Глава 1. Люди злой страны

Не пробил!

Каменное продолжение клинка раскололось и кусками разлетелось в разные стороны. Жужжащие, бешено вращающиеся каменные ножи били в овальный купол и оставляли глубокие кратеры в местах ударов, но увязали в медленно вращающейся полусфере кокона и не достигали цели, что заслонилась этим щитом. Сколько же Ци мелкая тварь вложила в эту броню?

— "Разрыв"! — рыкнул бывший адмирал, прервав попытку противницы создать подземный ход с помощью дзюцу туннелирования, а затем пустил в землю волну собственной Ци, схлопнув успевший сформироваться маленький отнорок. — Не устала бегать, крыса болотная?!

Приложив руку к каменному кокону, он начал напитывать его собственной Ци, и прилагая усилие, мало-помалу продавил чужую защиту. Пальцы погрузившейся в камень руки ухватили что-то живое, сжались и рванули наверх. Кокон распался и великан вздёрнул высоко вверх брыкающуюся и яростно сопящую девчонку.

Ей бы полагалось, наверное, орать от боли и страха, но она лишь зло тянула воздух носом, крепко стискивая челюсти. Низложенный лорд Окимото мгновенно понял, почему. Во рту её бился, невидимый для глаз, но легко определимый самурайским чутьём, клубок энергии Ци, которым она намерена, видимо, плюнуть ему в лицо?

— Попробуй. — глумливо ухмыльнулся великан, вонзая в землю свой меч и формируя на ладони каменную маску, которой закрыл собственную голову. — Ты меня порадовала, мелочь. При уничтожении бродячих мутантов редко нарываешься на интересных противников, но... давно я уже никого не убивал, с таким удовольствием!

Безошибочно ухватив рукоять меча, он взмахнул клинком, сбрасывая с него остатки камня, а затем вжал рукой девчонку в землю и начал, смакуя момент, выводить клинок для последнего удара. Из-за мощных токов Ци в костях черепа самурая, мелкая бестия не может применить иллюзии. Любую её попытку ударить боевым ниндзюцу, он легко собьёт. Всё кончено для неё. Осталось только приставить ей меч к шее и рывком срезать голову, словно бутон цветка с тоненького стебля...

Малявка, крошечная и хрупкая, игрушка для рук силачей, ещё крепче стиснула зубы и вдруг, широко раскинув руки, нанесла удар.

Сжатыми кулаками, справа и слева в запястье держащей её самурайской лапы. Бессмысленно, как тычки мягкими лапками...

Подарок генетического отца, белые, крепкие кости, сформировавшиеся между пястными костями кулаков юного метаморфа, рывком заранее отращенных мышц выдвинулись в боевое положение и встали основаниями на специальные упоры. Словно короткие, бритвенно-острые ножи, они пробили ткань рукавов грязного крестьянского кимоно и на всю длину, справа и слева, вонзились в запястье сумасшедшего самурая.

Палач изумлённо охнул, на миг устремил всё своё внимание на источник внезапной боли и тут же за это поплатился. Ему не стоило прижимать жертву к земле! Источаемая из спины девчонки, Ци молниеносно свернулась над её плечом в подобие водоворота и с громким хлопком, мощным импульсом, выплюнула прямо в морду врага крупный, крепкий камень. Самурай ударил встречным дестабилизирующим импульсом, водоворот распался, но камень-то уже летит! Словно ядро, выстреленное из пушки...

Удар был так силён, что каменная маска на голове бывшего адмирала пошла трещинами, оглушённый гигант отшатнулся, а немеющие пальцы разжались и тотчас Кицунэ, кувырком, откатилась в сторону. Не медля ни мгновения, она вскочила на ноги.

Глаза её сверкнули лютой жаждой мести. Девчонка втянула носом побольше воздуха и, напитав его Ци, на выдохе добавила элемент огня. Самурай даже сквозь оглушение, боль и каменную маску почувствовал облако Ци, вылетевшее из рта лисицы первым, ударил дестабилизирующим дзюцу и сбил его, но сорвавшаяся с места и движущаяся вокруг противника, лиса продолжила выдыхать напитанный Ци воздух, что слетая с её губ обращался потоком пламени. Огонь в считанные мгновения объял самурая со всех сторон. Затрещали сальные, грязные волосы. Полыхнула одежда, напитанная Ци с элементом Воздуха. Самурай завыл от боли и ярости, закружился, сдирая с себя пылающие лохмотья, а лиса, резко припав к земле, коснулась её руками и сформировала ещё одно подобие водоворота собственной Ци, выплюнувшей в сторону врага новый увесистый камень. Точно в туловище!

Окимото, на миг решивший, что ему по рёбрам зарядили из пушки, принял решение, что такое нужно немедленно прекратить. Земля со всех сторон хлынула к нему, покрывая с ног до головы и образуя крепкий панцирь, что не только надёжно защитил его от нелепой лисьей артиллерии, но и мгновенно погасил горящую одежду. Целых четыре роя жужжащих камней поднялись вокруг разъярённого бывшего адмирала, стеганули пространство вокруг и вернулись, начиная кружить вокруг своего хозяина. Самурай приоткрыл в каменной броне смотровую щель и огляделся вправо-влево.

Тишина.

Мелкая бестия удрала! Заставила его уйти в оборону, лишила подвижности, и сбежала!!!

Рои камней снова стеганули всё вокруг вправо, затем влево, а потом самурай направил их вкруговую вокруг себя и освободил. Шрапнель разлетелась во все стороны, но явно не искалечила ничего, кроме многострадальных деревьев.

— У-у тварь... — раскрыв каменную броню, беглый каторжник сделал шаг и тут же согнулся от боли в рёбрах. Здорово она ему влепила! Были бы доспехи, ничего бы не вышло у неё, ни с поджиганием, ни с обстрелом булыжниками. Но доспехов нет, и теперь... куча ожогов по всему телу, отбиты все мышцы вокруг правой части грудной клетки, тяжёлая травма запястья. Пальцы немеют, зараза! Кровоснабжение нарушено. Надо скорее показать руку врачу, пока не начался некроз тканей.

Потом, потом, потом! Сначала надо поймать добычу! Поймать бродяжку! Бандитскую бестию! Поймать и вырвать ноги, а потом ломать и рвать, ещё живую, наслаждаясь криками! Эх, какая вонь палёного вокруг... следы запаха не найти... она должна вернуться к своим вещам! Если прибежать туда, принюхаться к запахам и встать на след, то... то...

Попытавшись бежать, бывший великий вождь самураев, а ныне свихнувшийся на почве ненависти алкоголик, Окимото охнул, припал на одно колено, а затем, собравшись с силами, поднялся, подобрал обронённый меч и, прижимая изуродованную руку к помятым рёбрам, устало заковылял в сторону деревни. Голова закружилась, он упал, полежал секунд двадцать, затем снова поднялся и поковылял дальше. Остановился и минуты три потерял, содрогаясь в тяжёлых рвотных конвульсиях. От похмелья раскалывалась голова, протравленный кишечник бурлил и болел. Взгляд полумёртвого пропойцы, помутневший, потерял выражение, но впавший в полусон, беглый каторжник не упал, а продолжил плестись сквозь лес к ближайшему просвету между кронами. Словно к свету в конце туннеля. А может это и есть тот туннель, про который твердят фантазёры, якобы пережившие клиническую смерть?

Не знающий, жив он, или мёртв, жуткий бродяга вдруг сделал глубокий хриплый вдох и заголосил на всю округу:

— Гордо реет флаг, и страшится враг, там где наша блистает сталь!

Броненосный флот, вновь идёт вперед, перед нами морская даль!

Щедрой мерой нам, назло всем ветрам, боги всыпали в кровь огня!

Абордажный бой, или пир лихой, это праздник всё для меня!!!

На выдохе, силы оставили его и он рухнул, словно подрубленный дуб, на укрытую сухими листьями лесную почву. Какой позор, вот так упасть. Не на палубу объятого пламенем вражеского броненосца. Не на мостовую разбитой и разваливающейся прибрежной пиратской крепости. Нет. Попросту страшно ослабев и надорвавшись, преследуя какого-то мелкого, никому не нужного мутанта.

Собравшись с силами, он приподнялся, прополз ещё несколько метров и, тяжело перевалившись через бок, сел, прислонившись спиной к большому, старому дереву. Вот. Так лучше. Теперь бы поспать...

— Господин самурай...

Великан удивлённо вздрогнул, повернул голову и посмотрел, сверху вниз, на молодую светловолосую женщину в классическом кимоно, украшенном золотым шитьём и узором с морской тематикой, что присела на корточки рядом с ним.

— Отстань, тварь! — самурай вскинул руку к лицу и волной Ци разрушил чужое влияние на свой мозг. Красавица исчезла. — Совсем ума нет?! Чего тебе ещё от меня надо?!

Минуты полторы вокруг было тихо и безлюдно, а затем устало поникший великан почувствовал прикосновение к раненной руке и снова услышал красивый женский голос:

— Вам плохо? Я ранила вас. Позвольте посмотреть рану?

— Ты точно свихнутая. — великан взглянул на красавицу, хотел отмахнуться, но вдруг передумал и расслабился. — Делай что хочешь. Убей меня, скрути мозги. Паршиво мне. Я слишком... чудовищно... устал.

— Ну, ну, такой большой, а пыхтит, как маленький. — с сестринской добротой взялась бубнить девушка, осматривая раны на запястье беглого каторжника. — Чистой воды бы. Промыть нужно. Кровь уже остановилась, но много сосудов повреждено, к кисти мало крови поступает. Надо её скорее врачу показать.

— Отсохнет если, протез сделаю. — буркнул самурай. — Даже лучше будет.

— Это почему?

— Дура совсем? Не видишь, какие татуировки на запястье?

— Кольца чёрные, с иероглифами жуткими.

— "Убийца детей", "Массовый убийца", "Насильник", "Мародёр". Отрежу руку, может, за добропорядочного инвалида войны сойду. Вторую правда тоже отрезать надо. Там такие же.

— Глупости не говорите, господин самурай. — девушка, волшебным образом вынувшая из рукава глиняный кувшин, откупорила его, плеснула себе на ладонь вонючего деревенского самогона и принялась промывать раны. — Я слышала, что вы говорили той консерве с вензелями. Какие-то сволочи вас незаслуженно обвинили и превратили в преступника, верно?

— Не верно. — учуяв запах, великан протянул лапу, сграбастал кувшин, опрокинул его себе в пасть и сделал несколько глотков. — Ох... — сознание его слегка прояснилось. — Я в самом деле убивал и насиловал. А после бомбардировки вражеских городов, под руинами точно можно было отыскать груды окровавленных детских тел. Просто... как-то неожиданно наши там, в правительстве, захотели стать сияющими божками с золотыми крылышками. И внезапно оказалось, что то, что делали враги, это исключительно на совести врагов, а мы должны стать праведными и чистыми, как юные розочки из института благородных девиц! И выжженные людоедские деревни, это — ай-йай-йай как плохо! Надо срочно назначить виновных, разграбить их имущество, отнять власть, заклеймить и сгноить на каторге.

— Вот я и говорю, — сволочи! — девушка, так же волшебно, из рукава, вынула какие-то белые тряпки и начала зачем-то бинтовать раненную руку воина. — Знаю я таких! Когда сами ничего не могут, начинают других очернять, чтобы отвлечь от своей ничтожности людей и подрисовать себе золотые крылья! Эти вон, в безумии войны, вот чего творили! А я, сидя в тёплом кабинете, никогда такого не делал! Что хотите говорите, господин самурай, но я думаю, что такие кольца им самим надо на морды нарисовать! Потому что это они виноваты в том, что вы натворили после бунта и побега с каторги.

— Да? А ты бы что со мной сделала?

— Инструкции бы выдала, что вот так и так делать больше нельзя! Что хватит безумствовать, и надо начинать искать пути к мирному сосуществованию. Причём с крепкими, безжалостными ударами по рукам всякому, кто подумает, что мы размякли, и можно нападать на наши города!

— Ого! — гигант протянул девушке на две трети опорожненный кувшин. — За здравых людей!

Но та заслонилась рукой:

— Не буду я эту гадость пить! — с возмущением заявила она. — Я, вообще-то, девушка! И понимать не хочу как вы, мужчины, можете заливать в себя такой ядовитый ужас!

— Правильно, не пей! — бывший адмирал влил себе в пасть остатки самогона и швырнул кувшин прочь. — Хех! Откуда тебя, такую принцессу, приволокло в нашу выгребную яму? Бежала б ты отсюда! Убьют они тебя. Я не справился, потому что стар, гнилой весь внутри, и расслабился на драках со слабаками. А они... в доспехах, и толпой... разорвут тебя как пёс подушку. За инструкции, что им делать нельзя! Ха-ха! Не за детей, не за баб изнасилованных меня сгноили. За то, что мог помешать им империю убивать. Нас всех, старую гвардию... превратили вот... в это...

Ошалевший от ударившей по мозгам дозы спиртного, измождённый великан обмяк. Мысли его окутала склизкая пелена. Мучимый стыдом, обидой, и утешаемый странным тёплым чувством, самурай сам не заметил, как заснул. Потерявший чувствительность, он только хрюкал и мычал, когда кто-то, явно не такой уж большой размерами, вдруг вздумал его перевернуть, взвалить на себя и потащить, а затем применил дзюцу, создав под ними обоими подвижную каменную фигуру.

Очнулся Окимото многими часами позже, когда солнечный диск уже должен был подняться высоко в небо и даже наверняка перевалить за полдень. Удивлённый, великан приподнялся на руках и огляделся, обнаружив, что лежит на соломенной циновке, в броско украшенной комнате, судя по убранству, принадлежащей храму стихий. Огня, если быть точнее, судя по изобилию алой палитры.

Живой?! Живой. Удивительно. И даже самочувствие относительно неплохое.

— Господин... — прозвучал жалобный голос и глянув в сторону, бывший адмирал увидел жрицу средних лет, боязливо выглядывающую из полуприкрытой раздвижной двери. — Вы очнулись? Мы... можем вам ещё помочь?

— Где я? — первым дело осведомился беглый каторжник.

— В храме Инари-но-ками, господин. Ваша юная помощница принесла вас на каменном коне, заявила, что у вы поранили руку и тяжело отравились алкоголем. Мы сделали, что было в наших силах, вызвали доктора и обработали ваши раны. Врач сделал несколько уколов, чтобы помочь вам справиться с похмельем. Как вы себя чувствуете?

— Намного лучше. Это храм Инари? Значит я... в Сибукаве? — великан не без труда вспомнил название городка, небольшого областного центра, что находился в часе быстрого бега от Тамакавы, и откуда приходили то стражи закона, то бандиты, пытающиеся договориться о прекращении разграбления той полунищей фермы. — Почему вы помогли мне? Разве вы не поняли, кто я?!

— Ваша помощница приказала. Она заявила, что обрушит нам на головы божественный гнев и испепелит храм, если мы откажемся вам помочь.

— Та мелкая? Вы что, испугались чумазой девчонки?

— Ничего себе, чумазая девчонка! — возмутилась жрица. — У вас есть на неё влияние, господин Окимото? Пожалуйста, приструните её! Она объявила себя волшебной лисой и заявила что храм Инари — её храм! Это правда Златохвостая? Она одурманила иллюзиями двух наших охранников, попытавшихся её выгнать, съела все подношения за два дня и целый мешок лисьего корма! Потом выкупалась в священном пруду, пригрозила съесть всех наших декоративных карпов и согласилась пощадить их за выкуп в виде обедов младших жриц, которые тут же все слопала, вылизав посуду. Теперь она стащила со склада новый мешок лисьего корма, бегает по храму, кормит других лисиц, дурачит иллюзиями наших гостей, и пристаёт к младшим жрицам, упрашивая дать ей померить кимоно служительницы!

— Сумасшедшая бестия. А что стражи закона? Вы им сообщили?

— Они видели как эта девчонка везла ваше окровавленное тело на каменном коне и заявили, что у них нет полномочий на сражение с монстрами, способными вас повалить. Куда-то позвонили, обещали группу экстренного реагирования через пару суток.