Лёха многое из этого знал, и даже дополнил мой общий рассказ несколькими реальными историями. Для Игоря же всё это выглядело, как какой-то парк Юрского периода, и наслушавшись нас, он стал опасливо оглядываться, будто ожидая, что из-за очередного дома выскочит динозавр...

Однако сейчас был не сезон, кто-то из бывших крестьян только ехал на заработки, а большинство на приисках вовсю разворачивали промывку золотоносных песков. Сезон — пока вода течёт! А как замёрзнет, так и домой... Село выглядело вполне мирно. Было оно по местным меркам большим, чуть ли не больше Бодайбо, и по этим временам богатым: крепкие большие избы, многочисленные лавки и кабаки (малолюдные сейчас), обилие снующих туда-сюда повозок... Я украдкой сделал несколько кадров приобретённым в 22-м веке фотоаппаратом, и мы вернулись на корабль.

Дальше мы двигались ещё медленнее, поскольку теперь приходилось плыть против течения. Следующую долгую остановку сделали в Жигалово — это село было ещё крупнее, чем Витим, и ещё богаче, настоящий форпост цивилизации в глуши. Я вдруг подумал, что в одной из окружающих деревенек сейчас живёт моя бабушка, которой только исполнилось 12 лет, вспомнил про знаменитый "парадокс дедушки" — "что произойдёт с вами, если вы в своём прошлом убьёте своего дедушку?" — и усмехнулся: мы ещё несколько месяцев назад установили, что изменение течения событий приводит к превращению прошлого в параллельную реальность. Это подобно "эффекту наблюдателя" в квантовой механике: измерение параметров объекта приводит к изменению этих параметров. Хотя, строго говоря, наш опыт с закапыванием монет показал, что если бы я не вмешался, или вмешался совсем чуть-чуть — то этот мир так и остался бы нашим собственным прошлым. Но как можно не вмешаться, когда знаешь, какой ужас ожидает этот мир в ближайшем будущем?..

Через несколько дней мы проплыли мимо Верхоленска, основанного ещё в 17-м веке, некогда центрального во всем регионе поселения, а сейчас постепенно сдающего свои позиции, полюбовались на старую величественную каменную церковь, ещё не выглядящую столь заброшенно, как в моём времени...

Наконец мы добрались до конечной цели нашего парохода — Качуга. Сейчас это был, пожалуй, крупнейший населённый пункт на всём пути до Иркутска, важная перевалочная база и центр сельхозрайона. В моём времени отсюда начиналась хорошая асфальтовая дорога, но пока нас ждал лишь более-менее проезжий конный тракт.

Пока пассажиры не торопясь сходили с судна, Пётр Евграфович договорился с мужиками на берегу за умеренную плату сколотить массивные сходни. Те от дополнительной возможности заработать не отказались, и уже через час мы скатывали наши агрегаты на берег. Мужики с изумлением рассматривали, переговариваясь: "Ишь ты, чего у них на Ленских приисках водится! — Да-а, механизма! — А зачем их назад-то гонят? — Да, говорят, что-то неправильно сделали, теперь переделывать будут. — Да неужто в Иркутске такое собрать могут? — Может, и могут, а мож и в Петербурх погонют, по железке-то это запросто! — А до Иркутска как же? — Да вот так, как сейчас, так до самого Иркутска и дошкандыбают! — Дела-а!.."

Мы достаточно бодро покатили с берега, и вскоре мужики пропали из вида. Пётр Евграфович догнал нас бегом и махнул остановиться.

— Ну что решили? Сейчас подводы найти не проблема, а как застрянем где в глухом месте?

— Тут всего-то 300 километров осталось. В крайнем случае, за УАЗик подцепим, и потихоньку потащим. А то боюсь я, что если мы трактора разберём — назад мы их работающими не соберём. Мы ж никто не слесаря, а мужики местные тем более.

— Ну значит так и решим! Как двигаться будем?

В походной колонне первым двигался я на гусеницах, как самый проходимый. Вторым шёл Лёха, и замыкал колонну УАЗик, как самый манёвренный. Пётр Евграфович сел в него, а всё заднее сиденье было заставлено канистрами с солярой и бензином, которыми я запасся в расчёте километров на 500 — мало ли что...

Не знаю уж — Господь ли нас хранил, или время удачное оказалось (весь путь сухо, но не очень жарко), или ещё что — но добрались мы без поломок и почти без происшествий. Горючего сожгли больше, чем я рассчитывал, но всё-таки несколько десятков литров осталось, хватит на "показательные выступления" (неизвестно, какого качества топливо тут умеют делать). Ехали в среднем километров по 10 в час, так что весь путь занял у нас 3 дня. Ехали почти весь световой день, останавливались в деревне, до какой доезжали к вечеру — там нас кормили и устраивали на ночлег за совсем скромную плату. Ну и, конечно, все дивились на невиданную технику. Лёха же несколько раз говорил, что такими скоро будут землю пахать, чем приводил крестьян в изумление.

Натрясся я за это время на всю оставшуюся жизнь. Руки болели от тугого руля. Да уж, "Прокати нас, Петруша, на тракторе". Но когда, судя по карте (а я взял с собой распечатки и современной мне хорошей километровки, и найденной в интернете начала 20-го века мелкой, но зато актуальной для этого времени относительно неселённых пунктов, карты), впереди показался Иркутск — я был искренне рад, что удалось совершить этот переход.

Правда, предстояло ещё проехать весь город и перебраться на другую сторону Ангары по понтонному мосту. И ведь нужно было ехать практически через самый центр! Что на это скажет полиция? И не соберётся ли слишком много зевак? А ведь уже вечереет...

Поэтому я остановился возле небольшой деревеньки и поделился сомнениями с Петром. В конце концов решили, что переночуем здесь, рано утром они на УАЗике проедут по маршруту, Пётр договорится с железнодорожниками, потом вернётся, и мы все вместе проследуем на станцию.

В деревне нас приняли как всегда радушно, спать мы легли пораньше, а утром, едва рассвело, Игорь с Петром укатили в город. Вернулись часа через полтора, сказав что всё нормально, и мы двинулись вперёд. Теперь впереди шёл УАЗик, указывая дорогу, а я замыкал.

Час был ещё ранний, большинство обывателей спали, а некоторые недовольно выглядывали в окна, услышав странный шум. Мы проехали Знаменское, перебрались через Ушаковку по хлипкому мосту и двинулись почти по берегу Ангары. Всё прошло благополучно (хотя на мосту было не очень уютно), и вот мы наконец прибыли на станцию.

Там спецбумага от премьер-министра творила буквально чудеса. Нас уже ждала железнодорожная платформа, на которую мы вкатили наши механизмы, их тут же заботливо укрыли большими кусками парусины так, что было непонятно, что же там такое.

— Ну вот, — сказал нам Пётр Евграфович. — К обеду отправляемся, поезд срочно формируют по спецраспоряжению Председателя Совета министров, мой вагон будет сразу за платформой, так что присмотрю. Но вот кто будет управлять этим всем там?

— Ну, автомобили же существуют, значит и водителя найдёте. Трактор примерно так же управляется, разберутся, — ответил я.

— Да, конечно...

— Когда теперь к нам?

— Наверное, не очень скоро. Надо будет запускать трактора в производство, осенью выборы в Думу, как ты говоришь, она будет штабом революции — надо постараться хотя бы уменьшить как-то количество антигосударственного элемента в ней. А потом станет посвободней, да и Столыпин, пожалуй, захочет с вами побеседовать, а может и сам Государь. Так что готовьтесь на будущий год посетить столицу!

— Государь ещё не знает? — спросил я.

— Когда я уезжал, нет. Но, возможно, Пётр Аркадьевич уже сообщил, потому что такие дела без Государя негоже делать, мы ж не заговорщики какие.

Я кивнул, мы попрощались, и теперь нашим проводником становился Лёха. В дальнейшие наши планы входило осмотреть город, закупить товар, нанять подводы и скорее отправляться назад.

Путь наш лежал теперь почти точно назад. Перешли мост, а потом немного отклонились от берега, чтобы посмотреть на центральный Казанский Собор.

— В 1930-е его взорвут, — сообщил я Лёхе.

— Зачем?!

— Чтоб не мешал строить коммунизм, — ответил я. Действительно, какой был смысл в сносе храма? Места было мало среди безкрайней тайги? Только поистине сатанинской ненавистью к православию можно было объяснить снос тысяч храмов по всей стране, иррациональной, не объяснимой никаким материалистическим рационализмом злобой...

Мы с особым щемящим чувством смотрели на Собор, которому суждено было погибнуть в случае победы революции, зловещее дыхание которой ощущалось сейчас почти физически. Потом вдруг Игорь сказал:

— Насколько помню, у нас его восстановили. Где-то в 2050-х обнаружилось, что "серый дом" окончательно обветшал, и требуется чуть ли не полная его перестройка. Тут активизировались сторонники восстановления храма, кажется, даже референдум проводили. И в итоге старое здание снесли, а Собор восстановили. А администрацию перенесли куда-то неподалёку. Так что будет время — слетаем в мой Иркутск, посмотрим.

У нас с Лёхой немного посветлело на душе, и мы двинулись дальше. Первым делом посетили Лёхиных родственников, а потом с одним из них отправились в торговые ряды — договариваться об оптовых поставках. Мы с Игорем серьёзными лицами ждали поодаль. Все мероприятия заняли несколько часов, и лишь к вечеру был сформирован небольшой караван из нескольких подвод. Лёха закупал всё, что могло понадобиться на приисках: муку, сапоги, гвозди, ткани... Поскольку время уже было к закату, решили заночевать у родственников, а в путь двинуться поутру.

Гружёные подводы лошадки тащили неторопливо, так что обратный путь занял у нас даже больше — 4 дня. А по прибытии в Качуг выяснилось, что стоящий на пристани пароход до Бодайбо уже полон под завязку, и придётся ждать следующего. В итоге пришлось задержаться в селе ещё на 5 дней. Мы даже от нечего делать сходили в лес — там, правда, пока ещё почти ничего не было, лишь повезло набрести на полянку успевшей созреть земляники. А в основном слонялись по селу да скупали у прибывающих торговцев свежие газеты — человек информационной эпохи без свежих новостей чахнет...

Но вот наконец весь наш товар погружен, и пароход двинулся в путь. Теперь он плыл вниз по Лене, так что до Витима добрались на пару дней быстрее, чем от Витима плыли сюда. Там докупили кое-каких скоропортящихся продуктов, и уже после середины июля вернулись наконец домой.

Мне не давала покоя мысль, которой я поделился вскоре после возвращения с коллегами: та комната, что мы открыли с Лёхой несколько месяцев назад, была слишком маленькой, она была меньше половины площади самого сарая. А значит, под остальной его частью должно быть ещё одно помещение, в котором, судя по всему, и должен располагаться главный пульт.

Игорь с Лёхой проявили интерес, и мы, пользуясь летним теплом 1912-го, взялись очищать от земли оставшуюся часть пола сарая, ожидая обнаружить ещё один люк ближе к входной двери. Но наши ожидания были обмануты: весь остальной пол до самых дверей был абсолютно ровной цельной поверхностью.

Однако я не успокоился и высказал новую версию: раз входа нет сверху, значит — он сбоку! Создатели устройства, видимо, решили подстраховаться и сделали так, что вход в главное помещение оказывался при перемещениях ниже уровня земли, надёжно закрытым.

Коллеги с некоторым сомнением согласились, но тут же возник вопрос: передняя часть нижнего, погружённого в землю, яруса сарая имела три стороны. С какой из них находится возможная дверь? Не без споров отвергли вариант спереди: образовавшаяся яма мешала бы переходам во времени, в том числе и самим создателям (но если входа не окажется с обоих сторон, тогда как крайний случай будем копать и спереди). А вот правая и левая стороны были совершенно равновероятны, и в конце концов решили начать с южной, поскольку весь город имел уклон на юг, и с этой стороны земли было меньше (главные же двери сарая смотрели на запад).

Дня два заняли у нас раскопки — мы не стремились сделать быстрее, скорее заботились о минимальной заметности, рассыпая выкопанную землю по окрестности, так что издалека всё выглядело как возня на огороде. Предварительно мы промерили открытое уже помещение (оно занимало чуть меньше половины длины сарая) и обозначили снаружи — дальше вдоль сарая копать было не нужно. Углубившись метра на полтора вдоль гладкой стены цокольного уровня сарая, мы засомневались. Решили примерно посредине раскопа сделать небольшой, но глубокий типа шурф, чтобы попытаться достичь нижнего края стены и понять, имеет ли смысл копать с этой стороны дальше. Достигли его на общей глубине от уровня пола сарая около двух с половиной метров, и стало ясно, что если и есть на этой стороне вход, то это не низкая дверь даже, а собачий лаз — вряд ли создатели устройства стали бы так над собой издеваться...

После короткого совещания решили назавтра начинать работу на северной стороне. Землю из нового раскопа ссыпали в старый, в первую очередь углублялись посредине длины предполагавшегося помещения. И вот после нескольких часов упорной работы (один рыхлил киркой каменистую землю, второй насыпал её в вёдра, третий уносил вёдра и рассыпал), когда солнце уже начало клониться к закату, а яма достигла почти метра — о, счастье! — перед нами открылся уголок того, что должно было быть входом: узкая, под прямым углом сгибающаяся щель в поверхности стены. Мы прокопали дальше вдоль неё вниз и вбок, убедились, что это не может быть ничем иным как дверью, очень плотно подогнанной, и перенесли окончание работы на завтра.

Новым солнечным утром самого конца июля мы принялись за работу с утроенной энергией. Всем не терпелось поскорее открыть этот вход в помещение, где, как нам казалось, мы найдём окончательные ответы на вопрос о создателях и судьбе устройства (Игорь, узнав о возможности перемещения во времени, был поражён не меньше меня — в его 22-м веке ни о чём подобном не говорили даже теоретики, только фантасты, — а значит, этот аппарат из отдалённого будущего, больше неоткуда), так что ещё до обеда мы наконец полностью очистили то, что должно было быть дверью.

Оказалась она, прямо скажем, небольшого размера: метра полтора высотой, чуть больше полуметра шириной, так что высокий толстый человек испытал бы при попытке в неё войти серьёзные проблемы. Я, возможно, испытывал самый жгучий интерес из всех нас троих, но я же был и самым подозрительным, поэтому, когда мы наконец завершили раскопки, я остановил работу и предложил прежде чем мы попытаемся проникнуть внутрь — сделать над раскопом дощатый тамбур для маскировки. Коллеги с некоторой неохотой согласились, Игорь даже буркнул "параноик", но всерьёз возражать не стал — спецслужбы и в его время пронизывали все структуры, хотя и не столь вызывающе, как в наше, так что чем меньше подозрений мы у кого-либо вызовем, в любом времени, тем нам же будет лучше.

В плотницком деле командовал Лёха, доски в его дворе, как и гвозди, инструменты и многое другое, имелись в изрядном количестве, так что через час мы под его руководством (а точнее он с нашей не слишком толковой помощью) соорудили дощатый пристрой, полностью скрывший наш раскоп и выглядевший как ещё один небольшой сарайчик, притулившийся сбоку от основного. При том общем количестве сараев, амбаров, навесов и прочих хозпостроек, что было на немалой территории Фёдора Никитича, этот новый совершенно ни у кого не вызвал бы никаких вопросов. Хотя его содержимое, как мы предполагали, могло оказаться дороже всего золота Бодайбинской земли...