстро — его величество и ее высочество были представлены друг другу, также были представлены значимые персоны со стороны встречающих и приехавших. После чего невеста со слугами удалилась в свои покои в восточном крыле замка, а сопровождающие ее лица были размещены в гостевых покоях.

Встретив гостей, король позвал Легрэ на разговор, продолжавшийся достаточно долго, после которого тот удалился очень озадаченным.

На следующий день его величество на рассвете пришел в покои герцога Сильвурсонни и тихо вошел в его спальню. Сквозь закрытые ставни чуть пробивался свет от раннего, еще не яркого, солнца, и в комнате царила полутьма.

— Луис, милый, просыпайся, — Фернандо присел на кровать Луиса и нежно провел пальцами по чуть спутанным кудряшкам мальчика.

Тот открыл глаза не сразу, еще возился в подушках, но потом веки его дрогнули.

— Уже пора? — спросил, продолжая спать, но при этом поднимаясь на кровати. Рубаха сползла с плеча, спутанные волосы золотились в утреннем солнце. — Еще немного... Я сейчас... — Герцог решил устроиться на коленях короля, укладываясь на нем и сворачиваясь в клубок.

— Просыпайся, соня, мне нужна твоя помощь, — улыбнулся Фернандо и заставил мальчика усесться. Тот выглядел недовольным заспанным котенком и мужчина разулыбался еще больше. Все напряжение перед предстоящим действом отошло на второй план, заменившись на любование пробуждающимся герцогом.

— Да, — теперь Луис улегся на плече, что-то бормоча под нос, потом открыл глаза и уже осознанно посмотрел на мужчину, чтобы сразу обвить руками и поцеловать. — Какая помощь?

— Одевайся, покажу, — ответил король и принялся избавлять теплого, все еще сонного и расслабленного мальчика от длинной ночной рубахи.

Луис подчинялся. Он поднял руки вверх, потом стал одеваться в приготовленный заранее наряд. Сладко зевая и пытаясь упасть на короля опять, чтобы продолжить спать. Только умывание холодной водой привело Луиса в чувство. И он вспомнил про свадьбу. Обернулся к Фернандо с немым вопросом.

Тот нежно поцеловал мальчика и, обхватив за плечи, повел в сторону замковой церкви, которая располагалась на первом этаже западного крыла замка. Впрочем, сказать, что она располагалась на первом этаже было неправильно — церковь была встроена в торец западного крыла и по высоте занимала три этажа. Но вход в нее был только с первого этажа замка.

Король привел мальчика в небольшую комнату рядом со входом в церковь. Там уже их ждал Кристиан Легрэ.

— Луис, — Фернандо на мгновение замолчал, — завтра у меня свадьба. Я... — мужчина замялся в столь несвойственном ему состоянии нерешительности. — Я хочу, нет, мне нужна репетиция. Очень. И я прошу помочь мне.

Герцог нахмурился.

— Хорошо, — сказал, кивая. — Что нужно делать?

Король внешне беззаботно, скрывая напряжение, сковавшее все внутри, ответил:

— Побыть в роли невесты, — и подтолкнул юношу к Кристиану.

Легрэ нервно улыбнулся и обнял Луиса за плечи.

— Игра в своем роде, — сказал он.

— А Кристиан будет священником? — усмехнулся герцог, поглядывая то на одного, то на другого. — Что на вас сегодня нашло? Дурацкие игры. — Луис обнял Легрэ, потянулся, чтобы поцеловать. — Вы для этого так рано меня разбудили?

— Ну конечно. А что до церкви... Я священником? — рассмеялся Легрэ. — Нет уж, увольте. Я на такое даже ради Фернандо не пойду.

Король напряженно посмотрел на брата, обнимающего мальчика, и кивнул ему, подтверждая, что не отступится от принятого решения.

— Одевайтесь, я жду вас в церкви.

И Фернандо вышел, аккуратно прикрыв дверь, и прислонился к ней с обратной стороны. Его начало слегка колотить, и мужчина решил дать себе небольшую передышку. Тем более процесс облачения займет некоторое время. И в любом случае сейчас лучше подождать немного, послушать реакцию мальчика.

Как только герцог Сильвурсонни остался наедине с Легрэ, то еще больше свел брови, разглядывая того.

— Во что одевайтесь? — не понял он. — Вы в платье меня вырядить собрались что ли? Если так, то я этого делать не собираюсь.

— Луис, — Кристиан терпеливо погладил юношу по плечам и заглянул в глаза, — неужели тебе не интересно, что придумал Фернандо. И по-моему, — Легрэ погладил мальчика по щеке, склоняясь к губам, шепча: — ты в женской одежде будешь выглядеть непривычно, но прекрасно... желанно и эти, новые ощущения... мне бы тоже хотелось попробовать... ммм, что-то новое.

Юноша отступил.

— Нет, — сказал твердо. — Это храм божий. Я родился мужчиной и не войду туда в платье.

Кристиан тяжело вздохнул и сел на скамью у стены. Он устало прикрыл глаза — последние дни он чувствовал себя неважно.

— Храм божий — в душе человека, мой мальчик, а то, что ты видишь — только стены. Любовь — храм, и делая что-то для любимых ты не осквернишь его. Отношения — тоже храм, рушить с трудом возведенные чувства — вот истинное преступление. А небольшая любовная игра не оскорбит этих стен... они тут и похуже дела видали.

— Возможно, и так, — кивнул согласно и примиряюще юноша, усаживаясь рядом и кладя голову на плечо Кристиану. — Ты хочешь, чтобы я надел это платье? Ты представляешь, как это глупо будет выглядеть? Может, попросим служанку?

— Ты хочешь, чтобы Фернандо ее целовал? — улыбнулся Легрэ. — Интересно.

— Я думаю, что не обязательно ее целовать... Ты такой тихий и настойчивый, словно для тебя важно, чтобы я переоделся.

— Ну ты же знаешь мои извращенные пристрастия, — отшутился Кристиан. — Я намерен получить тебя в новой обстановке, с новыми интересными впечатлениями... Почему бы и нет?

Луис погладил ответно Лэгрэ по груди. Он очень не хотел сейчас огорчать и без того напряженного любимого, а потому согласно кивнул.

— Хорошо. И где ваше платье?

Фернандо облегченно выдохнул и решительно прошел в церковь.

Прежде, чем Легрэ ответил на вопрос герцога, он страстно поцеловал Луиса в губы.

Через четверть часа Кристиан вошел в башню, залитую солнцем и нежным трепетанием свечей, ведя под руку девушку в длинном белом платье, украшенном золотым широким поясом. Лицо невесты скрывало плотное белое покрывало из сверкающей парчи, поверх него красовался золотой королевский венец. Луис вряд ли мог разглядеть что-либо из-под своих одеяний и шел почти на ощупь, крепко держа Кристиана за руку и следуя за ним вслепую.

Легрэ чуть поклонился Фернандо, когда они с Луисом остановились у алтаря.

— Можно начинать, наверное, — неуверенно сказал он.

Долгая церемония переодевания закончилась тем, что герцог оказался перед алтарем в женском наряде. Он сильно нервничал. И вообще чувствовал себя ужасно глупо, потому что его наряжали слишком усердно, или ему только это показалось. А теперь еще и чувствовал себя абсолютно беззащитным, словно его вообще кто-то может увидеть. Нет, это он ничего не видел. И даже голос боялся теперь подать. Вдруг обнаружится, что это именно он — совсем не девушка... Сердце стучало все сильнее, и репетиция казалась очень странной.

Фернандо кивнул священнику, разрешая начать церемонию. Время тянулось бесконечно медленно, как медовая патока, забивая собой все пространство. Король чувствовал себя мухой, залипшей в этой вязкой тянущейся жидкости. Сердце колотилось все быстрее, и он невольно начал кусать губы, желая, чтобы эта проклятая церемония подошла, наконец, к логическому завершению. Руки сжимались в кулаки, до боли впиваясь в ладони ногтями. Когда монарху начало казаться, что эта пытка бесконечностью никогда не закончится, он, наконец, услышал:

— Согласен ли ты, Фернандо Хуан де Севилано, король вестготский, взять в законные жены Лусию, баронессу Рейс?

— Согласен, — быстро ответил король, моля дьявола, чтобы священник как можно быстрее сказал вторую часть клятвы.

Церемония стала затягиваться. Герцог понял это на десятой или даже двадцатой минуте. Он много раз присутствовал на свадьбах, которые отличались длительными и занудными ритуалами. А сейчас все напоминало правду, и от этого холодок пробегал по спине Луиса, заставляя руки и ноги мерзнуть. Но когда священник произнес имя, и произнес всерьез, то юноша и вовсе озадачился происходящим. Понимает ли падре, что здесь происходит?

Да и Фернандо как-то слишком нервно и быстро согласился.

— Согласна ли ты Лусия, баронесса Рейс, присутствующая здесь, представленная названным отцом Кристианом, бароном Моунт, взять в законные мужья Фернандо Хуана де Севилано, короля вестготского?

Легрэ, простоявший всю церемонию, слева и чуть сзади от Луиса, сделал шаг вперед:

— Согласна.

— Объявляю вас мужем и женой перед богом и людьми, — раздался торжественный голос священника, и монарх, больше не скрывая свое состояние, облегченно выдохнул.

В тот же момент Кристиан вложил правую руку Луиса в левую руку короля, и тот крепко сжал тонкие холодные пальцы юноши. Падре сноровисто обвязал руки тонкой шелковой ленточкой. Фернандо дрогнувшей рукой откинул венчальное полотно, открывая лицо юноши.

Глаза того были, как две удивленные плошки. Он смотрел на короля с едва скрываемым гневом. Щеки его полыхали и хотелось вот сейчас броситься бежать. Если это шутка, то весьма правдоподобная, а если падре ничего не знает, то как завтра Фернандо собирается жениться?

— Падре Ансельм, запись, — спокойно сказал король, не отрывая взгляда от Луиса. Священник протянул ему свернутый пергамент, на котором был зафиксирован факт венчания Фернандо Хуана де Севилано, короля Вестготии, и Лусии, баронессы Рейс. — Теперь можете оставить нас.

Падре Ансельм с поклоном вышел из церкви, бросив украдкой боязливый взгляд на его величество.

— Луис, — Фернандо склонился поцелуем к мальчику.

Легрэ напряженно переводил взгляд с герцога на короля и обратно.

— Иди к черту, — юноша не выдержал и залепил звонкую пощечину.

Король засмеялся, прижав свободной рукой к себе Луиса.

— Не пойду, милый. Теперь точно никуда не пойду. Теперь я от тебя никуда не денусь до скончания веков.

Щекой, обожженной пощечиной, он потерся о тяжелую ткань, продолжавшую украшать голову юноши.

— Я теперь твой.

— Вы оба спятили, — Луис был в дикой ярости. Он дернулся прочь. — Пусти! Я все мог стерпеть, но такое унижение... с меня довольно!

Кристиан вздохнул, и довольно лениво развернувшись, дошел до дверей и запер их на ключ. Он решил не вмешиваться. Фернандо со всем способен справиться сам.

— Теперь объяснения устроите, — герцог сощурился. Дернул руку прочь, выпутываясь из ленты. — Или прямо здесь трахаться будем? Я сыт по горло.

— Где ты видишь унижение? — король успел перехватить руку мальчика и, чуть заломив ее, прижал Луиса обратно к себе. Тот не мог ни вывернуться, ни сильно дернуться. Отпускать юношу, не прояснив все, Фернандо не собирался.

— Где? — губы герцога сжались и превратились в ниточку. — Что ты добиваешься? Что тебе надо от меня? Отпусти. Я не хочу говорить.

— Не хочешь? Значит, я скажу все, что хочу, а потом будем стоять, пока ты не захочешь говорить. Как думаешь, милый, долго я могу так тебя держать? — губы мужчины дернулись в злой усмешке.

— Ты садист! Ты измываешься надо мной. Что, еще хочешь больнее сделать? — герцог повернул голову к Кристиану. — Я просил тебя... я тебе открылся, что мне лучше здесь не быть, — слезы брызнули из глаз, — и ты же меня предал.

Легрэ с глухой тоской молчал, а после прикусил губу и не в силах выдерживать взгляд юноши, отвел глаза. Он прошел до окна, закрыл створки. Слова больно ранили и Кристиан думал о том, что Луис прав: он давно превратился в послушную милую собачку короля, которая беспрекословно выполняет его приказы потому, что хочет выполнять. Легрэ ощутил дурноту.

— Прости, — тихо сказал он.

— Да, прости... Как иронично звучит, — Луис рычал, как озверевший. — Давайте, вы еще в этом виде по двору меня проведите, — он перестал сопротивляться внезапно. — Так что ты хочешь сказать, Фернандо Хуан де Севилано новоиспеченной баронессе Рейс?

— Луис, неужели ты ничего не понял? — тихо спросил король, стараясь поглубже запрятать все свои чувства. Потом можно будет и выпустить, главное, чтобы сейчас получилось. Потом... Он сглотнул внезапно набежавшую горечь. Любит. Говорит, что любит, но даже теперь, когда столько уже пережито, столько доказано, мальчик ожидает только унижения и боли с его стороны. И предательства. Может, хоть сейчас перестанет последнее ожидать...

— Возьми, — Фернандо отпустил Луиса и протянул ему уже чуть помятый пергамент. — Стоит кому-нибудь его увидеть, и я буду уничтожен, — черные непрозрачные глаза спокойно смотрели на мальчика. — Я не знаю, как еще серьезнее можно показать свои чувства к тебе. То, что я хочу до конца жизни быть с тобой. Что доверяю тебе.

Проклятая горечь не уходила.

Луис выхватил проклятую бумагу и стал рвать ее на мелкие клочки.

— Серьезнее? — обрывки полетели в лицо короля. — Ты уже все доказал, — юноша направился к Кристиану. — Ключ, — зашипел разъяренным котом.

— Ключ, — Фернандо повернулся к брату и протянул руку.

Кристиан взглянул на короля в немом вопросе, потом перевел взгляд на Луиса и, сглотнув, сжал холодный металл в кулаке до боли.

— Ты дашь его мне или нет? — холод голубых глаз пронзал насквозь.

— Нет, — ответил Легрэ. — Довольно мы все глупостей понаделали. Я не отдам ключ ни одному из вас.

— Тогда я вылезу в окно, — горько сообщил герцог.

— Луис, прекрати, — тихо попросил Кристиан. — Пожалуйста. Фернандо хотел как лучше.

— Герцог, может быть, вы все-таки соблаговолите ответить, чем у вас умудрился унизить? — холодно спросил монарх, наблюдая за разыгравшейся сценой.

— Я прекращу, когда мне отдадут ключ, — Луис не реагировал. В глазах стоял туман. А произошедшее говорило само за себя. Кристиан знал, как он боится этой свадьбы. Как ему страшно сознавать, что произойдет завтра.

Он никогда не сможет быть с королем в союзе. Унизительно. Мерзко.

— Отдай, — слезы полились из глаз.

— Перечить вашему величеству — себе дороже, — набрав в грудь воздуха, ответил Луису Кристиан, — но я попробую и повторю: нет. То, что произошло сейчас — всего лишь условность — не более. Формальность. Если бы мы хоть немного были уверены, что ты согласишься на законное заключение брака, платье бы не понадобилось. На самом деле Фернандо попытался подстраховаться. Он боится потерять тебя, а уговорами он удерживать не умеет. Он привык все проблемы решать силой. Проблемы с тобой. Да, может быть это не правильно, но у него вот такая любовь и ты его полюбил именно таким — вот с этой его манерой подавлять и править людьми. Больше скажу, ты и меня этому научил. Думаешь, я не понимаю тебя? Ошибаешься. Можешь посмеяться, но я частенько чувствую себя так, как ты сейчас, просто я этого не показываю, держу в себе и стараюсь преодолеть, потому что несмотря ни на что я люблю Фернандо. И ты его любишь. И он нас. Если бы это было не так, я бы никогда не согласился помогать ему устроить этот брак.

— Ты спятил? — герцог побледнел, отступая. — Ты сам понимаешь, что сейчас говоришь?

— Не очень, — Кристиан потер влажный лоб: у него начинала болеть голова.

Юноша развернулся к Фернандо.

— Тогда ты объясни, что значит брак? Ты сознаешь, что ты делаешь? Или нет?

— Осознаю. Брак законный. Пусть ты порвал запись, но сам факт остается, — король, леденея, смотрел на мальчика и зачем-то еще раз повторил: — Брак законный.

Ему казалось, что невидимая удавка впивается в горло, душит, не дает дышать, но внешне это не выражалось никак.

Лицо Луиса никак не хотело принимать законченное выражение. Гамма чувств сменялась с угрозы на удивление, потом на ярость, на боль, на непонимание, на изумление... Юноша стал пунцовым и схватился за голову руками, оседая на пол.

Фернандо бросился вперед и успел подхватить герцога до того, как тот ударился об пол. Быстро проверил пульс, глаза — судя по всему, у мальчика был шок. Нужно привести побыстрее в чувство и отвести в покои. Король осмотрел церковь. Взгляд постоянно спотыкался на отдельных деталях — оплывшая потухшая свеча в подсвечнике, кусочек витража, горестные глаза Мадонны на росписи, золото оклада иконы — и все никак не мог дать целую картину. В глаза бросилась купель. В ней должна быть вода.

— Кристиан! — Фернандо с отчаянием посмотрел на брата. Сам он почему-то никак не мог встать и пространство опять стало играть свой странный танец. Король крепко закрыл глаза, стиснул зубы и попытался продышать появившиеся совсем ни к месту признаки очередного приступа. Самое начало, можно еще избавиться. Он пытался успокоиться, а сам чуть не рычал от ярости — как же нелепо и не вовремя!

Легрэ живо принес воды. Его обеспокоенное лицо было почти синюшным от волнения за юношу, за Фернандо, за всех их.

— Что с ним? Позвать лекаря? — спросил он.

Юноша чувствовал себя ужасно нелепо. И теперь глядел внутрь себя, изумляясь тому, что здесь происходить, как в дешевом театре проезжих актеров.

— Пока нет, — король продолжал сидеть с закрытыми глазами на полу рядом с мальчиком. — Окати его водой.

Кристиан кивнул и плеснул водой из чаши на лицо мальчика, после чего стал легонько хлопать того по щекам.

— Луис? — позвал он.

Тот очнулся не сразу и огляделся, чтобы вдруг вспомнить, что тут происходило. И устыдился, что позволил обоим так жестоко над собой подшутить.

— Луис, — Фернандо склонился к юноше, с беспокойством глядя на него. Ярость ворочалась клубком где-то внутри, стараясь прогрызть себе дорогу наружу. Он подтянул герцога к себе и усадил на колени, гладя во всей доступной нежностью. — Луис, милый, я сказал правду.

— О том, что ты женился на мужчине? Ты сам не знаешь, что говоришь. Брак не действителен, — юноша силился не злиться.

Король еще раз как будто через силу вдохнул всей грудью пропитанный ладаном воздух, стараясь успокоиться.

— Луис, скажи мне — что такое брак? — голос был ровным и мягким, лишь небольшой тик щеки показывал, чего это стоило Фернандо.

— Союз. Мужчины и женщины. Перед богом и людьми, — белые складки платья растекались по полу, и Луис не мог видеть со стороны, что никто бы не угадал в нем юношу.

— Союз. Перед богом и людьми. Почему мужчины и женщины?

Юноша качнулся в руках короля, пытаясь встать.

— Хватит. Я знаю, что говорю.

— По-моему, не знаешь, — перебил Кристиан и погладил мальчика по голове. — Фернандо нашел способ обойти все существующие законы, и теперь ваш брак вполне настоящий, Луис. Если с Фернандо что-то случиться, трон унаследуешь ты.

Хрусталь глаз перебегал с короля на Легрэ, в груди гулко стучало сердце. И слова застревали в горле, потому что герцог отлично сознавал, что будет, если кто-нибудь услышит о произошедшем в этом храме.

— Луис, милый, поверь, — дышать Фернандо становилось все труднее, — это не шутка, это не издевательство. — Он держал юношу враз ставшими какими-то одеревеневшими руками, старался нежно согревать его ладони, чтобы еще и через движения дать понять все, что им сейчас владело.

Юноша в ответ всхлипнул и вдруг спрятался лицом в короля, не скрывая смущения.

Кристиан облегченно выдохнул и взглянул на брата красноречивым взглядом, говорящим, что теперь все как надо, все хорошо. Это могло бы порадовать его и должно было порадовать, но Легрэ вдруг понял, что сильно устал. Он обнял любимых и ни слова не говоря, поцеловал герцога в макушку.

Фернандо чувствовал, как от тепла прижимающегося тела и обнимающих рук вечно голодная змея его ярости уползает, оставляя облегчение. Спокойствия не было — он понимал, что пройден только первый этап пути, который позволит оградить Луиса и Кристиана от опасности в случае его смерти. Слишком все спокойно было в последнее время, и не зря вопили его дьявол и тьма, что нужно торопиться. Раньше они не обманывали. Но, похоже, проблемы будут еще не только с Луисом...

Король благодарно переплел пальцы с Кристианом. Если бы барон не согласился помочь, провернуть подобное было бы практически невозможно.

— Луис, маленький, я люблю тебя и буду любить всегда.

В тот момент мальчик казался горячим и обжигающим, как огонь.

— Я тоже люблю. Вас... Вы для меня все на свете, — герцог не говорил, а шелестел, как листья. Его страх отступал. Нет, Фернандо не может лгать. Он верит в то, что можно любить, можно быть вместе, и пусть будет именно так.

* * *

Свадьба с принцессой Анникой прошла спокойно и деловито, если можно так выразиться про торжественный церковный обряд. Для Фернандо она вообще не стоила и малой доли волнений, по сравнению с таинством, свершенным накануне. В церкви присутствовало не очень большое количество приглашенных. Луиса среди них не было — король понимал, что юноша может не выдержать напряжения от лицезрения обряда со стороны гостей. Но на пиру он должен был присутствовать, поэтому, как только церемония была закончена, Кристиан Легрэ направился за герцогом в его покои.

Фернандо и Анника, связанные супружеской лентой, проследовали в пиршественный зал, в котором в ожидании уже томились многочисленные гости.

По обычаю, молодых должны были чествовать всем миром, поэтому королю и уже королеве, а не принцессе, пришлось задержаться на некоторое время, пока присутствовавшие в церкви торопливо рассаживались. В это же самое время в залу пришли и герцог Сильвурсонни с бароном Моунт, места для которых были выделены рядом с королем.

Почти сразу по знаку распорядителя грянула музыка и запели заздравную, немного скабрезную песню, призывающую к молодым не только благословление бога, но мужскую и женскую силу, много детей и другие блага жизни. Оба молодожена, осыпаемые цветами персика, прошли во главу стола с абсолютно невозмутимыми лицами. Как только они уселись, все столы, как в верхней части зала, для приближенных и особо знатных, так и в нижней, были заставлены разнообразными блюдами — мясо, рыба, птица, зелень и фрукты возвышались причудливыми горами. На столах рядом с королевской четой стояли целые произведения искусства, а не еда, а на других столах все, конечно, выглядело попроще. Вино в разнообразных кувшинах также наличествовало в большом количестве.

После первого же тоста королева Анника удалилась в свои покои, как того требовал обычай. Фернандо проводил ее безмятежным взглядом. Его бокал был опять полон — в такой день хмельные напитки разливались без приказов. Множество мальчиков-пажей, непрестанно бегая между столами и подливая всем, следили за тем, чтобы чаши присутствующих не показывали свое дно.

Луис сидел тихо рядом с королем, нервно схватив столовый прибор и не глядя по сторонам. Больше всего он боялся теперь, что кто-то встанет и скажет, что видел, что знает, что произошло вчера утром. Но все пили, веселились, а колено Фернандо прислонилось к его собственному, вызывая по телу мурашки.

После пятого бокала вина, необычно веселый Кристиан поднялся и произнес пафосную речь о будущем благоденствии новой королевской четы и порядочно напился. Через пару часов он по-прежнему рассказывал окружающим смешные истории из жизни обычных крестьян, но подняться на ноги и дойти до двери без посторонней помощи не мог. Бокал за короля, бокал за его молодую красавицу-жену, бокал за скорых наследников — и перед глазами Кристиана все поплыло.

— Кажется, мне хватит, — заявил он в конце концов и, пьяно обняв Луиса за плечо, обратился к Фернандо: — Вы не станете возражать... ваше ве... ик...величество, если я... — Он замолчал, странно разглядывая лицо Фернандо, после расплылся в пьяной улыбке. — Я пойду, а? Луис... мой мальчик... ты же проводишь меня в мои покои, не так ли?

Герцог нервно посмотрел на Кристиана и молча кивнул, выжидая разрешения короля покинуть пир. Он сам бы ни за что не посмел сейчас подняться.

Фернандо сам был не лучше брата. Сначала он просто не замечал, сколько выпил, опустошая кубок за кубком, и не чувствуя ни вкуса, ни крепости. В голове постоянно крутились мысли о том, что уже сделано, что еще нужно сделать, как нужно сделать, постоянно уводя его от реальности. Да еще постоянные тосты жутко отвлекали. А мальчик, сидящий рядом, отвлекал еще больше и не давал как следует сосредоточиться. В конце концов король понял, что просто сидит с очередным кубком и откровенно рассматривает Луиса. Голос Легрэ застал его врасплох, он автоматически сделал очередной глоток, как во время тоста, и только потом сообразил, что тот только лишь задал вопрос. На обдумывание ответа ушло какое-то время. Монарху почему-то было жутко обидно, что им можно уйти, причем вдвоем, а он вынужден будет продолжить сидеть. Через несколько пьяных минут его величество кивнул, дозволяя любовникам уйти, и от расстройства допил весь бокал.

Кристиан взглянул на Луиса.

— Во-от, — протянул он, — нас отпустили... пош-ли. Помоги-ка мне подняться.

Юноша поднялся из-за стола и помог Кристиану дойти до дверей и с поклоном удалился в свои покои, ведя пошатывающегося Легрэ к себе. Он даже не задумался, почему именно к себе. Так было проще — снять с него сапоги, раздеть и уложить в кровать.

Однако до комнат герцога они не дошли — едва оказавшись в длиной галерее, по левой стороне которой тянулись глубокие ниши, занавешенные старинными огромными гобеленами, Легрэ словно в миг преобразился и протрезвел. Он ухватил Луиса за шиворот, доволок до стены и буквально втолкнул в нишу. Тяжелая ткань захлопнулась за ними, отрезав от света.

— Лицом к стене, — страстно прошептал Кристиан, и это был приказ. Руки барона смело и нагло шарили по телу Луиса, забираясь то между ног, то за пояс. — Живо.

Признаться, юноша опешил, а потому даже не сразу понял, что его раздевают прямо посреди коридора. Он еще пытался вырваться, но его вдавливали в стену и не позволяли даже шевельнуться.

— Что? Что ты делаешь? Прекрати... — Луис вскрикнул, когда мужчина забрался ему за штанину и начал ласкать.

— Заткнись, сделай одолжение, — как-то по-доброму приказал Легрэ, при этом довольно грубо ухватив юношу за член. Прелюдия его была напористой, наглой, а слова жестокими: — Но если тебе нужны объяснения, то я хочу тебя трахнуть. Хотя нет, не совсем так. Я тебя сейчас просто отдеру, как последнюю блядь. Устроил ответ, надеюсь, — при этих словах Легрэ красноречиво потерся бедрами о ягодицы юноши.

— Спятил совсем, — Луис еще пытался высвободиться, но сил их были не равны, да и слишком явственно прослеживалось желание Кристиана, который горячим дыханием опалял кожу и при этом действовал решительно и почти жестоко, срывая с губ юноши приглушенные стоны.

— Не совсем, — мурлыкнул Легрэ в ушко герцога, хватая его за яйца правой рукой, а левой стягивая с бедер штаны. — Когда я сорвусь, это будешь не ты.

Тихий стон юноши утонул в ловушке окружавшей темноты. Он даже отстраниться не мог. Только уперся ладонями в стену, понимая, что Кристиан собирается осуществить то, что намечал накануне.

Сильные руки прошлись сверху вниз по бедрам, обнажая горячую кожу, а торжественный пелиссон был безжалостно заткнут за пояс. Луис слушался и поддавался и Легрэ думал, что это хорошо. Неизвестно, как бы Кристиан отреагировал, начни мальчик сопротивляться. Голова Легрэ, ясная как родник, горела от злости, и Кристиан сам не понимал ее причины. Все это вылилось в грубое овладение Луисом и чтобы тот не закричал во все горло, Легрэ пришлось заткнуть ему рот ладонью.

Боль пронзила судорогой тело. Полыхнула огнем по животу, и юноша уже готов был закричать, когда его рот накрыла горячая ладонь Кристиана, который буквально вдавил свою жертву в стену и теперь проникал все глубже, заставляя ноги подкашиваться, а сердце бешено стучать.

О, это было сладкое забытье, безумное в своем совершенстве. Легрэ, точно хищник, поймавший жертву после утомительной погони, брал свое, не щадя ни юношу, ни себя. Ему было наплевать, оцарапает ли кто-то из них о стену кожу, или умрет здесь и сейчас, плевать, что юное тело никак не успевает приспособиться к горячему естеству и расслабиться должным образом, на все плевать. И складывалось ощущение, что Легрэ не любит герцога, а ненавидит — люто, до хриплого рычания и крови на бедрах, до судорожно сжатых вокруг подбородка пальцев. Язык Кристиана быстро прошелся по щеке юноши.

— Какая же ты шлюха, Луис, правда? — прохрипел Легрэ, врываясь до упора в горячее влажное нутро. — Правда. Ты сам знаешь, что правда.

От боли Луис сопротивлялся только сильнее, но постепенно сдавался. Говорить он не мог, так как ладонь просто не давала, зато постоянно пытался укусить мужчину, что выходило весьма дурно. Боль чуть отступила лишь тогда, когда кровь потекла по внутренней стороне бедра. Тогда же герцог уже почти терял сознание, чувствуя лишь то, что начинает отвечать на резкие толчки внутри тела. Слова Легрэ почти не доходили до слуха в своей животной ярости, была лишь тьма и слезы, текущие по щекам.

Кристиан двигался все резче и неистовей, намереваясь достичь пика своего безумия и другого способа избавиться от него не существовало. Он едва соображал, что творил. Рука сместилась с подбородка на шею юноши и сдавила до хриплого дыхания.

К боли добавилось еще и удушье, которое проступало сине-золотыми кругами в глазах. И если бы Луиса не держали, то он просто упал бы теперь на пол.

То ли от вина, то ли от злости, Кристиан долго не кончал, и мучения герцога прекратились только тогда, когда они оба — окончательно вымотанные процессом, осели на пол. Пальцы Легрэ затекли и он едва оторвал руку от горла любовника, не понимая, что едва не придушил его. Голова предательски кружилась, в ушах все еще шумело и мышцы налились тяжестью.

— Черт, — Легрэ перехватил Луиса поперек груди и затащил к себе на колени скорее инстинктивно, чем осознанно.

Тот слабо застонал, а затем закашлялся. Тьма не хотела отступать. Тело не слушалось, а сердце продолжало бешено колотиться, собираясь вырваться наружу из клетки ребер.

Прошло какое-то время прежде, чем Кристиан пошевелился — и тот злой человек, каким он был недавно, словно без остатка растворился в нежности и любви. Руки ласково обняли Луиса, прижали к груди.

— Давно мы тут? — спросил Легрэ едва слышно.

Луис вздрогнул от звука голоса и попытался подняться.

— Мне нужна вода. Я не знаю сколько... — голос был хриплым, едва слышным. — Давай потом поговорим, — герцог сполз с колен Кристиана и по стенке пополз вверх, стараясь не сделать себе еще раз больно. — Сейчас я хочу один остаться, извини.

Легрэ по сердцу стегануло болью и он, сам не зная почему, ухватил Луиса за запястье, когда тот уже приоткрыл завесу гобелена.

— Луис... — Кристиан был ненормально бледен и, кажется, испуган. Он едва мог шевелить губами: — Что произошло? Что я сделал?

— Ничего, — в глазах юноши стояли слезы. — Все нормально. Мы потом поговорим, да?

Легрэ окинул взглядом фигуру юноши, замечая, что тот напряжен и сильно измучен. Нехорошее предчувствие охватило Кристиана — очень знакомое, совсем как раньше, когда он, будучи в гневе или пьяным, без зазрения совести мучил и убивал людей. Страх его стремительно нарастал, делаясь почти паническим.

— Луис, — он схватил герцога за плечи, разворачивая к себе лицом и пытаясь заглянуть в его лицо. — Послушай, я ни черта не помню... Ответь мне только одно. Я... Господи, надеюсь, я не пытался тебя убить? — Легрэ заглянул в голубые глаза мальчика, ища в них ответ. — Или пытался?

— Я не помню, — отвел глаза юноша. Алые пятна на лице еще не сошли, а на шее проступали синие пятна и кровоподтеки от пальцев, что так странно смотрелись в белых кружевах воротника. Зрачки были расширены. — Все хорошо, Кристиан. Я дойду сам.

— Господи! — Легрэ отодвинул ворот на шее Луиса и ужаснулся. Он не верил собственным глазам, не хотел думать, что своими собственными руками он сделал такое. — Боже мой, Луис, тебе нужен лекарь. Срочно, — с этими словами Кристиан подхватил юношу на руки и отнес в его спальню. Укладывая Луиса в постель, Легрэ увидел кровь на его и своих одеждах — и похолодел. Он крикнул стражника, приказал ему послать за лекарем и за Фернандо, потом принес Луису воды в чаше. — Пей, — он протянул ее мальчику, — немного полегчает.

Тот сделал несколько глотков, чтобы подтянуть ноги к животу и теперь лежать тихо, не шевелясь, но иногда смотрел на обеспокоенного любовника.

— Не надо было звать Фернандо. Ему сейчас и так не по себе, — сказал через несколько затянувшихся минут. — Я бы сам справился.

Кристиан горестно обнял мальчика и беспомощно уткнулся лбом в его плечо. Ему было стыдно за то, что случилось, за то, что герцог будучи ни в чем не виноватым так глупо и нечаянно попался ему под руку.

— Прости меня, — сказал он. — Прости, Луис.

В ответ рука пробежала по волосам мужчины, словно успокаивала. Герцог кусал губы, чтобы сдержаться от новых слез, но они предательски текли из глаз.

Легрэ не знал, что еще сказать. Наверное, ему было бы легче, если б он в ответ на свои слова получил пощечину. Он же хотел оберегать Луиса. Всегда. Но, видимо, теперь нужно Луиса оберегать от него самого, от того, кого сам Кристиан так долго сдерживал.

Когда пришел лекарь, Легрэ встал в стороне и, молча скрестив руки на груди, угрюмо наблюдал за происходящим. Луиса заставили смазать раны и синяки специальной регенерирующей мазью и рекомендовали полный покой несколько дней. Кристиан сказал, что сам будет заботиться о нем. В конце концов, Легрэ совершенно не представлял, как загладить свою вину.

Теперь Луис лежал в кровати с закрытыми глазами, и могло показаться, что он спит. На самом же деле герцог лишь делал вид, пытаясь понять, что произошло. Он ужасно боялся того, что Фернандо доложат о случившемся, если уже не сказали. Пытался придумать, как загладить произошедшее и даже воспаленным разумом пытался осмыслить зверя Кристиана, который пытался его задушить.

Дверь скрипнула и на пороге спальни появился король.

После того, как Кристиан с Луисом ушли, мужчина впал в странное состояние оцепенения. Внешне он выглядел нормально — слушал речи, поднимал кубок, улыбался обращающимся к нему. А разум витал где-то далеко. Если бы Фернандо спросили, о чем он думал, или что было — он бы не смог ответить. Очнулся король когда музыка почти стихла и гости уже посваливались под столы или удалились, иногда не самостоятельно, в отведенные им покои. Некоторое время мучительно пытался сообразить, что ему нужно делать, а потом махнул рукой и отправился в покои Луиса. Почему именно туда — ответить опять-таки не смог бы, но других вариантов разум почему-то не предлагал.

По пути ему встретился стражник, сообщивший, что лорд барон Моунт просит немедленно прийти к его светлости герцогу Сильвурсонни. Фернандо сначала пытался понять, зачем его об этом просят, раз он и так идет к Луису, потом продолжил свой путь. Стражник, ожидавший реакции монарха, последовал за ним.

Около двери в покои юноши Фернандо столкнулся со своим лекарем, метром Рамондом. Тот поклонился и, сообщив, что жизни герцога Сильвурсонни ничего не угрожает, попросил разрешения удалиться, если он не нужен его величеству. Король взмахом руки отпустил его и только когда метр удалился, мужчина осознал, что именно ему сказали. Внутренности захлестнуло неприятным ощущением чего-то страшного, и монарх постарался как можно быстрее пройти в спальню — мальчик мог быть только там.

В комнате царил полумрак, лишь одинокая свеча в подсвечнике, стоящем на столе, давала слабый колеблющийся свет. Остальные свечи, почему-то незажженные, стояли неприятными беловатыми столбиками. Фернандо сглотнул наступающий нутряной страх и перевел взгляд с подсвечника на кровать. Мальчик спал. Три мягких шага — и стали заметны черные в таком освещении синяки на шее юноши. Не синяки. Отпечатки. Король протянул руку, но так и не коснулся Луиса. Опустив руку и судорожно сжав пальцы в кулак, тихо спросил Кристиана, продолжая разглядывать герцога:

— Что произошло?

Легрэ прямо смотрел на короля, около минуты не решаясь ничего сказать. В груди у него будто залили расплавленный свинец. Кристиан страшился гнева короля, но потерять его, их с Луисом, страшился еще больше. Тем не менее, пауза затянулась и надо было что-то отвечать.

— Наверное... я его придушил, — Кристиан пробормотал это так неуверенно, словно его там вообще не было. Но он был и об этом, к несчастью своему, еще неплохо помнил. — Я не помню точно, что именно произошло, Фернандо.

Король перевел немного неосмысленный взгляд на брата, пытаясь вникнуть в смысл услышанной фразы. Простые слова никак не хотели выстраиваться в связную картину. Он зачем-то осмотрел свою ладонь, потом в упор уставился на Легрэ.

— Не понял.

Луис зашевелился и открыл глаза, мутные от боли.

— Он не виноват, — шепнул едва слышно. Связки все же были повреждены.

Фернандо нахмурился, как будто это простое действие могло прибавить ясности мыслям. Раздраженно растер лицо, стараясь прийти в себя. Страх потихоньку отпускал, оставляя странную пустоту.

— А кто?

— Это я... я хотел... — герцог старался говорить спокойно, опасался, что король поймет сейчас, что Кристиан сорвался. Невовремя... Из ревности? Рука коснулась сидящего рядом Легрэ.

— Это неправда, — перебил Легрэ, почему-то поддавшись необъяснимому раздражению. Он взял Луиса за руку. — Прости, но я точно знаю, что это неправда.

Фернандо огляделся вокруг, подвинул стул и установил напротив кровати. Вино не давало трезво мыслить, да и вообще нормально соображать, но оставить просто так ситуацию он не мог. Пустоту в руках мучительно хотелось чем-нибудь заполнить, и он сердито обозрев комнату, подхватил кочергу, лежащую около камина. Брезгливо осмотрев ее, король обтер железный узорчатый предмет о покрывало. Из-за установившейся теплой погоды не было нужды протапливать помещения, поэтому кочерга оказалась достаточно чистой.

Усевшись на стул, Фернандо крутанул в руке железо и велел спокойным голосом:

— А теперь подробно. Сначала Луис, потом Кристиан.

— Не злись, пожалуйста, — юноша закричал бы, но его осипший голос захлебнулся в долгом кашле. Герцог согнулся пополам, чувствуя, как в животе медленно от каждого вздоха разрастается новая тягучая тупая боль. — Кристиан говорил, что затащит меня в арку еще до свадьбы. Я... спровоцировал его... я так думаю.

Король стиснул кочергу, чувствуя как чеканный узор врезается в ладонь, и перевел потемневший взгляд на брата.

— Я уже все сказал тебе, Фернандо. — Взгляд Легрэ стал ответно-ледяным. — Я не собирался делать такого с Луисом и я... мало что помню. Не знаю я, как это случилось. Я только знаю, что это сделал я. Допрос окончен? Теперь я могу уйти?

— Нет, — юноша сильнее сжал руку Кристиана. — Не уходи... — из глаз снова потекли слезы.

Слова юноши сбили Легрэ с толку и вся его холодность слетела в раз, будто осенние листья под порывами ветра. Удивленно моргнув, он погладил ладонью щеку Луиса.

— Если хочешь, — сказал он, — останусь... Никуда не уйду, если разрешишь.

— Да, пожалуйста... Только не ругайтесь, я вас умоляю, — забормотал Луис накрывая руку Кристиана своей.

Фернандо с некоторым неприятным удивлением понял, что картинка сложилась. Он перевел взгляд на изогнутый железный силуэт в руке. Мало. Самый кончик кочерги принялся мерно, с глухим, тонущем в ковре, звуком ударять по полу. Легрэ действительно изнасиловал и чуть не убил Луиса. Тот теперь боится, причем не Кристиана. Хмель наваливался мягким душащим покрывалом. Или не хмель. Уголок рта дернулся, как в судороге. Было очень горько, до вкуса хины, стоящем комом в глотке.

— Кристиан, — король, не скрывая чувств, посмотрел на брата, — выйдем.

И, не ожидая ответной реакции, поднялся и направился к двери.

Глаза юноши стали совершенно черными из-за расширенного зрачка. Он боялся — король разозлился. Страшно было себе признаться в том, что сейчас угнетало юношу сильнее всего: они ведь могут убить друг друга. Те, кого он любил. Не надо... нет... ускользающая реальность.

Кристиан взял лицо Луиса в ладони и поцеловал мальчика в лоб.

— Все будет хорошо, слышишь? — сказал он, надеясь, что юноша слышит его. — И со мной... И с Фернандо. Отдохни пока, милый. Нам с его величеством действительно следует кое-что обсудить.

Луис никак не отреагировал и Легрэ обеспокоенно поднялся.

— Фернандо? — окликнул он короля. — Ему плохо. Прикажи за лекарем послать.

Монарх подошел к кровати.

— Проверь пульс и зрачки, — рублено велел он Легрэ.

Кристиан осмотрел юношу с излишней тревогой.

— Он без сознания, — сообщил он в конце концов и медленно обернулся к королю. — Пошли за доктором. Луису слишком сильно досталось в последние дни. Ему необходимо дать успокоительного и не тревожить сверх меры.

Фернандо что-то кликнул в дверь и так и остался стоять около нее, пристально смотря на кровать, скорее даже сквозь нее — казалось, мужчина не видит ни Кристиана, ни Луиса. В дверь аккуратно протиснулась Кармелита и его величество, как будто очнувшись, поманил брата и вышел в коридор. Кормилица короля поставила на стол небольшую корзинку, и, расправив передник, аккуратно села на стул около кровати юноши. От пожилой женщины веяло таким спокойствием и уверенностью, что в комнате даже стало легче находиться.

Кристиан покорно следовал за монархом, размышляя о том, что это уже давненько вошло у него в привычку — покорность. За что Фернандо его любит? Неужели только за нее? И чем дольше в больную голову Кристиана лезли такие мысли, тем сильнее становилось искушение — ослушаться. Тревога за Луиса отчасти подавляла это желание и это сдерживало Легрэ в рамках разумного. Он ничуть не удивился, когда король привел его в темницу, завел в темную сырую камеру и за ними закрылась дверь. За весь путь Фернандо не обмолвился с Кристианом ни словом.

Легрэ осмотрелся и, будто ожидая чего-то, замер посреди камеры.

— Кристиан, оглядись как следует. Чего здесь не хватает? — устало спросил Фернандо, опустившись на узкую деревянную скамью, стоящую вдоль одной стены.

— Луиса, — просто ответил Легрэ. — Снова начинаешь играть в загадки, Фернандо? Зачем?

— Я спросил "здесь". Ты хочешь именно здесь видеть Луиса? Почему? — тихо откликнулся король.

— Не коверкай мои слова, ты знаешь, о чем я говорил. Впрочем, — Легрэ не торопясь подошел к Фернандо и присел рядом. Откинувшись спиной на стену, он взглянул на профиль брата, — может быть все это совсем не важно. Знаешь, я в последнее время не уверен, что что-то должно стоять вон там, а кто-то вот здесь, или наоборот. Я вообще ни в чем уже не уверен. Мне жаль, что я так поступил с Луисом, но это был не выбор. Я понятия не имею, что на меня нашло, а ты в праве поступать как знаешь. Ты в последнее время делаешь это блестяще.

Фернандо некоторое время как будто чего-то ждал, потом с удивлением посмотрел кочергу, которую продолжал держать. Взгляд скользнул дальше, остановившись на Кристиане.

— Хорошо, — и он несколько раз ударил в дверь. — Подождем.

Через несколько минут в дверь втолкнули троих молодых пареньков. Руки у каждого были скованы недлинной цепью. Стражники подвесили всех троих на специальные крюки, вделанные в стены, так, что юноши едва касались пола пальцами ног.

— Выбирай, — Фернандо прикрыл глаза и оперся о стену.

Легрэ присмотрелся к пленникам внимательнее: один — смуглый брюнет с грубоватым лицом — явно крестьянин. Второй — рыжий и худощавый с широким шрамом на груди. Третий светловолос, но совершенно не красив. Но как бы они разительно не отличались друг от друга — в глазах каждого жил страх.

Кристиан усмехнулся:

— Я не хочу, — сказал он ровно.

— Почему?

— Какая тебе разница? — Кристиан покачал головой, обращаясь в пустоту: — Господи, это просто смешно. Все это. Долги чести, любви, трону, власти... Это какой-то балаган. Чего ты хочешь от меня, Фернандо? Бери уже и спи спокойно.

— Ты сорвался. Ты сорвался до такой степени, что изнасиловал Луиса, — король не обвинял, просто констатировал. — Тебе нужна разрядка. Не нравятся эти, бери любого смертника. Или ты хочешь в конце концов убить мальчика?

Легрэ на какое-то время задумался. Убить. Сорвался. Все было не совсем так, как виделось Фернандо, и Легрэ зря не расставил сразу все по местам — с первой минуты, с самого начала. А теперь не осталось ни сил, ни желания что-то объяснять.

— Хорошо. Оставь рыжего со мной, и пусть все уйдут, — сказал он, разглядывая собственные пальцы, следы от которых остались на шее Луиса. Кристиан вздохнул и перевел цепкий взгляд на короля. — Ты тоже, Фернандо. Уходи.

Еще два удара в дверь, и стражники, повинуясь приказу короля, увели двух пленников, оставив выбранного Легрэ.

— Кристиан, — монарх на мгновение задержался на пороге, потом решительно вернулся и поцеловал брата. Мир уже окутал Фернандо пуховым одеялом, отчаянно зовя его в сон. Глядя в синие глаза, с трудом подавил желание позвать любимого с собой. — Расслабишься — приходи, поговорим, — король легко провел пальцами по щеке Легрэ и быстро развернувшись, пошел к себе.

Через несколько долгих часов, Легрэ в прежней задумчивости вернулся в спальню герцога — тот по-прежнему лежал в своей постели.

— Привет, — коротко сказал Кристиан и крепко обнял юношу. — Как ты?

— Уже лучше, — кивнул герцог сонно. Он и не заметил, что за окном рассвело, что настало новое утро. Но голос был еще хриплым. А внутри все болело. — Где Фернандо?

— Ему плохо, — лаконично ответил Кристиан, пряча лицо на плече их мальчика. — Ему следует побыть одному. Прости меня, Луис, я все испортил... Я хотел сберечь нас, но все испортил. Нам надо поговорить с Фернандо, серьезно поговорить. И я не знаю, к чему мы придем. То, что я сделал сегодня, не должно повториться.

— Я не сержусь. Правда. Я стараюсь очень... Не хочу вас потерять. Ты не виноват. В тебе было много гнева, — рука погладила мужчину с нежностью.

— И почему ты мне все прощаешь, — улыбнулся Кристиан слегка, заглядывая в глаза. Впрочем, он не ждал ответа на этот вопрос. Серьезно призадумавшись, он несмело спросил: — Тебе тоже стоит сходить к нему... позже. Скажем, послезавтра. Хорошо?

Юноша кивнул и попытался зачем-то сползти с кровати, но вышло у него весьма плохо. Тяжесть внизу живота никуда не делась, снаружи все саднило и болело.

— Хорошо, когда скажешь.

— Луис, — Легрэ начал серьезный разговор и тщательно подбирал слова, — ты только не думай, что я не люблю тебя... То, что случилось — оно не из-за тебя, понимаешь? Я правда не знаю, что на меня нашло. Мне стыдно за мои действия. Я сделал тебе больно и не заслуживаю твоего прощения.

— Я знаю, — кивнул герцог. — Ты внутри волк. И ты не всегда можешь держать себя в руках.

— Я думал, что всегда, — неловко признался Легрэ. Его грусть не становилась меньше, а чувство вины не становилось легче. Он всматривался в глаза любимого с отчаянной надеждой. — Я не смогу себе этого простить, но я попытаюсь сделать все, чтобы никогда не повторять своих ошибок. Беда в том, что я все еще люблю и Фернандо, и тебя, только... Я, наверное, не смогу стать таким, каким вы хотите меня видеть. Я понял это три дня назад, и я не знаю, что делать.

Герцог покраснел непонятно почему. Он мял край покрывала и стеснялся сказать.

— Кристиан, я... знал об этом с самого начала... Мы с тобой уже говорили об этом... или нет?

— Не знаю. Не помню. — Легрэ покачал головой. Он поднялся и заходил возле кровати взад-вперед, периодически кладя ладонь на лоб, будто проверяя: есть ли у него жар. — Я не понимаю, что сейчас происходит между нами. Такое ощущение, что мы в один миг стали чужими друг другу и все летит к чертям. Я не понимаю, почему Фернандо вчера женился на тебе, а сегодня ведет себя точно ему плевать. Я не понимаю, зачем я набросился на тебя сегодня. Не понимаю, почему жена Фернандо должна иметь детей от меня. Я когда об этом думаю, у меня в животе кишки скручивает от злости, а он... он даже не понимает...

— Каких детей? — Луис все-таки потянул ноги с кровати и сел, опираясь ладонями на край перины. Голова резко закружилась. Наверное, от трав, которыми поила Кармелитта.

— Обыкновенных, — рыкнул недовольно Кристиан, возвращаясь к тому состоянию ярости, в котором пребывал последние три дня. — У Фернандо не может быть наследников, и он лучше ничего не придумал, как вовлечь в этот благословенный прекрасный и радостный процесс меня, представляешь? — Кристиан резко остановился, спиной к Луису, и уронил лицо в ладони, почти согнувшись пополам. — Зачем он так со мной? Он будто хочет уничтожить меня. Он знает, что я никогда не ослушаюсь его, не пойду против... Но он женился на тебе, и если Фернандо убьют, ты и мои дети будут оспаривать трон между собой... Да это все равно, что привязать меня между двух лошадей и разорвать надвое... Я начинаю думать, что он никогда не любил меня. Сначала я ему был нужен, чтобы удержать тебя, потом — чтобы не всплыло нигде, что я его брат, теперь для этого вот... Это отвратительно. Я как-то сказал ему, что быть с ним в постели для меня ад — я не пояснил тогда почему, и вижу, что зря. — Легрэ обернулся. Его лицо было холодным и злым. — Я нужен ему, пока я его собачка — послушная и верная... Мне надоело, Луис. Я не такой. Я умираю сидя на цепи.

Юноша слушал и все больше бледнел. На его лице, казалось, не осталось ни одной кровинки. Он ощущал себя отвратительно не только духовно и телесно, его голова взрывалась от противоречивых эмоций. А боль Легрэ и его злость виделись печатью собственных проступков и грехов. Герцог даже думал, что именно он вовлек Кристиана во всю эту историю, что его вины больше, чем на ком либо и потому...

— Ты хочешь уехать? — спросил ровно.

— Нет, — ровно ответил Легрэ и промолчал о том, что сейчас он больше обрадовался бы, если бы просто сдох. Он вернулся к постели и присел перед Луисом. — Я хочу взять Фернандо. Давно и безнадежно, но что смешно, он об этом не узнает, а если и узнает, что с того. Мне не нужна его жена и преданные слуги, ни его трон, ни власть, ни деньги. Мне нужен он... и ты. Только это все безнадежно. Совсем.

— Ты хочешь, чтобы он... — Луис выдохнул. — Ты хочешь... Он никогда на это не пойдет.

— Знаю, — Легрэ взял Луиса за руку, стал гладить тонкие пальцы. — Знаю, милый... а я бы полжизни отдал за такую ночь. Если бы я не любил его, было бы все так просто. Я сам себя загнал в эту ловушку без выхода, теперь придется платить по счетам.

— А я? Ты... что ты собрался делать? Уходить? Бросить меня? — брови сошлись к переносице. Пытаясь отогнать злые и колючие мысли, Луис весь трясся, как в лихорадке.

Кристиан улыбнулся, погладил ладонями щеки юноши, склонился губами к губам в нежном трепетном поцелуе, после уперся лбом в лоб и, глядя в глаза, прошептал:

— Глупенький... неугомонный мальчишка. — Поцелуями Легрэ вдавливал герцога в постель. — Люблю тебя... Люблю.

Юноша обхватил его шею руками, словно сейчас потеряет и теперь зарывался в его плече.

— Не уходи, — шептал непрестанно, нисходя на шелест губами.

— Не уйду, — отвечал Легрэ. — Я уже пытался. Бесполезное занятие.

Юноша крепко прижался к своему возлюбленному, к этому дикому волку, которого так нелегко остановить и который так прямолинеен. Это когда-нибудь может его завести черт знает куда.

— Ты не обязан ни с кем спать. И ты не его собака.

Кристиан ничего не ответил на это, но немного погодя прижался губами к макушке Луиса и устало вздохнул.

— В следующий раз, — между прочим сказал он, — прикинься, что ты потерял сознание... На меня это даже в невменяемом состоянии неплохо действует... Пообещай мне. Я не хочу в один прекрасный день очнуться над твоим мертвым телом.

Герцог только и мог, что согласиться. Легрэ просил невозможного. Прикидываться мертвым или бессознательным в том положении было просто невозможно, но ведь Легрэ об этом и не знает.

Они долго лежали так, размышляя каждый о своем, потом Кристиан уложил герцога под одеяло и с неохотой сказал, что ему нужно поговорить с королем.

— Тебе не следует волноваться за меня, — признался он Луису. — Фернандо не сделает мне ничего плохого. Как-никак, для чего-то я ему еще нужен. Я загляну к тебе попозже, хорошо? А ты выспись как следует.

Герцогу не хотелось отпускать мужчину, не хотелось, потому что слишком много противоречий, потому что эта дурацкая свадьба все перевернула... Все не так, но Луис согласился. И очень боялся опять, что скоро об этом пожалеет.

* * *

Кристиан явился к королю в чистых одеждах, синем пелиссоне — подчеркивающим ясность его глаз, но барон был слишком бледен.

Фернандо в это время просто валялся на кровати в длинной льняной ночной рубашке, как и все прошедшее утро и день. И за все это время он выпил только один кубок вина, который сейчас сжимал в руке. Ему было нехорошо. И не только физически — из-за выпитого накануне, из-за все-таки подкосившего его напряжения последних недель, особенно последних четырех дней. Было муторно и на душе. Кристиан сорвался, Луис опять боится, что все будет плохо, а он сам... Да, он сам... Фернандо сам тоже не мог толком понять, что с ним происходит. Взять хотя бы вчерашнюю реакцию на мальчика. Он не смог к нему прикоснуться. Просто физически не смог. И непонимание этого, как и многого другого вгоняло в так несвойственное ему мрачное отчаяние. Не было никакого желания пойти и начать со всем разбираться. Усталость. Все пройдет, только нужно отдохнуть. Помогла бы ярость, но ее тоже не было. Как будто даже дьявол испугался. Король думал, что надо бы встать, взять меч и на площадку — обязательно поможет. Но пока не мог себя заставить.

— Я могу войти? — поинтересовался Легрэ с порога. Слуга прикрыл за ним дверь и они с Фернандо остались вдвоем. Кристиан чувствовал себя, как олень, идущий в пасть к волкам. Ноги словно налились тяжестью и фразы давались с трудом. — Нам надо поговорить, но если ты занят — я зайду в другой раз.

— Занят? — спросил король с некоторым удивлением и по-доброму усмехнулся: — Здесь и в таком виде? Проходи, наливай и садись. Или садись и наливай.

Потом, смерив взглядом расстояние до стола, продолжил:

— Лучше все-таки наливай и садись поближе, — и протянул брату кубок.

Кристиан многозначительно усмехнулся, но помедлив, выполнил пожелание короля. Пока он разливал вино в серебряные кубки, он ощущал невидимую преграду, стену, вставшую между ними, и Легрэ становилось тоскливо. Два или три раза он вздохнул, поднес Фернандо кубок и, подобрав одну ногу под себя, присел на край кровати.

— Странное ощущение, правда? — сказал он, лениво поигрывая вином в бокале и наблюдая, как бордовая жидкость смачивает стенки кубка. — Ты женат...

— Если ты об Аннике, то мне все равно, — пожал плечами Фернандо. — Чисто политический союз, — он чуть отхлебнул вина и ослабил завязку на горле. — Тебе лучше?

— Нет, — шутливо сообщил Кристиан, пожал плечами и взглянул на короля. — Знаешь, — смущенно ответил он, — раз уж я пришел, я думаю, что тебе следует кое-что знать.

Кристиан замолчал, потом хлебнул вина, видимо, для смелости, и продолжил:

— Я хотел бы быть честным с тобой, а еще с Луисом... В общем, я хотел бы какое-то время побыть один. Прости.

Фернандо зло сощурился. Именно подобной фразы ему не хватало, чтобы прийти в себя — изнутри знакомо поднималась ярость.

— Нагадил — и в кусты? Как дворовый кот?

Кристиан ошарашено уставился на короля.

— То есть?

— Ну как тебе сказать, милый, — издевательски протянул монарх и сделал большой глоток рубиновой жидкости. — Луиса изнасиловал? Изнасиловал. Напугал его так, что он теперь трясется, что все станет очень плохо? Напугал. И после этого уезжаешь пострадать в одиночестве? Весь такой бедный и несчастный.

Злая язвительная улыбка не сходила с лица короля.

Кристиан нахмурился, и странная обида сдавила горло. Он стиснул зубы так, что заходили жевалки и отвел взгляд, боясь, что глаза выдадут его гнев.

— Я, кажется, не говорил, что намерен уехать, Фернандо. Я имел в виду совсем другое... Твою постель.

— Так. Мою, значит? Мою? Не нашу? — ярость уже билась ледяными змеями, заставляя цепенеть пальцы. Король аккуратно, очень медленно еще больше ослабил завязку рубашки. — Поясняй.

— Не придирайся к словам. — Кристиан залпом допил вино и на миг прикрыл глаза, разом проглотив терпкую влагу. — У меня сейчас совсем не игривое настроение, чтобы развивать дискуссии. Мне кажется, ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать. Я не могу в таком состоянии быть с тобой, а с Луисом тем более. Я опасен. Поэтому я прямо и открыто говорю тебе, что хотел бы выждать какое-то время, вот и все.

— И что изменится? Через какое-то время? Если уж тебя не успокоил смертник? Ты без Луиса сорвешься еще раз, и очень быстро, — Фернандо хотелось вбить эту мысль в голову брата любой ценой, хоть с кровью. Но пока он просто судорожно сжимал полированное серебро кубка.

— Посмотрим. — Легрэ вздохнул. — Я так решил и довольно об этом.

— Это все, о чем вы хотели поговорить со мной, барон Моунт? — сказать, что король был взбешен, значит, ничего не сказать. Это было не бешенство, не ярость. Это было состояние какого-то первобытного гнева, в котором люди совершают или самые большие ошибки в своей жизни, или самые правильные поступки, на которые ни за что бы не решились, будучи нормальными.

Конечно же, это было не все, но Кристиан четко понял, что не стоит продолжать. Вообще не стоило приходить, говорить об этом, ждать понимания. Боль вгрызалась в сердце беспощадно и верно.

— Да, ваше величество, — онемевшим языком проговорил Легрэ, опустив глаза. — Я могу идти теперь?

— Нет, нежный, — Фернандо вдруг ласково улыбнулся и поставил кубок на пол. Все состояние опустошенности и обреченности как океанской волной смыло. Он с почти жестокой жадностью смотрел на брата. — А теперь мы будем разбираться, что творится в твоей голове. Уйти в таком состоянии я тебе не позволю. Прежде всего — зачем на самом деле ты ко мне пришел?

— Не знаю. — Легрэ теперь выглядел неуверенным и подавленным. Действительно, зачем? Зачем все это, если ничего не изменится. Никогда. Кристиан тоже поставил бокал на пол и отодвинулся от Фернандо дальше, к изножью кровати. Он скрестил руки на груди и устало оперся затылком в резную колонну полога. — Я не стал любить тебя меньше или больше из-за того, что ты женился. Я сам не понимаю, что со мной, но знаю точно одно: не может так продолжаться больше... Почему, прежде чем жениться, ты не сказал мне, что мне придется ходить в спальню твоей жены? Ты правда думаешь, что я обрадовался, услышав это? В общем, — Кристиан вздохнул, едва справляясь с болью, — тут я тоже вынужден сказать, — Легрэ поднял холодный взгляд на короля, — я не стану в этом участвовать. Не хочу.

Фернандо очень не хватало чего-нибудь в руке, желательно скипетра — это помогало сосредоточиться и чуть успокоиться. Но под рукой ничего не было, брать кубок не хотелось, поэтому он просто переплел пальцы и закинул руки за голову.

— Не участвуй, — внешне беззаботно откликнулся он, продолжая улыбаться. — В конце концов, я тебе уже говорил, что не уверен в необходимости этого. А если понадобится, я что-нибудь еще придумаю.

Ярость ласкала душу, очищая ум от наносных терзаний и выпячивая настоящие ценности. К счастью, желание вытолкать взашей Легрэ или запереть его в камере, появившееся после странного заявления брата о том, что ему нужно побыть одному, пропало.

Кристиан облегченно вздохнул.

— Вот и славно, — сказал он. — Теперь мне можно уйти?

— Нежный мой, — Фернандо картинно задрал брови, — неужели ты только об этом хотел поговорить? — Дьявол мягкими лапками начал красться по телу, пробуждая странно погасшее некоторое время назад вожделение.

— Это не важно.

Король подхватил с пола бокал и протянул брату, наблюдая за ним сузившимися глазами.

— Налей мне еще вина.

Кристиан долго смотрел на короля, потом усмехнулся и, покачал головой.

— Мне что-то не хочется, — ответил он просто, поднялся с постели и, поклонившись, пошел к выходу. — Я позову слуг и... извини за беспокойство.

— Видимо, это был второй вопрос, который ты хотел обсудить, — задумчиво проговорил Фернандо и посмотрел в кубок. Он был почти полон.

— Да, — обернувшись, соврал Кристиан, соврал потому, что так было проще. Ему выть хотелось от тоски, убить кого-нибудь, закричать на Фернандо, что нельзя обращаться с ним как с вещью. С Фернандо всегда было нелегко, но теперь все стало еще хуже, и самым плохим во всем это стало то, что Легрэ хотел его — до умопомрачения, с каждым днем все сильнее, навязчивее. Он не знал, как это подавить в себе, не в силах был выбросить из головы мечты о Фернандо — о его теле, его чувственных губах, изгибе шеи... Глупо. Ужасно. Луис оказался прав: с Фернандо это не пройдет, а значит, Легрэ придется сломать себя и раствориться в нем без остатка или уйти — неприметно, постепенно, наверняка.

— А еще есть третий. Десятый. Сотый... Я их много могу напридумывать...

— Напридумывать? — король откровенно изучал брата. Дьявол уже со всей силой царствовал в теле, толкая на безумства. — Может быть, ты спросишь то, что на самом деле хочешь узнать?

Охладить бы чем-нибудь разгоряченный ум и тело... Фернандо поднес к губам кубок, не отрывая потемневшего взгляда от Легрэ. По подбородку, по шее скатилась нечаянная капля вина, расплываясь красным пятном на рубашке короля.

— Вряд ли, — Кристиан вернулся к постели и склонился к брату, смело глядя в глаза, желая показать, что не боится его. — И хочешь расскажу — почему? Потому что знаю ответ наперед. Мы с тобой через многое прошли, Фернандо, вместе, но сейчас ты должен отпустить меня, иначе плохо кончиться.

— Плохо? Куда уж хуже, — король вытер, невольно поморщившись, с лица дорожку, оставленную сладкой кровью винограда. — Скажи мне, нежный, кто говорил, что я слишком много думаю за других? Ты сам разве не этим сейчас занимаешься?

Пятно, так похожее на кровь, осталось на длинном рукаве рубашки, но Фернандо этого не заметил. Он, не отрываясь, смотрел в столь манящую синеву взгляда Легрэ.

— Ты не поймешь, — с чувством собственной правоты прошептал Кристиан, вглядываясь в глаза любимого. — Если бы был хоть один маленький шанс на то, что я тебя не потеряю, я бы попробовал тебе сказать, в чем дело. Но его нет. Не мучай меня, Фернандо, просто выполни мою просьбу... Ты не можешь меня заставить делать что-либо, больше нет. Никогда никаких условий, начиная с этой минуты, никаких клеток и королев. Я никогда не требовал от тебя ничего, даже переступая через себя. Я делал это ради Луиса и не жалею, а потом ради нас... Твои слова о том, что я должен стать отцом твоих наследников, дали мне ясно понять: я вещь для тебя. Ну, да бог с ним, это можно понять, ты — король. Только для меня ты никогда не был королем. Знаешь, почему я полюбил тебя? — Легрэ склонился еще ближе. — Потому что однажды, в шатре, я увидел в тебе человека, равного, открытого... Эта минута стала для меня роковой. Я бы умер за тебя, не задумываясь, но вот когда ты так — сразу с наскока и ставишь меня перед фактом, я вижу короля. А короли не любят, Фернандо. Никого и ничего, кроме власти. Я отдавался тебе всегда по доброй воле, а три дня назад ты затянул удавку на моей шее. Я боюсь, что пройдя первую стадию подчинения, ты перешел ко второй.

Король, не веря, смотрел на брата. Подчинения? О чем он вообще говорит... Если бы он хотел подчинить себе Кристиана, то тот бы этого и не заметил, с его-то умением, вернее неумением, разбираться в тонких интригах. Фернандо начало потряхивать и кристальная ярость нашла, наконец, свой выход. Сладкий-сладкий выход, но пока...

— Кристиан, ты идиот, — ровно сказал монарх, крепко сжав пальцами серебро. — Ты решил надо мной пошутить, я в ответ тоже пошутил. Я же тогда сказал, что кое в чем соврал.

Дыхание Легрэ на миг сбилось, глаза заблестели. Он брезгливо наморщился и не в силах отвести взгляд, медленно выпрямился.

— Хорошая шутка вышла, — сказал он глухо, растеряно оборачиваясь на дверь. — Пойду, пожалуй, скажу Луису, что тоже пошутил... — секунда после этих слов — и Кристиан резко развернулся. Рука наотмашь прошла по воздуху и выбила кубок у Фернандо — он отлетел в сторону, как пушинка. — Ты!.. — Легрэ ухватил брата за грудки.

Король, опустив руку, уже согнутую для удара — сознательно усмирить вбитое с отрочества невозможно — медленно лизнул покрасневшие пальцы. Боль от удара выбитого кубка была, и сильная.

— Что дальше, нежный? — Фернандо медленно еще раз провел языком вдоль пальцев. Черная, масляная темнота глаз держала бешеный желанный взгляд Кристиана.

Это было невыносимо до такой степени, что у Легрэ голова шла кругом. В какой-то момент ему показалось, что если он сейчас поцелует Фернандо, то тот позволит ему взять себя. Что же еще было терять? Жизнь? Честь? Любовь? Фернандо прав: хуже уже некуда.

— Я убью тебя, — уронил Кристиан куда-то в пустоту, и, впившись в губы короля сумасшедшим поцелуем, вжал его в подушки.

Король отвечал своим бешеным желанием, пробужденным Легрэ и странным разговором. Руки обхватывали мужчину, прижимали его к телу. Дико, до раздражения мешала тяжелая одежда Кристиана, мешавшая ощущать его всего.

Фернандо потянул вверх синий пелиссон, чтобы ощутить под руками горячую кожу. И зачем Кристиан оделся так официально?

Легрэ и сам не заметил, как его одежды были сброшены прочь, а он забылся, позволил себя уложить на спину. Теперь Фернандо страстно целовал его, а тело Кристиана отвечало на ласки предательской дрожью.

— Я не могу, — выдохнул он, едва слышно. — Не могу сейчас... Фернандо.

— Тише, — король с жадной любовью, с безумным любованием откликнулся на его слова. Руки скользнули вдоль тела, украшенного шрамами. — Тише... Нам это нужно, — губы аккуратно, нежно обхватили плоть Кристиана, и сразу же, развязно, развратно Фернандо почти полностью вобрал ртом член брата.

Легрэ дернулся, запрокинул голову и вцепился руками в шелковые простыни. Он слышал голос Фернандо, его нежные слова, чувствовал его и хотел, но от одной мысли, что все останется как прежде, у Кристиана начинало ломить виски.

— Нет. — Он схватил брата за плечо и настойчиво придержал. — Ничего не изменится... Я слишком тебя люблю... это плохо. Очень плохо, Фернандо.

— Что плохо, нежный? — преодолевая сопротивление, король искушающим змеем прислонился к телу Легрэ и слегка потерся пахом. От ощущения желания брата еще больше сносило голову. Он на мгновение замер, сосредотачиваясь на ожидаемом от Кристиана ответе. Губы манили. Фернандо не выдержал и стал медленно склоняться к лицу брата.

Кристиан, казалось, был в панике — никогда в жизни у него не было подобного взгляда — будто пред ним, откуда ни возьмись, встал древний ужас. Руки, что обнимали плечи короля, стали точно каменные и сам не зная зачем, Легрэ сказал:

— Я хочу взять тебя... — его голос дрогнул и надломился. — Это правда, которой ты хотел.

— Хоти, нежный, — Фернандо, расплавленный маревом страсти, не удивился и не возмутился словам Кристиана. Он их услышал, понял, но осознал ли до конца? Скорее нет, чем да. Король все-таки добрался до сладостных губ мужчины и прошептал обещанием: — Но не сейчас.

Шепот перетек в поцелуй — странно нежный в своих похоти и зове. Тела продолжали искушающе ласкаться друг о друга.

И все-таки, вместо "не сейчас", Кристиан отчетливо услышал: "никогда". Его поцелуи были горькими, ответные ласки какими-то чересчур напряженными, будто каждое прикосновение доставляло ему боль. Что ж, он больше никогда не скажет Фернандо того, что сказал сейчас. Потом он будет жалеть обо всем, что произошло сейчас — ему придется учиться бороться и с этим. Легрэ неторопливо закинул ноги на талию Фернандо, открываясь ему, положил руки на ягодицы, поглаживая их, призывая взять себя, и привычно улыбнулся сквозь поцелуй.

— Давай, ну же...

— Тсс... — Фернандо положил палец на губы Кристиана. Улыбка брата опять выламывала тело странными желаниями. — Куда ты так торопишься?

Он прошелся легкими прикосновениями губ по ключице, чуть прикусив в конце плечо. Не больно, но чувствительно.

Кристиан вздрогнул, сжал зубы. Он уговаривал себя расслабиться, забыть обо всем, отдаться сильным рукам, но чем дольше длилась прелюдия, тем хуже становились мысли. Чтобы не сорваться, Легрэ нарочно подставлялся рукам и губам Фернандо, жадно и неистово целовал его и думал: "Господи, неужели он ничего не чувствует? Не подозревает?" И это походило на правду. Кристиан, должно быть, сам был виноват в этом не намекая любовнику ни словом ни делом о том, что что-то не в порядке.

— Ты решил меня с ума свести? — Легрэ весело поцеловал брата в губы, напрочь скрыв за обычной рваной улыбкой ложь. Пусть будет так. Теперь уже все равно.

Слова полоснули по нервам Фернандо не хуже ножа. Король отодвинулся от Кристиана, навис над ним на распрямленных руках и принялся изучать с болезненным любопытством. Легрэ не умеет лгать так, улыбаясь, не научился еще. Либо молчит, либо сквозь боль и крик, когда есть только одно желание — обжечь обидными словами и горечью. Странно лжет. Фернандо провел кончиками пальцев по напряженным мышцам брата. Тело буквально вопит — лжет. Боится?

Желание, разгоравшееся все больше и больше, мешало думать. Не ясно размышлять, а просто думать. Даже такой, застывший, Кристиан безумно нравился. В тот момент даже больше чем обычно — хотелось заставить его кричать от страсти.

— Хочешь меня... Зачем? Для чего тебе это? — дьявол аккуратно повел когтем по лепестку розы на груди Легрэ.

Кристиан внимательно всмотрелся в глаза короля — такие любимые, темные словно гладь пруда, проницательные. Боль пронзила виски, и Легрэ на миг зажмурился, повернул голову на бок, разглядывая стену. Он больше не лгал.

— Это не прихоть, — ответил он тихо. — Я просто не могу перестать думать об этом... Не могу перебороть в себе это желание. Мне нравится принадлежать тебе, но я все чаще думаю: а каково обладать тобой? Твоим телом. Тем, что не позволено никому. Любить тебя можно и без этого, но у меня чувство... в последнее время, что это как жить без руки или ноги. Я не смею обидеть тебя, Фернандо, потому очень долго я запрещал себе мысли об этом. Но то, что зародилось очень давно, там — в темноте моей души только росло и крепло... Мне нужно время, чтобы снова подавить в себе подобные порывы. — Легрэ провел пальцами по щеке короля и, любуясь им, прошептал: — Я начинаю выбиваться из рамок, установленных для меня в наших отношениях. Я не виню тебя ни в чем, но мне необходимо время, чтобы разобраться с этим... Это совсем не означает, что я завтра брошу вас с Луисом и рвану куда глаза глядят. Мне проще умереть, чем сбежать отсюда.

Дьявол продолжал обрисовывать розу, заинтересованно вслушиваясь в такие странные слова. Обладать телом... Так странно звучит. Обладает душой, сердцем, хочет телом. Тело — это же ничто. Но хочет. Подчинить или обладать? Дьявол усмехнулся — если попробует подчинить, можно будет сразу сломать. Это будет интересно. А если обладать... Тоже интересно — хватит ли смелости, безрассудства или чего-то другого. Ведь последствия... О да, последствия могут быть самыми разными. Дьявол довольно облизнулся. Роза нарисована. Новый шаг сделан. Он слегка облокотился о грудь Легрэ, жадно ловя его реакцию:

— Предпочитаешь видеть мое лицо?

— Не знаю, я не думал об этом. — Кристиан выдержал паузу, закусил губу. Он будто ждал чего-то, например, что его просто выставят за дверь. Впрочем, зная Фернандо, рассчитывать на смерть без пыток не приходилось. — Я знаю, что ты не согласишься никогда на подобное, потому, прошу тебя, Фернандо, давай прекратим этот разговор. Я даже готов признать, что я и в самом деле идиот. Знаешь, я порою думаю, что мешает мне напоить тебя до беспамятства и взять? Или попытаться еще как-то осуществить мои мечты, и понимаю, что я не хочу стать для тебя мерой ненавистного падения. Я не хочу жертв, Фернандо, даже ради любви ко мне. Я никуда от тебя не денусь, как бы там не было, и не уйду, и не предам и не брошу. Просто сейчас мне трудно, вот и все.

Дьявол пропускал сквозь себя слова мужчины и улыбался. Он знал, что ничего подобного Кристиан никогда не сделает, и не потому что побоится, о нет. Но раз он думает, размышляет, значит, именно так не сделает.

— А если подумать? — спросил, едва скользнув по щеке Легрэ губами. Сладкое сумасшествие короля нарастало, грозя вылиться во что-то очень странное даже для него.

— Зачем? — просто спросил Кристиан, прикрывая глаза в наслаждении, отдаваясь жару мягких умелых губ, вкрадчивому голосу и нежным ласкам. Да, иногда даже такое чудовище как Легрэ, любил нежность. — Ну, положим, я уже подумал разок... ты вот теперь видишь, чем кончилось.

— Нежный, — усмехнулся дьявол, слегка покусывая ухо Кристиана. Желание поиграть все нарастало и нарастало. — Я знаю, что ты иногда думаешь. И даже планы составляешь и реализовываешь. Ну так что, какой ответ на мой вопрос?

— Да, — едва слышный выдох сорвался в ответ — и в нем — мольба, любовь, чудовищная невыносимая мука! — Я хочу видеть твои глаза... хотел бы, если бы мы... ты... Почему ты хочешь знать все это, Фернандо?

Дьявол довольно, страстно вздохнул — безумные эмоции, страсть, жажда. Восхитительно. Он перекатился на спину и, лукаво посмотрев блестящими глазами на брата, велел:

— Приступай.

Кристиан изумленно моргнул. По правде, сначала он подумал, что ослышался или бредит, но это был не бред. Он был счастлив? Рад? Этого он совершенно не понимал. Ему просто не верилось и необходимо было обдумать предложение Фернандо.

Кристиан повернулся на бок — ладонь коснулась щеки любимого.

— Если только ради меня, — прошептал Легрэ нежно, — то не надо... Я не прощу себе, если ты об этом пожалеешь.

Король улыбнулся и потерся щекой о чуть жесткие пальцы брата. Так отличаются от мягкости тонких пальцев Луиса. Дьявол продолжал упорствовать в своем безумстве, и Фернандо не мог руководствоваться разумом — только тем, что хотел его дьявол. Жестокая игра в этот не только с другими — с самим собой.

— Что будешь делать? — любопытство во взгляде, словах, интонации.

— Пока не знаю, — Легрэ немного нервно улыбнулся, но не так холодно, как прежде. — Для начала позабочусь о Луисе, потом познакомлюсь с королевой, а потом просто напьюсь в кабаке до беспамятства. Заведу пару новых слуг, съезжу в поместье...

— Как интересно, — протянул Фернандо, также поворачиваясь на бок и обнимая за шею Кристиана. — Ты прямо сейчас это будешь делать? Или чуть позже? — взгляд продолжал манить лукавой тьмой.

— Кто-нибудь говорил тебе когда-нибудь, что ты невыносим? — с шутливой иронией сказал Легрэ, потянувшись губами к губам. — Просто невероятно невыносим...

— Знаю, — почти поцелуем прошептал король, улыбаясь. — Я тиран, деспот, я подавляю, решаю все силой. Приступай.

Кристиан облизал пересохшие от волнения губы. Всматриваясь в лицо возлюбленного, он уже не сдерживал лихорадочного восхищенного блеска в глазах.

— Завтра, — прошептал он, — завтра ты не пожалеешь об этом?

Фернандо ответил медленным, тягучим, выматывающим поцелуем. Вопрос был неуместным, да и ответить на него в тот момент было просто невозможно.

Все решилось странно неожиданно — Кристиан сам не ожидал от себя такой смелости, с которой он теперь обнимал брата. И в то же время он был осторожнее, внимателен, не скуп на поцелуи. Выцеловывая шею любимого, Легрэ не стремился подчинять — каждое касание к горячей влажной коже несло в себе только любовь, только силу выстраданной благодарности, благоговение перед человеком, перевернувшем жизнь Легрэ с ног на голову. Кристиан знал, как тяжело даются подобные решения и языком тела благодарил Фернандо. Губы обхватили твердую плоть короля, умело скользя по ней, двигаясь все решительнее.

Тот пока растворялся в еще знакомых ощущениях — от рук, от губ, от запаха Кристиана и от его действий. Пальцы невольно запутались в густых черных волосах брата, от ощущения которых тело пело и жаждало еще больше.

Кристиан совсем не торопился — у него не было жадности, которая обычно возникает в таких случаях, он позволял Фернандо чувствовать себя уверенно и давал возможность передумать в любой момент. Слишком сильно он любил его, чтоб думать о себе. Ласки стали более смелыми и Кристиан мягко погладил ладонями бедра Фернандо.

Дьявол короля блаженствовал в странной игре. Все действия Легрэ приводили лишь к желанию продолжать. Хотелось не только вести новым путем, к новым ощущениям, но и к другому осознанию реальности, более полному в своей правоте и правильности.

— Нежный, продолжай, — страстный шепот разрезал мир на две части — прошлое и будущее, заостряя внимание на настоящем. Фернандо накрыл руками пальцы Кристиана и необычной лаской провел их к своему паху. От происходящего возбуждение острой иглой пронзило тело, вызвав легкий стон.

Фернандо открывался Легрэ с совершенно новой, незнакомой стороны и Кристиан поневоле осторожничал. Великое таинство любви распускалось подобно цветку, не в жаркой выматывающей страсти, нет, а скорее в неуверенном золотистом тепле, так похожим на весеннее солнце, и ноги Фернандо на талии Легрэ, и медленное соитие — слишком осторожное — все было сном. Стиснутые зубы, судорожно напряженные пальцы, впивающиеся в плечи — казалось, Кристиан жил ради этого момента. В торжественной сладости застывшего воздуха не раздалось ни единого стона — только шелест простыней, тяжелое дыхание и имя Фернандо, что нежно слетело с губ Кристиана, когда оба они излились. Потом они долго лежали в объятиях друг друга, ничего не усложняя и не обсуждая, позабыв кто они и зачем пришли в этот мир.

Дьявол отпустил Фернандо очень не скоро, что было странно. Он наслаждался непривычными для себя ощущениями от любимого, перебирал жесткие черные пряди, вдыхал такой странный запах соития. Вымотанность последних дней быстро сказалась — незаметно для себя король провалился в сон, и только тогда безумие, напоследок потоптавшись довольными лапами, ушло.

Легрэ проснулся от гомона воробьев, свивших гнездо под стрехой. Было довольно рано и солнце едва-едва забиралось в окна легкими низкими лучиками. Кристиан потер глаза и повел затекшим плечом.

— Доброе утро, Фернандо. — Он устроился локтем на подушке и поцеловал брата в висок. — Фернандо.

Король открыл глаза. Он все еще пребывал во власти странного сна. В нем мешались и разбивались на куски уходящий куда-то Луис, лукаво усмехающийся Кристиан, поймавший юношу, когда тот бросал последний горький взгляд, растворяющаяся в красном тумане Анника. И ни до кого нельзя было дотронуться. Все рассыпались песчинками времени.

Фернандо повернулся к Кристиану и дотронулся до щеки. Живой. Страх свернул свои щупальца, недовольно убираясь прочь. Время еще есть. Облегченно выдохнув, он страстно поцеловал брата, почти уронив его обратно на подушку.

Кристиан рассмеялся.

— О-о, — протянул он, обнимая Фернандо за плечи, — хочешь утреннюю порцию страсти?

— Страсти? Идея хорошая, — состояние короля стремительно улучшалось. Все решаемо, он успеет. — Вставай.

— Как именно встать? — лукаво поинтересовался Легрэ. — На колени? Лицом к стене? Может, на голову?

Фернандо тихо засмеялся, уткнувшись лбом в плечо Кристиана:

— Да, на голове ты будешь особенно хорош, — поднялся и позвал, — вставай, пойдем к Луису.

— А-а, так ты об этом, — Легрэ изобразил легкое разочарование, хотя он сам уже соскучился по Луису. Он поднялся и начал одеваться. — Скажи, почему вчера, когда ему стало нехорошо, ты ушел?

Фернандо на миг замер, потом начал медленно затягивать шелковую ленту на богато украшенной вышивкой рубахе. Лента все время ускользала, и через несколько секунд король, бросив это бессмысленное занятие, протянул руку Кристиану. Осознание пришло само собой, как вызревший плод, чудесным образом упавший в руки.

— Я боялся сорваться. Если бы я коснулся его хоть пальцем, неизвестно что было бы.

— Хм. — Легрэ принялся осторожно затягивать ленты — получалось у него это довольно ловко. — Прости, — сказал он, не поднимая глаз. — Так глупо все это вышло, — и вздохнул.

— Постарайся, чтобы подобного больше не повторилось. В конце концов, добыть все, что тебе нужно, не составит особых проблем, — Фернандо придирчиво осмотрел себя. Ей богу, как будто действительно идет к невесте свататься. Осознав это, король усмехнулся и принялся также внимательно рассматривать Легрэ — пусть уж вдвоем будут торжественные. — Или у тебя есть особые предпочтения, о которых я не знаю? — спросил вскользь.

— Я идиот, — с мягкой улыбкой Кристиан заглянул в глаза короля. — И все мои проблемы из-за этого. А что до предпочтений... — Легрэ обнял Фернандо за плечо, увлекая к двери, — то они обе тебе известны. Ты и Луис — вот все мои предпочтения. Просто в этот раз мой идиотизм все испортил.

— Тогда переставай быть идиотом, — со смешком ответил король, идя рядом с бароном к покоям Луиса. — Хотя это вряд ли возможно — если уж за столько лет ничего не изменилось, значит, и не изменится. Как говорят — что выросло, то выросло. И придется нам с этим жить, — за зубоскальством пряталась странная нервозность, внезапно сошедшая на тихую серьезность: — Только все-таки постарайся отслеживать свое состояние. Или я буду этим заниматься. Я хочу видеть вас обоих живыми и здоровыми.

— Если у меня будут проблемы, — тихо ответил Кристиан, — ты узнаешь о них первым. Обещаю.

Король кивнул в ответ и аккуратно толкнул дверь в спальню Луиса.

Тот не был в постели, а спал прямо в кресле и совершенно одетый, свернувшись на нем, словно кот. Когда дверь открылась, герцог сразу открыл глаза и резко вскочил, оглядывая гостей с долей опаски.

Глядя на взъерошенного со сна мальчика, Фернандо испытал совершенно разные чувства. Облегчение, от того, что Луис более-менее в порядке, раз так быстро подхватился. Досаду, что не послал никого уложить юношу и вообще проверить, как он себя чувствует. Нежность. Некую толику страха — как герцог их встретит. И это было только на поверхности.

Несколько почти неслышных шагов, и король прижимает к себе их мальчика.

— С добрым утром, милый, — шепчут губы, а тело, руки, разум убеждаются — здесь, теплый, живой.

Луис стоял, не делая лишних движений, опустив взгляд.

— Доброе утро, — поздоровался вежливо.

Кристиан иронично приподнял бровь и многозначительно хмыкнул. Он был в прекрасном настроении.

— Как себя чувствуешь? — Фернандо не мог отпустить юношу, продолжая легонько гладить его.

— Спасибо, уже лучше, — ответил Луис. Он чуть побледнел от резкого спазма в животе, но сдержался. — Можно я присяду?

— Луис, — Легрэ подошел к любовникам, серьезно глядя на мальчика, — может тебе лучше прилечь? Ты неважно выглядишь.

— Я просто посижу, — герцог сделал шаг назад. — Простите, но я бы хотел побыть один.

— Не получится, милый, — король легко подхватил юношу на руки и донес до кровати. Уложив, склонился над ним и тихо, чуть напряженно сказал: — Это из-за того, что мы вчера не пришли? Извини нас, маленький, мы просто не смогли.

— Нет, — Луис не сопротивлялся и вообще был отстраненно равнодушным. — Я просто хочу быть один. Всегда, — добавил тише.

Легрэ вздохнул.

— Неужели тебе настолько страшно? — спросил он юношу, скрещивая руки на груди.

— Мне не страшно, — прозрачные голубые стекла переместились изучающим холодом на Кристиана. — Тебе тоже нужно бывать одному. У всех бывает такая потребность. Не только у тебя.

— Но не "всегда", — возразил Легрэ. — Слушай, мне очень жаль, что я такое натворил. Ты в праве злиться на меня, но причем тут Фернандо?

— Я тебя ни в чем не обвиняю. И Фернандо не при чем... — юноша все же поморщился от боли, потому что начинал нервничать. — Позвольте мне побыть одному.

— Мне что, уйти совсем? — Кристиан сделал шаг к постели. — И Фернандо тоже?

Луис вздрогнул. Присутствие вообще людей вызывало у него панику, которая нарастала теперь волной. Даже слуги, даже Кармелита вызывала дикий и неуправляемый ужас.

Король буквально пригвоздил взглядом Легрэ к месту, надеясь, что тот додумается не двигаться.

— В чем дело, милый? — Фернандо тихо грел в ладони пальцы мальчика. — Пожалуйста, скажи нам. Пожалуйста, любимый.

Дрожащие пальцы судорожно сжались, а шальной взгляд перешел на короля. Он теперь женат. И не надо себе лгать, что ничего не изменилось. Шутки закончились.

— Все нормально. Я в порядке.

— Нет, милый, не в порядке. Что случилось? — король протянул руку и убрал прилипшую ко лбу мальчика прядь. Кажется, у того начинался жар.

— Я заболел и хочу отдохнуть. Я устал. — Луис вновь опустил взгляд.

— Неудивительно, что ты чувствуешь себя плохо, — Фернандо подвинулся ближе и поцеловал юношу в волосы. — К тому же спал в кресле, от этого и здоровый будет себя чувствовать плохо. В чем дело? — мужчина прилег рядом с мальчиком, продолжая держать в руке его пальчики.

— Я пойду — позову лекаря. — Кристиан решительно направился к двери. Может Луис и впрямь заболел, если так разбит — вчера все было иначе.

— Не надо лекаря. У меня все есть. Мне оставили снадобья, — как-то совсем звонко остановил Легрэ герцог и старательно улыбнулся королю. — Все правда в порядке. Все пройдет.

— Так, — Фернандо отпустил руку мальчика, посмотрел на свои пальцы, несколько раз старательно сжал их в кулак, как будто разминая. — Раздевайся.

Глаза юноши расширились. И он отрицательно покачал головой.

Кристиан смотрел на герцога словно в зеркало и видел вчерашнего себя, но теперь он знал, как ошибался. Луис тоже ошибается. Жаль. Легрэ явно намеревался все исправить.

— Луис, милый, — он остановился перед дверью и задвинул засов, — любовь — лекарство от всех болезней. Меланхолию точно лечит лучше некуда.

— Пожалуйста, я очень прошу меня оставить. Я хочу один побыть. Что в этом сложного? — в пустой голове звенела тоска и боль.

— Во фразе "я хочу побыть один" нет ничего простого, — Фернандо приподнялся на локте, всматриваясь в мальчика. — Она слишком больно ударяет по всем нам. В том числе по тебе. Луис, либо ты разденешься сам, либо я тебя раздену. Я не уйду, пока не осмотрю тебя, — рукой он решительно забрался под домашнее голубое блио, в которое был облачен юноша.

Кристиан изумленно посмотрел на короля и присвистнул.

— Осмотр? Занятное название для...

Луис отпрянул. Его тело не хотело отвечать ни на какие касания и противилось им.

— Кристиан! — предупреждающе перебил Легрэ Фернандо, продолжая наблюдать на юношей. — Луис, милый, придется тебя раздеть. Кристиан, — все также не сводя напряженного взгляда со старающегося отдалиться герцога. — Прикажи подать бочку с водой. Вода чтобы была, как я люблю. Как раз будет подходящей.

Король протянул руку и тихонько коснулся мальчика:

— Маленький, иди ко мне.

Герцог сомневался, несколько долгих мгновений он старательно размышлял, а затем позволил себе опять придвинуться.

— Только не очень горячую, — попросил уже шепотом.

Легрэ неловко улыбнулся.

— Как прикажете, — он поклонился и вышел вон.

Фернандо кинул встревоженный взгляд на дверь, за которой скрылся Кристиан. Монарх не ожидал такой странной реакции от брата, и живот опять скрутило предчувствием беды. Повернувшись обратно к юноше, король продолжил негромким голосом:

— Разденься, я осмотрю тебя.

— Он из-за меня ушел. Посмотри, что с ним, — отозвался Луис. — Я могу подождать.

— Не из-за тебя, не волнуйся, — оставлять мальчика было нельзя. — Он скоро придет. Давай я помогу тебе, — Фернандо придвинулся к юноше и просительно взялся за край блио.

Луис сдался, хотя продолжал смотреть на дверь. Выжидая, словно больная собака. Он ощутил, как ткань скользит через голову, как под ней шелестит лен рубахи.

Король не торопился, медленно и осторожно расшнуровывал рубашку, как будто боялся спугнуть. Аккуратно избавил мальчика от остальной одежды, оставив только рубаху, которую теперь можно будет снять без проблем.

— Подождем Кристиана. Иди ко мне, — странная получилась просьба, как будто и не просьба, а что-то, чего нельзя ослушаться.

Юноша послушно прижался к мужчине и продолжил смотреть в сторону двери.

— Он не вернется, — сказал тихо. — Он думает, что я его не простил.

Тем не менее, не прошло и четверти часа, как Кристиан, невероятно довольный собой, появился в дверях, за ним — слуги с большой бадьей горячей воды и ароматными маслами. Легрэ приказал им все оставить посреди комнаты, и довольно нахально выгнал вон.

— Жутко неповоротливый народ, — пожаловался он между делом, — все время приходится подгонять.

Приподнявшись на локте и покидая объятья короля, Луис собрался встать. Черные пятна на тонкой шее сейчас особенно выделялись, расплываясь по краям красивой синевой.

Фернандо придержал его, избавляя от последней одежды. Синяки проступили не только на шее. Король осторожными движениями проверял четко видимые последствия неосторожного поведения Кристиана. Потом заставил юношу лечь. Увиденное не порадовало, но поддерживала мысль, что на Луисе все очень быстро заживает.

Подхватив мальчика на руки и не преминув поцеловать, Фернандо погрузил его в воду и принялся избавляться от верхней одежды, с усмешкой думая о том, как тщательно одевался около часа назад. Глупость наказуема. Например, сейчас она наказуема промедлением. А взгляд невольно пожирал своеобразную красоту синяков на шее юноши, который, как нарочно их показывал, откинув голову на край бадьи.

Наблюдая за развернувшейся перед ним сценой, Кристиан налил себе вина и удобно устроился в кресле.

— Луис, ты мне ничего не хочешь сказать?

Вода расслабляла, руки короля были осторожными. Он старался не делать больно, и Луис постепенно успокаивался. Пытался контролировать страх. А вопрос Легрэ, что прозвучал громом, вновь вернул напряжение.

— О чем сказать? — герцог не очень понимал, что именно должен сейчас говорить.

Легрэ незаметно вздохнул и хлебнул вина, не сводя с Луиса пристального взгляда.

— Ну, — протянул он задумчиво, — например, что заставило тебя принять решение быть всегда одному? Вчера ты вел себя иначе. Что же изменилось за день? Я вот, очень хочу тебя понять сейчас, но пока не могу.

Тяжелый вздох последовал, как отражение новых вопросов. А понимание, что внутри поселился страх вообще прикосновений и общения — разве Кристиан сможет это понять.

— Я так чувствую, — взгляд на внимательного Фернандо, а затем — на Кристиана.

Король долго смотрел на Луиса, слушал его слова, интонации. Да, расплачиваться за его глупость приходится мальчику. Всегда — такое значимое слово для герцога, и использовал он его в совершенно однозначных ситуациях. Решив, что вздохов и хождений вокруг да около уже достаточно, Фернандо принялся спокойно снимать оставшуюся одежду.

А герцог смутился.

— Ты тоже будешь мыться? — поинтересовался с удивлением, отодвигаясь зачем-то к борту. Занервничал еще сильнее.

Кристиан усмехнулся.

— А зачем он, по-твоему, разделся? Значит, ты чувствуешь так сегодня. Хорошо, Луис. Вчера ты чувствовал по-другому?

— Я не знаю, — смущение нарастало. — Не спрашивайте меня ничего. Я, правда, не знаю. Потому и хочу один побыть.

— Очень хорошо придумал. — Легрэ пригубил вина и закинул ноги на маленькую скамеечку, стоявшую перед креслом. — Молодец, что тут еще скажешь. Это, Луис, называется не "не знаю", а "не особенно хочу". Иными словами, либо тебе сейчас все равно, что между нами тремя происходит, либо вообще никогда не было до этого дела. Ну, раз так, давай — будь один. Вероятно, это именно то, чего тебе больше всего хочется.

— Да, мне все равно, — Луис был холоден, как лед. — Я больше не испытываю к вам ничего. Разлюбил. Не желаю знать, — зрачки расширились настолько, что ушло голубое небо из глаз, а осталась лишь тьма.

— О-о, — понимающе протянул Кристиан. — Раз так, прекрасно. Выстави меня вон. Фернандо ты не можешь прогнать — он король, а меня можешь. Не хочешь крикнуть стражу?

Слушая безумный в своем идиотизме разговор, Фернандо закончил разоблачаться и опустился в бадью. Вода действительно была такая, как он любил — не очень горячая, но парящая, с травами, расслабляющими и успокаивающими, что сейчас было им на руку. Легрэ опять повело, Луис опять спрятался в свою раковину страха и непонимания. Королю очень хотелось отпустить, наконец, себя, и вбить в обе такие дурные головы мысль, что нельзя устраивать таких спектаклей. После последний фразы брата желание стало почти невыносимым. Монарху даже стало интересно — на сколько его хватит.

— Кристиан, — вода слегка расплескалась от резкого поворота в сторону барона. — Хватит. Иди сюда.

— Луис, — взгляд уже не мягкий, как некоторое время назад, а откровенно разоблачающий, предвкушающий, чуть равнодушный и жестокий. — Ты знаешь, что бывает с теми, кто меня разлюбил? — кровь постепенно разогревалась, растекаясь алыми струйками вожделения по телу.

— Знаю, — отозвался юноша вяло. — Но тут я ничего поделать не могу. Значит так нужно, — через поднимавшийся дымок тонкое лицо с легкими тенями под глазами было прозрачным, точеным и совершенно не человеческим. — Накажешь меня?

Легрэ медлил и пока неторопливо пил вино.

— Конечно, милый, — светло улыбнулся король. — Тебе понравится. — И продолжил, не меняя тона: — Кристиан, я бы хотел знать, что за представление ты устроил. А также когда именно ты намереваешься присоединиться к нам?

Фернандо опять повернулся к брату и положил руку на бортик. К бицепцу прилипла веточка чабреца, как будто обрисовывая мышцу.

— Вином поделишься? — было очень интересно услышать ответ так забавно ведущего себя брата.

Легрэ поднялся, быстро стянул с себя всю одежду и, прихватив бутылку вина, пошел к бадье. Он присел на край, протянул выпивку королю.

— Представление не я устроил, — сказал он ровно. — Я всего лишь подыгрываю герцогу.

Наблюдая за любовниками, Луис начал заливаться краской. Крылья носа от частого дыхания затрепетали. Стыд вспыхнул участившимся сердцебиением.

— Нежный, — Фернандо довольным играющимся зверем отхлебнул вина. — А твое "как прикажете" как понимать?

— Ах, это? — Легрэ многозначительно улыбнулся. — Ну, приказали же. Вот я и сбегал за водой... быстренько.

— Приказали? А если я тебе еще что-нибудь... прикажу? — король, не глядя, сунул бутылку в руки мальчика и потянул Кристиана к себе за шею.

Луис взял бутылку и молча слушал разговор.

— Можно подумать, я хоть раз тебя ослушался, — весело пробурчал Легрэ и поцеловал Фернандо в губы — долго, нарочно красиво, специально дразня Луиса. Синие глаза иногда касались лица герцога вскользь — лукавым затуманенным взглядом.

— Ослушался... — пробормотал король сквозь поцелуй. — И даже чуть не убил... Залезай, — он подвинулся вплотную к мальчику, приобняв того. — Луис, — Фернандо отобрал у юноши бутылку и поднес к его губам, — выпей глоток.

Отрицательно помотав головой, герцог нахмурился.

— Не хочу, лучше не надо. — Слабое сопротивление закончилось, и герцог вынужден был глотнуть сладкого вина. Он не позволит себя напоить опять.

Кристиан влез в кадушку и опустился в приятную горячую воду. Когда он вытянул ноги, то его ступня коснулась бедра Луиса. Легрэ с улыбкой повел пальцами.

— Ты чертовски красив, когда говоришь "не надо", — сказал он, решив, что об убийстве короля они с Фернандо поговорят в другой раз, как-нибудь потом.

Герцог даже не нашелся, что ответить. И без того уже достаточно того, что он глотнул изрядную порцию вина на пустой желудок. В животе стало тепло. А под синим взглядом — неловко и трепетно.

— А уж когда просишь, становишься просто божественным, — король целовал в беззащитно открытую шею, старательно обходя темные следы.

— Фернандо, что ты делаешь? — Луис задрожал, когда бесстыдные губы пробежали по коже, не в состоянии отвести глаз от Кристиана, который улыбался. Слишком открыто, маняще... Стало опять не по себе. — Я не могу, — шепнул одними губами.

— "Не могу" тоже здорово звучит, — выдохнул Легрэ со страстью, рукой едва касаясь под водой плоти мальчика. — Мы тебя оба любим, Луис, и ты это знаешь... И кстати, — пальцы пробежались по головке как-то игриво, — насколько я помню, вы с Фернандо женаты.

Луис вспыхнул уже совсем откровенно.

— Мы не можем быть... женаты... по законам христианского мира, — отодвигаясь от ласки, он плотнее прижался к королю.

— К черту эти законы, — вспыхнул Легрэ. — Они нужны святошам и тупоголовым крестьянам. Для таких как ты, Луис, существует лишь один закон — это закон любви.

Король еще плотнее прижал юношу после его невольного движения. Теперь он ласкал мальчика не только губами, но и руками, прикасаясь иногда пальцами и к Кристиану, который также приблизился.

— Милый... Мы женаты... — слова перемежались поцелуями по разгоряченной коже. — По законам христианского мира... Тебе было нужно... Я придумал, как обойти церковников...

Страсть неслышным шагом будоражило все тело.

Губы Луиса полуоткрылись, собираясь произнести какие-то слова, но хлесткая волна возбуждения накрыла тело, член креп от старательных движений пальцев. И стон сорвался ярким цветком, умоляющим и бессознательным.

Легрэ коварно улыбнулся.

— Тебе нравится то, что сейчас происходит, Луис? Скажи. Нравится это? — Пальцы сомкнулись в кольцо на твердой плоти.

— Пожалуйста, — Луис склонился и спрятался лицом в плечо короля, — прекратите.

— Зачем прекращать то, чего ты сам хочешь, мой мальчик?

— Не хочу, не хочу, — губы шептали, но одновременно терлись плечо Фернандо.

— Луис, — Кристиан вздохнул и не поверил ни на минуту этим словам. Он склонился вперед, целуя грудь и плечи юноши, раззадоривая его еще больше.

Вместо оправданий, которыми сейчас полнилась голова герцога, он лишь позволил себя целовать. Даже страх, еще продолжавший кусать и напоминать, что его избранники бывают грубы и причиняют страдание, отступал, когда по коже бежала радуга выразительных поцелуев. Каждый раз Луис терялся, каждый раз его собственное тело предавало мысли.

— Даже если не хочешь, что изменится от этого? — коварный тихий голос Фернандо почти терялся в шепоте мальчика, в плеске воды, будоражимой движениями Кристиана и слабыми попытками юноши дернуться, избежать необходимого им. Король держал любимого крепко, позволяя Легрэ делать все, что он хочет. Сам же прижимал Луиса так, чтобы тот чувствовал телом возбужденную плоть мужчины.

Попытки отстраниться не удавались, а лишь распаляли короля. Луис ощущал, как возбуждение нарастает, как в него упирается его свидетельство, как настойчивы пальцы Кристиана, который скользил по члену. Как опаляет голос душу.

— Пустите, — застонал в голос, откидывая назад голову.

— Чудесно, — Фернандо ядовитым змеем слегка укусил мальчика за шею. — Еще, милый.

Герцог сжал губы, чтобы не перейти на мольбы, но и минуты не прошло, как он вновь дернулся к бегству от настойчивых и пошлых ласк.

Сопротивление или провокация? Неважно. Легрэ положил руку на затылок юноши и жарко поцеловал Луиса в губы. Когда он отстранился, то заглянул в глаза мальчика.

— Фернандо, ты не мог бы сесть на край так, чтобы герцогу было удобно ублажать тебя губами. У него такие губы, — пальцы скользнули по розовой мягкой коже. — Восхитительные.

Задохнувшись от поцелуя и последовавших слов, Луис попытался выбраться из бадьи.

— Неееет, — вскрикнул он. — Не надо, я не могу... Не надо...

— Тише, милый, — Фернандо продолжал держать вырывающегося и одновременно льнущего к нему мальчика. Божественно. Король чуть прикрыл глаза, гася все разгорающийся огонь. — Можешь и хочешь. — Голос скользил теплой лаской по коже. — Хочешь же. Закрой глаза. — Опять мягкий приказ, не дозволяющий ослушания.

Вскрик Луиса превратился в тихие мольбы, но он вынужден был закрыть глаза и подчиниться.

— Умоляю, умоляю тебя, — продолжал бормотать, а ресницы вздрагивали, бросая на светлую кожу тонкие тени.

— Умница, — в голосе короля не было самодовольства, только тихое, спокойное одобрение, хотя голос мальчика сводил с ума. — Медленно облизни губы.

Спрашивать зачем было глупо. Юноша давно чувствовал, как возбужден король, и как его пальцы крепко впиваются в предплечья. Луис облизнул губы — два нежных лепестка, манящих к себе.

— Милый, что ты сейчас на самом деле хочешь? — серьезный тихий вопрос вырвался, казалось, из самой глубины сердца Фернандо.

— Не знаю... Фернандо... — теплая вода нежила кожу, боль отступила совсем и растворилась в откровенных приставаниях.

— Знаешь, маленький. Ты все знаешь, тебе осталось лишь признаться себе, — голос короля растворялся в легком тумане, кружившем мальчика. "Вода, как я люблю" — это были не просто слова. Травы, расслабляющие разум и возбуждающие тело.

— Что? В чем? Зачем? — Луис задрожал от сильного желания. Предательское тело.

— Затем, родной мой, — сказал Легрэ, — что врать себе — дело последнее. Ты боишься боли?

Луис посмотрел на Кристиана, глаза расширились. Юноша сглотнул.

— Да, сейчас очень боюсь, — сознался он.

— Мы можем найти компромисс, — Кристиан нежно поцеловал Луиса и ни минуты не колеблясь, оседлал его бедра. Сильные руки легли на плечи герцога. — Можешь не осторожничать особенно, любовь моя.

Герцог опешил, от происходящего совершенно растерялся. На лице отразилось невероятное изумление.

— Ты... шутишь? Хочешь, чтобы я... Ты... уверен? — Луис часто заморгал.

Кристиан нежно заглянул в голубые глаза, и положил руки Луиса на свою талию.

— Дурачок, — прошептал он ласково. — Мой прекрасный ранимый мальчик... Это все равно бы произошло рано или поздно. И знаешь что? Я уверен как никогда... Не бойся. Смелее, ну же.

Заколебаться, взглянуть на Фернандо с изумительным детским непониманием, позволить себе толкнуться внутрь горячего тела и задрожать от страсти и внутреннего горячего ветра — жаркой пустыни, палящего солнца, движения барханов. Огненно. Герцог прикусил нижнюю губу.

Король ловил слова и отзвуки действий и блаженствовал. Он никак не ожидал от Кристиана такого, но в тот момент все действия Легрэ казались странными, безумными, но правильными. И монарх гладил мальчика нежностью своего дьявола, жег его вожделением. Смотрел черными ласковыми провалами в бездну в синь бушующего океана. Поцелуй мальчику, касание брату... Играйте, расплачивайтесь...

Кристиан откинул голову назад и судорожно вздохнул. Чувствовать Луиса внутри себя было непривычно прекрасно, и они словно бы выстраивали совершенно новые грани в отношениях, гораздо интереснее, чем все предыдущие. Легрэ стал медленно двигаться вверх-вниз, впуская Луиса все глубже в себя, позволяя мальчику прочувствовать и неторопливо обдумать каждое движение.

Невыносимым жаром обдавало кожу. Горячее, взывающее отвечать тело Легрэ требовало, чтобы герцог толкался внутрь и не боялся. Не думал, забывался от неосознанного желания, срывался на резкие движения и отдался неизведанному ощущению. Легрэ позволял бедрам приподниматься, входить глубоко, сжимал бедра... И герцог не пытался больше сопротивляться, окончательно забыв и о боли, и о своих сомнениях. Он раскраснелся, вцепился в Легрэ, удерживая и направляя, чувствуя, как взлетает на крыльях и срывается обратно в бездну.

— Милый, — Кристиан осторожно поцеловал Луиса в губы, прикусил слегка нижнюю, потом взглянул на Фернандо. — Иди ко мне, — сказал и прикрыл глаза от удовольствия. "Да, Луис, вот так... сильнее, мой мальчик. Любимый".

Юноша закрыл глаза, отвечая страстно и желая получить больше, теперь уже не в состоянии контролировать себя. Он никогда раньше ни с кем не спал так, он весь горел.

Губы короля дрогнули в странной полу-улыбке, отвечая на просьбу брата.

— Луис, правда, прекрасно? — он сильно прижал к себе мальчика, подхватил его под подбородок и заставил чуть запрокинуть голову. — А теперь сделаем поинтереснее. Хочешь? — дьявол игрался.

Обескураженный новыми ощущениями, Луис согласно кивнул.

— Хороший мальчик, — Фернандо чувствительно прикусил шею мальчика, прямо над черным ожерельем следов. Блеск агатов глаз остановился на Кристиане: — К тебе, значит, нежный? Вставай, — легко толкнул барона ладонью в грудь.

Кристиан подчинился, хотя и слез с колен мальчика неохотно.

— Что мне сделать для моего короля?

Луис чуть дернулся от того, что его лишили желанной разрядки, но обещание продолжения игры заставило кровь бурлить.

Это было великолепно, такой странной и необычной забавы у Фернандо еще не было.

— Что сделать... — руки мужчины жестко прошлись по бедрам юноши, впитав невольную дрожь юного тела. — Подай-ка сюда скамеечку. И помедленнее, нежный, — на лице короля опять появилась предвкушающая, чуть жестокая улыбка. Пальцы переместились на внутреннюю сторону бедер Луиса, чертя дразнящие узоры.

Тот отзывчиво прильнул к Фернандо, поддаваясь на ласку и наблюдая за Легрэ. Кровь бурлила и требовала...

Кристиан чуть улыбнулся Луису, повернулся к ним с Фернандо спиной и очень медленно дотянулся до небольшой скамейки, нарочно принимая такие позы, от которых встало бы даже у покойника.

— Ты садист, братик, — хихикнул он, выпрямившись и держа в руках скамеечку.

Король отпустил юношу, огладив совершенные ягодицы, выпрямился и подошел к Легрэ. Заставил разжать руки, и скамейка с глухим плеском упала около стенки.

Фернандо обхватил за шею Кристиана и перед тем, как заткнуть его поцелуем, с усмешкой сказал:

— Пока нет.

Несколько секунд глубокого, выдающего все распустившееся желание, поцелуя, и пальцы прошлись вокруг плоти Легрэ резкими движениями. Воды в бадье было только по пояс, да и расплескали они ее изрядно, так что сквозь плавающие на поверхности травы, все было видно.

Их поцелуй заворожил Луиса, и тот отступил к краю, словно загипнотизированный. Он смотрел на слившиеся воедино две фигуры, зрил солнце вокруг них, любовался в который уже раз, понимая, что давно пропал, что его душа не может защититься от любви.

Легрэ не закрывал глаз, наблюдая за королем из-под полуприкрытых век, и казалось, что они лучатся небесной синевой и любовью. Ладони спокойно легли на плечи Фернандо, и Кристиан тихо застонал сквозь поцелуй.

Дрожь прошла мелкими шипами сквозь тело монарха.

— Умница, — шепот был не принижающий, не издевающийся, скорее ласковый и раззадоривающий. Дьявол довольно предвкушал последующие события.

Король отступил на скамейку, поднявшись над водой, и, заведя руки за спину, уперся ими в борт.

— Приступай, — фраза как приказ. Отпустив взглядом брата, ласковый дьявол окатил нежностью Луиса. Скоро будет прекрасно.

— Луис, ты на прежнем месте, — Кристиан подмигнул мальчику, а после подошел к королю и изящно склонился губами к его паху. Легрэ уперся руками в бедра короля и широко расставил ноги, чтобы удержать равновесие, когда начнется самое интересное. Он позволил себе обернуться через плечо и ободряюще улыбнуться герцогу. — Это действительно интересно, правда, Луис?

Юноша покраснел. Он понимал, что его приглашают продолжить, но не был уверен, что готов к этому.

— Ты уверен? — спросил робко.

— Конечно, — кивнул Легрэ. — Запретов нет.

Герцог неспешно сделал шаг к мужчине, а когда коснулся его руками, когда огладил ладошками по бокам, то голову вновь снесло желанием. И короткое сомнение сменилось первичными инстинктами обладания.

Действительно стало прекрасно. Дьявол впитывал всю картину происходящего, расплавляясь в своих эмоциях, все более разгораемых Кристианом, пожирал взглядом порозовевшее небесное лицо мальчика, в первый раз почувствовавшего вкус обладания. Пальцы жесткой властью перебирали влажные волосы барона, направляя и все ускоряя темп. Тело крутило когтями четвертого смертного греха. И ужасно хотелось поцеловать Луиса именно в тот момент, когда он кончит. Почувствовать, заклеймить.

Луис упивался мягкостью воды, скольжением тонких пальцев по спине, когда можно вырисовывать лопатки, проводить вдоль позвоночника, сознавать, что тебе отдаются и чувствовать, как нисходишь в тьму восторга.

Легрэ чувствовал Луиса нутром, и казалось, что знает наперед все, что ощущает мальчик. Кристиан хотел, чтобы этот первый раз запомнился герцогу на всю жизнь, а потому не сдерживался — двигался навстречу, насаживаясь до упора, выгибался точно кошка, подставляясь под горячие влажные ладони, и стонал. Пальцы вжались в кожу на бедре короля. Кристиан удвоил усилия, ублажая Фернандо похлеще любой шлюхи. Тело плавилось и горело в похоти и нежности.

Бесценный дар первой близости, бесценный по определению, пробуждал в герцоге его первичную сущность, запутывая все сильнее в паутине безрассудства, преображая в обезумевшего ангела, сорвавшегося с небес вниз.

Желание получить первый поцелуй мальчика переросло просто в манию, и король уже просто насиловал Легрэ, не считаясь ни с кем, до хрипов, до потери разума. С коротким стоном прижал к себе, кончая ему в рот. Почти сразу отстранил, смотря черным взглядом, потерявшимся в ночи. Провел странной, грубой лаской большим пальцем по щеке. Губы слегка дрогнули в благодарности. Еще несколько секунд — и жаркие руки обняли юношу сзади:

— Луиссс, — казалось, что шепот раздирает внутренности до крови.

Сил повернуться не хватало. Все плыло в радуге восторга, и герцог плыл за ним, за голосом короля, откликаясь и даря свою страсть Кристиану, чувствуя милого Фернандо совсем рядом и полыхая от его близости.

Легрэ тем временем вцепился руками за край бадьи. По вискам катился пот, но не хотелось останавливаться, чтобы отдохнуть. Наоборот, то, что Луис задевал в Кристиане, побуждало того все резче насаживаться на горячий член, сжимать внутри себя, терять голову. Вкус семени Фернандо на губах пьянил и Легрэ не хотел выпускать из памяти момент излияния короля. Кристиану казалось, что все еще продолжается и он почти чувствовал на языке бархатистость кожи, солоноватый привкус. Судорога наслаждения пронзила тело, а потом еще одна, и еще! Легрэ вскрикнул и, кончая, прогнулся назад, сжал ягодицы с такой силой, что Луису стало очень тесно в нем.

Юноша застонал и потерял контроль над телом, чуть ли не падая на мужчину от бессилья и кругов перед глазами. Мир поплыл, остались лишь запахи, лишь пронзительный стон Легрэ и собственная страсть, которая нашла, наконец, выход.

Фернандо подхватил обессиленного мальчика и, чуть повернув к себе, сорвал последние звуки реализованного желания. Желания, о котором сам Луис и не догадывался, да и не скоро бы подумал, но которое так странно подарил Кристиан. Теплые губы, чуть хриплое дыхание, дрожь тел — прекрасный туман перед глазами грозил вырасти во что-то большее.

Король крепко прижал к себе мальчика и провел ласковой рукой по пояснице Легрэ. Голову кружило непонятными желаниями.

Отвечая на нежность, обвив руками шею короля, герцог отдался поцелую. В его глазах стоял туман, а душа расцветала причудливыми узорами, какие иногда возникают в заросшем саду, что предоставлен сам себе. Только здесь причудливость любви вершила над Луисом метаморфозы.

Кристиан немного отдышался. Дождавшись, когда поцелуй герцога и короля прервется, он обнял любовников за плечи.

— Может, повторим еще разок? — спросил он. — Только уже в постели. А то мне кажется, Луис не все распробовал.

Фернандо перевел как будто погруженный в себя взгляд на брата и светло улыбнулся. Сумасшествие закончившегося действа убивало все рациональные и умные мысли, торопливо шепчущие что-то про состояние Луиса, про то, что нужно пойти к королеве, про проблемы, которые могут возникнуть. Он опять хотел их, своих любимых. Хотел неистово и жадно. Только вот мальчик действительно может не выдержать. А мир светился алым жаром, и ощущения от поцелуя, от таких разных ощущений под руками уводили все дальше, за грань разума. И грезились красивые узоры кровавых капель теперь уже на обоих телах.

Не замечая ничего, сейчас Луис плыл в невесомости. Он не видел изменившегося взгляда короля, не слышал предложения перебраться на кровать, а плавился в их объятиях, как горячий воск, в очередной раз забываясь.

Легрэ склонился и поцеловал юношу в губы, привлекая его внимание и безжалостно выдергивая из мира теплой расслабляющей неги.

— Спасибо, любимый... Это было прекрасно.

— Да... ты... — ошеломленные глаза распахнулись. Луис словно очнулся, и теперь тонул в синеве глаз... — спасибо тебе.

— Надеюсь, тебе лучше, — Легрэ улыбнулся. — Мы с Фернандо волновались.

— Да, лучше, — герцог старался не смущаться, но произошедшее слишком поражало воображение и переворачивало привычный мир вверх тормашками.

— Лучше... Что ж, это хорошо, — тело Луиса как будто таяло под рукой короля теплой белой свечой, теряя четкие очертания, перетекая в новую, более совершенную форму. Пальцы ласково бежали вдоль хребта, обретая все большую чувствительность. Сжать, погасить теплящееся пламя или раздуть? Убрать нет никакого желания... Подушечки пальцев скользят все ниже, взгляд все темнее, разум все больше погружается в красивые росчерки пламени. Слабые всполохи — уйти, оставить... Нет... Губы кривятся сладостной усмешкой... Рай и ад перемешиваются в одно, увлекая за собой. Никуда. Фернандо отодвинул отросшие локоны мальчика. Дьявол довольно застонал. Губы негой коснулись следов на шее. Пока тихо... Тихо...

— Кристиан, мне нравится твое предложение. Подай нам ткань.

Ткань... Тонкий, чувственный мальчик, обернутый в вышитый его символами отрез... Дьявол изогнулся в пароксизме довольства.

Легрэ растянулся на постели и обнял за плечо Луиса, который лежал между ним и королем.

— Сегодня прямо какой-то день чудес, — отстраненно сказал он и взглянул на брата с шутливым интересом. — Фернандо, вот скажи, что ты хочешь больше всего на свете сейчас? Раз уж такое дело пошло — лови момент. Мечты сбываются.

Дьявол с мягкой благостью смотрел на любовников, мысленно рисуя по ним алые узоры. Как всплески северного сияния по коже. Жаль, не получится сделать так. Ласковая дрожь окутывала тело, сворачиваясь теплом внизу живота и в пальцах. Ногти аккуратно вели узор, как будто намечая разрезы. Мир красиво плакал кровавыми слезами.

— Вас, — светлая улыбка и реальность, ушедшая в волшебные грезы.

Фернандо потянулся и переплел между собой черные и платиновые локоны любимых. Бесподобно.

— И как именно? — выдохнул Кристиан с напускной страстью, словно говоря: "Да, я именно нарываюсь..."

Луису не приходило в голову сейчас ни одной мысли, хотелось просто опять довериться.

— Вы красивые. Очень. — Фернандо остановился — ноготь дошел до привлекающей синевы на шее мальчика. Король на мгновение задумался, потом аккуратно повел по чуть ощущаемому следу от кнута. Губы опять дрогнули в улыбке — год назад пришлось слишком сильно дернуть, до рубца. Хорошо не вокруг всей шеи остался. Желание весенним звенящим ручейком бежало следом за пальцами.

А вслед за ним раздался тихий стон, который вырвался из герцога, прикрывшего глаза и откликавшегося на жар близости.

Кристиан вопросительно взглянул на Фернандо.

Дьявол блаженно зарылся пальцами в свет волос мальчика, принимаясь очерчиваться розу на груди брата. Затуманенный взгляд остановился на лице мужчины.

— Будете еще красивее.

Король встал и довольно потянулся, расслабляя и сбрасывая напряжение с мышц. Хорошо. Потом заинтересованно обернулся — выдержат так или все-таки лучше связать?

В это время герцог откинулся на спину, окончательно расслабляясь. Волосы рассыпались по подушке, под закрытыми веками мелькали мечты. Он опять не внял предупреждающим голосам. Поддался и выключил инстинкты, пребывая теперь в волшебстве утра.

Кристиан коварно ухмылялся, не сводя глаз с лица короля.

— Луис, — сказал он едва слышно, — ты останешься с нами? Если ты не в состоянии для серьезных игр, то тебе сейчас лучше тихо и быстро уйти. Да, Фернандо?

Голубые глаза резко открылись. Юноша смотрел на Легрэ — слишком пристально, чтобы потом резко вскочить и вдруг вспомнить про свои страхи. Глоток воздуха, накидывание на голые плечи ткани — герцог направился прочь, испуганный и потерянный.

Отпустить? Такую замечательную игрушку? Король в два шага поймал мальчика, крепко обняв его своей жаждой.

— Куда ты собрался, милый?

— Пусти, — Луис вспыхнул, предчувствуя беду и ощущая зверя. Тот скручивал его, удерживал и желал. — Не надо... — страх раскалялся в животе.

Лицо Легрэ стало встревоженным.

— Фернандо, не надо, — вмешался он, — Луис не готов к этому.

Дьявол с вожделением втягивал в себя такой вкусный воздух. Только нужно добавить вязкий металлический вкус, так приятно ложащийся на язык. И еще что-то не так.

— Подойди, — благосклонный кивок уже отмеченной игрушке. А под руками дрожание тонкой певчей птички, сводящее с ума вернее всего остального.

Легрэ выполнил приказ. Встав перед братом, он серьезно взглянул в его глаза.

— Красивый, — Фернандо ласково гладил мальчика по шраму на щеке и было непонятно к кому он обращается. — Держи, — король подтолкнул юношу к Кристиану и отошел, любуясь, на несколько шагов. Дьявол довольно изгибался, опаляя все сладострастным огнем.

Король подхватил со стула рубашку и принялся неторопливо одеваться, наблюдая за игрушками.

— Уходи, — не сводя внимательного взгляда с брата, Кристиан подтолкнул Луиса к двери. — Еще раз предлагать никто не будет, милый. Быстро.

Луис не медлил ни секунды и уже через секунду оказался за дверью в комнату для омовений и задвинул ее на засов. Сердце ухало в пятки. Ноги подкосились, и герцог внезапно провалился в тьму обморока.

Фернандо коротким взглядом проводил трепещущее тело. Дьявол недовольно принюхался, склонив голову на бок. И принялся спокойно облачаться дальше — быстро бы и не получилось, уже приходилось ловить манящее ловушками пространство.

— Кажется, мы его напугали, — сказал Легрэ, подходя к королю. — Ты правда хочешь продолжить по полной?

Тот удовлетворенно оглядел себя — одеться удалось быстро, если не обращать внимание на мелочи типа лент. Осталось решить, что делать с ослушавшимися. Несколько мягких шагов, и дьявол прижимает к себе игрушку спиной.

— А ты что хочешь, милый? — пальцы гладят ядовитым шепотом по шее, подбородку.

Легрэ откинул голову на плечо брата и немного лукаво ответил:

— Исполнить твое желание... Каким бы оно не было.

Губы дьявола чуть дрогнули в усмешке. Наказание придумано и интересное. Вязкий воздух ложится в легкие пластами. Нехорошо, нужно торопиться.

— Ложись лицом на кровать, — запах странно будоражил ноздри, заставляя продолжать держать игрушку, гладить ее, пока гладить. Король почти с усилием отпустил нужного.

— Надеюсь, ты меня хорошо оттрахаешь, — пошутил Кристиан между делом. Он уткнулся лбом в подушки и выпрямил руки вдоль тела.

Дьявол аккуратно, как будто боясь сделать что-то не то, завел руки Легрэ за спину, потянул, выворачивая, фиксируя. Коленом жестко уперся в спине и на мгновение замер — зрелище так и тянуло остаться, продолжить. Услышать стоны. Он довольно содрогнулся, представляя, что могло бы быть дальше. Как прекрасно и так маняще. Странное сомнение двоило сознание. Взгляд по игрушке — руки фиксированы, двинуться не сможет. Остаться? Но наказать нужно, не сломать, а наказать. Пальцы как будто нехотя легли на сонную артерию.

Кристиан напрягся. Инстинкт кричал ему об опасности, но Легрэ понимал: поворачивать вспять поздно. Он прикрыл глаза и попытался унять свой страх.

— Собираешься сделать со мной то же, что я сделал с Луисом? — поинтересовался он тихо.

Негромкий голос не разбил состояние Фернандо, лишь погрузил еще больше в странную раздвоенность. Красивый голос. Правильное ощущение. Сменить его на что-то другое не хотелось. Но зачем же нежный отпустил вторую игрушку? Было бы так дурманно, как первый ночной цветок, притягивающий своим одуряющим ароматом всех вокруг.

— Не достоин, — как шелест крыльев насекомых и пальцы нажимают на сонную артерию. Несколько секунд, и наказание вступит в силу.

Конечно, игрушка пыталась сопротивляться, но действовать нужно было раньше. Дьявол отпустил потерявшего сознание мужчину и мягко погладил по волосам. Жаль. Но уже не продолжишь. Поцелуй между лопаток как обещание на будущее. Король завороженно замер, не отводя взгляда от мгновенно пропавшего следа. Плохо, нужно, чтобы остался. Кинжал тонко очертил круг, едва задевая кожу, даря сладость первой крови. Прикрыв глаза, дьявол подобрал капельки. Вкусно. Мой. Тоненький стебель с тремя шипами остался в проступившем круге. Мой.

Кинжал упал на пол и Фернандо со счастливой улыбкой пошел прочь. Пройти к тюремному этажу он мог даже во невменяемом состоянии.

* * *

Придя в себя вечером Фернандо решил, что все-таки нужно навестить молодую супругу. За все время пребывания Анники при дворе они виделись всего два раза — во время приезда и на свадьбе. Согласно традиции, король должен был с пира прийти в специально приготовленную комнату, где его ждала жена, но судьба сложилась по-другому. Да и к лучшему, наверное — монарх не мог себе ясно представить, что было бы, если бы он "навестил" ее, пребывая в состоянии почти невменяемого опьянения.

Фернандо было очень интересно познакомиться с женой, хотя его нынешний статус по отношению к Аннике и вызывал у него самого язвительную улыбку, спрятанную глубоко внутри. В конце концов, первые несколько лет детей должна будет растить именно она, поэтому нужно узнать что из себя представляет северная принцесса и сразу расставить приоритеты.

Решив следовать этикету, король послал заранее оповестить о своем приходе и отдался в руки личного слуги. Богато расшитая шелком и мелким жемчугом рубаха с кружевами по вороту и краям рукавов, красное, также украшенное вышивкой блио, белые льняные шоссы, туфли, на которых повторялась вышивка и украшения с блио. Тяжелые волосы зачесаны назад и придавлены обручем со шлифованными рубинами. Фернандо ненавидел одеваться так вычурно и неудобно и всю процедуру облачения постепенно зверел. Как последний штрих — широкий пояс и перчатки в руках.

Постаравшись по мере приближения к восточному крылу замка задавить поднявшуюся ярость, король вошел в покои Анники.

В комнате уже не было слуг, а северная принцесса ожидала появления короля с ледяным спокойствием на лице. Достаточно высокая, зеленоглазая, светловолосая, она отдаленно напоминала своего младшего брата Микаэля, с которым уже когда-то сталкивался король.

В простом алом длинном платье, поверх которого на тонких бедрах лежал витой золотой пояс, девушка воплощала красоту зимних лесов да и сама напоминала снежную королеву, которая заблудилась в яркой осени. Белая кожа, подернутая нежным румянцем, была чиста.

— Я рада вас видеть, дорогой супруг, — Анника поклонилась, приглашая мужа устроиться в специально застланном шкурами кресле перед растопленным камином.

Фернандо как можно более удобно сел, бесцеремонно разглядывая девушку. Несмотря на внешнюю хрупкость, проблем с вынашиванием и рождением детей быть не должно, это он уточнил в первую очередь у своего сиятельного собрата, Ярла Северного Королевства. Ну и, естественно, не только у него. Да и мечом она должна владеть неплохо, нужно будет проверить.

— Миледи, — он указал рукой на кресло напротив. — Прежде всего давайте решим, как мы друг к другу обращаемся, чтобы в последствии хотя бы на этой почве не было разногласий, — монарх чуть улыбнулся.

— Как вам будет удобнее, ваше величество, — Анника не чувствовала себя ни скованно, ни рассеянно, она присела напротив. — Лучше всего, конечно, по имени, но, если учитывать все аспекты брака, то разумно сохранять дистанцию. Итак, наш брак заключен ради наследников. Я назову вам нужную неделю для зачатия.

— Давай тогда остановимся на удобном для меня — миледи. Или Анника, по настроению. Меня можно называть Фернандо, милорд, супруг тоже подойдет, — король начал развлекаться, чего нельзя было сказать по его серьезному тону и сосредоточенному лицу. — Миледи, вам нужно помочь решить вопрос с лишением девственности? Признаться, строение женского тела я не очень хорошо знаю, но, как мне кажется, эту процедуру лучше проделать заранее.

Анника нисколько не смутилась такому недвусмысленному положению дел. Ее подробно просветили про постельные пристрастия короля, возможно, потому принцессу устраивал данный брак.

— Я привезла с собой двух жриц. Когда его величеству нужно будет осуществить обряд зачатия, все будет готово, — сказала спокойно, хотя в зеленых глазах появился некий загадочный блеск. Девушка не могла представить, что такое — любить себе подобного, но от Микаэля слышала некоторые признания в проявлении страсти к Фернандо. Теперь оный сидел перед ее очами, но не вызывал никакого трепета в сердце.

— Вся следующая неделя будет должным образом обставлена, ваше величество. Единственная просьба — не оставаться у меня до утра.

Фернандо заинтересованно приподнял бровь.

— А если останусь?

— Это всего лишь просьба, милорд, — девушка сложила руки на колени, поверх алой ткани они были белыми и тонкими.

— Я рад, Анника, что мы с вами пока друг друга хорошо понимаем, — легкая улыбка появилась на губах короля. Он снял с головы обруч и положил рядом с креслом. Там же оказались тонкие перчатки, до этого благопристойно лежавшие на коленях мужчины. — Уберем чуточку официоза, — и, проведя рукой по волосам, убрал надоедливое ощущение чужеродности. Все старания слуги пошли насмарку — волосы рассыпались отдельными чуть волнистыми прядями.

— Анника, я бы хотел точно узнать, что именно вам рассказал ваш брат обо мне, о вашем статусе и наших взаимных обязанностях, — Фернандо сравнивал принцессу и Микаэлем и находил, что если бы его супруга была юношей, она была бы намного симпатичнее своего брата.

Принцесса медлила с ответом, все внимательнее разглядывая Фернандо, и внезапно пожала плечами.

— Для наших держав важно укрепить союз, упрочить наши отношения. Мы должны хоть как-то прийти к относительному миру, — заметила она спокойно. — Мой брат, если вы про Северного Ярла, говорил, что между нами не может быть ничего общего, исключая детей. Есть основания для союза политического. И меня вполне устроит такое положение дел. Я не собираюсь мешать вам и дальше вести прежний образ жизни.

— Хорошо, — кивнул Фернандо, отметив небольшие речевые странности. — Это все, о чем вас просветил брат?

— Если честно, я не совсем понимаю суть вашего вопроса. Вы желаете узнать, в курсе ли я происходящего в Вестготском королевстве? Да, в курсе, — кивнула девушка.

— Анника, — король пересел поудобнее, перекрестив ноги. — Давайте прекратим спектакль слов. Я ведь все равно все узнаю, только это будет медленно и несколько неудобно для вас. Поэтому изложите сейчас ваше видение и знания обо мне, моем окружении и вашем месте в моем окружении.

Погасшая было ярость опять начала цвести яркими всполохами в теле. Принцесса была, конечно, не виновата, но в тот момент Фернандо вывести из себя было очень просто. Даже прошедший приступ не смог полностью притушить раздерганность от произошедшего за последние дни.

— Простите, ваше величество, я слышала о вас как о человеке вспыльчивом и жестком. И что вы предпочитает мужчин. Это достаточно, чтобы понимать, что между нами могут быть лишь отношения политического свойства.

— И это все, что вы можете сказать? — удивленно приподнял брови мужчина, улыбаясь.

— Я здесь нахожусь несколько дней, ваше величество, — пожала плечами. — И не привыкла верить слухам, сказкам и небылицам.

— То есть эта вся информация, которой снабдил вас брат? — Фернандо сделал еще одну попытку дать жене высказаться самой. Крылья носа слегка подрагивали, выдавая скапливающееся напряжение.

— Не, конечно. Он говорил много о том, о чем вы с ним договорились и о том, что после рождения наследника я смогу переселиться в другой замок. — Анника смутилась. — Или вы о том, что мог мне рассказать Михаэль? Да, он всякое болтает, верить ему глупо. Сказал, что ваш барон — бывший каторжный стражник, убийца и... — королева замолчала, потупив глаза.

Фернандо заинтересованно смотрел на девушку. Изображает или нет? С учетом того, что он знал о нравах ярлства, имели право на существование оба варианта.

— Продолжайте, миледи.

— Михаэль часто преувеличивает. Он сказал, что вы спалили монастырь. Я никогда бы не подумала, что бедные монахи в чем-то провинились и что... это мальчик... ваш фаворит — Анника смутилась еще больше, — что его принудили к тому, чтобы... что ваш барон изнасиловал его, и не один раз.

Теперь ярость переплеталась с весельем, и это состояние было более опасным, чем просто ярость, но Фернандо постарался не показать изменения настроения.

— И что вы подумали после рассказов Михаэля? — заинтересованность изображать было не нужно — она была.

— Он большой фантазер, — заулыбалась скромно Анника. — Я не знаю, что думать... Это правда?

— Да, он действительно... фантазер, — подтвердил король, проигнорировав вопрос. Но улыбка хитрой лисички ему понравилась, разогрев интерес к супруге еще больше. — Кто мои фавориты? — вопрос был задан без изменения тона.

— Он упоминал какого-то Федерико или как-то еще... Я точно имени не помню... И что вы каждый год меняли их.

— Экскурс в прошлое? — изобразил удивление Фернандо. — Незнание текущих политических реалий соседнего королевства? Ведь герцог Монтсени сейчас влиятельная фигура. Вы меня удивляете, миледи, — мужчина мягко улыбнулся и подпер подбородок кулаком. — Ярл должен был просветить вас не только о политической ситуации, но и о моих фаворитах. Неужели ничего не было сказано?

— Так его Фредерик зовут, — вдруг словно поняла Анника, — а я думала Федерико — это кто-то другой. Простите еще раз. Я знаю о вашем фаворите. Но какое это все имеет отношение к рассказам моего младшего брата и его фантазиям?

— Миледи, я оценил ваш ответ, браво, — король лениво обозначил аплодисменты. — А теперь будьте добры, ответьте на мой вопрос — кто мои фавориты? Без экскурса в прошлое.

— Барон Моунт? — Анника не была уверена. — Фредерик Монтенси? И... — она опустила глаза, а затем посмотрела в окно. — Герцог Сильвурсонни, — девушка порозовела. Скрыть свою приязнь к этому юноше было сложно.

Фернандо внимательно наблюдал за северной лисичкой и неприятное предчувствие охватило холодными пальцами сердце, вызывая новую красную волну. Король переплел пальцы и в упор уставился на супругу тяжелым, давящим взглядом.

— Все верно, миледи. И раз уж вы не собираетесь мешать мне жить, как прежде, — в голосе был неприкрытый сарказм, — и все еще продолжаете юлить словами, скажу вам прямо. Вы моя жена, моя королева. Для вас открыто почти все в рамках нашего договора с Ярлом, почти любое ваше желание — закон для моих подданных, кроме одного — моя личная территория. Вы в нее не входите — сами понимаете, политический союз этого не предполагает. Вы мне нравитесь, и если вы будете вести себя умно, а в наличии ума я уже убедился, мы сможем сойтись более близко. У вас будет больше свободы в принятии решений, в том числе в личной жизни, и в любых других областях, которые пожелаете. Но сейчас — не забывайте о том, что я сейчас сказал. Мои фавориты — моя личная территория.

Холод темных глаз не отпускал девушку, улавливая любые изменения на прелестном лице северной красавицы.

Анника кивнула. Она похолодела под этим давящим взглядом, словно что-то не то сказала. Образ юного герцога на свадьбе до сих пор стоял в голове. Он был красив. Нет, он был ослепительным — юным, светловолосым ангелом, на которого можно смотреть часами. Что дурного в том, чтобы любоваться красотой? Королева вздохнула. Ее влекло к этому тихому и скромному юноше, находившемуся с жестоким зверем. Неужели он сам мог выбрать такую судьбу? Говорили, что герцог сбежал от Фернандо, что тот искал его и резал всех, кто упустил новую игрушку. А брат утверждал, что его принуждали и держали в плену, пока не вынудили к близости.

— Отлично, — Фернандо мягко улыбнулся. — У вас есть какие-либо пожелания?

— Нет, ваше величество, мне все нравится, — склонила голову Анника, боясь даже думать о Луисе опять. Его портрет хранился совсем рядом... Если его увидит Фернандо...

— Может быть вы хотите спросить меня о чем-нибудь? — монарх с любопытством исследователя продолжал изучать девушку.

— Вы и так щедры на рассказы и объяснения, — королева приглушила в себе бег мыслей и солнце желаний. Больно сознавать, что до мечты лишь протянуть руку, но никогда не коснуться.

— Тогда на себя закончим разговор. Но он не последний — мне бы хотелось узнать вас получше, — ответил король дружелюбно и примиряюще. Нужно решить, допускать ли супругу до воспитания детей или нет, а без более близкого знакомства этого не понять. Первое впечатление было скорее благоприятным. — Миледи, — Фернандо подхватил отложенные в сторону перчатки и обруч и поднялся. — Если у вас будут вопросы или пожелания — не стесняйтесь обращаться.

Учтиво поклонившись девушке, вышел из ее покоев с твердым намерением как можно быстрее разбавить штат ее прислуги собственными соглядатаями. То, что Аннику обслуживали только приехавшие с ней, нервировало.

* * *

Легрэ очнулся от того, что кто-то из слуг бережно обрабатывал влажной тряпкой его шею. Голова раскалывалась от боли и Легрэ не сразу сообразил, что это не Фернандо, что он сам лежит в своей постели, и давно наступила ночь. Легрэ спросил слуг, что произошло и те сказали, что король вчера спускался в тюрьму, а Кристиана нашли без сознания в покоях герцога. Соображал Легрэ туго, но кое-какие выводы он все-таки сделать смог — и был не рад им настолько, что до утра ни с кем не разговаривал. А когда солнце поднялось, он оделся и отправился первым делом к герцогу Сильвурсонни.

Тот еще спал в кровати, а рядом сидела Кармелита, которая принесла юноше горячего отвара. Она и сообщила барону, что вчера пришлось пробираться в соседнюю комнату через тайный ход, потому что мальчик был без сознания. И посмотрела на мужчину с укоризной.

Луис во сне пошевелился и повернулся на бок, словно слышал голос, завозился недовольно под одеялом и тяжело вздохнул.

После того, как Кристиан попросил Кармелиту оставить их одних, он присел на край кровати и нежно поцеловал Луиса в щеку.

— С добрым утром.

Хотелось еще не выныривать из тепла и не приходить в себя. Вчерашний день виделся сном. А душа вдруг осознала, что... они...

— Кристиан, — Луис открыл глаза... — Что вчера было? Потом?

— Не знаю, — признался Легрэ с грустной улыбкой. — Кажется, я довел Фернандо до чего-то действительно страшного... как и тебя. Надеюсь, тебе лучше?

— Мне не нужно было сбегать, — юноша поднялся и теперь сидел прямо перед Кристианом. Его мысли разбегались в разные стороны, и лишь одна горела ясным вопросом: — Может ли теперь все оставаться, как прежде?

Легрэ задумался на миг, а потом просто пожал плечами.

— Кто ж его знает. Понимаешь, Луис, каждый человек один раз в жизни совершает большую ошибку, которая ему обходиться слишком дорого. То, что сделал я — ошибка, и то, что сделал Фернандо — тоже. Что-то между нами тремя определенно изменилось. Но, возможно, это даже к лучшему. В любом случае, не зависимо от того, перестанем мы быть любовниками или нет, я всегда буду поддерживать тебя.

Услышанное больно отозвалось в груди герцога, но он кивнул. Он столько раз говорил себе, что нужно остановиться, что ошибается, но вот никогда не сомневался в своих чувствах. А теперь испугался еще, что опять начнутся ссоры, что они разойдутся.

— Я не хочу без тебя.

— Я тоже, — Легрэ погладил Луиса по волосам, успокаивая словно разволновавшегося зверька. Что он должен был сказать еще? Они сделали, что могли, но все равно не остановили процесс разрушения — наоборот, прошлый день еще больше отдалил их друг от друга. Кристиан втянул ноздрями воздух. — Нам не дано знать, что будет завтра, Луис. Любовь — это не общая постель, а отношение друг к другу вне ее. С нами определенно что-то не так, потому, давай пока просто надеяться на лучшее, хорошо? А об остальном не думай. Все разрешиться именно так, как и должно.

— С добрым утром, милые, — мягкий, бархатный голос Фернандо разбил внезапно установившуюся вязкую тишину. Ему не понравилась атмосфера какого-то непонятного отчаяния, висящая в комнате, отражающаяся в позах, взглядах любимых. В беззащитном заполошном взгляде мальчика. Подойдя к постели, он ласково взял его за пальцы и поцеловал узкую белую ладонь. Еще один поцелуй, в губы, достался Кристиану.

— Что случилось? — король присел на кровать рядом с любовниками, не отпуская руку юноши.

Легрэ отвел взгляд.

— Ничего.

А Луис покраснел. Он совсем не сумел скрыть эмоций.

— Мы поссорились? — спросил глупо и прямо.

— Что? — Фернандо даже растерялся, такого вопроса он даже представить не мог. — Нет. С чего ты... — король запнулся и слегка сузившимися глазами взглянул на как в воду опущенного Кристиана. — С чего вы взяли?

— Все не так, — герцог колебался, а потом повис на обоих, словно видит их в последний раз в жизни. — Не хочу вас потерять, — жарко заговорил он. — У меня ничего больше нет. Только вы...

Легрэ молча погладил Луиса по спине.

— Тише, маленький, — король поцеловал мальчика в висок. — Объясните, что здесь происходит?

Кристиан только вздохнул едва слышно.

— Может приказать подать завтрак? — отстраненно спросил он. — Признаться, я проголодался как волк.

И тут Луис разрыдался. Одна его рука, вцепившаяся в плечо Кристиана, опала и теперь размазывала слезы по лицу, другая все еще держалась за короля. Герцог сорвался, видя, что между ними уже не будет искренности, что стена растет каждую минуту, и умирал от этого.

Фернандо подхватил мальчика на руки и прижал к себе, утешая.

— Тише, маленький, — вздрагивающее в почти конвульсиях тело вызверяло на весь мир — не должно быть такого. — Кристиан, что случилось? — спросил монарх негромким голосом, закопавшись пальцами в волосах мальчика и пытаясь ласково гладить его чуть вздрагивающими пальцами. Возможных предположений было слишком много, нужно было добиться хоть какого-нибудь ответа, и уже действовать дальше.

— Не уходите, не уходите от меня, — через всхлипы пытался сказать Луис, но слезы его душили, а все нервы и обиды выливались в тянущую тоску и отчаяние. — Я вас люблю. Я вас так люблю...

Легрэ стиснул зубы. Потом подошел к сундуку и достал оттуда чистое лазоревое блио для Луиса.

— Не понимаешь разве? — сказал он брату. — Я снова его довел до нервного срыва... Думаю, лучше позвать лекаря — герцогу стоит попить успокоительного недельку другую.

— Не доводил, неправда, — Луис вырвался из объятий короля. — Ты сказал, что между нами все плохо... Все так плохо? — затравленный взгляд на короля. — Это я виноват.

— Не ты, — резко прервал Кристиан, оборачиваясь. — Не ты, Луис! Что за самобичевание такое?! Откуда эта странная привычка во всем винить себя?! Когда ты уже начнешь если не любить себя, то хотя бы уважать?! Если бы все дело было в тебе, мы бы вчера все очень быстренько разрешили одним хорошим трахом, как всегда это делали.

На слова мужчины последовала еще одна волна истерики, Луис сорвался с кровати и сам затопал к сундуку. Его всего трясло. На шее с черными разводами добавились еще и нервные красные пятнами. Бледность же лица была совершенно мертвенной, а по щеками ползли дорожки слез. Лишь глаза сверкали антрацитами.

— Не хочу никого держать, никого не хочу видеть, — герцог потянулся за одеждой, быстро натянул блио и сапоги.

Фернандо вздохнул. Все умиротворенное состояние, появившееся после пережитого приступа, ушло. Он подошел к двери, закрыл ее на засов и сел на пол, привалившись к ней спиной. Камни неприятно холодили, потихоньку высасывая тепло из тела, из-под двери тянуло сквозняком. Мужчина невольно поежился.

— Луис, мы не можем не видеть тебя. Мы не можем не держать тебя. Мы тебя любим. Оба. И я тебе уже говорил — если что-то не так, значит, виноваты все. В той или иной мере виноваты все. И ответственность несут тоже все, — Фернандо растер леденеющее лицо. — Милые мои, объясните, что происходит? Мне казалось, что вчера мы все разрешили. — Внимательные темные глаза перебегали с одного лица на другое.

Луис глянул на Кристиана, а потом и сам сполз у шкафа на шкуру и закрыл лицо руками.

— Я не знаю, в чем дело... В принцессе?

Легрэ невольно засмеялся, но в голосе его совсем не было веселья — только горечь.

— Господи. — Кристиан потер лоб рукой, пытаясь не расхохотаться. — Причем здесь принцесса? Она — только повод, что бы мы друг другу устроили такое вот. И так будет всегда — до тех пор, пока Фернандо будет обо всем думать за нас троих, ты, Луис, будешь бегать от проблем, а я обращаться с тобой как со своей собственностью. Начнем с начала, раз уж у нас день откровений. Луис, ты вот чего так расстроился из-за женитьбы нашего короля, м? Разве только из-за ревности? Помилуй, ты же прекрасно знал, что Фернандо никогда не перестанет ходить к тебе. Так почему тогда?

— Ты идиот, — забубнил под нос юноша в ответ и отвернулся.

— Луис, ты действительно хочешь оскорбить Кристиана или не знаешь, что ответить? — спокойно спросил король, продолжая расслабленно сидеть возле двери.

— Перестань, Фернандо. Это и требовалось доказать, — Легрэ развел руками. — С меня хватит. Не хотим говорить, значит, не хотим. Вы оба... делайте, что хотите.

Юноша еще ниже опустил голову.

— Разве я не хочу говорить? Я ревновал... Я боялся потерять. А вам все один смех, развлечение.

— Считаешь, что ты для нас игрушка, так? — поинтересовался Кристиан.

— Нет, я так не думал... — герцог тяжело вздохнул. — А это так? — он поднял глаза, в которых появилось сомнение и новая мысль, которая теперь пугала Луиса безумно. Если они правда считают его... Он сглотнул.

— Луис, ты видел мои игрушки, — Фернандо холодно улыбнулся в пространство. — Видел даже те, которые меня любят. Я думал, ты видишь разницу между моим отношением к ним и к вам. — Король не заметил, как начал машинально отстукивать пальцами какой-то мотив по полу. — Должен видеть. Так где ты видишь лишь смех и развлечение по отношению к тебе? — Взгляд темнотой скользил по комнате.

— Зачем ты устроил эту показуху? Ты сам знаешь, что нигде не разрешено жениться мужчинам? — задрожал Луис.

— А вот и проблема номер два, — подтрунил Легрэ, проходя к постели. Он лег, закинул руки за голову, а ноги на массивную резную спинку красного дерева. — А я говорил, что будут проблемы, да, Фернандо?

Последнюю реплику брата король проигнорировал. Очень хотелось подойти и утешить мальчика, но и в самом деле так дальше не может продолжаться. Если сейчас Луис не перешагнет очередной порог, то и удержать власть, которую намеревался вручить его король, ни за что не сможет.

— Луис, причин было две, — голос мужчины был похож на только что выпавший снег: с виду мягкий, пушистый, теплый, а на самом деле обжигающий. — Первая — если бы была возможность, я бы женился на тебе под твоим именем. Потому что мне этого хочется, больше, чем множества вещей на свете. Вторая — если со мной что-либо случится до рождения наследника, у вас с Кристианом будет намного больше вероятность выжить. Анника будет убита, а ты будешь править.

Луис слушал, все так же глядя в пол. Лишь кивнул, когда Фернандо замолчал. И стал еще мрачнее. От мысли, что король уверен в каком-то предстоящем покушении.

— А что будет, если Анника родит тебе наследника? — спросил Легрэ в потолок. — Троих, насколько я помню.

— Править тоже будете вы, как регенты — так безопаснее, да и возможностей для манипуляции соседями больше.

— Безопаснее? — рассмеялся Кристиан. — Я определенно ничего в политике не смыслю. Если с тобой что-то случиться, Фернандо, Анника заявит права на престол и на ее сторону встанет Церковь. Добрая половина армии тоже перекинется к ней из богобоязни, и в их числе будет твой любезный Фредерик — как мне видится. Не забывай, Фернандо, что я старше тебя и могу не сегодня-завтра помереть. В результате Луис остается один на один с твоей разъяренной женушкой и ее тремя отпрысками... возможно даже твоими.

— Меня отдадут инквизиции, — мрачно добавил Луис. — Одного брака достаточно, чтобы меня запытали.

Король чуть не рассмеялся в открытую.

— Милые мой, неужели вы думаете, что я все это не учел? Поверьте, все, что вы сейчас так живописно пытаетесь расписать, не будет реализовано. Анника не будет вам мешать, если попытается — тихо-мирно скончается, причем так, что на вас подозрение не падет ни в коем случае. Регенты вы по моему завещанию, поддерживаемому церковью. Только в этом случае после моей смерти ей, и многим ее представителям, попадутся лакомые кусочки. Сладости будут растянуты во времени, так что несколько спокойных лет гарантировано, да и без этого — сами знаете, местные представители бога очень разумные. Все близкие рода, претендующие на трон, тоже будут молчать — слишком много заложников. — Фернандо хищно улыбнулся. — Единственное, что может случится — бунты в отдаленных провинциях, но с этим легко справится. Так что при поддержке церкви, наличии преданной коалиции и отсутствии страха перед кровью — удержать трон вы сможете легко. А если наследника не будет — значит, будет править Луис, как представитель моей законной супруги баронессы Рейс. Кристиан, я надеюсь, ты мальчика не бросишь? — будто бы в шутку поинтересовался монарх.

Герцог схватился за голову. Сколько не планируй, никогда не ведаешь, чем закончится. Все события так непостоянны, а хитроумные обходы судьбы — ловушки для дураков. Луис опустил лицо еще ниже.

— Надеюсь, я тоже умру. Без тебя, Фернандо, без Кристиана мне не нужен никакой трон.

— Мне тоже, — эхом повторил Кристиан. — Моя жизнь и без того сплошная борьба. С нищетой, голодом, людьми. Надоело.

Фернандо застыл. Он не мог понять, как можно так вот запросто отказаться от жизни, от борьбы за нее, за любимого. В конце концов — за себя. Мальчика еще можно понять — он еще слишком молод и горяч, поэтому разбрасывается такими фразами, но Кристиан... Он смотрел другими глазами на людей, с которыми связал жизнь, и не мог, не мог понять, как ни старался.

— Я смертен намного больше, чем вы,— сказал надтреснутым голосом. — Чего вы хотите?

Луис, державшийся за голову, закрутил отрицательно головой.

— Ничего... Только с тобой быть...

Легрэ только помрачнел и слегка потер шею. Рана ныла.

— Так говоришь, Фернандо, будто уже на тот свет собрался.

Король вздохнул и, наконец, поднялся с пола. Сев на кровати рядом с братом долго смотрел на него, как будто видел в первый или в последний раз.

— Я живу этим. Я знаю, что могу умереть в любой момент, и беру от жизни все, что могу. Я столько раз обманывал эту костлявую суку с косой, но когда-нибудь она меня достанет. Я не хочу, чтобы вы ушли за мной. Если вы отстранитесь от всего, вас просто убьют. На всякий случай. Поэтому вам придется взять власть в свои руки. Или бежать очень далеко и быстро. Тогда я не знаю, что станет с королевством. Я не готовил запасной вариант. Если хотите — приготовлю. Выбирайте.

Он говорил тихо, буквально выдавливая из себя слова, как самые трудные признания. Смотрел на брата, но говорил для обоих. Видеть осознание на лице мальчика было невыносимо страшно. Король надеялся сначала подготовить его к будущей роли. Серьезное обучение уже почти подошло к концу, еще бы полгода, и Луис получил часть власти в свои руки. А власть затягивает — сладостно и навсегда. Тогда бы и должен был состояться этот разговор. С Кристианом тоже — внешне про другое и с другими аспектами, по смыслу — про тоже. Но медлить с женитьбой было нельзя, пришлось кроить все планы. Получилось нехорошо.

— Я выбираю... Выбираю наш союз. Я знаю, что тебе важно твое дело. Но я ничего не умею, — Луис продолжал тихо вздыхать.

Кристиану просто хотелось встать и уйти, но он почему-то лежал и серьезно смотрел Фернандо в глаза. Союз. Их союз. А он есть? Он существует?

— Я идиот, — сказал он ровно, поворачивая голову в сторону окна, — и не впутывайте меня в это.

— Что ты хочешь? — король коснулся тоненькой ниточки шрама на щеке Кристиана, оставшейся с прошлого раза, когда дьявол сошел с ума.

Легрэ взглянул в глаза брата, сглотнул ком в горле, долго молчал, а потом сказал надломленным голосом:

— Чтобы ты больше никогда не касался меня.

Фернандо застыл, не убирая руки. Было больно до такой степени, что не хватало воздуха, чтобы продышать ее, и все скручивало спазмом тревоги за брата.

— Почему? — вопрос только губами, голос отказался повиноваться.

Луис вздрогнул, как от удара. Вчера что-то произошло без него. Когда он вышел и упал в обморок. Что-то ужасное, что перевернуло Кристиана.

Не в силах выдерживать взгляд короля, Легрэ прикрыл глаза. Дыхание его стало слабым и рваным, ресницы дрожали.

— Я не достоин, — прошептал он.

— Что? — Фернандо растерянно смотрел на брата. Боль никуда не делась, только чуть растворилась в непонимании, освободив дыхание.

— Ничего. — Кристиан улыбнулся и резко сел, ускользая из-под руки брата. Замерев, Легрэ посмотрел на Луиса и стало до черта жаль, что все кончается вот так — по-глупому просто. — Ты хотел сделать мне больно. Получилось. Даже как-то слишком удачно. Наверное, я просто не был готов. Сам виноват, конечно. Не трогал бы Луиса, не ходил бы к тебе со своими признаниями — ничего бы не было. Хотя, знаешь, это — дело времени. Не вчера, так — через месяц. Теперь уже не важно.

Юноша уже не слушал. Утро пришло напрасно.

— Кристиан, я ничего не понимаю, — почти по буквам сказал Фернандо, старательно игнорируя и боль, и нарастающую ярость. Он никак не мог осознать, в чем его обвиняют. Как обычно, воспоминания о вчерашнем дне были отрывочными, как вспышки, и король не мог составить полную картинку произошедшего. — Пожалуйста, — слова давались все с большим трудом, — расскажи, что я вчера такого сделал. Я почти ничего не помню.

— Это ни к чему, — ответил Кристиан. — Я прочувствовал то, что чувствовал Луис и теперь понимаю, каково ему. Ты все правильно сделал, Фернандо — в том-то и соль, что все было правильно. Мне остается только надеяться, что Луис когда-нибудь сможет простить меня, а ты поймешь. Есть границы, которых даже в таких отношениях как наши, нельзя переступать. Боль можно пережить, а вот от понимания собственного ничтожества куда денешься? Мне не следовало вмешиваться в ваши отношения. Я не могу переделать себя, и единственный шанс предотвратить мое безумие, это лишить меня возможности быть с вами. Мы дважды прошли через это, третьего не будет. Не стоит стараться что-то наладить, Фернандо, иначе будет только хуже.

Ничтожества? Страх, ярость, негодование, какая-то жалкая обида захлестнули короля с головой. В голове пойманными зверями бились мысли: как Кристиан может так говорить о себе? Как он вообще может так думать? Неужели он не понимает, что если уйдет, то просто разрешит веру мальчика в чувства, в жизнь? На себя Фернандо махнул рукой — выкарабкается, вцепится в жизнь зубами и выберется. Вытянет и Луиса, но это будет уже другой человек. И возможно никогда не будет такой странной доверчивой радости и отдачи. Да и сам Легрэ тоже не выдержит, тоже убьет себя. Но за что? За что он так?

Фернандо в очередной раз затолкал все чувства подальше — сейчас не время, не место. Не время. Хоть и больно до животного ужаса.

— Кристиан, мне нужно знать, что вчера произошло, что я с тобой сделал. За что ты теперь меня так ненавидишь и ни в грош не ставишь. Ответь, — голос сорвался почти на мольбу.

Легрэ посмотрел на Фернандо, потом покачал головой. За что ему это все? Им всем.

— Это то, шутка такая? Ты правда ничего не помнишь, Фернандо? — Кристиан взглянул на Луиса. — У тебя не возникло никакого чувства повторения? — И снова к Фернандо: — Ты сделал то, что хотел. Не важно что это было — не в делах дело, в отношении. Мы тут как-то говорили с Луисом о том, что я сделал с ним, тогда, в монастыре: каким был наш первый раз. Я же тогда его сильно избил. Ты видел, наверное, следы. Я не знаю, пошутил Луис или нет, когда сказал, что ему это даже понравилось. Возможно он сказал это, чтобы успокоить меня — я тогда был чересчур взволнован и мне было стыдно за свой поступок. Не знаю почему, но где-то в моем разуме отложились его слова. Сейчас, глядя на него, вот такого подавленного и измученного, я сам не понимаю, какого Дьявола меня дернуло с ним так поступить в этой нише, я же люблю его. Ну, это я так думаю, во всяком случае. А что думает он? Я не знаю. Луис, ты говоришь, что все в порядке, но я вижу совершенно иное. Ты молчишь о своих чувствах, а мне что думать? Один раз я уже додумал за нас обоих кое-что. Вот чем это кончилось. — Легрэ судорожно вздохнул и снова потер шею, ближе к его новому тавро. — Ну, а ты, Фернандо... Ты. — Кристиан усмехнулся. — Я позволял тебе с собой делать что угодно. Ты знаешь, что я умею наслаждаться болью. Сколько раз мы творили такое, что у нормальных людей вызывает трепетное оцепенение. Помнишь, тогда на поляне, когда я пришел к тебе с плетью? Ты держался так гордо и надменно, с легким презрением, но тебе было интересно, и я чувствовал твой интерес. Я всяким тебя видел: в гневе и в тоске, в похоти и в безумии... И мне всегда было хорошо с тобой, я умел принимать тебя любым. Именно потому, что люблю. Я чувствовал, что нужен тебе. Я все ждал, когда ты вспылишь. Ну, выпорол бы меня за Луиса — и все. К твоим безумствам я готов всегда. Но вчера... Вчера была не злость. Ненависть. Чистая холодная брезгливость, с которой ты убиваешь людей. Сначала я думал, что ты наказываешь меня за Луиса, но я не понимал, зачем же ты так долго тянул с этим? А может быть, ты так со мной поступил за что-то другое? — Глаза Кристиана — блестящие и пронзительно-синие взглянули в карие, голос стал ровным и спокойным: — Если это сидит в твоей голове — то, чего я так боюсь, то, что я увидел вчера, мне действительно лучше убраться из твоей жизни и бежать от тебя быстро и далеко. В следующий раз ты очнешься с ножом в руке над моим бездыханным телом. Грань, которую ты вчера удержал, надломлена... и она рухнет со временем. С подсознанием бесполезно бороться. Луис борется со своим, я со своим, но который год ничего у нас не выходит. Я не знаю, смогу ли я теперь касаться Луиса и до конца доверять тебе. Я боюсь тебя, Фернандо. По-настоящему боюсь.

Конечно, герцог ожидал, что этим все закончится. Несколько дней назад он вверился им обоим. Хотел уехать — остался. Послушал Кристиана и его обещания. Зря? Доверие? Любовь?

Луис поднялся и тяжело вздохнул. Он подошел к окну, понимая, что ответить на слова Легрэ сейчас не в состоянии. Препятствия, которые люди создают, нельзя разрушить словами. Зато слова способны построить непроходимые стены.

Взгляд скользнул по дворцовому саду. Душа потемнела от дождя.

— Я люблю вас обоих. От этого чувства слишком много боли. А отказываться — худшее из зол.

Фернандо посмотрел на Луиса. Была не боль — агония. Страшная в своей безысходности, вынимающая внутренности и красиво развешивающая их по терновым колючкам, выросшим из ада. В первый раз в жизни король растворялся в осознании, что он может лишиться самого дорого, что есть. Такого не было даже во время общения с инквизицией. Мужчина не понимал, как он мог показать свою ненависть — он сам же любит, а у дьявола нет такого чувства. Дьявол только развлекается...

— Ты меня тоже боишься? — поинтересовался Фернандо у Луиса больным голосом.

Луис обернулся и посмотрел на короля и Кристиана. Опять вздохнул.

— Я никого из вас не боюсь, — сказал тихо. А затем опять отвернулся к окну. — Уходите оба. Вы не любите. Так любящие люди не говорят и не поступают.

— В том-то все и дело, что и говорят, и поступают, — негромко откликнулся Фернандо. — Когда в разуме начинает жить страх, он парализует все, даже душу и сердце. Иногда даже их убивает, потому что когда нет доверия, умирает все. Не сразу, но умирает.

Король с силой провел ладонями по лицу, убирая ледяной страх, сковавший его. Встал и скинул простую домашнюю рубашку.

— Кристиан, — он вернулся к брату. — Знаешь, милый, я тебя люблю, но... Если я добровольно отдался ничтожеству, значит, я еще большее ничтожество. А если мне еще и понравилось, то, получается, я кто? Мразь? Грязь? — Фернандо иронично приподнял бровь. — Если ты меня боишься, значит, тебе нужно почувствовать надо мной власть. Что выбираешь?

— Хватит! — Луис, вцепившийся пальцами в узкий подоконник, обернулся. — Вы как две собаки, которые подрались из-за кости в голодный год. Один власть ставит выше всего, другой — свою честь. Или прекратите, или выясняйте отношения не здесь. Мне достаточно знать, что я вам доверяю. Стараюсь верить и прощать. Может, неумело и глупо, но я вас люблю.

— Любовь иногда решает все, а иногда она бессильна, Луис. — Кристиан чувствовал себя уставшим настолько, что ему стоило большого труда слезть с постели и подойти к Фернандо. — Ты сильный, Фернандо, и во многом лучше меня. Ты не считай меня неблагодарным. То, что было между нами, я... я ценю это. Но боюсь, что я тебя обидел, если тебе захотелось попросту заклеймить меня, да еще и насмехаясь. Слушай, не сходи с ума, я этого не стою. Ни тебя. Ни Луиса. Ты ведь правду сказал, понимаешь? Я не достоин вашей любви, я сволочь и поступаю гадко даже по отношению к тем, кого люблю. И эта правда — она открылась мне вчера, это хлестнуло меня. Я вдруг понял, что никогда не изменюсь. Я изнасиловал Луиса дважды, и сделаю это еще раз, а если останусь, еще и не раз. — Кристиан взглянул на герцога с немым укором. — Ну, и сколько ты так продержишься еще? Год? Два? Десять? Хочешь скажу? Твое непонимание моих извращенных наклонностей в конце концов задушит твою любовь ко мне и ты возненавидишь меня. И в этом буду виноват только я сам.

Луис покачал головой.

— Наверное потому, я позволяю тебе столько, — заметил он с явной горечью. — И получаю еще от этого удовольствие. Плачу, срываюсь, а потом вновь прихожу за новой порцией? Ты хочешь уйти, не надо меня приплетать. Я знаю, что делаю. А тебе просто нужен повод. Да, ты меня изнасиловал. Да, мне было больно. Но я тебя и теперь не боюсь, а только люблю все равно и хочу идти дальше, а ты нашел причину...

Фернандо стоял и молчал. Слова мальчика про то, что ему дороже всего власть, сначала разрушили его до основания, втоптали в землю, но следующая фраза смешала все и расставила фигурки чатранджа странным образом.

— Милый, а кто тебя просит меняться? — дьявол заинтересованно поскребся лапой. — Ты боишься, что меня обидел, и из-за этого ты стал бояться меня? Но знаешь ли, нежный мой, — король слегка усмехнулся, — моему сумасшествию плевать на меня. Ему все равно, что происходит со мной. Я чувствую его приближение и буду просто уходить от вас в это время. Все остальное время вы от меня так просто не отделаетесь. И запомни еще одну вещь, — Фернандо внезапно шагнул к Легрэ и, обхватив его за талию, резко сжал пальцы в волосах, до боли, — во время таких приступов я убиваю. Ты остался жив два раза. Тебя даже дьявол мой любит, но больше я не позволю тебе так рисковать. Понял? Хотя я так люблю, когда ты меня дразнишь... — слова перетекли в поцелуй.

Легрэ осторожно, неуверенно и напряженно ответил на поцелуй, выдав себя с головой. Коварный Фернандо знал, что делал и Кристиан понял, что допустил ошибку, подойдя к нему. "И мы опять решаем наши проблемы так", — усмехнулся он про себя и отстранился.

— Ну ты и скотина, Фернандо, — сказал он тяжело дыша и совсем беззлобно — скорее с горьким отчаянием. — Думаешь, со мной как с Луисом, это пройдет? А что, если нет?

— Значит, ты думаешь, что со мной только в кровати можно договориться? — хмыкнул герцог разозлено. — Вы меж собой разбирайтесь, голубчики, но вне моей спальни.

— Мальчик мой, а ты нам уже все сказал? Просто выставляешь прочь? — дьявол довольно ощерился. — Что ж ты так непостоянен в своих решениях? То любишь и прощаешь, то выгоняешь.

Фернандо продолжил ставшим внезапно серьезным голосом.

— А теперь послушайте нас со стороны. Любим и раним, как самые заклятые враги, но то, что мы делаем — это в сто раз хуже, ведь нет большей боли, чем получить удар от дорогого человека, от того, кому доверяешь. Кристиан, — он с любовью посмотрел на брата. — Ты наказываешь всех нас за свои страхи. Желать оградить, охранить — это хорошо, пока не превращается в строгий обет для себя, пока не начинаешь пытаться ломать, менять себя, не спросив, нужно ли это другим. А если не нужно? Если вместо благодарности ты ничего не получишь? Или получишь недоумение или отторжение? Ты боишься возможного будущего, которое может и не случится. Ты боишься того, чего меня нет ни в душе, ни уме. Я хочу и могу доказать любыми способами. Луис, — король аккуратно взял мальчика за руку. — Ты не представляешь, как я рад видеть тебя таким сильным. Только не будь жестоким к нам. Мы можем уйти, но что ты сам почувствуешь? Что мы почувствуем? Я люблю вас, обоих, и на многое готов, чтобы мы были вместе. Только говорите или показывайте, что вам нужно.

— Чтобы вы были рядом, только все равно не получится. Кристиан думает иначе. Знает мои реакции и каждый раз уходит, если я становлюсь упрямым ослом. А ты, — пальцы сжались на ладони Фернандо, когда герцог силился продолжить. — Ты все время говоришь о смерти и пытаешься повесить на Кристиана часть обязанностей. А он толкует по-своему... Все по-своему толкуем...

Легрэ опечалился, слушая Луиса.

— Я просто не знаю, что с тобой делать, когда ты упрямишься. В таком состоянии ты никого не видишь вокруг, кроме себя. Мы же поговорили с тобой на счет того, что случилось, и мне показалось, что все в порядке, что мы все решили. Но ты держишься отстраненно и холодно. Не нужно щадить меня, Луис, и если тебя что-то пугает во мне или не нравится — так прямо и скажи. А еще лучше, дай по морде за мои выходки, но не вынуждай догадываться, что твориться в твоей голове — я этого не умею делать в отличие от Фернандо. Но тебе проще уйти в себя и переживать, чем решать проблему. Фернандо прав: я боюсь того, что будет дальше, боюсь все время сделать или сказать что-то не так. Стоит ли верить словам, когда твои глаза видят совсем другое? Я довел тебя до отчаяния, Фернандо до безумства. Я не хочу жить с постоянным чувством вины, и я наказываю прежде всего себя.

— Ты думаешь, что я тебя не люблю? — Луис шагнул к Легрэ, чтобы прижаться всем телом. — Ты мне нужен. Я всегда был сумасшедшим и пугливым. Раньше тебя это не пугало.

— Это затянулось что-то. — Кристиан погладил юношу по спине и легко поцеловал в макушку. — В тайне я все-таки надеялся, что ты научишься получать наслаждение от боли, от того, что с тобой делаю я или Фернандо. Но тебе плохо от этого.

— Мне не плохо, ты... не прав, — мурашки побежали между лопаток, ложась вниз в пояснице жаром.

— Ты не прав еще кое в чем, — король обнял любовников. Дьявол довольно потянулся — так хорошо ощущать сразу обоих. — Ты не доводил меня до безумия. Я хоть и схожу с ума от тебя, от вас, но по-другому. — Фернандо прижался губами к виску брата. — Довел меня до приступа не ты. И наказываешь ты не только себя — нас тоже. Ни один из нас этого не заслуживает. Мы разные, поэтому всегда будем многие вещи воспринимать по-разному, но это ведь не повод расставаться?

— Не повод, — король был прав, а его объятия еще более правы. Вчера Луис трусливо сбежал. От своего дьявола. Он должен был остаться. Подчиниться ему, сдаться его желаниям. Герцога захлестнуло новой волной жара. Если они исчезнут из его жизни, это будет страшнее всего.

Легрэ помолчал немного, потом кивнул.

— Хорошо. Я подумаю над этим, — сказал он со всей серьезностью. — Мне нужно время, чтобы разобраться в себе. Можно теперь приказать подать завтрак? А то с голоду с вами помрешь. — Кристиан усмехнулся. — Я, конечно, не жалуюсь, но от фазана совсем бы не отказался.

— Фазан с утра? Ну ты и обжора, — ухмыльнулся в ответ Фернандо, но, тем не менее, накинул рубашку и вышел из комнаты отдать распоряжение. Достаточно скоро в основной комнате в покоях герцога Сильвурсонни был накрыт стол согласно пожеланиям господ — было все, чтобы удовлетворить и мужчин, и юношу.

Но не успели они приступить к завтраку, как дверь отворилась, и с комнату величественно вошла принцесса Анника, ныне королева Вестготии. Понять, кто больше ошарашен было невозможно. Но Фернандо явственно не понравилось увиденное.

— Миледи? — девушка пришла столь некстати, что всколыхнулись все пережитое за утро. — Будьте добры объяснить, с какой целью вы сюда пришли?

Кристиан, задумчиво стоявший у окна, при виде королевы расцепил скрещенные на груди руки и учтиво поклонился.

Луис тоже удивленно отложил столовый прибор, встал и поклонился девушке, которая теперь стояла на пороге, рассматривая всю троицу, о которой была достаточно наслышана.

— Ваше величество, доброе утро, — сказала она спокойно, делая шаг вперед. Длинный шлейф ее платья вплыл в комнату, как нечто совершенно инородное и шуршащее.

— Я хотела познакомиться с вашими фаворитами и выразить им свое уважение, — зеленые глаза остановились на Луисе, который от чего-то смутился.

Легрэ заинтересованно сделал шаг от окна, не скрывая удивления в глазах.

— Это слишком большая честь для нас, ваше величество. Для юной красивой девушки вы необыкновенно мудры.

Фернандо опасно сощурился.

— Мне это, конечно, приятно слышать, миледи, но хотелось бы сразу уточнить кое-что. Приходить в покои незнакомых мужчин без предварительного разрешения — для вас это в порядке вещей? И кого вы тут ожидали увидеть? Будьте добры, ответьте, иначе у меня возникнут еще вопросы по поводу вашей последней фразы.

— Я не думаю, что в присутствии моих жриц у меня могли бы быть дурные намерения, ваше величество, — дверь оставалась открытой, а за ней находились две женщины, которые сопровождали королеву. — Вы, ваше величество, излишне подозрительны. И думаю, это связано с моим братом, Микаэлем. — Анника оглядела стол, уставленный яствами. — Я очень рада познакомиться с вами, герцог, и с вами, барон.

Легрэ кивнул и с некоторой опаской покосился на короля.

— Думаю, появление ее величества как раз кстати, — осторожно начал он. — Признаться, мне тоже приятно познакомиться с вашей супругой, ваше величество. Нет ничего плохого в том, чтобы мы узнали друг друга получше.

Фернандо скрипнул зубами.

— Барон, закрой дверь. Раз уж хочется познакомиться с моей супругой, лучше делать это без лишних ушей. Миледи, — ледяной взгляд остановился на девушке. — Вы проигнорировали мой вопрос. Сейчас я это оставлю без внимания, но в будущем попрошу воздержаться от столь явного проявления неуважения. Присаживайтесь, — он указал на третий стул, предназначенный Легрэ. Потом вдруг хитро усмехнулся, оглядев получившуюся странную компанию, и вышел в соседнюю комнату.

Анника кивнула и опустилась на стул, на самый его край, продолжая вести себя совершенно естественно, словно ничего не произошло. Ей и правда было любопытно поближе посмотреть на герцога Сильвурсонни, который присутствовал на свадьбе и поражал своей красотой. Сейчас он был странно одет: в домашнее блио, еще не расчесан и... Девушка заметила синяки на его белоснежной шее, словно юношу кто-то душил.

— Признаться, я не хотела мешать вашему завтраку, — заметила она спокойно.

— Что вы, ваше величество, — Легрэ подошел к королеве и, мягко взяв за руку, легко коснулся губами тыльной стороны ее ладони, — вы нисколько не помешали. Наоборот, вы скрасили своей красотой это утро, — слова Кристиана могли показаться шуточными, но он говорил совершенно искренне и серьезно. — Надеюсь, вы простите его величество за неучтивый тон. Позвольте предложить вам что-нибудь?

— Благодарю, я уже позавтракала, но не откажусь от бокала вина. — Анника приняла поцелуй и чуть склонила голову, стараясь не смущать герцога, который явно чувствовал себя очень неуютно. — Думаю, что мы встретимся в другой раз, и герцогу Сильвурсонни не очень удобно. Наверное, его величество все же прав, я поступила необдуманно.

Только что упомянутый Фернандо в этот момент вернулся. В руках у него был стул. Весело глянув на стоящего в почтительной позе Кристиана, подошел к нему и аккуратно поставил стул.

— Барон, я думаю тебе будет удобнее сидеть, — сиденье толкнулось Легрэ под колени, буквально заставив мужчину присесть.

Странно улыбающийся, одними кончиками губ, король вернулся на свое место и погладил мальчика по бедру. Благо, королева этого видеть не могла.

Плюхнувшись на сидение, Кристиан нахально улыбнулся.

— Не обращайте на него внимания, — шутя сказал он Аннике. — Манеры его величества еще изволят почевать. Уверяю вас, после обеда он будет сама галантность.

Луис наконец поднял глаза на гостью, которая сидела к нему полубоком, прямо перед Фернандо и рассматривала того теперь при свете дня.

— Вы похожи с бароном, — заметила она, принимая бокал вина.

— Неужели? — изобразил удивление монарх и пристально посмотрел на брата. — Хотя да, сходство есть. Но знаете, миледи, у нас очень много смуглых брюнетов, — Фернандо ослепительно улыбнулся. — И многие так похожи, что неместные жители различают их с трудом. Хотя в этом есть свое очарование, согласитесь, — король окатил ласковым взглядом Кристиана. — Хотя вы, наверное, привыкли больше к светловолосым и светлокожим мужчинам, — после этих слов любовного взгляда удостоился Луис.

— Я бывала на юге. И вполне могу отметить фамильное и родственное сходство. А если проще говорить, ваше величество, я в курсе истории в Аталье, — пожала плечами Анника и улыбнулась Кристиану.

— О, — протянул он озадаченно и с усердием налил королеве вина. — А где именно вы бывали?

— На юге Франкии и в арабских государствах, — Анника прищурилась. Она разглядывала братьев с интересом исследователя.

В это время Луис не знал, как сдержать рвущееся из груди дыхание. Рука короля достигла паха и коснулась его члена.

— Арабских государствах? — Фернандо ответил таким же взглядом ученого, обнаружившего что-то очень занимательное. — Миледи, и как же вам удалось оттуда уехать?

Монарх таял от странной внешне безопасной игры и реакции мальчика. Хотелось пересадить его на колени и продолжить ласкать дальше. Впрочем, можно и не пересаживать. Рука скользнула в боковой вырез брэ — благо юноша одет по-домашнему, подвязки не мешают. Он искоса взглянул на Луиса.

Легрэ уже был знаком этот румянец на щеках герцога. Фернандо все-таки скотина — такое творить при жене. Мало того, что их брак недействителен, так он еще решил указать Аннике ее место? Кристиан пододвинул королеве чашу с виноградом, подарив ей ответную улыбку.

Герцог умоляюще посмотрел на Фернандо, понимая, что возбуждается, что его уже трясет. И слова вымолвить невозможно.

— Я была в свите Ярла, — спокойно объяснила Анника. Она упустила моменты грабительских нападений на другие корабли их флота и вообще решила много чего оставить за кадром. — Мы заключали торговые договоры. Это было очень давно.

— Мой, — Легрэ осекся, едва не болтнув лишнего о Полыни, но вовремя поправился, — хороший друг визирь в шахстве Эмирад. Я хорошо знаком с нынешним шахом Самиром. Вы его не встречали там случаем?

— Самира я очень хорошо знаю, он приезжал совсем недавно, около полугода назад со своей свитой, — кивнула Анника.

— Как интересно, — отозвался Легрэ, поглядывая то на Аннику, то на Луиса. — Надеюсь, он вам не слишком много гадостей наговорил про меня... половина не правда.

Фернандо, благосклонно слушая разговор, продолжал мягко и нежно гладить мальчика, чувствуя, как крепнет плоть под пальцами. Предвкушение разливалось в воздухе тяжелыми волнами. Кристиан должен его чувствовать. Можно еще чуть — доводить Луиса до разрядки не время и не место.

— Миледи, а с кем именно вы общались?

— Принц покупал меха, платил золотом и еще какими-то техническими штучками, которые очень любит мой брат. Самир преподнес мне шкатулку с секретом. Я привезла ее сюда. До сих пор не открыла до конца. Он сказал — там для меня особенный подарок. Странные люди — арабы.

— А я бы на вашем месте не верил ни единому его слову, — рассмеялся Легрэ. — Он запросто мог напихать туда скорпионов или скарабеев. Или того хуже, признание в любви. — Кристиан откинулся на спинку стула и мечтательно посмотрел на Луиса. — Самир как-то написал мне одно такое письмо... мое сердце дрогнуло под напором его страсти. Даже было жаль, что он разлюбил меня на полдня раньше, чем я вскрыл печать его жаркого послания.

— Я и не верю. Сама я не открываю шкатулку, — улыбнулась Анника, порадовавшись забавной шутке. Она отставила свой бокал на стол и посмотрела на Луиса, который был очень тих и вел себя весьма напряженно. — Я рада была сказать вам доброе утро, господа, но теперь, пожалуй, откланяюсь. Ах, да, я принесла подарок для герцога, — королева встала и направилась к двери, чтобы вернуться с небольшой шкатулкой. — Это книга. Очень ценная. Ее составлял один известный лекарь. Знаю, вы любите читать.

Легрэ напряженно взглянул на короля и подобрался, моля бога, чтобы в книге не было яда. Вряд ли, конечно, Анника совершила бы такую глупость, но кто знает, на что способна женщина, которую не любят.

— Очень великодушно с вашей стороны, миледи, оставьте ее на столе, — голос короля сочился медом, но на самом деле его очень беспокоила шкатулка, которую оставил Самир. Ведь примерно полгода назад проходили первичные переговоры о женитьбе, и скользкий Полынь мог узнать об этом. Пальцы короля продолжали методично оглаживать герцога, а сам он продолжал: — Я надеюсь, вы покажете мне шкатулку, подаренную шахом Самиром? Меня тоже очень интересуют всякие механические забавности.

Анника кивнула.

— Сама я к ней не приближаюсь. Не хотелось бы умереть от яда, но в первом отделении лежало вот это, — девушка приподняла рукав и показала браслет, на котором был изображен яркий цветок из самоцветов.

— Вполне в его духе, — прокомментировал Легрэ, приглядываясь к украшению. — Красивая безделица, меркнущая перед вашей красотой, Анника. Мне тоже стало любопытно взглянуть на вашу шкатулку. — "Тем более что один раз мы уже открывали одну такую... и сюрпризик там оказался — дай бог какой!"

Анника вскинула бровь, явно любопытствуя.

А Луис в это время попытался уйти от сумасшедшей ласки Фернандо, что сжигал его адовыми страстями.

Король покосился на брата — надо же, буквально двумя словами умудрится выдать себя с головой, это надо уметь.

— Миледи, мы ни в коем случае не хотим лишиться вашего общества при проверке шкатулки, если вы сами, конечно, не против, — Фернандо обольстительно улыбался жене, чувствуя, как дрожит мальчик, наполняя его пьянящей сладостью. — Я предупрежу вас перед нашим приходом. Кристиан, проводи королеву к выходу.

— Как прикажете, ваше величество. — Кристиан прошел до порога и вежливо открыл дверь перед Анникой.

Та улыбнулась понимающе и вышла вон.

— А она мне нравится, — заявил Легрэ, несколько минут спустя. — Он стоял, опираясь спиной на дверь и наблюдая с холодной непроницаемостью за тем, как Фернандо лапает Луиса. — Зачем она сказала нам про Самира и шкатулку?

Луис дернулся и почти сорвался со стула. Он убегал от желания.

— Ты специально? — спросил обиженно у короля, игнорируя заявление Легрэ.

— Луис, иди ко мне, — Фернандо обхватил за талию юношу, не давая ему сдвинуться. — Полгода назад начались первичные переговоры. Кристиан, — король перевел несколько затуманенный взгляд на брата, — ты лучше всех знаешь Полынь. Что он мог положить в шкатулку?

Легрэ нахмурился.

— Не знаю. У него такая голова, что можно ожидать даже стадо слонов, связанное пучком. Все зависит от цели. Меня другое зацепило. Твоя жена, Фернандо, носит на запястье подарок арабского принца, или визиря, или их обоих. Сомневаюсь, что у нее недостаток таких безделушек, чтобы она не снимала браслет с руки. Не так тут что-то.

Юноша приглушенно застонал. Разговоры о Полыни горчили на языке. А руки короля были бесстыдными и жаркими.

— Пустииии... пожалуйста...

Фернандо потянул мальчика к себе на колени — такие просьбы он не мог оставить без внимания, они выбивали своим жаром почву из-под ног, заставляли пьянеть и пить жизнь полной грудью. Пальцы нежно сомкнулись вокруг члена Луиса.

— Она умная девушка, думаю, она специально одела сегодня этот браслет. Ей тоже интересно посмотреть, что внутри шкатулки. Только вот есть у меня ощущение, что содержимое может быть адресовано не ей.

Легкими движения король продолжал собирать дрожь бархатистой плоти.

Юноша дышал тяжело, словно у него отнимали воздух. Игра Фернандо заводила его все сильнее. Глаза не отрывались от Кристиана, который сейчас видел все происходящее. От этого щеки начали просто полыхать... Вникать в разговор — это просто невозможно. Глаза закрылись от удовольствия, и герцог откинул голову назад.

Кристиан облизал пересохшие от волнения губы и отвернулся — уставился в пол, на кончики своих легких сапог. Забавно, он ведь собирался сегодня уехать.

— Я в этом не сомневаюсь. Самир был не в восторге от смерти Кевина. Его гордость принца и хозяина была сильно ущемлена и всего-то. Он не станет вредить нам. Арабы получили то, что хотели, но вот... Франки, арабы, Самир, Анника... Полынь. Мы все завязаны. Зачем Анника вышла за тебя замуж?

— Договор, — коротко ответил Фернандо. Сдерживаться становилось все труднее. Даже прерывистое дыхание мальчика звало в звездное небо, что уж говорить про нежную кожу, изгибающееся тело... — Акт о ненападении, военная помощь, быстрый путь к морю. По последним данным Ярл хочет себе кусочек франкской земли. Кристиан, — низкий, завораживающий голос короля подернулся легкой хрипотцой, могущей привлечь даже мертвых. — Подойди. Пожалуйста.

Легрэ взглянул на короля с неприкрытой болью, после снова отвернулся. Он молчал.

Луис чувствовал, как в его бедра упирается плоть Фернандо, слышал его голос, он сам открыл глаза и позвал Легрэ.

— Пожалуйста, я люблю тебя... Не уходи.

— Я тоже вас люблю, — вздохнул Кристиан, — но... сегодня без меня. Фернандо? Ты не будешь возражать, если я приглашу ее величество на прогулку в сад?

— Нежный, — откликнулся король все таким же хриплым голосом, с придыханием, с уже рожденной страстью. — Просто подойди.

Кристиан повиновался с неохотой. Он остановился в шаге от короля, напряженно следя за Фернандо.

— Так можно? — снова спросил он.

Луис смотрел на Легрэ снизу вверх. Он чувствовал себя приманкой, на которую ловят хитрую рыбку. А еще... обижался, что Кристиан хочет уйти ради прогулки с принцессой.

Фернандо достал одну руку из-под блио мальчика и поднес к губам. Взгляд развратно смотрел в глубину глаз брата. Язык медленно прошелся по подушечкам пальцев, собирая вкус Луиса. Одновременно король второй рукой начал дразняще нырять во вход в тело герцога, вызывая у того неприкрытую дрожь.

— Можно... Только... Еще чуть подойди.

Легрэ уже откровенно трясло и он вдруг понял, что еще немного и он сорвется. В нем боролись два желания: обладать и бежать прочь. Он пошатнулся назад.

Герцог умоляюще звал глазами Кристиана. Не уходи. Нет. Не уходи, губы беззвучно открылись. Не бросай меня...

— Милый, подойди, — голос Фернандо опустился до шепота, обвивающего красивой змеей все вокруг. — Пожалуйста.

Легрэ казалось, что мир полыхает вокруг него, и земля уходит из-под ног. Смотреть на Луиса было почти больно, оторваться — невозможно. Постаравшись дышать ровнее, Кристиан собрался духом и сделал шаг вперед.

Тонкие руки потянулись навстречу и обняли мужчину. Луис неприкрыто всхлипнул, чувствуя, как пальцы короля входят в его тело.

Фернандо пальцами провел по щеке Кристиана, потом за шею потянул его вниз — накрыть губы мягким поцелуем.

Легрэ прикрыл глаза и замер, кляня про себя проклятую дрожь, предававшую его. Он попался в расставленные силки любви слишком просто... и слишком давно, но его тело чувствовало себя странно теперь: желание, пронзавшее раскаленной иглой мозг, никак не сказывалось на плоти, а в ногах стояла жуткая слабость.

Луис не обращал внимания на состояние Кристиана, который сомневался, что нужно вообще быть близкими. Он целовал его грудь, спускался быстрыми пальцами по одежде, а затем наклонился вперед и освободил член мужчины из одежды, чтобы обхватить губами.

— Кристиан... Милый... — губы Фернандо продолжали раззадоривать разум брата, рука мягко гладила по волосам, касаясь чувствительных мест. Тело пронзала дрожь, и он все сильнее мучал мальчика.

Легрэ невольно запустил пальцы в волосы Луиса, лаская, перебирая спутавшиеся пряди. Он хотел его, их обоих, но проклятое тело реагировало слабее обычного, и, в конце концов, Кристиан не выдержал. Он чуть оттолкнул брата, сказал:

— Бери его сзади, — и, опустившись перед юношей на колени, крепко поцеловал в губы.

Луис не понимал, то есть он ощущал, что Кристиан не может расслабиться, что нервы его сдали. Он дернулся, но в следующую секунду губы Легрэ не дали и слова сказать, приглушая дикие стоны, рвущиеся из горла.

— Нет, милые, сегодня все будет по-другому, — голос короля обласкал обоих любовников. — И не здесь. Всего в нескольких шагах есть намного более удобное место.

Когда они оказались в спальне, Фернандо даже как-то слишком бережно обхватил руками Легрэ.

— Кристиан, я хочу, чтобы ты мне верил. Свяжи меня.

Легрэ немного поморщился, будто сомневаясь в чем-то.

— Зачем? — тихо спросил он.

— Ты сомневаешься, — губы Фернандо коснулись тихим шепотом мужчины. — Ты не веришь. Ты боишься. Я не хочу этого. Я люблю и тебя, и Луиса. И я знаю, что ты любишь меня. Не сможешь сделать мне плохо, и не из-за страха. — Мягкие поцелуи легли на скулу, на висок. — Может быть, покажем и мальчику, что мы стали по-другому относиться друг к другу?

Кристиан прикрыл глаза, на миг забываясь и растворяясь в его касаниях, потом бросил виноватый взгляд на Луиса.

— Я не знаю... — прошептал он. — Мне кажется, я не... смогу. Тебе ничего не нужно доказывать мне, Фернандо. Я же не потому делал это... не для самоутверждения... Не хочу, чтобы ты сорвался снова, а Луис... он и так все понимает.

— Не понимаю. Совсем, — бледный шепот старательно прятал разбуженную страсть.

— Сорвался? — руки короля с удовольствием прошлись вдоль сильных мышц спины Легрэ. — Ты думаешь, приступ у меня был из-за этого? Нет, нежный, — запах любимых пьянил как никогда. Фернандо подцепил пальцами подбородок Кристиана, заставив его смотреть прямо в глаза. — Точно не из-за этого. И я знаю, что не для самоутверждения, иначе бы ты не вышел из спальни живым и здоровым, — жесткая тень мелькнула по лицу монарха, на миг омрачив его призрачным серым светом. — Луис, подойди ближе. Что именно ты не понимаешь? — чернота продолжала пожирать чистую синеву глаз барона.

— Почему Кристиан хочет уйти, но ведь это его решение... — герцог еле стоял на ногах, распаленный ласками короля, но боялся, что если поддастся на зов, то Легрэ навсегда уйдет из их жизни. Он не хочет. Нельзя принуждать.

— Я не хочу, — мягко перебил Легрэ. Мозолистые пальцы, познавшие меч лучше, чем что-либо другое на свете, утешая коснулись щеки юноши. — Я очень не хочу, но другого выхода пока не вижу. Я не хочу быть с тобой таким, каким был, понимаешь? Я этого не хочу, Луис.

— А я хочу быть с тобой любым, — потерся щекой о ладонь юноша. — Хочу быть с тобой... Прости, что я опять впал в свое состояние. Ты должен тоже понять, что я себя не всегда контролирую.

— Кристиан, мы должны со всем вместе разбираться. Иначе нельзя, — Фернандо притянул к ним юношу, и теперь обнимал их обоих, согреваясь теплом двух родных тел. — Если мы начнем расходиться по разным углам, имея даже такие веские причины, ничем хорошим это не закончится. Если мы не поможем тебе, не поможем друг другу, то кто поможет? Бог? Дьявол? Им на нас плевать. Если не хочешь уходить — не уходи. Вместе мы справимся, по одиночке — сломаемся.

— Ты прав, Фернандо. — Кристиан ласково смотрел на любовников, все еще не в силах унять муки разума. Но в их объятиях они уже не были такими ужасными. — Луис, а ты и не должен контролировать себя. Я себя всегда контролировал, а потом на тебе же отыгрался. Подвернись мне тогда под руку Фернандо — страшно подумать, чем бы все кончилось. Ты не должен себя контролировать. Тебе либо нравится боль, либо нет. И человек, любой, он должен чувствовать комфорт в отношениях. Получается, ты просто терпишь и молча страдаешь. Не нужно играть с подсознанием — и именно это я пытаюсь вам объяснить. Мое подсознание желает время от времени брать Фернандо, и обращаться с тобой, Луис, совсем не нежно. Ты даже не представляешь, насколько. Я не могу переделать это в себе точно так же, как и вы никогда не переделаете себя. Фернандо, ты король до мозга костей, даже в постели... А ты, Луис, ты пытаешься наслаждаться болью, но все это только маска. Это не ты.

— Если маска, то зачем я здесь? Тебе в угоду? — желание начало отступать, сменяясь подозрениями. — Ты нашел кого-то другого? Нет, ты думаешь... о... о Полыни... — герцог чуть ли не взорвался и вырвался прочь.

В последний момент Кристиан ухватил его за руку и дернул назад, к себе. Сильные руки железным кольцом сжали юное тело.

— Он-то причем тут, черт бы все это побрал? — взмолился Легрэ. — Захоти я, я бы его в два счета получил... И для того, чтобы третьего любовника завести, Луис, — Кристиан отпустил юношу, перевел дух и с трудом выговорил: — Я слишком стар.

— Лжешь, — частое дыхание, полыхающие щеки. — Каждый раз, когда говорят о Востоке, я слышу имя Полынь. Тебе надоело, так и скажи.

— А когда говорят об Атальи всегда упоминают Фредерика, — король незаметно переместился за спину мальчика, пока тот обвинял непонятно в чем Легрэ. Вернее, понятно — ревность и не на такое способна. — Но разве это значит, что ты мне надоел? Наоборот, — в этот раз Луис оказался в капкане рук Фернандо, — с каждым днем я люблю тебя все больше и больше. Кристиан тоже.

— И потому ищется повод для ссор... Сколь красиво, столь и нелогично. Ты спрашивал о мальчишке, тебе любая весть о нем желанна, — герцог пытался вырваться из рук короля. — И Фредерик здесь не при чем.

— Здрасьте-приехали, — судорожно выдохнул Кристиан, начиная расхаживать по комнате взад-вперед, точно лишенный свободы тигр. — Луис, ты сейчас пытаешься защититься этими нелепыми обвинениями? От чего? От правды? — Кристиан резко остановился у постели и как-то нехорошо взглянул на герцога. — Тебе нравится, когда я тебя насилую? Нравилось бы, ты бы не плакал по ночам в подушку. И не впутывай в это наших бывших, заметь, любовников.

— Пустите меня, наконец, — задергался опять Луис. — Я плакал потому, что мне было больно. Очень больно. И ты меня насилуешь, как ты выразился, не впервые. И не только в подвале. Я с тобой сплю почти каждый день, — юноша перешел на крик. — Но стоит появиться Полыни, так ты становишься милым и пушистым.

— Что?! — Легрэ ушам не поверил. — Ах, Полыни значит?! Хочешь правды, да?! А ты уверен, что ты ее хочешь?!

— Хватит! — взорвался Фернандо, продолжавший крепко держать Луиса. Ноздри раздувались бешенством. — Кристиан, неужели ты не видишь, что мальчик сейчас не в себе? Вспомни, что ты ему обещал!

— Пусть говорит, пусть говорит, — заплакал герцог. — Пусть скажет, что я очередная подстилка для него.

Легрэ взвыл и громко выругался, начиная снова ходить по комнате, а потом вдруг встал, как вкопанный, и изумленно уставился на Луиса.

Тот не хотел ничего больше слушать, а только крутил головой. Белые волосы взметались и ударяли по груди короля.

— Говори, говори, говори... Всю правду. В лицо. Я слышал, как ты с ним обнимался, слышал все. Как он к тебе прижимался. А теперь тебе новенькое — королеву подавай. Вы оба сговорились. Пустите меня... Пустите!

— Вот так? — Легрэ смотрел на юношу тяжело дыша, с упреком. — Может, сам к королеве сходишь? Может, хоть поумнеешь слегка... Никогда не обвиняй меня в том, о чем понятия не имеешь.

— И схожу... Получше тебя найду общий язык, — Луис вырывался из рук короля, но никак не мог освободиться, потому что был крепко прижат в области груди и талии.

— Правда сходишь? — Фернандо удовлетворенно улыбнулся в шею мальчика, согрев ее дыханием и легким поцелуем. — Обещаешь?

— Пусти, — юноша задохнулся от новой волны желания, что вернулась с двойной силой.

— Вот и решили, — небрежно бросил Легрэ, отводя взгляд. — Полыни здесь нет, к Аннике вместо меня пойдешь ты... Все, или ты мне еще кого-нибудь припомнишь?

Луис застонал в горячих руках короля, превращаясь в изгибающуюся ветвь. И попытался опять выдернуться на свободу.

— Хватит... Хватит, — всхлипывал он.

— Кристиан, поиграем чуть-чуть? В кошки-мышки? — чуть коварная улыбка скользнула по губам короля.

Легрэ невесело усмехнулся.

— Зачем?

— Милые мои, мы слишком напряжены. Мне кажется, нам нужно расслабиться, — Фернандо чуть ослабил хватку, вроде как нечаянно проведя ладонью по животу мальчика. — Поиграем на желание?

— Желаю уйти, пустиииии, — Луис сорвался на новый стон, когда ладонь стала играть с его терпением. — Он не любит меня... Пустииии!

Кристиан устало прикрыл глаза и нервно засмеялся.

— Не люблю? А, ну конечно... Ладно, — Кристиан с трудом вытряхнул себя из состояния безумия, — я тоже хочу загадать желание. Можно, Фернандо?

— Загадывай, — король чуть прикрыл лихорадочный блеск в глазах.

— Прикажешь Фредерику провести неделю в моей спальне.

Луис взвыл и, наконец, вырвался, чтобы броситься из спальни. Через секунду его уже не было в собственных покоях. А шаги стихли в конце коридора.

Фернандо устало, как будто против воли, опустился в кресло и прикусил большой палец. Боль отрезвляет... Волосы, рассыпавшиеся черными прядями, подчеркивали появившуюся бледность.

— Кристиан, зачем ты это сказал?

— Ну он же не спросил — зачем мне твой бывший любовник! — выпалил Кристиан, бледнея. Комната перед глазами плыла медленным белым туманом. — Прости, — тихо сказал Легрэ. — Прости. Я снова все испортил, но... он так разозлил меня. Да у меня мысли даже не было трахать Полынь... Чего мне вспоминать это?

— Кристиан, иди сюда, — Фернандо кивнул на рядом стоящее кресло. — Луис не мог спросить. У него опять приступ, — король грустно усмехнулся. — И Полынь он будет тебе долго припоминать — в нем сейчас весь его страх сосредоточился. Когда всю сознательную жизнь живешь в боязни наказания, без любви, то самое страшное — потерять любовь. Луис невольно, бессознательно, своим поведением зачастую провоцирует на проверки — любят или нет. Он не понимает, что это может привести как раз к потери близкого человека. Но такая манера поведения, приступы — пока все это выше него, мальчик не может справиться сам.

— Ты должен быть с ним сейчас, Фернандо, — сказал без нажима Легрэ. Он присел в кресло и, опершись на подлокотник рукой, уронил лицо в ладонь. — Ему нужна поддержка... Я все равно собирался прогуляться в саду. Может быть, узнаю у Анники что-нибудь ценное.

— Поддержка... Да, поддержка нужна всем, не только Луису.

Король выглянул за дверь и отдал приказ разыскать герцога, но ни в коем случае не задерживать и не ограничивать в передвижениях.

— Посидишь со мной, пока его не разыщут? — как бы между прочим поинтересовался у брата, разливая легкое вино по кубкам.

— Да, — сухо ответил Кристиан. Он думал: правильно поступил или нет, и что-то подсказывало ему, что если он намерен оградить Луиса от себя — придется поступать решительно и жестоко. По телу растекалась неприятная слабость и обсуждать что-либо совершенно не хотелось. Не осталось даже сил поразмышлять, сделает с ним что-нибудь Фернандо теперь или нет, и неожиданно Кристиан понял, что ему решительно все равно.

— Так вот, про поддержку, — как ни в чем не бывало продолжил король, вручив брату кубок. — Почему ты не хочешь ее от нас принять? — черные внимательный взгляд не отрывался от усталого и как будто потухшего Кристиана.

Легрэ взял кубок из рук короля с тяжелым вздохом.

— Потому что я не умею. Я не хочу... Я ничего не понимаю. Все это будет повторяться снова и снова, изо дня в день. — Кристиан вертел кубок в руках, задумчиво перебирая пальцами по серебристой чеканке. — Я не разлюбил вас, просто сейчас я пытаюсь исправить все. Я надеялся, что ты убьешь меня... после твоих слов, перед тем как потерял сознание. Какой-то миг моего прозрения разом разбил мое сердце, вообще все. Это было похоже на пустыню, в которой я остался совсем один. Луис в слезах бежал от меня, ты в безумии. Мне не нужно было давать волю своим желаниям — я их давно боюсь. — Легрэ с тоской взглянул на брата. — Меня страшит будущее. Что, если через год или два я на тебя накинусь, как на Луиса в том коридоре? Может, одиночество — это не так уж плохо? Лучше, чем знать, что тебя ненавидят. В прошлый раз я понадеялся, что мы со всем справимся. Это иллюзия, Фернандо. И мне очень жаль.

— Знаешь, милый, — король задумчиво посмотрел в окно, поигрывая вином в бокале. — Эту пустыню создаешь ты сам, только сам вот такими мыслями. Ты забыл о том, что мы с Луисом не совсем нормальные. Я не отвечал за себя, когда сказал "Не достоин". Я не знаю, за что мой дьявол хотел тебя наказать, но уж точно не за сделанное с Луисом или за то, что было между нами. Дьявол развлекается и все. — Монарх в раздумье перевел взгляд на брата. — Что я успел сделать Луису?

— Ничего, слава богу. Он успел уйти вовремя. — Легрэ отставил бокал на пол и откинул голову назад, упершись теменем в резную высокую спинку. Деревянные перекладины потолка в ярком дневном свете казались ореховыми, хотя дерево было старым. — Ты уверен, что ты не жалеешь о случившемся, Фернандо?

— Я практически никогда ни о чем не жалею. Ты о чем именно? — рассеянно ответил король, пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль. — Постой. Как Луис смог уйти? Последнее, что я еще более-менее отчетливо помню — мы лежим на кровати, и безумное влечение к мальчику. Вот дьявол, нужно было тогда сразу уйти, — Фернандо растер лоб, разглаживая занемевшую складку между бровями. — В таком состоянии я бы точно Луиса не отпустил.

Кристиан напрягся и прямо взглянул на брата, потом нахмурился. Он вспомнил, как встал между Луисом и королем, как помог герцогу сбежать. Неужели Фернандо наказал его за это? Легрэ окончательно запутался в своих чувствах и желаниях. Видимо, отбирать у Фернандо Луиса не следует ни при каких обстоятельствах, даже если герцог будет смертельно ранен.

— Он физически был не готов к соитию и я... в общем, я не дал тебе тронуть его. А меня ты сам не захотел.

— Как — не захотел? — от удивления Фернандо чуть не потерял пойманную мысль. — Я что, просто ушел?

— Да. Но я этого не помню, — признался Легрэ. — Ты меня лишил сознания. Слуги сказали, что как только ты ушел, они перенесли меня в мою спальню. Я спросил тебя, трахнешь ли ты меня? Ты сказал, что я не достоин и просто придавил мне сонную артерию. — Кристиан прикрыл глаза и иронично улыбнулся. — Смех да и только.

— Не могу в это поверить. В прошлый раз ты ему очень понравился, — щека короля чуть дернулась при воспоминании. Обещал же себе, что больше не будет рисковать любимыми! Но перед глазами вспышками вставали воспоминания: обнаженный Легрэ, окровавленный нож в руках. — Разденься.

Кристиан медленно поднялся на ноги, расстегнул пояс.

— Все когда-нибудь заканчивается, Фернандо, — сказал он, стягивая с себя блио. Рубашку Легрэ просто задрал на спине и повернулся лицом к окну. — Эти тавро считать можно будет и лет через пять. За любовь спереди, за ненависть сзади. Придумай, для чего руки с ногами нужны, у меня воображения не хватает.

— Дьявол! Кристиан, ты идиот! — подошедший поближе король со счастливым смешком ткнулся лбом в затылок брата, облапив мужчину руками. — Если бы он не хотел тебя, вот этого, — он легко коснулся губами около воспаленной раны, — не было бы. Ты отпустил Луиса — он тебя наказал. По-своему. Тем, что не тронул, но отказаться от тебя все-таки не смог. Вот доказательство, — легкий поцелуй опустился с другой стороны рисунка.

Легрэ стоял, опустив голову, глядя перед собой в пол.

— Хорошо, что так, — прошептал он, чуть разжав пальцы, удерживающие рубаху на плече. — Я черти что передумал... Прости.

— Нежный, я уже говорил — тебе думать вредно, — напряжение, сковывавшее Фернандо с утра, отпустило, оставив слабость во всем теле и состояние тихого счастья от не случившейся беды. Он не держал, а скорее уже держался за Кристиана, ожидая пока тело вернется в норму. Сейчас еще найдут Луиса... — Я же люблю тебя, я не мог так поступить. Хотел бы — сразу бы прибил, а не тянул бы и не раздумывал.

Практически сразу после этих слов в дверь деликатно постучали. Король, отпустив брата, но продолжая незаметно опираться на него, разрешил войти.

— Ваше величество, его светлость герцог Сильвурсонни в настоящее время пребывает в покоях ее величества королевы Анники, — по-военному четко доложил гвардеец, посланный на розыски.

Фернандо в изумлении глянул на брата.

— А чего ты ожидал? Голова горячая и ума еще меньше, чем у меня, — заявил Легрэ, наспех одеваясь. — Пойдем — перехватим, пока дури не наделал, а то ведь я... — Кристиан замер, только успел взглянуть на Фернандо удивленно — и потерял сознание.

— Кристиан! — король кинулся к лежащему на полу безвольной куклой мужчине. — Лекаря, быстро! — резкий, отрывистый приказ замершему в растерянности гвардейцу.

До достаточно быстрого появления метра Рамонда Фернандо успел устроить брата поудобнее, избавить от одежды, открыть окно. Неизвестно чтобы он еще успел сделать в своем судорожном энтузиазме, если бы его не прервал лекарь.

— Ваше величество. — Метр Рамонд поклонился королю и быстро прошел к постели, на которой лежал Легрэ. На старом морщинистом лице лекаря отразилось легкое изумление, вероятно потому, что он скорее ожидал увидеть своим пациентом герцога Сильвурсонни, но никак не барона Моунт. — Что произошло?

— Упал. На середине фразы, — кратко ответил Фернандо, изо всех сил сдерживая себя. В тот момент очень хотелось вцепиться в лекаря и как следует потрясти, чтобы тот начал, наконец, что-то делать.

Метр Рамонд тщательно осмотрел Кристиана: приоткрыл веки, заглянул в рот, проверил пульс, потом похлопал его по щекам, но Легрэ так и не пришел в себя.

— Это не отравление, — размышлял он вслух, — не обморок и не сердечный приступ. Его зрачки не расширяются и не сужаются — это значит, что он без сознания. Если бы он был в сознании и не говорил с нами, дело было бы совсем плохо. Возможно, это простой удар, ваше величество. Я пущу ему кровь, потом будем ждать и молиться. Я сделаю все, что в моих силах. — Метр Рамонд кивнул своему юному помощнику и рыжий веснушчатый мальчишка мигом принялся рыться в мешке, что принес с собой, извлекая оттуда инструменты странного вида, и не менее странные пузырьки с разноцветным содержимым.

Фернандо просто передернуло от "молиться". Его лекарь был, конечно, лучшим, но иногда этот старик доводил короля до белого каления то своими нравоучениями и нотациями о том, как нужно жить, то такими вот заявлениями. Мужчина был уверен, что этот старый лис точно знает, в чем дело и специально нервы трепет своим благообразным видом и смиренными речами.

— Сколько ждать?

— Час. Два. Возможно, до вечера...

Пока Рамонд вежливым тоном объяснялся с Фернандо, рыжий мальчишка притащил медный небольшой таз, острый нож, замотанный в тряпицу, чистое полотенце и длинные куски льняной ткани для перевязки. Когда все было готово, лекарь взял руку барона и, поместив запястье над тазом, сделал один маленький надрез. Рубиновые струйки тут же устремились вниз, собираясь в крупные капли — они падали на дно, стекаясь в багряную лужицу.

— Барон Моунт сильный мужчина. Думаю, он не умрет, но вы должны понимать, ваше величество, я не могу предвидеть всего. Он может остаться калекой, или даже потерять память. Сложно сказать, что будет после того, как он придет в себя. Многие люди не разговаривают после таких ударов, или не способны двигаться. Большего сейчас я вам не скажу. Вот очнется, там и видно будет.

— Умеете вы приободрить, метр, — скрипнул зубами Фернандо. — Какие могут быть причины текущего состояния барона?

— Нервы. Переутомление. Возраст, в конце концов, — лекарь сжал запястье Легрэ и кивнул мальчишке: — Достаточно Сони. Унеси это.

Рыжий с опаской взглянул на Фернандо, взял таз и вышел за дверь.

— Барон уже не молод, увы, — продолжал Рамонд, одновременно туго перебинтовывая запястье Кристиана льняной лентой, — не все ему по юношам бегать. Время свое берет. Скорее всего, это не последний приступ... Раз уж началось, стоит готовиться ко всякому. Сейчас ему нужен покой, тишина и хороший уход. Я сварю несколько успокоительных отваров и буду давать ему снотворные. Некоторые лекарства он будет вынужден принимать постоянно... — Метр Рамонд закончил работу и вытер руки полотенцем. Меж его косматых седых бровей пролегла глубокая складка. — Если, конечно, он придет в себя. Вам пока лучше отдохнуть, ваше величество. Я останусь с бароном и пригляжу за ним.

Фернандо ощерился:

— Вы знаете, метр, я ненамного младше барона, так что мне теперь тоже от молоденьких мальчиков и заодно от жены избавиться? Лучше уж постарайтесь сделать так, чтобы с бароном впредь такого не случалось! И он очнулся нормальным!

Метр Рамонд со вздохом поклонился.

— Я сделаю все, что могу, ваше величество.

Король еще раз бросил гневливый взгляд на лекаря, вышел из комнаты и просто сполз по стене. Молиться? Вот дьявол... Фернандо опустил голову и запустил пальцы в черные густые волосы, как будто защищаясь от внешнего мира. Молится бесполезно, он это уже давно понял, а все равно хотелось, до отвращения к себе, попросить хоть кого-то, чтобы все у Кристиана было хорошо. И пересохшие губы невольно шептали:

— Прошу, помоги... Помоги... Не за себя прошу...

Фернандо не помнил, сколько он так просидел. Болела грудь, глаза до рези щипало несуществующими слезами. Через какое-то время он заставил себя подняться и пойти. Куда? Ноги сами принесли на тренировочную площадку. Что ж это был не худший вариант, чтобы опять не сойти с ума... Король подхватил с подставки легкий меч и пошел в казармы выбирать себе партнеров для боя.

* * *

Она остановила его, когда Луис уже был на лестнице и пытался ускользнуть в сад, чтобы вдоволь там нарыдаться. Поймала за руку и обняла, прижимая к себе. Сперва герцог даже не осознал, кто именно проявляет к его персоне внимания, а просто разрыдался еще сильнее, но потом он взгляну в зеленые глаза и сразу вспомнил свой стыд и позор перед северной принцессой. Та взяла юношу за руку и повела в свои покои, ничего не говоря.

Усадила его в глубокое кресло, принесла под ноги скамейку, а сама села на подлокотник и гладила по голове, пока Луис тихо и беззвучно рыдал.

Он успокоился буквально через пятнадцать минут, чтобы тут же смутиться и попытаться встать.

— Простите, ваше величество, — залепетал невнятно. — Вы не должны мне...

— Не должна, но ты был таким потерянным, — пальчики провели по голове. — Утром нам так и не дали поговорить. — Анника сидела рядом и глядела внимательно.— Мой брат говорил, что ты небесно красив, но я никогда бы не подумала, что настолько.

— Я... — смутился Луис, опуская глаза. — Вы утром пришли посмотреть?

— Да, прости, пожалуйста... не знала, что у вас идет домашняя ссора... Это они так изуродовали твою шею? — Анника склонилась близко и внезапно коснулась кончиками пальцев синяка, расплывавшегося по коже, Она словно боялась причинить боль, и все же ширила воспоминание о ней, потому что Луис вновь расплакался словно ребенок.

Тогда королева вновь стала его утешать, скатилась в то же кресло, прижала к груди и стала целовать. Она сходила с ума по этому юноше много месяцев — с того момента, как увидела его случайно на портрете, который привез принц Самир. Голубоглазый бог оказался еще красивее и еще желаннее, а его слабость и нежность, его ответные объятия пробуждали в холодной и расчетливой Аннике львицу. Такую жестокую и такую ласковую.

Луис и сам не понял, как оказался в плену рук королевы, как их дружеские объятия вдруг стали страстными, но очнулся он лишь тогда, когда все уже случилось, а за окном брезжил закат.

* * *

Оставив на тренировочной площадке несколько часов и почти все нервное состояние, Фернандо вернулся в покои Луиса, где до сих пор пребывал Кристиан. Его решили не тревожить лишний раз и оставить в спальне герцога Сильвурсонни. Но увидеть брата королю не дали — метр Рамонд даже на порог его не пустил со словами, что больному нужен отдых и тишина, а не визиты. В который раз мысленно послав лекаря к дьяволу, монарх развернулся и ушел к себе.

Неприятным сюрпризом оказалось отсутствие там мальчика, которого Фернандо ожидал увидеть у себя — ведь его комнаты заняты. Послав узнать, где находится герцог Сильвурсонни, король устроился в уютном кресле около камине, готовясь долго ждать. Ожидание закончилось практически сразу и опять достаточно неприятно — герцог продолжал находиться в покоях королевы. Более того, Анника отдала распоряжение никого не пускать как гвардейцам, охранявшим внешние двери, так и своим сородичам, стоявшим на страже внутри. Присутствие охраны от северян оговаривалось брачным соглашением, и им приказать не шуметь Фернандо не мог.

Задумчиво вороша кочергой почти прогоревшие дрова в камине и наблюдая за красновато-желтыми, как крылья феникса, искрами, король решал, что ему делать. Можно прервать затянувшуюся беседу. Можно оставить. У обоих вариантов есть и плюсы, и минусы. Раз прошло столько времени, приступ у мальчика должен был закончиться и он понимает, что происходит и может адекватно реагировать. Значит, пусть сам делает выбор. Луису пришла пора взрослеть по-настоящему и принимать решения, как подобает мужчине.

Велев охране разбудить, как только Кристиан очнется, король отправился спать. Спал он своеобразно — просил большую часть ночи с кубком вина, бессмысленно глядя в окно, из которого тянуло зябким весенним ветром. Фернандо перебирал два прошедших дня, стараясь найти свои ошибки, которые привели к приступу у Луиса и удару у Легрэ.

Но герцог не появился и утром, и даже к обеду. А потом слуги доложили, что он сидит около своей спальни и просто ждет... что скажут о Кристиане.

Фернандо внешне неторопливо привел себя в порядок, даже с какой-то претензией на роскошь и вычурность, которую ненавидел. Передуманное за ночь складывалось в странную картину, которая могла привести неизвестно куда. Расшитые мелким речным жемчугом туфли слишком аккуратно наступали на камни пола, как будто под ногами были не вековые перекрытия, а лед, могущий внезапно превратиться в полынью. Странно долгой показалась такая знакомая дорога.

Придя, наконец, к мальчику, король молча опустился рядом и обнял его за плечи.

Тот поднял на Фернандо больной взгляд.

— Я знаю, я его довел. Моя вина, — губы дрожали, лицо было серого землистого оттенка.

— Не говори глупостей, милый. Ты замерз, иди ко мне, — король прижал поближе Луиса. — Точно так же можно сказать, что я его довел. — Фернандо грустно улыбнулся. — Он думал, что я его ненавижу. Скажи, что хуже — думать, что любимый человек тебя ненавидит, или думать, что любимый тебя боится?

— Прости меня, — герцог внезапно упал на колени. — Я не достоин быть рядом с вами. Я не достоин вообще здесь находиться. Я... — он весь трясся. — Я изменил тебе и короне.

Дверь неожиданно открылась и на пороге появился встревоженный метр Рамонд.

— Он пришел в сознание, — устало сообщил лекарь.

Король подхватился с пола и потянул за собой юношу. С его странными словами можно разобраться и позже, сейчас главное поговорить с Кристианом. Лишь ему опять чего в голову не взбрело.

Луис не сопротивлялся, он лишь стер с лица слезы, словно боялся, что их увидит Легрэ. И приготовился услышать самое страшное от лекаря.

В спальне герцога зажгли много свечей, за окнами, в непроглядной мгле, мерно барабанил весенний дождь и его шелест по камням звучал подобно томной вялой песне, от которой клонит в сон. Перед тем, как войти к Кристиану, метр Рамонд просил короля не волновать больного и не задерживаться. Лекарь уже дал Легрэ успокоительное и в ближайшие несколько часов тому полагалось спать здоровым беспробудным сном.

Кристиан полусидел в постели, опираясь спиной на две пузатые подушки, которых он терпеть не мог. Ему милее была солома и свернутый под головой плащ, но в последнее время приходилось ночевать в иных постелях, и совсем не для того, чтобы поспать.

О чем-то задумавшись, Легрэ смотрел в окно и лениво мял пальцами край одеяла. Повернув голову на звук шагов, он видел Фернандо и Луиса, и что-то изменилось в его усталом взгляде, отразившись спокойной долгой нежностью.

— Твой лекарь сказал, что я тут черте что устроил, — неловко улыбнулся Фернандо Кристиан, перевел взгляд на Луиса. — Извини.

— Как ты себя чувствуешь? — герцог сразу оказался у постели и теперь сидел на ней и гладил мужчину по лицу. — Как твоя голова? — Он наклонился и стал целовать руки любимого.

— Глупо я себя чувствую, — отшутился Легрэ. Голова у него болела и была словно чугунная, голос слабым, а еще он почти не чувствовал ног, злился, что так не вовремя рухнул на пол и, наверное, чертовски перепугал брата, и... Много чего еще было, слишком много. Кристиан улыбнулся. — А вот теперь, кажется мне здорово полегчало... — сказал он, и вдруг стал совершенно серьезен. — Сильно волновались? Что-то вы оба бледные, точно смерть.

Фернандо стоял рядом с Луисом и чувствовал себя по-дурацки. Король видел смерть во всех ее проявлениях, сам не раз ощущал ее поступить рядом и холодные губы на лбу. Но видеть Кристиана таким — это казалось насмешкой, чьей-то злобной неудачной шуткой. Он провел рукой по волосам Легрэ, возвращая ощущение реальности. Не шутка, не издевка. Жизнь.

— Главное, что все хорошо закончилось, — в голосе прорезалась теплота и непонятная светлая грусть.

— Ты только не спеши вставать, — герцог поправил подушки. — Тебе надо отдыхать. Лекарь сказал, что нужно, чтобы ты пришел в себя и соблюдал все, что говорит.

— Ему дай волю — я у него еще и праведником буду, — проворчал Кристиан, явно намекая на то, что не намерен долго торчать в постели. Сейчас ему хотелось обнять Луиса, и чтобы их обоих обнял Фернандо. — Слушайте, — Кристиан начал осторожничать, как всегда делал перед серьезным разговором, — я подумал тут... Что же я подумал? — Кристиан нахмурился, напряженно вспоминая о чем-то, и вспомнил. — Ах, да! Первое: сдохнуть я не собирался и мне жаль, что вам пришлось волноваться из-за меня. А второе: мы тут поругались слегка накануне... В общем, понимаешь, Фернандо, это не в первый раз происходит — я не в первый раз сознание теряю. Такое было уже, дважды. Правда совсем ненадолго. Метр Рамонд считает, что это от нервов, но я так не думаю.

— Ты не волнуйся только, — Луис скинул сапоги, залез с другой стороны, чтобы Легрэ не напрягался и ему было чем дышать и улегся рядом. — Но все равно, давай чуточку полечимся. Я не хочу, чтобы тебе пускали еще кровь...

— Луис, — нежно выдохнув его имя, Кристиан сгреб юношу в объятия, прижался губами к белокурой макушке. — Прости меня. Прости... Я про Фредерика просто со злости ляпнул. Прости, ладно? Ты же знаешь, я могу что угодно говорить, но никогда не смогу вас забыть и бросить. Я просто дурак.

Король присел рядом с братом и невольно улыбнулся. Луис в объятиях Легрэ выглядел маленькой замерзшей птичкой, которая только начала отогреваться. И жался он к мужчине, как к самому дорогому на свете.

— Ты все равно мэтра слушай, он самый лучший лекарь в королевстве, да и за его пределами. Он тебя быстро на ноги поставит, — Фернандо поцеловал Кристиана в висок, на миг прижавшись к любовникам. — Забудь обо всем. Не волнуйся и не переживай. А то нас мэтр перестанет пускать, — продолжил шутливым тоном, не отрывая взгляда от них.

Картина завораживала потусторонней, болезненной красотой, и опять черные волосы мешались с белыми, вызывая желание переплести их вместе, почувствовать платиновый шелк и тяжесть черноты. Через несколько секунд Фернандо, встрепенувшись, очнулся.

— Не переживай, — он все-таки запустил руку в волосы Легрэ и мгновением спустя обнимал обоих любимых.

Тихий и от чего-то задумчивый герцог теперь приник к Кристиану, словно боялся его отпустить и потерять в бурном ветре времени. Он затих и только все гладил пальчиками по груди, пытаясь сам успокоиться, хотя выходило плохо.

— Ты сам-то как, Фернандо? — спросил Легрэ, легко целуя короля в губы. — Не брился, — пальцы Кристиана коснулись щетины на бледной щеке, синие глаза с беспокойством встретили взгляд карих. — Круги под глазами... Фернандо...

— В порядке, — лаконично ответил король, прижимая к себе ладонь брата. Искренность не была наигранной. Ночные размышления не прошли даром, и следующие шаги и действия были абсолютно понятными и четкими.

В это время взгляд Луиса обеспокоено скользнул по Фернандо. А в душе опустилась тоска, как бесконечный туман — когда любимому было плохо, он... как стыдно. Юноша зарылся носом в запах Кристиана, прячась между рукой и его телом.

Луис молчал и это беспокоило Легрэ, но он окончательно решил: если юноша не хочет говорить о чем-то — это нужно принять как данность, и смириться. Кристиан жалел о том, что натворил. Оно не стоило того. Если бы он умер сегодня, Фернандо и Луис еще бы долго мучались ни за что, так и не узнав, что Кристиан больше всего на свете любит их, и что совсем не считает их неправильными или что-то вроде того. Теперь, когда он пришел в себя, он все оценивал иначе, по-другому, только вот после горьких отваров мэтра Рамонда жутко клонило в сон.

— Можно я поменяю свое желание? — спросил Легрэ, чуть поглаживая большим пальцем кожу на щеке Фернандо, и прижимая Луиса ближе.

— Желание? — тот не сразу понял, о чем именно говорит Кристиан. — Конечно, мы же даже не начали играть, — улыбаясь странным словам и ласке брата.

— Тебе надо поспать, — шепнул герцог. — А если мэтр разрешит, то я буду все время рядом. Буду тебя охранять и... ты спи...

Кристиан кивнул, соглашаясь, и почти злясь на то, что глаза слипаются. Он не хотел больше расставаться с любимыми ни на минуту.

— Прекрасно... Тогда я высплюсь и сразу начнем... играть. — Кристиан уже не слышал больше ничего, только погладил Луиса по волосам и незаметно заснул.

Герцог лишь через несколько минут осторожно освободился от руки мужчины, чтобы приподняться на кровати и дать королю знак, что необходимо выйти. Уже через минуту они стояли с той стороны двери.

Фернандо посмотрел на абсолютно потерянного юношу и решил не играть в свои любимые "вопросы-ответы". Со вздохом притянув к себе Луиса, почти пробормотал:

— Ты опять похож на растрепанного зуйка. Тебе нужно выспаться. Только я не понял, как ты изменил короне?

Ничего, кроме нежности, в мягких поглаживаниях не было по отношению к этому временами несносному мальчишке.

От вопроса герцог вздрогнул и поднял глаза на Фернандо. Он стал еще бледнее, и в прозрачных глазах появилась обреченность.

— Я вчера, — юноша прикусил губы. — Я переспал с Анникой, — признался, и отвел взгляд.

— Маленький, — король поплотнее обхватил мальчика и потерся щекой о гладкость шелковых волос. — Я знал, что ты был у королевы всю ночь. И вряд ли ты там чай пил. Так что...

Мужчина замолчал, пытаясь подобрать слова, которые четко и стройно приходили в голову ночью, и которые в тот момент куда-то разом делись. Что не обижен? Что не расстроен? Что тут даже прощать нечего? Все это прозвучало бы ненатурально, напыщенно, и к тому же явно обидно для мальчика — тот ведь и страдал от ревности, когда узнал, что Фернандо женится, и сейчас искренне переживал. Особенно бы странно прозвучало то, что монарх даже рад случившемуся.

— Если честно, милый, я не знаю, что сказать. Единственное, что мне сейчас хочется — чтобы ты не чувствовал себя плохо.

Луис кивнул. Он все равно не поднимал глаз, но чувствовал себя еще мерзостнее, чем раньше. Фернандо все равно. Легрэ — он сильно болен и неизвестно, что у него в голове. Где его правда?

— Я посижу с Кристианом, можно?

Мужчина вздохнул.

— Луис, милый, посмотри на меня.

Юноша поднял глаза.

— Он очень плох. Мне служанка сказала. Я посижу тихо.

— А почему ты доверяешь служанке, а не мэтру Рамонду? — Фернандо погладил мальчика по щеке. — Информация из вторых рук часто бывает недостоверная. Если хочешь узнать правду — нужно спрашивать моего лекаря. Посидеть можно, конечно, и даже меня спрашивать не нужно. В конце концов, ты его любишь. Так же, как я. И тебя я люблю. Поэтому я и не стал ничего делать, когда мне доложили, что ты у королевы. — Слова давались тяжело, как будто камни застревали где-то в глотке. — Кристиан был прав — я всегда думаю за вас. Но это только потому, что хочу защититься вас.

Невольная судорога дернула щеку, и король на миг замолк — переждать.

— Я перестаю думать за вас в наших отношениях. Я буду принимать любой ваш выбор. По крайней мере, постараюсь.

Фернандо смотрел и смотрел в голубые прозрачные глаза, полные боли.

— Ты хочешь как-то искупить свою вину? — спросил тихо.

— Я не знаю как, но... я не умею ничего объяснять, только вот тут очень больно, — от чувств герцог часто утрачивал дар речи и становился забитым мальчиком, который много времени проводил в подвалах инквизиции и видел только боль. — Я тоже тебя люблю.

Фернандо опять вздохнул. Мальчик все еще уверен, что за любой "плохой" поступок должна следовать расплата болью. И только после этого Луис простит себя, и только после этого ему станет хорошо.

— Мальчик мой, пора взрослеть, — голос мужчины почти не тревожил странную гулкую пустоту коридора. — Не всегда рядом с тобой будет тот, кто будет нести за тебя ответственность, кто будет решать, что тебе делать и как. Кто будет определять меру наказания. Мне очень хочется помочь тебе, но в этот раз ты сам должен решить, что послужит расплатой. Реши и скажи мне, милый. Сможешь?

— Я уже расплачиваюсь, — герцог всхлипнул и вытер нос рукавом. — Мне нечего терять, я все потерял уже.

— Нет, милый, это не расплата — это отчаяние, — Фернандо легко подхватил юношу на руки, буквально заставляя прижаться к себе. Нужно будет его уложить спать, а пока пусть успокоится, а то ни самому мальчику, ни Легрэ не будет покоя. Здесь не место предаваться отчаянию. И король пошел к выходу. — Что включает твое "все"? Меня ты не потерял. Кристиана тоже.

Луис слабо и одновременно отчаянно пытался высвободиться, но не получалось. Тогда он прижался к Фернандо и положил голову на плечо мужчине.

— Ты обещал, что я смогу посидеть, что ты позволишь... Куда мы идем? — запах короля успокаивал, его близость была желанной расплатой, и герцог закрыл глаза.

— Тебе нужно отдохнуть. Если ты хочешь помочь Кристиану, то ты должен быть полон сил и быть в хорошем настроении. Иначе ты только добавишь ему отчаяния. Ближайшие часов двенадцать он не проснется, так что мы идем отдыхать. И чтобы ты был в отличном состоянии к тому моменту, когда он проснется, понятно? — Фернандо нарочито сурово сдвинул брови и спросил "страшным" голосом, которым кормилица рассказывала ему в детстве сказки.

— Вдруг ему плохо станет? Прошу, я не устал, — продолжая плыть, отозвался герцог. Он слышал, как открывается дверь, и они входят в покои короля. И обвил шею Фернандо, не желая его отпускать. — Я могу спать там. Пожалуйста.

— Если станет плохо — на это есть помощники лекаря, которые намного больше разбираются, что делать. Ты разве чем-то сможешь помочь ему с точки зрения лечения? Ты ему можешь помочь только своим хорошим настроением. А оно сейчас у тебя отвратительное, — с этими словами Фернандо опустил мальчика на уже убранную кровать и сел рядом. — Тебе холодно?

Луис отрицательно покачал головой. Он ничего не чувствовал. Только тупое и колючее беспокойство в груди.

— Я не смогу уснуть, — признался, глядя в потолок.

— Это потому что внутри слишком больно, — Фернандо погладил мальчика по волосам. — Почему ты сказал, что потерял все?

— Не могу теперь понять сам. Это вне меня и во мне. Словами я сейчас ничего не понимаю. И мне страшно... за Кристиана.

— Ты в чем-то боишься признаться себе, — король прилег на кровать и юноша в который раз оказался у него в руках. — Тебе кажется, что мир твой разрушен, но это только иллюзия, которую ты создал сам. Так бывает, когда не можешь вынести или понять происходящего. Ты понял, как оказался в одной постели с Анникой?

Луис опять отрицательно покачал головой. Он просто все видел тогда сквозь туман. Он плыл... а потом очнулся в чужой кровати.

— Я ничего не помню. И от этого еще хуже.

— Прими этот факт, как данность. Повторяй за мной, вслух — я переспал с Анникой, Фернандо продолжал держать мальчика, но так, чтобы видеть его лицо, его глаза.

— Не могу, — глаза Луиса наполнились слезами. — Я и так тебе это уже сказал. Зачем еще раз?

— Нужно. Тогда ты признавался мне. Теперь должен признаться себе. По-настоящему. Без вины. Как факт твоей жизни, от которого не убежишь.

— Я пытался себе признаться... Но я не могу. Я теперь не могу оставаться в твоем доме. Не могу быть с тобой. Мне... очень стыдно.

— Можешь, маленький. И признаться, и остаться. Я тебя не отпущу. Ты мне нужен, ты Кристиану нужен. Ты нам нужен, — Фернандо нежил мальчика. — Просто повтори, не для меня, для себя.

— Я переспал с Анникой, — Луис покраснел и задрожал. Его губы выдали фразу быстро и резко, отчеканили ее.

— Переспал, — губы короля клеймом закрепили сказанное. — От этого теперь никуда не деться. Не сбежать. Теперь это часть тебя. Часть меня. Часть всех нас. Ты меня теперь меньше любишь?

— Люблю тебя, — Луис покраснел и сконфузился. — Разве тебе это теперь нужно? Я не могу... я совершил большой проступок.

— Конечно, ты мне нужен, милый, — очередное горячее клеймо опустилось на губы мальчика. — Ты мне нужен любой. Если ты уедешь, ты как раз этим и предашь нас.

— Не уеду, — губы отзывчиво прикасались к губам. — Я обещаю... С тобой хочу.

Несмотря на прожитое и пережитое, юноша был так искушающе невинен в своих действиях, словах, поступках, что Фернандо каждый раз терял голову. Вот и сейчас, вместо того, чтобы довести до конца начатый разговор он с каким-то рвущим душу удовольствием погрузился в поцелуй. И именно в тот момент полыхнула молнией слепая ревность к Аннике, но только лишь потому что она не могла не осознавать, что делает. Отложив сладостные разбирательства с женой на потом, король опять растворялся в своем мальчике.

А он отзывчиво льнул к королю, пытаясь забыться в его объятиях. Вчерашний день казался странным сном, который сегодня обернулся новой болью и пониманием, что сотворено, но губы Фернандо были такими жадными, что герцог терялся и постепенно сдавался желаниям юного тела, желавшего расслабиться от постоянного напряжения.

Казалось, прошло всего пара мгновений, чтобы обоим избавиться от одежды, и король голодным зверем нависал над Луисом, осматривая его с жадным вниманием, как только что пойманную добычу — такую ласковую и трепетную.

— Я соскучился по тебе, — пальцы горячей лавой пробежали по коже мальчика, оставляя за собой еще видные следы, и остановились на линии роста волос в паху. Чуть ниже — и рука зароется в светлых кудряшках, подбираясь к самому сокровенному.

Убежать уже не было никакой возможности. Рваное дыхание выдавало Луиса с головой. Его ресницы дрожали, его губы были полуоткрыты. Между разведенных ног с острыми коленями нависал Фернандо, который спускался ладонью к паху и проникал кончиками пальцев в волосы.

— Вижу, милый, ты тоже соскучился, — король утвердил свои слова движением вдоль возбужденной плоти Луиса, вызвав легкий стон. Мужчина довольно содрогнулся. Неужели мальчик думает, что это не стоит любой его интрижки хоть с кем, даже с королевой? Ладонь коварно оставила плоть юноши и пошла жесткой лаской по внутренней стороне бедра. По разгоряченной коже последовал ряд поцелуев, чуть царапая ее щетиной.

Хотелось вскрикнуть, выгнуться, хотелось подставиться Фернандо, его поцелуям и его рукам. Луис терял голову от близости, от запаха любимого. Но все равно в голове видел Кристиана и продолжал держаться за его образ, как за маячок. Пальцы обхватили плоть, и юноша, не выдержав, приглушенно застонал.

— Что ж ты, мальчик мой, так стонешь? — облизнулся король. — Мы же только начали.

После этих слов монарх остановился, продолжая крепко держать плоть юноши.

— Чего тебе хочется, милый? — из-под полуприкрытых век потемневшие глаза зорко наблюдали за любовником.

На выдохе, почти не сдерживаясь, герцог подался вперед, ища поцелуев.

— Тебя... пожалуйста... тебя...

Он весь дрожал, точно сейчас растает дымка и вернется одинокая ночь сомнений.

Фернандо подхватил Луиса под шею, украшенную разводами. Как специально. Дьявол, не отрываясь, смотрел внутрь ожерелья, надетого на мальчика Кристианом. Но ему можно. Если кто-нибудь другой вдруг позарится, хоть кто-нибудь... Язык обвел самый крупный след, вызывая сладостную дрожь во всем теле — еще! Губы изучающе скользнули дальше, а пальцы продолжали жестко возбуждать юношу.

Луис уже вскрикивал, безнадежно утопая в желанной боли и радости, толкался в руку короля, пытаясь достигнуть разрядки и понимая, что еще больше возбуждается.

А поцелуи Фернандо скользили по шее, по лицу как что-то неуместное, ибо единственно верным был бы поцелуй в губы — до потери осознания, до алого марева, отправляющего в параллельный мир страсти. Но король так быстро нежную пытку заканчивать не хотелось. Вывернуть себя, сдержать, но сегодня требовалась только ласковость, пусть для других и странная.

— Луис, — губы искушающе остановились около изящной ушной раковины. — Расскажи, как мне, милый, что мне с тобой сделать?

— Не мучь, возьми... Прошу, — попросил Луис тихонечко. — Я очень-очень тебя... — он всхлипнул, когда большой палец короля пробежался по головке его члена. — Умоляю.

— Мальчик мой, просто взять? — Фернандо размазал выступившее семя юноши и, переместив палец, чуть надавил на анус мальчика. — Так?

Дрожь прокатилась по ногам. Юноша приподнял бедра, открываясь и умоляя.

— Да, еще... — как же сдержаться от вскриков? Как остановиться?

— Маленький мой... — Фернандо продолжал дразнить юношу, облизывая головку, постепенно прокладывая путь внутрь юного тела и в душу. — Ты такой вкусный...

Хотелось большего на мягкие слова и трепетную ласку, но король явно не хотел спешить, чем еще больше заводил попавшуюся в объятия птицу, умоляющую каждым вздрагиванием, каждым трепетным касанием и поглаживанием в ответ.

Внезапно мужчина отпустил мальчика и лег на него всем телом, вжав своим весом в перину. Напряженный член упирался в живот мальчика, а сам Фернандо смотрел в лицо Луиса с лихорадочным блеском в глазах.

— Запомни, милый — я тебя люблю и никогда не брошу. Ни ради кого, будь это божественный Аполлон. Повтори, — и опять король не давал никакого выбора своими словами, только выполнить его приказ, похожий на просьбу, или просьбу, похожую на приказ.

Задохнуться, утрачивая возможность дышать, попасть в ловушки всполошенных страстью глаз, и вот уже слова вырываются сами:

— Никогда не бросишь. Любишь меня.

— Люблю. До бешеной страсти. До боли, когда тебя нет, когда ты меня прогоняешь, когда ты меня не понимаешь, — Фернандо продолжал вдавливать юношу в кровать, руки заключили тонкие запястья мальчика в тиски. — Повторяй.

— Прекрати, — застонал беспомощно Луис, ощущая, как его запястья сдавливает невероятно, до острой боли. — Я не буду прогонять, не буду уходить... Прошу.

— Умница, — король склонился еще одним обжигающим поцелуем к юноше. — Запомни это навсегда. Теперь при любых сомнениях, при любых мыслях ты будешь это помнить. Всегда будут всплывать мои слова. Никогда не сомневайся во мне, в нас, милый. Смотри на меня.

С этими словами Фернандо отпустил юношу, согнул его ноги, прижав к груди. Скрутив желание сразу, немедленно овладеть таким призывным телом, начал медленно входить в Луиса. Мужчина тяжело дышал и кусал губы, и было непонятно, кто кого мучает медлительностью — он мальчика или наоборот.

— Да, да, хорошо, я... запомню, — вскрики сменились протяжным стоном. Было ощущение легкого жжения. Только осторожнее умолял теперь Луис. Прошу, не останавливайся... Еще...

Король овладевал мальчиком, рассматривая его как будто в первый раз видел. Тень от ресницы. Подрагивающие алые губы. Шрам от безумного поступка. Локон, прилипший ко лбу. Все это складывалось в гармоничную красоту, превосходящую все на свете. Как легенда, как вечность.

— Ангел, — шершавый шепот разорвал воздух на самом пике, когда Фернандо вошел в юношу до конца. И сразу же продолжил пытку тянущимися, как сладкая карамель, фрикциями.

Теперь темный дьявол вновь владел герцогом и затягивал его в свое безумие, где оставался лишь чернильный взгляд, темные волосы и сильное тело. Луис хватался за плечи Фернандо и почти плакал от того, как все сильнее становятся движения, стремящиеся получить ответ. Вжатый в перину, пригвожденный весом, юноша пытался слабо отвечать, приподнимая бедра, но каждый раз сдавался напору и жадности мужчины.

Все действия короля утверждали одно — мой. Губы шептали — мой. Разум опять опутывался паутиной владения — мой.

— Мой! — стон на пике наслаждения, когда открываются все, даже самые тайные, эмоции и дикая страсть опять превращается в нежность.

Прижав к себе плохо соображающего мальчика, Фернандо сбросил с кровати покрывало, которое они уже умудрились сбить почти полностью во время своего активного разговора, и укрыл обоих одеялом. На большее сил не хватило из-за почти бессонной ночи и потрепанных прошлыми днями нервов.

— Спи, милый, — король нежно поцеловал мальчика, почти проваливаясь в сон. — Нам нужно отдохнуть.

Луис проснулся среди ночи. Он помнил, как ожидал, что объятия Фернандо ослабнут, а потом и сам забылся и открыл глаза, когда в окно уже светила полная луна, а на душе скреблись кошки от того, что он не рядом с Кристианом. И еще печальнее казалось то, что они так сильно поругались до приступа, что их души разъединились навеки.

Герцог посмотрел на лежащего на спине короля, который видел сны, быстро накинул на тело блио и выскользнул из спальни, чтобы добежать до своих покоев и узнать, как барон. Видимо, вид у герцога был столь испуганный и помятый, что ночная сиделка впустила Луиса к мужчине, который лежал в подушках и тоже спал.

Подойдя ближе, герцог присел рядом. Он просто смотрел на Кристиана. Любовался, запоминал каждую черточку. И опять безумно боялся.

Ночь тянулась бесконечно долго. Дважды в комнату заходил мэтр Рамонд, но вскоре он убедился, что лучше Луиса за Кристианом никто не присмотрит, и лег спать на скамейке в соседней комнате — старому лекарю тоже необходимо было отдохнуть.

Первый луч рассвета коснулся окон, когда Кристиан проснулся. Увидев Луиса, он грустно улыбнулся.

— Давно тут сидишь?

Задремавший в кресле юноша сразу открыл глаза и бросился к Легрэ, чтобы наклониться к нему и поцеловать.

— Как тебе спалось? Позвать лекаря? Как ты себя чувствуешь?

— Мм, неплохо, — опешив, прошептал Легрэ. — Но этого старого садиста звать не надо, а то он снова напоит меня какой-нибудь дрянью, а мне от нее что-то в желудке нехорошо. — Кристиан задумчиво провел пальцами по шее юноши, по следам, оставшимся после удушения. — Тебе было страшно? — спросил он, хмурясь.

— Да, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Милый мой, — герцог взял руку мужчины в свою и поцеловал, затем потерся щекой о ладонь. — Ты должен слушаться мэтра. Так ты быстрее поправишься.

— Я сбегу от него не завтра, так послезавтра, — ответил Кристиан, погладив юношу по волосам свободной рукой. Несмотря на внешне благополучие между ними оставался холод — Легрэ чувствовал его, как что-то неизбежное. Слова теперь были бесполезны и сделанного не исправишь. Да и Луис вряд ли сможет что-то в этом изменить. — Как Фернандо? Вы хоть ели что-нибудь?

— Не надо, — Луис почувствовал, как в нем поднимается беспокойство за Кристиана. — Прошу тебя. Он опять стал целовать руку мужчины, умоляя, одаривая своей любовью. — Для меня не сбегай. Я не хочу тебя потерять. Я без тебя умру.

— Я от тебя даже на тот свет сбежать не смог, Луис, а ты не сможешь меня потерять, даже если захочешь. — Кристиан приподнялся на локте и опасливо взглянул на дверь, потом сел и совершенно нагло притянул Луиса к себе, устроил на своих коленях и обнял двумя руками за талию. — Нам надо очень серьезно поговорить, правда?

Герцог кивнул. Он потянулся к Легрэ и обнял.

— Но только когда тебе станет лучше. Мы и так столько наговорили. Слова бывают такими неважными. Я люблю тебя... Мне страшно тебя потерять.

— Мне уже лучше, Луис. — Легрэ крепко прижал юношу к себе. — Не удар у меня. Меня сейчас хоть на коня и в бой, только... нам лучше сейчас поговорить.

— Это может быть обманчивым впечатлением, — юноша провел пальчиками по щетине. — Ты такой колючий, — добавил ласково. — И такой упрямый.

— А еще я — осел, — усмехнулся Легрэ, а сразу стал серьезен. — Я должен знать, что твориться с тобой, понимаешь? Я не умею угадывать тебя, как Фернандо... из-за этого я причиняю тебе боль. Я должен знать, Луис.

— Только мои глупости в голове и ревность. А еще мои приступы, когда я не контролирую себя и пытаюсь сбежать. Я открыт тебе... И хочу быть с тобой. Как тебе нравится... И мне, — Луис смутился еще больше, — мне тоже всегда нравилось. Ты сказал, что я терплю. Это не так.

— Я много чего сказал, — вздохнул Кристиан, целуя мальчика в висок, — и в своем большинстве не то, что думал. Я провоцировал тебя на ссоры, чтобы... дать тебе шанс освободиться от меня. Я не хочу причинять тебе боль... Игры — это другое, но когда ты страдаешь по-настоящему, я начинаю ненавидеть себя.

— Страдаю лишь если ты отказываешься от меня, — теперь Луис прижимался к барону всем телом. — Тебе надо поесть, умыться... Помочь тебе? Я прикажу согреть воды и... помою тебя.

— Хорошо. — Кристиан отпустил Луиса. Пальцы легли на шею, чуть погладили кожу, словно прося прощения. — Я люблю тебя и хочу только тебя... и Фернандо. Это та правда, которую я должен был сказать тебе вчера.

— Я знаю. Я бы пошел за тобой, если бы ушел. И не отпустил, — он поцеловал любимого в губы и направился за завтраком и водой. Мэтр сразу же зашел в спальню, чтобы осмотреть пациента и попросил, чтобы вода не была горячей и герцог не напрягал Кристиана.

Прошло около получаса, тогда слуги уже ушли, а Луис сам мыл сидящего в теплой воде бароном, намыливая мочало и скользя по его широким плечам.

Легрэ наслаждался их уединением, и это было хорошо. Не хватало только Фернандо, но Луис сказал, что с ним все хорошо и он спит.

— Мы с Фернандо все утрясли, — сказал Кристиан, вдруг обернувшись через плечо. — Я надеюсь, вы поговорили?

Да, они говорили. Луис покраснел. Так страстно и жадно.

— Вчера. Фернандо был очень убедительным, — герцог спустился на грудь, обнимая Кристиана сзади и теперь ведя пеной по груди.

— Он умеет. — Кристиан представил себе, как именно Фернандо убеждал Луиса и засмеялся. — Да уж, а мне достались только поцелуи. Это несправедливо.

— Тебе нужно было выспаться, но, думаю, Фернандо еще заберет все, что упустил, — юноша склонился и поцеловал Легрэ в шею. И снова покраснел. От воспоминания, что натворил... Наверное, не следует говорить... Не стоит упоминать, но... если король простил, то Кристиан — нет. Он не прощает ошибок. Он так строг. Юноша прикусил губу.

— Я не сомневаюсь в этом, тем более что я в последнее время себя ужасно вел.— Кристиан взглянул на любимого. — Мне тут холодно одному, иди ко мне.

— Мэтр запретил тебе напрягаться, — Луис насторожился и продолжал мыть Легрэ, стараясь не думать о его члене и о том, что они выделывают в кровати и вдвоем, и с Фернандо. Нужно, чтобы милый отдыхал. — Я сейчас закончу и буду тебя кормить. Согреешься в кровати, хорошо?

— Ты не хочешь или действительно мэтр запретил? — с сомнением поинтересовался Легрэ, боясь, что его опасения подтвердятся. Он вылез из воды и взял полотенце, поглядывая на юношу с цепким вниманием.

— Запретил, — глядя на голого Кристиана юноша едва сдерживался, чтобы не прижаться к нему и не полезть целоваться.

— Ну и что? — Легрэ изобразил надменность короля по отношению к глупым слугам и смерил юношу похотливым взглядом. — Мы закроем дверь и никто ничего не узнает.

— Вдруг тебе станет плохо, — с сомнением заметил герцог, а сам потянул с кресла домашнее блио и подошел совсем близко. — Пойдем, я тебя уложу, — щеки покраснели от смущения. Мысли стали столь очевидными и заметными. Взгляд гладил барона, и внутри боролись желание и запрет.

— Конечно. Сейчас, — прошептал Кристиан, следя за своими пальцами, что скользили по плечу Луиса сверху вниз, как по дорогой прекрасной статуе великолепного божества.

Юноша поднял взгляд. Читалась в сдерживаемой страсти продолжавшаяся борьба с плотью.

— Я хочу тебя... Но я не хочу, чтобы ты опять упал и потерял сознание. Я себе не прощу.

— Со мной все в порядке, Луис. Все в порядке. — Кристиан обнял юношу.

А тот прижался и теперь проводил ладошками по плечам и груди. Он слушал стук сердца и сознавал, что ничего нет постоянного — чтобы не потерять внезапно.

Кристиан подхватил герцога на руки и донес до постели, мягко опустил на свежие простыни.

— Повернись на живот, — попросил он.

Луис мгновение медлил, а затем перевернулся и посмотрел на мужчину через плечо. В белых кудрях играло утреннее солнце, а глаза спрашивали, что задумал барон.

— Просто расслабься, — улыбнулся Легрэ. — Можешь прикрыть глаза, если хочешь.

Юноша устроился удобнее и закрыл глаза, ожидая того, что сделает мужчина.

Кристиан сел на бедра Луиса так, чтобы не слишком сдавить его ноги. Он склонился губами к спине и, не касаясь кожи, стал чуть-чуть дуть, вырисовывая незримые волны вдоль позвоночника герцога. Пальцы скользили по бокам долгими ласковыми движениями.

Невероятно приятные ощущения расслабляли и почти заставляли мурлыкать. Ласковым котиком герцог сейчас нежился под горячими руками.

— Умница, — страстно шепнул Легрэ, касаясь губами шеи у границы волос. — Будем учиться доверять заново. Все заново. Может быть, когда-нибудь мы станем гораздо ближе душами друг к другу, чем были раньше. Может быть, я еще успею все исправить, любовь моя.

— Да, я хочу тебе доверять... Мне сердце разъедает ревность и мои ошибки, — юноша мягко выдохнул слова, а потом опять нырнул в тепло. Произошедшее вчера у Анники в спальне ничего не значило для герцога, зато любовь к Кристиану дороже. И сказать о глупости сейчас, когда барон предлагает начать сначала... какой ужасный выбор.

— И совершенно зря. — Легрэ едва ощутимо подул в затылок юноше, щекоча, вороша его волосы. — Тебе даже ревновать меня не к кому. Кроме тебя и Фернандо у меня никого нет, и не было с тех пор, как я встретил одного красивого и пугливого мальчишку с изумительно-голубыми глазами. Наверное, я безнадежно люблю его, если не хочу других юношей. Никого. Совсем.

— Кристиан, я... тоже люблю ... только тебя и Фернандо. С самого начала. С ума схожу... — мурашки побежали по спине от дуновения. — Мы ссоримся так глупо. Мне нравится, что ты со мной делаешь. Что мы делаем вместе... Мне нравится все... Я... люблю все, что между нами происходит.

— Тогда не страдай, Луис. Мы с тобой. И знаешь, — Легрэ обнял юношу за плечи и уткнулся лбом между лопаток, — даже если бы мы расстались и я больше бы с тобою не спал, я все равно был бы рядом и защитил бы тебя если что. От кого угодно. Я служил бы тебе, сцепив зубы и терпя одиночество. Чтобы тебя любить мне не обязательно трахать тебя. А теперь, давай спать. — Легкий поцелуй в висок, и Кристиан слез с Луиса, устроился рядом, нежно поглаживая по спине.

— Давай, только тебе сперва нужно выпить вот это, — юноша виновато улыбнулся и потянул чашку со столика с темным отваром, — пожалуйста, — взмолился он, видя недовольное лицо Легрэ.

Кристиан вздохнул, но ему ничего не оставалось, как подчиниться. После минутной отвратительной борьбы с горьким лекарством, Кристиан забрался под одеяло и нежно попросил юношу:

— Разденься.

Луис опять смутился. Под домашним блио ничего не было. Ведь он ночью ушел от короля. Юноша потянул за ленту на рукаве, затем — на втором. И стянул одежду прочь.

Это было красиво — Легрэ любовался, не скрывая блеска в глазах. Белые сильные плечи, узкая талия, округлые бедра, стыдливый румянец на щеках.

— Ты бесподобно краснеешь... Сердце в груди замирает. — Кристиан откинул угол одеяла, приглашая юношу в постель. — Иди ко мне, милый.

Отбросив прочь одежду, тот скользнул к барону и сразу оказался в знакомом и драгоценном тепле близости. Все, что нужно — не расставаться с ними. Не терять в череде дней. Доверять им и сдаваться любви как божественному дару.

Сильные руки барона прошлись по груди Луиса, пальцы вскользь задели соски.

— От тебя пахнет Фернандо, — сказал Легрэ, заглядывая в глаза. — Хорошо. Значит все в порядке?

— Да, я... — под синими глазами юноша опять вспомнил о своем проступке. Смущенно покраснел.

— Что?

— Я был у Анники, когда тебе стало плохо, — на глазах Луиса появились слезы.

Легрэ стер их с ресниц с особой бережностью.

— Что в этом плохого?

Юноша опустил взгляд.

— Ничего. Но я сделал глупость.

— Какую? — ровно спросил Кристиан, внимательно всматриваясь в глаза мальчика. Пальцы сжали покрывало.

— Мы были близки.

Кристиан долго и серьезно смотрел на Луиса, то чуть хмурясь, то кусая губы. Он никак не мог представить себе герцога и королеву вместе. Ревность всколыхнулась в сердце тупым упреком: "Ну что, доигрался? Случись что с Фернандо — и ты королеве не соперник".

— Ты, — Кристиан подбирал слова очень тщательно, но фразы выходили сбивчивыми и напряженными. — Это назло мне или... она тебе нравиться?

Луис отрицательно покачал головой.

— Это я... по дурости. Я... — он и объяснить не мог толком, как оказался в таком положении. Волна захватила его в тот вечер целиком. И было темно, и все казалось безнадежным. — У меня был приступ, а она поймала меня на лестнице, а потом я ничего не помню... А очнулся я... Кристиан, я... — юноша затрясся от того, что может потерять Легрэ. — Прости меня.

Кристиан приложил палец к губам Луиса.

— Запомни одну вещь, милый, — сказал он строго, — никогда, не перед кем, ни за что не оправдывайся. Ты — будущий король, а в том, что случилось больше моей вины, чем твоей. Я знаю только одно. Я. Тебя. Люблю. Остальное не важно. Ты только не плачь, успокойся, родной. Иди ко мне. — Легрэ обнял юношу, укрывая одеялом и прижимаясь к нему всем телом. — То, что ты здесь сейчас говорит мне много больше, чем ночь, которую ты провел с Анникой. Кроме того, я умею справляться со своей ревностью. Один раз мы это все уже проходили, помнишь?

Луис кивнул и прижался к барону. Облегчение от тяжелой ноши на души теперь растекалось слабостью по мышцам.

— Да. Я помню. Кристиан, любимый, — губы целовали шею плечи и благодарили за то, что тот, кто дороже всего, не отталкивает, не прогоняет, не... как нужно мало, как легко, когда за спиной вырастают крылья доверия.

Кристиан задышал тяжелее, прикрыв глаза, наблюдал за Луисом из-под полуприкрытых век и нежил руками его спину. Его мужская плоть отзывалась на прикосновения и стремительно твердела.

— Все хорошо, Луис... Как же мне нравится, когда ты такой, мальчик мой... Целуй меня. Целуй еще...

Просьбы, срывавшиеся с губ Легрэ, заводили и самого юношу, он уже гладил мужчину по груди, по перекатывающимся под кожей мышцам, спускался к животу, пробирался в жесткие волосы в паху и загорался все сильнее.

Легрэ толкнулся бедрами навстречу юноше.

— Хочу тебя. — Страстный поцелуй-укус коснулся шеи, линии челюсти, края губ, а пальцы соскользнули на ягодицы Луиса, сжимая их, поглаживая, немного раздвигая. — Хороший мой... Желанный. Луис...

— И я тебя. Жарко. Люблю, — их близость становилась опасно-прекрасной. Герцог закинул ногу на ногу Кристиана, дозволяя, подпуская к себе, а ладонь его сомкнулась на естестве любимого.

Безумие любви — самое прекрасное из всех существующих! Это Кристиан понял сейчас, в эту минуту. Смерть могла разделить их — таких любящих и желанных, таких открытых в своих чувствах. Луис не любит Аннику, и Легрэ чувствовал это, ловил в каждом вздохе и поцелуе. Он безумствовал в ласках и не остановился даже тогда, когда мэтр Рамонд заглянул в комнату и покачал головой, безмолвно сетуя на непослушание своего подопечного. Потом он бесшумно прикрыл дверь, оставив юного герцога жадным объятиям барона Моунт. Недолго думая, Легрэ перевернулся на спину и усадил Луиса верхом, оглаживая его бедра и живот, намеренно не касаясь члена.

— Тебе удобно так? — спросил он лукаво.

Юноша улыбнулся.

— Да, — кивнул игриво, а сам потянулся рукой назад, чтобы продолжить начатую ласку и двигаясь по члену мужчины с очевидным желанием, обрисовывая головку, проходясь по бороздке и спускаясь опять вниз. — Очень удобно.

— Прекрасно. — Кристиан усмехнулся в ответ, прикрыл глаза на миг от наслаждения. — Да, вот так... Сам решай, когда начать, милый, только... Сядь на корточки, и впусти меня медленно... Я хочу это видеть.

Герцог облизнулся. Он все еще заводил барона, но едва сдерживался, чтобы не сорваться и не ввести в себя член до упора. Медленно. Невыносимо. Юноша поднялся, опираясь на пятки и демонстрируя себя Легрэ. Тяжело дыша направил его естество в себя и закрыл глаза.

Кристиану стоило огромной силы воли не закрыть глаза и увидеть, как его член, налившийся кровью, прямым колом постепенно вторгается в нежную плоть. Горячо. Узко. Красиво и безумно хорошо. Ноздри Кристиана подрагивали, втягивая воздух, казавшийся вязким и горячим, и он не отводил взгляда до тех пор, пока Луис не вобрал его член в себя целиком.

Именно тогда юноша выдохнул умопомрачительным всхлипом и замер, привыкая к вторжению. Его анус, ночью разработанный королем, полыхал, а внутри все горело от глубокого проникновения. В этой позе герцог всегда ощущал себя словно насаженным на толстый кол, который не дает покоя. Минута, и юноша чуть приподнялся, опираясь ладонями Кристиану на грудь.

Легрэ просунул руки под ягодицы мальчика, помогая ему двигаться. Теперь можно было закрывать глаза, немного вскидывать навстречу бедра, сжимать пальцами упругие мышцы.

— Ты прекрасен, — выдохнул Кристиан, взглянув на лицо, исполненное вымученного блаженства. — Даже не представляешь, насколько...

Луис не ответил, лишь застонал, когда понял, что темп убыстряется и что он теряет контроль над телом. Теперь его вел инстинкт и желание, которые во всем подчинялись толчкам барона, заставлявшего герцога насаживаться на член все резче и жестче.

— Боги, — всхлипнул юноша от очередного проникновения, пытаясь не упасть всем телом на Кристиана.

А тот двигался все резче, наращивая темп с безумием хищника, почти рыча, врываясь до упора и ударяя бедрами о ягодицы юноши с такой силой, что того едва не подбрасывало. Герцог стонал, вздрагивая от каждого толчка — в такие моменты он был настолько беспомощен и красив, что Легрэ напрочь лишался разума. Одна его рука переместилась на бедра юноши, другая взялась за член, сжимая и двигаясь в ритме танца любви.

Взмокший и обессиленный, Луис отдавался отчаянно, почти на грани, пока не закричал и не упал на Кристиана, который еще врывался в него и заставлял мышцы сжиматься от страсти. Теплое семя потекло на живот мужчины, а юноша позволил любовнику войти до упора и сжал ягодицы со всей силы.

Кристиан зашипел и вскрикнул. Звук еще не сошел с его губ, как он обхватил лицо юноши руками и, приподнявшись, крепко поцеловал, дыша им, слегка прикусывая и удерживая горячую нежную мякоть губ зубами, не переходя грань осторожности ни на секунду. Выплескивая свое семя в разгоряченное нутро юноши, Кристиан заново делал его своим и точно знал, что ни одна женщина никогда не даст ему этих восхитительных мгновений полного счастья. Так могли только он и Фернандо... больше никто. И в этот момент Легрэ вдруг стало до слез жаль Луиса — этому мальчику предстояло прожить остаток своей жизни без них. С кем-то. Как-то. Кое-как. Кристиан плотно сомкнул веки, делая поцелуй нежным, но по вискам против воли покатились слезы.

— Не плачь, ты чего? — герцог прильнул к барону и стал целовать его лицо, пытаясь успокоить и даря всю возможную нежность, на которую вообще способен любящий человек. — Я люблю тебя. Не плачь... Тебе плохо? Кристиан, скажи, что не так? — герцог уже испугался, что Легрэ плохо.

— Мне хорошо... Даже слишком как-то. — Кристиан неловко улыбнулся Луису, с невыносимой нежностью всматриваясь в омут голубых чистых глаз. Ласково поглаживая по щеке кончиками пальцев, любуясь каждой черточкой и все еще тяжело дыша. — Просто... я такой дурак. Едва не отказался от тебя... от себя самого, от нас. Не понимаю, как я мог...

— Не отказывайся больше. Я без тебя не могу, — герцог обнял любимого и затих. Было сладко, было тепло, хотелось устроиться рядом и чтобы никогда это мгновенье не уходило. Но Луис думал сейчас о том, что очень хочет видеть Фернандо тут. И быть с ними двумя...

И Легрэ тоже хотел этого, хотя они не обмолвились ни словом. Они лежали, обнявшись, и Кристиан думал, что было бы очень здорово, если бы Фернандо застал их именно такими, еще до того, как наступит вечер.

* * *

Фернандо открыл глаза вскоре после рассвета. Смятая простыня, запах Луиса, оставшийся на подушке, очевидные свидетельства их любви — все говорило о том, что вчерашняя ночь была и все хорошо. Король изо всей силы сжал пальцами примятую ткань, хранящую отпечаток головы юноши, пытаясь проснуться и освободиться от тумана страшного сна. В нем он убивал Кристиана. Белое лицо брата, лихорадочный взгляд, крупные капли пота, запах болезни и боли, молящий шепот: "Прошу..." И точно такая же белая подушка опускается на лицо Легрэ.

Фернандо почти физически ощущал, как дергается тело под руками, как слабые, так непохожие на руки Кристиана, но именно его руки пытаются оттолкнуть в бессмысленной попытке организма продлить агонию. Как душа вытекает из тела горькими слезами отчаяния...

Король вжался в подушку лицом, жадно, судорожно втягивая аромат мальчика. Все хорошо. Все живы. Кристиан поправится. Нужно взбодриться. Луиса наверняка у Легрэ, но приходить в таком виде к ним нельзя.

Фернандо заставил себя встать и, облачившись в простые холщовые штаны и белую хлопковую рубашку, отправился в парк. Там пруд, все еще холодный по весеннему времени, но это будет то, что нужно. А пока пол приятно остужал голые ступни, приводя к реальности. Гвардейцы, стоявшие у двери, проводили невозмутимым взглядом своего короля — они и не такое видели, все-таки не первый год служат.

Наплававшись до состояния, когда зую на зуб не попадает, отогревшись спаррингом и горячим отваром, Фернандо решил, что теперь он готов встретиться с любимыми. Сон ушел в глубоко спрятанный тайник кошмаров, и король надеялся, что он там и останется, никогда не выберется наружу ни во снах, ни, тем более, в действительности. Ожидая, пока его приведут в порядок, монарх обдумывал план дня. Первым делом нужно будет навестить Кристиана и Луиса, проверить как у них дела. Лишь бы они опять не договорились ни до чего нехорошего. А потом можно будет навестить и женушку... Фернандо прикрыл глаза и предвкушающее улыбнулся. Мягкая улыбка заставила слуг поторопиться и исчезнуть как можно быстрее.

"Не поссорились", — это была первая мысль, после того, как король вошел в спальню герцога Сильвурсонни. Не говоря ни слова, он уселся на кровать и просто стал смотреть на любовников, наслаждаясь ими. Живы, здоровы. Мужчине было хорошо тихой, такой непривычной для него радостью.

Луис, измученный бессонной ночью, которую провел в кресле, теперь спал рядом с Кристианом, растянувшись и сунув руки под подушку. Спал настолько крепко, что даже не услышал, что вернулся Фернандо.

А вот Кристиан просто дремал, заложив руку за голову. Он приоткрыл глаза и мягко улыбнулся Фернандо — улыбкой облегченного долгого ожидания.

— Здравствуй, — прошептал он нежно.

— Тебе не надоел еще вопрос "Как ты себя чувствуешь?"? — в ответ улыбнулся король, пересаживаясь ближе. Лучше потише разговаривать — пусть мальчик поспит.

— Надоел, — просто ответил Кристиан и, взяв руку Фернандо в свою, прижал его ладонь к своей щеке. — Поцелуй меня... чтобы я поверил, что ты не сон.

Горячая волна пробежала по телу короля от такой казалось бы простой и незамысловатой фразы. Желание густо замешивалось на счастье, на радости — действительно не сон, пусть все сны остаются подальше, на странной благодарности брату, что он выжил. И изнутри все-таки гаденько продолжал биться ужас возможной потери, добавляя остроты в поцелуй.

Кристиан обнял Фернандо за шею, зарылся пальцами в густые волнистые волосы и, прервав поцелуй, тихо сказал:

— Это был лучший поцелуй в моей жизни. Мы очень ждали тебя, думали о тебе, говорили. Ты пришел и теперь мне хочется остановить время. — Легрэ неловко усмехнулся. — Я никогда не говорил тебе ничего такого... глупо наверное звучит из моих уст, но... Я вот тут понял: мне совершенно не важно, как ты со мной поступаешь. Из твоих рук я с радостью приму даже яд. Я был малодушен. Прости меня.

Король молча слушал брата — такие слова не требовали ответа, не требовали подтверждений. Они были достойны тишины принятия и благодарности действием. Фернандо ласково скользнул губами по щеке Легрэ, прижав его, ощущая пальцами рельеф твердых мышц. Хорошо. Второй рукой он тихонько погладил мальчика по спине.

Это было замечательное утро, одно из лучших — счастливое и простое, когда в нем были все счастливы. Кристиана, конечно беспокоило присутствие Анники в их жизни, но теперь необходимо было привыкнуть к ней. Легрэ откладывал эти мысли на потом, сейчас у него был Фернандо, был их Луис.

— Просыпайся, милый, — позвал юношу Кристиан. — Тут для тебя есть подарок.

Тот только забурчал что-то невразумительное и плотнее прижался, словно уговаривал барона еще чуточку полежать рядом, а сам подставился под поглаживания Фернандо. Да, он слышал сквозь сон, что король тут, но никак не мог открыть глаз.

Монарх тихо рассмеялся, продолжая гладить мальчика:

— Совушка. Белая и растрепанная. Ну пусть спит.

С этими словами Фернандо стянул сапоги и прилег рядом с братом, продолжая нежить Луиса.

— Самое интересное сейчас проворонит, — Кристиан снова полез к Фернандо целоваться, но уже откровенно, даже пошло, намекая, что не прочь побыть снизу и прямо сейчас.

— Кристиан! — почти зашипел король, с трудом оторвавшись от брата. — Что ты творишь! У тебя же только удар был!

— Не было у меня удара... И мне теперь все можно, — не унимался Легрэ. — Мы с Луисом проверяли. И как проверяли, мммм! Ты бы видел.

— Что? — Фернандо с трудом удержался от выражения возмущения на повышенных тонах, гневно выговаривая барону шипящим шепотом. — Милый, вы идиоты! Вот дьявол! А если бы тебе в процессе плохо стало? Мэтр Рамонд и так говорил, что ты можешь остаться калекой или вообще не очнуться, а вы решили устроить контрольную проверку?

Кристиан чуть поостыл и, похоже, растерялся.

— Фернандо, — ладони нежно обняли лицо, — не сердись. Я попросту не удержался... Может мне осталось всего ничего... Даже ценой собственной жизни я не могу отказаться от вас.

— Вот дьявол... — тихо выдохнул король. — Кристиан, на тебя невозможно сердиться. Раз мэтр не сидит около тебя, значит тебе осталось поболе, чем совсем ничего. Но будь добр — слушайся его. Мэтр лишнего тебе не сделает, и специально держать в кровати не будет. Отпустит — будет тебе все, и даже больше, — Фернандо потерся щекой о ладонь мужчины, потом сам не выдержал и все-таки поцеловал Легрэ. Коротко, но уносящим разум желанием, так, что с трудом смог оторваться. — Поправляйся, нежный. — Король лизнул мгновенно пересохшие губы, горящие жаждой продолжения.

— Я потороплюсь, — многозначительно пообещал Легрэ, слизывая вкус Фернандо и глядя на него очень красноречиво. — Луис сказал тебе?

— Что именно? — король пытался усмирить себя, прикосновения уже зажгли тело. Но решив, что пусть лучше так, чем сидеть на кресле подальше от искушения, опять растянулся рядом. Пальцы привычно начали чертить узоры по телу барона.

— Ты знаешь, о чем я, — ответил Легрэ, намекая, что с ним можно и не играть в недогадливость. Фернандо знал, что речь об Аннике. Кристиан дрожал от прикосновений короля, хотел его, таял в приятной неге. — Или не знаешь? Тогда забудь.

— Кристиан, ты выбрал самые верные слова, чтобы возбудить мой интерес, — хмыкнул монарх, не отрываясь от увлекательного занятия. Только бросил мимолетный взгляд на мальчика, который продолжал сладко спать, переместившись теперь на живот Легрэ. Слишком соблазнительное зрелище. — Но так как вряд ли у Луиса за прошедшее время могла появиться еще одна тайна, то скорее всего ты говоришь о нашей северной принцессе.

— Именно, — со счастливой улыбкой на губах, Легрэ тяжело дышал. Он старался не шевелиться, чтобы не разбудить мальчика, но хотелось выгнуться дугой, навстречу ладони, застонать и продолжать. Кристиан облизал пересохшие губы. — Что будешь делать?

— Развлекаться, — равнодушно ответил Фернандо. — Кажется, она не поверила некоторым рассказам обо мне. Будет шанс опробовать на своей нежной коже. Мне вот интересно, — пальцы потихоньку подбирались к спящему Луису, — каким мотивами она руководствовалась. Наверняка же не просто так, да еще после того, как мы пообщались. Сначала пришла вроде бы как знакомиться — без приглашения к незнакомому мужчине. Потом вот это. Заманчиво будет порасспрашивать, — чуть пакостно ухмыльнулся король.

— Хотел бы я на это посмотреть, — усмехнулся Кристиан. Они говорили так тихо, что сами едва слышали друг друга. — Что до мотивов, то надеюсь, она просто попалась в силки его красоты. Девушки падки на это. Но если нет, я ей не завидую. В любом случае она не спрашивала у тебя позволения на связь с одним из твоих фаворитов. Нехорошо, правда?

Король нарочито серьезно поцокал языком:

— Действительно нехорошо, — и с веселой улыбкой взглянул на брата. — Хотя было бы очень забавно, если бы она спросила. Поразвлекаюсь... — он чуть подышал теплым воздухом на нарисованный "узор" под грудиной Легрэ. — А еще забавнее будет, если окажется, что она была не девственница.

— Ты мог бы это и сам проверить в первую ночь, — Легрэ провел ладонью по плечу брата, наблюдая с наслаждением за каждым его движением. — А Луис не помнит ничего. Пойди теперь докажи что-то... Для девственницы она, конечно, слишком шустрая.

— С учетом нашего с ней разговора накануне, эта умная девочка может попытаться отвертеться, — Фернандо на мгновение замер, потом начал обрисовывать кудряшки мальчика, раскинувшиеся по телу Легрэ. Очень хотелось подуть и посмотреть, как они будут пониматься чуть пушистым облачком. — А проверять, — король едва видно передернулся. — Кристиан, за кого ты меня принимаешь? Я собирался к ней послать мэтра Рамонда, чтобы меня не обманули эти ее жрицы. Не успел.

— Зато теперь ты можешь ее запросто обвинить в чем угодно, — заговорщицки подметил Легрэ. — И поверь, она не станет тебе перечить ни в чем. То, что она отдалась Луису, было очень глупо.

— Не совсем. Если она не была девушкой. Это был очень-очень умный ход, — Фернандо чуть сместился и теперь любовался лицом юноши. Он очень трогательно, по-детски спал, чуть приоткрыв губы. А Легрэ возбужден, и если мальчик еще чуть передвинется... М-да, какие-то совсем не те мысли. Монарх встрепенулся: — О чем я сейчас говорил?

— Ну, почему умный. Ты же можешь и не знать, что с ней был именно Луис. Заявись на брачную ночь, и она может говорить потом что угодно.

Как раз на последнем вопросе Луис завозился недовольно и открыл глаза, сонно жмурясь и натягивая на себя одеяло, так как так и уснул голым. Он услышал свое имя и сразу понял, что речь идет об Аннике.

— Да потому что... — Фернандо, собиравшийся развить свою мысль, запнулся на полуслове, и с умилением повел рукой по волосам мальчика.

— Выспался, милый?

— Да, — юноша протер кулачками глаза, приподнимаясь. — Вы... о чем говорили? — он явно смущался и чувствовал себя неловко.

— О нас, — правдиво ответил король, продолжая наблюдать с улыбкой за Луисом. Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как их мальчик просыпается. Поцелуй в щеку заставил герцога порозоветь еще больше. Прелестное зрелище. — Я объяснял Кристиану какая умная у нас королева. Вернее, она думает, что умная, — Фернандо поднялся с кровати, налил в два кубка чуть подслащенной воды с лимоном из большого кувшина, стоявшего на столе. Примостившись обратно на кровать, протянул их любовникам. А перед этим и сам соблазнился, отхлебнув по глотку из каждого бокала. Кисло-сладкая жидкость приятно освежила горло. — Хочешь послушать? Или разговор на потом перенесем?

Юноша заморгал и обхватил Кристиана за шею, устраиваясь на его плече. Но прежде выпил воды, потому что горло действительно ужасно пересохло.

— Послушать хочу, — чуть кивнул. — Я только не понимаю... я ведь виноват... или? — герцог покраснел.

— Вот еще, — Легрэ обнял мальчика и устроился полулежа, чтобы удобно было пить. — Ты не виноват ни в чем, Луис. Возможно, и она ни в чем не виновата, но согласись, ситуация требует разъяснения.

— Может, не надо? — юноша с мольбой посмотрел на короля.

Фернандо чуть не рассмеялся — Луис опять как перепуганная птичка то отважно прыгает на забор, то стремительно прячется в ветвях.

— Мальчик мой, — король, потянувшись, подвинулся ближе к любимым, с удовольствием вглядываясь в трепет юноши. — Чего именно ты боишься?

— Твоего гнева, — признался юноша и прижался к Кристиану. — И что... я и так себя чувствую глупо... Мне не хочется вас потерять. Я виноват.

— Маленький, — Фернандо еще ближе наклонился к мальчику. — А ну-ка, повтори, что ты мне говорил сегодня ночью?

— Ты любишь меня. И будешь любить. И я... вас люблю.

— Еще, милый, — легкий поцелуй коснулся шеи Луиса. Король выгибался, стараясь не задевать Кристиана, но все равно чувствуя его собой.

Легрэ улыбался совершенно счастливо, с наслаждением наблюдая за своеобразной словесной пыткой.

— Ты перед Анникой себя виноватым чувствуешь? — спросил он.

— Я? — виновато улыбнулся герцог и отвел взгляд. — Я просто идиот.

— Не правда, — перебил Кристиан. — Ты не контролировал себя, а она воспользовалась ситуацией. Почему же ты и вдруг во всем виноват?

Юноша замотал отрицательно головой, а перед глазами всплыла последняя сцена. Он был, как в тумане, он очнулся в кровати Анники — голым, совершенно обескураженным, чувствуя, как достиг грани физического удовольствия... А еще свой стон. И вздрогнул.

— Луис, — Фернандо подцепил подбородок мальчика двумя пальцами, ловя его взгляд. — Я же тебе еще кое-что обещал. И ты мне обещал. Вспомни, милый.

— Да, пожалуйста, — герцог пытался сосредоточиться, но был слишком расслаблен после сна, а теперь и вовсе растерялся. — Я только ваш... Умоляю.

— Луис, ты что, боишься? — тихо спросил Кристиан. — Нас?

— Нет, — юноша заморгал. — Но зачем меня допрашивать? Фернандо, я же обещал тебе...

— Маленький, — король чуть грустно улыбнулся. — Я обещал, что никогда не оставлю тебя. Я не просто люблю. Любовь для многих — это только красивые слова, произносимые в порыве страсти или для своих целей. Я тебя не оставлю. Кристиан тоже. Ты не можешь нас потерять, только сам отвергнуть. А этого ты обещал не делать, — теплый, как парное молоко, поцелуй опустился на губы мальчика.

Луис отзывчиво поцеловал короля. "Не покину", — как молитву, повторил про себя. — "Мои. Моя семья. Люблю..."

Кристиан допил воду и поставил кубок на спинку кровати.

— Вот и славно, — сказал он облегченно. — Теперь, что бы ни случилось, я буду спокоен.

Фернандо отпустил мальчика и, глянув на любовников, в который раз удивился странным поворотам судьбы, которая свела их вместе. Раз свела — значит вместе и останутся. Король чуть хищно улыбнулся. Кристиан обнимает Луиса, оба почти лежат — очень удобно. Нависнув над ними дикой кошкой, монарх припечатал:

— Обещания, мои дорогие, нужно выполнять. Так что вам теперь никуда не деться. Понятно? — за так пугающей чужих маской ласкового безумия прятались совершенно другие чувства. И любимые должны это чувствовать.

* * *

Прошло около недели, за которую мэтр не давал возможности особо напрягать Кристиана, хотя тот и выглядел вполне здоровым. Луис слушался мудрого лекаря, постоянно заставляя Легрэ пить лекарство и проводить время побольше в кровати. Но не для того, чтобы заниматься любовью, а читая тому книги и вообще старательно развлекая деятельную натуру. В это время король пытался заниматься делами, но заканчивал их пораньше и даже слишком рано. До того момента, пока Легрэ не потребовал освободить его от заточения и не вырвался на свободу, словно буйный ветер, отправившись практически сразу на тренировку под шумные вздохи Луиса, в котором вдруг обнаружился настойчивый сиделка.

Солнечный жаркий день царил над миром и над замком Фернандо. Кристиан около часа потратил на тренировку с мечом, а потом, затащив Луиса на сеновал, еще час нагло распускал руки. Потом они с герцогом выпили молока и Легрэ умылся водой из бочки. Он был раздет по пояс и его плечи немного загорели под солнцем, и капельки воды на них искрились в свете прекрасного летнего дня.

— Это великолепно! — Легрэ сунул голову в воду и тут же вынырнул, распрямляя плечи. Его глаза были блаженно прикрыты, а на губах лучилась улыбка. — Как будто родился заново!

— Ты точно не устал? — Юноша подал мужчине отрез ткани, чтобы тот вытерся. — Ты простудишься. Мэтр сказал, что тебе нельзя слишком большие нагрузки, а ты... — герцог покачал головой.

— И я неделю не прикасался к тебе. — Кристиан ухватил герцога за талию и притянул к себе слишком откровенно. — Фернандо тоже стойко держится. Это жестоко.

— Было бы жестоко позволить тебя измотать, но ты и сам, — поцелуй пришелся в кончик носа, — не слушаешься. А говоришь, что можно... Нельзя так... Хотя я так тебя хочу... И Фернандо.

— Он что, и тебя не трогал больше?

— Я был с тобой, — смутился Луис.

— Да, точно. — Легрэ на миг задумался, потом ухватил Луиса за руку и поволок во двор, потом к замку. — Пошли. Эту несправедливость надо исправить.

Они пересекли двор так быстро, что герцог даже запыхался. И теперь только и мог что подчиниться решению барона.

Они ввалились в кабинет бесцеремонно и так, словно началась война — самая лучшая и радостная в их жизни. Фернандо разбирал бумаги, но Кристиана это нисколько не смутило — он швырнул Луиса в объятья короля и, недолго раздумывая, стал развязывать шнуровку штанов.

— Все, хватит играть в монахов. Фернандо, снимай штаны.

Король, сидевший в удобном кресле возле небольшого стола, расположенного вдоль стены, выронил на пол несколько пергаментных листов, украшенных по углам вычурными буквами, чтобы подхватить мальчика и не дать ему стукнуться. Через секунду первоначальное ошарашенное состояние прошло и он весело глянул на брата:

— Кристиан, чем тебя сегодня напоил мэтр Рамонд? — ехидно поинтересовался монарх, не забывая стаскивать блио так любимого им голубого цвета с ошалевшего юноши.

— Вы... Кристиан... нет... вы... — сопротивлялся герцог. — Тебе запретили, — ладони уперлись в Фернандо. — Прекратите...

— Что?! — возмутился Кристиан. — Луис, ты не в себе. Фернандо, я тебе скажу, чем меня поят, если ты меня трахнешь как следует. — Штаны полетели прочь. — Или его.

Луис тяжело задышал.

— Кристиан! — возмущению не было предела.

— Кажется, я хочу того же выпить, — с интересом констатировал король, уже избавивший мальчика от блио и быстро распускающий шнуровку его штанов.

— Фернандо, — теперь голубые глаза недовольно смотрели на короля. — Но ты же должен понимать, — он замолчал, потому что шоссы поползли вниз.

— Он нас дразнит, — Легрэ подскочил к любовникам и впился в шею юноши поцелуем, зарычал.

— Конечно, дразнит, — усмехнулся Фернандо. Он крепко держал мальчика, и чуть приподняв, сноровисто стаскивал с него штаны. — Такой сладкий мальчик...

— Вы... нет... — Луис выгнулся в руках любовников. Его заводило каждое из прикосновений, каждое движение, каждый поцелуй.

Кристиан погладил ладонями ягодицы мальчика — такие гладкие и упругие, что можно было сойти с ума от одного вида.

— Да. Да, милый. — Легрэ нетерпеливо дрожал. — Как хочешь? Фернандо в себя, или меня... или обоих сразу?

Герцог оглянулся на Кристиана, а потом вновь посмотрел на короля, вспыхнул, задрожал, стал кусать губы, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Сердце пустилось вскачь.

— Обоих, — сказал дрожа.

У короля голова закружилась от предвкушения.

— Кристиан, освободи, — кивок на большой рабочий стол, стоящий почти посередине кабинета.

Через минуту на столе не осталось ни бумаг, ни чернил, ничего, что могло бы помешать идее короля. Легрэ улегся на спину и позвал:

— Забирайся сверху на меня, Луис.

Тот при помощи короля оказался на бароне с широко раздвинутыми ногами, взволнованный и трепещущий от быстроты происходящего. Жадным поцелуем склонился к мужчине, выгибаясь назад.

Фернандо не сводил глаз с восхитительного зрелища, торопливо избавляясь от одежды, а комната заполнялась красным пышущим жаром. Мышцы уже сладостно дрожали от вожделения. Но... Король досадливо огляделся по сторонам. Взгляд остановился на подсвечнике и прояснился.

Неторопливо подойдя к каминной полке, Фернандо снял неиспользованную свечу и вернулся к любовникам. Картина стала еще заманчивее. Огладив мальчика по спине, король начал медленно вставлять свечу в анус юноши, жадно наблюдая за его реакцией.

Тот выгнулся еще сильнее, продолжая целовать Кристиана. Жир в горячем теле быстро расплавлялся и превращался в масляную субстанцию. Сердце бешено билось в груди.

Кристиан оглаживал Луиса по плечам, по спине, целовал его лицо.

— Не бойся, милый... мы осторожно.

Фернандо отбросил ненужную уже свечу и склонился развязным шепотом к мальчику:

— Сначала осторожно, а потом — как получится, — и надавил ему на копчик, насаживая на уже возбужденную плоть Кристиана.

В голову Луиса ударила кровь, а внутри все пронзило пожаром. Он не сдержал крика, который пробежал всполохом по комнате.

Кристиан заглушил его жадным глубоким поцелуем — положив ладонь на затылок мальчика, он удерживал его для себя, дышал с ним, медленно и нежно брал его, растягивая для Фернандо. Вторая рука обхватила член юноши, приласкала, заставив расслабиться и раскрыться еще больше.

— Скажи, когда будешь готов продолжить, — прервав поцелуй, сказал Легрэ. — Мы никуда не торопимся.

Взмокший, постепенно растягиваемый все сильнее, герцог смог лишь кивнуть, чтобы опять погрузить в бескрайность ощущений, которые нарастали и не отпускали ни на секунду. Он помнил лишь что с членом внутрь стали проникать еще и пальцы. И застонал.

Кристиан шептал ему на ушко что-то очень ласковое и успокаивающее, уговаривал, целуя лицо и плечи, все настойчивее захватывая его мужское достоинство.

Фернандо ласкал пальцами одновременно и Луиса, и Легрэ, синхронно с ним трахая мальчика уже тремя пальцами, аккуратно, но очень настойчиво. Пальцы то сдвигались, то раздвигались, скользя по гладкости ствола Кристиана, добавляя головокружительных ощущений в итак уже не очень хорошо соображающую голову короля.

От каждого проникновения герцог все очевиднее всхлипывал, пока не перешел на приглушенные поцелуями барона рыдания.

Кристиану казалось, что он застрял где-то между раем и землей, то, что происходило, словно раскачивало его на незримых волнах наслаждения, поднимающих все выше, уносящих все дальше от реальности. Слезы Луиса пробуждали в Легрэ зверя — он стал двигаться резче.

— Умница, — повторял он. — Ты умница, Луис. Потерпи еще чуть-чуть.

Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу обещанной Фернандо осторожности. "Хорошо, что стол крепкий", — мелькнула не вполне уместная, но достаточно умная мысль, когда король оказался рядом с широко разведенными ногами мальчика. После этого мыслей уже не было никаких, только страсть, ведущая вперед.

— Кристиан, — он чуть придавил бедра мужчины, заставив того остановиться. Луис всхлипнул, вызвав пароксизм довольства у дьявола. Фернандо наклонился к копчику мальчика, аккуратно обвел его губами, ощущая нежные волоски на коже. Прелестный пушок. Король слегка укусил-царапнул юношу. Ощутив дрожь юного тела, мужчина вроде бы начал двигаться лаской вдоль спины, облизывая наиболее привлекательные участки тела, но почти сразу остановился и толкнулся в герцога, раскрыв его себе пальцами. Безумно сладко и странно.

Зажатый между двумя телами, герцог беспомощно дрожал, покрываясь мелким бисером пота. Они уже не раз проделывали с ним подобное, но сегодня все случилось очень скоро — и внутри полыхал пожар, заставлявший Луиса биться, как птица, что поймана в силки. Его вскрики, стали умоляющими, а руки цеплялись за Кристиана отчаянно, из глаз катились слезы, искусанные губы были красными, словно вишни.

Король проникал все глубже. Толчки возобновились, низводя в ничто еще слабое сопротивление, ставшее отдачей, заставлявшее двигаться любовникам навстречу.

Страсть как голодный хищник пожирала Легрэ изнутри, он чувствовал Фернандо и они в Луисе сливались в одно — что-то целое и безраздельное, как душа и тело. Легрэ облизал ладонь и снова ухватил юношу за член, упрямо ведя к разрядке.

А тот протяжно застонал, толкаясь в руку мужчины и почти теряя сознание. В глазах потемнело. Осталась пожирающая похоть и запах тел.

— Шевелись, милый, — и было непонятно, к кому обращается излишне ласковым голосом король сквозь чуть срывающееся дыхание, опаляющее спину мальчика. Фернандо было бы дурно от переполняющих его эмоций, если бы не было так восхитительно хорошо. Стоны мальчика наполняли душу огненным пламенем и сладким елеем, а ощущения от одновременных движений с Кристианом, тесность их совместной страсти и любви, возводило казалось бы обычное действие на пьедестал божественной страсти. И все больше распаляло ярость обладания. Королю было мало. Не прерываясь ни на миг, он склонился к Луису и сильно укусил его за выпирающую косточку лопатки.

Боль пронзительной стрелой пробежала по позвоночнику юноши, заставляя мышцы сжиматься и кричать. Герцог дернулся вверх, но король насадил его вновь до основания на них обоих, заставляя ноги дрожать от напряжения.

— Нееет, — зарыдал Луис. — Прекратите. Хватит...

— Ты... этого хочешь разве? — спросил Кристиан, жарко дыша в ухо Луиса и поглаживая большим пальцем верхушку головки его члена. — Чтобы мы... прекратили... Любимый. В тебе так хорошо.

— Прошу! Боги... — губами Луис впился в предплечье Легрэ.

Слушая голоса любимых, но не всегда осознавая их, Фернандо вновь наклонился к мальчику. Его крики, его дрожь, его попытки сопротивляться — это было то, что нужно. Но в этот момент вместе того, чтобы продолжить странную экзекуцию, король принялся зализывать место укуса. Тело было уже почти переполнено сладостными ощущениями и стремилось к экстазу, хотя разуму и было безумно мало, и он все старался отодвинуть неизбежный момент торжества плоти.

Луис и сам не заметил, как окончательно сдался, позволяя любовникам двигаться в нем, как им хочется. Его сознание плыло, подогреваемое горячими ласками и поцелуями. Голодные хищники теперь могли вдоволь удовлетворить свою страсть, чувствуя, как герцог сам насаживается на их горячие члены.

Это стало лучшим ответом для Кристиана. Он поцеловал Луиса в шею и застонал, оросив его нутро своим семенем — горячим и белым.

Почувствовав в своем мареве страстного желания, как тяжелые капли начинают медленно сползать по бедру юноши, Фернандо на мгновение замер, как будто привыкая к новому состоянию, а затем продолжил фрикции. Но они стали такими же неторопливыми, как капли экстаза, подаренные мальчику Кристианом.

Все попытки прекратить муку оказались тщетны, и Луиса продолжало разрывать напополам, заставляя каждую секунду вскрикивать и опять послушно толкаться на члены. Сейчас стало легче, потому что барон кончил, но все равно оставался внутри. А король перешел на тянущий и медленный темп, словно собираясь вернуть страсть и заставляя герцога задыхаться.

Кристиан целовал лицо Луиса.

— Любимый, — повторял он, и подтверждал свои слова нежными долгими касаниями губ. — Наш милый мальчик... ты наш, Луис... навсегда...

Фернандо подтверждал каждое слово движениями, утверждающими страсть и любовь, ласку и ярость, обладание и нежность. Напряжение нарастало, стелилось безумным туманом по комнате, закутывало в покрывало, перехватывающее дыхание.

— Говори! — стон как просьба или приказ, как нечто необходимое, без чего невозможно жить.

Луис пытался ответить, но не мог. Только заплакал сильнее, понимая, что дьявол выбрался наружу и хочет получить свою жертву.

— Фернандо, — позвал Легрэ нежно. — Я хочу быть твоим. Сейчас.

Король изогнулся, как зверь, высматривающий добычу. Взгляд на белую, беззащитную спину мальчика с четко видимым следом от укуса, открытую шею с маленькими блестящими бисеринками пота. Вздрагивающие мышцы предплечий. Красивый и беззащитный. Сладкий. И не только он. Мужчина довольно потянулся, сильно вбиваясь в юношу, прижимая его к Кристиану. Движения все такие медленные, увеличили силу. Управляла только одна мысль: "Получить то, что нужно".

— Говори! — сладостный стон.

Боги! Луис не мог говорить. Его пронзал жар, его убивало каждое движение. Герцог пытался вырваться и орошал грудь Легрэ слезами.

— Пустииииииии, — закричал он наконец.

Фернандо яростно прижал рукой мальчика к брату, уперевшись ладонью между лопаток. Звуки и зрелище сводили его с ума. Находясь на грани разрядки, двигаясь все быстрее, настойчивее, болезненнее, монарх молил про себя: "Еще, еще! Еще, милый..." Горло перехватывало и он не мог издать ни звука, но желал этого, как манну небесную.

Бившийся в почти конвульсиях, герцог обмяк и затих под королем, чувствуя, как тот пришел к финалу. В глазах окончательно потемнело. Шум стоял в ушах. Кончено.

Фернандо со сладостным безумием, накрывшим его после разрядки, выцеловывал спину мальчика, благодаря, боготворя, вознося его на пьедестал. Руки дрожали, еле выдерживали его вес и грозили подвести. Но король не мог прерваться, даже понимая что еще чуть-чуть, и он упадет на любовников. Это было настолько божественно...

Кристиан аккуратно вышел из Луиса и бережно погладил по волосам.

— Ты в порядке? — спросил он, другой рукой дотянувшись до головы короля. Пальцы бережно сдвинули вбок влажные тяжелые пряди со лба и Кристиан посмотрел в карие глаза — слишком открыто и влюбленно, а еще счастливо.

Юноша слабо кивнул, умоляя всем телом, чтобы ему помогли подняться, потому что сейчас был не в состоянии пошевелиться.

— Да, — отозвался коротко. — Все хорошо.

Голос мальчика вернул Фернандо на землю. Не имея возможности дотянуться до губ брата, он поцеловал его в ладонь — может быть слишком коротко, но вложив все свою любовь. Тяжело улегшись на стол рядом с Кристином в очередной раз порадовался, что этот предмет мебели был сделан как для великанов — большой и крепкий. Теперь он мог свободно удовлетворить свое желание, и с головой погрузился в поцелуй с бароном, не забывая нежно гладить мальчика по спине.

Легрэ отвечал с охотой, впуская Фернандо глубоко, позволяя властвовать и вести, наслаждаясь его губами и вкусом. Он словно говорил: "Люблю тебя. Хочу. Подчиняюсь без сомнений", и никогда прежде у Легрэ не было такого сильного желания отдать этому человеку все. Кристиану нравилось принадлежать Фернандо и владеть Луисом. Его любимые были прекрасны и заслуживали лучшего. Пальцы прошлись между ягодиц Луиса, собирая теплое семя, осторожно касаясь еще не сократившегося колечка ануса.

Юноша слабо шевельнулся, поворачивая голову к королю и затем приподнимаясь. Затуманенный взор ярко-голубых глаз, наполненный любовью, скользил с одного любовника на другого.

Король оторвался от брата, с нежностью глядя на того. Пережитое безумие еще сказывалось — губы почему-то саднили и пульсировали, как будто кровь все еще безумствовала в своем желании. Через несколько секунд, во время которых во взгляде царила только мягкая ласка, он повернулся к мальчику и потянул его на себя, шепча:

— Я готов год изображать монаха, лишь опять такое повторилось...

Легрэ поцеловал юношу в висок.

— Я тоже, — сказал он, укладывая Луиса между ними, на спину, а когда тот улегся удобно, Кристиан взял его член в кольцо пальцев и стал резко и быстро двигать рукой. — Давай, милый, целуй по очереди меня и своего короля.

Рука барона вела герцога к оргазму настойчиво и зло, вновь заставляя прогибаться и исполнять мягкий приказ. Юноша целовал Фернандо, чувствуя соль и его яростную страсть. Целовал Кристиана, захватывающего своим неистовством. Пока не утратил способность соображать и не излился на живот.

* * *

Неделя после встречи с Луисом прошла для северной принцессы в вязком и непонятном ожидании. Она сознавала, что произошло на самом деле, и ждала, что король заявится для выяснения обстоятельств дела, а еще хуже — захочет отомстить.

И еще Анника вспоминала, как полночи смазывала раны и синяки юного герцога, который находился в странном состоянии, из которого его вывели только ласка и поцелуи. Произошедшее между ними в ту короткую и страстную ночь девушка расценивала как дар. Ее любовь по отношению к Луису укрепилась его речами, его поведением и даже его сладостной мягкостью, которая так нравилась холодной и властной Аннике.

Король приставил к своей жене гвардейцев? Что же, он доказал, что наказание неминуемо. Ведь покусились на самый заветный бриллиант в коллекции. Оставалось только ждать развязки.

Около полудня одна из служанок королевы доложила, что пришел барон Моунт. Легрэ не стал дожидаться, пока его пригласят, и вошел в спальню Анники, едва служанка успела произнести его имя. Кристиан холодно улыбнулся ее величеству и приказал служанке убраться вон.

Принцесса как раз заканчивала доплетать золотые волосы в густую косу. Она посмотрела на Кристиана снизу вверх, понимая, что мужчина пришел из-за герцога. Не выдержал цепной пес — готов сорваться.

— Вам не надоело сидеть взаперти? — беспечно поинтересовался Легрэ, глядя на Аннику.

— Думаю, что этот вопрос относится скорее к его величеству, — девушка продолжала рассматривать мужчину, которого находила весьма похожим на своего царственного брата — неуловимыми жестами и даже немного мимикой.

— Уверяю вас, он не станет возражать против небольшой прогулки,— ответил Кристиан. Он улыбнулся королеве — многозначительно и неприятно.— Мы всего лишь выйдем в сад. Молодой красивой девушке, предприимчивой и умной, необходимо гулять.

— Что же, — Анника закинул косу за спину и подхватила длинный шерстяной платок. — Идемте, барон, раз вы желаете поговорить.

Они вышли в сад, залитый ласковым полуденным солнцем. Прохладный ветерок шелестел листвой тополей, тропинка петляла между кустов алых и персиковых роз, весело щебетали птицы над головами и где-то в густых кустах сирени дивной песней заливался соловей. Легрэ привел Аннику в тенистую беседку, скрытую от чужих глаз, и предложил присесть на резную скамейку из белого мрамора. Сам Кристиан встал у входа, в пол-оборота к королеве. Он оперся плечом о входную колонну и подставил лицо солнцу, наслаждаясь его теплом.

— Вам страшно? — спросил он.

Анника, которая сидела теперь, сложив руки на колени, выглядела совершенно спокойной. Она подняла взгляд на Легрэ и улыбнулась.

— Конечно, — сказала одними губами. — Я же перешла дорогу самому королю и человеку, которого Самир называет идеальным убийцей. — девушка отвернулась, глядя на сад и размышляя о том, что, вероятно, если бы сложилась еще раз такая ситуация, она бы опять воспользовалась ей.

Кристиан приоткрыл глаза и усмехнулся.

— Он мне чересчур льстит, — сказал мужчина после некоторого молчания. — Убивал я только тогда, когда в этом была крайняя необходимость. — Кристиан вздохнул. — Вы были прекрасны в подвенечном платье. Вам очень идет пурпурный цвет, золото и жемчуг.

— Барон, мне лестно, что вы вспомнили о моем наряде, но вы ведь не об этом хотите поговорить, — Анника опять обернулась и посмотрела на Кристиана долгим и пронизывающим взглядом. — Вы близки с Фернандо, вы... спите вместе. Что хочет фаворит его величества от северной принцессы, которая вынуждена находиться здесь ради мира наших держав?

— То есть, вы не допускаете мысли, что можете нравится мне. — Легрэ улыбнулся сам себе и взглянул на Аннику уже совсем иначе — с теплой надеждой и интересом в синих глазах. — Я просто хотел с вами прогуляться немного, но вы правы, предложение с подвохом. Я хочу, чтобы вы очень серьезно обдумали, что скажете королю о том, что будучи его женой вы спали с его фаворитом. От этого зависит ваше будущее... и будущее герцога Сильвурсонни.

— Вы тоже нравитесь мне, — любезно отозвалась девушка, перебирая в руках ниточку янтаря, который привезла с собой. — И я понимаю, что Фернандо не понравилось то, что его фаворит провел у меня ночь. Но у мальчика был приступ. И пришел он ко мне со следам побоев. Возможно, для вас это обыденно, но я росла среди мужчин, которые не бьют своих любовниц. А Луис ведь... — Анника отвела взгляд от барона, — таковым и является.

— Верно, — подметил Легрэ, сорвав юный цветок плюща. Задумчиво поглаживая его лепестки, Кристиан шагнул к королеве. — И даже то, что для нас это обыденно. Скажите, ваше величество, о чем вы думали, глядя на следы на его шее?

— Что его душили, — Анника смотрела на Легрэ прямо. — А еще, что он привык к такому обращению и желает его.

— И вы пожалели его?

— Да, пожалела, — ответила девушка. — Ему было очень плохо. Он говорил, что его бросили... — короткая пауза наэлекрилизовалась. — Вы его бросили, барон. Так он сказал.

Легрэ печально усмехнулся, отводя взгляд.

— Я все время делаю с ним это, — тихо ответил он, присаживаясь рядом и заглядывая в бледное юное лицо женщины. — Для вас будет безопаснее не жалеть его. — Нежные лепестки цветка коснулись щеки Анники и Кристиан провел им вниз, обрисовывая мягкую линию подбородка. — Вы влюблены в него, Анника, это бросается в глаза. Теперь у вас впереди очень тяжелая ночь.

— Что вы имеете в виду? — прищурилась принцесса и забрала цветок у Легрэ.

— Только то, что Фернандо ваш муж. — Кристиан изобразил легкое разочарование от потери бутона в своих пальцах — и всего-то. — Скажите, вы хорошо знаете, за кого вышли замуж?

Да, Анника знала, что из себя представляет Фернандо. Но сейчас в вопросе Легрэ звучало нечто неприятное.

— Есть соглашение, которое ограничивает нас в общении. И в том числе, и в кровати.

— То есть вы извещены о том, что я должен стать отцом ваших детей, так? — Кристиан улыбнулся. — Или мы говорим о разных соглашениях.

— Что? — девушка сдвинула брови. — Что вы сейчас сказали, барон? А то мне кажется, я ослышалась.

Взгляд Легрэ стал ледяным и серьезным.

— Вы не знали, за кого вышли замуж, — сказал он с чувством собственной правоты.

— Я... Послушайте, барон, это в высшей мере странный разговор. Вы предлагаете мне теперь, чтобы ... У короля не может быть детей? — выдала она вдруг, как догадку.

— А это важно? — спросил Кристиан. Он взял королеву за руку так нежно, что и подумать было невозможно, что эти руки способны на изощренную редкую жестокость. — Может быть и может. Он не проверял. Все прошло бы спокойно для вас, если бы вы не совершили эту глупость, с Луисом. Фернандо не просто расстроен или обижен, он в ярости, и вам лучше быть благоразумной, Анника. Я вам ничего не предлагаю, я пытаюсь подготовить вас к неизбежному. Я не знаю, что задумал король, но вам лучше принять из его рук все, абсолютно все.

— Спасибо за совет, барон, но я не собака, чтобы кидаться лизать чужие руки, — принцесса побледнела и встала. — Если договор будет нарушен, то война неизбежна. И я не понимаю, что такого в том, чтобы помочь человеку, который находился на грани самоубийства... Вы считаете, что мальчик должен был идти на башню? Вы видели его ноги, его живот? Наверняка, ваш лекарь немало средств тратит на то, чтобы лечить герцога после ночных оргий.

— Вы нанесли ему гораздо большую рану, воспользовавшись его невменяемостью, Анника. — Кристиан поднялся, подобно грозной тени. — Считаете меня чудовищем? И правильно. — Он прошелся вокруг королевы, пристально разглядывая ее. — Если начнется война, Луис этого не вынесет. Он будет винить себя, он наложит на себя руки. Вам плевать на герцога? Если да, то разговор закончен, если нет, то вы сделаете так, как я вам скажу.

— Это похоже на шантаж, барон, — Анника оставалась внешне спокойной, но понимала, что предварительная часть разговора закончена. — Если вы надеетесь, что я буду играть в ваши местные игры или стану спать и с вами, и с Фернандо, то вы глубоко ошибаетесь, — принцесса направилась к выходу.

— Знаете, а я ведь и правда подумал, что Луис вам не безразличен, — глядя ей в спину, сказал Кристиан. — Ему будет вдвойне больно узнать, что королева просто поиграла с ним одну ночку.

— Барон, — через плечо бросила Анника. — Я не играла с герцогом, я просто обработала его раны и позволила у себя переночевать. Вы подразумеваете что-то другое? — девушка не намекала, а спрашивала прямо.

Легрэ удивленно моргнул, а потом рассмеялся:

— Луис, маленький лжец! — сказал он с хищным блеском в глазах, приближаясь к Аннике неслышными мягкими шагами. — Как он посмел оклеветать королеву? Мерзавец. Простите, ваше величество, — Легрэ встал перед королевой и картинно поклонился, вежливо приложив руку к груди. — Вероятно, он сделал это из ревности. Я не медля доложу королю обо всем. Уверяю вас, герцог будет жестоко наказан за свою ложь.

— Вы продолжаете издеваться? Да, я и мои служанки раздели его. Осмотрели раны. Да, он целовался со мной. — Анника нахмурилась еще сильнее. — Но я могу объяснить его состояние и мысли, когда просыпаешься в чужой кровати. Наказать? Значит, так любит своего фаворита король... Видимо, прежние раны за неделю уже зажили.

— Иными словами, вы девственны, я правильно понимаю?

— Его величество попросил моих жриц совершить обряд. Это произошло вчера. Вы получили всю нужную информацию?

— Нет, не всю. — Легрэ заглянул в глаза Анники. — Я правда нравлюсь вам?

— Вы в высшей степени привлекательны, — согласно кивнула принцесса, а в ее светлых глазах появился новый вопрос. — Мне думается, барон, нам следует закончить наш разговор. Или Фернандо решил отправить назад ненужную ему на самом деле жену?

— Вы останетесь королевой Вестготии, — ответил Легрэ, протягивая королеве руку. — Идемте, пройдемся по розарию. Когда вас еще выпустят из вашей золотой клетки. Я неприятен вам, понимаю, но я вам не враг, Анника.

Принцесса взяла барона под руку и теперь плыла рядом с ним невесомой походкой. У королевы был тонкий профиль и длинные светлые ресницы. Волосы золотым ореолом окружали хорошенькую головку и вились по тонкой шее.

— Я не называла вас врагом, но вы мне и не друг, — сказала она, когда позади остался поворот и они вышли к розарию. — Почему вы стали монахом, господин Легрэ? Что происходило в подвалах Валасского монастыря? Знаете, мой брат много чего рассказал... Не хочется верить, что вы именно такой, каким представляет Микаэль.

— Что если так? — просто улыбнулся Кристиан, озадаченно потирая пальцем левую бровь. — Представляю, что Микаэль рассказал вам обо мне. Я изверг, бьющий мальчиков ради собственного удовольствия? Убийца. Вор. Насильник. Надеюсь, о наших нежностях в лесу ваш брат рассказал вам только самое безобидное?

Анника приподняла бровку, задумчиво разглядывая Легрэ, как нечто совершенно возмутительное и одновременно естественное.

— До таких подробностей мы не дошли. — заметила она с улыбкой.

— Вам же лучше. Мне очень не хочется сейчас обзывать вашего брата лицемерным и жалким человеком. Нет, он не лжец. — Кристиан весело усмехнулся. — Черт, надо было добить его тогда, а не спасать его жалкую шкуру. До сих пор не понимаю, зачем мне это было нужно.

— Барон, вы забываетесь. Не думаю, что уместно обсуждать мою родню. Так что вы еще хотели мне сказать?

Кристиан остановился и посмотрел на Аннику.

— Я хочу сказать, что я не обсуждаю вашу родню — я пытаюсь дать понять вам, что я действую всегда по обстоятельствам. Я могу быть чудовищем, если в этом есть необходимость... даже с вами, ваше величество. Я спас жизнь вашему брату, несмотря на то, что не знал, кто он, к тому же мы взаимно друг друга ненавидели. Да, я был груб с герцогом, но то, что я сделал ради него вообще, перекрывает все мои ошибки и злодеяния по отношению к нему. Положим, я хочу вас... Мне же достаточно было попросить Фернандо отдать мне желаемое — и никуда бы вы не делись, Анника, но я пришел поговорить с вами. Я никогда не пойду против Фернандо и сделаю все, что он прикажет... Все, понимаете? Я пытаюсь сделать так, чтобы предстоящее наказание прошло для вас менее болезненно, иначе я бы не пришел к вам, а просто бы наслаждался местью. Все еще считаете, что Микаэль прав, называя меня чудовищем?

— Наказание? Фернандо считает правым меня наказывать? — Анника сощурилась, напряглась. — Барон, если это действительно так, то я лично откажусь от этого брака и отправлюсь на родину.

— Ответьте на мой вопрос, ваше величество, а я отвечу на ваш, — невозмутимо парировал Легрэ.

— На какой из? На то, что вы пойдете на все ради Фернандо или что вы чудовище?

— На второй.

Анника замерла на месте и теперь подняла голову к Кристиану.

— Вы хотите, чтобы я судила по рассказам или по одному разговору с вами? Если по рассказам, то это обросшие подробностями байки. Если по разговору, то вы палач, которого послали предупредить. Вы знаете, что задумал Фернандо, и знание это вас радует.

— Да перестаньте, — Легрэ смотрел в глаза Аннике. — Сложившаяся ситуация меня не радует, в отличие от ума, которым наделил вас бог... или дьявол. Не важно. Теперь я отвечу на ваш вопрос. Фернандо — король. Поверьте мне, когда кто-то перед ним виноват он не дает спуску никому. Ни черни, ни знати... ни своим фаворитам. Никому, ваше величество. Допустим, у вас не было с герцогом жаркого страстного соития, но поцелуй был, и проснулись вы рядом не по уши одетыми. Вы не девственны и доказать, что вас лишили девственности ваши жрицы сейчас практически невозможно. К тому же герцог думает, что спал с вами, а Фернандо охотнее поверит ему, чем вам. Думаю, он будет держать вас взаперти до тех пор, пока не убедиться, что вы беременны. Если вы хотите оставаться женой Фернандо, вам придется считаться с его привычками и способностью контролировать всех и вся. И дай бог, чтобы вы никогда не узнали его по-настоящему. Спросите себя, зачем я вам все это говорю? Может быть, мне сейчас стоит наплевать на вас, как когда-то стоило сделать это с вашим братом? Тогда, нам действительно нужно закончить этот разговор. Стану я вам союзником или палачом — это уже вам решать, ваше величество.

Анника слушала Легрэ молча, изредка глядя вдаль и постепенно мрачнея.

— Тогда его величеству ничего не стоит подождать несколько месяцев, чтобы быть точно уверенным, что ничего не было. Луис действительно был в приступе полночи. Что до соития, то его не было, хотя он и умолял меня оставаться рядом и прижимался. Пришлось закутать его в одеяло, и мы так и уснули. Что касается его соображения, то тут я не ... — она замолчала. — Зачем винить мальчика, которому поломали душу? Он не здоров. Это столь же очевидно, как то, что утром восходит солнце.

— В этом замке не здоровы все без исключения, ваше величество. Вы могли бы позвать слуг и вернуть герцога в его покои, — сказал Легрэ. — Вы оставили его у себя, на всю ночь. Неужели вы думали, что это вас не скомпрометирует? Вы не глупы, Анника, зачем же было так рисковать? Или... вам в самом деле нужна война Северного королевства и Вестготии?

— Я просто пожалела герцога. Из обрывков его бессвязных речей и плача было ясно, что он убежал после жестокой ссоры.

— Вы зря сделали это.

Анника опять внимательно разглядывала барона.

— Скажите мне, только честно — Луис игрушка короля?

Легрэ улыбнулся.

— Я могу говорить только за себя, а Фернандо... Как вы сами считаете?

— Вы ловко не отвечаете на вопросы, но задаете новые. Думаете, что так заставите меня думать, как жертве?

— Я предельно откровенен с вами, ваше величество. Вы заставили меня ревновать к вам герцога. Не верите мне? Замечательно. Только мне тоже нелегко пытаться договориться с вами и решить все миром. — Кристиан сделал шаг навстречу, остановился на расстоянии ладони, пронзительно глядя в глаза. — Я умею совладать со своим гневом, когда дело плохо. Я не хочу лишних потрясений для герцога, не хочу, чтобы вам пришлось увидеть меня в обличие зверя. В таком состоянии я оставил следы от пальцев на шее Луиса. Как раз от роли жертвы я пытаюсь уберечь вас, донести, что лучше будет не нагнетать и предстать перед Фернандо с достойной покорностью. Чего вам бояться, если вы не виноваты? А вот гордость вам ни к чему — это может вас погубить. Лучше один раз сделать то, что хочет Фернандо, чем ждать, пока он заставит сделать это силой. Луису не безразлична ваша судьба, он переживает и винит себя. Облегчите его муки — будьте благоразумны. Подчинение королю не сделает вас жертвой, а вот гордость и неприступный нрав запросто.

— Я не пытаюсь быть гордой. И готова говорить с супругом, только вместо него здесь вы, барон. Вы так заинтересованы в моей судьбе, что мне становится неловко. К тому же, вы заявили здесь, что намерены осуществлять функцию моего мужа. Если это так, то я немедленно напишу брату, что не собираюсь оставаться здесь ни минуты.

— Не намерен, — вполне серьезно заявил Кристиан, — хотя, чего уж там, вы в моем вкусе. Были бы мальчиком, я бы не отказался. А я здесь потому, чтобы донести до вашей прелестной головки — лучше тысячу раз я, чем один раз разгневанный Фернандо. Вы с ним вечером поговорите, уверяю вас. Я сделал все, что мог — предупредил. Если Фернандо выйдет из себя — я вам не помощник и не защита. А что до вашего брата, так он-то как раз знал, за кого выдает вас. Ему нужен мир любой ценой, даже ценой вашей чести и жизни. Поверьте, он просто напишет вам ответное письмо, в котором попросит потерпеть еще немного, а потом еще, мотивируя это сотней вполне весомых причин. Не портите отношения с королем — вам с ним жить. Попытайтесь совладать со своим страхом, глядишь, может и обойдется. Для меня вы — королева и госпожа, для Фернандо — просто женщина, потому ведите себя как женщина, как будущая мать его детей. Не провоцируйте его на жестокость, не надо.

— Провоцировать? Вы понимаете, что говорите? — Анника все больше удивлялась. — Я говорила с Фернандо несколько раз. Вся моя провокация в жалости к его игрушке. Теперь понятно, что здесь происходит.

Кристиан вздохнул.

— Если б так — проблемы бы не было. Дело не в жалости, дело в вашем безрассудстве. — Легрэ распрямил плечи. — Герцог необычайно красив, правда? Устоять сложно... Чтобы не коснуться, не взять, не отдаться ему. Вы бы хотели этого, Анника?

— Даже если и так, что такого в том, чтобы любоваться красотой? Вы находите это противоестественным?

— Вовсе нет. Скорее я вас понимаю, я сам когда-то поддался этому искушению. С тех пор шрамы на моем теле дело обычное.

Принцесса вздрогнула.

— Шрамы?

— Вы все-таки не знали, за кого вышли замуж, — улыбнулся Кристиан. — Идемте в замок, нам пора возвращаться. Его величество скоро придет к вам.

— Звучит совершенно не обнадеживающе. — Анника направилась к замку, все больше мрачнея. Образ светлого Луиса постоянно заслоняла огромная тень короля и... Северная принцесса была уверена, что этот высокий темноволосый воин тоже скрывает нечто за такими милыми и одновременно злыми речами.

— Наконец-то вы это поняли, — ответил Кристиан. — Я рад.

— Я поняла, что вы рады, — хмыкнула девушка, поднимаясь по лестнице и входя в распахнутые слугой двери.

* * *

Оставив королеву под надежным присмотром стражи, Легрэ вернулся в покои короля, где его ожидал Фернандо. Прикрыв за собой дверь, он осмотрелся — убедился, что тут нет Луиса, а потом улыбнулся брату.

— Неплохо я развлекся, но должен признать, что загнать в угол и выбить признание из твоей женушки мне не удалось. Черт, эта хитрая бестия мне все больше нравится! Она тебя стоит. — Легрэ подошел к столу и, взяв серебряный графин и бокал, налил себе вина. Он отхлебнул глоток, задумчиво глядя в глаза брата. — Королева невинна перед вами, ваше величество, представьте себе, у них с герцогом не было ничего серьезного.

Фернандо хмыкнул:

— Я думал, она изберет другую тактику. Со стороны королевы было бы умнее признаться, что именно Луис лишил ее девственности. Расскажи подробнее, как все прошло.

Пока Кристиан пересказывал разговор, король, прикрыв глаза, впитывал всю информацию, стараясь не упустить ни единой крупицы.

— Она тебе солгала. Она знала, что в особых случаях меня может заменить кто-то другой в постели. А так как Анника в курсе, что ты мой брат, то вся ее защита сейчас полетит к дьяволу, — Фернандо предвкушающе улыбнулся, поигрывая вином в кубке. — А так как жрицы должны были совершить нужный обряд прямо перед неделей, когда вероятность зачатия максимальна, все может получиться просто великолепно.

Монарх чуть ли не облизывался, расписывая игру, в которую посмела вступить его глупая жена.

— Кристиан, — довольный взгляд Фернандо остановился на Легрэ. — Думаю, нам нужно сходить осмотреть шкатулку, подаренную моей драгоценной супруге принцем Самиром.

Язвительности и яда в последней фразе хватило бы на легион змей.

Легрэ улыбнулся — слишком коварно.

— Прямо сейчас? — спросил он, отставив бокал. — Слушай, Фернандо, — Легрэ подошел к брату и положил руки на его плечи, почти приблизился губами к губам, по-прежнему многозначительно улыбаясь. — Эту шкатулку подарил Самиру я. Я тысячу раз открывал ее. А еще, Самир не стал бы отдавать ее кому попало. То, что лежит внутри, опасно. Может для Анники, может для нас, я не знаю.

— Нежный, — Фернандо смотрел с веселой иронией на брата, — если Самир передал твою шкатулку Аннике, значит, он был уверен, что ты ее откроешь и все, что лежит внутри, станет известно нам обоим. Поэтому, — король поддался искушению еще чуть подразнить желанного, приблизившись и чуть облизнув губы, — если ты уверен, что Самир или Полынь хотят тебя убить, нужно отдать шкатулку для вскрытия другому. Если же нет, — он положил руки на талию барона, — пойдем сами.

— Хорошо, — покачал головой Кристиан, с желанием отдаваясь рукам короля, — пойдем сами.

— Отлично, — Фернандо притянул к себе Легрэ предвкушением сладостной игры с новой странной мышкой — северной принцессой. Несколько безумных минут, когда желание властвует над разумом, и это не страшно, не больно, только заманчиво и потрясающе, и король отпустил шею барона: — Идем. Поиграем.

* * *

Фернандо и Легрэ вошли в покои королевы вдвоем, после чего Кристиан приказал страже увести из комнат всех служанок ее величества и удвоить охрану, а сам встал у дверей.

Анника словно ждала появления их вместе и теперь даже стояла у окна, сложив руки на груди. Несколько капель, выпитых несколько часов назад, холодили живот, а в глазах мерцал металл.

— Добрый вечер, ваше величество, — произнесла она и с положенной церемониальностью поклонилась. — Добрый вечер, барон.

— Приветствую вас, миледи, — рассеянно откликнулся Фернандо, передвигая кресла согласно своему разумению. Когда внешнее совершенство было достигнуто, он сел в кресло, стоящее полубоком к камину, и предложил своей жене присесть на соседнее сиденье. Приняв его предложение, она бы смотрела прямо на огонь.

Анника приблизилась, но села на подлокотник и сложила руки на коленях.

— Ваш вассал рассказал мне о причине вашего гнева, — сообщила она ровно.

Легрэ едва улыбнувшись, скрестил руки на груди и прислонился спиной к косяку.

— Забавно, откликнулся король, мягко и ласково оглядывая супругу. — И что же вам сказали?

— Барон так живописно излагал причины, что я не осмелюсь перещеголять его в красноречии, — мягкая улыбка была сродни змеиной.

— Миледи, не рекомендую вам в моем присутствии умалять свой ум и искусство излагать мысли, в наличии которых я уже убедился, — Фернандо продолжал с благожелательной улыбкой рассматривать Аннику, так и не пожелавшую сесть в кресло. — Поэтому будьте так любезны, ответьте на мой вопрос.

— Речь шла о той ночи, когда ваш фаворит оказался на грани между жизнью и смертью. Барон утверждает, что я поступила неблагоразумно, не позволив Луису подняться в башню... И привела его сюда.

Улыбка Легрэ приобрела оттенок недоверия, говорящий: "Ложь. Но ложь неплохая".

— Миледи, не рекомендую вам испытывать мое терпение пустыми словами. Отвечайте, — Фернандо, показывая всем видом разочарование, повернулся к желто-оранжевым лепесткам огня.

— Пригласите сюда вашего фаворита. Пусть он обвинит меня.

— В чем? — король с искренним удивлением повернулся к Аннике.

— В том, о чем говорил барон.

— Луиса нет в замке, — солгал Кристиан. — Кроме того, он и так сказал больше, чем требовалось.

— Тогда, вероятно, вы думаете, я буду с вами пререкаться или доказывать свою невиновность, ваше величество? Что же, вы же заранее пришли меня наказать. Наказывайте.

Фернандо улыбнулся, так радостно и весело, что его улыбка не могла не вызвать ответной реакции.

— Миледи, вы чему обучались, кроме боя на мечах?

Анника посмотрела на короля долгим и изучающим взглядом.

— Легко справится двоим с одной женщиной? — задала вопрос на вопрос.

От этих слов взгляд Кристиана стал неприятным — скользящим и хищным, таким же, как ухмылка на губах.

— Анника, — Фернандо переплел пальцы, продолжая с таким же радостным весельем рассматривать девушку.— Вы уже два раза не ответили на мои вопросы. Причина?

— Один раз, ваше величество, вы не умеете считать, — заметила принцесса.

— Два, — спокойно отозвался король, не меняя заинтересованного взгляда, становившегося все более откровенным, но не откровенностью похоти, которой раздевают женщину, а откровенностью заинтересованности. — Первый вопрос был о том, что же вам рассказал барон — вы на него не ответили, отговорились фразами, которые должны были либо вызвать у меня чувство вины, либо оправдать вас в моих глазах. Второй — чему вы еще обучались.

— Я ответила на ваш первый вопрос, ваше величество. В той мере, насколько считаю нужным и достойным. На второй же вопрос вы и сами знаете ответ. Вы читали все письма и знаете, какое у меня образование. В чем смысл ваших вопросов?

— Жаль, что вы плохо усвоили то, чему вас обучали, — тревожащий взгляд короля опять оставил супругу в покое, заставляя вновь волноваться огонь в камине. — Иначе бы вы знали, что восприятие вопросов и ответов задающим и отвечающим разное. Меня не волновали ваши выводы о причинах поведения герцога Сильвурсонни или ваших выводах о вопросах и поведении барона Моунт. Но вы посчитали возможным именно их привести в ответ на вполне ясный вопрос. Придется повторить его еще раз — что вам сказали?

Анника усмехнулась уголком прелестных губ. Фернандо решил поиграть. Что же, она тоже на это не против пойти.

— Барон, заткните ваши честные рыцарские уши, — бросила с усмешкой.

Легрэ взглянул на королеву, и с улыбкой почесал указательным пальцем щеку.

— Не беспокойтесь, ваше величество, я сама глухота.

— Я заметила, барон, — королева поднялась и теперь пересела на подлокотник кресла короля. — Послушайте, ваше величество, мы говорили о герцоге, его ночи в моей комнате, а еще о том, что ваш вассал, вернее, ваш брат, собирается вас подменять, чтобы появились наследники. Подробности нужны?

— Вы знаете, миледи, барон Моунт иногда бывает скор в суждениях и выводах, — улыбнулся в ответ король. — Но выводы, которые вы сделали, вполне показательны, — обаятельная улыбка не сходила с лица Фернандо. — А также не подлежит сомнению, что вы очень умная девушка. Как вам словесные кружева? — монарх чуть прикрыл глаза, незаметно разглядывая жену.

— Барон совсем не глуп, как вы его сейчас мне пытаетесь выставить. Он умен, хорош собой и даже способен на поступок ради вашей любви, — ответила Анника мягко. — Кружева же быстро рвутся, они хороши для обмана. Мне скрывать нечего. Вы хотите оба знать правду. Хотите мне оба отомстить. Я скажу правду — я спала с Луисом. Теперь вы удовлетворены?

— О да, — тихо заметил Легрэ. — Ну и, каков герцог в постели? Он был груб с вами? Нежен? Молчал как рыбка или осыпал ваши прелести комплементами? Раз уж вы признались в главном, есть ли смысл молчать о мелочах, миледи?

— А вы нетерпеливы, барон. Плохая черта для воина, — заметила Анника. — Удивительное сочетание яростности и чрезмерности. Посмотрите картинки в восточных книжках. Там так красиво все нарисовано.

— Миледи, я смотрю не только первая жена герцога, но и вы увлекаетесь горячими восточными сказками? — благосклонно спросил Фернандо, легко проведя пальцами по обнаженной до локтя руке принцессы.

— Довольно критиковать меня, ваше высочество, — ответил Кристиан с достоинством. — Речь сейчас не обо мне. Вы похоже на волчицу, заранее кидающуюся в бой на своих врагов, а его величество, пока, ни в чем вас еще не обвинял. Зачем же провоцировать ссору, когда я предупреждал вас о том, что вы должны быть предельно осторожны. Вы недооцениваете серьезности ситуации, или действительно хотите, чтобы мы с Фернандо дали вам повод ненавидеть нас?

— Вы так усиленно мне это днем внушали, что упустить такой возможности я просто не могла. Красочно рассказали бы еще и о пытках, которые меня ожидают для пущей реакции. — принцесса положила ладонь поверх руки Фернандо. Не пытаясь его остановить, а просто, чтобы ощутить его кожу, его близость. — Вы считаете меня волчицей? Спасибо за комплимент.

— Я считаю, что вы можете быть благоразумной, но почему-то не хотите. Вы считаете оскорбительным то, что я, как и его величество, вместо того, чтобы раздуть скандал, пытаемся выяснить правду?

— Скандал? Да, не следует его раздувать. Учитывая то, что вы делали с мальчиком, у которого за плечами несколько лет общения с Ксанте, — улыбнулась принцесса.

— Миледи, — вдруг прервал занимательный разговор Фернандо, — волчица — это не комплимент. Волчицу очень легко убить, когда она безрассудно защищает своих детенышей. Подумайте над этим. Кстати, когда мы с вашим братом обговаривали брачный договор, меня уверили, что вы абсолютно здоровы. Это так?

-У вас есть на этот счет сомнения? — удивилась Анника. — Если так, то хотелось бы понять, что именно вас не устраивает.

— Отлично, — улыбнулся король, встал с кресла и подошел к двери. Оглядев с веселой иронией пытавшуюся держаться независимо принцессу, отдал несколько приказов гвардейцам, пришедших с ним. Выслушав негромкий отчет одного из солдат, ранее посланного с поручением, благосклонно кивнув и впустил в комнату трех мужчин. Кивком указав на личную спальню королевы, с ласковой улыбкой обернулся к девушке.

— Ну раз вы абсолютно здоровы, я изымаю из вашей комнаты, а также из комнаты ваших жриц и охраны все, что может повредить вашему драгоценному здоровью, в том числе зелья и травы. Кристиан, — Фернандо не отрывал взгляд от девушки, — принеси подарок от нашего общего друга Самира.

Анника наблюдала с интересом за обыском. И продолжала улыбаться. Словно вообще ее не интересовало происходящее, хотя она отлично понимала, к чему клонит Фернандо. Все-таки пытки. Девушка настроила организм на выносливость. И это все из-за Луиса?

Да, Микаэль говорил о нездоровой любви короля к герцогу Сильвурсонни, но происходящее напоминало дешевый фарс. Видимо, его величеству нужна просто очередная жертва.

— Шкатулка стоит на окне, — подсказала она Кристиану. — Будьте осторожнее. Я случайно нажала на одно из отделений и она выкидывает ножи наружу.

— То, которое справа на втором ярусе? — улыбнулся Легрэ. — Да, я знаю. Благодарю, что лишний раз напомнили.

Кристиан вскоре принес шкатулку и поставил на стол перед королем. Что ж, настало время открыть последнюю тайну северной принцессы. Легрэ нервничал, но сохранял внешнюю невозмутимость. Достав кинжал, он принялся постепенно открывать шкатулку, иногда пользуясь оружием, чтобы поддеть тот или иной рычаг. Легрэ не торопился, но и не медлил.

Анника просто наблюдала за процессом. Но думала о том, что ее ожидает. Король настроен на то, чтобы сделать из жены просто марионетку и заложницу клетки. Все знают, что он кровавый убийца и деспот. Легрэ — под стать Фернандо — жадный до садизма волк.

Пощады ждать не следует. И договариваться бесполезно. Остается только принять все, как есть.

— Интересная история у этой шкатулки, — между делом продолжал Кристиан, с насмешкой предаваясь воспоминаниям. — Помнится, я раздобыл ее у одного восточного торговца. У меня не было для принца приличного подарка и я просто купил первую попавшуюся вещь, показавшуюся мне приличной. Серебряная, с чеканкой — она мне недорого обошлась. Торговец, что продал мне ее — этот дряхлый пройдоха, знаете, что делал? Он клал на дно шкатулки скорпионов, вперемешку с золотым песком и драгоценными камнями, продавал шкатулку проходимцам вроде меня, говорил как открыть все ярусы, а после выслеживал человека и ждал, когда он по незнанию, неосторожности или алчности, сунет руку в эту кучу драгоценностей. На совести этой вещицы гораздо больше душ, чем погорело в Валасском монастыре пару лет назад. И ее я подарил Самиру.

— Значит, вы в курсе, что она в себе несет зло. Видимо, таким образом принц Самир решил передать проклятье мне. Ему это удалось. — Анника опять встала и направилась к окну. — Вероятно, ваш друг, Кристиан, судьбоносно решил закончить круг на очередной жертве ваших общих бесчинств. Вам не было жалко вашего родного брата? Полынь?

— А что вам о нем известно? — невозмутимо отозвался Кристиан, сосредоточенно вставляя острие кинжала в очередную щелку. Раздался щелчок и створка второго яруса приоткрылась, обнажая темное нутро. Сердце в груди Легрэ стучало бешено.

— Вы же понимаете, что Самир был моим близким другом. Надо же восточному мужчине как-то отомстить, — принцесса чуть обернулась. — А рассказал мне не он, а ваш брат.

Кристиан рассмеялся.

— О да, веселая история была. Том все еще обижен на меня, да? Он вам так сказал?

— Нет, — девушка опустила глаза. — Я не могу передать вам того, что он мне говорил. Извините.

— Королеве не пристало перед бароном извиняться, — ответил Легрэ и, похоже, тут же забыл об этом мелком неправильном инциденте. Кристиан открыл крышку и извлек из шкатулки удивительной красоты брошь — золотую, с россыпью мелких рубинов и желтых топазов. — Кажется, это ваш второй подарок, — сказал он, положив находку на стол перед Анникой, а потом занялся третьим, последним ярусом, краем глаза замечая, что Фернандо лукаво прищурившись, следит за разговором.

— Я не дорассказал про шкатулку... В общем, я подарил ее Самиру ни слова не сказав о том, как ее открыть. А через три месяца я приехал в гавани вместе со своим младшим братцем. Самир увидел его и влюбился по уши. Я отдал ему Полынь, а он мне эту шкатулку.

— Очень занимательная и познавательная история, — кивнула Анника, собирая и поправляя волосы. Убрала их в прическу, чтобы не мешались. — Поменять брата на шкатулку. Хотя ваш брат был совсем не против, так?

— Вам лучше этого не знать, — улыбка Кристиана стала немного печальной. Он вспомнил день, когда все случилось, как торговался с Самиром за Полынь, как после, выпив три бутылки вина, они оба всю ночь развлекались с привезенной Кристианом игрушкой. Легрэ отложил нож, решив немного отдохнуть перед продолжением. — Я тогда был сильно пьян, — признался он. — Так сильно, что бахвалясь перед принцем, открыл шкатулку. Я-то по пьяни не сразу понял, что там бриллианты и золото, а вот Самир чудом избежал укуса скорпиона... Я тогда едва головы не лишился, но после все разъяснил, да и старичок оказался не в соседнем городе. О, он умер ужасно. Эта шкатулка с тех пор приобрела репутацию проклятия для каждого своего владельца. Самое время помолиться о спасении вашей души, миледи, или наших с Фернандо. Это уж как карты лягут сейчас. Есть ли у вас грех перед королем Вестготии? Если да, лучше сознайтесь сразу сейчас и я не стану открывать этот ящик Пандоры.

— Ящик? — Анника улыбнулась. — Помолиться о чем я должна? Вероятно, что у вас не принято жить с мужчинами до брака? Зато лжете вы точно так же, как и у меня на родине.

— Вы только что нам говорили, что были девственны до свадьбы, — неприятно усмехнулся Легрэ, глядя в глаза королевы.

— Так и есть. И теперь — тоже, — тоже неприятно улыбнулась принцесса, а затем повернулась к королю и посмотрела на него. — Скажите, ваше величество, каким образом мужчины спят с мужчинами?

— Знаете, миледи, — Фернандо неслышными шагами подошел к королеве и положил тяжелые руки ей на плечи, — вы очень забавно отговариваетесь. Так забавно, что я готов на многое закрыть глаза. Вот только вы не привыкли плести стройную ложь, — король слегка улыбнулся. — Так вы говорите, что сейчас девственны? И готовы это подтвердить?

Анника подняла взгляд на короля. Зеленый и одновременно бездонный.

— Да, — сказала спокойно. — Но вам же интересно, что я делаю в кровати с мужчинами и почему говорила, что одновременно девственна и нет?

Кристиан загадочно улыбнулся в сторону.

— Это то, о чем я думаю, ваше величество?

— А о чем вы думаете? — под руками короля Анника смотрелась тонкой и изящной веткой.

— О, у меня в голове нет ни единой приличной мысли, — ответил Легрэ, и снова занялся шкатулкой. — Однако король в праве требовать от вас исполнения супружеского долга прямо сейчас, а что другого... Так вы занимались любовью с мужчинами как мужчина — иными словами?

— Иными словами, — кивнула Анника. — Теперь я все сказала.

— С Луисом тоже?

— Спросите у герцога.

— Я спрашиваю у вас.

— Я не рассказываю подробностей. Барон, это допрос? — девушка чувствовала, как пальцы сжимаются на ее плечах.

Кристиан стал серьезен и, не меняя позы, взглянул на Аннику. Голос его был тверд:

— Да, если хотите.

Ревность. Она застила глаза этим двум хищникам. Они бы поглумились, если бы Анника переспала с Луисом как женщина, но принцесса покусилось на самое ценное — на их мальчика. И он не решился им сказать всей правды. Ох уж эти сопливые мальчишки!

— Да, и с Луисом.

— Очень забавно, — Фернандо оценивающе смотрел на девушку, как на породистую сноровистую кобылку. — Миледи, а что же с вами делали тогда жрицы?

Хлопнула дверь спальни, а затем и входная дверь в покои.

— О! Вот и обыск закончился, — король мило улыбнулся своей жене и, отпустив ее давящей тяжестью, бережно взял пальцы Анники и потянул руку вверх. — Танцуем, миледи. И не забудьте ответить на вопрос.

— Танцевать? Извольте... Танец будет холопского свойства? — Анника точно знала этикетные танцы и те, которые позволяют обниматься в таверне. — Жрицы ничего не делали, а ждали, когда вы соизволите сообщить о ночи, о которой мы договаривались.

Легрэ продолжал заниматься шкатулкой и время от времени в ней что-то едва слышно щелкало.

— Талант, — откомментировал он вранье королевы.

— Сами, барон, такой же... Лгун!

— Миледи, вы забыли, с кем сейчас общаетесь, чтобы задавать подобные вопросы мне? Танцуйте, — король сделал шаг ближе, почти заставив женщину согнуть руку в локте. Их кисти, запястья, предплечья соприкасались, холод черного взгляда противоречил мягкости улыбки и голоса. — Кристиан, скоро?

— Защелка внизу, — прокомментировала Анника неожиданно и засмеялась.

— Нежный, стой! — сразу же крикнул Фернандо и кинул беспокойный взгляд на Легрэ, готового открыть шкатулку. Убедившись, что тот остановился, король взглянул на девушку, которая, похоже, пребывала в истерике. Такой странный скачок из внешне спокойного состояния в рваный смех мог означать только одно. Король холодно улыбнулся и ожег розовеющую щеку Анники пощечиной. Сразу же нежно прижав девушку к себе, начал успокаивающе гладить по волосам.

— Зачем? — тихий шепот ожег лавой воздух.

Анника опустила голову и прижимала ладонь к щеке.

— Там ничего такого нет, — сказала тихо. — В отличие от того, что вы придумываете для мести...

— Много вы о нас знаете, — огрызнулся Легрэ, выпрямляясь. — Поиграть решили? Для чего?

— Ты странная девочка, — Фернандо продолжал потихоньку гладить жену. — Не зная меня, не зная даже части обстоятельств, делаешь какие-то выводы, провоцируешь. Барон правильно спросил — для чего?

Король приподнял лицо молодой женщины на подбородок, вглядываясь в ее глаза.

— Кристиан, позови кого-нибудь из-за двери, пусть откроют шкатулку, — шелест голоса не изменился, скрывая нутряную ярость. — Отвечайте, миледи.

— Там всего лишь медальон, — Анника уже и не улыбалась, и вообще была успокоено-равнодушной к происходящему. — Подарок Самира в другой шкатулке.

Легрэ позвал гвардейцев и, прихватив шкатулку, на пару минут вышел за дверь.

— Судя по представлению, которое вы устроили, назвать медальон "все лишь" было бы ошибкой. Чего вы добивались, Анника?

— А чего добивался барон днем? Он тоже устроил мне представление, — принцесса отодвинулась от короля. — Если вы надеетесь, что меня можно использовать как очередную игрушку, то это не так. Я готова дружить с вами и не вмешиваться в ваши дела. И вообще закрывать глаза на ваш образ жизни.

— Не получится, милая, — Фернандо чуть сжал челюсти, смотря сузившимися глазами на девушку. — Вы сделали первый шаг, чтобы изменить границы, вам теперь и отвечать. Я могу только догадываться, о чем именно вы разговаривали с бароном, но представлением это точно не было. Знаете, Анника, не советую играть со мной. Возможно ранее вам и удавалось крутить вашими братьями, любовниками, но сейчас этот номер не пройдет. Вы сделали слишком много оговорок. Вы буквально-таки упрашивали своим поведением узнать, что же хранится в столь дорогом подарке.

Продолжая говорить, король отошел к столу, налил вина и протянул один из бокалов молодой женщине. Так не посмела отказаться.

— Посмотрите на то, что вы держите в руке, — монарх отхлебнул из кубка. — Это то, что у вас сейчас есть. Но стоит вам разжать пальцы, даже не все, вы потеряете то, что имеете. И вы это настойчиво делаете. Только вы зачем-то намереваетесь потерять не материальные блага, а что-то большее.

Фернандо проглотил еще чуть рубинового вина, глядя в прозрачные глаза цвета хризолитов.

— И вы опять не ответили на вопрос.

— Не добивалась я ничего. Это банальная защита. Вот и все. Из-за герцога вы мне допрос учинили. Играете вы. — Анника выпила вина и села в кресло.

— И от чего же вы защищались таким странным образом? — король удовлетворенно присел в соседнее кресло: композиция получилось такая, как он и хотел.

— От вас, и от вашей ревности. Все так очевидно.

Легрэ вошел в комнату неслышно, так тихо, словно здесь был кто-то смертельно болен. Он подошел к брату и молча показал на раскрытой ладони портрет Луиса.

— Откуда это у вас? — Фернандо не сводил взгляда с искусно выполненной миниатюры в медальоне.

— Это привез мой брат Микаэль, — просто отозвалась Анника. — Осталось среди вывезенных вещей инквизитора Ксанте.

Гнев морозил лицо Фернандо лучше снега из родного королевства принцессы. Чернота взгляда упиралась в телесную оболочку прелестницы, но старалась забраться ей в душу.

— Хорошо сделанный портрет. И как он должен был защитить от меня? — еще одни глоток вина подогрел чувства короля.

Легрэ взглянул на Аннику с чувством обреченной жалости.

— Не должен. Я не собиралась его показывать.

— Вы вышли замуж за Фернандо из-за герцога Сильвурсонни? — спросил Легрэ.

Анника молчала.

— Миледи, если вы как-то хотели защититься от моего гнева, то пришла самая пора использовать это загадочное что-то, — насмешливо сказал монарх. Не сказать, что ему было все равно, что задумывала его жена, но в тот момент хотелось подойти и увидеть сладостный страх души принцессы. Даже если он сейчас и не проявился, то появится точно. Не игрушка. Была не игрушка, но сейчас соглашение нарушено... Фернандо покрепче сжал бокал.

— Я не готова ответить на этот вопрос, — отозвалась принцесса, вздохнув. — Я не выходила замуж из-за Луиса. Я его никогда не видела, кроме как на портрете и тем более, не ожидала, что встречу его в коридоре в тот день в полном отчаянии.

— Скажите еще, что вы его не хотите, — ровно парировал Легрэ. Он зашел за спину королевы и оттуда взглянул в глаза короля ледяным многозначительным взором.

— Желания и реальность — разные вещи, — ответила девушка.

— Вот как? — сдавленно засмеялся Кристиан. — Вы уже смешали их один раз, не так ли.

— А вы бы не воспользовались подобной ситуацией?

— Нет.

— Вы лжете.

— Нет. — Легрэ обнял Аннику за плечи. — Я бы в то, во что вы попали сейчас, даже ради Луиса бы не влез.

— Я ни во что не лезла, не смейте меня касаться! — Анника сидела спокойно и говорила холодно, как лед.

— Вы говорите, миледи, — Фернандо подошел к девушке, вроде как рассеянно поигрывая вином в бокале, — что уже познали определенную мужскую ласку. Проверку на девственность я, пожалуй, оставлю своему лекарю. — С этими словами король выплеснул вино в камин, очень аккуратно поставил бокал на каминную полку и вплотную подошел к жене. — А вот проверять, действительно ли вы спали с Самиром и Луисом, я буду сам. Сейчас. Сами разденетесь или вас раздеть?

Анника сверкнула глазами. Король угрожал не действиями, но своей тихой яростью, которая горела в нем жарким пламенем. Синие глаза барона были темны и ненавидели. Принцесса понимала, что дотронулась до их общей игрушки, до солнца... Но она слишком много знала и от брата, и от Самира, который был весьма болтлив, когда дело касалось выпивки и бахвальства перед северным Ярлом, что из себя представляют эти два зверя, а еще...

Молодая королева помнила тот момент, когда много лет назад, когда ей только исполнилось двенадцать, к ним приехал темноволосый мужчина. Пробыл почти месяц, а потом привез светловолосого мальчишку из табора.

Поразительной красоты. Неземной внешности. Тогда принцесса не знала, что вновь увидит его уже на портрете, который нашелся в вещах Михаэля. Лекарь даже не догадывался, что кулон можно открыть. Любовно выполненная реликвия хранила белый локон и портрет. Инквизитор любил герцога.

А история о его несчастной судьбе и измывательствах над его телом потрясали. Но еще больше потряслась Анника, когда услышала о своих печалях от Полыни, с которым они так сдружились, когда принц Самир гостил у брата и гулял с ним несколько недель.

Именно тогда связь развращенного Тома и юной принцессы стала их маленькой забавной тайной. Нет, близости как таковой и не было. Полынь хотел иных утех, научил Аннику, как удовлетворить его страсть, а потом... Самир резко засобирался и подарил шкатулку.

И конечно, принцесса долго ее открывала и чуть не погибла от яда, который находился на ножах.

Но окончательно добила ее новость о браке с Фернандо. И образ явившегося с небес ангела — ангела с черными следами на шее. Вернее, принцесса видела мельком Луиса и на свадьбе...

— Не хотите сами? — Фернандо, продолжая мягко улыбаться, опустился на одно колено перед королевой и сжал в своих ладонях ее пальцы. — Миледи, я не люблю человеческую глупость. Вы ее продемонстрировали в полной мере. Я не прощаю обмана, а вы и этим грешите — нарушение оговоренных границ общения, это ли не обман? Я ненавижу предательство, и именно так можно назвать то, что вы сделали с герцогом. Вы сами сказали, что воспользовались ситуацией для удовлетворения своей страсти. И что в результате? Он был в еще большем отчаянии, чем перед встречей с вами. Это ли можно назвать утешением? Вы не о нем думали, а о себе. Теперь вам придется заплатить за вашу глупость, обман и предательство. Пока только так, как я сейчас сказал. Придется подставить вашу, я надеюсь, прелестную задницу не только мне, но и моему брату, и постараться сделать так, чтобы мы были удовлетворены. А дальше я подумаю, что делать, и многое будет зависеть от слов моего лекаря. Раздевайтесь, моя королева, — нежный поцелуй опустился на пальчики девушки. За нежностью билась тяжелыми красными волнами душащая ярость. Черный взгляд пригвоздил Аннику к месту. — Ваш король ждет.

— Видимо, вы именно этого и добивались, Анника, — сказал Легрэ, угрожающе сжимая пальцы на плечах королевы, — потому что я вас предупреждал. Не доводите до откровенного насилия. Давайте сами. Ничего нового в этом для вас нет, для нас тоже, — голос Кристиана был мягким, но безразличным. — Фернандо, я и Луис нераздельны. Взяв одного из нас незаконно, вы сами того не зная приняли и остальных. Хотите Луиса, придется нас терпеть... или как вам там привычнее?

Аннику, конечно, не собирались слушать. Зверей уже не интересовали ее ответы, зато ее способность выживать — очень. Не прошло и пяти минут, как принцессу лишили одежды. Король был ловок в развязывании лент.

Девушка не пыталась сопротивляться. Сознание, что будет только хуже, останавливало ее в таких порывах.

* * *

Утром Легрэ явился в покои герцога раньше короля, и пока Луис крепко спал, присел на край постели. Он устало вздохнул. То, что они с Фернандо сделали с Анникой тяготило его только одним — как к этому отнесется Луис, и надо ли ему вообще знать, что этой ночью два самых опасных хищника Вестготии забрались в кровать своей неосторожной жертвы. О нет, любовью это было не назвать, и даже на похоть случившееся не тянуло. Впервые в жизни Легрэ видел, как Фернандо кого-то люто ненавидит, и это ужаснуло даже его. Северной принцессе пришлось выдержать не столько физическое насилие, сколько моральное, и тут ее никто не щадил, не пожалел даже на минуту. Кристиан считал, что она сама во всем виновата. Он усмехнулся и, склонившись к спящему юноше, мягко поцеловал его в лоб.

Пробуждающийся от касания Луис чуть шевельнулся. Ресницы его дрогнули и глаза открылись — еще сонный, разморенный теплом, юноша сейчас напоминал ребенка, которого вырвали из сказочного видения.

Белые перепутанные кудри сильно контрастировали с красными подушками, расшитыми золотом, на нежных щеках мягко лежал румянец.

— Кристиан, — герцог чуть вынырнул из одеяла, и легкий лен рубахи пополз с его плеча. — Я вас вчера искал.

Легрэ нежно погладил юношу по щеке и улыбнулся чуть лукаво.

— Не нашел. Мы играли в прятки.

— Мэтр вчера что-то опять подмешал в чай, я спал, как убитый, — юноша прижался к барону еще горячим после ночи телом. — А где Фернандо?

— Он занят пока кое-какими делами. Скоро придет. — Кристиан нежно поцеловал мальчика в обнаженное плечо. — Как себя чувствуешь, милый?

— Хорошо, — упав опять в подушки, герцог сладко потянулся, вытягиваясь и не понимая, как сейчас соблазнителен. Тонкая ткань не скрывала стройных бедер и тонкого стана, выточенных из чистого мрамора плеч. Синяки на шее уже исчезли, остались лишь едва уловимые золотистые пятнышки.

— Прекрасно, — коварно улыбнулся Легрэ, стаскивая с юноши одеяло. — Тогда я могу без сомнений пожелать тебе доброго утра, — и сказав это, Кристиан задрал рубашку на бедрах герцога, а потом склонился к паху и обхватил губами его твердый член. Не растягивая долго, Легрэ принялся за дело. Он наслаждался бархатистостью горячей кожи на своих губах, вкусом Луиса, его растерянностью и тем бесстыдством, с которым ублажал его.

— Ах, — с губ герцога сорвалось удивленная обескураженность, когда барон вобрал до основания его естество. — Кри-и-и-стиан! Небеса, — мальчишка вскрикивал, извивался. А потом потянул за рубаху барона к себе, чтобы поцеловать в губы. — Ты сумасшедший.

— Я люблю тебя, — как истину, ответил Легрэ, гладя ладонью живот юноши. — Всегда любил. Я никому не отдам тебя, Луис. Фернандо наш, и вся моя жизнь без остатка принадлежит вам двоим.

— Да, я знаю, — герцог обнял мужчину, увлекая в тепло перины. — Ты так и не сказал, где вы были. Решили заняться своими делами?

Легрэ не хотелось портить такой прекрасный момент воспоминаниями об Аннике, но солгать он не мог. Они уже скрывали друг от друга правду, чувства, и ничего кроме боли это им не принесло. Значит надо учиться быть откровенными друг с другом и преодолевать трудности тоже вместе.

— Мы были у Анники. Всю ночь. Оба.

Луиса передернуло.

— Оба? — щеки вспыхнули.

— Да. — Кристиан провел пальцем по губам юноши, любуясь им, тяжело дыша. Складывалось ощущение, что жестокость, отпущенная на свободу ночью, после бури обратилась сияющей, ослепительной нежностью. — Нам необходимо было все расставить по местам... чтобы не потерять тебя, милый.

— Потерять? — непонимание вкупе с пальцами, гладящими губы. Луис втянул один и облизал, проходясь кончиком языка по подушечке.

— Это наш вечный страх, — улыбнулся Кристиан. — Это как инстинкт, как пить воду в иссушенной пустыне — это сильнее человека, когда он любит. И бороться за свою любовь иногда приходиться очень неприятными способами, Луис. А Анника. Ее появление здесь не случайно, и вчера она дала нам с Фернандо понять, насколько серьезны ее намерения на твой счет.

— Прекрати, — герцог был увлечен близостью с бароном и совсем не хотел слушать о принцессе. Его уже начали беспокоить слова Кристиана. — Зачем мне Анника?

— Не в тебе дело. — Руки Легрэ обвили талию юноши и прижали к горячему сильному телу, губы коснулись шеи невесомым поцелуем-словами. — Аннику пришлось поставить на место. Она бросила нам с Фернандо вызов. Это было смело, но очень глупо с ее стороны.

Луис откинул голову назад. Здесь — такой горячий и страстный. Поставить на место? Говорить о женщине как о сопернике?

— Кристиан, что вы сделали? — вдруг отстранившись забормотал герцог.

Легрэ недоверчиво взглянул в глаза мальчика.

— Почему это тебя беспокоит?

— Ответь на вопрос, — Луис забрался опять под покрывало и отстранился. — Ты спал с ней?

Кристиан усмехнулся в сторону.

— Я бы это иначе назвал, но по сути... да.

Луис выскользнул из кровати и стал спешно одеваться.

— Я хочу посмотреть, что вы сделали, — тяжело дыша и сопя, сообщил он.

— Зачем?

— Ты сказал, что по сути... — Луис полыхал от ревности. — Я так и знал, что этим кончится.

— Ничего ты не знал, — пробурчал Кристиан, с тоской глядя на герцога. — Присядь пожалуйста, и давай сначала поговорим.

— Нет, ты... Одни слова... Я не подстилка, которую можно менять каждую ночь, — Луис путался в шоссах, пытаясь завязать ленты на талии. Руки его дрожали, а голое тело было бесстыдным и вызывающим сейчас, без рубахи.

— Луис, — терпеливо повторил Легрэ, потирая ладонью лоб, — я прошу тебя, присядь и успокойся. Не заставляй меня пожалеть о том, что я сказал тебе правду. Ты не подстилка и никогда ею не был для меня — и это ты прекрасно знаешь. Я плохой человек. Я никогда не скрывал этого. Я бы убил ее сегодня, если бы мог...

— Я присел, присел, — герцог опустился рядом. Посмотрел на любимого с тоской. — Зачем ты опять был жесток? Тебе мало меня? Тебе хочется новых ощущений? Вам обоим этого хочется...

Кристиан бережно убрал волнистую прядку со лба юноши.

— Дурачок мой... Прости меня, — попросил он очень искренне и взял руку Луиса в свои ладони. — Выслушай, а потом казни или милуй, от тебя я приму все. Иногда такие вещи происходят совсем не по любви, но от ненависти. Поверь мне, я сделал все, чтобы мы с Анникой вчера пришли к миру. Я говорил с ней перед тем, как пришел Фернандо, предупреждал, уговаривал быть благоразумной и ни в коем случае не злить короля. Я долго закрывал глаза на то, что она воспользовалась тобой, твоим состоянием, я мог бы ей это простить, если бы она сразу сказала правду. Но она выставила вчера тебя виновником происшедшего, хотя признала, что хранила твой портрет у себя и хотела тебя. Я бы пальцем ее не тронул, если бы она хотя бы попыталась взять на себя часть ответственности за то, что случилось с вами. А получилось так, что ты в беспамятстве ее трахнул, а потом ее ущемленная гордость заговорила в полную силу. Она выставила тебя негодяем в наших глазах при том, что спала с Полынью и с другими мужчинами. Фернандо очень долго терпел, поверь мне, и я тоже, но Анника вчера сделала все, чтобы вывести нас обоих из себя. Мы взяли ее не потому, что хотели новых ощущений, нет. Ситуация сложилась так, что либо пытки, либо это. Второго она боялась больше, и только потому это произошло. Я готов был понять ее и примириться, теперь я ненавижу ее. Вытирать ноги о репутацию человека, которого я люблю больше жизни, я не позволю никому, даже королеве.

— Не понимаю... зачем ты... говоришь... Ты говоришь, зачем про Полынь? — герцог ничего не понимал. И если мысль самому Легрэ казалось ясной, то для юноши выглядела странным бредом. — Кристиан, при чем тут Полынь? — постарался сдержаться он. — Ты его еще любишь?

— Не люблю, — с горечью ответил Кристиан. — Анника была его любовницей. Самир пытался предупредить нас, убить ее.

— Убить? За что? — Луис ничего не понимал. — Кристиан, что ты говоришь? Нельзя так. Она же женщина. И ничего не сделала. Я сам...

— Она соблазнила тебя, и я желаю ей зла так же, как желал ей его Самир.

— Меня никто не соблазнял, — герцог поднялся. Часто задышал. — Я стал ее целовать. Я злился на тебя, на Фернандо... Я... — он взволнованно схватился за голову, — желал отомстить, что ты меня не любишь.

Кристиан непонимающе моргнул. В груди все сжалось страшной болью.

— Я не верю тебе, — онемевшими губами прошептал он. — Ты бы не стал мне лгать, я знаю.

— Я изменил... Я виноват, и теперь еще больше. — Луис закрыл лицо руками, представляя пытки Ксанте. Он и сам не заметил, как слезы потекли по щекам. Если его разлюбят, то тоже будут пытать. Герцога начало трясти.

Легрэ не верил своим ушам, не хотел верить в это.

— Че-ерт! — Он сжал покрывало в кулаке до судорог в пальцах, судорожно размышляя, что делать дальше, потом встал, подошел к Луису, и за плечи развернул его к себе. — Пусть, — сказал он горько. — Пусть так, только не оставляй меня... никогда, слышишь? Мне на все плевать. Мсти мне, Луис, за что угодно и как угодно, только не оставляй.

Герцог уткнулся в барона, продолжая рыдать.

Кристиан обнял его, утешая, гладил по волосам, и они стояли так очень долго, пока Луис немного не успокоился.

— Послушай, — в конце концов произнес Легрэ, исполненный мрачной задумчивости, — Фернандо ничего не болтни об этом... Я сам переговорю с ним. И не терзайся, иначе я ее действительно убью. Чтобы даже воспоминаний не осталось...

— Я не взболтну, я постараюсь... Боже, — юноша вцепился пальчиками в пелиссон барона. — Из-за моей оплошности, моей глупости вы готовы были убить... Я теперь никогда этого не искуплю. Никогда... Ксанте жег людей за их слабости. Он говорил, что ад для них здесь. А там их ждет освобождение. Там... — щека потерлась о ткань на груди Легрэ.

— Все хорошо, — глухо отозвался Кристиан, — и... я кажется знаю, как все исправить. Это будет непросто и тебе будет сложнее всех, пожалуй, а пока что... — Кристиан подтолкнул герцога к постели, — тебе надо расслабиться.

— Исправишь? — Луис не понимал, лишь чувствовал, как мужчина подталкивает его к кровати. — Не надо, Фернандо еще сильнее будет злиться.

— Давай не будем торопиться... Тем более что шансов на то, что задумка выгорит крайне мало. Не выйдет, так не выйдет... Главное, я не хочу, чтобы ты считал себя виноватым... В конце концов, Анника могла и обязана была оттолкнуть тебя.

Луис посмотрел на барона, продолжавшего медленно передвигаться с герцогом к покинутой кровати.

— Я... прости... Я... давай не будем говорить об этом. Мне стыдно.

Легрэ сел на постель, ухватил юношу за руку и усадил себе на колени.

— Нам именно об этом сейчас придется поговорить. За что тебе стыдно?

— Пожалуйста, не надо... — герцог стал кусать губы и чувствовал себя неловко.

— Луис, — терпение давалось Легрэ с трудом, но он не собирался отступать, — я должен знать. Я ни в чем тебя не виню, в конце концов, и у меня был выбор, у каждого из нас был. Мне не безразлично, что твориться в твоей голове. Тебе больше стыдно передо мной или перед Фернандо? Или перед Анникой?

— Мне просто стыдно. Я виноват. Я поступил дурно, — юноша закрыл ладонями лицо.

— Ну и что? — Кристиан положил ладонь на колено любовника и ласково погладил. — Все люди поступают дурно. Анника тоже поступила дурно. И я. И Фернандо. Почему с тобой должно быть иначе? Ты ревновал нас к жене короля, потому что любил. В этом нет ничего плохого.

— Я люблю вас. Я посмел нарушить данное слово, предал вас... — Луис дрожал, не замечая почти легких поглаживаний.

— Предал? Как именно, любимый? — Кристиан не останавливался. — Что ты сделал?

— Изменил вам, — замотал головой герцог, пытаясь соскользнуть с колен. — Я вышел не в себе. Я оказался в ее комнате, потому что сам хотел туда пойти. Мы говорили... Она слушала, потом... Я хотел утешения. Я никогда не был с женщинами... Я стал ее целовать. Она пыталась меня отговорить от происходящего... — герцог закрыл глаза. — Я изменил, и я точно знаю, что в этом виноват.

— А может все к лучшему, Луис? Ты не думал об этом? — Кристиан настойчиво удержал мальчика на своих коленях. — Ты стал мужчиной, теперь учись принимать некоторые вещи таковыми, какие они есть. Когда я в первый раз трахал собственного брата мне было стыдно, но я не знал, как еще выпустить свой гнев. А потом ему понравилось, потом я продал его в рабство и он стал самым искушенным в любви мальчиком в гареме владыки. Теперь у него есть власть, золото, сила, любовь. Что бы у него было, если бы я его не тронул?

— Хватит, не смей! Не смей говорить о Полыни... — от того, что сейчас сказал Кристиан, Луису стало плохо.

— Ты ревнуешь меня к пустому месту, к прошлому, которое теперь для меня не важно. — Легрэ опрокинул юношу на спину и, оказавшись над ним, прижал его запястья к постели по обе стороны от головы. — Ревнуй. Злись, кричи, потому что я знаю: ты любишь меня. Я даже ревность твою никому не отдам, и тебя не отдам, и любовь твою. Довольно мы ошибок делали.

Под горячим телом Кристиана беспомощность герцога становилась еще очевиднее. Кристиан был высок, крепок, широк в плечах. Он на полторы головы был выше своего любовника.

— Я ревную... Да, я ревную!!! — юноша дернулся, пытаясь освободиться.

— Тогда люби меня... Еще сильнее люби, Луис. Счастье такое короткое, чтобы беспокоиться из-за Полыни, Анники, и чего-то там еще. Она просто вещь, которой пользуются. И Полынь был вещью для меня, пока я не понял, что должен быть где-то предел моим бесчинствам. Я захотел стать человечнее благодаря своему брату, но светом для меня стал ты, Луис, — Легрэ стал осыпать лицо и шею юноши беглыми поцелуями. — Любимый мой... любимый

Пытаясь вырваться, герцог все больше сдавался. Его накрывало неосознанное возбуждение, которое росло с каждой минутой. Глаза щипало от слез, а кожа расцветала поцелуями Легрэ.

— Я трахал Полынь, — прошептал Кристиан обжигающим жаром в ухо герцога, вжимаясь в его пах бедрами. — Смирись с этой мыслью.

Луис зарычал в ответ. От ревности в голову ударяла кровь. Он опять дернулся, чувствуя, как в него упирается член мужчины.

— Хватит! Хватит!

Кристиан завел руки герцога за голову и перехватил запястья одной рукой, вторая наспех стала расшнуровывать завязки шосс.

— Нет, не хватит, милый. Или ты не веришь, что я люблю тебя? А Том был до... до тебя, Луис. Ты оказывается, очень решительный, когда ревнуешь. И знаешь что? Мне нравится, как ты сейчас реагируешь. Давай, скажи-ка мне, чем Полынь лучше тебя?

— Любишь... Пожалуйста, не надо больше, — извивался внизу герцог. — Что ты делаешь? Я все равно буду ревновать... Ты... Зачем ты сказал мне? Зачем сейчас сказал? Ты мне мстишь за мою ошибку, да? — герцог вскрикнул, когда его лишили одежды. Попытался отползти на локтях подальше по кровати.

Кристиан ухватил его за бедра и подмял под себя так, что Луис едва мог вздохнуть.

— Вот как ты думаешь обо мне? — тяжело дыша, он смотрел прямо в глаза Луиса. — Что я трахаю мальчиков за твоей спиной и мщу тебе за ошибки? Значит моя любовь такая?

— Нет, я так не думаю, — Луис пытался говорить, но от каждого прикосновения, от того, как его гладил Легрэ, постепенно сам начинал отвечать и целовать в ответ. Тереться, словно котенок, ищущий ласки. — Я просто ревную. Пожалуйста, ты пользуешься тем, что я... Я хочу тебя...

Кристиан позволил себе еще пару прикосновений, а потом отпустил Луиса и медленно сел рядом, серьезно глядя на него.

— Я могу отпустить тебя. — Он помолчал. — Я тебя раньше ревновал к Фернандо. Мне больно было так, как никогда. Я думал, что умру от горя, когда думал о вас, видел тебя в его объятиях... Я не хочу делать тебе так же больно.

— И я не хотел. Клянусь, я любил тебя уже тогда. Тебя и Фернандо. Мне страшно было. Разрывало напополам. — Луис прижался к спине Легрэ и положил подбородок на его плечо, обнял. — Не надо жертв. Не надо мести.

— Тогда давай остановимся. — Кристиан положил руку поверх кисти герцога. — Ведь с Фернандо тоже все вышло к лучшему, правда? С Анникой тоже разберемся... Я не прочь, чтобы ты был с ней. Пока ты ее не любишь, я не буду ревновать, мстить и злиться. Обещаю.

— Быть с ней? — Луис удивленно распахнул глаза. — Я не хочу быть с ней. С чего ты это взял?

— Ну, кто знает, что будет завтра, — ответил Легрэ.

— Прекрати, — поцелуй в шею и поглаживание по спине. — Я люблю вас и не нуждаюсь ни в ком больше.

— Я тоже люблю тебя, Луис. — Кристиан обернулся. — Тебе не нужно меня ревновать... разве что к Фернандо... немного.

Легрэ положил ладонь на затылок Луиса и привлек к себе, поцеловал в губы — целовал долго и нежно, откровеннее слов и в полную силу своего невероятно огромного чувства.

И герцог отдавался барону. Он не мог ревновать к Фернандо. Он любил их обоих. По-разному, но одинаково сильно. Странно...

Они занимались любовью всего один раз, но Легрэ был невероятно нежен. Он хотел дать понять Луису, что не мстит, не хочет мстить ему, что любит. То, что произошло с Анникой стало простой данностью, о которой Кристиан не жалел. Королева была наказана за свои слабости — и больше ничего. Она не нужна им: ни ему, ни Луису, ни даже Фернандо.

Король появился, когда разморенные своей необычной страстью любовники просто лежали в постели. Легрэ обнимал мальчика и потихоньку гладил его.

— Я опять опоздал? — Фернандо с улыбкой присел на кровать, положив руку на бедро Луиса. Монарх был одет строго и торжественно — блио красного королевского цвета, шитое золотом по краям, рубашка с тонкими франкскими кружевами, туфли и перчатки под стать блио. Было понятно, что он только с какой-то важной встречи.

Легрэ томно улыбнулся королю.

— Ты еще ничего не пропустил.

Герцог приподнялся и вздохнул. Он разглядывал Фернандо и не говорил ничего про то, что утром рассказал Легрэ, а потом потянулся навстречу королю. Все равно — сердце так же стучит. Любимый.

Тот с удовольствием прижал к себе Луиса. Сердце полнилось чувствами и эмоциями. Вчерашняя ночь не принесла удовлетворения, только чуть убрала ярость. Королеву ожидало еще много всего интересного — и от этого некое злобное довольство будущим цвело глубоко внутри. А снаружи, как обычно, как всегда при виде любовников, были совершенно другие чувства.

С желанием поцеловав юношу, Фернандо вопросительно взглянул на брата.

— Что-то у меня в горле пересохло, — сказал Кристиан с улыбкой и картинно прокашлявшись, обратился к Луису: — Милый, принеси нам вина, сделай одолжение.

Луис кивнул, а потом отпустив глаза, надел рубашку и вышел из спальни.

Кристиан проводил его долгим томным взглядом, потом взял Фернандо за руку и притянул к себе для поцелуя.

— Правильно Луис говорит — ты провокатор, — почти промурлыкал король, закончив страстный и жаркий поцелуй. Он толком не помнил, когда успел уронить Кристиана на кровать. — Знал бы ты, как мне вчера этого хотелось, — чуть улыбнулся монарх и провел большим пальцем по шраму от кнута на щеке Легрэ. Ощущения под подушечкой пальца будоражили тело и разум. — Вы поговорили?

— Да, — кивнул Легрэ, прикрыв глаза от счастья и удовольствия, моля мысленно, чтобы пальцы короля еще на чуть-чуть задержались на его щеке. — Он неплохо это перенес... Я подумал, что должен сказать ему. — Губы Кристиана немного дернулись в улыбке — легкой, едва приметной, но удивительно счастливой. — Если бы тебя вчера не было в покоях Анники, я бы просто со скуки умер... Сегодня ночью ты мой, Фернандо.

— Я почти всегда твой, — хмыкнул в ответ король, продолжая медленную ласку пальцами, любуясь, как меняется лицо Легрэ и свои собственные ощущения. Казалось, вся кожа стала безумно тонкой и очень чувствительной, и все неровности шрама будто терзали нервы. Фернандо облизнул губы. — Вино сейчас точно не помешает, — продолжил он чуть охрипшим голосом. — И хорошо, что мальчик неплохо перенес разговор. Удовольствие-то у него осталось после встречи в нашей дорогой королевой?

Легрэ чуть усмехнулся и серьезно присмотрелся к брату, провел ладонью по щеке.

— Не уверен, что нет, — осторожно произнес он. — Луис боится нас, Фернандо. Не знаю, может быть мы такие, что это нормально — бояться нас даже любя.

— Нас? — король сжал губы. — В чем конкретно заключается страх?

— Я тоже не знаю. Пока не понимаю толком, почему он нам не сказал правды о ночи с Анникой, мы ведь не были настроены агрессивно.

— Подробнее, — Фернандо прикрыл глаза, готовясь слушать. Рука машинально обводила рисунок на груди Кристиана, добавляя новые элементы.

— Подробно, — эхом повторил Кристиан и тяжело вздохнул. — Анника говорила правду. Она не соблазняла Луиса... но тем не менее отдалась ему по своей воле.

У Фернандо дернулась щека, как будто сведенная судорогой. Рука на мгновение дрогнула, и он невольно вдавил ногти в кожу Легрэ.

— Что ж, может быть это и к лучшему, — слабая, измученная улыбка появилась на лице короля. — Мэтр Рамонд сообщил, что моя супруга — не девственница, несмотря на то, что она нам говорила. Как думаешь, Полынь или Луис? Или кто-то еще?

— Мне все равно, — Легрэ задрожал, все еще чувствуя тупую проходящую боль над шрамом. — Меня больше беспокоишь ты сейчас, и Луис. Как бы муки совести его до чего-нибудь плохого не довели... Из-за сегодняшней ночи политические осложнения будут?

— Осложнений не будет. Анника должна была оставаться девушкой, порченый товар никому не нужен. Если она хоть как-то посмеет пожаловаться брату, ей самой будет плохо. Да и к тому же я приказал уничтожить всех ее почтовых голубей, а лошадей ее охране никто не даст. Да и не выпустят их. Посольство от Ярла будет только через полгода, за это время многое изменится. — Фернандо легкими движениями гладил красные следы от своей несдержанности. Знал же, что что-то подобное должно быть, сам готовился толкнуть мальчика на это, но... Как же больно. И неправильно.

— С Луисом я поговорю, мы поговорим, все обойдется. Должно обойтись. Если моя драгоценная супруга не забеременела, то нужно будет опять посодействовать их встрече. Пока она не понесет. — Фразы становились все отрывистее и тяжелее. — Хотя по моим подсчетам, она и в этот раз меня пыталась обмануть. Нужное время для зачатия было как раз на прошлой неделе. Не на этой.

— Фернандо, — остановил короля Кристиан. Ему не казалось — он чувствовал тоже эту боль, потому что она так же жила в его сердце. — Посмотри на меня. Прошу тебя.

Король с трудом поднял глаза. Ему не хотелось этого делать — в них была холодная боль и все. Пока все. Он был уверен, что справится, но как-то все получилось слишком быстро. Нехорошо для всех них. Теперь лишь бы уберечь мальчика. Он пока не готов к такому. Никто не готов, но они сильнее, крепче. Фернандо сглотнул и до боли сжал челюсти.

Легрэ провел онемевшими кончиками пальцев по губам любимого. Он понял все без слов, и, проглотив вставший в горле ком, прошептал.

— Он солгал нам... он станет хорошим королем со временем. Возможно, в чем-то даже более жестоким, чем мы с тобой. С тем, кто способен лгать любимым не может произойти иначе. — Кристиан говорил едва дыша, чуть улыбаясь, но в синих глазах его стояли слезы и голос дрожал. — Потерпи, слышишь... я с тобой, я помогу. Поцелуй меня.

Фернандо склонился к брату:

— Я знаю, что станет. Я его к этому и готовлю.

В соприкосновении губами, в смешении дыхания боль и странное отчаяние делилось на двоих, и становилось не тяжелее, а легче. Как будто души окончательно переплетались и становились чем-то целым и постоянным. Горечь омывала и поддерживала, и становилась желанием близости.

— Кристиан, — голос короля дрожал, и он все никак не мог оторваться от Легрэ. — Запомни как истину: Луис не лгал. Это страх заставляет замалчивать, умаливать, прятаться. Он боится не нас, он боится потерять нас из-за всего произошедшего.

А про себя Фернандо продолжил мысль: "Это плохо, это означает, что нет доверия". Лучше пока этого не говорить.

— Пусть даже была ложь, но это была ложь во благо. Он еще многого не понимает. И не понимает, что не бывает лжи во благо. Объясним. Покажем. Наш и никуда не денется.

Губы опять соприкоснулись, и король прошептал перед поцелуем:

— Кристиан, я безумно соскучился.

Легрэ страстно ответил, словно они не виделись много лет и не было вчерашнего вечера, не было никаких ссор и непонимания. Они со всем справятся, если будут вместе — Кристиан это знал совершенно точно. Он только в этом и был уверен. Хотелось сказать Фернандо, как сильно он любим, но губы обжигало молчаливой печатью страсти, и Кристиан обнял короля за шею, призывно закинул ноги на его талию и застонал.

Дрожь горячим огнем пробежала по телу короля, доводя и так уже наличествующее возбуждение до желания немедленного обладания. Он сжал изо всех сил брата, задыхаясь в неистовстве жажды, в поцелуе, жалящем как укус. Волосы упали на лоб, щекоча и безумно мешая.

Неизвестно чем бы все продолжилось, если бы не парадная одежда — избавится от нее так же просто, как от любимых Фернандо простых рубах, было невозможно. Пока он пытался избавиться от шнуровки, туман в голове чуть рассеялся, несмотря на то, что возбуждение заливало все вокруг.

— Что-то Луис долго не возвращается, — король рассеянно посмотрел на дверь, продолжая мучить особо упорный красно-золотой шнур.

— Придет... скоро, — Легрэ снова увлек короля в долгий сладостный поцелуй.

Когда герцог вернулся, его любовники страстно целовались. Юноша прикрыл дверь и тихонечко поставил принесенные бутылки у кровати, чтобы забраться к ним.

Не отрываясь от сладких горячих губ короля, Кристиан протянул руку к герцогу и, ухватив его за рубашку, потянул к ним с Фернандо, потом поцеловал Луиса, и снова Фернандо.

Юноша отозвался и прижался к королю, при этом обнимая барона. Он были сейчас горячи и возбуждены. Особенно Фернандо, чьи глаза потемнели и полнились дьяволом.

А тот отодвинулся, чтобы посмотреть на любовников. Их объятия, их поцелуй приводил мир в состояние бешеной пляски.

Тонкое цветное оконное стекло звякнуло под неожиданно сильным порывом ветра и створка распахнулась, пропуская свежий воздух в комнату, заполняя ее запахом дождя. Небо стремительно затягивало темными тучами. Надвигался сильный ливень, такой характерный и благодатный для весны.

Фернандо склонился в странном размышлении к любимым, переплетенным в объятии. Его распаленному разуму казалось, что Легрэ удерживает Луиса от бегства. Король наклонил голову на бок, рассматривая захватывающую картину.

— Я принес вино, — юноша вдруг заметил, вернее — это было всего лишь импульсом, но он напрягся от взгляда Фернандо. — Что-то не так?

— Вино — это хорошо, — монарх провел по шраму на щеке Луиса. Тонкий, на ощупь почти незаметный, красивый. Как и сам мальчик. Совсем другие ощущения, чем некоторое время назад от другого шрама. — Выпьем, милые.

За его спиной блеснула молния, высветлив белым лица. Красиво. Король довольно прищурился и протянул руку за бутылкой. В дорогой, прозрачной бутылке тонкого стекла вино казалось почти черным.

Фернандо отхлебнул глоток и протянул бутылку любовникам. Дьявол довольно облизал губы.

— Выпьем. — Кристиан принял подношение короля и в свою очередь передал бутылку Луису. — Давненько мы ни во что не играли. Как на счет развлечься?

Юноша сделал осторожный глоток. Его пугали вспышки за окнами и то, каким голосом говорил его король.

— Что предлагаешь? — Фернандо смотрел на робкие движения мальчика, пробуждающие совершенно однозначные реакции — обладать, подчинить, услышать его страстный голос.

Легрэ коварно усмехнулся королю, и вдруг медленно перевел взгляд на Луиса.

— Я снизу сегодня. Орудия пыток, место, действия и все остальное на выбор герцога.

— То есть? — едва не поперхнувшись переспросил юноша.

— То есть ты — сегодня — сверху, мальчик мой... и без нежностей, ладно? — рассмеялся Легрэ.

— Я? За что? Я никого пытать не хочу. — Луис вскочил с кровати. И нервно начал ходить по комнате, а потом еще хлебнул из бутылки и еще.

Фернандо ласково посмотрел на брата разгорающимися глазами, потом благосклонной нежностью на мальчика.

— Ты считаешь, мы тебя пытаем?

Герцог хлебнул еще и посмотрел на кровать.

— Я такого не говорил. Кристиан, зачем тебе орудия пыток?

Легрэ прилег на спину и, заложив руки за голову, мечтательно улыбнулся в потолок.

— Луис, ты очень болезненно это воспринимаешь. Ты не допускаешь мысли, что мне этого просто хочется? Наслаждаться болью, властью любимых над тобой... Мне всегда хотелось попробовать. Побыть на твоем месте. Но если тебе это очень противно, я могу отказаться от своей идеи. — Легрэ перевел хитрый взгляд на юношу.

— Я... я просто не знаю как, — уронил руки Луис, вздрогнул от молнии, — что ты хочешь?

— А ты подумай, — продолжал улыбаться Кристиан. Он сел и обнял Фернандо рукой за плечи. — Ну, неужели ты даже в своих фантазиях никогда не желал чего-то такого, что считал запретным? Тебе же понравилось брать меня, верно? Что плохого, если сегодня я хочу дать тебе больше — полную безграничную власть над моим телом.

Луис смотрел на любимого долго и задумчиво, потом пошел к столу и вытянул ленту из своего блио.

— Раз тебе хочется, — сказал мягко, — то... Но без пыток... Пока я не уверен, что этого хочу, — взгляд переместился на короля.

— Не уверен — звучит интересно, — Фернандо продолжал улыбаться своей темнотой, нежась под рукой брата. — Чего же ты хочешь, милый?

Луис забрался опять на кровать и стал связывать запястья Кристиана, а потом поцеловал его в губы. Долго и нежно, чтобы отпустить и начать с себя стягивать одежду.

— Пока просто хочу... Так понятнее... Пробовать хочу.

Легрэ выжидательно смотрел на юношу, и в глубине синих глаз бывшего стражника горел дьявольский огонек. Кристиан задышал глубже, словно напоказ, сжал пальцы в кулаки.

Герцог поцеловал барона опять и нежными пальцами погладил вдоль шеи, чуть касаясь кадыка и спускаясь в ложбинку между ключицами. Он рассматривал Кристиана как-то иначе, словно удивительную находку. Затем спустился губами по груди, обхватил ими сосок и втянул.

Легрэ вздрогнул и прикрыл глаза, с губ сорвался долгий полувыдох-полустон. По всему телу пошла сладкая неконтролируемая дрожь.

— Луис...

Юноша продолжал свое путешествие, постепенно спускаясь вниз, пока не добрался до края темных волос и дохнул в них, поднимая на барона глаза.

Кристиан приоткрыл глаза и встретился взглядом с Фернандо, безмолвно говоря: "Учи его... теперь. Сейчас".

За окном грянул очередной раскат грома и сверкнула молния. Яростный порыв ветра дернул открытую створку и та стукнулась о стенку. Жалобным звоном осыпалось стекло. В этот момент король склонился к мальчику, жестко проведя по его спине ладонью:

— Нравится?

Луис задрожал, но продолжил свои поцелуи — осторожные, спускавшиеся по ногам и проникающие между ними, чтобы вбирать губами кожу мошонки Легрэ.

Легрэ не выдержал и застонал. Его внутренне качнуло от какого-то дикого восторга, член окреп и налился кровью, почти болезненно отзываясь на каждое прикосновение. Кристиан стиснул зубы, шумно дыша, втягивая ноздрями запах дождя и вина, пропитавших воздух.

Фернандо продолжил движение и легко царапнул ногтями поясницу юноши.

— А Кристиану нравится?

Луис заставил барона сильнее раздвинуть ноги, добрался до его ануса и лизнул, чтобы в следующий момент заскользить по кругу.

Это было как удар кнута, только в сто раз лучше. Дыхание Кристиана сбилось и он инстинктивно развел ноги шире, пальцы рук разжались, метнулись к голове юноши, но лишь слегка оцарапали пустоту над макушкой.

Фернандо зарылся пальцами в кудряшки Луиса и поднял его голову, стараясь не делать особо больно. Почти до крови закушенная губа помогала держать себя в руках.

— Смотри, — голос вплетался в барабанную дробь капель, — как думаешь, что ему сейчас больше хочется — чтобы руки были привязаны или приказ не двигаться? Отвечай, милый, — пальцы чуть сжали волосы.

Луис должен был отвечать, но при этом целовать.

— Ммммм, — застонал тихо, вынужденно отрываясь от Кристиана, который так стонал. — Не знаю, — взгляд был затуманен и нежен.

— Решай, сейчас это твой выбор, — король повернул голову мальчика, заставляя смотреть на Кристиана. — Решай. Выбирай.

Глаза Кристиана — безумно томные — взглянули на любовников из-под полуприкрытых век, ресницы дрожали, губы эротично приоткрылись, открыв взорам кромку белых зубов. Легрэ сглотнул, смиренно ожидая приговора.

— Я просто люблю, — губы поцеловали нежно, возвращаясь к незатейливой ласке. Не выйдет. Он не Ксанте.

— Любишь, — Фернандо склонился к шее мальчика легкими поцелуями. — Так почему же лишаешь нужного удовольствия? Ты же сам знаешь, милый, — король потянул рубашку Луиса вверх, обнажая ягодицы, — как это бывает сладко. Это не пытка. Мы не пытаем. — Язык прошелся по копчику юноши. — Мы так дарим любовь. Почему же ты не хочешь исполнить желание Кристиана?

Небеса всевышние! Юноша хотел Кристиана, зачем вопросы? К чему? И властная рука Фернандо... Горячее масло льется на поясницу, проникнуть в тело Легрэ языком, ловя его трепет.

— Мальчик мой, — король сместился губами опять к манящей шее мальчика, лаская его ягодицы рукой, — твой любимый ждет... Он хочет услышать от тебя, что делать... Он ждет твоего решения...

Кристиан прикрыл глаза.

— Луис, — он позвал едва слышно, выдохнув его имя, — пожалуйста...

Луис не мог ответить, он проник пальцами в Кристиана и застонал.

Легрэ дернулся — его уже трясло от возбуждения. Он запрокинул голову и двинулся навстречу тонким и таким умелым пальцам, а через два судорожных вздоха, вскрикнул.

— Тссс.... — король подхватил мальчика под подбородок и за талию, прижав к себе. — Не так быстро, милые. — Рука мужчины чуть сместилась вниз и сжала плоть юноши через тонкую ткань рубахи. — Решай, мальчик мой. Ты же хочешь Кристиана. Сделай ему сладко. — Пальцы чуть сжались, лаская горло Луиса, грозя перекрыть ему дыхание. — Решай прямо сейчас.

Легрэ слышал голоса любовников словно издали, в ушах шумело и то, что проникало в него между ног, делало это безумие острее. Тело, привыкшее к ласкам, просило еще. Голова Кристиана мотнулась в сторону и черные отросшие волосы темными прядями рассыпались по лбу. Запястья в лентах напряглись и дрогнули.

— Что я должен сделать? Пусти, — задрожал Луис от того, что делает король. Мысли о том, что они хотят его сделать монстром, одновременно заводила и пугала. Ксанте оставался страшнейшим человеком в жизни юного герцога и превращаться в него юноша совсем не хотел. Но он желал Кристиана, желал Фернандо так, как умел, как чувствовал.

Гроза разыгралась не на шутку: пол спальни оказался залит водой, а порывы ветра были настолько сильны, что трепали волосы даже лежащему на кровати Легрэ.

— Ты должен доставить удовольствие любимому, — пальцы короля прошлись по гортани мальчика. Переждав очередной удар грома, он продолжил: — Привяжи его руки или прикажи держать их так, как тебе нравится.

— Над головой... держи... — Луис кусал губы, поднимаясь и смотря на Легрэ безумным и странным взглядом. Он оказался между ног барона и толкнулся в него, чувствуя, как становится горячо.

Кристиан дернулся и хватил сухими губами воздух, сбившись на вскрике. Он закинул связанные руки за голову, и пальцы — будто пытаясь отыскать опору — судорожно ухватились за белые простыни.

Туманно, сладко, горько, жарко — Луис полетел навстречу желанию, становясь жадным и часто дышащим...

От происходящего огненная жажда прокатилась по телу Фернандо, застыв судорогами в мышцах и чернотой в глазах. Он потянул рубашку мальчика еще выше, обнажая спину. Движения, голоса, ветер, гром... От яркой ветвистой молнии спальня залилась нереальным, потусторонним светом. Юноша ощутимо вздрогнул и губы короля искривила довольная усмешка.

Фернандо чувствительно сжал ягодицу мальчика

— Сладко, милый? — поцелуй опустился на беззащитную шею Луиса.

Дрожь прошила тело мальчика. Дьявол шептал на его ухо, а воронка раскручивалась и утягивала в себя. Желать, брать, не останавливаться, слыша стук слившихся в одно ритма сердец. Опереться ладонями на кровать, стараясь двигаться сильнее. Хотят пыток...

Кристиан чувствовал Луиса в себе, сходил с ума от боли и жара между ягодиц, выгибался навстречу, все больше отдаваясь ему. Чуть приподняв голову, Легрэ дотянулся губами до губ юноши, коротко поцеловал их и со стоном откинулся на белые простыни. Шумное дыхание и стоны смешивались с громом и шелестом ливня — Кристиану казалось: он тонет в нем, захлебывается и вот-вот окажется в раю.

— Ударь меня, Луис, — слова сами вырвались из горла.

— Нет, — герцог поцеловал в ответ барона, краснея от одной мысли, что именно просит его возлюбленный.

— Опять хочешь отказать в ласке? — руки и голос Фернандо искушали юношу, делая его тело податливым и гуттаперчевым. Король смотрел, как под ладонями плавится белое тело, утопая в переплетении шрамов, как оно объединяется в одно с другим. Неполное совершенство, не законченное. Нет отметок. — Вложи свою любовь, милый. Свою страсть и желание. Нет ненависти, нет желания сломать. Только любовь.

Уже шедший к концовке, Луис затрепетал и закрыл глаза — там, в дальнем уголке сознания воспоминания, которые были стерты, вдруг ожили и зашевелились. Больно! Ужасно больно...

Он ворвался в Легрэ, последний раз и опал на него осенним листом.

Кристиан прижался щекой к уху юноши и медленно обняв его, взглянул на Фернандо. Не вышло. Наверное еще рано.

Король медленно огладил Луиса по спине и поцеловал между лопатками. Жаль. Но начало положено.

— Ты великолепен, милый, — звуки оседали медленным морозным узором. — Будешь еще лучше.

Фернандо начал медленно распускать шнуровку своей одежды, не отрывая взгляда от перетянутых голубой лентой рук брата, лежащих в ложбинке поясницы мальчика.

Через пару минут Луис уже лежал рядом с Кристианом, а тот целовал его в губы так нежно, словно в первый раз.

— Наберись терпения, любовь моя, я скоро вернусь к тебе... А пока, смотри, — сказав это, Кристиан обернулся к королю, и губы скривила хищная ужасная усмешка. — Сделай это.

— Опять много говоришь, нежный, — Фернандо наматывал на руку не давшийся ранее шнур. — Вставай, — он потянул с себя блио.

Кристиан поднялся на ноги, покорно ожидая дальнейших приказов.

Король снял сапоги, и поднялся, с удовольствием потянувшись, расправляя затекшие мышцы, расслабляя и готовясь. Вода на полу приятно холодила ступни. Монарх мягко улыбнулся. Шаг вперед — небольшой всплеск.

— Какой-то ты сегодня послушный, — еще всплеск. — Наградить тебя, что ли?

Дьявол довольно облизывался.

— На все, что ты мне скажешь сегодня, я буду отвечать — нет, — улыбнулся Кристиан. — Совсем как в первый раз, помнишь? Как в наш первый раз.

Тихая улыбка не пропадала с лица Фернандо, становясь все благожелательнее. Он остановился за спиной брата, откинул его волосы в сторону и тронул легким, теплым поцелуем позвонки на шее.

— Вообще на все?

Легрэ едва улыбнулся и попытался отстраниться.

— Разве я тебе разрешал двигаться?

— Нет, — выдохнул Легрэ.

— Умница, — Фернандо чуть отстранился и провел рукой вдоль позвоночника брата, внимательно его разглядывая. Неполная картина. Некрасивая. Заинтересованно наклонил голову и обошел кругом. Шаг — всплеск... Шаг — всплеск... Дьявол терзался разными желаниями, и никак не мог прийти к определенному решению. Пальцы скользили вдоль плеч мужчины, лаская, проверяя, выверяя.

— Развяжи ленту.

Легрэ мешкал с ответом и даже не шелохнулся.

— Нет, — прошептал он в конце концов, дрожа от прикосновения пальцев короля. Это было слишком хорошо — касания, игра на лезвии ножа, предвкушение боли. — Заставь меня, если получится, Фернандо.

— Нежный, — выдохнул король на ухо брата. Мир для монарха сузился до тела под руками, больше ничего не существовало, даже лежащего на постели мальчика. — Насчет "наградить" я оказался прав. Но какой-то ты слишком нетерпеливый... Поучить тебя терпению, что ли?

Фернандо обхватил Легрэ руками, прижавшись к нему спиной, буквально вдавливаясь в него своим возбуждением. Пальцами правой руки обхватил член Кристиана и провел несколько раз вдоль него — медленно, тягучими движениями.

Сбивчивое дыхание Легрэ — шумное и тяжелое, постепенно переросло в тихий стон.

— Ты жесток, — прошептал Кристиан, напрягаясь до предела, но не смея даже шелохнуться. О чуть повернул голову вбок — так, чтобы королю был виден его профиль, эротично приоткрытые губы, дрожащие ресницы над сапфировой синевой глаз.

— Развяжи ленту, — губы Фернандо шепотом слегка коснулись скулы брата.

— Нет, — сдавленно выдохнул он. — Я не могу...

— Развяжи, — рука короля продолжала мучить медлительной лаской плоть, а губы рисовать слова на щеке.

— Нет... Фернандо, пожалуйста... — Кристиан задыхался словами, и дрожь шла по влажному от пота телу острыми волнами наслаждения.

— Заслужи, — выдохнул монарх, еще крепче прижимая Легрэ к себе. Игра, упрямство, реакции заводили неимоверно. Уже безумно хотелось толкнуть нежного к окну, под струи дождя, и оттрахать в своей удовольствие, но тогда бы не было нужной полноты ощущений. И Фернандо продолжал пока мягко играть.

Кристиан застонал и откинул голову на плечо Фернандо. Его азарт начал превращаться в провокацию.

— Пошел ты, — уронил он небрежно, но не зло — скорее игриво и дернулся в руках короля.

Луис, что теперь лежал, кутаясь в покрывало и смотрел на молнии за окном, представлял своих любовников диким волками, которые, рыча, при этом стремятся сделать друг другу не только больно, но и подарить сумасшедшую хищную страсть.

Он тихонечко сполз с кровати, чтобы им не мешать, и перебрался в кресло, дабы теперь смотреть на темноту за окнами и молча внимать стихии.

Фернандо перехватил дернувшегося Кристиана за горло и резко сжал обе руки, на горле и на естестве, до вскрика, превратившегося в хрип.

— Повтори, — отпустив скомандовал почти мурлыкающим тоном. На хищно заострившемся лице играла бледная тонкая улыбка.

У Легрэ от восторга едва ноги не подкосились. И он повторил — уже с гонором и много громче послал Фернандо к чертовой матери и замер, внутренне готовясь к чему угодно. Король в гневе и похоти своей прекрасен, подобен ослепительной молнии, и Кристиан любил в нем это до безумия.

— Какой послушный... А обещал говорить "нет" на каждую мою фразу, — монарх уже откровенны медом тянул каждую фразу, мягко проводя по гортани брата. Пальцы остановились в ямочке грудины. — Развяжи.

Легрэ молчал так долго, что Фернандо пришлось повторить приказ. Кристиан со стоном поднес запястья ко рту и стал зубами развязывать узлы.

— Умница, — король до дрожи плавился в своих и чужих ощущениях. Встав перед братом, чтобы лучше видеть, велел: — Заведи руки назад.

Когда Легрэ, всем видом изображая недовольство, сделал требуемое, Фернандо начал медленно распускать шнур с руки.

— И что мне с тобой сделать? — томно спросил монарх. Хорошо задумчивость изображать не получалось, выдавал блеск в глазах и румянец, появившийся на щеках.

Кристиан с тоской взглянул на Луиса и медленно опустил глаза — будто напоказ выставляя свою беспомощность. Он молчал, как жертва перед казнью, только дышал тяжело, и член стоял колом.

Король проследил за взглядом отвлекшейся игрушки и мечтательно улыбнулся. Задумчиво запустил пальцы в волосы, ставшие от влажности дождя еще более волнистыми, приведя их в окончательный беспорядок.

— Отдохнул, маленький? — Фернандо опустился на корточки перед креслом, в котором спрятался мальчик. Мужчина выглядел расхристанных и очень возбужденным — рубашка, лишенная шнуровки, сползла с одного плеча, тонкое кружево около ворота было почему-то разорвано, шоссы держались только на двух подвязках, остальные развязались. Он аккуратно, подушечками пальцев дотронулся до лодыжки Луиса. Невольная дрожь мышц юноши разлилась сладостным нектаром по венам.

— Фернандо, я не могу, — герцог отрицательно покачал головой, а за окном ударил гром... — он залез с ногами в свое убежище, потом взглянул на барона и сдался, сползая к королю вниз.

— Мальчик мой, — дьявол довольно изгибался, целуя Луиса за ушком. По мышцам струились сотни хмельных пузырьков. Предвкушение было разлито сладким туманом по комнате. — Можешь сказать что тебе сейчас хочется. Разрешаю.

Красные губы легкими прикосновениями исследовали тонкую белую шею.

— Вас, — тихо шепнул Луис. — Смотреть и слушать.

Легрэ безмолвно молил все силы мира, чтобы получилось — и в этот раз Луис загорелся бы их опасной игрой. Он смиренно ждал, не поднимая глаз.

— Смотреть... Слушать... — король обвивал мальчика руками и искушал своей тьмой. Губы тяжелыми печатями клеймили тело на каждой фразе. — Представлять... Скажи мне, милый, что ты представляешь, когда нас видишь?

— Вашу страсть, — отозвался Луис и ответно поцеловал короля. — Иди же, Кристиан ждет. Зачем ты его мучишь одиночеством?

— А почему ты нас мучаешь одиночеством? — Фернандо ласково посмотрел на мальчика, и не думая отпускать его.

— Я? — удивленно переспросил тот, гладя мужчину по плечам... — Мне нравится смотреть на вас и ... — он растерялся от того, что его не отпускают. — Я не буду никого мучить, — шепнул еле слышно.

— Не мучай нас, иди к нам, — эхом откликнулся король.

— Я и так с вами, — Луис обвил любимого руками. — Люблю обоих страстно.

— Тогда пойдем, — Фернандо поднялся, держа мальчика на руках. Голова плыла дурманом, лишь слегка разгоняемым свежими порывами ветра.

Герцог опять оказался на кровати. Кристиан манил его теперь еще сильнее. Хотелось наклониться к барону, лизнуть головку возбужденного члена. От этой мысли юноша даже задохнулся.

— Смотри на Кристиана, милый, — Фернандо уселся рядом с мальчиком, продолжая обнимать его. — Правда, красиво? Но, по-моему, не очень хорошо видно. — Король перебирал кудряшки мальчика. — Прикажи встать по-другому, чтобы мы могли полностью насладиться видом. — Дьявол чуть сжал пальцы и довольно вздохнул. — Пока только видом.

— Как? Приказать? — облизнулся герцог, утопая в руках короля и завороженно любуясь бароном.

— Ты умеешь приказывать. Прикажи встать Кристиану так, как тебе нужно. Хочешь, чтобы он повернулся к тебе? Прикажи повернуться к тебе, — теплым искушением шептал Фернандо, нежа мальчика. Прекрасный, как ангел, сошедший с неба. Как доверчивая райская птица, что сама садится на руки. Искушение...

— Не могу, — взмахнув головой, Луис пощекотал светлыми волосами кожу любовника, который требовал приказывать. — Я хочу вас... Я не умею приказывать любимым.

— Мальчик мой, ты обещал нас не мучить, — Фернандо с удовольствием вдыхал запах юноши. Водоворот пространства затягивал все сильнее и сильнее. — Держи свое обещание милый. Ты ведь своим отказом как раз мучаешь нас.

Легрэ шумно втянул ноздрями воздух и медленно запрокинул голову, склонил ее на бок, словно кто-то целовал его шею. Прикрыв глаза, он провел ладонью по груди, по мышцам пресса, пальцы другой руки слегка ласкали член. Кристиан взглянул на герцога из-под полуопущеных век.

Тот задохнулся. Такого откровенного призыва он не ожидал. Терял голову от того, что выделывает теперь барон, как его пальцы двигаются, какое выражения лица. Искушение... Чистое и неприкрытое...

Кристиан смотрел на него умоляющим взглядом и гладил себя, кусая губы, тяжело дыша, словно говоря: "Клянусь, тебе понравится... Сделай это, прошу. Ты не пожалеешь. Я твой... ваш".

Луис задрожал от возбуждения, которое окатило его бесстыдно и горячо. Вжался в короля спиной. А потом потянулся и коснулся Кристиана — провел рукой по его груди, повторяя движения ладоней, спустился по животу, забираясь пальчиками в темные волосы.

— Нет, милый, — Фернандо перехватил руку мальчика. — Рано. Он еще не заслужил.

— Почему? — Луис обернулся и посмотрел на короля, в глазах которого горело адское пламя.

— Мальчик мой, — улыбнулся Фернандо, обнимая герцога, — Кристиану сейчас другое нужно. — Теплые губы прошлись по скуле юноши, полностью повторяя недавние движения по коже Легрэ. — Дай ему это.

— Что? Фернандо, я не могу... Не принуждайте меня делать такие вещи... Я не могу...

Кристиан медленно опустился перед Луисом на колени.

— Ты можешь... Я это знаю. Можешь, Луис.

— Что? — повторил испуганно герцог. — Приказывать?

Король задумчиво провел рукой по боку юноши и внезапно схватил Кристиана за волосы и дернул назад, вызвав легкий болезненный стон сквозь стиснутые зубы.

— Тебе нравится?

Луис понял, что дьявол не шутит. И закрыл от испуга глаза. Ксанте один раз так тащил женщину к жаровне и... поджег ее волосы.

— Мне очень, — сквозь улыбку шепнул Кристиан. — Луис... все хорошо, слышишь?

— Я не могу, простите, — герцог дернулся из кровати. — Я посижу в других покоях.

— Тсссс, милый, — спокойно удержал мальчика король. Залитые страстью руки гладили безупречное тело, губы дарили лаской. — Ты же знаешь, ты же чувствуешь, что я люблю и тебя, и Кристиана. Маленький мой, — поцелуи с жадной жаждой ложились на плечи.

— Прошу... Фернандо, Кристиан... Я не горазд... — герцог замолчал от голодных поцелуев короля и невольно склонился к Кристиану, чтобы тоже поцеловать.

Легрэ коснулся губ мальчика нежным поцелуем, с верой заглянул в глаза.

— Помнишь, я говорил, что болью можно наслаждаться? Я наслаждаюсь... и хочу ее сейчас. От твоих рук... от рук Фернандо. Если тебе станет очень противно, ты можешь всегда остановиться, но попробовать стоит, любовь моя... господин мой.

— Я... люблю тебя, — губы прошлись по лицу, слизнули с соленой кожи страсть. — Как? Что ты хочешь?

— Исполнить любые твои запретные мечты.

— Я не понимаю.

Король коварно наклонил мальчика ближе к Легрэ, почти соприкоснув их губами. От сближения удерживала только накрученные на кисти локоны Луиса.

— Почему тебе нравится смотреть на нас? — ядовитая жажда цвета пышным цветом, поглощая в себя все вокруг. Фернандо понимал, что скоро этой малости ему будет не хватать. Что нужны будут сладостные крики-стоны, голоса шепчущие и кричащие, звуки... И вкус крови, могущий утихомирить все вокруг. Лучше всего родной...

Кристиан время от времени касался губ герцога легкими невесомыми поцелуями.

Вместо ответов Луис целовал барона и дрожал от руки, сжимающей волосы.

— Мальчик мой, ты же знаешь, я не отпущу, не выпущу. Почему? — рука Фернандо змеей скользнула между ног юноши, чуть приласкав его.

— Я не умею, не знаю... Не надо, хватит...

— Фернандо научит тебя. — Кристиан отстранился и сел на холодный пол, поежился от тянущего по низу комнаты сквозняка.

— Я не спрашиваю, милый, умеешь ты или нет. Я спрашиваю, почему тебе нравится наблюдать за нами, — волосы все сильнее сжимались, пальцы все откровеннее ласкали. — Отвечай.

— Вы красивые... Мне нравится любоваться, я люблю вас, — забормотал герцог.

— Милый, ты же любуешься всем, даже жестокими играми. Неужели ты ни разу не представлял себя на моем месте? — монарх не отпускал мальчика ни на секунду, а потом вдруг резко наклонил его голову ниже. — Смотри. Если не хочешь, чтобы Кристиан заболел, прикажи ему встать. Или присоединиться к нам. Я ничего говорить не буду, а сам он не сделает.

— Аааааа, — вскрикнул Луис, хватаясь за запястье короля. — Пусти. Хватит. Кристиан, умоляю, не надо... Ты специально в воду? Да? Нечестно... — герцог стал царапаться и вырываться.

Взгляд Фернандо дрогнул, и юноша в одну секунду оказался вдавленным в перину.

— Кристиан, встань! — холодный голос морозил все вокруг. — Знаешь, мальчик мой, — король перевернул юношу на спину, продолжая держать его за волосы, — может быть, ты хоть так поймешь.

Он потянул Луиса на себя.

— Ты... ты... — Луис не выдержал и впился в руку Фернандо укусом бесенка.

Король с чуть безумным взглядом толкнул руку в рот мальчика:

— Сильнее!

Кристиан поднялся ноги и серьезно посмотрел на любовников, но вмешиваться не торопился.

Но Луис дернулся прочь. И теперь уже ударил короля. Молча, без лишних слов. Вот, значит, что они делали в кровати у принцессы — справляли потребность в боли!

Фернандо с бешеным взглядом чуть дернулся, превратив удар в скользящий. Чтобы скрутить мальчика потребовалось пару секунд.

— Вот видишь, милый, можешь, — король прижал брыкающееся тело к постели. Возбуждение унесло мир куда-то далеко. — Можешь, можешь, можешь... — слова сопровождались поцелуями-укусами, жаждой, бешеной страстью, расцветающей кровавым огнем. Фернандо рванул мальчика к себе. — Люблю! — выдохнул в губы стонущим поцелуем.

Перемазанный кровью, с горящими голубыми глазами, совершенно обезумевший, Луис продолжал вырываться. Его душа горела, и пламя это вырывалось наружу рычанием и вскриками. Даже поцелуи не давали успокоиться телу.

Страсть перемешивалась с яростью, ревностью, с непониманием, как они могли! Как могли его сменить со своими желаниями боли? Да, изменщики... Мерзавцы! Луис цапнул Фернандо за щеку.

Кристиан дернулся было вперед, чтобы разнять любовников, но почему-то передумал в последний момент. Легрэ выглядел изумленным и совершенно растерялся, но вполне допускал, что Фернандо знает, что делает.

— Луис... прекрати, — сказал он.

— Иди к черту! — совсем как сам Кристиан послал герцог и оттолкнул его ногой. — Изменщики! Ненавижу вас!

— Ненавидь, милый, — почти простонал король, завалив мальчика обратно на кровать. Голос монарха буквально сочился патокой и липкостью меда. Он сидел сверху Луиса, крепко сжимая его ноги, одной рукой держал руки, второй торопливо задирал ночную рубашку герцога.

— Кристиан! — кивок брату с указанием перехватить руки юноши.

Легрэ взобрался на кровать и прижал руки герцога над головой, как велел ему Фернандо.

— Вы... Не смей! — герцог извивался под мужчиной, пытался приподняться и цапнуть того опять. — Катитесь оба к своей Аннике! — Он поднял глаза на барона и теперь попытался укусить и его.

— К твоей, милый, к твоей, — откликнулся Фернандо таким же тянущим, томным тоном, жадно оглаживая открывшиеся бедра мальчика, и сразу же, на последнем звуке фразы, вобрал в рот член Луиса.

Тот сопротивляясь попытался вывернуться, закричал от боли, потому что слишком сильно дернул руки, опять полыхнул взглядом на барона — жадным и сумасшедшим. Такой красивый, с разметанными черными волосами. И новая волна ревности накрыла Луиса.

Кристиан смотрел в глаза герцога — пристально и холодно, словно на жертву.

— Хочешь правду, милый? — сказал он. — Это я подбил Фернандо на ночь с Анникой... и я хотел ее. А ты, — Кристиан склонился чуть ниже и до боли сжал запястья герцога, — хоть раз поступи как мужчина. Я виноват? Хорошо, признаю, и любя тебя даю тебе возможность выместить свою боль и злость. И уж коли тебе не все равно, милый, прикажи принести плеть и накажи меня, если мужества хватит.

— Да, накажу! — Луис перешел на хрип от жадных губ Фернандо. — Обоих накажу...

— Со мной одним справься для начала, — огрызнулся Легрэ и посмотрел на короля. — Фернандо, отпусти его.

Король поднял голову и зло улыбнулся брату, почти ощерился. Врет, но в нужное время. Изнутри плотоядно грыз голод зверя. Монарх почти оперся раскрытой ладонью о живот мальчика, и перевел взгляд на него. Узоры крови на щеке смотрелись божественно, и Фернандо невольно дотронулся до своей щеки. Дьявол взвыл и ногти впились в ангельское тело. Дрожь, вскрик — и мужчина навис над герцогом:

— Кнут и все? — чернота с алыми всполохами заливала все вокруг.

Гром и стон добавились к рыку зверя. Но сейчас ревность Луиса не дала испугаться и запутаться. Хотелось растоптать их обоих за то, что они обещали быть с ним, а сами... Да, они так и не изменятся.

— Без тебя разберусь, что мне надо, — рявкнул герцог в лицо дьяволу.

— Что, — спросил Кристиан.

— Пустите! — Луис дернул ногами, выдернул взмокшую руку из пальцев Легрэ и вцепился ему в волосы моментально, словно дикий кот

Кристиан вскрикнул и оскалился, но даже не попытался вырваться.

— Продолжишь как баба или вспомнишь, что ты мужчина? — дьявол белой маской смотрел на свои не-игрушки.

Черный локон отпустили побелевшие и сложившиеся в кулак пальцы. Удар пришелся королю ровно по укусу на щеке.

— Катитесь оба!

Хоть удар был слаб — сил у мальчика оставалось было мало, Фернандо дернулся и ощерился:

— Нет, милый. Ты наш. Мы твои. Навсегда. И никуда мы не пойдем, — дьявол опять вдавил желанного в перину. Потом вдруг полыхнул глазами: — Нежный! — кивок в сторону, а сам быстро пересел рядом с Луисом, но в покое его не оставил — ладони горячим воском проходились по телу. Жажда кружила голову, роняла в пропасть и тут же поднимала на вершину. Сегодня его мальчик не уйдет...

Но Луис уже плыл в яростной страсти. Подскочил и толкнул Легрэ в подушки, чтобы вцепиться ногтями в его плечи и начать трясти.

— Ты мой! Ты мой! Не смей больше...

— Посмею... И буду поступать так, пока ты не докажешь мне, что я твой. Силой, — сквозь стиснутые зубы шипел Кристиан. — А пока ты просто мальчишка, понял?

— Мерзавец, плебей, бесстыдник, — каждый эпитет сокрушался ударами кулаков по груди барона. — Ненавижу! Убью!

— Как по-детски, — прошептал Фернандо змеей, прислоняясь к спине Луиса. Почти оторванные кружева висели лохмотьями, щекоча спину. — Так даже следов не останется, милый. Зубки пока не выросли у мальчика. Может ему пока кашкой питаться? — задумчивость вопросов проходилась красной нитью поцелуев по плечам юноши.

Юноша дал локтем королю.

— А ты! ТЫ! — он не отпускал Кристиана, смотрел ему в глаза... Злость прошлась царапинами по шраму Легрэ. — Волчара!

Кристиан стиснул зубы от боли и невольно зажмурился.

— Щенок, — рыкнул он, окончательно выводя герцога из себя.

— Ах, щенок! — последовавший удар был нанесен по лицу Легрэ со всей силы.

Фернандо с безумными радостными глазами смотрел на разворачивающееся действо. Удар мальчика он пустил вскользь, но пусть тот думает, что ударил.

Разметавшиеся белые волосы путались и прилипали к взмокшей коже.

— Не смей больше ходить туда. Не смей.

Кристиан сглотнул кровь. Слова дались ему сложно:

— Я подумаю.

— Обещай сейчас, — глаза полыхали. — Немедленно. — Луис навис над бароном и поцеловал его в губы.

— А что взамен? — дьявол легкими касаниями начал чертить кожу мальчика.

— Хочу вас, — после поцелуя выдохнул Луис, слизывая свою и кровь Легрэ, полез на него, раздвигая ноги и подсовывая под голову мужчины подушки, схватился за его волосы. — Давай!

Кристиан тяжело дышал, до судорог в пальцах сжимая простыни. Он слегка сопротивлялся, тихо рычал, будто дразня Луиса, удерживая его гнев на необходимом уровне — так было нужно. Этот юноша все-таки станет королем. Сможет.

— Давай же, — юноша чуть наклонился вперед, беря член в свою руку и тыкаясь в сжатый рот барона. — Или только, когда тебе хочется? Давай!

Легрэ упрямо взглянул в глаза герцога, но приоткрыл рот и взял губами головку его члена. Сейчас Кристиан позволял Луису вести, дергать себя за волосы, направлять, и даже не пытался брать инициативу в свои руки. Он только раздвинул ноги для Фернандо, надеясь, что тот все поймет без взгляда и слов.

А король продолжал смотреть. Божественно... Только вот пряностей маловато. Надо еще острее... Он с трудом заставил себя оглядеть по сторонам, и тут же довольно задрожал и встрепенулся, расправляя тело, крылья. Бледная улыбка чуть пригасила безумие на лице.

Несколько шагов с кровати, Фернандо рванул и так почти оторванный ворот и аккуратно поднял кусок витражного стекла. Изогнутый нож красного цвета. Великолепно. Он повернулся к кровати. Каждый шаг расцветал дурманом. Выгнувшийся белым лебедем мальчик. Подчиняющийся ему воин. Призывный. Вкусный. Дьявол довольно облизал губы, еще раз осмотрев игрушки. Не-игрушки. Решения и выборы кружились алым вихрем. Обоих. Но кого сначала?

Не обращая внимания на короля, упиваясь и внутренней болью с ревностью вперемешку, и желанием обладать Легрэ без остатка, герцог толкался тому в рот, не давая передышки, практически насилуя и срываясь на рваные вскрики. Он никогда еще так глубоко не осознавал, что не захочет ни с кем делить своих любовников. И от этого злился еще сильнее.

Фернандо аккуратно подошел к кровати и остановился, глядя на мальчика. Он был так прекрасен в новых, ранее не открываемых настолько чувствах, что безмолвный трепет прошел по всему телу мужчины. Сначала его.

Дьявол запустил руку в волосы уже отмеченного, не мешая Луису, лишь самыми кончиками касаясь головы Легрэ.

Откинутая голова Луиса, с закрытыми глазами поднявшего лицо к потолку, его резкие движения, его белые пальцы в черных волосах. И ерзанье по груди Кристиана выдавали с головой. Желает. Не может отказать себе. Ревнует. Мучится этим. Пытается овладеть и не отпускать.

Кристиан задыхался и сам не знал от чего больше: то ли от того, что делал Луис, то ли от остроты ощущений. Они захлестывали его целиком — восхитительные, неизведанные, новые, сводили с ума. Легрэ стонал, смаргивая слезы и держась за простыни. Едва Луис ослаблял хватку, Кристиан пытался прервать контакт, увернуться — и тогда пальцы в его волосах сжимались только сильнее.

Пора... Фернандо поднялся и осмотрел любовников сосредоточенным взглядом, как художник осматривает холст перед тем, как положить первый мазок. Как скульптор внимательно оценивает глыбу мрамора перед первым ударом. Первый мазок, первый удар — он самый важный...

Дьявол скользнул чуть в сторону, опалив горячим дыханием плечо Луиса. Божественный блеск капелек на теле. Фернандо мягко улыбнулся, глядя на свой "нож", и первый разрез скользнул вдоль позвоночника мальчика. Настолько тонкий, что боль должна была появиться только через несколько секунд.

Луис почувствовал боль не сразу. Скорее, что стало горячо спине, что по ней потекла влага, находя дорогу между мышцами и спускаясь на талию. Он открыл глаза и застонал, продолжая плыть в удовольствии, на грани, где боли не существует.

В этот момент протяжный стон вырвался из горла Легрэ и он дернулся прочь, хватил губами воздух, провоцируя герцога на откровенную жестокость.

Король содрогнулся от прекрасной музыки. Легкое касание до молочного с красными прожилками мрамора поясницы мальчика. Яркость капелек крови на пальцах. Фернандо лизнул дар небес. За закрытыми веками полыхнуло красным, сметая оставшиеся преграды. Он открыл непроницаемые глаза. Мое. Мои. Секунда — и дьявол жадно целует светлого, держа за горло, не давая вырваться. До дрожи, до хрипа. Черный взгляд, в котором можно утонуть, как в болоте.

— Мой.

Мир блестит на кончике стекла, превращаясь в алую каплю. И она растворяется в других, поглощается ими. Нож легким движением рисует совершенство, правя шрам на лице.

Герцог не посмел даже шевельнуться, когда острие его коснулось. Он покорно принимал боль, подаренную дьяволом, только стонал, заставляя Легрэ продолжать и заставляя дрожать от руки, вцепившейся в волосы и правящей ртом.

Фернандо твердой рукой держал юношу — "нож" не должен дрожать, иначе красота пропадет. Хотя все уже дьявол толкал — дальше, больше. Не убить. Нет. Украсить любовью. Чуть отстранив, полюбовался. Шрам доходил до нежного овала лица, шел вниз, почти до уровня таких ласковых губ, а потом птицей взмывал вверх, опять до скулы. Маска страсти, украшенная россыпью драгоценных рубинов. Дьявол слизнул немного алого с мальчика и не смог сдержать судороги скрутившегося улиткой пространства.

Светлое лицо то приближалось, то удалялось, маня за собой в волшебство или проклятие. Нужен крик. Дьявол задумчиво посмотрел на второго. Лицо, мучимое странной сладостной мукой. Член, скользящий между губ. Вкусный, сильный. И такой сейчас беззащитный и странно покорный. Губы дрогнули в улыбке. Нежный...

— Сладко? — жаркий шепот в губы мальчика. Рука с кровавым осколком обнимает, слегка царапая кожу на боку Луиса.

— Да, — простонал юноша на последнем аккорде, срываясь в пропасть ада и, наконец, отпуская барона.

Легрэ откинулся на подушки, но никак не мог прийти в себя — ему хотелось еще. Луиса. Фернандо. До крови. До жуткой боли и такого же острого наслаждения! Он облизал губы, ощущая на них привкус любимого.

— Ласковый мой, — дьявол лизнул напоследок маленького. Пока ему хватит. Со странной нежностью отпустил, уложив на кровать. Полюбовался чуть сияющими звездами на теле мальчика. Но сущность все больше требовала другого.

— Нежный, — ласка по разбитым губам. Брови чуть хмурятся — связать или нет? Связать — так красивее. Оброненный шнур так и валяется на полу. Блеск стекла временно отложен, и в руки не-игрушки вплетается ало-золотое, закрепляя печать и страсть. Дьявол рассеянно провел когтями по груди мужчины — закрепить или горло? Глаза с сомнением останавливаются на тяжело дышащем со звонким именем Кристиан...

Луис любовался процессом, он еще злился и хотел придушить Кристиана, а еще... блеск зажегся в глазах маленького ангела. Но подождет. Да, подождет.

Легрэ смотрел в глаза короля расслабленно и преданно, позволяя делать с собой абсолютно все.

Фернандо облизнул губы. Выбор сделан и ведет по тропинке в алый рай.

— Вставай, — и кивнул на опору балдахина.

Кристиан медленно поднялся и, бросив робкий взгляд на герцога, поднял руки над головой. Он совсем позабыл, что собирался говорить Фернандо "нет" на все приказы, он все еще был пьян гневом и страстью Луиса.

— Заведи руки за голову, — тонкая улыбка цвела на губах короля, а дьявол изнутри рвал все в кровавые клочья. Казалось, сердце держится на одной ниточке и вот-вот вывалится через распоротую грудь. Шнур закреплен на опоре, следом змеей скользит другой, охватывая горло нежного, привязывая к той же опора. Дерево, вывернутые запястья, шея — опереться не на что, только свои силы и любое резкое движение грозит удушьем.

— Нравится? — жаркий шепот на ухо, и отпущенный шнур скользит вдоль груди не-игрушки.

— Даже не представляешь как, — немыми от волнения губами проговорил Легрэ, оценивая свое положение в пространстве. Одно неосторожное движение — и смерть. Веревка и хорошая игра — что ж, не самая плохая смерть. Кристиан сжал пальцы в кулаки, намереваясь побороться за свою жизнь. Легкая, едва заметная улыбка тронула его губы.

— Ты хотел узнать для чего руки и ноги, — дьявол оценивающе скользит пальцами, впитывая синий взгляд, изгиб губ, движение тела. — Даже если уже и не хочешь... — поглаживания становятся все откровеннее, мир плачет блестящими каплями, взгляд приковывают разбитые губы. Аккуратный, почти невесомый поцелуй, язык аккуратно обводит трещины-разрывы, чуть проникает в рот, касаясь зубов, и как будто пугливо возвращается к ласке. — Сегодня узнаешь про руки.

Легрэ шумно усмехнулся и обернулся вполоборота так, что лента слегка впилась в горло.

— Жду не дождусь.

Луис наблюдал со стороны и начинал нервничать. Король вошел в раж и просто так не отступит его сумасшедший дьявол.

— Умница. Тогда скажи мне, нежный, — Фернандо подхватил "нож" с пола. Кружева пропитались водой и теперь с "рукоятки" мерно падали тяжелые капли. — Для чего грудь?

С этими словами он резко выкрутил сосок брату.

Кристиан вскрикнул и дернулся в лентах.

— Для сердца! — Легрэ зашипел от боли, и в глазах потемнело.

Герцог прикусил нижнюю губу, не в силах оторвать взгляда от обоих.

— Спина? — дьявол вобрал только что чуть поврежденную часть тела в рот, нежно посасывая.

— Для... кнута, — простонал Легрэ.

Взгляд юноши переметнулся с Кристиана на Фернандо — потемневший, злобный, ревнивый...

— Неправильно, — король отступил на шаг. И вдруг хлесткий удар опустился на ребра барона.

Легрэ вздрогнул, застонал сквозь зубы, едва отдышавшись, прошептал:

— Я не знаю.

— Для наказания, нежный, — мягкая улыбка вдруг сменилась оскалом, и Фернандо вдавил Кристиана в столб, заставив брата изогнуться до боли в вывернутых руках и спине. — Не смей мне так больше перечить. Ты понял?

Накативший, заполнивший с головой, гнев требовал выхода. Властный, жесткий поцелуй стал очередным шагом, перекрывавшим реальность.

И наблюдая за этим поцелуем, Луис еще больше утверждался в своей ревности. Изменили ему. Вдвоем. С какой-то северянкой... Нет, с сестрой Микаэля. Он потемнел еще сильнее.

Легрэ дернулся в сторону, чтоб схватить воздуха, и удавка на его шее тут же сделала свое дело. Кристиан перестал дергаться и закашлялся. Чуть отдышавшись, он упрямо посмотрел на брата.

— Не понял, — бросил он назло.

Фернандо выдохнул:

— Нежный, — ноздри затрепетали предвкушением. — Похоже, ты не хочешь узнать, для чего руки. Хочешь освежить спину?

Отведенная в сторону рука держит осколок, отражающий реальность, вторая прижимает нужного, губы находят трепещущую жилку на шее... Такая пьянящая кровь... Будет... А пока — укус в плечо, до судорожно сжатых зубов, как будто вот-вот из тела будет вырван кусок мяса, но — остановиться на грани, когда даже кровь появляется только от царапин от зубов при судороге тела.

Пронзительный крик разрезал пространство, отзываясь эхом в дворцовых коридорах, но тут же прервался — веревка впилась точно змея в дернувшееся тело. Легрэ задохнулся, из последних сил пытаясь удержаться в вертикальном положении. Лицо его надломилось страданием.

Дьявол довольно содрогнулся, поглотив крик и боль, расцветшие цветами огненной страсти по телу барона. Нож быстро, двумя движениями, очерчивает след, добавляя в симфонию новую нотку — резкий запах крови, сразу смешавшийся с освежающим вкусом грозы.

Дьявол сладострастно втянул воздух, вжимаясь всем телом в не-игрушку, обнимая ее своей лаской.

— Теперь понятно? — шепот как стон, идущий из глубины души, из самых темных закоулков, в которые проросли необходимые. Нервами, сутью, сущностью, сердцем.

Луис вытер кровь с лица, слушая крик и видя улыбку короля — безумную и полную огня. Он поднялся и погладил барона по лицу, словно утешая, а потом поцеловал короля — нежно и скрывая черную ревность к проведенной вне его покоев ночи.

Кристиан выдохнул едва слышное "да". Его чувства стали острее: запахи, звуки, образы — все усилилось стократ, вводя его в состояние пьянящего небытия. Плечо болело, разум ликовал на грани сознания и беспамятства.

Поцелуй мальчика был как легкий лепесток, упавший на воду и пытающийся утихомирить бурю. Но буря может только закрутить его, захватить в водоворот и утопить. Фернандо тянул его в свою страсть, в свое безумие, захватившее полностью. Сильно сжав серебряные волосы Луиса, буквально оторвал от себя, почти приподняв над землей. Дьявол склонил голову на бок, лаская яростью маленького. Потом светло улыбнулся и повернулся к Легрэ:

— Ну раз понял, будет тебе награда.

Силком заставив юношу встать на колени, так что тот ударился коленями о пол, и ткнул мальчика лицом в пах Кристиана:

— Соси.

Пройдясь напоследок лаской по блестящим волнистым волосам, встал сбоку от мужчины.

— Нежный, — рот трепетно согрел место будущего надреза. Руки, бицепс... Красивый, сильный, нужно подарить страсть.

Луис не сопротивлялся. Его ослепила боль. Его увлекло бурей и дернуло вниз. Боль в волосах, сбившееся дыхание. Вода... Жаждущее ласки естество Легрэ и растекающаяся по телу страсть. Юноша обхватил губами головку Кристиана и лизнул, упиваясь вкусом возлюбленного.

Кристиан, впрочем, не сразу осознал, что Луис ласкает его. Легрэ дернулся, не боясь пораниться о зубы. Он хотел другого — властного, злого герцога, а потому потянулся к губам короля с тихой просьбой.

— Дай ему нож...

Дьявол заинтересованно замер и посмотрел на маленького. Тот умеет с ножом обращаться, значит, можно попробовать. На лице появилась довольная ухмылка. Свет рисует на страсти.

Фернандо опять запустил пальцы в серебро мальчика, на этот раз трепетно. Прошелся нежностью, касаясь всех чувствительных точек. И потянул наверх.

— Ласковый, — мурлыкающий голос не давал выбора.

Со стоном юноша невольно схватился за тяжелую руку короля, чтобы облегчить себе боль. Когда Луис оказался на ногах, Фернандо аккуратно зажал пальчики мальчика на кружеве "ножа" и жестко взял за шею сзади.

— Грудь — для любви, спина — для наказания, руки — для страсти. Что выбираешь?

— Пусти, мне больно, — всхлипнул герцог. — Тебя выбираю. Исходить плетью мерзавца.

Кристиан устало оперся затылком о столб. Он прикрыл глаза и словно издали слышал голос юноши, незнакомые требования, слетающие с его губ.

— Меня? — протянул Фернандо, вглядываясь в странно искаженное лицо мальчика. — А не боишься?

— Нет, не боюсь, не хочу тебя бояться, — Луис смотрел прямо в глаза дьявола. — Ты мой. Ты обещал, что ты мой...

Король чуть улыбнулся и обвел пальцами овал лица мальчика. Мир цвел необычными желаниями.

— Я удовольствия не получу. Все равно хочешь?

— Да, — кивнул герцог, разглядывая дьявола и перебегая на возбужденного и изнуренного Кристиана. — Хочу.

— Тогда, милый, будь готов нести ответственность за наказание. Ведь выбор, способ, мера всегда ложится на наказывающего, — Фернандо продолжал слегка улыбаться, не отпуская мальчика. — Готов?

— К тому, чтобы наказать тебя? Да, готов.

Дьявол довольно потянулся — как же будет забавно! Маленький такой славный, станет хорошим помощником. И получит не только маску страсти. Мир завертелся все быстрее, изламывая тело предвкушением и сладострастием.

— Освободи нежного, — кивнул на Кристиана и чуть ли не танцующей походкой пошел к двери — приказать принести его кнут.

Луис освободил горло Кристиана, поцеловал его страстно, спустился на грудь, вбирая поочередно соски.

— Ты тоже только мой, — забормотал ревниво.

— Тогда я с Фернандо на равных, — выдохнул Легрэ, подставляясь под поцелуи. Плечо болело зверски, в горле першило, но все самое интересное было еще впереди. Он хотел знать, каков Луис с той — запретной стороны.

— Нет, — отрицательно покачал головой герцог. — Не на равных. Ты мог туда не ходить, — он прищурился яростно.

— О! Так вот кто, оказывается, во всем виноват, — дьявол тихо подкрался и довольно обнял мальчика, проведя свернутым кнутом по горлу мальчика. — Я, — король лизнул Луиса за ушком. — Я велел освободить нежного, — горячий шепот по коже.

— А я сегодня тебя не слушаюсь, — отозвался Луис. — На колени и давай, сделай барону приятно.

Глаза Фернандо налились тьмой.

— Маленький, ты, кажется, не понял разницу между "наказать" и нашими играми, — рукоять кнута уже не игриво упиралась в подбородок Луиса.

— Ты вообще не играешь... Да? — рыкнул в ответ Луис и схватился за кнут.

Сильный удар отправил юношу на пол. Толкнув ногой в плечо чуть оглушенного герцога, монарх заставил его перевернуться на спину.

— Запомни, повторять больше не буду, — голос был холоден зимой, а внутри бушевало пламя, и Фернандо не знал, сколько он себя сможет сдерживать. — Наказание — это не игра. Наказание ложится на тебя на всю жизнь. Игра, если ее вести правильно, доставляет удовольствие обоим. Удовольствие. Запомни это, маленький. И роли, и тяжесть, и способы должны удовлетворять обоих. А теперь приступай, — он бросил кнут Луису.

Король сжал пальцы в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, усмиряя бешеный гнев.

Сердце Луиса забилось отчаянно. Он взял кнут, отошел от кровати на несколько шагов и ударил по кровати.

Кристиан ощутил ледяную дрожь и распахнул глаза. Он, не мигая, смотрел на Луиса, словно видел его в первый раз, дернулся в веревках.

— Нет... прекратите это.

— Теперь я точно ухожу, — сказал Луис. Он подхватил свою одежду. — Считай, что это наказание.

— Нет, — Фернандо скользнул к мальчику, перекрывая движение. — Это не наказание, это бегство от ответственности. Ты хотел нас наказать за королеву? Наказывай. — Король нежно взял лицо Луиса в свои руки. — Не убегай опять от нас.

— Я все уже сказал. Отвяжи Кристиана. Ему больно, — в глазах герцога стояли слезы. Жестокость Фернандо напомнили опять о Ксанте. Тот тоже не считал наказание игрой. И получал от этой не игры удовлетворение. А еще ему нравилось смотреть... Удовольствие...

— Маленький, я сказал тебе освободить нежного. Ты решил не делать этого, — король гладил большими пальцами лицо юноши. — Да, ему больно, но он сам этого хотел, ему было хорошо. Ты же сам видел. Отвяжи и бери кнут. Только поторопись, милый, — Фернандо нежно поцеловал юношу. Король уже почти ничего не видел — перед глазами стояла красная пелена, и он не знал, чем для него закончится такое странное обуздание дьявола. А тот продолжал выть, пробираясь в сознание, заставляя холодеть руки и ноги, стараясь захватить. Отпустить себя.

Король сглотнул и сосредоточился на опоре кровати. Ходить так, ориентируясь на предметы, чтобы не потеряться, было привычно.

Луис выдохнул и направился за королем к кровати, чтобы быстро освободить запястья барона и опять поцеловать того. Желать его? Он упивался Легрэ... И сейчас даже ревность не мешала его любить. А Фернандо? Это он привел в дом эту девицу... Он... Герцог чуть обернулся...

Кристиан устало отпустил руки вниз, инстинктивно разглядывая рану на плече. Ничего, не страшно, хотя до сих пор кровоточит и больно.

— Что делать мне? — спросил он, сам не зная у кого.

Король спокойно прошел к столбу, контролируя каждый шаг. Мир вело и кренило, но ласковая улыбка дьявола не сходила с его лица. Остановившись, мужчина, стараясь не наклонять голову, потянул с себя рубашку, благо та и так едва держалась. Потянувшись и расправив плечи, Фернандо оперся об опору балдахина. Крепкая, выдержит. Пространство пошло звездопадом и монарх чуть прикрыл глаза — красиво.

"Тебе? Тебя бы целовать и обнимать", — подумал Луис, а мстительный ангел в голове вновь воззрился на дьявола.

— Я хочу, чтобы ты смотрел... Чтобы ты его ласкал, пока... — Луис сжал в руке плеть.

Кристиан кивнул. Он влез на кровать перед Фернандо и в какой-то момент, ускользнув от взгляда Луиса, ободряюще улыбнулся королю, мягко коснулся грудью груди, припал губами к губам.

Луис попробовал выровнять дыхание. Он стоял и смотрел на братьев, которые слились в поцелуе. Сейчас плеть настигнет их обоих, пройдет по плечам. Удар. Дрожь в пальцах и стук в голове. А этот удар по спине Фернандо — лично за Аннику. Юноша прикусил губу, и кровь потекла из маленькой ранки. И по боку — опять на двоих. Больно в душе...

Король, вцепившись изо всех сил руками в столб, бешено целовал Кристиана. В первый момент, когда Легрэ коснулся его губами, Фернандо потерял контроль. Но вместо того, чтобы взять все в свои руки, как он обычно делал, дьявол впился в такую нужную кровь. Слизывал ее, раззадоривал, ласкал. Удары были обжигающими, но боли почему-то не было, была только слабость, накатывающая все сильнее с каждым ударом. И звезды летели все стремительнее и красивее.

Луис остановился лишь на десятом ударе и отбросил плеть. Его любимые... Его ли? Теперь, наверное, нет. Все слова... Все тлен и пустошь... Инквизитор говорил, что нет ничего вечного, кроме смерти...

Кристиан больно прикусывал губы короля, но не до крови. Рука прошлась по прессу и спустилась в пах, огладила мужское естество. Кожа горела от ударов, разум плыл, но Легрэ никак не мог прервать их затянувшийся поцелуй.

Внезапно Фернандо простонал:

— Луис, — и со счастливой улыбкой упал без сознания на пол.

Юноша бросился к королю, зарыдал... "Виноват? Это я виноват", — шептало сознание. Руки пытались перевернуть мужчину.

— Мэтра надо позвать. Боги! — дрожь прошибала тело.

Легрэ кое-как и не без помощи герцога, втащил короля на кровать, убрал со лба волосы и приложил ладонь к груди. Дыхание ровное, сердцебиение тоже.

— Успокойся, Луис, — сказал он немного хрипло, — с ним все будет хорошо. У него такое бывало уже.

— Ты не понимаешь, — герцог быстро нацепил пеллисон и помчался к двери, чтобы позвать слуг и лекаря. Короля перенесли в сухие соседние покои и уложили на кровать, а затем пришел Ромонд, который глянул на обоих любовников суровым взглядом.

Легрэ тоже понадобилась помощь, чтобы смазать раны, о чем он попросил именно герцога. Когда же они наконец остались с Фернандо втроем, Легрэ сел в изголовье королевской постели и мягко погладил брата по волосам.

— Не очень гладко все прошло в первый раз, ну да ладно, — сказал он, глянув на Луиса. — Кстати, мне понравилось как ты меня поимел. Может как-нибудь повторим, м? Только без настоящих ссор.

Луис поднял глаза, в которых еще не угасло волнение. Он все это время гладил короля по руке, словно этим тот мог почувствовать его присутствие.

— Не думаю, что ссоры нам на пользу, — вздохнул тяжело. — И за тебя я волнуюсь. Мэтр сказал, чтобы ты не перенапрягался. И удушье — это не лучший способ для расслабления.

— Неверно мыслишь, Луис, — фыркнул Кристиан. — Ты смотришь со стороны так, словно не знаешь меня. Мне вот легче принимать власть другого человека над собой, если та абсолютна. Если бы Фернандо таким не был, я чувствовал бы себя ущемленным. Он это знает, потому никогда не жалеет меня в процессе. И тем слаще нежность после всего. Ну, думаю, ты распробуешь со временем... А пока на счет Анники... Тебе полегчало?

Хотелось кивнуть, чтобы забыть, но герцог точно знал, что это не так. В этом огромном замке он таки остается беззащитным юнцом. Кругом слишком много политики, даже каменные стены ей пропитались. В каждом переходе и так шепчутся о фаворитах короля. И наверняка, слухи идут и в северные королевства. А если кто-то узнает про злощастный брак со своим любовником?

— Ты молчишь. Почему? Тебе нечего сказать или просто не хочется?

— Я слишком сильно люблю тебя и Фернандо. Никого не интересует, что я думаю, — ладошка скользила по руке короля. А там, наверняка, северной принцессе сейчас совсем не сладко.

— Меня интересует, — серьезно заявил Легрэ.

— Тебе нравится власть над собой? Абсолютная? Кристиан, тогда почему ты был против этого похода к королеве, а сам там оказался?

— Может потому, что я человек и тоже иногда делаю ошибки? — Кристиан подошел к Луису и, положив руки на его плечи, грустно улыбнулся. — Мне не понравилось иметь ее, но то унижение, которое ее постигло, каким-то образом облегчило мой страх потерять тебя, сгладило неуверенность в себе. Это как у змеи выдернуть ядовитые зубы — вырвал и уже не так страшно. Кроме того, я же думал, что это она затащила тебя в постель, а потому был еще и зол на нее.

— Всегда виноват мужчина. Я думаю, что я должен был отказать. Должен был уйти тогда. Мне стыдно за свой проступок. Но я не хотел, чтобы кто-то пострадал. В мире слишком много дурного, — Луис прижался щекой к руке Легрэ. В памяти всплывала пыточная. Почему-то сегодня герцога мучили видения подвалов, где располагались пыточные, которые оборудовали лучшие мастера-ремесленники. Понимали ли они, на что идут? Конечно. У короля тоже есть такие...

— Мир вообще штука неправильная, малыш. — Кристиан нагнулся и поцеловал юношу в губы.

Не то, чтобы герцог не ожидал, что так произойдет, но все равно, он еще чувствовал щекочущую душу обиду. А губы барона взывали к любви, которая всегда побеждала в Луисе. И теперь — тоже.

Легрэ опустился на колени перед герцогом, долго всматривался в его глаза, не решаясь спросить.

— Скажи мне, у вас с Анникой как это было? Она была девственницей?

Луис покраснел и, еще некоторое время отводя взгляд, кивнул.

— Хорошо. — Кристиан довольно улыбнулся и бегло провел пальцем по щеке герцога. — Я задам тебе еще несколько вопросов. Это очень важно и от этого зависит судьба Вестготии. Я должен спросить... Ты оставил свое семя в лоне королевы?

— Не знаю, я не помню, — вздрогнул герцог. — Если я себя не контролирую, я почти ничего не помню... У меня удушье наступает и в глазах темно.

— Постарайся, Луис, это очень важно.

— Да, — кивнул герцог. Да, он очнулся, находясь в Аннике на пике удовольствия и осознал, что сотворил.

— Умничка, — Кристиан поцеловал юношу в лоб, хотя ревность все еще терзала его сердце. — Если она понесет, это будет прекрасно. Она светловолоса и никто не заметит сразу, что ребенок не от Фернандо. Даст бог, будет похож на мать, тогда вообще проблем не возникнет.

— О чем ты? — задохнулся Луис, сжимая руку короля. — Я не хочу этого. Зачем ты?..

— Я о наследнике, мой мальчик, — ответил Легрэ. — Фернандо сейчас позарез нужен наследник, чтобы укрепить свою власть и династию в Вестготии. Все сложиться как нельзя лучше, если Анника забеременеет. Фернандо примет твоего сына или дочь, как своего. Хорошо бы, если бы мальчик...

Глаза Луиса расширились. Он всегда думал, что позорно изменять, что...

— Кристиан, это постыдно. Король не примет. Это измена государствую. Это же будет мой ребенок.

Легрэ пожал плечами.

— Тебе лучше обсудить это с ним, милый.

— С Фернандо? Обсудить? — Луис растерялся. — Что обсудить?

— Возможность появления на свет наследника, как что? Ты же не думал, что Анника не может забеременеть? Если бы женщины беременели по желанию, мужчины трахали бы их без всяких обязательств жениться. Когда имеешь дело с женщиной, будь готов к таким сюрпризам... ну, или трахай их только в зад.

— Кристиан, зачем ты так? я не хотел никакой близости с Анникой. Все, что произошло, это вышло... потому что мы ссорились. Я поступил низко. И если ты хочешь, чтобы я признался Фернандо, я скажу все.

— Я хочу, чтобы ты понял, — Легрэ подхватил юношу за талию и затащил на постель, фактически подмял под себя, глядя в глаза, — не надо испытывать чувство вины там, где оно не нужно.

— Хорошо. Но ты же злился. И теперь тебе не нравится этот разговор.

— Я ищу варианты, — улыбнулся Легрэ. — Но пока хочу просто трахнуть тебя. Потом Фернандо... потом он нас, потом ты... Хм, занятное дело.

— Не теперь, сейчас нельзя. Ему плохо... — Герцог посмотрел на расслабленное лицо короля. Сейчас его профиль был таким тонким в свете возродившегося солнца за окном.

Кристиан согласился и, просто обняв Луиса, прижал к себе. И они тихо лежали рядом, глядя друг на друга.

Фернандо очнулся через несколько часов после приступа. По странному болело тело. Необычно. Не открывая глаз, король пошевелил плечами. Спина тянет свежими ранами. Он что, дрался с кем-то перед приступом? Мужчина нахмурился — вроде нет. Саднила щека. Рука.

Монарх открыл глаза и посмотрел на кисть, на следы от укуса. Картинки произошедшего начали падать осенним листопадом, все быстрее, накладываясь друг на друга, мешаясь, беспорядочно вылезая друг из-под друга. Фернандо чуть прикрыл глаза и радостно улыбнулся — замечательно. Знать бы, чем все закончилось...

Луис сразу очнулся от дремы и, боясь спящего Кристиана, потянулся к Фернандо.

— Лежи спокойно. Не надо пока резко двигаться. Голова болит?

— Не знаю, — откликнулся король чуть хриплым голосом, обнимая мальчика, зарываясь лицом в спутанные белокурые волосы. Тот был теплый, сонный, расслабленный — именно таким мужчина видел юношу по утрам, и именно поэтому любил будить его сам. Вдыхая любимый запах, возбуждающий и разум и тело, возвращающий стройность воспоминаниям, пробормотал: — Хотя выпить я бы не отказался.

— Только отвар, хорошо? На сегодня с вином хватит, — юноша осторожно спустился на пол и принес Фернандо оставленного зелья, которое сделал лекарь. Стыд за свою ревность и еще другая, путающая смесь эмоций мешала правильно оценить свои поступки. — Сделай несколько глотков. Вот так, — наклонившись к мужчине, Луис поцеловал его после в губы.

Король с довольным вздохом ответил мальчику, притягивая к себе, не давая двигаться или оторваться. Как обычно после приступа, мужчина чувствовал себя очень хорошо, была только слабость, не дававшая сразу вскочить с постели. Но и она должна была пройти очень быстро после напитка лекаря.

Серебряный кубок упал на пол с легким звоном и покатился куда-то в сторону. Фернандо целовал Луиса, чувствуя, как крепнет желание и радость.

Вновь отступали обиды и сомнения, молодая кровь закипала. Жарко. Руки скользят по спине и сминают ткань. Луиса захватывали трепет и страсть, передающиеся от мужчины. Но пока нельзя было сильно беспокоить любимых. Что он наделал сегодня? Как стыдно признавать, что ты такой трус и такой глупец? За что только любят?

Губы ответили на поцелуй, открылись, пропуская язык внутрь. Хотелось обнимать обоих, а не наказывать... Милые мои.

Фернандо опять растворялся в своем светлом мальчике, таком запутавшемся и таком любимом. Полном страхов и сомнений. И любви — в этом король не сомневался. Дарил ласку и нежность — дьявол на время отступил, позволяя выказывать другие чувства без извечной червоточинки.

— Хочу тебя, — выдохнул монарх в алые от пробуждающейся страсти губы юноши.

— Чуть позже, да? — Луис погладил монарха по щеке. А на его лице яркой линией сверкнула царапина от пореза дьявола. — Прости, что я разозлился. Я каждый раз не могу сдержаться. Вы так действуете на меня, что я голову теряю.

— Я от тебя тоже теряю голову, милый, так что все в порядке. — Фернандо провел пальцем вдоль подарка своего безумия. — Тебе не больно?

— Нет, все в порядке, мэтр сказал, что ранка неглубокая, и быстро затянется. Я тебя укусил, — он заморгал, скрывая смущение. — И еще дрался...

— Да, я определенно умру, трахаясь с вами, — неожиданно констатировал сонный голос Кристиана. Он зевнул и повернулся на бок, любуясь милыми. — Я уже опоздал или как раз вовремя?

Прервав нежную ласку, герцог повернулся к Легрэ.

— Не опоздал. Ты как? Как горло? — он и правда беспокоился. Такие игры могли закончиться плачевно, и каждый раз приступы пугали Луиса неимоверно.

— Все хорошо. — Легрэ погладил мальчика по волосам и посмотрел на брата. — Как себя чувствуешь?

— Знаешь, нежный, я могу только повторить твою фразу: "Все хорошо", — ехидно улыбнулся в ответ Фернандо. Мысль о том, что неглубокая рана на щеке мальчика — это плохо, он запрятал подальше. Ведь если неглубокая и заживет без следов, то дьявол опять будет рисовать свой знак, пока тот не останется навеки. А лицо настолько нежная часть тела, что в следующий раз может закончиться более плачевно.

Рука уже нетерпеливо проходила вдоль спины юноши. Теплый, податливый, нежный... И такой красивый в своем смущении.

— Только не начинайте споров сначала. — Луис вдруг вспомнил что-то. Да, мэтр оставил снадобье и для Кристиана. Герцог опять соскочил кузнечиком с кровати и заставил выпить его теперь уже барона. — Вот теперь можно и пообедать или поужинать... С вами время путается, — сказал, забираясь в теплые объятия любовников.

Фернандо улыбнулся брату и во взгляде проскользнуло нечто, вроде бы утихшее некоторое время назад. Вместе, и мальчик между ними. То, что сейчас нужно. Если бы не эта проклятая слабость... Но ничего, скоро все пройдет.

— Знаешь, маленький, у меня что-то голод совершенно другого свойства, — король пробежал руками по телу юноши, заставляя его все больше вдавливаться в Кристиана. — Ты уверен, что хочешь сейчас именно поесть? — протянул он, целуя шею юноши. — Если хочешь есть, я тебя могу накормить, — многообещающий шепот пробежал по алебастровому плечу, с которого стянули просторную ночную рубаху.

— Я не... не уверен... — вздох, и голова откидывается на плечо Кристиана. — Но ... Фернандо, Кристиан... Что вы делаете? Вам нельзя... Фернандо, у тебя приступ только закончился, — горячие губы обожгли оголенную кожу, и ткань поползла вниз дальше.

— М-да, и что? — король продолжил исследовать тело мальчика, как будто в первый раз его обнимал.

— Ничего... ах, — Луис вскрикнул, когда руки прошлись по спине и сжали ягодицы через ткань.

— Мне после приступа все можно, — ласковым змеем прошептал Фернандо, одной рукой продолжая оглаживать мальчика, а второй обхватив плоть Легрэ и раззадоривая его быстрыми, четкими движениями.

Кристиан с хитрой улыбкой сосредоточенно целовал плечи юноши, вдыхая его запах, время от времени подталкивая его бедрами навстречу королю.

Говорить его хищники не желали, а желали продолжить прерванную в спальне игру. Луис закрыл глаза и откликался на ласки короля, на поцелуи Кристиана, на их касания и едва скрываемое возбуждение.

— Маленький, так приказать подать поесть? — Фернандо хотел Луиса уже просто неимоверно, но ведь можно еще и чуть поразнообразить жизнь.

— Нет, не надо, — губы едва выдавали звуки. Белые волосы разметались по подушке, и белая кожа на темном покрывале горела ярким свечением.

— Надо, милый, — шепнул Легрэ. — Давай же, ну?

Луис не понимал, что от него хотят, но поддавался на новые поцелуи, которые растекались по коже, распускаясь на ней яркими соцветиями желания.

— Знаешь, милый, а я бы не отказался и перекусить. Думаю, Кристиан с удовольствием пока позанимается, — двусмысленная ухмылка исказила лицо короля, — пока не принесут завтрак.

Легко тряхнув головой для проверки — все ли в порядке, Фернандо поднялся с постели и вышел за дверь. То, что на нем надета только ночная рубаха, ничуть не смутило короля. Когда он вернулся с подносом то, что Легрэ действительно "позанимался" с герцогом сомнений не было. Розовые зовущие губы, подернутый поволокой взгляд, томность, сочащаяся в воздухе. Монарх втянул пряный воздух и удовольствие прошило острой иглой все тело, вплоть до кончиков пальцев.

Он поставил на постель принесенное. Поднос был заполнен тарелками с порезанной на мелкие кусочки разнообразной едой — мясо, овощи, фрукты. И, конечно, золотистое вино нового урожая, хоть и разбавленное.

— С чего начнем? — Фернандо с легкой улыбкой погладил мальчика по лодыжке.

Луис сглотнул. От поцелуев кровь кипела, а живот сводила от голода. Он сразу подцепил мясо и жадно съел. Кажется, никогда его так не тянуло на покушать, но теперь юноша сорвался. И даже не отказал себе в вине.

Легрэ однако вскоре забрал у него кубок и поил вином с собственных губ.

— Кристиан, мне кажется, мальчику нужно не только пить, — Фернандо чуть отодвинул брата в сторону. Зажав зубами длинный кусок огурца, с похабной улыбочкой наклонился к юноше и начал раздвигать ему губы, обводить, почти ласкать.

Луис распахнул глаза, но позволил королю себя так кормить. Каждый раз он краснел, потому что Фернандо умудрялся его еще и поцеловать и не давал есть обычным способом.

Задумчиво поедая угощение, Легрэ с улыбкой следил за любовниками, и вдруг, как бы между прочим, спросил:

— Луис, милый, ты ничего не хочешь сказать Фернандо?

Герцог вздрогнул. Сказать? Да, должен сказать... Юноша отстранился и волчонком посмотрел на Легрэ.

— Тогда мне следует одеться, — сказал он и слез с кровати и направляясь к двери. — Я попрошу слуг принести мою одежду.

Фернандо как холодом окатило и он резко дернул мальчика обратно, к себе.

— В чем дело?

— Я... не могу... так... это преступление. И Кристиан сказал, что это нормально. Я так не думаю. Это все касается Анники. Я лишил ее чести и... я, в общем виноват.

Пока мальчик глотал слова, стараясь не расплакаться, король прижимал его и потихоньку гладил по спине.

— Луис, милый, мы, кажется, с этим уже разобрались. Неделю назад.

— Не думаю, что разобрались, — сидя спиной к королю, Луис смотрел перед собой. — Кристиан спросил, помню ли я пикантные подобности. Не помню. Но я точно знаю, что... что от этого появляются дети. И... — он вздохнул судорожно, — это преступление.

Король глянул на Легрэ. Тот согласно прикрыл глаза.

— Это будет хорошо, — спокойно ответил монарх, а душа опять сжималась и опустошалась странной болью. Нельзя так поступать с мальчиком, нельзя, но другого выхода нет. Фернандо крепко обхватил мальчика, почти вжимая в себя, продолжая жаждать и желать. Потерся щекой о светлую макушку. — Это не преступление, маленький, не нужно так думать.

— Я ему то же самое сказал, — поддержал короля Кристиан. — Более того, это хорошо даже. Я вот с радостью понянчу маленьких Луисов.

— Вы смеетесь? — герцог опять вздрогнул. — Или это очередная игра?

— Нет, маленький, мы не смеемся и это не игра, — Фернандо подхватил мальчика и усадил к себе лицом. Склонившись, любовно убирая локоны со лба, продолжил: — Для игры было бы слишком жестоко, не находишь? Я действительно был бы рад, если бы моя драгоценная супруга понесла бы от тебя.

— Ты серьезно? — Луис еще не верил и то и дело поглядывал на Кристиана. — Я ничего уже не понимаю.

— Чего тут непонятного, милый? — Легрэ подошел к любимым и обнял Луиса за плечи. — Все к лучшему, я же говорю тебе. Вопрос с наследником действительно рано или поздно встал бы ребром. И раз случайно так получилось, почему бы нам всем троим не уяснить из этого урок и не принять все так, как есть, м?

Луис покачал головой. Он не был уверен, что то, что желают внушить ему любовники, звучит правильно. Хотя правильное? Разве вся жизнь не выглядит иначе, чем у других?

— Хорошо... пусть будет так.

— Вот и славно, милый, — улыбнулся Фернандо, целуя юношу в уголок рта. — А пока... — он нежно обхватил рукой член мальчика, — может быть, продолжим... ужинать? — монарх закончил фразу уже настоящим глубоким поцелуем, с мягкостью желания. Сейчас хотелось упиваться светлым чудом, дрожащим в руках, доводить до изнеможения, видеть дрожь только от возбуждения, слышать просьбы, мольбы, а не крики.

Легрэ прислонился грудью к спине юноши, любопытством заглядывая вперед и улыбаясь тому, как требовательна рука короля.

— И зачем одевался только?

— Я действительно уже ничего... — легкий стон слетел с губ, а потом поцелуй заставил Луиса замолчать. Кристиан завершил круг объятий. Они решительно не желали оба продолжать разговор, заводили и отключали такие важные мысли о наследнике. Хотят от него ребенка? Луис потерял нить рассуждений, потому что Фернандо жадно двигал ладонью по стволу, вынуждая выгибаться в руках.

Нега и томная нежность заполнила спальню короля, которая обычно впитывала другие чувства. Монарх, улыбаясь уложил мальчика на постель. Опять разморенный, податливый, умоляющий всем видом — голову кружило как теплым весенним ветром, успокаивающим и манящим. Светлая кожа со следами недавней злой страсти покрывалась поцелуями, как розовыми лепестками магнолии. Чувственные прикосновения, заставлявшие выгибаться юное тело тростинкой. Немой, когда горло перехватывает эмоциями, а потом еле слышный лепет Луиса с просьбами. Стоны из самой глубины души во время медлительного медвяного соития — это было прекрасно.

Их близость, увенчанная восторгом, наслаждением и расслабленностью, стала знаком примирения, после которого не хочется ни о чем говорить. Приближение вечера напомнило королю о делах, а Луис тоже попросился немного поспать и уже вскоре вернулся в свою комнату и заперся там, чтобы вдоволь одному нарыдаться.

Он чувствовал себя и счастливо, и ужасно несчастно, потому что понимал, что именно добивается Фернандо. Слова, что Кристиан должен сделать ребенка, оказались очередным обманом. Эти двое заранее уготовили глупую роль герцогу.

Почти до ночи юноша ходил по комнате, глядел в окно, опять бродил, как зверь в клетке, пока не свернулся калачиком на шкуре у разложенного слугами камина и не уснул.

Тем временем Легрэ вызвался серьезно поговорить с Фернандо. Его беспокоило состояние короля, потому заглянув в комнаты герцога и убедившись, что тот спит, Кристиан отправился в кабинет короля. Он вошел тихо, осторожно прикрыл за собой дверь.

Фернандо как будто очнулся и поднял голову. На столе горела одинокая свеча, и углы комнаты тонули в чернильной мгле, грозившей пожрать все пространство. Перед мужчиной лежал пергамент, почему-то свернутый в трубочку и перевязанный широкой красной лентой.

— Кристиан? — король монарх чуть встревожился. — Что-то случилось?

— Да, — мягко ответил тот, делая шаг вперед. Легрэ подошел к брату и нежно погладил по щеке. — Я так давно не чувствовал тебя в себе, что мне, признаться, — он немного замялся, усмехнулся, на миг отводя взгляд на свечу, — неуютно как-то. Луис спит, как младенец. Хоть на какое-то время перестанет тревожиться. Меня ты беспокоишь.

Фернандо непонимающе сдвинул брови, потом взгляд прояснился и он улыбнулся.

— Нежный, никуда я вас не отпущу, и никуда от вас обоих не денусь, — язык прошелся лаской по ладони брата, окончившись легким поцелуем.

— Конечно не денешься. Не в этом дело. — Легрэ наклонился к королю, заглянул в глаза. — Просто я волнуюсь о другом. Ревность — это больно, особенно, когда ты должен отпускать того, без кого не можешь жить... Ты уверен, что не озвереешь окончательно, пока Луис будет тебе троих наследников делать?

Фернандо опустил взгляд. Нет, он не был в этом уверен. Каждый раз, представляя Луиса с кем-то другим, он исходил ядом ненависти. Да, король мысленно отпускал мальчика, когда думал, что ему будет от этого лучше. Да, он даже готов был это сделать. Но год назад. За этот год узы чувств настолько связали их, что представить, что юноши нет рядом — это было хуже смерти.

— Я... — голос прервался на мгновение, — я постараюсь. В конце концов, будет греть мысль, что королевы скоро не будет, — монарх вымученно улыбнулся, пытаясь похоронить взбунтовавшиеся мысли и эмоции.

— Если тебе приспичит, — серьезно ответил Легрэ, — я всегда к твоим услугам, — и улыбнулся.

Фернандо не выдержал и прыснул, стараясь сдержать смех, потом начал смеяться в голос. Через несколько минут истерического смеха он пробормотал, утирая слезы:

— Ох, нежный, ты просто чудо. Кстати, — король поднял глаза, блеснувшие желтыми отблесками свечи в стоящих еще в них слезах, — мне вот интересно, почему ты не удивился, когда я сказал, что мальчик должен будет обрюхатить мою дорогую женушку?

Легрэ хитро улыбнулся и даже немного смутился, что для него было большой редкостью.

— Ну, — сказал он, опираясь о край столешницы бедрами, — может потому, что я сам подумывал об этом. Общие дети с Анникой дополнительно влили бы в династию Сильвурсонни королевскую кровь и это даст ему кое-какие гарантии, когда он сядет на трон. Это так странно... ты боролся за Вестготию мечом и кровью, и все сложил к ногам фаворита. Пожалуй, я был очень не прав когда-то, сказав, что он для тебя только вещь... Я тогда совсем тебя не знал. — Легрэ положил ладони на плечи любимого. — Я люблю тебя, кстати. Очень, между прочим. Невероятно, что даже не вериться.

— Кристиан, — монарх потянулся к брату всепоглощающим поцелуем, — я вас тоже люблю. Больше жизни. И государство я отдам не в руки фаворита, а в руки любимого. Мои или твои дети действительно были бы помехой, а своих детей мальчик и обучит хорошо, и отдаст бразды правления без проблем. Самое главное — никто не сможет их друг против друга настроить. Да и не хочу я, чтобы опять дети от меня рождались, — щека дернулась из-за судороги.

— То есть? — Легрэ изумленно моргнул, не отстраняясь, так и ощущая дыхание на своих губах. — Как это... опять?

Вымученная улыбка опять чуть исказила лицо короля.

— Давно надо было вам рассказать, да все не досуг, — Фернандо немного сжал челюсти. Не недосуг. Не хотелось, до одури. Хотелось убить эти воспоминания, навсегда зарыть их. Не вспоминать. Не помнить. Не знать. Никогда. — Пошли к Луису. Пусть он тоже знает. Два раза я рассказывать не смогу.

Когда они вошли в покои герцога, то обнаружили его там же, где и Кристиан некоторое время назад — спящим у камина. Хмурый Легрэ присел перед ним на корточки и легонько потряс за плечо.

— Луис. Просыпайся.

Юноша неохотно перевернулся на спину и, не открывая глаз, забубнил, что очень устал и что можно и завтра поговорить. На лбу проступили капельки пота. Герцог был горячим и его явно лихорадило.

Следующие несколько дней, пока Луиса метало по постели, Кристиан почти все время проводил в покоях мальчика, Фернандо же регулярно докладывали о состоянии герцога Сильвурсонни. По молчаливому уговору, обещанный рассказ решили отложить на момент, когда Луис выздоровеет. Метр Рамонд уверял, что юноша просто сильно простудился, но король подозревал, что немалую роль в состоянии мальчика сыграло все случившее за последнее время.

Через несколько дней монарху доложили, что не только он усиленно интересуется здоровьем юного герцога, но и ее величество Анника. После приснопамятного разговора, Фернандо приставил к жене новых служанок, основной задачей которых было следить за королевой и не дать ей что-либо сделать с собой, особенно — избавится от плода, если она все-таки забеременела. Именно для этого из покоев королевы и ее слуг и были изъяты все травы, отвары и оружие. И если северянка пошла на риск вновь вызвать гнев своего мужа... Что ж, это был ее выбор, и Фернандо решил, что его потом можно будет использовать.

Когда миновал кризис и Луис очнулся от забытья и кошмаров, которые мучили мальчика все это время, король сразу пришел к нему.

— Ну и напугал ты нас, милый, — Фернандо присел на кровать и взял в руки узкую ладошку герцога. Лежа на белых подушках, тот казался почти прозрачным, только огромные голубые глаза на осунувшемся лице блестели как самые драгоценные в мире камни.

В окно светило раннее неяркое солнце, легкая прозрачная занавесь от окне чуть шевелилась от теплого ветерка. Из сада раздавался многоголосый птичий гомон, пахло цветущим абрикосом — весна вступила в свои права и призывала весь мир насладиться радостью жизни.

Легрэ тем временем приказал принести герцогу куриного бульона и немного свежевыпеченного хлеба.

Луис, который все эти дни ходил по тонкому канату между явью и небытием, постарался улыбнуться. Кошмары, явившиеся юноше во всем великолепии и уродстве, еще стояли в его изнуренной жаром голове. Красные лошади разлагались вместе с всадниками. Поля битвы зарастали красными, одуряюще пахнущими маками. А главный рыцарь Легрэ обращался в кровавого волка с черными пропастями глаз, который нападал на небольшие поселения... Иногда Луису являлся король, чье тело — длинное и змеиное — оплеталось вокруг горла. Но принимал он и образ рогатого, умолявшего вернуться в его золотые чертоги.

Луис боялся просыпаться. Боялся, что его опять заставят говорить об Аннике. Боялся новых откровений и не хотел ничего, кроме капельки света. Именно таким выдалось утро. Король сидел на кровати и... герцог смотрел на него и уже подспудно ждал новых неприятностей.

— Я не голоден, — сказал он слабым голосом.

— Все равно надо поесть, милый, — Кристиан, у которого в последний день постоянно побаливала голова, подошел к юноше и потрепал по белокурым волосам. — Тебе лучше?

— Да, — юноша посмотрел на Легрэ внимательно. Слишком у того обозначились круги под глазами. — Ты опять не спал, — пожурил он. — Ты же обещал мне...

— Я соврал, — улыбнулся барон. — Ты же знаешь, я совершенно самоволен.

— Я так и знал, что тебя нельзя оставлять без присмотра, — вздохнул герцог, забираясь повыше. Обозначились острые плечи и тонкие изгибы ключиц под тонкой рубашкой. — Не хочу, чтобы опять случился приступ.

— Не случится, — заверил Легрэ, ободрительно кивнув королю. — Я-то себя прекрасно чувствую, а вот ты нас действительно беспокоишь, милый.

— Ты много кричал. Ты помнишь, что тебе снилось? — Фернандо подвинулся ближе, зачерпнул густого бульона, который успели принести, и протянул ложку Луису, намереваясь покормить его.

Кристиан со вздохом покачал головой.

— Фернандо, можно тебя на пару слов? — спросил он, указав взглядом на дверь.

Король с некоторым удивлением глянул на брата, умостил рядом с мальчиком поднос с принесенной едой.

— Поешь еще, — мужчина поцеловал Луиса в лоб. — Мы сейчас вернемся.

Луис нахмурился. Секреты? Опять. Он с неудовольствием посмотрел на еду, еле сдержался, чтобы не отшвырнуть от себя столик с короткими витыми ножками.

Оказавшись за дверью и прикрыв ее за собой, Легрэ шепотом сказал:

— Он не готов к серьезным разговорам, Фернандо... Иногда я думаю, что вообще. Ты уверен, что хочешь рассказать ему то, что намеревался?

Король с какой-то обреченной усталостью оперся спиной о стену и чуть откинул голову назад.

— Я не знаю. Знаешь, ты был прав — я слишком много решаю за вас. Я так привык, я так всю жизнь так жил, но вы не мои подданные, и наша жизнь — не моя страна.

Монарх с усилием провел рукой по лицу, по волосам. Остановился, закинув руки за голову.

— Именно поэтому я все расскажу. Пусть решает сам.

Потом решительно тряхнул головой:

— Пошли.

Луис встретил любовников нетронутым угощением и бледной улыбкой, в которой не удавалось скрыть выжидающей обреченности. Под покрывалом он до боли сжимал пальцы и вдавливал ногти в ладони, лишь бы не чувствовать другой боли — под сердцем.

Легрэ вошел следом за королем, и деловито скрестив на груди руки, остался стоять у дверей. Он внимательно смотрел на Луиса, словно уже сдавшись перед тем, что должно произойти.

— И о чем пойдет речь? — вяло пошевелившись, спросил юноша, опуская взгляд на расшитые узоры.

Фернандо, севший на прежнее место, тепло улыбнулся:

— Давай так — ты ешь, а я рассказываю занятную сказку про меня?

— Я сначала послушаю сказку, — кивнул герцог. — Возможно, она испортит мне аппетит.

Кристиан усмехнулся.

— Зря, — спокойно откликнулся король на слова Луиса. — Силы никогда не помешают, тем более после болезни. Ну тогда слушайте.

Фернандо прикрыл глаза и начал размеренно, как обычно ведут свой сказ бродячие сказители, говорить.

— Жил-был мальчик по имени Фернандо. С виду обычный мальчик, разве что королевский сын. Но когда он подрос стали за ним замечать странности — не нравятся ему девушки, а заглядывается он на юношей, сверстников своих и соратников. Да и многие отвечают ему взаимностью. Не понравилось это отцу молодого наследника. Приказал он ему поближе знакомиться с девушками. Каких только не привозили в надежде, что королевич заинтересуется — ничего не помогало, хотя приказ отцовский он выполнял. Да и как было не выполнить, если за каждым действом подсматривали.

Король старался оставаться спокойным, только чуть саркастическая усмешка появилась на лице, и чуть повел плечами, как будто сбрасывая с них груз.

— И один раз случилась беда — недоглядел кто-то, и одна из девушек понесла. Наследник был в ужасе, а отец радостно потирал руки: "Моя порода, а бастарда правильно воспитаем". Только вот не получилось правильно воспитать. Через несколько лет после рождения ребенка пришлось придушить — он родился сумасшедшим. — Фернандо раскрыл глаза и в упор посмотрел на мальчика. — Как сказочка?

Неморгающий Луис кивнул.

— Жуткая сказочка, — сказал тихо, а ладошку на правой руке заполнила вязкая влага.

— Да, жуткая, — со страшноватой улыбкой согласился король. — Я иногда пытаюсь про нее забыть, но не получается. Если бы у меня первенец в браке родился таким же, пришлось бы поступить так же. И придумать, что делать. А ведь он бы скорее всего таким бы и родился, я потом тщательно проверил родословную своей матушки. — Фернандо как-то неловко усмехнулся, как будто вспомнил что-то не очень приятное. — Поэтому, маленький, я и буду рад, если вдруг моя супруга от тебя забеременела. Это точно не будет жуткой сказкой.

Герцог отрицательно покачал головой.

— Только не говори, что это тоже нормально, — сказал тихо и невнятно.

Фернандо убрал столик с едой и наклонился к мальчику

— Луис, смотри на меня. Ты и Кристиан — самое дорогое, что ему у меня на свете. Вы моя семья. Вы. Вам я готов доверить не только государство — жизнь. И скажи мне, какая разница, кто потом будет править Вестготией — мои или твои дети? Если я и так все, что у меня есть, отдаю вам?

— Мне это важно, — Луис забылся под улыбчивым взглядом и мазнул кровью по щеке короля. А потом отдернул и удивленно воззрился на свою ладонь.

Фернандо вздохнул и огляделся по сторонам. Потом просто потянул одеяло и прижал к распоротой ладошке. Продолжая удерживать таким странным способом мальчика, спросил:

— Почему?

— Ты король. Ты взошел на трон. Значит... тебя избрал бог, — нежные, цвета утреннего неба, глаза лучились верой в превысшую силу неба. Герцог искренне верил, что такое право дается лишь избранникам, как Кристиану даровано стать ангелом-хранителем.

— Знаешь, милый, ведь бог, похоже, против, чтобы мои дети взошли на трон. А если меня выбрали, чтобы подготовить страну для твоих детей? Ты об этом не думал? Ты ведь тоже избран, отмечен богом. Иначе бы я тебя не полюбил.

Кристиан задумчиво барабанил пальцами по плечу, время от времени ухмыляясь чему-то. Потом подошел к любовникам, и ни слова не говоря, присел рядом.

— Не понять мне этого бога, — сказал он. — И у нас с ним это взаимно. — Кристиан помолчал. — Это был твой единственный ребенок, Фернандо?

— Да, — откликнулся король, продолжая смотреть на мальчика. — Разве это важно?

— Может ненормальность была в роду его матери? — отозвался Кристиан. — Впрочем, я не настаиваю. Все ведь уже решилось, и не плохо.

— Зачем вы внушаете мне, что ребенок от меня важен? И зачем внушаете, что ты, Фернандо, не можешь иметь детей? — Луис сжал губы.

— Что? — удивился король в ответ на странные вопросы мальчика. — Ты мне не веришь? — лицо холодело, обнажая опасные черты нарастающего гнева.

— Я верю... — Луис еще больше побледнел, круги под глазами стали темнее, а в глазах появились слезу. Гнев сейчас сильно пугал его. Хотелось спрятаться под одеяло и никого не видеть.

Легрэ почувствовал, что болтнул лишнего.

— Я тоже верю, — сказал он, — но допускаю мысль, что одна попытка еще не результат. Но ты сказал мне, что у тебя не может быть детей.

— Я этого не говорил, — ледяным тоном возразил Фернандо, переведя взгляд на брата. — Я сказал, что не могу иметь детей. Это разные вещи. Вряд ли ты в курсе, что наш дедушка примерно в моем возрасте сошел с ума. И прожил после этого еще несколько лет. Понятно, что этот факт замалчивался. Я думаю, что отец в конце концов проявил милосердие и убил его. Да и править от своего имени уже хотелось, видимо, — последние слова сопровождались неприятной ухмылкой.

— Ладно. Нет — так нет, — ответил Кристиан, пожав плечами. — И не стоит продолжать этот разговор. Тем более что Анника, похоже, все-таки беременна от Луиса. Потому стоит готовиться к появлению наследника в замке.

— Это правда? — сглотнул герцог, скользя взглядом по обоим мужчинам. — Вы это мне хотели сказать?

— Ты будущий король, Луис, вот что мы тебе хотели сказать, — отрезал Легрэ, напряженно потерев лоб.

— Что? — изумился герцог, часто моргая.

— А ты еще не догадался? — изумился Кристиан насмешливо. — Луис, господи, неужели ты даже не допускал такой мысли? Что Фернандо, по-твоему, так усиленно делает всеми своими поступками?

— Не знаю. Хочет... Что ты хочешь, Фернандо?

Король покосился на брата — вот ведь прямолинейный, настоящий воин. Ну раз главное сказано.

— Мальчик мой, помнишь, ты как-то обещал помогать мне? Ты говорил, что знаешь, насколько мне мое королевство дорого, — монарх бережно взял поврежденную руку мальчика, в которой он продолжал судорожно сжимать покрывало. — Я хочу, чтобы ты мне помогал. Ты уже многое умеешь, не зря тебя так усиленно обучали. И чтобы ты потом заменил меня. Как регент при детях. При наших детях, неважно кто будет отцом. А регент — это король, сам знаешь, — Фернандо чуть грустно улыбнулся и разжал пальцы, освобождая порезы на ладони. Ничего страшного. — Но я не собираюсь в ближайшие годы умирать, — продолжил вдруг монарх с проснувшимся блеском в глазах и веселой усмешкой. — Я слишком люблю вас, чтобы уйти к дьяволу.

Луис продолжал хмуриться. И глядел внимательно, а потом обнял короля и Кристиана, привлекая обоих к груди.

— Не смейте меня бросать, — он сказал это так отчаянно, словно потеряет их прямо теперь.

— И откуда у тебя такие дурные мысли появились? — промурлыкал король, целуя мальчика в висок. Тепло родных тел успокаивало и грело.

— Я не знаю... Вы меня все время пугаете.

Легрэ поцеловал юношу в макушку.

— Мы не пугаем, мы хотим, чтобы ты был сильным.

— Тогда у вас плохо получается, наверное, — герцог уткнулся носом в Легрэ. — И ты не пьешь лекарства мэтра.

— Они мне ни к чему, милый, это не поможет. К тому же все со мной хорошо, — соврал Кристиан, даже глазом не моргнув.

— Лгунишка, — герцог потерся о плечо. — Стоило мне заболеть, и ты сразу сбежал от режима.

— Мне кажется, что у нас все очень даже неплохо получается, — возразил Фернандо, любуясь ластящимся мальчиком. — Вот поправишься, будем проверять.

— Не будем, если вы опять об Аннике. Вы поступили... нехорошо. Я был виноват. Я и теперь, — Луис потянулся к монарху, чтобы быстро поцеловать того в губы. — Испытываю неловкость. А теперь... Как я буду смотреть в глаза королеве?

— С чувством собственного превосходства, — сказал Легрэ. — И с чего это ты перед ней виноват? Ты мужчина. Она женщина. Не хватало еще, чтобы она вертела тобой как хочется. В конце концов сама виновата.

— Она взрослая женщина, если она не хотела, ничего бы не было. Ты же ее не насиловал, не принуждал, — продолжал улыбаться король. Рука сама тянулась потрепать по светлым волосам. — И я не об Аннике говорил.

— Опять учите? — Луис чуть отодвинулся. — А если я вас начну переубеждать во всем? Давайте день наоборот? Я вам внушать буду свои мысли? Нет, вы взвоете. И еще исполнять все мои пожелания?

— Давай, — серьезно откликнулся Фернандо. — Только учти, милый, что мы же не просто так все говорим. И пожелания выбирать тоже нужно не только свои чувства учитывать.

— Тогда я хочу, чтобы Легрэ пил лекарство, а ты иногда спал по ночам, — сказал Луис хмуро.

— Хорошо. Я буду пить лекарство. Думаю, начну прямо сейчас, — Легрэ улыбнулся. — Что ж, — сказал он, — схожу к мэтру Рамону за его противной микстурой.

— И завтра тоже, пожалуйста, — попросил герцог, поглаживая Легрэ по плечу. — Ты же рыцарь, ты воин. И не должен бояться пить лекарство.

Кристиан покраснел точно мальчишка.

— Ну, ты это, — сказал он, смущенно пряча взгляд, — с выводами поосторожней, ладно?

— Да? Я давно заметил, что ты стесняешься быть слабым. А я люблю тебя любым...

Кристиан мягко улыбнулся, коснулся губами губ Луиса.

— Хорошо... Это очень хорошо.

Фернандо с заметным интересом слушал разговор. И мальчик еще смеет говорить, что ничего не научился и ничего не умеет!

— А я вообще-то и так сплю ночами иногда, — с серьезным выражением лица вдруг отозвался король. В глазах плясали почти невидимые чертинки.

— Неправда, — герцог обернулся. — Я спрашивал у слуг, если ты не у меня, то по двору гоняешь с гвардейцами... — он нахмурился. — Или бумагами занимаешься, а еще... ты в подвалах сидишь... Я знаю, что ты там делаешь.

— Что? — чертинки завертелись быстрее.

— То. Ты слышал, что я сказал, — вздохнул Луис. — Попробуйте жить по моим правилам, и я вас заведу ровно за день.

— Попробуем, обязательно. Только ответь — что я в подвалах делаю? — с каждым словом король все ближе тянулся к своему мальчику.

— Ты... — Луис опустил взгляд. Под золотом ресниц сияла паника. — Ты участвуешь в допросах.

— Участвую, — согласно кивнул Фернандо, коснувшись почти поцелуем ушка юноши. — Сам понял или кто рассказал?

Приняв нежность от короля и потянувшись к нему, герцог склонил голову набок.

— Понял сам, — признался со вздохом.

— Ну вот, а ты еще в себе сомневаешься, — удержаться от поцелуев в доверчиво подставленную шею было невозможно.

Легрэ с улыбкой коснулся волос короля — самой кромки, под шеей.

— Из него выйдет не плохой король в конце концов. Только ему бы самому в подвалы научиться ходить — и я спокоен за нашего герцога.

— Нет, — поспешно и испуганно сказал Луис.

— Мы же не настаиваем, — прошептал Фернандо, продолжая изучать нежную кожу юноши, чуть вздрагивая от удовольствия от прикосновений брата.

— Потом будете уговаривать, потом давить... — насупился герцог и отодвинулся.

— Маленький, — король довольно растянулся на кровати, подперев голову рукой, — когда закончишь учиться и станешь помогать мне, сам решишь.

Конечно, можно было бы возражать, но они опять начнут переубеждать. Потому юноша потянулся к столу и налил себе немного клюквенного морса, который приготовил лекарь.

— Но точно не сегодня.

— Завтра? — с надеждой спросил Кристиан.

— Нахал, — Луис вытащил крайнюю подушку и шуточно ударил Легрэ по коленям.

Фернандо прыснул и поменял позу, улегшись на предложенную подушку.

— О да, — Легре в свою очередь подкрался сзади и в шутку укусил герцога за плечо, предварительно стянув с него рубашку. Легкий поцелуй в шею, руки забрались под одеяло, шаря между ног. — Вы же любите, герцог, когда я наглею, верно?

— Да, ты откровенный наглец. А если еще и мой супчик разольешь, точно поплатишься. — Пальцы барона пробежали по внутренней стороне бедер, заставляя юношу вздрагивать.

— Тогда я его определенно разолью, — мурлыкнул Кристиан на ушко юноши и обхватил пальцами его член через ткань рубашки

Луис задохнулся. Кровь прилила к щекам и в паху стало слишком жарко. Он думал, что еще слаб, чтобы вообще желать, но Легрэ умело разубеждал юношу своими действиями. В его синих глазах появилась чертовщинка, которая всегда заводила герцога. С самого начала их знакомства.

Король с неким бешенством в глазах наблюдал за разворачивающейся такой привычной и все еще такой странной, возбуждающей игрой.

— Тогда хочу покушааа... — Луис упал в подушки к королю и поцеловал того в губы. — Так нельзя, нельзя... Бесстыдник...

— Да не брыкайся же ты так, паршивец, — ласково смеялся Легрэ, наращивая темп сквозь ткань, — а то точно опрокинешь суп... Фернандо, успокойте герцога, умоляю.

— С удовольствием, — ласковым тоном откликнулся король, переворачивая мальчика на спину и прижимая его к постели. Захватив его запястья сильными пальцами, начал "успокаивать" поцелуями, перемежая их словами:

— Герцог... нехороший мальчик... плохо себя ведешь...

Вот ведь... Луис дернулся. Понятие о честности у его любовников явно отсутствовало, а ладонь Кристиана была очень горяча, а губы жадными.

Легрэ откинул одеяло и взялся за дело ртом. Зря болтать он все равно не любил. Он чувствовал, как дрожит юное тело от ласк, как наливается жаром, полыхает страстью — и был счастлив.

Луис не ожидал такой прыти от любовников. В какие-то считанные минуты его раздели и теперь даже вздохнуть не давали.

— А ты знаешь... что делают... с плохими... мальчиками... — Фернандо, продолжая целовать, перехватил руки юноши одной рукой, а второй начал оглаживать его грудь, живот, дразнить легкими "укусами" ногтем.

Дышать... только дышать... Луис застонал в голос, когда Легрэ вобрал его член и прошелся по нему языком, а Фернандо стал привносить в ласку короткие вспышки боли.

Кристиан все наращивал темп, порою впуская герцога в самое горло, шумно дышал, помогая себе рукой. Глаза закрыты, огонь по крови выжигает вены. Легрэ пьянел, теряя контроль от своей власти. Луис вздрогнул под ним, толкнулся навстречу и выплеснулся соленым семенем на язык. Кристиан одобрительно погладил юношу по бедру, двигаясь теперь медленно и сглатывая драгоценный дар. Хорошо. Просто великолепно!

Метавшийся и пытавшийся все это время освободиться, герцог затих. Лишь последний вскрик сказал, что его настигло удовольствие, сменившееся истомой.

Фернандо, не смотря на кружащуюся от будоражащей атмосферы голову, с истинным удовлетворением еще раз поцеловал мальчика, осторожной лаской пройдясь вдоль совершенного тела. Чудесен... Повернулся к брату.

— Кристиан, — пальцами пробежался по плечам мужчины и потянул на себя — почувствовать его вкус и вкус Луиса.

Легрэ целовал Фернандо так долго, что совсем утратил ощущение времени. Он просто плыл навстречу его мягким ласковым губам, никогда не бывавшим жестокими.

— Я хочу... — Луис, утопавший в объятиях, млел от желаний. — Хочу, чтобы вы... Фернандо, хочу смотреть опять, как ты берешь Кристиана.

Слова мальчика послужили молнией, от которой разгорается степной пожар. Как огненный вал гонит все вперед, пожирая не успевших уйти, так эта фраза стала для короля очищающим от наносного разум и душу пламенем, разжигающим и раззадоривающим.

Фернандо улыбнулся в губы брата, потянул его рубашку вверх и затем медленно опустил его на спину.

Кристиан медленно обнял его за шею и сомкнул руки на спине короля, сминая его улыбку новым жарким поцелуем. Луис словно прыснул огня в их кровь своим желанием, и все преграды полетели к чертям — последние, удерживающие тело от безумия любви. Фернандо был тяжел и горяч. Кристиан тяжело хлебнул воздуха от восторга и подставил шею для поцелуев.

Король странно медленно целовал Легрэ. Безумие их обычного соития как будто уже выплеснулось несколько минут назад на Луиса и превратилось в жестокую тянущуюся неторопливость изучения тел. Как в первый раз, когда любящие еще не познали друг друга, когда есть опасение сделать что-нибудь не так. Но так казалось только внешне, ведь и губы и руки правильно касались нужных мест, приводили к неконтролируемой дрожи, к искусанным губам, к стонам и крикам.

Пальцы — сильные, но нежные — осторожно вплелись в прохладные густые волосы Фернандо, вздрагивая в ласковых касаниях, и почему-то это сейчас было желаннее плетей, кандалов и каленого железа, острее кинжалов. Сердце в груди билось как ненормальное. И так непривычно, словно и правда в первый раз — и так прекрасно, как не было никогда в этой жизни. Кристиан и сам не заметил, как расслабился в руках Фернандо. Их наслаждение было чистым, почти невинным. И откуда-то из потаенных уголков затуманенного разума Кристиана рождалась одна единственная мысль: "Что это? Как это может быть так..." — дальше Легрэ никак не мог подобрать определение, он не знал слов, способных описать это чувство. Но было хорошо. Даже как-то слишком.

Король чуть отстранился от Кристиана и улыбнулся. Ни во взгляде, ни в движении губ не было ни грамма превосходства, похоти или каких-либо других чувств, которые можно было бы назвать "плохими". Нет. Только какая-то глубинная радость и любовь, возвышающая, а не поглощающая мир желаниями тела.

— Люблю, — тихий шепот на ухо и губы скользят нежной лаской по груди, спускаясь все ниже.

Ладони Кристиана скользнули на плечи Фернандо, смяли ткань рубашки, словно ненужную преграду. Он тоже любил. Так сильно, что сейчас откликался на прикосновения каждым вздохом, дрожью, каждой частью своего тела. Легрэ призывно согнул ногу в колене.

— Хочу быть твоим, — выдохнул он.

— Мой, — голос короля плавился в полуденном солнце их ласковой страсти и неги. Продолжая рисовать ответ на кубиках живота, потянул рукой завязки на штанах. Освобожденная ткань сползла в сторону, открывая доступ к сокровенному. Одуряющий аромат страсти и соблазна. Фернандо аккуратно обхватил губами истекающую соком головку.

Кристиан собирался только что сказать, что безумно любит, но едва рот любовника завладел его плотью, все слова перешли в стоны, и мыслить трезво стало невозможно. Легрэ вцепился руками в плечи Фернандо, осторожно поддаваясь на встречу. Затуманенный любовью взгляд синих глаз скользнул по Луису.

Собрав вкус нарастающего желания, король неторопливо, чтобы не потревожить установившуюся странную связь, разделся. По разгоряченной коже Кристиана масло разлилось прохладой каменной стены, около которой стояла склянка.

— Мой, — шепчут губы, пока пальцы ласкают и распаляют желание.

Томительная нежность возносила к небесам. Легрэ раскрывался для короля, не сомневаясь ни на секунду в силе своего желания. Это все так было похоже на первый раз — не на их первый раз, на другой — каким он должен быть у любящих друг друга людей. Как все странно сегодня: душный воздух, запахи, звуки, мягкость простыней под спиной. Кристиан приподнялся и притянул Фернандо к себе.

Безоговорочное и какое-то странное открытое доверие манили короля еще больше. Да, они доверяли друг другу и тела, и жизни, и души, но все равно у монарха в глубине души, в темном ее уголке продолжал жить червячок сомнений — вроде бы даже не в них, а в обстоятельствах, в страхах, в извечном человеческом "а вдруг...". И почему-то именно в тот момент эти потайные сомнения растаяли, как будто яркий весенний дождь очистил, наконец, землю от последнего ноздреватого снега.

Медленно, с еле слышным стоном, который как будто сам сорвался с губ, Фернандо вошел в Кристиана. Неспешные движения возносили все выше и выше, и не хотелось сорваться, как обычно, в бешенство обладания. Не хотелось ни показывать власть, ни подчинять, ни брать... Неторопливо, постепенно ускоряясь, с кружащейся от восторга головой... Не останавливаясь...

Кристиан прикрыл глаза, чувствуя под ладонями крепкие мышцы на груди Фернандо, его жар, силу, которой бывший стражник отдавался с желанием и не скупясь на ласки. Их тела жили в едином танце страсти, нежности, и каждое новое движение делало их ближе, роднее и счастливее. И каждый раз, когда Фернандо проникал до упора, Кристиан ощущал волну приятной дрожи, прокатывающей по телу. Его толкало все выше, куда-то к райскому свету, так, что казалось невозможно сильнее чувствовать, выгибаться, стонать! И все-таки Легрэ поднимался все выше, пока наконец затуманенный эйфорией оргазма разум не вспыхнул скопом ослепительно-ярких молний, и тело не содрогнулось, судорожно сжимая внутри Фернандо, даря наслаждение и ему.

Король содрогнулся, вторя любовнику, и вытянулся, изо всей силы втягивая воздух. Дыхание перехватывало диким восторгом, а тело предательски дрожало, как будто вместе с семенем выплеснулась и почти вся сила. Аккуратно опустившись рядом с братом на постель, поцеловал не желающей уходить негой, и без слов потянул к себе мальчика — в уют их с Кристианом тел.

Луис до этого лежавший так тихо и смирно теперь целовал обоих с упоительной радостью. Он любовался ими и словно все чувствовал, на лбу от напряженного молчания выступил пот, а память глубоко запечатлела момент близости его любовников.

Какое-то время все трое лежали, молча приходя в себя. Легрэ обнимал Луиса, уместив его голову на своей груди, и задумчиво водил пальцами по плечу Фернандо. Кристиан улыбался, совершенно счастливо и возвращаться в реальность, где существовала Анника, совершенно не хотелось. Ну ее к черту! Разве им не хорошо втроем? Больше нет никого, и вообще было глупо ревновать, ведь никто никого не разлюбил, не бросил и не предал.

У короля постепенно закрывались глаза. Последние дни не прошли даром ни для кого — и физически, и душевно вымотались все. Тепло тел любимых приятно согревало, легкие поглаживания Кристиана еще больше погружали в покой. Когда мальчик сонно засопел, Фернандо просто накинул на всех покрывало и провалился в сон. Настоящее счастье... А дела подождут...

Следующие несколько дней Луис выздоравливал, и как только он окончательно оправился, Кристиан с загадочным выражением лица позвал прогуляться кое-куда.

Герцог весь путь по длинным коридорам и переходам, по лестницам и залам пытался выяснить, куда они идут. Но оказавшись перед огромной резной дверью незнакомой комнаты и вовсе оробел. Шаг вперед, когда гвардеец открыл дверь, дался ему с трудом. Взгляд спрашивал у Кристиана: "Ты со мной?"

Но барон отрицательно покачал головой, и юноша оказался в синей полутьме комнате, едва освещенной свечами.

Фернандо, стоявший посередине комнаты, обернулся. Даже в неверном освещении комнаты было видно, что он одет очень торжественно, даже изысканно. Одежда красных королевских цветов казалась почти черной, только золотое шитье с мелкими драгоценными камнями блестело яркими краткими вспышками. В комнате было очень тепло и приятно пахло сосной благодаря камину, который давал основной свет. Пара свечей да трехрогий подсвечник на столике, ютившемся рядом с камином, можно было не считать. Но даже так было заметно, что комната странно убрана — многочисленные ленты на стенах, гербы — королевского рода, Вестготии и еще какие-то, теряющиеся в сумраке, насколько оберегов от сглаза и на плодородие, по углам были подвешены перевязанные небольшие снопы пшеницы и еще какие-то сушеные травы. А еще посередине комнаты стояла огромная кровать, застеленная алым покрывалом и вся усыпанная цветами персика.

Король подошел к казавшему чуть испуганным юноше и, обхватив его лицо ладонями, нежно поцеловал.

Луис опешил. Он никогда не видел брачных комнат, то есть, конечно, на сельских свадьбах украшали комнаты, но тут все говорило о том, что король специально приказал, чтобы комната выглядела торжественной и немного... пугающей.

Герцог даже к двери отступил от удивления. Он уже привык к шуткам Фернандо, но сейчас происходящее мало походило на розыгрыш. Да и то венчание в церкви еще не зажило в памяти.

Теплый поцелуй ожогом ложился на душу, опаляя рябью мурашек, пробежавших по спине.

— Фернандо, что все это значит? — вопрос прозвучал, конечно, глупо. Стало холодно даже в этих покоях.

— Знаешь, милый, — почти промурлыкал король, усаживая Луис в кресло рядом с камином, — я подумал, что мы в наших отношениях упустили один важный аспект.

Сам мужчина стоял перед креслом на коленях и ловко обвязывал правую руку юноши тонкой красной лентой, которая уже была закреплена на его собственном левом запястье. Закончив, поднял черный бесовской взгляд на герцога.

— А ты как думаешь?

Смущение залило лицо герцога нежным румянцем. Король не шутил и вел себя так, словно перед ним сидит молодая жена. Он не знал, что и говорить в ответ, а лепетать как-то совсем не хотелось. Но король ждал ответа, жег темным взглядом, и эта лента говорила о том, что ритуальное действо еще не закончено.

— Ты же не всерьез, — умоляюще прошептал Луис.

— Почему же нет, милый? — ответил Фернандо и, не отпуская прозрачной голубизны взора ни на миг, подхватил со стола достаточно большой бокал, скорее похожий на пузатую чашу для причащения. Он был заполнен жидкостью, казавшейся темной тяжелой кровью. Протянув ее юноше, голосом, не дозволяющим возражений, продолжил: — Отпей.

Герцога затрясло от волнения — вкушать крови господней из одной чаши перед брачной ночью — как много ты берешь на себя, Фернандо. Но мужчина смотрел так яростно, так по-звериному пожирающе, что рука приняла кубок, а губы обожгло вишневым густым варом, который пьянит сильнее, чем обычное вино.

Глядя, как двигается кадык на шее Луиса, когда он глотает специально приготовленную для их ночи настойку, король почувствовал, что задуманное может сорваться — вся трепетная нежность и ласка растворяются под напором совсем других чувств. И понял, что в очередной раз хочется проклясть и послать к дьяволу всех, из-за кого он вынужден был тайком проводить обряд с его мальчиком.

Когда герцог выпил и невольно задышал чуть чаще от крепости и сладости напитка, Фернандо недрогнувшей рукой, скрывая все, что рвалось наружу, взял чашу и сам отпил. Захмелеть от такого малого количества вина он не смог бы, но ведь это было не просто вино. Все сильнее разогреваясь, кровь побежала по венам, будоража и так сходящие с ума по мальчику душу и тело.

— Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа, — Фернандо подхватил Луиса на руки и пошел к кровати.

Слабость сейчас запутывалась в испуге и взбудоражено рвущемся наружу сердце герцога. Горячим током поспешила кровь к ногам, запульсировала в паху.

Крепкий аромат трав менял вкус на языке. Слишком много отпил. Фернандо придерживал чашу, заставляя делать глоток за глотком, а теперь он поднялся и произнес слова, от коих даже дышать страшно.

Луис заморгал, отгоняя от себя реальность, как видение. Это происходит не с ним. Он не жена короля. Несколько недель назад Фернандо уже взял северную принцессу и заключил с ней...

"Но и с тобой", — забилось в разуме, — "раньше на день". Скрепил подписью и печатями брак.

— Это нельзя... — слабость и страх перед небесами заставил слабо дернуться в руках короля. Черноволосый, смуглый, высокий, он уже подошел к кровати. И оглядываясь вокруг, Луис осознал, что это действительно спальня для брачной ночи.

Фернандо лишь улыбнулся, глядя на трепыхания мальчика.

— Это нужно, — сообщил, как отрезал, укладывая на постель Луиса. Склонившись над ним, вгляделся в лицо. Что было бы если бы строптивый герцог не убежал из дворца, остался и позволил себя увлечь в такую привычную для короля игру с молоденькими юношами, исправно поставляемому ко двору их семействами? Влюбился бы король или Луис стал очередной постельной игрушкой, на радость и несчастье Фредерику Монтсени, пережившему многих таких? Фернандо не знал. Но все равно первая ночь, даже по согласию герцога, не была бы такой, какую король хотел подарить сейчас своему любимому.

Нежный поцелуй был хуже ожога — слишком мало, слишком неярко, слишком сильно пробуждались не те чувства. Но Фернандо не собирался сегодня потакать своему дьяволу, тем более тот накануне получил свое в полной мере.

— Повторяй за мной, — чуть хриплым голосом приказал король: — Я подтверждаю...

— Подтверждаю, — под темным бархатом глаз Луис растерял совсем уверенность в том, что все реально. Он весь дрожал. Как можно так? Фернандо, ты же знаешь, что это запрещено. Нас проклянут за одно лишь то, что спим в одной кровати, за то, что ложе делится между тремя. Ты хочешь еще что-то? Я же все отдал.

Герцог искал хоть какого-то знака, что все реально, цеплялся за дорогое и тяжелое покрывало, потом задохнулся от короткого мягкого поцелуя.

— Я подтверждаю, — повторил, словно завороженный.

— Перед Богом и людьми... — король не отпускал, не давал волю, — что признал тебя... своим законным мужем... покуда смерть не разлучит нас... Аминь...

Луис запнулся, глядя в глаза короля. Он и дышать едва мог, не то что говорить такое.

— Пожалуйста, не надо, — попросил умоляюще.

— Повторяй, милый, не бойся, — тепло губ мужчины призывало, пальцы нежно сжимали узкие ладони мальчика. А голова начинала плыть от столь провокационного и призывного голоса юноши.

— Перед богом, — юноша опустил голову, стесняясь и чуть ли не дрожа, — и людьми признаю тебя... признаю тебя, — он чувствовал пальцы, гладящие ладони, — законным мужем, пока смерть не разлучит нас. — Луис выдохнул.

— Милый, — Фернандо приподнял голову юноши и, глядя ему прямо в глаза, произнес: — Я подтверждаю, что признаю перед Богом и людьми тебя своей законной женой, покуда смерть не разлучит нас. Аминь. Поцелуй меня.

Хрусталь в глазах герцога расплылся росой. Он точно оказался в каком-то сне. Подвинулся ближе, не смея перечить, и губы чуть тронули губы короля. Было страшно — от клятвы мужчины закружилась голова, или это спиртное ударило в голову. Но назад уже не было дороги.

— Теперь мы связаны самыми крепкими узами на свете, — прошептал в ответ Фернандо, — и это, — он чуть приподнял руку, обозначая ленту, нам не нужно. Один конец ленты здесь, — он прижал руку к своей груди, — другой — здесь, — ладонь опустилась на грудь Луиса, напротив его сердца, что билось испуганной птичкой в клетке. — Навсегда. Пока смерть не разлучит нас. А я постараюсь, чтобы это было не скоро.

Ответный поцелуй пьяно кружил голову. Такой любимый, манящий, податливый. Дьявол нетерпеливо облизнулся шершавым языком. Фернандо улыбнулся, одним движением распустив ленту со своего запястья и аккуратно обвязывая ее вокруг руки Луиса. Кровавый шелковый браслет.

— Ты прекрасен, — рука очертила тело мальчика, пока еще скрытое под одеждой. Ненадолго.

Ранили сладострастными шипами слова любимого повелителя. И трепетная душа Луиса наполнялась доверием, хотя зная, какой Фернандо зверь, Луис должен был бы бежать давно и спасаться бегством. Он и теперь помнил рассказ Кристиана о том, что они делали с Анникой. Достаточно догадаться, как наказывают хищники.

Юноша подался вперед, к ласковой руке, к своему дьяволу, потерся нежной коже о ладонь. Легкий пушок, что рос по линии скул, был совсем светлым и тонким. Всякий бы в городе и столице сказал, что Луис слишком хорош, чтобы быть юношей. И даже в мужской одежде он не выглядел мужчиной, скорее — тонким подростком или переодетой девушкой.

Луис всегда боялся своей внешности, того, какие взгляды на него бросают. Теперь, после того, как позади осталась жизнь в монастыре и при Ксанте, судьба все равно толкнула его на стезю супружества, и не мужем... Стыдно, но неизбежно. Лента легла на запястье. Фернандо все телом полыхал, желая и требуя. Герцог знал, что тот потребует себя раздеть, как подобает сделать молодой жене. Он потянулся пальцами к завязкам, все еще дрожа и не умея понять, как в один момент стал подвластным данному слову.

Щеки полыхали, уши горели. Ленты не поддавались, и внизу живота росло желание, возбужденное травами, туманя разум.

— Любимый, — поцелуй, внешне невинный, лег на висок юноши. — Продолжай. И не торопись. Медленно. У нас сегодня брачная ночь, единственная, которая у меня будет за всю жизнь. Ни с кем, кроме тебя, — мягкие губы касались скул, глаз, очерчивали совершенный овал лица.

Луис заволновался еще больше. В полумраке, где горят лишь несколько свечей, король был огромной черной тенью. Его украшенный драгоценными камнями и шелком пеллисон, отороченный горностаем, его льняная рубашка теперь казались непреодолимыми препятствиями. Но герцог несмело освобождал каждый узелок, каждую шнуровку, пока не стянул с Фернандо наряд и не потянулся к поясу. В его глазах, с расширенными зрачками читалась страх: единственная брачная ночь. Сердце заколотилось еще быстрее.

Все это время король осторожными движениями поддерживал мальчика, легко гладил по плечам, по рукам, тихонько касался лица. Как будто изучая, как будто действительно в первый раз оказался с ним на ложе. Но с какой-то точки зрения, это так и было — и волнение, и настрой, и ожидания. И когда Луис застыл, мужчина придвинулся чуть ближе, обхватывая его за талию.

— Дальше, милый.

Конечно, герцог мог объяснить, почему медлит. Он был в смятении. Обереги, гербы, знаки, цветы и накрытый стол у окна для молодоженов — что он делает здесь? За мужеложество пытают и сажают на кол.

Пальчики щелкнули застежкой, в то же время Луис прочувствовал, как возбужден король. Его естество налилось силой и теперь манило к себе, словно изысканная восточная сладость.

"Я совсем пал, — юноша облизнул губы. — Я дал согласие на брак с мужчиной, с монархом..."

Мысль закружились водоворотом. Ведь они втроем? Вместе? Кристиан не может оставаться в стороне.

— Дальше, — Фернандо не просто обнимал мальчика, горячие ладони лежали на пояснице, чуть поднимая ткань, и нетерпеливость голоса была уже предвестником следующих нескольких часов.

Герцог потянул прочь пояс, отбрасывая тот за пределы кровати, спустился вниз и снял сапоги со своего короля, глядя тому в глаза. Мягкая кожа легко соскользнула с пяток. Луис наклонился и поцеловал короля в районе щиколотки, поднимаясь рукой по его икре в подколенную впадинку.

От прикосновений юноши Фернандо затопляла тьма, шептала раздвоенным языком, толкала. "Нежность", — мысль пока держалась в голове. Король наклонился и провел по белокурым кудряшкам своего мальчика. Теперь полностью своего. До гроба. И от этого рука чуть напряглась в ласке. Хотелось, как же хотелось, заклеймить сейчас собой, грубо, жестко... Мужчина чуть улыбнулся — не поддамся, к дьяволу. Хотя посылать себя к самому себе — смешно...

Юноша продолжал целовать ноги, постепенно стягивая шоссы — сначала с одной ноги, а затем — с другой. Рука в волосах говорила, что Фернандо нравятся эти ласки, он позволял губами подниматься вверх и пробираться все ближе к гордо стоявшему члену. А в груди трепетало дико сердце.

В тонкой рубахе, в которой спал, совершенно обнаженный под ней, Луис чувствовал себя теперь уязвимым и робким, вспоминая как в первый раз его брал Фернандо, зажав под собой и заставляя толкаться навстречу бедрами.

Король оставлял инициативу сейчас за мальчиком, и лишь следил за собой — не сорваться. Перетерпеть. А ведь готовился, дал дьяволу все, что тому нужно. Но этот ангел, странно невинный в своих движениях — и он, и дьявол хотели его всегда. Может быть, стоило подождать, провести этот просто вместе, но Фернандо не мог терпеть больше, не мог откладывать задуманное. И теперь находился в странной, безумной власти Луиса, глядя на его ласки.

Юноша обрисовал языком колени своего повелителя. Мягкими поцелуями пустился в новое путешествие вверх — каждый раз останавливаясь, смакуя нежность, он неминуемо оказался между ног Фернандо, теперь проходясь по коже бедер и затем чуть втянул губами мошонку.

Терпение короля испарялось все быстрее и быстрее, по мере того, как мальчик двигался поцелуями. Дыхание становилось все тяжелее, также как и рука в волосах. "Терпеть", — стон из души.

— Маленький... — пальцы ласкают как можно невесомее, но это только так кажется. В каждом движении жажда и власть, скрытая за чуть ощущающейся дрожью. — Люблю тебя...

В ответ губы чуть сильнее втянули кожу, тонкие пальцы перекатывали возбуждение, заструились слабой лаской по стволу, чуть оттягивая крайнюю плоть и будоража головку близостью нежных подушечек, которые прописывают путь по бороздке. Язык скользнул между ягодиц, вылизывая и стремясь доставить как можно больше неги.

Воздух, втягиваемый сквозь сжатые зубы почти со свистом, не успокаивал — только плавил внутренности еще больше. Еще шире расставляя ноги, пытаясь не давить, не направлять, Фернандо давал Луису новые ощущения. Да, он остался все таким же, но иногда можно позволить любимому и что-то большее, другое. И "терпеть" превращалось в "ждать". Ждать, что сделает мальчик, как отреагирует, и это возбуждало до алости перед глазами.

Но Луис не спешил. Он выражал свою нежность каждым поцелуем, каждым посасыванием, обхватил головку члена губами и закружил по ней языком, не беря глубже и словно дразня, хотя у самого колени дрожали. Одна часть просила немедля прекратить эту ночь — в этой комнате. Другая желала короля все сильнее. И его сладкие хриплые стоны подстегивали продолжать, не замечая, как дьявол все ближе и алчнее.

Пальцы уже чуть ли не царапало тонким хлопком рубахи Луиса, и Фернандо не выдержал.

— Луис, — он остановил безумие движения мальчика слегка прихватив за серебро кудрей. — Отойди к камину и сними с себя одежду.

Юноша задрожал и отодвинулся. Он поднялся с ковра и отступил к свету полыхающего камина, чтобы на его фоне потянуть прочь с себя рубашку. Огонь сзади окрашивал янтарем белоснежную кожу, искрился в отросших до плеч волосах. Луис весь трепетал теперь, беспомощно глядя на монарха.

Фернандо мягко улыбнулся и подошел большим ловким зверем. Рассматривая свое чудо с такой же улыбкой, гладя по плечам, спросил:

— Какой подарок хочешь?

А руки тем временем скользнули к груди и задержались на золотых колечках, почти не трогая, лишь обозначая возможные намерения. Или не намерения. Король улыбался.

— Твой поцелуй, — Фернандо играл с самыми чувствительными местами. Он часто заставлял герцога вскрикивать, играя с сосками, иногда мучил, иногда дарил наслаждение. Теперь дьявол хотел тоже получить удовольствия как можно больше. И ноги Луиса подгибались от ожидания.

— На свадьбу? Только поцелуй? — король прожал к себе мальчика и склонился к его губам. — На такой подарок ты можешь рассчитывать всегда, — он чуть прикусил губу герцога, пока даря только возбуждение. — А вот на свадьбу... Не думаю, что тебе понравился бы гарнитур с алмазами, хотя тебе бы и пошло, — мужчину огладил маленькое ушко, украшенное серьгой. — Может хочешь что-нибудь особенное, милый? О чем я не догадываюсь? — и, не дав ответить, накрыл губы поцелуем. Мягким, как улыбка, и таким же обманчивым, как улыбка. Дьявол запускал коготки.

Луис оказался в цепких объятиях, которые уволакивали в жаркую похоть. Поцелуй отнимал всякие силы, и слабость горячими всполохами стекала к паху. Герцог удивился, когда услышал про алмазный гарнитур, а потом еще больше смутился. В жадном плену поцелуя он вспомнил про восточных наложников, которым вставляют в пенис специальные колечки и тем самым усиливают влечение к своему господину. А еще слышал о том, как вместо колец применяются стержни. Он застонал в губы Фернандо, не в силах скрывать желание.

— Что скажешь? — огонь жадными всполохами отражался в глазах короля, как будто специально показывая его внутреннюю сущность, выползающую сейчас наружу. Мальчик дрожал в руках, заставляя довольной лапой извлекать все новые и новые звуки, с которыми не сравнятся даже голоса ангелов. Фернандо погладил совершенные ягодицы юноши, с удовольствием вглядываясь в изменения в лице и теле герцога. Желанный. Жена да боится своего мужа... Пальцы сжались чуть сильнее и мужчина пристально вгляделся в лицо любимого — что чувствует? Что ответит?

Его дьявол требовал ответов, но сейчас сознание плыло, как в тумане от сильного спиртного и поцелуев, от запаха Фернандо, что обнимал и гладил, проводя ладонями по бедрам.

— Да, пусть будет подарок, — согласие, продиктованное нежными движениями, членом, упирающимся в пах, собственное возбуждение.

— Какой, милый? — жаркий шепот в ушко, губы мужчины прихватили и чуть потянули сережку. — Скажи первое, что пришло в голову.

— Не могу, — Луис испугался того, что только что думал, ужаснулся, что вдруг дьявол это слышал. Он прижался к королю сильнее, целуя его грудь и темные отвердевшие соски. — Пусть будут алмазные украшения.

Отказ? Дьявол довольно встрепенулся, с удовольствием принимая извинения-ласку мальчика, плавясь под его умелым ртом и языком.

— Будут, милый. Но после того как ты ответишь, — Фернандо подхватил юношу под бедра и поднял. Теперь он смотрел прямо в любимые топазы глаз, а напряженный член упирался мальчику между раздвинутых ног. — Отвечай.

Луису ничего не оставалось, как уцепиться за плечи Фернандо, который требовал ответа и обязательно почувствует ложь. Если сказать неправду о том, о чем думаешь, он разозлится... И будет жестким.

— Это всего лишь воспоминание, — забормотал испуганно Луис. — Я слышал, как болтали про украшения наложников. Фернандо, не сердись...

Наложников? Горячие звезды заинтересованности вспыхнули в теле, заставляя плоть еще больше напрячься. Значит, мальчику понравилось не только те браслеты и цепочки, что для него изготовили, но хочется и еще чего-то?

— Рассказывай, милый, — приказ сопровождался поцелуем ласковым и нежным, а головка, уже увлажненная Луисом, будоражила вход в тело мальчика.

Юноша дернулся. Еще немного, и король войдет в него жадным движением. Как говорить? Это всего лишь мысль... Пальцы продолжали цепляться за монарха, который пытал юношу медленным, едва уловимым проникновением.

— Я не видел ничего такого. Я всего лишь подумал, — испуганно продолжил Луис. — Вставляют стержни в фаллос, — дыхание сбилось... — Пожалуйста, — ресницы задрожали, и капелька слез покатилась по щеке от напряжения.

Да, о таком Фернандо никогда не думал, но...

— Твое желание для меня закон, — шепот опять опалил порозовевшую кожу юноши. — Будет тебе такой подарок.

Безумно хотелось сделать его прямо сейчас, посмотреть что получится, как мальчик будет реагировать. И дьявол мерзко заухмылялся, толкая на очередной шажок к безумию:

— Сейчас или позже?

Луис затрепетал. Он испугался.

— Я не уверен... Я всего лишь... Фернандо, зачем сейчас? Зачем? Я просто рассказал, — юноша часто дышал, и сердце его готово было вырваться из груди от волнения. Он же не сделает этого? Откуда у него могут быть такие вещи?

— Маленький, ты сам не смог выбрать подарок, а подарить то, о чем думаешь, что может быть прекраснее? — тьма заглядывала в голубые глаза, довольно поглощая страх. — Так значит, хочешь сейчас?

Зрачки и без того расширенный затопили радужку. Луис даже отрицательно головой покачать не мог. Фернандо не шутил. Он сделает это.

— Я... просто сказал, — герцог умолял, но о чем, и сам не знал. Его жаждущее тело горело, его естество наливалось вожделением рядом с королем.

— Рассказывай, милый, как это должно выглядеть, — король чуть приопустил юношу, еще больше насаживая на себя.

— Я не знаю, — Луис вскрикнул, когда в него вошла головка члена. Я видел только на рисунке один раз.

— Рядом с рисунками бывают еще тексты, — дыхание прерывалось от нетерпения, но Фернандо заставлял себя действовать медленно и осторожно, потихоньку опуская мальчика сладкой пыткой. — О чем там говорилось?

— Там было на арабском написано, — юноша едва дышал, переходя на тихие всхлипы. — Пожалуйста... Я не знаю, как они это делают.

— Ты знаешь арабский, милый, — мужчина уже даже не улыбался, его самого вело от напряжения, от голоса мальчика, от разговора. От того как безумно медленно его мальчик опускается. Медленность замена ласке? Пусть!

Только не надо, не надо... Луис застонал в голос, нарушая тишину комнаты, когда член проник глубже, а в животе появился жар.

— Вставляют. Я не лекарь. Я не понимаю как... Прошу. Умоляю. Не мучь меня.

— Я тебя люблю. Сегодня особенная ночь, мальчик мой, — голос шелестел искушением, также как и все движения. — Сегодня ты пойдешь за мной туда, куда хочешь на самом деле, куда тебя ведут странные мечты и мысли. Держись за меня крепче и рассказывай.

Фернандо вошел до конца, замер на мгновение и перехватил юношу по-другому, заставив прижать ноги к себе, раскрываясь еще больше.

Луису ничего не оставалось, как обвить торс монарха и отдаться его медленным, мучающим толчкам. Он сказал... да... сказал, что это позволяет держать фаллос в эрегированном состоянии очень долго, что вызывает дикое сладострастие, что стержни вставляют в кавернозное тело... Он сам не знал, что сейчас говорил, потому что находился под влиянием дьявола. Белые волосы налипали на лицо, а то полыхало от жара и стыда.

Король слушал, впитывал срывающийся голос своего мальчика, его эмоции, кормил свою суть и постепенно зверел. Но не как обычно — сегодня будут сюрпризы. Свой он уже получил, такой извращенной изобретательности в скрытых желаниях он даже не представлял. И продолжая сжимать в руках гибкое тело, продолжая почти издеваться и над собой тоже, предвкушал дальнейшее. Первая разрядка была уже близко — он чуть успокоится, пусть на время. А дальше — дальше есть надежда все-таки выполнить задуманное.

— Ты умничка, мальчик мой, сладкий мой. Жена моя, — шептал все яростнее, ускоряя темп движений.

От резких толчков в напряженном юном теле каждый мускул был натянут, как тетива. Светлая кожа в отблесках огня сверкала белым растопленным маслом. Герцог уже даже говорить не мог, только стонал, каждый раз, когда Фернандо пробивал себе дорогу к раю.

Веки закрылись сами, на губах блуждала дикая улыбка от того, что делает монарх — Луис сейчас летал, распахнув лишь для Фернандо крылья.

А король не мог оторваться от видения, в которое сейчас превратился юноша. Чистое и порочное, которому хотелось поклоняться и опустить в ад. В свой ад, чтобы быть там навеки вместе. Никогда не отпускать.

— Никогда, — простонал мужчина в шею Луиса, с силой опустив его на себя, прижимая, удерживая, изливаясь в своей безумной любви.

Тот инстинктивно дернулся, прошибаемый судорогой. Мышцы с силой сжались. Гортанный стон тьмой отдачи прошелся по темной комнате, богато обставленной комнаты. Сейчас все: широкая массивная кровать из красного дерева с тяжелыми складками темного бархата, мягко тлеющие свечи в тяжелых подсвечниках, низкие стулья с витыми ножками, богатые ковры, сотканные лучшими мастерицами, — стало частью их единения.

Луис обмяк в сильных руках, плотнее прижимаясь к мужчине. Его дьявол! Его бог... Что хочешь, только для тебя.

Фернандо осторожно опустился на колени и уложил мальчика на ковер перед камином. Яркие всполохи пламени полыхали маленькими радугами на теле Луиса, расцветив его небесной красоты росой.

— Никакие драгоценности мира не украсят тебя лучше, — улыбаясь, король аккуратно стер со лба герцога сверкающую пыль. — Люблю тебя, — мягкий поцелуй в губы сразу сменился гладкой поверхностью кубка с чуть горьковатым освещающим отваром: — Попей, милый.

Юноша вновь пригубил от кубка, чувствуя, как кружится голова. Лицо его властителя теперь не скрывало его души — темный властитель был силен и жесток с врагами, но так нежен и щедр с теми, кого любил. С самого первого дня Луис увидел сразу два лика — Фернандо ни с кем не был так откровенен, как с ним одним.

— Я тоже люблю... — глоток горечи. — Люблю тебя.

— Хорошо, — еще один поцелуй опустился на висок, пока мужчина поил Луиса. Двигаться пока особо не хотелось, хотелось лежать и любоваться своим мальчиком. Скоро вернется и жажда, и желание, а сейчас был момент чистой незамутненной радости.

Вставать очень не хотелось, но Фернандо все-таки отвлекся и вернулся через несколько мгновений с мягким отрезом влажной ткани — в углу комнаты стояло небольшое ведро с остывшей, но все еще теплой водой. Аккуратно вытирая мальчика, любуясь, как тот поворачивается, как вытягивает стройные ноги, как подгибаются пальчики на ногах, поинтересовался:

— Испугался?

Тот шевельнулся, переворачиваясь со спины на бок. Позволил снимать прохладой с себя жар соития, потянулся губами к Фернандо.

— Что испугался? — через полуприкрытые веки блестели светлые прозрачные сапфиры глаз. Нежный поцелуй влагой прошел по плечу короля, растопленного их первой за эту ночь близостью.

— Клятвы, — ответил мужчина. Он сел, скрестив ноги, опять отдаваясь на волю губ мальчика. Чуть прикрыв глаза наслаждался блаженством, расцветающим в теле.

Луис кивнул только еле уловимо и продолжил путь губ ниже по шее и задевая губами сосков, спустился на живот, проходясь по краю черных волос. Голова сейчас слабо соображала. Эмоции переполняли герцога, как горячее молоко, которым так любит поить король на ночь теперь уже... кого? жену? Он называет меня своей женой, — всполошилось сознание. Сильвурсонни вскинулся и сел прямо, опираясь ладонями в мягкий ворс.

— Ты сам знаешь, что лишь перед друг другом мы можем быть женаты...

— Не только, — через узкие щели почти сомкнутых век Фернандо наблюдал за мальчиком. — Чтобы ты ни думал, но обряд — это не профанация, не фикция, не шутка. Освященная связь. Пусть ее другие не принимают, но раз уж Бог сделал нас такими, неужели только для того, чтобы отправить в ад? Ведь Он милосерден. Нет, милый. Это святоши искажают его мысли, слова, действия. Это те, кто пишет якобы священные книги искажают. Никаких громов и молний, ничего. Он принял нас. Тебя и меня, — король подтянул мальчика поближе и обнял. Любимого, нежного, сильного. Рука легкой лаской прошлась по позвоночнику, аккуратно обводя все чуть выпуклые косточки.

— Почему? — зацелованные алые губы и алчные яркие глаза Луиса, его страсть, всполошенная уверенность монарха, изгиб бедер и длинные стройные ноги, — все вопрошало о том, почему именно так. Как можно так извращать святые законы? Лишь объясняя это жаркими чувствами... Лишь прощая себя за мужеложество... — Почему я не могу с тобой спорить? Каждый раз пытаюсь... Фернандо, — герцог покачал головой и погладил короля по щеке. — Я и так твой, без ритуалов.

— Я знаю, милый, — улыбка в ответ. — Но тебе это было нужно. Мне это было нужно. Нам. Ты же хотел этого? И я хотел. Вот и все.

Луис согласился. Как он мог иначе воспринимать поступок Фернандо. Тот дал ему понять, что не собирается больше заводить фаворитов. Сделал свой выбор...

— Ты мой, — юноша страстно поцеловал короля в губы.

И эта фраза не вызверила Фернандо, как обычно. Он ненавидел ограничения, ненавидел, когда его привязывали так, но только до последнего времени.

— Твой, — слова и прикосновения греют танцем рук.

Луис еще более удивленно распахнул глаза, прильнул к мужчине, чтобы теперь ответить жаркими ласками, обхватил ладошкой член Фернандо, затем спустился и вобрал губами. Лучше слов скажет его страсть.

Мужчина опустился на ковер, позволяя мальчику делать все, что он хочет. Со стороны его поза — закинутые за голову руки, расслабленное тело, закрытые глаза — кому-то могли показаться просто ленью. Но для Фернандо это было выражение максимального доверия, на которое он был способен. Лежать, не контролировать, в какой-то степени подчиняться выбору любимого. Доверять.

Нежные губы медленно вылизывали ствол, подбирались к заветному лакомству. Чуть трогали тонкую кожу выглядывающей крайней плоти, пока член не окреп и сам не попросился в рот. Тогда Луис вобрал его чуть и стал жадно сосать, дрожа всем телом.

Король сглотнул и перехватил свои руки — для верности, чтобы не двинуться, чтобы не почувствовать под пальцами шелк волос, чтобы не... Он шумно втянул в себя воздух. Не позволить.

Юноша уже не мог остановиться, влекомый искушением. Слушал, внимал, пытался понять, что именно желает его любимый. Тот позволял двигаться все резче, и рот вбирал член, который теперь то и дело упирался в горло, заставляя дыхание перехватываться.

Короткое время передышки давно прошло, и теперь настойка властвовала в организме мужчины. Хотя и без нее Луис был способен свести с ума кого угодно. Напряжение становилось почти невыносимым, жгло кровь, заставляя вздуваться вены, и освободиться от него, отпустив себя, поступая так, как привык, как хотел, было невозможно. Фернандо глухо застонал.

Луис теперь был во власти не только своего восторга, но и от того, как реагирует мужчина. Иллюзорность комнаты сменилась полыханием огня в камине. Опять сознание уступил инстинктам. Тело выкручивало в желании отдаться. Губы жадно вбирали возбужденный член.

— Луис, милый, — жаркие слова сквозь стон, — ты меня с ума сведешь! — а в голове у Фернандо была только одна мысль: "Держаться, главное — держаться!"

Но юноша уже не слышал слов, лишь призыв продолжать, лишь острые иголки собственной похоти, растекающейся по паху. Он горячо и ловко орудовал языком, ведя Фернандо к разрядке.

Король не мог сказать, сколько времени он отдавался безумной борьбе с собой, но в конце концов не выдержал — когда желание было уже болью, разрывающей все внутри, иссушающей до крайности, все-таки схватил мальчика за волосы. И — нет, не вбился, не ткнул, просто сжал серебро в руке, на самом пике наслаждения.

Подхватив Луиса, принялся судорожно целовать, слизывая пряный вкус с губ, покусывая их, дразнил языком и одновременно быстрыми, четкими движениями по плоти вел к разрядке.

Теперь их единение становилось кровным. Узы брака, брачная ночь, полная ритуальных атрибутов комната. Герцог тянулся всей душой к Фернандо. Тонкой веточкой терся об него. Дрожал от каждого поцелуя. Еще немного, травы напитка делали даже кожу такой чувствительной.

Когда мужчина почувствовал, что Луис близок к разрядке, то наклонился и накрыл губами головку, облизывая, подбирая сок, добавляя новых ощущений в вихрь, кружащий его мальчика. Наградой стал вскрик и вкус семени, такой же изумительный, как его ангел.

Вновь юноша оказался в объятиях Фернандо, вновь они лежали в желто-красных отблесках пламени, вновь король любовался своим любимым.

— Ты мое искушение. Я готов пить тебя всю жизнь, — печати страсти подкрепляли каждое слово.

— Я не хотел тебя искушать, — юноша потянулся за новыми поцелуями. — Я тебя так долго боялся... Так глупо боялся, а потом понял почему... Это было желанием. Я хотел тебя касаться, трогать тебя, — герцог пытался словами высказать все, что так долго томилось в его груди. — Я не должен был убегать... Не хотел убегать. Ксанте заставил меня... Ты был такой красивый... Мне было стыдно, что я смотрю на тебя... А потом ты разозлился...

Фернандо слушал мальчика, а потом провел пальцем по шраму на его лице. Воспоминания толкнулись в подушечки пальцев. Год назад...

— Разозлился. От меня еще так в наглую никто не убегал, — поцелуи повторили путь пальцев. — И я ни за кем не бегал, только за тобой. Прав Кристиан, ты несносный мальчишка, — король улыбался удовлетворенным зверем, захватив в объятия Луиса. — Любимый и несносный. И знаешь, я похоже рад, что ты тогда убежал. Иначе бы я мог не разглядеть, какое сокровище мне досталось, — Фернандо не понимал, откуда вдруг в нем самом взялась такая странная искренность, он не размышлял — можно ли говорить такое мальчику, как он воспримет. Редкое состояние потери внутреннего контроля, за которое можно поплатиться. И беспокойства по этому поводу не было.

— А я боялся, что ты не простишь, — Луис прижался к мужчине, даря тепло и свою радость. Он больше не спрашивал почему — верил королю, вверял себя, полагался на его защиту. Крепкая стена двух любящих людей. Герцог был несказанно счастлив, что нашел тех, с кем теперь делит жизнь и постель.

Легкие поцелуи и поглаживания постепенно опять распаляли кровь, пробирались теплом в губы и чресла. Фернандо перекатил Луиса на спину и навис над ним темной скалой, разглядывая черными теплыми глазами. А потом с нежностью поцеловал. И в этот раз нежность была правильная — именно такая, как он хотел дать мальчику в их брачную ночь.

И тогда опять герцогу померещилось, что это их та, странная ночь, когда он еще сопротивлялся, когда отрицал очевидное. Только теперь Луис расставил в стороны ноги, подхватывая их под коленями, словно позволял владеть собою. Неотрывно смотрел в черные омуты и дышал-дышал-дышал.

Жар поцелуев, продолжающих изнурять нежной лаской, оттенился прохладой масла. Пусть уже сегодня была жаркая жадная страсть, но этот раз будет странной мягкой тропиночкой по лесу их жизни, которая помнится, видится даже когда заблудился, и которая ведет теплым фонарем обратно к дому, к родным, к семье. Негой по животу, по плоти, по ягодицам... Люблю тебя, маленький...

От драгоценной истомы, от каждого гладящего приближения к входу, Луис сотрясался, как в экстазе, послушно ждал, когда его господин, его муж окажется внутри, выставлял выше бедра. Закрыв глаза предвкушал, что его член вновь окажется внутрь, принося настоящее наслаждение. Выдыхал, когда пальцы кружили вокруг уже раскрывшегося бутона, позволявшего туда легко проникать пальцам. Он принадлежал Фернандо, и не скрывал этого.

Мальчик искушал — так открыто, призывно, маняще, что выдерживать медленную ласку было почти невозможно. Но растянутая по времени нега продолжалась, мужчина и сам купался в ней, и такие моменты в жизни можно было по пальцам пересчитать. Вырывая из любимого стоны, перемежая их поцелуями, обращаясь осторожно, как с тончайшим фарфором, любуясь открытостью и доступностью. Кусая губы, чтобы остудить себя, и получая небесное удовольствие от изменений, произошедших за год.

— Любимый, — Фернандо осторожно толкнулся в своего мальчика.

Тот открылся королю, позволяя проникать все глубже, а сам, кусая губы и дрожа, попытался приподнять бедра. Звезды в глазах, через веки, горячо... И больно до сладости... Фернандо, я твой, — говорило тело, — теперь и навсегда.

Неторопливые движения, открывающие все чувства, ласковость большого зверя, отклик маленького ангела, и медленный пусть к экстазу, общему на двоих, яркому, светлому, радостному, необычному и этим запоминающемуся на всю жизнь. Долгая и мучительная для обоих дорога привела к окончательно расцветшему и окрепшему чувству и доверию — не от разума, а от сердца, от души.

Луис обвивал короля руками и ногами, позволяя абсолютно все. Стремился отдаться навсегда, утопая в аромате тела короля. Падая в темную бездну и вновь возносясь к небесам. Он хотел жить с этим человеком, стать его частью... И еще... Еще, чтобы здесь был Кристиан, который проел сердце сладостью и болью.

После того, как эта необычная нежность приобрела завершенность, пришла к экстазу и разрядке, Фернандо опять обнимал своего любимого мальчика и невольно усмехнулся:

— Похоже, нужно этот ковер перенести в мою комнату, он мне уже полюбился. Кстати, ты переезжаешь ко мне. Вернее, я отдал приказ пробить между нашими покоями дверь. Спальня будет общая на троих. Одну из твоих комнат выделим Кристиану.

Говорил, и продолжал медленно перебирать белые кудряшки Луиса, разбирая художественный беспорядок, в который они пришли.

Юноша покраснел от смущения.

— То есть переезжаю? Фернандо, я... мы будем... как муж и жена теперь? — он выдохнул. — И Кристиан?

— И Кристиан, — с лукавой улыбкой подтвердил король, утверждая прикосновениями прелестный розовый цвет на щеках мальчика. Нежный, как налитый солнцем персик. И такой же вкусный.

— Почему ты его не позвал сюда? Хотя... — еще большее смущение от поцелуев. — Это же брачная ночь, да?

— Да, твоя и моя. Хотя странно мы ее проводим, надо сказать — на полу, — усмешка расцветала нарастающим вожделением. Отличный отвар умеет готовить лекарь. — Ты бы поверил, милый, если бы тебе сказали, что свою брачную ночь ты проведешь на полу?

Пальцы чертили трепетные узоры по плечам и груди уже чуть измученного мальчика.

— Нет, я вообще не думал, что стану женой, — улыбнулся с трепетом Луис, ласкаясь к щедрой руке. — Ты мой дьявол. Мой король, моя жизнь...

Голос мальчика и произносимые им слова заставляли трепетать ноздри и искажали улыбку, обостряли лицо, открывая того, кого вольно или невольно звал герцог.

И новый поцелуй раздвигал губы пока еще нежной лаской, подчинял властью.

— Я рад, маленький. Ты еще не устал? — рука по-хозяйски прошлась по спине, по ягодицам, бедрам, подтягивая к себе.

— Нет, — юноша задохнулся от страсти. Он приоткрыл губы, позволяя языку ворваться внутрь и укрепить свою власть там. Пальцы перебирали черные пряди, успокаивая и призывая. Герцог закинул ногу на бедро короля, давая понять, что готов продолжить.

— Прекрасно, — тонкая улыбка продолжала чертить изменения на лице. — Раз уж у нас особенная ночь, мне бы не хотелось стесняться в желаниях. Ты ведь не против, маленький? — тьма черными звездами всматривалась с жадным любопытством в юношу.

Луис кивнул согласно, продолжая целовать Фернандо, ища в нем зверя, к которому так привык, которого желал всей душой и телом, что привыкло к ярости и жадности.

Мужчина благодарно улыбнулся своей трепещущей в руках птичке. В ответе он и не сомневался, но видеть такой послушный отклик — это раззадоривало и разжигало еще больше.

— Повернись на живот и так лежи, — слова растекались горячим маслом по коже.

Фернандо поднялся и пошел к двери, чтобы отдать короткий приказ.

Его юный герцог покорно перевернулся на живот, вытягивая стройные ноги и устраиваясь удобнее. По его плечам струились волнистые светлые пряди, на его коже играл бликами свет. Луис ждал, прикрыв глаза и улыбаясь.

— Расскажи мне, милый, о чем ты еще прочитал в той интересной арабской книге, — король опустился рядом, оглаживая мальчика по спине. Подушечки пальцев как будто приобрели особую чувствительность и реагировали на любые изменения в теле любимого.

Плавные изгибы, стройные бедра, масляные и горячие, расслабленная поза, — все говорило о том, что Луис вверяется монарху.

— Все, что приносит удовольствие, — отозвался, сладко дыша, юноша. — Утехи для шейхов. Пытки... плоти, — он застонал, когда рука проникла между ног.

— Как интересно, — Фернандо все более алчно смотрел на мальчика, продолжая его изнурять прикосновениями. — И чем наложники развлекают шейхов? — и без всякого перехода, наклонившись к ушку, прошептал: — За любое движение без разрешения — наказание.

Зубы осторожно прикусили мочку, не боль, обозначение.

— Рассказывай, милый, — пальцы нырнули между ягодиц.

— Покорностью и ... — от приказа по спине прокатилась блаженная дрожь. Луис слышал дьявола и уже боялся его гнева. — Они все делают, что их просят. Посвящают жизнь радостям повелителя. Есть специальные шарики. И... — мысли начинали путаться, — еще связывают. Фернандо... — Луис не смел шевелиться.

— Покорностью... Мне эта книга уже нравится, — усмехнулся в ответ монарх. — Но ты продолжай, немного еще подождать нужно. Неужели восточные наложники, о которых ходит столько слухов, только этим и развлекают своих хозяев? Приподними зад, — пальцы чуть сжали мошонку.

Луис вновь покрылся потом, что расписывал светом гладкую кожу на ягодицах. Юноша выполнил повеление и чуть приподнялся, позволяя пальцам гладить себя.

— Они учатся с детства во всем угождать. Есть даже чайники с носиками в виде фаллосов, — Луис умоляюще приподнялся еще выше.

— Рано, милый, — горячий шепот, а рука горьким медом скользила и распаляла все больше и больше. Стук в дверь прервал разговор. — Оставайся так же.

Достаточно долгое для жара ситуации отсутствие Фернандо сопровождалось скрипом двери и непонятным шуршанием. В конце концов перед Луисом, звякнув, опустилась шкатулка.

— Одевайся.

Юноша взглянул на шкатулку, в которой хранились браслеты, кольца, длинные витые цепи и недоуменно поднял взгляд на Фернандо, теперь уже перевернувшись. Темный и выжидающий. Луис откинул крышку и потянул из него первый попавшийся предмет, не глядя. Толстый браслет лег на запястье золотом и крупными рубинами. За ним еще и еще, цепочка скользнула на шею, а за ней кольца. На щиколотках оказались тоже витые браслеты.

Король не улыбался и рассматривал мальчика. Тяжелый взгляд мужчины ощущался почти физически.

— Отлично, милый. Теперь вот это, — он подхватил с кресла длинные брэ, сделанные из белого тонкого льна. В кресле блеснул ярким металлом нож.

Луис потянул на себя тонкую белую льняную ткань. Он опасался Фернандо. Тот перестал веселиться и, казалось, способен сейчас сделать что угодно. В черноте взгляда появилось знакомое выражение демонического присутствия.

Мужчина втянул воздух, как будто принюхивался к витающим в комнате запахам. Страсть. Похоть. Жажда. Маленькая испуганная птичка. Он довольно улыбнулся. Дьявол вторил прищуром глаз. Два шага вперед — и поправлена кровавая свадебная лента, которая осталась на руке мальчика. Так красивее — когда концы ленты свисают вдоль кисти. Ласковый поцелуй, большие пальцы оглаживают скулы, жадный взгляд в светлые хрустальные глаза.

— Ты забыл цепочку сюда, — Фернандо резко сжал соски юноши.

— Прости, — вспыхнувшие щеки и полный ожидания взгляд. Луис никогда не знал, чем обернется для него каждая встреча с дьяволом. Тот изнурял его долгими ночами, вырывая стоны и крики, переходившие в хрипы и плач. И сейчас сделал почти больно, задевая колечки в сосках.

Король отступил на шаг, кивнув на шкатулку. Когда мальчик выпрямился, закрепляя цепочку, услышал тихий голос из-за спины:

— И как именно наложник угождают своему господину? — сильные руки охватили тонкую талию, пальцы сжали плоть через ткань, а по животу жуть царапнул кончик ножа.

— Исполняя его желания, все дозволяя, — Луис в крепком кольце рук стал еще беззащитнее и тоньше. Браслеты звенели колокольчиками, ткань сминалась мужчиной властно, а по коже первой болью прошлась царапина. Кровь. Одной капельки достаточно, чтобы раззадорить хищные инстинкты.

— Наверняка же их учат исполнять желания, правда, милый? — нож разрезом прошелся по ткани и Фернандо высвободил уже напряженный член мальчика. Обхватив его пальцами, принялся медленно, почти любовно, двигать рукой, еще больше возбуждая, собирая и размазывая по головке выступающий сок. — Расскажи мне наиболее запомнившееся, — сладкие поцелуи опустились на плечи. Нож теперь не упирался в живот, а был направлен прочь от тела юноши, ловя кровавые отблески пламени прогорающего камина. Как обещание.

— Они умеют танцевать и пластичны, они умеют так сжимать внутренние мышцы, что... — стыд опять мешал говорить внятно, и герцог перешел на тихий всхлип, потому что его плоть наливалась кровью и желала продолжения. — Там были картинки с позами... Пожалуйста...

Дрожь прошила тело Фернандо. Чистое искушение...

— Покажи, — отпустил мальчика, но перед этим — тяжелый поцелуй, как ожог.

Что? Луис не верил своим ушам.

— Что показать? — он весь покрылся мурашками.

— Позы, — голос не позволял пререкаться.

— Я-я-я... — начал заикаться герцог. Он отступил к кровати и залез на нее с ногами, все еще умоляя всем видом, но монарх не шутил и ждал, чтобы ему себя продемонстрировали. Голова судорожно вспоминала хоть что-то из тех зверских рисунков, когда наложников чуть ли складывают и не выгибают в невообразимых позах. Затем подобрался к краю кровати и практически встал в мостик, придерживая бедра и разводя ноги в стороны. Как странно... для чего?

Фернандо неслышно подошел к кровати и некоторое время молча стоял, впитывая картину. Тишина, прерываемая только потрескиванием огня, сгущалась. Потом мужчина протянул руку и еще чуть удлинил разрез на хлопке, начиная оголять ягодицы мальчика.

— Следующая, — чуть хрипловатый голос разрезал безмолвие.

Луис почти упал на кровать спиной. Его душа звенела оголенным нервом. Он вновь должен был показывать, скручивать себя, недостаточно помня, как правильно, но каждый раз понимал, что весь открыт для похотливого взгляда облизывающегося демона. Звенели браслеты, в которых переливался свет. Герцог спускался этими демонстрациями старинных гравюр в ад вожделения, сам приманивая тьму.

— Ты прекрасен, — Фернандо провел горячей ладонью вдоль тела, скрученного в вымученной позе. Мышцы мальчика напряженно дрожали, заставляя дьявола жмуриться довольным предвкушением. Штаны уже были разрезы вдоль ягодиц, открывая полный доступ к паху и ягодицам, на которых уже виднелись два пореза. — Как долго ты так продержишься? — монарх склонился и дунул в волосы над ухом, заставляя их взлететь белым пухом.

— Не знаю, — герцог и правда не ведал, сколь сможет так держать закинутой ногу, которую удерживал рукой. Ему казалось, что ладонь Фернандо теперь словно накалена до красна и ранит кожу. — Не знаю, — повторил еле слышно.

— Считай, милый. Если упадешь до того, как сосчитаешь до двадцати, накажу. Если до тридцати — будет награда. Считай медленно и с достоинством, — король ласково гладил мальчика ниже пояса, лаская плоть, играя яичками.

Тот начал считать и, кажется уже на десяти сбился, потому что пальцы слишком сильно сдавили основание члена, привнося в подсчет искры безумия. Пот катился ручейками по ноге. Золотые браслеты на ногах от напряжения звенели. Луис считал... Он потерялся в секундах, ставших огненным сладострастным адом, где остались только ласки дьявола.

Внезапно Фернандо резко и сильно ударил его по ягодицам, оставляя красный отпечаток на светлой коже.

Луис вскрикнули чуть не упал на кровать. Он знал, что король не даст ему досчитать. Чувствовал запах зверя, возбужденного охотой.

— Сбился, — холодно констатировал мужчина. — Начинай заново.

— Умоляю. Так нечестно, — юноша был близок к тому, чтобы упасть и ... он сознавал, что не выдержит больше.

— Да? — ласково улыбнулся Фернандо. Пальцы трепетно обводили овал лица. — Не слушаешься? Не исполняешь мое желание? Тогда начинай с пятнадцати, — после этих он не медля склонился к паху юноши и взял его член в рот и принялся пошло и развратно его облизывать. Рукой же ткнулся прямо в анус мальчика, сразу несколькими пальцами.

Луис закричал — сладострастно, горько, пряно, сразу утрачивая контроль над мышцами и падая на кровать. Фернандо добился своего. Звон браслетов по комнате отдавался пульсом крови в висках.

— Не досчитал, — констатировал король, отпуская герцога. — Перечил, — пересел поближе, чтобы видеть лицо Луиса. — И что же мне с тобой сделать? — он не мог скрыть жадного лихорадочного блеска в глаза. А в голове — тело мальчика, покрытое красивыми красными разводами, так хорошо подчеркиваемыми рубинами в выбранных самим Луисом украшениях. Ждал кровь. Звал.

— Фернандо, я же столько раз пересчитывал, — голова кружилось, в паху ныло от желания. Дьявол искушающим зовом искал изъяны в поведении. Своеволие герцога проявлялось в его посадке головы, в прямой узкой спине, в его лучезарном взгляде.

— Опять перечишь, — удовольствие тяжелыми душными волнами разливалось по комнате, отражалось горячностью в руке, гладящей бархатистую кожу мальчика. — Но ты был божественен. Какую награду за это хочешь, милый? Выбирай правильно, иначе тяжесть наказания возрастет.

Тонкая птичка трепетала, желала, соблазняла и подталкивала на очередной порог безумия.

— Прости, — опустив глаза забормотал Луис. Он и так стал, как маков цвет, весь блестел от масла и пота. Дьявол говорил про награду, но кажется искал не его, а того, чтобы герцог выбрал нужное, что подстегнуло бы и позволило получить больше крови и подстегнуло выплеск безумия. — Если ты хочешь, то я согласен на стержень, — голос отказал юноше на последнем звуке.

— Милый, — Фернандо склонился к юноше и, крепко сжав подбородок, слегка поцеловал в губы. — Это подарок на свадьбу. А я говорю про награду. Выбирай. Любую.

Он нежными движениями убрал локоны со лба. Рука не дрожала, движения были четкими и выверенными, но в венах уже струился яд скорого полного обладания. И любования голосом мальчика.

Растерянность Луиса напоминала льдистое молчание зимы. Снежная тишина холодной ночи, в которой горит яркое пламя единственных глаз. Губы спрашивают, но слышится что-то иное. "Ты такой красивый, такой единственный... Ничего на свете не нужно, кроме как видеть и осязать. Твои пальцы", — юноша не вырывался, лишь смотрел.

— Ты моя награда, — почти неслышное бормотание. Что еще нужно? Нужна твоя страсть и твоя боль, и то наслаждение, когда рушится замок, а остается лишь ветер вокруг.

Фернандо молча смотрел на мальчика, отказавшегося от всего и выбравшего его. В очередной раз. Без принуждения и без надежд на что-либо.

— Тогда я буду любить тебя, милый, — обжигающий шепот вновь опустился на губы юноши. — Любимый. Мой. Навеки.

— Да, твой, — поцелуем прошелся по теплой коже, ища ответов и сгорая от нетерпения. — Что хочешь, я все приму. Для тебя одного... — юноша хотел еще что-то добавить, но его сердце дрожало, как в лихорадке.

— Подними руки наверх. Сегодня я буду тебя еще украшать, — рука мужчины еще раз прошлась любовно по лицу мальчика. Фернандо продолжал смотреть мягкой тьмой, улыбался, прошивая дрожью Луиса, потянул тонкую завязку брэ, доставая ее бережно, как ядовитую змею.

Тот исполнил приказ и теперь трепетал, ожидая, что задумал монарх, в голосе которого слышались нотки зверя, который поймал свою добычу и теперь собирается вкушать ее и долго смаковать на вкус.

Король обвязал запястья мальчика, не перетягивая, но так, чтобы тот не мог вырваться и закрепил их к спинке кровати.

— Лежи, не двигайся, — рука опять властно держала под подбородком. Нужно закончить узор, иначе в следующий раз дьявол захочет его обновить, а лицо такое хрупкое, так легко изуродовать... Первый маленький надрез по уже чуть поджившему. А глаза горят страстью, яростью и вопросом: "Сможешь удержаться?"

Луис тихонько дернулся, радужку затопила тьма. Лезвие ножа прошлось ожогом. Боги, как... жарко. Пальчики вцепились в атласное покрывало. Губы затряслись. Довериться дьяволу, даже если он сорвется. Принадлежать без остатка.

Фернандо смотрел на маленького. Губы пересохли и хотелось смочить их кровью, почувствовать вкус, остудить. Но задерживаться нельзя. Узор правится, подчеркивается маленькими шажками, алыми капельками, подавленными криками. Тихо, милый... Язык сладострастно собирает драгоценные капли любви.

Терпеть, не дернуться... Слеза потекла по щеке и солью обожгла рану. Как больно! Герцог прикусил губу, сильнее вцепляясь в покрывало. Он умоляюще смотрел на дьявола, который продолжал рисовать.

Мужчина зачаровано проводил взглядом блеск и улыбнулся. Драгоценный мальчик, такой щедрый на подарки.

— Терпи, ласковый, — мужчина склонился к юноше и на губах Луиса от поцелуя остался кровавый след. От этого мир раскололся надвое, почти выбросив в красный ад с его маревом и абсолютной властью над телом и кровью игрушки. Фернандо застонал и разжал пальцы, сведенные до судорог. Нож воткнут в постель — хорошо. На шее мальчика красные следы, которые потом обернутся новым ожерельем — дышит, хорошо. Черная тень нависла над мальчиком, сгибая ноги, раздвигая бедра, прижимая их к телу. "Только не вздумай хоть чуть сопротивляться". Плачет алыми грезами мир, впитываясь в маску на лице любимого...

Фернандо толкнулся в Луиса, входя сразу и полностью, прижимаясь пахом к его ягодицам.

Кровь соленым бризом оказалась во рту вместе с поцелуем, а за ним последовал резкая боль от того, что король сорвался на практически грубость. И назад дороги не было. Юноша все еще цеплялся за покрывало за резным изголовьем связанными руками, тянул его вниз со стены. Герб становился расплывчатым в блеклых отблесках гаснущего камина. Красные сумерки жаром проходились по обнаженной коже, но в глубине назревал настоящий пожар от грубых проникновений, граничащих с насилием. Луис не мог не кричать, инстинктивно убегая от новых проникновений. Но был придавлен к перине и теперь оказался в ловушке. Тесьма на запястья натянулась, врезаясь в тонкую кожу.

— Пожалуйста... нет... — Луис замотал головой, теряя соображение от жадности зверя.

Резкие движения короля сопровождались поцелуями, алчно опускавшимися на желанного. Они впечатывались в щеки, в шею, в грудь, и хотя это были просто касания, они тонкими нитями все больше и больше связывали два тела, оплетали в кокон, и каждое движение прочь от мальчика было болезненным, каждое движение в него — райским огнем.

— Кричи...

— Нееееет, — Луис вновь замотал головой, а потом оказался наполовину лицом в подушке, жалобно плача, потому что его продолжали яростно таранить и не давали ни малейшего шанса, чтобы не сдаться. Первый крик вышел жалобным и умоляющим, а потом сорвался в пропасть, и герцог подчинился, начиная навстречу толкаться бедрами, позволяя хлюпающему звуку становится ярче. Член Фернандо выходил наполовину и вновь врывался до основания.

Размеренность собственных движений в противовес с горячностью криков мальчика заводили короля все больше и больше. Слушать его, упиваться им, таким изумительным, таким податливым даже на тяжелую ласку.

Мужчина все ускорял темп, выпивая своего мальчика до дна, наполняя свою душу им, и отдавая взамен себя, такого, какой есть — проклятого богом и людьми, неистового, безумного и любящего. И когда Луис вскрикнул особенно жалобно, Фернандо не выдержал — ответный стон или рычание яростного зверя, получившего свое, прозвучал на их брачном ложе. Еще несколько движений, закрепляющих и освобождающих, когда разряды прошивают все тело, и он скатился с герцога и обхватил ртом его член.

Луис забился под мужчиной пойманной птицей, которая рвется небо. Катились градом слезы, лились стоны, и вот в рот наполнило теплым семенем. А герцог безвольно опал на кровати, становясь частью Фернандо. Его супругом, его до конца. В начале пути он и не ведал, что окажется во власти этого человека по собственной воле, что его робкое чувство так укоренится и изменит навсегда.

— Я хочу, чтобы мы никогда не расставались, — застонал отчаянно. — С тобой и Кристианом.

Король осторожно разрезал путы, стараясь не поранить мальчика — в руках все еще была остаточная дрожь, так же как и во всем теле. Ласково прижал к себе маленького:

— Никогда, любимый. — Теплый благоговейный поцелуй опустился на висок юноши. — Никогда. Вы мои единственные.

Юноша уткнулся в Фернандо. Он был совсем без сил. Даже дышать давалось с трудом. Порез саднил и болел, внутри еще полыхало пламя. Он растянулся вдоль мужчины и затих.

Тот продолжал потихоньку гладить своего мальчика, усыпляя его ласками, и стараясь не заснуть. Последнее безумие отняло почти все силы, но в то же время дало столько. О чем и не мечталось.

Фернандо приподнялся и принялся аккуратно избавлять мальчика от украшений, продолжая любоваться им. Другой жены он бы себе не желал и не взял бы, если бы не необходимость в наследнике.

Около кровати все росла кучка золота, а юноша забавно сопел во сне и пытался сопротивляться тревожащим его движениям. Король улыбался — он обожал смотреть на сонного герцога, который походил на недовольного пушистого котенка. В конце концов последнее украшение было снято, Луис ежился под прохладной влажной тканью, которой его приводил в порядок Фернандо, и все пытался открыть хотя бы один глаз. Наконец и эта процедура была окончена, и мужчина был готов обработать ангельское личико возлюбленного, но засмотрелся.

Чего было не отнять у его дьявола — так это умения подчеркивать красоту и достоинство людей. Своеобразно, конечно. Шрам, ранее все-таки чуть безобразивший лицо мальчика, приобрел завершенность и гармоничность, подчеркивая, выделяя уже не беспомощность, а просыпающуюся в юноше ярость к миру. И страсть. Теперь на эту завораживающую картину любой будет смотреть часами. Теперь это совершенство, которое будет подчеркиваться и характером.

Фернандо аккуратно провел корпией, смоченной в жгучем обеззараживающем растворе, по свежему надрезу.

Луис вынырнул из своего забытья. Жгло. По коже опять прошлась ярость — словно перец высыпали. Он открыл глаза, еще сонные и растревоженные.

— Разбудил, — шепнул в самое ухо Фернандо. — Мне все думается, почему я выбрал тебя и Кристиана? Почему я вас искал... Я искал своего архангела и своего дьявола с самого детства. Видел, как вы живете — во сне мог обнимать вас. Я обожал синие глаза Кристиана и твои — темные и горячие, как шоколад.

— Я рад, что ты нас нашел, — откликнулся король. Рад — это было настолько малое от того, что он чувствовал. Оно не передавало и сотой доли глубинного счастья, охватывавшего рядом с любимыми. Но Фернандо надеялся, что Луис это чувствует. — Ложись, сейчас позову Кристиана, — он опять поцеловал мальчика в висок и, не сдержавшись, в алые покусанные губы.

Юноша опять оказался в подушках и закрыл глаза. Он слышал, как Фернандо направляется к двери, зовет гвардейца и велит, чтобы тот позвал барона. Сил поднять голову уже не осталось.

Погладив по голове заснувшего Луиса, король уселся в кресло. Сил и у него почти не осталось, но нужно дождаться Кристиана — ведь именно он должен был сделать последние приготовления к отъезду. Налив подслащенной воды, монарх уставился на огонь. Даже тот почти погас, а встать и подбросить дров было лень.

Легрэ вошел в покои тихо и без доклада, как делал это всегда. Он словно домашний пес мог входить к королю когда пожелает, и порою Кристиан ощущал себя именно так, особенно когда сильные руки монарха касались его тела. Приготовив все к отъезду из столицы, Легрэ шел по темным узким коридорам королевского замка, с некоторой иронией размышляя над их отношениями с Фернандо. Они были как сон, но сон до невероятности прекрасный; теперь, спустя многие месяцы, даже не верилось, что когда-то они ненавидели друг друга и желали друг другу смерти. Теперь Кристиан тоже готов был умереть — не за любовника Фернандо, не за брата, но за своего короля. От всех последних забот об отъезде у Легрэ разболелась голова и это беспокоило его. Он всерьез начинал думать, что смерть в собственной постели — самое большое испытание, выпавшее ему. Он не хотел так окончить свои дни — изможденным, беспомощным, парализованным. Лишь это, да и только, портило удовольствие от предстоящей авантюры, потому Кристиан явился перед королем более серьезен, чем этого требовала ситуация.

— Как все прошло? — спросил он.

Фернандо улыбнулся и указал кубком на соседнее кресло.

— Все замечательно, ты даже не представляешь какие, оказывается, у нашего мальчика фантазии, — тихо рассмеялся, чтобы не потревожить Луиса. — Сейчас расскажу, только — все готово? Проблем не возникло?

— Все прекрасно. Одного моего присутствия хватило, чтобы подготовка прошла безупречно. — Легрэ сел в кресло и, удобнее устроившись в нем, приготовился слушать. — Фантазии Луиса меня всегда очень увлекали. — Кристиан все-таки улыбнулся: зубы у него были белые и на редкость крепкие, что в его возрасте можно счесть чуть ли не чудом. Барон подпер кулаком подбородок. — Рассказывай, я весь в нетерпении.

— Наливай, я думаю тебе понадобится, — Фернандо потянулся довольным и уставшим зверем. — Только из чаши не нужно, — чуть хмыкнул, — а то мы с Луисом и так уже обессилены, — он ласково глянул на кровать, где спал мальчик, и непроизвольно возникла мысль, что не так уж он и обессилел... — Ты знаешь, что Луис умеет читать по-арабский? Попалась ему в руки недавно книга о том, что должны знать и уметь наложники шейхов...

Монарх рассказывал, а сам наблюдал горящими глазами за братом. Предвкушение яростными пузырьками бурлило в крови, разгоняя усталость и сон.

— И я вот думаю — может, свадебный подарок ему подарить в поездке? Ты ничего подобного не видел? Может есть что-то подходящее?

Фернандо отпил еще глоток из кубка.

— Однако, — Легрэ отходил от удивления как-то слишком медленно, и даже когда наливал себе вина, его лицо все еще было лукаво-изумленным, а на губы невольно ползла улыбка. — Нет, я не знал, что он знает арабский, но новость и правда — с ума сойти. — Кристиан посмотрел на короля и хлебнул вина, неловко потер пальцами висок — и прикосновение тут же отозвалось тупой болью в затылке. Улыбка чуть померкла, но тон Кристиана остался беспечен. — Если хочешь, я не медля напишу Полыни, и он пришлет все необходимое.

— Долго, — обронил Фернандо. Комната почти погрузилась во тьму, и барон сейчас виделся черным силуэтом. — Надо будет завтра с утра захватить эту книгу из комнаты Луиса, надеюсь, монастырский кузнец сможет сделать все необходимое. Если не получится, напиши Полыни. — Возбуждение, возникшее во время рассказа, схлынуло, и король достаточно тяжело поднялся из кресла. — Пошли спать, нежный, мальчик заждался, — и он коснулся виска брата легким поцелуем.

Легрэ чуть прижался к влажным горячим губам, и, опьяненный этой близостью, прикрыл глаза.

— Пойдем. — Воздух показался Кристиану сухим. — Я сделаю, как скажешь.

— Как захочешь, — улыбнулся Фернандо, не отрывая губ от кожи брата. — Как захочешь. Мы же уже обсуждали это. Идем, — он потянул Легрэ за собой, к кровати.

Кристиан легко поцеловал Луиса в макушку перед сном, обнял Фернандо и уснул крепким беспробудным сном уставшего человека. Утром их ждал долгий путь под жарким солнцем Вестготии, на юг, к монастырю.

Конец первой части