В ладонь опустился окатый свинцовый футляр. На ощупь я снял колпачок с нижней части. Под свинцом был теплый кусочек янтаря. Я упер его в середину ладони. Свинтил крышку с верхней части ловушки.

— К-к-кто это?.. М-мастер...

Я затаил дыхание.

Тень была совсем близко.

Наконец смог различить два зеленоватых глаза. Угадав, где у него голова, я будто четче стал различать и его всего. Как бочкообразная рыба без плавников.

— Любишь кошек?

— Кошек я ненавижу, они ловят моих крыс, — прошептал Эйк срывающимся голосом. — При чем тут кошки?

— А вот за эту кошечку любой из столичных алхимиков отвалит кошель золота...

— Какая кошка?... — Эйк почты выл сквозь зубы. — Ма-астер...

— Действительно, почему кошка — это же целый кот. Котяра. Котище. Я думал, улаки поменьше, до таких размеров не вымахивают...

Я направил ману через руку в теплый янтарь на дне ловушки, и из ее горлышка выскользнули три зеленых уса. Вытягиваясь наружу, они чуть расходились. В середине они были связаны между собой узлом, это не давало им совсем развалиться в разные стороны. Концы тыуновых зубов жадно подрагивали, готовые прилепиться к чему угодно.

— Мастер, не надо... — проныл Эйк.

Он не мог созерцать ни улыки, ни тыуновых зубов. Но ему это не мешало.

— М-мастер... У меня плохое предчувствие...

— Перестань скулить.

Если бы я верил его предчувствиям всякий раз, когда дело касается магии, мне пришлось бы разводить хобов или продавать лепешки, чтобы добыть себе пропитание.

— Лучше представь-ка, мой храбрый паж, вот что: стопочку из двадцати новеньких золотых. Как они сверкают на солнце. Почувствуй их теплую тяжесть в руке. Мелодичный перезвон благородного металла...

Или оставить улаки себе?

Я отвел ловушку в сторону, пока тыуновы зубы расправлялись. Перед атакой моя сеть должна быть идеальной...

Увлекшийся улаки шнырял по комнате. Туффа, снова рассыпавшись на мелкие стайки, была уже основательно прорежена — словно рваная вуаль.

И один из ее косматых обрывков осторожно подбирался к струйке маны.

Улаки разворачивался справа от меня.

Если нацелился на тот обрывок, то пройдет... Как раз... Я мысленно пробовал, как двину рукой, чтобы обрушить сеть точно над установкой — навстречу улаки... а, бесы! За установкой стоит факел!

С закрытыми глазами я не видел его пламени — но теперь, повернув туда голову, четко созерцал, как клубилась бурая муть в том месте — будто дрожал над костром воздух.

Оскалившись от досады, я нагнулся вдоль стола и просто спихнул его со стола. Тяжелая подставка загрохотала по полу.

— Эйк, убери их отсюда!

Улаки, сделав разворот, пошел в атаку — но не к установке. Его соблазнила другая стайка, над боковым столом.

Туффы уже почти не осталось в комнате. Она опять уходила из нашего мира.

Лишь вокруг сияющей струйки крутились самые упорные. Мана свободно поднималась из горлышка. Один кристалл налился голубым сиянием, наполнялся второй.

Еще несколько сизых головастиков шныряли вокруг меня, — этих привлекали мои руки и плечи, от вытянутой маны я сам голубовато светился. Мана сочилась из меня. Еще минута, может быть, две, и я перестану созерцать.

А улаки все крутился не там, где мне нужно.

— Ну, давай же!..

— Ма-а-астер... — вдруг протянул Эйк изменившимся голосом.

Дальний конец стола тяжело заскрипел. Будто на него водяная лошадь присела.

Не раскрывая глаз, я повернул голову в ту сторону.

И замер.

Сердце затихло в груди, а потом бешено замолотилось, когда я понял, что именно я созерцаю.

— Мастер! Тут кто-то есть! Кто-то большой! Ма-астер!!!

Тусклая тень, подобная тому улаки, что гонялся за туффой. Только эта тень была раз в двадцать крупнее.

Размером с лошадь. Улаки такими не бывают... Это... Наама милостивая! Рохгыын!

А та тень, гоняющийся за туффой — это рохгыынчик. Совсем маленький еще...

И сейчас на меня глядела, тусклыми зеленоватыми глазищами размером с мою ладонь, его мамаша?

Прямо на меня.

Не знаю, насколько сообразителен этот вид демонов. Улаки говорить точно не умеют, рохгыыны, считается, тоже. Только точно никто не знает... Надеюсь, она не поняла, что именно я собирался сделать?

Так же медленно, как выпрастывал сеть из ловушки, теперь я втягивал ее обратно.

Пристальный взгляд двух огромных глаз мне не нравился. Я почти кожей ощущал, как мана сочится из меня, из каждой поры моего тела — делая меня светящимся голубоватым силуэтом... Прямо как большой жирный заглотыш, обожравшийся маны?..

Мелкий рохгыынчик, который гоняется за заглотышами вокруг установки, наверно, решил, что я ему не по зубам. А вот эта...

В столице я видел в королевском парке брата белого ордена, который попал под рохгыына. Демон прошел через него, как вот этот мелкий прошел через мою установку — насквозь. Как проходил сквозь толстую столешницу, когда делал развороты. Только маг, в отличие от деревянного стола, был полон маны. Демон вышиб из него всю ману, и вместе с ней что-то еще...

Тело осталось невредимым, а из разума будто ступицу вытащили. Глаза у белого брата были пустые, и слуга, толкавший его кресло на колесах, то и дело останавливался, чтобы шелковым платочком утереть слюни...

Струя маны над флаконом светилась, как маяк. Свободной рукой я нащупал на столе свинцовую крышку и накинул на горлышко, обрубив ее. Взмокшими пальцами я пытался попасть крышкой на резьбу, — и одновременно, другой рукой, затянуть сеть обратно в ловушку. В резьбу не попадало, а окатая ловушка выскальзывала из вспотевшей ладони...

Под зеленоватыми блюдцами появилась ослепительная изумрудная точка. Она вдруг расширилась, открыв зев, полный светящихся потрохов...

Оскалившись, я одним усилием, как втягивают кристалл — выбросил из себя ману. Наружу, прочь, всю! До последней капли!

Мир, который я созерцал, погас, я лишь успел заметить, как на миг вспыхнула голубым сиянием моя грудь и руки, — а ядовито-зеленый колодец упал на меня...

Я швырнул навстречу ловушку, сам пытаясь отскочить с пути, но ноги в чем-то запутались.

Раскрыв глаза, я увидел потолок, уносящийся вверх, и тут мне в спину врезал каменный пол.

— Мастер! Мастер! — вопил надо мной Эйк, размахивая двумя факелами.

Свинцовая ловушка застыла в воздухе над столом, дергаясь как поплавок на поверхности воды. Стол чудовищно скрипел, установка шаталась, факелы Эйка мельтешили надо мной, заставляя все вокруг прыгать и плыть, путались в тенях стены и углы...

Ловушку рывком подняло выше, бледная тень проступила над столом, огромная... Эйк, завопив, швырнул туда факел. Стол заходил ходуном. Что-то гулко треснуло. И еще раз. Ловушка грохнулась на стол. Бледная тень качнулась к боковому столу — а потом обратно на нас.

Эйк, воя сквозь зубы, схватил меня за ворот и тащил прочь от столов, размахивая факелом над нашими головами — а тень, пройдя над столами, шла на нас... и пропала.

Столы больше не тряслись.

Эйк, оттащив меня почти до лестницы, замер.

В комнате было тихо.

Пламя факелов выровнялась.

Даже туманных следов туффы не осталось.

И не вздохнуть.

Я сбил цепкие пальцы Эйка с ворота, с хрипом втянул воздух и перевернулся на бок.

— Что это было? — прошептал Эйк. Факел в его руке мелко подрагивал.

Кашляя, я растирал шею.

Ловушка валялась на полу. Свинцовый бок чуть вмялся от падения, но это не так страшно. А вот тыуновы зубы порвались — один или два точно. А может, и все три.

И несмотря на это, несмотря на отбитую спину и почти перепиленное воротом горло, мне было весело. Я был до жути счастлив. Можно сказать, заново родился, Нзабар его дери... Пусть лучше ловушку, чем меня.

Я привалился к стене, кое-как подтянул ноги.

— Что это было, мастер?

Дыша рывками, как перепуганная до смерти мышь, Эйк все оглядывал комнату. Костяшки пальцев на факеле побелели до синевы.

— Кошечка оказалась львенком... — прохрипел я.

Эйк перестал озираться. Уставился на меня.

Я с трудом сглотнул. Но, вроде, не смертельно.

— За то, чтобы узнать, что это было, Эйк, виконт заплатил пару золотых... К сожалению, не нам.

— О чем вы, мастер?

— Не переживай. Тому парню, который получил золото, повезло еще меньше нашего... Где там были те кувшины с вином?

— Они точно ушли? Эта кошечка... львенок...

— Мамаша львенка, Эйк. Проблемы были с ней.

Эйк похолодел.

— Их тут было два?.. А если они вернутся?

— Не вернутся.

Во всяком случае, не должны. Маленький засранец ведь не притащится сюда снова играть — если играть здесь больше не с чем?

Туффы здесь больше не будет.

Выпаривать остатки маны здесь, этой ночью, меня ничто не заставит.

— Вы уверены, мастер?

— Да, я уверен.

Я сбил воск и пригубил из кувшина. Вино было темное и терпкое. Я глотнул еще. Теплая волна растекалась внутри.

Да, уверен...

Насколько вообще можно быть уверенным в чем-то, когда не владеешь собственной мастерской, и обо всем подобном знаешь лишь через вторые руки...

Или через третьи?

Я глотнул еще и кисло ухмыльнулся.

Как правильно посчитать, через какие руки узнал что-то — если узнавал это, с трудом разбирая староорочий в книге, взятой за золотой на одну единственную ночь у человека, который только что выкрал эту книгу у брата белого ордена, слуги которого потом всю ночь рыскали по городу, вместе с городской стражей поставив на уши все трактиры и притоны, а потом еще три дня обыскивали на выходе из города даже благородных?

Эйк шмыгнул. Оглянулся на лестницу и заговорил тише.

— Пока я был внизу, мастер, прислуга шугалась меня, как чумного.

Я опрокинул в себя остатки кувшина и поднял взгляд, уже разбегающийся и спотыкающийся. Крепкое винцо-то.

Эйк стоял надо мной, всклокоченный и чумазый — еще в трактире он чем-то перемазался, что ли, пока прятал и доставал Туфельки? Но главное, конечно, костлявая скуластая морда и глаза.

Отмыть его можно, можно даже причесать и принарядить, а вот куда деть эти глазищи? Цепкие и настороженные, будто он не с тобой говорит, а готовится защищаться от бешеного пса голыми руками.

— А ты думал, они будут наперебой лезть расцеловать — подручного чернокнижника?

— Одна тетка хотела мне тихонько что-то шепнуть...

— Да-а? — я ухмыльнулся. — Представляю себе, что она...

— Нет! — фыркнул Эйк. — Она мне рассказать что-то хотела! Но тут откуда-то вылез приказчик и увел ее.

— Толстяк в красном жилете?

— Ага. Мне кажется, виконт запретил им что-то говорить нам.

— Очень может быть...

Я задрал кувшинчик, ловя ртом последние капли. Распечатать и второй, что ли? Отличное вино.

— Мастер...

— Ну что еще?

Эйк кивнул на провал в полу, куда убегала лестница. Снизу доносился голос. Кто-то звал нас.

— Кажется, это виконт, мастер.

— В карете ты спал, теперь ужинаешь, а твой слуга клянчит вино... Не пора ли тебе заняться тем, ради чего тебя сюда привезли?

Виконт похлопывал себя прутиком по голенищу. Сам он благоухал, как поле летних цветов. Сколько золота он изводит на душистую воду?

— Благодарю вас, сэр, ужин был роскошен. А забота и гостеприимство ваших слуг выше всяких похвал... Впрочем, я готов.

— Зачем твой мальчишка требовал у ключницы лучшего вина, прикрываясь моим именем?

— Ну это же, — бодро начал Эйк, — для алхимического... — и затих под холодным взглядом виконта. — Сэр...

— Теперь тут. Что за шум и крики? Вы всю дворню перепугали.

— Когда мастер Бример, — с достоинством начал Эйк, — заряж...

Я сжал его плечо.

Боюсь, виконт не сможет по достоинству оценить, а потому не сочтет за большую доблесть нашу маленькую стычку с рохгыыном. Зато, не сомневаюсь, оценит, что я взялся за заказ, не имея заряженных кристаллов — необходимого инструмента, чтобы его выполнить.

— Там было не все чисто, виконт. Помните того белого брата, который приехал сюда на коне, а увезли его в фургоне?

— Ах, так ты изгонял демонов? — Виконт изогнул бровь. — Уже? Как из Лунки?

Я промолчал.

— В таком случае, — виконт нетерпеливо похлопывал по сапогу прутиком, — если с тем демоном ты закончил, теперь ты соизволишь осмотреть место, где пропал чернокнижник?

Виконт дернул подбородком, чтобы мы шли перед ним.

Я так спешил в башню, добраться до алхимической посуды, что даже толком не разглядел коридоры.

Теперь в кармане лежал футлярчик с тремя заряженными кристаллами. Их у меня оказалось даже больше, чем он вмещал. Еще один кристалл я убрал в большой футляр, вместе с разряженными.

И теперь я с удивлением крутил головой. Кладка была вычурная. Некоторые камни выступали из стен, выточенные в виде цветков, и их листья будто перетекали на соседние валуны.

Местами начинался совершенно иной узор, и тянулся по стенам, кое-где на дюжину шагов и больше. Этот был из резко изгибавшихся линий, переплетенных между собой. Сплошные острые углы. Навязчиво повторялся треугольный мотив.

Кое-где было что-то похожее на лики — но явно не старших богов.

— А сколько ему лет, мастер? — прошептал Эйк, сопя. Он тащил мою брезентовую сумку, в нее я запихнул и арбалет. — Когда так странно строили?

— Ты уверен, что это строили вообще люди? — Я оглянулся: — Виконт, граф сказал, что король подарил замок его брату...

— И что же?

— А прежние владельцы?

— Торны.

— Почему король не вернул замок им?

— Возвращать замок было некому. Торнов вырезали вместе с их дружиной и всей дворней. Упрямцы отказались бросать замок, даже когда королевские штурмовики отступили к Оростолу. Выдержать осаду орков было невозможно. Это крупнейший замок в этих землях, такие в тылу не оставляют. Орки должны были захватить его, и они его взяли.

— Выходит, когда штурмовики выбили отсюда орков, белые братья осматривали замок без прежних хозяев? И даже без их слуг?

Виконт вздохнул.

— А какая разница, мастер? — шепнул Эйк.

— У старых замков бывают свои секреты, Эйк...

Виконт позади нас опять вздохнул.

— Я посылал в Оростол, Бример. Я слышал, приказчик Торнов уцелел. Он собирал запасы по деревням к северу от города, чтобы замок мог держать долгую осаду. Но то ли случайно задержался, и орки уже осадили замок, то ли... Я послал пару человек найти этого умника и привезти ко мне.

— Они его нашли?

— Я рассчитывал, что они доставят его уже дня три назад. Пока я не дождался от них даже весточки.

В молчании мы шли прошли до следующего поворота. За поворотом, в миг, пока мы были отделены от виконта углом, Эйк прижался ко мне и прошептал в самое ухо:

— Мастер, а вы им рассказали, что нас...

Я мотнул головой и сжал мальчишку за плечо. Быстрее оглянулся, пока чуткий на ухо Мерез не сообразил, в чем дело.