Глаз Василиска (Beta)

— А при том, что она меня сдала! Сдала с потрохами! — Томас упал на колени и развязывал узлы на боксерских перчатках зубами.

— На суде она сказала, что ты её принудил к этому, — произнес Де Тори и виновато опустил глаза. Во время разбирательств он поклялся себе, что примет сторону друга чтобы ни случилось, какие бы факты он ни услышал. Томас, как истинный аристократ, был безупречен в понимании Де Тори. Так же и его действия априори не могли иметь злого умысла. Но разбирательство, равно как и суд, прошло, поэтому сейчас Де Тори позволил себе немного лишнего.

— Принудил? — Арчер изменился в лице. Наверное, он просто не ожидал услышать такой упрек, тем более от столь верного соратника. — Ну да, так она сказала Ламбериусу, но это была ложь. Это не я был настойчив, это она была не прочь...

Томас закончил, резко сорвав с больной руки перчатку. Он повел онемевшим пальцем, попробовал сжать в кулак. После инцидента Таккер всячески избегала встреч с Томасом, скрывалась едва учуяв запах его дорогих духов. Арчер вынашивал план чтобы подловить Арлин и поговорить по душам, но после судилища мистер Скриг, и его помощники не спускают с Томаса глаз. Наверное, подозревают что тот решит отомстить. До конца обучения меньше месяца, Арчер сумеет пережить эту драму и без мести в стенах Абенфорта, вот только после выпуска всех участников процесса ждёт выпуск на вольные хлеба, а уже там....

— Пожалуйста, напиши ей о своих переживаниях? Она постоянно спрашивает о тебе... — де Тори вывел Томаса из сладких размышлений, освободил для того стол, но Арчер взглянул на друга холодно и строго.

— Мне душно, лучше я пойду прогуляюсь перед сном...

Выпускной вечер обошел Томаса стороной. Грандиозный бал, к которому готовились все факультеты и сотни студентов целый месяц, ровно в полночь заканчивался фейерверком, на короткое мгновение заменивший на вечернем небе лучи солнца. Томас смотрел на это великолепие из окна своей комнаты, погруженный во мрак и с бутылкой дорого красного вина. Арчер наплевал на этикет и хорошие манеры, он пил изысканный напиток из горла, утирая терпкие капли на подбородке, рукавом шелковой рубашки. Какие, к черту могут быть манеры, когда ты в одиночестве гасишь свою злость? Томас гасил бушующий внутри него огонь несбывшейся справедливости, но не до конца, ему надо оставить угли, которые в подходящий момент можно будет раздуть в жаркое пламя. Де Тори ворвался в комнату еле стоя на ногах. Он приник к шее милой девушки, целуя и шепча ей на ухо какой-то ласковый бред. Она смеялась, но замерла, встретившись с суровым взглядом Арчера. Томас промолчал, сделав глоток снова смотрел в окно.

— Друг, я думал ты на пиршестве! — Де Тори пьяно улыбался и пряча подругу за спиной пятился к выходу.

— Ничего страшного, — громко и четко произнес Арчер вставая и накидывая пиджак. — Я прогуляюсь минут сорок, голова чумная.

Он по-дружески ударил Де Тори по плечу. Тот уважительно кивнул и отдал честь. Улыбка сошла с лица Томаса, как только дверь в комнату закрылась. Он вернулся к своей, уже привычной меланхолии, или тихо гаснущей ненависти. Угли, оставить угли это самое главное. Праздник был в самом разгаре. На завтрашний вечер уже назначена официальная часть — раздача дипломов под всеобщее улюлюканье и лицемерное хлопанье. Все будут друг друга поздравлять и хвалить. Томас знал, что на его имя приготовлено три грамоты за особые заслуги, но он пока не знал, что получит их без бравады и поддержки других учеников, а найдет почти случайно небрежно всунутыми между документами. Лучший стрелок, прилежный ученик и орден за высокую мораль. Почти смешно и гнусно. Получать из рук этих людей такие знаки почёта. Томас вышел из кампуса, миновал северный парк и сам того не ведая очутился у круглого озёра. Того самого, где нашел записки Лизы и Уоррена. Водная гладь отражала фейерверки, и на счастье Арчера ни каких других звуков праздника. Место у озера было пустынным и тёмным. Сюда праздник так и не дошёл. Арчер устало развалился на скамейке, приложился к бутылке и тихо засмеялся. Потом его смех превратился в плачь.

— Не самое подходящее время чтобы грустить.

Уоррен появился так же неожиданно, как и сам Томас при их последней встрече тут. Наверное, тоже следил из-за дуба. Арчер смотрел на учителя с недоверием: уж не чудится ли это ему после опустошённой бутылки вина? Он даже легонько ударил себя по щеке. Уоррен не исчез. Он поплотнее укутался в сизый плащ и присел на скамейку. На самый край, как можно дальше от Арчера.

— Черт меня дери, неужели оклеветанный и невиновный учитель решил простить своего нерадивого ученика?

Томас икнул и произнес все это с напускной, но чрезвычайно неуклюжей театральностью.

— Ну почему же нерадивого? Все было честно, не так ли? — Уоррен нисколько не смутился такому ответу, даже скорее не ожидал услышать ничего другого.

— Действительно! Рука умыла руку, а нерадивого ученика убрали из этой схемы. Надеюсь вы довольны? И Лиз тоже? Или как вы её называете? Лиззи?

— Да, — совершенно не смутился Уоррен. Вы правы Томас, я называю её моей Лиззи.

— Просто шикарно, — Арчер с грустью смотрел на водную гладь. В ней отражался почти весь кампус. — И что теперь?

— Ничего, — безразлично пожал плечами Уоррен. — Я остался при своих интересах, а вы нашли ответ на свой вопрос, по-моему, все честно.

Учитель улыбался, явно на что-то подстрекая ученика. По крайней мере Томасу показалось именно так.

— Какой вопрос?

— Ну как же. Именно здесь вы его и задали, странно что вы этого не помните. Или помните? А? Смерть или позор? Уж, не ваши ли это были слова?

Пламя, которое Арчер внутри своей души всячески тушил последние две недели, вспыхнуло с новой силой. Пустая бутылка вина упала на камни из ослабевших пальцев. Его губы сжались и превратились в тонкую белую полоску. Темнота скрыла от Уоррена эти метаморфозы, он почти расслабился, откинулся на скамейку, положив ногу на ногу. Томас выхватил мушкет. Хорошая привычка все время держать оружие при себе, никогда не знаешь, где оно пригодится. Он вскочил, вытянул руку, приблизившись к противнику и нажал на курок. Целился в голову. С такого расстояния пуля если и не пробьет кость, серьезно оглушит. Арчер был готов на все, лишь бы его враг испытал боль. Но Уоррен был готов и к этому. Он с необычайной лёгкостью и грацией гепарда ушел с линии огня. В его руках появилась короткая трость, которой учитель изящно отбил руку Арчера. Выстрел грянул и на счастье в этот же момент залп очередного фейерверка заглушил его. Пуля попала в озеро и утонула в нем не причинив никому вреда.

— Зря, молодой человек, вы делаете очередную ошибку! — Уоррен изогнулся, уходя от хука и тут же перехватив инициативу ударил Арчера коленом под дых. Настолько сильно и отточено, что бедный Арчер сбил дыхание, упал на колени и едва не потерял сознание. На всякий случай Уоррен отбил упавший мушкет ногой, подальше в кусты.

— Но надо отдать вам должное Арчер, звание полицейского будете носить не зря. Приятно видеть, что вы усваиваете уроки. Оружие всегда должно быть наготове. Но помимо этого надо уметь его применить.

Уоррен присел на скамейку и перевел дух. Он достал табакерку.

— Закурю, с вашего позволения, — он пыхнул трубкой. — Лиз постоянно ругается что я курю, но старая привычка, ничего не могу с ней поделать. Врачи говорят это загонит меня в могилу. Как вы, Арчер?

Томас ничего не ответил. Принципиально. Он раскачивался как медведь после спячки, упал на бок и сумел подняться на руке. Уоррен предложил ему трубку, но Томас вежливо отодвинул руку учителя. Уже второй раз Уоррен унижал его своей добротой. На суде он убедил Ламбериуса не применять к ученику серьезного наказания, ограничившись выговором. Неприятная отметка в безукоризненном послужном списке, но и с этим можно жить. Оставался всего один вопрос: нужно ли...

— Вы очень упрямы, Арчер, я надеюсь, что ваше упрямство когда-нибудь принесет королевству хорошую службу. Что ж, это все, что я хотел сказать вам напоследок.

Уоррен докурил и встал. Арчер развернул его к себе лицом рывком за край пальто. Он выхватил второй пистолет, который носил на щиколотке. Мушкеты были хорошей игрушкой, местами даже красивой, но оружие имело один недостаток: оно было однозарядным. На перезарядку требовалось много времени. Так было безопасно. Но никто не запрещал иметь два мушкета. Лицо Уоррена вытянулось в изумлении. Томас навёл пистолет в лицо учителя, но медлил с выстрелом. В этот раз Уоррен вряд ли бы успел отбить руку, уж слишком неудобно он стоял. И увернуться у него не было возможности.

— Вы умеете удивлять, Томас.

Уоррен был спокойным и невозмутимым. С уважением и лёгким восторгом смотрел на ученика сверху вниз.

— Вы не останетесь безнаказанным! — Арчер с трудом поговорил это. Он не сумел восстановить дыхание после удара, дышал глубоко и прерывисто.

— Ваша тяга к справедливости похвальна, но позвольте спросить: вы уверены, что несправедливость вообще случилась?

Уоррен понял, что Арчер не станет стрелять, когда тот наконец отпустил его пальто. Учитель не убежал и не стал окончательно добивать ученика. Смотрел на него с тоской и необычайной жалостью.

— Позор или смерть? — рявкнул Томас, усевшись на скамейку. Это далось ему с особым трудом.

— Честь, — тихо ответил Уоррен. — Не прогадаете. Всегда и везде выбирайте честь, Арчер. Поверьте, это избавит вас от многих страданий.

— Так значит смерть...

Томас приставил пистолет к виску. И замер не в силах пошевелиться. Его взгляд оцепенел.

— Я думаю здравый рассудок, — Уоррен похлопал ученика по плечу. Колокол на университетских часах возвестил о начале нового дня. Нового дня в котором вчерашние студенты стали верными служителями закона её величества.

— Поздравляю вас, Томас Эбенгер Арчер, теперь вы королевский инспектор высокого достоинства!

Уоррен отдал Томасу честь, как равному и, развернувшись, зашагал прочь.

Томас остался один. Вскоре ему надоело держать пистолет у виска, потом он с трудом нащупал под лавкой бутылку вина и буквально выжал из нее все остатки. Капли не принесли облегчения, скорее наоборот. Ночное небо ещё несколько часов освещалось редкими вспышками неугасающего празднества. Студенты гуляли и веселились до самого утра, как предписывал древний негласный закон Абенфорта и только один Арчер угрюмо смотрел на их веселье не в силах разделить его.

Он вернулся в комнату, когда на востоке забрезжил рассвет. Де Тори давно спал и Томас был благодарен провидению что ему не пришлось ничего объяснять. Он лег спать, но не сомкнул глаз. Даже на следующее утро и после обеда. Выдача дипломов проходила без каких-либо выдающихся моментов. Все проходило сдержанно и официозно. Арчеру становилось тошно. Он ждал своей очереди чтобы поскорее покинуть Абенфорт. Арлин Таккер специально выбрала место подальше от Томаса, он сверлил её взглядом, но взаимного внимания не получал. Захотел осторожно пробраться к ней, но на полпути наступил на ногу мистеру Скригу.

— Куда ты собрался, парень? — проскрипел он Арчеру на ухо. Мгновение и Арлин пропала с того места, где Томас её приметил. Обеспечение безопасности ключевых свидетелей было отдельной дисциплиной в Абенфорте. Арчер хитро оскалился, надавил на ногу коменданту со всей силы, но тот даже не моргнул глазом:

— Увидел знакомого, хотел поздороваться.

— Вы пойдете к сцене, когда назовут вашу фамилию, Арчер.

Скриг вцепился в него ногтями. Томас вспомнил об оружии. Привычка выхватывать пистолет становилась гадкой. Арчер убавил горящий внутри костёр и процедил сквозь зубы.

— Как скажите, мистер Скриг.

— Так то лучше...

Скриг отпустил его, но остался рядом. На всякий случай.

— Мистер Томас Эбенгер Арчер!

Слабый возглас Ламбериуса привлек внимание Томаса и заставил весь актовый зал замолчать. Арчер усмехнулся Скригу в лицо и держа гордую осанку направился к сцене. Вручение документов проходило в полной тишине. Томасу не хлопали, в отличии от других студентов, зал не обменивался одобряющими репликами или посвистываниями. Они смотрели на него со странными, смешанными чувствами. Ламбериус вообще едва взглянул на Арчера, кивнул помощнику, чтобы тот вложил диплом Томасу в руки и указал на зал.

— Томми, молодец!

Это был единственный возглас, который прозвучал на вручении и голос этот несомненно принадлежал Де Тори. Лучшему, верному и единственному другу Арчера. Они встретились снова лишь после окончания награждений. Томас не дождался официальной напутственной речи Ламбериуса. Арчер закончил Абенфорт в титуле Вельчера, не дотянув до Ментора нескольких баллов. Говорить тут о Графсторе уже не приходилось. Томас покидал Абенфорт гордым, но проигравшим. Он даже не представлял, как будет смотреть в глаза своей престарелой матери. Его кладь — всего два чемодана и саквояж. Он ждал экипаж, что отвезёт его домой, прямо на дороге в гордом одиночестве.

— Томми! Постой! — Де Тори бежал к другу от самых ворот Абенфорта. Мимо ручья Маверик, по каменному мосту Сента, поднимая за собой столб дорожной пыли. Арчер улыбнулся. Искренне, потому что искренне верил Де Тори, верил в его преданность.

— Марк! Отличное место для прощания.

Арчер сел на чемодан и щурился от солнца. Де Тори сбавлял ритм, пока не перешёл на шаг.

— Томми, ты действительно молодец! Я просто хотел сказать, — он едва отдышался, протянул руку и Арчер без колебаний её пожал.

— Ты прости меня, — неожиданно запричитал Де Тори и отвёл взгляд, словно действительно был в чем-то виноват.

— За что, дружище? — усмехнулся Арчер и потрепал друга за плечи.

— Просто пообещай, что простишь, за то, что... — Де Тори замялся, бледнея и подбирая слова. Он хотел сказать что-то важное, но словно одумался или испугался в последний момент. — Прости за то, если когда-то обидел тебя, делом или словом.

— Да что с тобой? — рассмеялся Томас, но Де Тори не смеялся, а был чрезвычайно серьёзным. — Да, конечно прощаю. Что было, то прошло.

Де Тори засиял от радости услышав важные для себя слова. Он крепко обнял Томаса, потом хлопнул его по плечу.

— Увидимся, дружище, увидимся!

Он поднял вверх кулак и закричал:

— Томас Эбенгер Арчер! Лучший друг на свете!

Арчер не сдержал смех. Когда экипаж подъехал, и кучер помог Томасу с вещами они попрощались. В этот раз на самом деле и навсегда. Томаса ждала тяжёлая дорога домой, а Де Тори не менее тяжелое плаванье к родным берегам. Они оба понимали, что вряд ли когда-либо увидятся, но Де Тори радовался этому больше всего.