Кираниэль прислушалась, Листика у умывальника не было, если бы она была там, то слышен был плеск воды. Чуткий слух эльфийки уловил сопение инквизиторов из-под окна, судя по его интенсивности — они уже оба были в дворике у бассейна. Девушка осторожно выглянула и увидела, что Тарпарн и Турнорн почти навытяжку стоят у туники Листика, лежащей на камне у небольшого искусственного водоёма с фонтаном. Кираниэль улыбнулась — Листик сразу нашла, где искупаться, но раньше она тихонько пробиралась мимо бдительно спящего стража. Сейчас, видно, он проснулся и позвал своего напарника, а может, у них была пересменка, поэтому они оба там и оказались. Присутствие инквизиторов не смутило Листика, и она не изменила своей привычки — купаться по утрам. Скорее всего, девочка приказала этим бдительным, но широко зевающим стражам стеречь свои вещи, но возможно, это была их инициатива. Кираниэль умылась, оделась и спустилась во двор. Оба инквизитора были так увлечены своим занятием, что не заметили, как к ним подошла эльфийка, и оба вздрогнули, когда та поинтересовалась — где Листик? Тарпарн и Турнорн, молча, показали на неподвижную поверхность бассейна. Кираниэль заглянула туда и рассмотрела лежащую на дне подругу. Листик раскинула руки в стороны, закрыла глаза и улыбалась. Эльфийка поинтересовалась у инквизиторов — давно ли там девочка лежит и, получив ответ (Тарпарн произнёс его благоговейным шёпотом), что уже полчаса, поплескав по поверхности воды рукой, позвала:
— Выбирайся уже, а то зелёной станешь, как лягушка! И будешь не разговаривать, а квакать!
— Ага! — выметнувшаяся из воды рыжая девочка то ли подтвердила слова подруги, то ли возразила. Отряхнувшись от воды, при этом неизвестно откуда взявшийся в закрытом со всех сторон дворе тёплый ветерок обсушил золотистую кожу и высушил рыжие волосы, Листик строго спросила у инквизиторов: — Где моя одежда!
— Вот, госпожа Листик, — вытянулись те, показывая на тунику девочки, эльфийка захихикала — эти сначала грозные инквизиторы были так запуганы последними событиями, что боялись прикоснуться к вещам рыжей девочки. Листик кивнула, надела тунику и вместе с Кираниэль, при этом хихикая и поглядывая на идущих за ними на почтительном расстоянии инквизиторами, отправилась на завтрак.
Завтракали, как обычно, в одном из залов центральной части замка-дворца. Сам завтрак больше напоминал какой-то запутанный ритуал — четырнадцать разнообразных блюд, поочерёдно подаваемых и к каждому — набор ложечек, вилочек и ножей. За всё время пребывания гостей в замке эльфа-некромансера подаваемые блюда ещё ни разу не повторились, надо сказать, что завтраки были самыми скромными — обеды состояли не менее чем из тридцати блюд, ужины в торжественности не уступали обедам. Зелирандус не испытывал затруднений в использовании такого изобилия столовых приборов, не отставал от него и Кираниэль. Листик, глядя на подругу, повторяла всё за ней, но при этом девочке казалось, что она и сама знает, как этим всем пользоваться, хотя раньше всех этих предметов эльфийской роскоши не видела (в Элистере такой пышности не было). А вот инквизиторы, которых тоже приглашали на эти торжественные трапезы, сумели справиться только с одним блюдом, да и то вилочки и ложечки использовали не так, как надо. Порции подаваемых блюд, хоть их количество было и большим, были маленькими. Тарпарн и Турнорн, не решаясь продолжать вкушать пищу (только так можно было назвать эту торжественную церемонию дегустации пищи, которую боялись нарушить инквизиторы), только смотрели, больше к еде не притрагиваясь. Если бы не Листик, тихонько приносившая им еду с кухни, бравые воины-жрецы ходили бы всё это время голодными. В этот раз довести до конца это торжественное мероприятие не удалось — к Зелирандусу подошёл один из слуг (в замке эльфа-некромансера все слуги были люди) и сообщил, что у ворот собралась большая толпа.
— Штурм? — оживился Турнорн, но его товарищ предположил другое:
— Скорее просители, если бы это был штурм, то они бы в окна и двери лезли, а не перед воротами толпились.
— Вы правы, это селяне, они пришли сюда, услышав о святой, — поклонился инквизитору слуга и, поклонившись Зелирандусу, продолжил: — Которая гостит у его милости.
— Чуда хотят, — кивнул Тарпарн и посмотрел на Листика, ожидая, что та ответит. Листик согласно кивнула:
— Ага, если хотят, то мы с Кирой его сделаем, но скорее всего, обойдёмся без этого. Так вылечим, без чудес.
Листик оказалась права, селяне не столько чуда хотели, сколько излечить свои болезни. Большинство этих хворей были не опасны, но запущены так, что стали хроническими. Но были и серьёзные случаи, которые были не под силу сельским знахаркам-травницам, а обращаться к магу селяне не хотели — дорого! А тут — святая, вроде должна исцелить даром, сделав это как демонстрацию чуда. Хоть Листик и Кираниэль были слушательницами, только перешедшими на второй курс, но они обе были магами жизни и очень сильными, к тому же прослушавшими курс целительства. Приём больных, если так можно назвать то, что делали девочки, протекал быстро, и к обеду все страждущие были удовлетворены и пребывали в убеждении, что стали свидетелями настоящего чуда. А как ещё можно назвать чудесное избавление от хвори, которая мучила много лет? Последними к Листику и Кираниэль подошли две закутанные в тёмную ткань фигуры. Когда они только появились на краю леса, окружавшего скалу, на которой стоял замок, Кираниэль сказала Листику:
— Тёмные эльфы, и судя по тому, что их сопровождает такой немаленький отряд воинов, это не простые просительницы, а довольно знатные.
— Ага, — кивнула Листик, ей, как и Кираниэль, лес сообщил о воинах, скрывающихся в лесу, но девочка почувствовала что-то очень знакомое у приближающихся женщин. Когда закутанные в тёмную материю фигуры подошли, Листик решительно сказал одной из них: — Снимай это, вообще всё снимай!
Женщина и не пыталась воспротивиться, столько властности было в голосе маленькой девочки. А Зелирандус и Кираниэль снова видели перед собой не ту Листика, к которой привыкли, а ту, которая была при изгнании костяного дракона. Женщина стала дрожащим руками разматывать ткань, в которую была завёрнута, а потом сняла и всё остальное. Увидев обнажённое тело, Зелирандус, присутствующий при лечении селян, ахнул:
— Чёрное проклятие некроманта!
По бледному телу эльфийки были разбросаны чёрные пятна размером с оро — немаленькую серебряную монету. Из леса выскочили воины тёмных эльфов, увидевшие, что одну из их женщин совсем раздели. Подбежавшему высокому воину Зелирандус, указав на эти пятна, сказал:
— Чёрное проклятие некроманта, его не сможет снять даже наложивший на неё это заклятие! Это невозможно вылечить! Она умрёт! Жить ей осталось меньше недели! А может, и меньше! Я сожалею, но ничего сделать нельзя!
— Карталла! — только и смог произнести воин, выронив меч. Сделав шаг к женщине, он попытался её обнять. Молодая женщина всхлипнула и закрыла лицо руками, а Листик тем же ровным, пугающим голосом приказала воину:
— Отойди!
Листик подняла руки, и на женщину обрушился поток пламени. Это пламя было белым, и оно не жгло, потому что замершая неподвижно женщина молчала. Потом её лицо исказила гримаса боли, но эльфийка продолжала молчать, она даже если бы хотела пошевелиться или что-то сказать, то не смогла бы. По её телу, становившемуся то красным, как от высокой температуры, то будто покрывающемуся инеем, было видно, что ей становится то жарко, то холодно. Потом женщина выгнулась, будто от сильной судороги, закричала и потеряла сознание.
— Что?! Что ты с ней сделала?! — закричал тёмный эльф, замахиваясь на Листика мечом. Не просто замахиваясь, а намереваясь ударить. Девочку попытались заслонить её охранники-инквизиторы, понимая, что вытащить свои хлысты не успеют, но, заслонив Листика, примут удар на себя. Вернее, примет кто-то один из них (тот, кому такую судьбу уготовил светлый Ирха), а второй в это время, выхватив свой хлыст, нанесёт ответный удар. Но сделать никто ничего не успел — Листик повернула руку, словно собиралась защититься своей ладошкой от удара кривого меча, и тёмного эльфа сбило с ног, повалив на его же товарищей. А выбитый из крепкой руки меч зазвенел по камням. Зелирандус, шагнув вперёд и подхватив оседающую эльфийку, закричал:
— Смотрите!
До этого бледное тело начало приобретать смуглость, свойственную тёмным эльфам, на лице молодой женщины появился румянец, а тёмные пятна исчезли! А Листик обратилась ко второй, закутанной в плотную ткань фигуре:
— А ты чего стоишь? Раздевайся! Быстро! Если жить хочешь!
Эта женщина была постарше первой и руки у неё дрожали сильнее, чем у первой, когда она с себя сматывала ткань и снимала то, что было под ней. Пятен на теле этой женщины было больше и они были крупнее, Зелирандус прокомментировал:
— Вы должны были уже умереть, давно умереть! Не понимаю, почему вы ещё живы?
— Люсинэль не дала умереть, — ответила старшая тёмная эльфийка, которая в отличие от младшей совсем не смущалась. Посмотрев на инквизиторов с каким-то превосходством (безошибочно распознав в них служителей Ирхи), женщина пояснила: — Весь клан молился Люсинэль за наше здоровье, и она не допустила нашей смерти!
— Но и вылечить не смогла, — покачал головой Зелирандус, — только отсрочила вашу неизбежную гибель.
— Люси не смогла это снять, потому что она младшая богиня, — пояснила Зелирандусу Листик и, повернувшись к тёмной эльфийке, спросила: — Почему вы не обратились к Лосс?
Увидев, что женщина не поняла о ком идёт речь, Листик вздохнула и произнесла малопонятную для окружающих фразу:
— Понятно, сёстры поделили сферу влияния, но младшая не справилась. Хотя... Некроманты такой силы и умеющие создавать чёрное проклятие — большая редкость. Видно Лосс и предположить не могла, что такой здесь появится.
При этом девочка посмотрела на Зелирандуса, а тот, словно уличённый в чём-то нехорошем, начал оправдываться:
— Я знаю, как выглядит тот, на кого наложено проклятие, но сам его я не сумею сделать — силы не хватит, потому-то я изучал только признаки... Но как наложить я даже представить не...
— Ага, — ответила девочка и, не слушая эльфа, приступила к лечению старшей тёмной эльфийки. Младшую эльфийку из рук растерянного эльфа-некроманта забрал тот молодой тёмный эльф, что пытался напасть на Листика, а падающую старшую подхватил тёмный эльф постарше.
— Карталла! Как ты себя чувствуешь? — спросил молодой эльф, прикрывая молодую женщину тканью, что была на ней раньше. Очнувшаяся эльфийка слабым голосом ответила:
— Мне намного лучше, Буриэн.
Старший тёмный эльф, державший уже одетую старшую эльфийку, обратился к Листику:
— Вы сотворили чудо! Клан Снежных барсов у вас в долгу, это заявляю я! Борилэн!
— Ага, — кивнула Листик у которой глаза снова стали таким как раньше — детскими, удивлённо распахнутыми. Рыжая девочка побледнела и жалобно попросила: — Молочка хочу!
— Сейчас, сейчас, — засуетился Зелирандус, махая руками, подзывая одного из своих слуг. Молоко было принесено моментально. Словно эльф-некромансер ожидал такой просьбы от Листика, а может, так оно и было. Пока Листик пила молоко, из леса подтянулись остальные тёмные эльфы. Листик ухватила вторую крынку, а Зелирандус поклонился главе клана Снежных барсов:
— Будьте моими гостями! Для меня большая честь принимать вас в своём замке!
Вождь тёмных эльфов в знак согласия склонил голову, проделав это с таким же достоинством, как и Зелирандус, когда приглашал его и остальных тёмных эльфов в свой замок. Торжественность момента нарушили инквизиторы, с воплями бухнувшиеся перед Листиком на колени:
— Слава святой Листику! Именем светлого Ирхи совершившей чудо!
Эльфы поморщились, а рыжая девочка, отставляя в сторону третью крынку молока, показала язык, на этот раз в сине-зелёную полосочку. Увидев это действие девочки, инквизиторы восхитились, Зелирандус осуждающе покачал головой, тёмные эльфы замерли, не зная, как реагировать на такой знак внимания, а один из тех, что только подошли, откинув капюшон и глядя на рыжую девочку её подружку, удивлённо воскликнул:
— Листик! Кираниэль!
— Ага! — ответила рыжая, а эльфийка приветственно кивнула:
— Здравствуй, Суритэн!
Вслед за подругой поздоровалась Листик, но при этом потянулась за очередным кувшином молока. Суритэн и Кираниэль переглянулись, и эльфийка пожала плечами, мол, ты сам должен помнить вкусы и привычки, а главное, возможности нашей рыжей подруги. Тёмные эльфы замерли, глядя на то, как один из них запросто общается с той, что только что сотворила чудо, пусть она и маленькая девочка. Никого не удивило и то, что инквизиторы (после демонстрации плетей уже ни у кого не было сомнения, что это воинствующие жрецы Ирхи) преклоняются перед этой малышкой. Всем известно, что инквизиторы блюдут чистоту веры в светлого Ирху, выявляя и уничтожая отступников и еретиков (с нежитью и нечистью они предоставляют бороться чистильщикам), гоняются за всякими личностями пытающимися выдать себя за избранников Ирхи (святых и так далее), изобличая их и уничтожая. Если же они сами утверждают, что эта девочка святая (а то, что так и есть, свидетельствовало сотворённое чудо), то так и должно быть! Но чудо было сотворено для спасения тёмных эльфов, вернее эльфиек, значит, эта девочка святая тёмных эльфов? Об этом могло свидетельствовать и то, что она говорила о великой Люсинэль, назвав её уменьшительным именем! А это явное святотатство! Грозная богиня должна была её покарать, но этого не сделала! Вполне возможно, что Люсинэль услышала мольбы своих детей и откликнулась на них, послав эту рыжую девочку, которую инквизиторы приняли за свою святую. Вполне возможно, что грозная богиня общалась со своей посланницей, давая ей напутствие, ласково общалась, раз эта девочка называет великую Люсинэль уменьшительным именем! Старший тёмных эльфов вроде понял, что же произошло, но вопросительно посмотрел на Суритэна, словно спрашивая, откуда его младший сын знает эту рыжую, хоть и маленькую, но уже святую. Тот понял, что хочет спросить его отец и глава клана, почтительно ответил:
— Отец, Листик и Кираниэль слушательницы магической академии, мы вместе учимся. Это их я осмелился пригласить к нам в гости, не спросив твоего позволения. Они приняли моё приглашение. Отец! Я виноват!
— Ага, — сообщила Листик, слизнув белые усы и оглядываясь в поисках очередного кувшина с молоком, но уже больше не было. Девочка разочаровано вздохнула и сообщила главе клана Снежных барсов: — Мы вместе учимся, и Сур говорил, что ваш город очень красивый! Он нас пригласил, вот мы с Кирой и ехали к вам, но если нельзя...
Листик снова вздохнула, а глава клана прижал руку к груди и поклонился девочке как равной:
— Что вы?! Я, Борилэн, глава клана Снежных барсов, подтверждаю приглашение своего сына и приглашаю вас от себя! Будьте моими гостями!
Листик посмотрела на Кираниэль, не зная, что полагается говорить в таких случаях, ведь точно не "ага", и эльфийка не подвела. Приложив руку к сердцу, она ответила:
