В когтях кошмара

— Руки, — рявкнул он, на сей раз даже не пытаясь показать дружелюбие.

Франциск был скорее ошарашен, чем испуган. Он вытянул руки вперед, и гигант тут же накинул на них ткань. Конечности тут же онемели, словно плащаница вытянула из них жизненные силы.

— Да что же... — только и произнес Грациани. — Что в Нью-Йорке? Что со мной будет?

— В Нью-Йорке творятся в самом деле любопытные дела, — произнес второй из встречавших Франциска мужчин. Его телосложение казалось не таким гигантским, а на лице виднелась печать интеллегентности и ума — то, чего первый громила с виду был начисто лишен. — По приезду разберемся. Если вы не подверглись нечистому влиянию... — священник сделал паузу, будто о чем-то размышляя, — то вам нечего бояться.

— Сергей и Хавьер, они живы? — закричал Франциск.

— В Нью-Йорке живы все, если вы об этом. А теперь прошу позволения наложить печать на ваши органы чувств. Действуй, Готфрид.

Громила кивнул и шагнул к Франциску. Он обхватил того, словно ребенка, и одним движением намотал кусок плащаницы на рот. Священник дернулся было запротестовать, но с ужасом понял, что не может произнести ни слова. Божественная ткань как будто заморозила ту часть его мозга, что отвечала за речь, и он просто забыл, что это — издавать звуки, что складываются в слова.

— Теперь глаза, — скомандовал второй инквизитор.

Через мгновение Франциск ослеп. Плащаница, в которую его замотал Готфрид, заблокировала его осязание, речь, зрение, опосредованно вкус и обоняние — и лишь слух остался единственным каналом связи с внешним миром.

— В машину, — приказал громила, все ещё держащий Франциска в руках. — Шагай. — И, не дожидаясь ответа, подтолкнул молодого священника в направлении открытой дверцы.

Они загрузили спеленатого священника в автомобиль и уселись по обе стороны от него. Франциск ехидно подумал той частью мозга, что ещё слушалась: его компания похожа на мафиози, которые поймали предателя и везут на берег моря, где уже ожидает заботливо подготовленный тазик и ещё не затвердевший раствор цемента. Он не очень боялся смерти; единственное чувство, что он испытывал, сидя между двух рыцарей, была обида несправедливо наказанного гонца.

— Едем, — скомандовал все тот же священник. Автомобиль дернулся с места и тут же набрал скорость почти в шестьдесят километров. Если бы диспетчер Рико увидел трехкратное превышение разрешенной на взлетной полосе скорости, его на месте хватил бы инфаркт от злости.

— Я забыл представиться, — продолжил он после недолгой паузы. — Прошу прощения. Если вы до сих пор Франциск, то понимаете: в первую очередь — безопасность, во вторую — вежливость. Мое имя — Лоренцо, с объятиями моего племянника Готфрида вы уже познакомились, а за рулем — его родной брат Жан. Мы служим Церкви, как и Франциск Грациани, и несем почетную службу Ордена госпиталя Святой Девы Марии.

"Ave, MarМa, gratia plena", — подумал Франциск. — "Радуйся, Мария, благодатью полная, Господь с тобою, и да будет он милостив и ко мне, дабы пережить сегодняшний день".

— Молитесь? Это хорошо, — подтвердил Лоренцо, непонятно как догадавшийся о том, что происходило внутри мыслей Франциска. — Мне не доставляет ни малейшего удовольствия мысль о возможных мерах повышенной осторожности. Впрочем, решать не мне.

Он затих и полез рукой в карман черных брюк, отчего и без того плотно зажатому между двух рыцарей Франциску стало совсем неприятно.

— Алло, — произнес Лоренцо, говоря куда-то в сторону. — Мы приняли объект. Въезжаем в корпус "эпсилон". Выдвиньте отряды на дежурство по ходу всего маршрута. На связи.

— Несколько десятков братьев во Христе будут нас невидимо сопровождать, — пояснил рыцарь, на сей раз обращаясь к связанному. — Если вы Франциск, то вас это должно радовать. Не подумайте обо мне дурно, но приказ есть приказ. Восемь часов назад вы изрядно нас испугали.

Связанный священник уже изрядно устал слушать один и тот же бубнёж про некую опасность, которой он подвергся в Нью-Йорке и теперь принес в Рим, словно крыса чуму. Своё неудовольствие он выразил робким толчком в бок одного из громил, о чем тут же пожалел: ответный удар локтем в рёбра был нанесен без малейшего сострадания.

— Тише, брат. Не стоит.

Грубый голос принадлежал Готфриду. Франциск саркастично подумал, что всё его восприятие мира сузилось до звука голосов двух рыцарей-громил и ощущения их тел, безжалостно зажавших его в тиски и наказывающих за малейшую попытку выбраться. И ещё — запаха кожаных сидений автомобиля, который ювелирно маневрировал между бетонных столбов в поисках въезда в туннель, соединяющего аэропорт Фьюмичино с Ватиканом в нарушение всех формальных границ папского государства

— Думаю, вам будет интересно узнать, что в Нью-Йорке все не так плохо, как вы, возможно, подозревали, — вновь заговорил интеллигентный. — Связь с американским приходом восстановлена. Все братья живы, хотя и докладывают довольно чудные вещи. Те два послушника, что работают в троице с вами, дон Грациани, также в полном порядке. Впрочем, за их будущее не поручусь. Возможно, некоторое время им придется провести в карантине.

Автомобиль остановился возле огромной двери, металлического воплощения понятия о неприступности. На врезанной в стену громадной махине в каком-то ритме мерцали разноцветные светодиоды. Ни малейшего намека на ручку или замочную скважину на ней не было, да и вообще было сложно предположить, что такую дверь возможно открыть вручную, не прибегая к помощи пары сотен рабов. Жан — третий из рыцарей, что сидел за рулем, высунул руку в окно и помахал кому-то вдаль. Дверь с тихим шуршанием двинулась и принялась поворачиваться вокруг центральной оси, открывая автомобилю въезд в туннель, залитый электрическим светом от фонарей, висящих вдоль уходящей вглубь земли дороги.

* * *

Любой уважающий себя город имеет свои тайны, среди которых обязательно найдется пара легенд про подземелья, лежащие где-то под его историческим центром и уходящие, в зависимости от фантазии сочинителя, начиная с соседнего дома и чуть ли не до центра земли в Шамбалу и Гиперборею. Любому неискушенному слушателю понятно, что основная часть этих легенд есть прошедшие обработку испорченным телефоном истории местных мальчишек, в детстве наведывавшихся в канализации и устраивавших там войну район на район. Конечно, есть города, подземные коммуникации в которых в самом деле играют большую роль в урбанистическом жизненном цикле, вроде Москвы или Парижа. Но ни один из этих городов не сравнится с Римом по протяженности и разветвленности подземной сети, скрытой от непосвященного взгляда.

Те небольшие подземные коридоры, куда пускают туристов, желающих увидеть катакомбы первых христиан, есть не более чем крохотная верхушка айсберга. Настоящий подземный Рим — гигантский лабиринт, соединяющий все районы города в единую сеть. Некогда с огромным трудом вырубленные в слое вулканических пород, катакомбы за три тысячелетия обрели собственную историю. Здесь прятались от преследований римских императоров христиане, укрывались гонимые инквизицией евреи-каббалисты и строились грандиозные планы по созданию в Риме утопического города с императорами поочередно Франции, Испании, Австро-Венгрии и России во главе. С течением веков люди приходили и уходили из Рима, и лишь одна могущественная сила никогда не выпускала город из-под контроля. Муниципалитету стоило огромных трудов отвоевать у Церкви клочки земли для постройки метрополитена, из-за чего она затянулась на долгие годы, и то, что получилось в результате, оказалось не сравнимо даже с плюгавой берлинской подземкой, не говоря уже о грандиозных постройках в Москве или Лондоне. Впрочем, Папу и его приближенных никогда не беспокоила ущербность римского метро. Основная часть катакомб оставалась в их власти, где, скрытые от любопытных глаз, церковники расположили все свои секретные службы, к которым принадлежит и известное Похоронное Бюро. Одна из тщательно охраняемых магистралей соединяла Ватикан с международным аэропортом Да Винчи, по которой мчался с обычной для городского транспорта скоростью в шестьдесят километров в час автомобиль с Франциском и братьями-рыцарями внутри, и на каждой развилке его заботливо встречал зеленый свет.

— Приехали, — внезапно сообщил Лоренцо. Франциск, загипнотизированный странной смесью звуков шумящего в туннелях ветра и сжимающей все органы чувств плащаницей, не сразу понял, что голос рыцаря обращен к нему. Не дожидаясь ответа, тот дал знак своему брату: громила взял молодого священника за плечи и легонько потряс. Франциск пошевелился и издал утробный стон. Готфрид посмотрел на Лоренцо и, получив одобрительный кивок, вытащил своего подопечного из автомобиля и поставил на ноги. Франциск зашатался, но устоял.

— Вы здесь, брат? — душевно спросил Лоренцо. — Мы прибыли. Сейчас всё будет.

Пребывающий в полудреме разум Франциска содрогнулся: двусмысленная фраза не сулила ничего хорошего. Он прислушался: звуки приглушенного дыхания и шелеста одежды выдавали, что его окружает добрый десяток, если не сотня, рыцарей.

— Deus Vult, — поприветствовал кто-то. — Ведите его в мою машину.

Громкий и буйный голос не принадлежал ни одному из братьев-госпитальеров. Спустя несколько секунд Франциск осознал: он давным-давно знает обладателя этого голоса, да и в объявленной машине бывал не раз во время обучения в корпусе инквизиторов. Готфрид толкнул его в спину, затем ласково подхватил под руки и повел, словно куклу, затем остановился и поднял священника под руки, подсаживая на ступеньку.

— Пять шагов, — озвучил тот же громогласный голос. — Без сопровождения, пожалуйста.

Ноги категорически отказывались повиноваться. Франциск принялся осторожно подниматься по стальным ступеням, к счастью, довольно широким и не очень высоким. Воспринять абстрактное понятие "пять", не связанное ни с одним звуком, оказалось крайне сложно: плащаница подавляла любую попытку мозга помыслить что-то сложнее безусловного рефлекса. Попытавшись подняться на несуществующую ступень, он оступился и непременно столкнулся бы лицом с полом, если бы сзади его вновь не подхватили. Франциск мысленно выругался: столько физических унижений, как сегодня, ему не доводилось испытывать за всю жизнь.

— Забавно, — прокомментировал его падение мелодичный женский голос. — Слуга, побудь полезным и сними с него тряпки. Они... ммм, убивают всё удовольствие.

— Да, госпожа, — откликнулся новый надзиратель.

Позади раздались звуки обнажаемого оружия.

Через полминуты, когда громила размотал его голову и руки, Франциск с нескрываемой радостью обрел назад свои чувства. Перед ним стоял человек, которого он знал немало лет и к которому питал почтение, как к одному из своих учителей, хотя и, положа руку на сердце, не так уж и много усвоил из его уроков. Он почтительно склонил голову:

— Благослови вас Бог, господин Шестой.

— Франциск, мальчик мой, — ответил мужчина в очках и длинной темной рясе, различить цвет которой в тускловатом свете туннеля было непросто. — Жаль, что мы вновь встретились именно при таких обстоятельствах.

— Нет никаких обстоятельств, — вновь зазвучал женский голос. Франциск вгляделся вглубь трейлера, куда его привели: обладательницы не было видно. — Ничего не чувствую. Ммм... не возбуждает. Демон? Нисколько. Охотник? Нисколько. Превращенный, дааа? Ни капельки. Ха-ха-ха.

Звук её напоминал бульканье, и Франциску почему-то подумалось, что обладательница приятного голоса лежит в огромной ванне, доверху заполненной слизью. Он испытал чувство брезгливости и поторопился отвернуться. Вокруг него полукругом стояла добрая сотня инквизиторов в тех же одеждах, что и трио встретивших его на взлетной полосе.

— Если госпожа говорит, то её словам следует верить, — возвестил тот, кого называли Шестым. Человек, чьё настоящее имя как концепция было утрачено во время одного из весьма опасных ритуалов, на протяжении многих лет верой и правдой служил Похоронному Бюро. Несмотря на голос завзятого грубияна и внешность, которая вполне подошла бы преступнику из наркокартеля, Шестой был весьма мягким и пацифистски настроенным человеком, насколько подобное вообще возможно сказать про члена Похоронного Бюро. Его святилищем был тридцатипятитонный грузовик "Сочувствие Дьяволу", где без труда можно было обнаружить всё, что только могла придумать новейшая инквизиторская мысль. Неудивительно, что, приняв сигнал тревоги из Нью-Йорка, Шестой взялся за дело со всей присущей ему старательностью и выехал навстречу кортежу с Франциском внутри. Если бы с молодым инквизитором что-то произошло, то его участь была бы решена на месте без особых проблем, которые только может доставить превращенная тварь посреди людного города.

— Кто она? — поинтересовался священник, ещё не вернувший свои чувства в присущий им порядок. — Я ожидал чуть более серьезного досмотра, если честно.

— Мой партнер, — пояснил Шестой. — Вы не встречались, ну да и ладно. Если бы с тобой произошло что-то мерзкое, то она бы почувствовала.

— Как? — слегка заинтересовался Грациани.

— Не следует знать больше, чем положено, — ласково пояснил Шестой. — Следует знать, что мнению госпожи доверяет Нарбарек. Этого достаточно священнику твоего ранга, мой мальчик. Кстати, о Нарбарек. Тебе уже сказали, что она тебя с нетерпением ждет?

Франциск тихо присвистнул. Номер один, значит. Конечно, в нью-йоркской панике прозвучала просьба занять Первородным Демоном все номера Похоронки, в том числе и первый, но чтобы она сама проявила желание... Впрочем, сегодня Франциск уже ничему не смог бы удивиться, даже если бы очень постарался.

— Я вновь восстановлен в сане? — произнес он, ощупывая руками лицо и плечи.

— Восстановлен? О нет, должность в Церкви вас никогда и не покидала, — рассмеялся Лоренцо. — Добро пожаловать в сан человека, любезный друг Грациани. Мы не знакомы лично — к сожалению, не довелось. Тем не менее, я всегда с интересом следил за вашими успехами на поприще служения Господу.

Он протянул руку Франциску, спускавшемуся на дрожащих ногах из грузовика. Священник замер: человек, что стоял перед ним, полчаса назад без малейших колебаний замотал его тело в одно из самых сильных орудий Церкви. Франциск внимательно посмотрел в его глаза: Лоренцо не выказывал никакой враждебности или ненависти. Протянутая ладонью вверх жилистая рука должна была символизировать дружелюбие, но Грациани не мог заставить себя поверить в то, что сейчас этого человека можно назвать другом.

— А если бы я ... — спросил он, заранее догадываясь об ответе.

— Кодекс предписывает нейтрализацию потенциально опасной угрозы. Уверен, что вы сами желали бы того же, как верный сын Церкви

Грациани усмехнулся: конечно же, этот рыцарь воткнет ему Ключ в горло или в сердце, если на то будет необходимость — профессионально и без колебаний. В самом деле, если у стада есть пастыри, то должен быть и мясник.

— Прошу следовать за мной, брат Франциск. Уверен, вам есть что поведать.

Сзади него хитро улыбался Шестой, провожая окруженного тамплиерами священника на встречу с самым опасным человеком во всей церковной иерархии.