«Ты должна жить. Ради себя; ради лунных пони; ради… ради меня, Найтмер: ты должна жить!» — крепче прижимая к себе более крупное тело, принцесса ничего ощущала, как всё глубже уходит на дно, и с каждой секундой всё яснее понимала, что если не бросит вторую кобылу, то наверх уже не всплывёт.
Но она была готова идти до конца…
Она была готова заплатить эту цену, пусть даже за самую крохотную надежду.
(19)
Лёжа в своей постели в башне на луне, Найтмер, укутанная в одеяло и буквально утопающая в подушках, расфокусированным взглядом смотрела в потолок и размышляла о случившемся. Сейчас, спустя несколько часов после происшествия, она и сама не могла сказать, что на неё нашло, и из-за чего все её бастионы разума рухнули, словно карточный домик под порывом ветра. Впрочем, причин была масса: во-первых, сама встреча с Луной, что отзывалось в душе глухой болью и тянущей тоской; во-вторых, давно и надёжно забытые, но внезапно вынырнувшие из глубин памяти картины, показывающие самые тяжёлые и постыдные фрагменты жизни; в-третьих, действия самого кошмара, который точно угадывал самые болезненные места, без жалости и снисхождения нанося удары именно по ним.
«Жалкие оправдания. Я расслабилась; уверилась в собственной крутости и непобедимости; забыла простую истину о том, что и мастер меча, споткнувшись на кочке, может наткнуться на удачно подставленный меч ученика. Собиралась насладиться своим превосходством над… Луной, планируя для неё испытания и душевные разговоры, а в итоге? Едва не стала завтраком для жирного паразита, посмевшего покуситься на моё… Гр-р-р. Как же бесит», — бирюзовые глаза полыхнули злым огнём, но сделать что-либо Мун не успела, так как рядом оказалась одна из кристаллопони-сиделок.
— Великая, вам нельзя напрягаться, — произнесла жёлтого цвета кобылка, осторожно, но настойчиво надавливая иссиня-чёрной аликорнице на грудь и заставляя её опуститься на подушки. — Целительницы сказали, что вам нельзя пользоваться магией ближайшие сутки, а спать можно только без сновидений.
— Я чувствую себя нормально, — попыталась возразить Владычица Кошмаров, строгим взглядом придавив лунную пони.
— Конечно, нормально, — легко согласилась Гелиодор, заботливо поправляя одеяло. — Но мы всё же не будем рисковать, и послушаемся совета целителей.
«Какой позор! Я — пленница собственной спальни… кровати…» — от стыда Найтмер была готова провалиться сквозь землю, а хуже всего было то, что даже её нынешняя сиделка (любая из двенадцати, непрерывно дежурящих в башне и сменяющих друг друга по мере необходимости), сможет уложить её в постель силой, коль Мун начнёт капризничать.
— Цирконий прислала из Эквестрии посылку: шоколадное молоко, мороженое с шоколадной крошкой, свежий молочный шоколад и апельсины с лимонами, — продолжала щебетать кристаллопони, осторожно взбивая подушки для Прародительницы. — Хотите чего-нибудь из этого?
— А причём тут лимоны? — даже немного растерялась Мун, более не предпринимая попыток вырваться из плена своего ложа.
— В сопроводительном послании было сказано, что этот пункт добавила принцесса Селестия, — отозвалась Гелиодор, иголки гривы которой стали розовыми. — Она ещё просила передать, что это «чтобы жизнь мёдом не казалась».
«Шутница. Хотя… если Луна сейчас в таком же состоянии как и я, то у неё есть все причины злиться», — поморщившись, мысленно констатировала иссиня-чёрная аликорница.
— Может быть, хотите сырных шариков? — заботливо предложила сиделка, почти щенячьим взглядом заглядывая в глаза Прародительницы.
— Возможно, позже, — опустив веки и постаравшись расслабиться, ответила Найтмер. — Я буду медитировать… Это-то мне не запрещено?
— Что вы, Великая, — тут же отозвалась кристаллопони. — Если вы поможете своей энергетике восстановиться — это будет очень полезно для излечения. Хотите, я могу создать подходящую музыку?
Мун молча кивнула, и по комнате стали распространяться звуки прибоя, криков чаек, шелеста ветра и далёкие гудки парохода. Под такое сопровождение, в которое лунная пони буквально вкладывала душу, войти в состояние транса, в котором было куда легче думать, оказалось легче лёгкого.
А поразмыслить иссиня-чёрной аликорнице было о чём, начиная с её безрассудного поведения при встрече с ночным кошмаром, самоотверженным (и суицидальным… как и всегда в её случае) поступком Луны, и заканчивая действиями сноходцев-кристаллопони, которые буквально вытащили её из пучин беспросветного мрака, разбудив постепенно затухающий разум, а затем и разрушили общий сон, выпнув обеих аликорниц в реальный мир. То, что принцесса дня ещё не уронила луну куда-нибудь в океан, или не зашвырнула на солнце (и даже не попыталась этого сделать), при этом продолжая терпеть посольство лунных пони у себя под боком, говорит о факте, что тёмно-синяя кобыла пострадала не так уж сильно.
«В ином случае лимонами в качестве подарка она бы точно не ограничилась», — вынужденно отметила крылато-рогатая пони.
Ночной кошмар оказался крайне неудобным, опытным и самоуверенным противником. Сперва, когда ещё была возможность, он предпочёл вступить в бой с заведомо более сильным в плане грубой мощи, но явно нестабильным противником, а когда понял, что проигрывает, попытался забрать убийцу с собой. Впрочем, если бы Луна не начала делиться своей жизненной силой напрямую, то четвёрка кристаллопони вмешалась бы раньше, выдернув Прародительницу в тот самый момент, когда её состояние стало резко ухудшаться.
«Пытаясь меня спасти, Луна чуть было не убила нас обоих… Это была бы самая нелепая попытка самоубийства в мире», — невесело мысленно рассмеялась Найтмер.
Луна… Мысли о ней всё ещё причиняли дискомфорт, но… уже не хотелось ничего делать в её отношении. Создавалось впечатление, словно минувшей ночью лопнул эмоциональный гнойник, который долгие столетия варился в собственном соку, а теперь, когда его вычистили, наступило опустошение.
Нет, больно ещё было, да и дискомфорт, скорее всего, продержится долго. Но повторного срыва можно было не бояться… во всяком случае — не в ближайшие годы. Ну, а потом… нужно будет со всем разобраться.
Как бы там ни было, но принцесса ночи пыталась её спасти, вместе со своей жизнью вдыхая в на тот момент безумную кобылу свои чувства и эмоции. В ответ же она наверняка вдохнула те чувства, которые бурлили в самой Мун, что не могло не ударить по ней ещё раз.
Произошедшее между двумя аликорницами в том кошмаре можно было бы назвать чем-то куда большим, нежели даже интимная близость: истинное положение дел могли понять разве что лунные пони, для которых состояние эмоционального сближения — это обычное дело… когда они собираются заводить жеребят. Иссиня-чёрная пони даже подумала о том, что Луна наверняка смутится, если узнает, в чём неосознанно поучаствовала…
«Нам нужно встретиться. Чем раньше — тем лучше», — решительно подумала Владычица Кошмаров, наконец-то приступая к работе над своей энергетикой, расшатанной сперва Гармонией, а теперь ещё и битвой с кошмаром.
* * *
Луна лежала в своей кровати, бездумно смотря в потолок и ощущая, как медленно рассасывается болезненный комок в груди. Минувшей ночью она увидела и узнала даже больше, нежели когда-либо хотела узнать о своей…
«Называть её дочерью будет неверно. Мать — это та, кто была рядом и воспитывала… или та, кто была вынуждена отдать дитя, постаравшись обеспечить счастливую жизнь», — чужая боль кольнула грудь, но тёмно-синяя пони приняла её с радостью, подпитывая её осознанием, что заслуживает этого, как никто иной. Она хотела бы забрать больше, чтобы облегчить жизнь Найтмер, но…
— Вуна, ты в порядке? — появившаяся в поле зрения обеспокоенная мордочка Селестии, которая смотрела на неё с… виной в глубине глаз, заставила вынырнуть из своих мыслей. — Вуна, Эквестрия на связи. Как слышно?
«Самой плохо, но старается дурачиться, чтобы мне было легче», — это было удивительно, но теперь, после тех бесконечно долгих мгновений связи с иссиня-чёрной аликорницей, она пусть не без труда, но могла читать подобные детали, будто бы училась этому годами.
— Всё хорошо, Тия, — зажмурившись, младшая из сестёр протянула передние ноги вперёд, а затем обхватила ими шею старшей кобылы, с удовольствием потеревшись мордочкой о её шею. — Я немного устала, но в остальном — здорова.
— Ох, Лу, — вздохнула принцесса дня, улыбка которой стала куда более естественной, обнимая сестру в ответ. — Никогда меня так больше не пугай.
— Так — точно не буду, — заверила принцесса ночи.
— Вуна, — Селестия сердито нахмурилась, но затем вздохнула, и фыркнув, зарылась носом в шелковистую гриву. — Жаль, но пороть тебя уже поздно.
— Тия, я и не знала… — начала говорить тёмно-синяя аликорница, но её рот тут же был заткнут копытцем белой кобылы.
— Не смей, Лу, — отстранившись, принцесса дня строго пригрозила сестре. — Где ты только успела этого нахвататься?
— М-м-м, — удобно устроившись на подушках, младшая пони сделала вид, что задумалась, а затем заявила: — Может, в снах пони? Они там тако-о-ое вытворяют…
— Ничего не хочу слышать, — демонстративно зажав уши передними копытцами, помотала головой Селестия.
Принцесса ночи улыбнулась, прикрыла глаза и сменила тему разговора:
— Ты не узнала, что с Найтмер?
— Проходит реабилитацию, — мгновенно посмурнев, заявила принцесса дня. — Выспрашивать подробности я не стала, но отправила немного гостинцев.
— Тия, — тёмно-синяя аликорница посмотрела на сестру испытующим взглядом, который постепенно стал укоризненным. — Если бы не она, то я до сих пор была бы во власти кошмара.
— Если бы не она, то ты вообще не оказалась бы в его власти, — недовольно заявила белая аликорница, отворачиваясь к окну. — Лу… Я всё понимаю, но…
— Сестра, давай не будем делать преждевременные выводы, — попросила младшая из принцесс. — Сперва я бы хотела поговорить с ней… наедине.
— Ничего не могу обещать, — дёрнув ушами, Селестия перевела взгляд на сестру, и постепенно выражение её мордочки смягчилось. — Сперва я сама с ней поговорю. Договорились?
— Договорились, — улыбкой ответила тёмно-синяя пони, после чего зевнула и потянулась. — Прости, что-то меня клонит в сон.
— Отдыхай, Вуна, — белая аликорница заботливо подоткнула одеяло сестре. — Я буду рядом.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Маленькое счастье
Примечание к части
Редактировал Лунный Жнец.
Это утро было волшебным, на порядки превосходя все предыдущие сразу по нескольким параметрам: во-первых, как по очереди, так и по значению, Каденс выспалась, так как все срочные дела были завершены, а остальные могут подождать ещё чуть-чуть; во-вторых, умиротворяющий запах любимых тюльпанов заполнял комнату аппетитным запахом, дразня вкусовые рецепторы; в-третьих, сегодня был её день… во многих смыслах. Вдохнув полной грудью, она широко зевнула и потянулась всем телом, расправляя крылья и чувствуя, как вытягивается каждая мышца, а затем поочерёдно приподнялась на передних и задних ногах, выгибая спину по-кошачьи, одновременно с тем прогоняя сонливость и чувствуя, как кровь быстрее побежала по телу.
«Шайни», — стоило открыть глаза, как взгляду предстала её кровать, усыпанная лепестками цветов (и как он умудрился её не разбудить?), несколько воздушных шариков в виде красных и розовых сердец, а ещё — маленький зефирный тортик, стоящий на подносе на прикроватном столике.
Снова приподнявшись на передних ногах, принцесса подползла к краю кровати, чтобы посмотреть на маленький кулинарный шедевр, на котором клубничным джемом было написано «С днём рождения, сердце души моей». Под надписью ещё был изображён рисунок в виде её кьютимарки, пронзённой стрелой с оперением в виде маленького улыбающегося сердечка.
«Как мило», — представив себе белого единорога, вечно такого серьёзного и сурового, и лишь с ней да Твайлайт наедине позволяющего себе вести себя беспечно и дурашливо, который, измазавшись в креме и тесте, печёт ей торт… розовая аликорница зажмурилась и хихикнула.
— Впрочем, вряд ли он сам готовил, — отсмеявшись, всё же констатировала крылато-рогатая пони, при помощи телекинеза подхватывая маленькую серебряную ложечку, чтобы подцепить одну из розовых зефиринок. — Кулинарные таланты Шайнинга заканчиваются на «Бросить в воду и кипятить пять минут». Так что наверняка он обратился к поварам. Но всё равно — это мило.
С этими словами Каденс отправила сладость себе в рот, начав с удовольствием пережевывать, в процессе даже зажмурившись и замахав ушками от блаженства. Казалось, что свежайший зефир буквально тает на языке, заполняя рот феерией вкуса.
«Божественно! Нужно будет узнать, кто это приготовил. Теперь я понимаю, почему тётя так любит свои сладости…» — принцесса любви облизнулась, открыла глаза, и посмотрев на шедевр кондитерского мастерства, принялась безжалостно его истреблять, будто бы это был её злейший враг.
…
А в это время в спальне принца Блюблада…
Белый жеребец, лёжа на огромной кровати с бело-золотым балдахином, укрывшись одеялом с головой, вяло подёргивая высунувшейся наружу левой задней ногой, тяжело бормотал во сне:
— Торты… Торты… Они повсюду… Надо бежать. Тётя меня спасёт от них…
…
Снова в спальне Каденс…
Только вылизав до блеска серебряное блюдо, на котором тоже были изображены кружащие лепестки тюльпана, и розовой краской было продублировано поздравление, нежно-розовая аликорница осознала, что съела всё без остатка, да ещё и крошки подобрала. После этого нужно было что-то выпить, чтобы перебить сладость во рту… и как раз для этого на подносе обнаружилась маленькая чашечка зелёного чая, словно бы только что заваренного.
«Обо всём подумал», — умилённо улыбнулась крылато-рогатая пони, с удовольствием смакуя напиток, в котором узнала один из любимых сборов Селестии, заваренный с явным старанием и любовью.
— Нужно будет поблагодарить тётю за то, что она в этом поучаствовала, — решила принцесса любви, теперь поняв, как именно её особенный пони сумел сделать всё настолько незаметно (уж в чём белой аликорнице не было равных, так это в розыгрышах и сюрпризах).
