— Капля крови — высшая награда, какую только дают солдатам — пояснил Иллиал.
— Поспи лучше. Тебе не надо было идти сегодня — осадил я друга.
— Ты напоминаешь мою младшую сестренку! — раздался в ответ шутливый голос друга.
— Спасибо, дружище — с некоторым сарказмом в голосе сказал я.
— Они именные. Рядом с большой каплей, если присмотреться, выведено твое имя. Говорят, что перстни несут в себе какую-то силу, но это далеко не факт...
— Какую?
— Огненные слезы — тот камень, из которого сделана капля. Он имеет свойство медленно расти, вбирая в себя энергию. Они растут веками в пещерах на севере. Однако, никому из тех, кого я знаю, не удавалось извлечь энергию и использовать. А если и удавалось, то практического применения не было, и это осело где-то в библиотеках. Посему единственное использование — украшения. Камень этот очень часто встречается, но вот обработать его большая проблема, потому и используется он только в самых дорогих украшениях.
— Пойду, прогуляюсь по городу. А то ты так и не отдохнешь совсем...
А город уже жил своей жизнью, словно и не было ничего. Как только догорели дома черного города, выходы катакомб заделали и сразу же начали отстраивать заново жилье. Скоро сюда вернуться люди.
Кто же был предателем?
Подозреваемых было двое, оба владельцы домов, в чьих подвалах оказались выходы в древние катакомбы, и оба бесследно исчезли незадолго до подхода нежити к городским стенам. Людьми они были одинокими, нелюдимыми и, что характерно оба совсем недавно поселились в Саррифенти. Самым плохим в этом деле было то, что мало кто мог дать их более или менее точное описание. Одним словом оба как в воду канули и шансы, что имперским ищейкам или охотникам, кто из мести за друзей решил искать предателей, стремились к нулю.
Я обошел стороной пивнушки и двинулся на рынок. Лучше не изменять традиции и не пить спиртного, иначе после всего это и спиться не долго.
Торговая часть Саррифенти — это, можно сказать, самая примечательная часть. Тут купить можно практически все, кроме, разве что, рабов. С работорговцами в Алерии обходятся очень жестоко и, по договоренности с инквизицией, передают нарушителей им (для расправы, разумеется).
На рынке Саррифенти даже можно купить смертельно опасные украшения из очень редкой "проклятой руды". Носящий (или носящая) такие побрякушки очень быстро заболевает и умирает. И, должно быть не случайность, что симптомы такой болезни один в один совпадают с симптомами лучевой болезни. Самое интересное, но "проклятую руду" тут определяют только на "практике" — если рудокопы в северных горах заболели лучевой болезнью — значит, напали на жилу с проклятой рудой. Собственно из-за отсутствия каких-либо методов определения радиации руду и используют исключительно в подобных побрякушках.
На рынке я присмотрел себе неплохие меховые ножны для катан, и, наконец, подобрал себе нормальную походную сумку, вместо моей китайского пошива, очень быстро потерявшей презентабельный вид в условиях Алерии. Там же я подобрал себе и новую одежду, так как мои нынешние вещи после битвы побрезговал бы даже надеть какой-нибудь московский бомж. Это была добротно сшитая темно-серая одежда из грубой ткани и новый плащ со знаком охотников. Самое главное — она не стесняла движения, как большая часть пестрых шмоток для богачей. Ну и, разумеется, такая одежда настолько часто встречалась, что она совершенно не привлекала внимания, что было для меня наиболее важным в данный момент времени. Потом я подобрал трактирчик, подходивший как по цене, так и по качеству, где взял еду и сел, как всегда, в самый темный угол...
* * *
Алексей сидел в кафе на "Проспекте Мира", где частенько коротал время. Обычно здесь собирались поэты, художники и прочий люд, ценивший спокойную обстановку. Легкая едва слышимая музыка создавала очень уютную атмосферу, а пластиковые окна заведения, покрытые искусственными лозами винограда, не пропускали внутрь шум города. Здесь никогда нельзя было услышать столь популярной музыки, где ударные буквально "вскрывают" череп. Здесь очень хорошо думалось, и поэтому Алексей предпочитал именно здесь размышлять над той или иной проблемой.
Сейчас рядом с чашкой кофе лежал листок бумаги где были выписаны все, кто только мог приложить руку к исчезновению Игоря.
А ведь выгоды никому никакой! Из всех людей только самому Алексею могло быть на руку исчезновения брата, случись между братьями спор из-за наследования квартиры, к примеру. Следователь знал, что он никогда бы не поднял из-за такой мелочи руку на брата и был уверен, что Игорь даже в бреду о таком бы не подумал, но вот...
Но вот другим людям, так же занимающимся этим делом это было совсем не очевидно, посему Алексею уже пришлось быть дважды допрошенным в виде подозреваемого. Ясное дело, что многие, кому Алексей перешел дорогу, будут копать теперь под него и единственный способ самому не пойти на скамью подсудимых — найти виновного самому и раньше, а еще лучше найти брата и живым. Катализатором в этой странной реакции служило то, что сверху интересовались делом и следили внимательно за его ходом.
Но кто? Если это не одногруппники, кто же тогда?
Дверь открылась и на секунду впустила всю гамму звуков города. Однако, едва она закрылась, как открылась вновь, только на этот раз не плавно, а резко, рывком. Алексей поднял голову и увидел, как за девушкой вошел молодой человек, явно подвыпивший, причем прилично.
— Куда же ты от меня бежишь? — спросил тот у девушки и, схватив за плечо, развернул ее к себе.
— Отвали! Я не в твоем вкусе...
— В моем! [цензура] И сейчас ты пойдешь со мной!
Наглец полез поцеловать девушку, но получил в ответ звонкую пощечину.
— Ах ты [цензура]!
Все посетители кафе следили за развивающейся сценой, а некоторые уже начали вставать. Дальше Алексей просто наблюдать не мог. В конце концов он же сотрудник правоохранительных органов!
— У тебя парень проблемы? — жестко спросил следователь.
— Не твое собачье дело. Сиди и бухай свой кофе!
— Может быть, для начала отпустишь девушку.
— Ты чего это тут раскомандовался уродец? — в руке парня блеснул нож, что было ошибкой: меньше чем через пять секунд тот распластался на полу.
— Вызвать милицию? — спросила хозяйка заведения, подоспевшая к Алексею.
— Удостоверение в заднем кармане. Сейчас свяжу его и покажу — произнес спокойно Алексей — Веревки не найдется? Наручников с собой нет...
Веревка нашлась и, вызвав наряд, Алексей вернулся к уже остывшему кофе.
— Тут свободно? — спросила спасенная девушка.
— Да, конечно. Мне все равно надо сейчас Вам задать пару вопросов.
— По поводу этого недоразумения?
— Не недоразумения, а нападения. Где он к Вам пристал?
— Шел за мной пару кварталов, потом недалеко от входа стал приставать.
— Спасибо. Потом зайдете и напишите заявление.
— Вам спасибо...э...
— Алексей Петрович. Можно просто Алексей.
— Екатерина Наумова. Можно просто Катя.
Задержка мелкого хулигана немного отвлекла следователя от мрачных мыслей, а уж мирный разговор с красивой девушкой и подавно.
— А я думала, что тут милиционеры не бывают...
— Я следователь, а местечко это давно приметил. Здесь хорошо думается. А Вы часто тут бываете?
— Я художница и частенько тут встречаюсь с коллегами по творчеству. Позвольте...
— Конечно...
Девушка осторожно взяла чистенький лист из тех, что лежали перед Алексеем и, достав карандаш и только пару раз взглянув на Алексея начала рисовать. Огненные кудри ниспадавшие чуть ниже плеч то и дело падали на глаза и Катерина их небрежно сдувала. Минут через пять, портрет Алексея в виде карандашного наброска был готов.
— Да я верю... — запоздало сказал следователь, до глубины души пораженный тем, как быстро и с какой точностью девушка рисовала.
Так слово за слово Алексей разговорился с Катериной, и они быстро нашли общий язык. Ния, а это была именно она, великолепно знала характер Алексея, а значит, точно знала как себя вести, что говорить и на каких чувствах сыграть, чтобы запасть следователю глубоко в сердце. Выбрав этот способ знакомства она убивала сразу трех зайцев одновременно: первое — завязывала знакомство с Алексеем, второе — давала ему возможность отличиться, поймав преступника, находящегося в розыске вот уже третий месяц, а последнее — помогала старому знакомому пройдохе, который сейчас тихо лежал лицом вниз и дожидался, пока наряд милиции приедет за ним по забитому пробками Проспекту Мира, попасть за решетку (хотя Ния и понятия не имела, зачем ему это было надо). Одним словом это опять был прилично осточертевший ей театр...
* * *
Дорога была вымощена зеленоватым толи от времени, толи от природы камнем и, словно лента вилась среди холмов. Холмы... Высокие холмы, иногда покрытые лесом или высокой ярко-зеленой травой — вот самый обычный пейзаж для Алерии. Ключи, в огромном количестве бившие по склонам холмов, частенько образовывали водопады и вливались в огромное множество мелких речушек.
Я глубоко вдыхал свежий воздух, щедро сдобренный самыми разнообразными ароматами здешней природы, вдыхал и не мог надышаться. Разумеется, было это не от свежести здешнего воздуха, а лишь оттого, что до меня, наконец, начал доходить тот факт, что я выжил. Последние дни я просто спал на ходу, а теперь словно стал просыпаться. И, естественно, первый вопрос, над которым придется поработать в ближайшее время это "А что будем делать дальше?". Итак, пока планы были просты: доберемся до Аррасса, а там поступить в эту Академию, причем желательно выбрать некромантию своей специальностью, так как у некроманта в случае массового нашествия нежити, которое, готов дать голову на отсечение, будет в ближайшие годы, больше шансов уцелеть, нежели у кого-либо другого. Как альтернативный вариант — выбрать любую другую специальность, а некромантию попытаться освоить "факультативом", если конечно удастся раздобыть книги, и, самое главное, если книги эти вообще есть. Если вернуться "на землю", то я даже читать не умел — только местный устный и матерный.
Обучение на некроманта чревато проблемами. Но вот только было одно но: что-то во мне словно диктовало, что должен был так поступить. И спорить с этим не мог.
— Скоро мы будем в непосредственной близости от вотчины моего брата — сказал Иллиал, накидывая капюшон — Прошу тебя, дружище, не называй меня моим именем, когда будем в Аррассе
— Хорошо. А в чем проблема?
— Брат. Думаю, ты слышал уже, что он с большим удовольствием насадит мою голову на шест в отрубленном виде.
— Да слышал.
— Вотчина моего брата и моя родина, леса Арринасса расположены на востоке от Аррасса. Гора закрывает деревья от холодных ветров, дующих круглый год с внутренних морей. Дорога скоро пойдет вдоль наших лесов, которые нам надо как можно быстрее проскочить, так как меня могут узнать и капюшон тут не поможет.
— Если так опасно, тогда, может быть, тебе не следовало ехать? Я бы сам добрался. К тому же может быть можно сделать крюк...
— Можно свернуть, но тогда мы потеряем очень много времени, да и с нежитью столкнемся. Эта дорога патрулируется. К тому же мне в Аррасс надо в любом случае, ибо есть дела.
— Понял. За что же тебя брат так не любит?
— Да было дело... — Иллиал сначала нахмурился, потом, словно решив, что мне можно доверять, продолжил — Знаешь про нашу особенность, которую иногда называют проклятием лесного народа?
— Нет. Не в курсе.
— Мы влюбляемся один раз в жизни и выбор свой изменить не можем. Есть с десяток легенд, как мы приобрели этот не то дар, не то проклятие. Это у нас в крови. В наших лесах постоянно идет жестокая борьба сильнейших родов за власть, и мой старший брат, который сейчас является главой рода, никогда не упускал возможности породнится с каким-нибудь родом при помощи имеющейся в наличии молодежи. В общем, он долго планировал, чтобы я взял в жены дочь главы одного рода. Пока мы с ней были даже не знакомы. Весь расчет был на то, чтобы мы полюбили друг друга, так как тогда в силу того, что чувство считается среди нашего народа святым, главам родов не осталось бы ничего как признать объединение.
Я тогда отлучился на охоту из наших лесов в дикие леса, где напал на гнездо клыкастых мартифов. Эти твари никогда не убивают добычу — усыпляют ядом и тащат в гнездо, где сжирают, когда проголодаются. В общем, я разорил гнездо и освободил из кокона их добычу.
Ее звали Элима, она была лекарем, спасалась в лесах от инквизиции. В то, что обвинение инквизиции — чистой воды клевета сомневаться не приходится. Я понял, что план брата не удастся, едва увидел ее. У нас такое бывает, с первого взгляда. Щелкнет, и все, понимаешь что попался на крючок. Не часто, но бывает. Но, увы судьба жестока: она была неизлечимо больна. Пытаясь избавиться от нее и посадить на место лекаря в ее деревне своего человека, инквизиторы подбросили ей поделку проклятой руды, а она заметила ее когда было уже слишком поздно.
— Лучевая болезнь!
— Что?
— Так называют это заболевание в моем мире...
— А его лечат?
— Практически нет — зависит от дозы. Переливание крови может продлить жизнь, как и некоторые лекарства из моего мира, но при большой дозе облучения уже ничего не поможет. Последствия у каждого разные.
— Что ты называешь "большой дозой облучения", и что такое "облучение"?
— То, что вы называете проклятой рудой — излучает...хм... как объяснить-то — я задумался подбирая слова — в общем от этой проклятой руды исходит невидимый глазом свет, будем называть это так, который и губит живое. В моем мире его умеют измерять и обнаруживать. Если суммарно человек получил много такого "света" то начинает проявляться лучевая болезнь.
— Понятно. — Иллиал глубоко вздохнул, посмотрел на небо и продолжил едва ли не шепотом — В общем, я отвез ее в наши леса, а там я провел с ней три дня, за которые ей становилось только хуже. Похоже, яд мартифов ускорил протекание этой, как ты ее называешь, болезни. Лекари разводили руками, ибо сделать ничего не могли. На четвертый день ее не стало. Потом был скандал с братом и он, в порыве гнева, вызвал меня на поединок. В поединке у него против меня не было и нет шансов, и потому я и бежал — не хотел становиться братоубийцей, так как поединки где затронута честь рода ведутся вплоть до гибели одного из сражающихся... Потом стал охотником.
— Извини. Не хотел тревожить старую рану.
— Да нет, ничего... Просто мне очень обидно, что у меня возможно был шанс продлить ей жизнь, а я не знал как.
— То есть?
— Ты же сказал, что переливание крови может помочь?
— Ну да... Если честно, я даже не в курсе, практикуется ли оно здесь.
— Практикуется! Кровь лесных людей можно переливать кому угодно! А я не знал...
Забавно. А я был худшего мнения о здешней медицине. Сдается мне, что тут если кровь и переливают — то донором служит исключительно представитель лесного народа, и, что вполне вероятно, не по своей воле.
— Кстати из-за этого свойства нашей крови, наш народ цениться в виде рабов на Побережье — словно прочитав мои мысли, добавил Иллиал. У меня к тебе есть просьба, Алькор.
