Три Заряницы

— Понял, — кивнул воевода и еще раз печально оглянулся на лежащих у забора воинов, — значит, без могил останутся, — вздохнул он и Стас сжал его плечо и покачал головой, — им уж всё равно. Ты про остальных думать должен.

— Знаю, — воевода вздохнул и кивнул на лодку. — Чертоги на лодке не подпустят, в лучшем случае просто причалить не сможешь, а то и на дно пойдёшь.

— Не волнуйся, я прямо к берегу не поплыву, на косу поверну, а по ней уже на берег выйду.

— Мара мстить будет, — подал голос все время стоявший безмолвно Тур. — Может нарочно приманивает. До утра в Чертогах и бывалому человеку не дожить, а тут девчонка. Убила, небось, давно, а тебе мерещится.

Стас вскинул голову и так посмотрел на Тура, что ведьмак невольно отступил.

— За тебя ведь переживаю.

— За меня не стоит, — сказал он, не сводя с ведьмака тяжелого взгляда, и только когда Тур совсем уж сник, смягчился.

— Я не брошу её, Тур. Кроме нас ей и надеяться-то не на кого... Ты же сам бы не бросил.

Он отвязал лодку и, толкнув на воду, запрыгнул внутрь.

— Береги себя, Стас, — крикнул Тур, и Владыка кивнул ему на прощание и сел на весла.

Глава 11

Река несла лодку вперед, и Стасу даже не нужно было прикладывать больших усилий, чтобы грести, поэтому мысли о попавшей в Чертоги девушке, снова начали занимать его.

"Только бы от берега не ушла", — молился он, вглядываясь в бедную растительностью полоску полумертвой земли. Тогда еще есть шанс, что он успеет. Если же Мара начнёт кружить ее, и вести к лесу, то... Он с содроганием вспомнил виденные в Черном лесу ужасы и с такой силой налёг на весла, что лодка как птица рванула вперед.

После прорыва тучи разошлись и выглянул месяц, но одновременно похолодало и подул резкий пронизывающий ветер и Стас еще больше забеспокоился и с тревогой глянул на лежащий на дне лодки мешок, куда он сунул сухую одежду для неё. До утра она продержится, но если к утру погода не улучшится, шансов найти её невредимой будет всё меньше. Впереди показался холм, и он повернул к берегу. Причалил и, быстро вытащив лодку на песок, забросил небольшой мешок на плечо и обернулся к реке. Теперь нужно было найти путь через косу, что только на первый взгляд казалась широкой и надежной. На деле же, такие места таили множество опасностей; начиная от подводных ям, там, где вода затапливала косу; до вдруг делающегося зыбким песка, что так и норовил утянуть под воду.

Стас ступил на косу, пробуя плотный песок ногой и наклонившись, опустил руку в воду, делясь своей силой с непослушной стихией. Вода вокруг руки забурлила и внезапно прильнула к пальцам, ласково обволакивая их и радостно заблестев голубыми вспышками. Несколько секунд вспышки были только вокруг руки, а потом яркими бликами понеслась вперед, указывая дорогу, которая совсем не совпадала с выступающими над водой песчаными островками.

— Спасибо, — он погладил водную гладь рукой и, зайдя по колено в воду, побрел за голубыми вспышками, что бежали перед ним, периодически сворачивая и обводя его вокруг опасных мест.

Уже у самого берега с другой стороны снова свернули и потянулись к каменным валунам, что выступали из воды. Он ступил на валун и огляделся. Бедный растительностью берег узкой полоской тянулся вдоль воды и только изредка пересекался чахлыми островками кустов да болотцами со стоячей водой. С другой стороны вытянулась черная тревожная полоска уходящего вглубь Тьмы леса.

Ведьмак шагнул на берег и быстро пошел вдоль воды, оставляя косу за спиной и думая об увиденном в подгляданце. Он так обрадовался, увидев её живой, что поначалу даже не придал значения, насколько ужасное у нее положение. И только когда, стуча зубами, она стянула хлюпающее платье, понял, в какую беду она попала. Ноги еще быстрее понесли его, срываясь уже на бег, но все время перед глазами стояла несчастная и замерзшая Луша.

Он очень быстро преодолел разделявшее косу и заставу расстояние, и горящие на другом берегу огни придали чуть больше уверенности и силы. Дальше идти стало труднее: будто какая-то невидимая сила вдруг проснулась и начала активно мешать ему. Сначала выглядевшая вполне безобидной горка у воды дрогнула, заворочалась, и на него бросилось с полсотни летунов-кровососов. Мелкие твари не могли причинить большого вреда поодиночке, поэтому всегда брали количеством и слаженностью действий. Ведьмак и сам не понял, когда успел сгруппироваться и скорее на инстинктах понесся навстречу летящей массе, а не от неё, чтобы в самый последний момент рухнуть на землю и проскользнуть под пронесшейся над головой стаей. Твари почти мгновенно развернулись, но этих секунд хватило ему, чтобы пробудить огненный импульс и граничащее между живым и мертвым порождение Чертогов сгорело, опав к его ногам дымящейся плотной массой.

Теперь уже он шел с куда большей опаской, но видимо Мара избрала другую тактику, чтобы избавится от нежеланного гостя. Вначале редкие колючие кусты, что он встречал по дороге, начали попадаться чаще, а потом и вовсе слились в одно сплошное поле непроходимых чигирей. Колючие, лысые ветки широко растянулись от берега вглубь до самого леса, будто нарочно отрезая его от цели и вынуждая обойти преграду.

Он шагнул было в воду, но, вспомнив кровососов, не решился идти дальше без проверки и снова голубые блики побежали по воде. Дошли до застывшего на воде бревна и внезапно заволновались и резко повернули назад к берегу. Что-то страшное притаилось в воде, и Стас отступил. Живущая в воде нечисть обычно не трогала его, но в этот раз водная стихия четко дала понять, что в воду идти не следует и он не решился ослушаться ее совета. Снова вышел на берег и быстро пошел вдоль терновника, спеша поскорее обойти тревожное место. Дошел до конца кустарника и снова повернул к берегу, когда за спиной кто-то сдавленно вскрикнул, и он узнал голос Луши.

— Помогите! — крик снова оборвался и он нерешительно обернулся, не понимая, что происходит.

В лесу мелькнуло знакомое платье, и он с ужасом уставился в несущегося за девушкой монстра. Огромный волколак с горящими глазами сорвался в прыжок и Стас, не помня себя, ринулся наперерез зверю. Выхватил кинжал, и в воздухе блеснуло посеребренное лезвие. Острый металл, тонко свиснув, настиг оборотня, когда тот уже завис над девушкой и к ее ногам упал выворачивающийся наизнанку волчий пастух.

Стас хотел было броситься к ней, но девушка обернулась, и он резко остановился.

Нет, лицо было её... Почти её... Только волос темнее и глаза. Странный изучающий взгляд застыл на нём и слегка красный отсвет на секунду блеснул в его глубине.

— Стас, — улыбнулась она призывно, и белые зубы блеснули в ночи, — ты искал меня, любимый, — она шагнула навстречу, переступая лежащего вурдалака, и поманила рукой, — а я ждала. Пойдём со мной. Чего же ты стоишь, милый? Я так плакала, а ты не шел. Неужели нелюба тебе? — она начала развязывать пояс на платье, и ведьмак мотнул головой пытаясь избавиться от наваждения, и сделал шаг назад. Мара сама решила выйти к нему, и это не говорило ни о чём хорошем. За ее спиной мелькнули какие-то тени и ведьмак увидел сползающую по черным стволам нечисть.

— Ну что ты, Морана, слишком велика честь для меня, — покачал он головой, и рука потянулась к висящему на поясе мечу.

— Догадался? — Мара остановилась и чары рассеялись. На Владыку глянула бледная девушка с распущенными черными волосами и синяками вокруг горящих красных глаз. — Зачем пришёл?.. Её ищешь? — перед ним промелькнуло видение плачущей на берегу девушки. — Так она моя. Мать её мне отдала.

Ведьмак на миг замер. До него вдруг дошло, откуда у Луши Заревик, и он потянулся к мечу, что начал светится странным тусклым светом.

— Врёшь. В ней Тьмы нет. А мать её пусть сама перед тобой ответ держит.

Морана снисходительно глянула на меч и победно рассмеялась.

— Пустое ведьмак, без солнечного камня ничего не сделаешь, а его ты весь на прорыв перевёл.

— Считала? — усмехнулся он и расстегнул плащ, чтобы снять с шеи тонкую цепь, увенчанную внизу тяжелым амулетом. — Только ты видно забыла Мара, что я не простой ведьмак, — Владыка щелкнул застежкой, но по-прежнему держал в руке закрытый амулет.

— Ты не откроешь, — отпрянула она, и на него повеяло болотной тиной и стоячей водой. — Второго нет, а без него силу передать не сможешь.

— А зачем он мне мертвому понадобиться, не подскажешь?

— Все равно назад не выберетесь.

— Не переживай, Мара. Твоя сила только до утра держится, а утром мои люди придут.

— Ну, ну, — покачала она головой. — Ты, я гляжу, на девку-то всерьез запал, раз жизни своей не жалеешь. Жаль только не оценит она, — Морана замолчала на миг, упиваясь сделанной пакостью, и продолжила, — совсем зеленая еще, чего хочешь от неё не понимает... Вернее, не понимала, просвещать пришлось.

Мара расхохоталась и наконец начала таять в лесу, а Стас с трудом вздохнул и снова надел на шею амулет и запахнул плащ.

Морана себе не изменяла, если не могла убить кого-то физически, старалась унизить морально. Он как никто знал эти ее приемы, и все равно было горько. Ведьмак вспомнил, как однажды проснулся с ощущением девичьей кожи на губах, пахнущей любовью и любистком и даже не сомневался, что именно это и показала девушке проклятая нечисть.

Лес снова успокоился, и Стас повернул к берегу. Он старался не думать о том, что его ждет при встрече, но ему было больно сознавать, что девушка отвернется от него. Ведь его вины перед ней не было, а то что она так приснилась ему, для него самого было неожиданностью, и он не собирался посвящать её в это.

Солнце начало вставать над горизонтом и, обогнув наваленные у воды камни, он вышел к открытому участку берега и вдруг резко замер. Бледная и сжавшаяся от холода, Луша спала у реки, и только выгоревшая на солнце коса плавала в воде. Какую-то секунду ведьмак стоял не двигаясь, а потом не выдержал и подбежал к ней. Сбросил мешок и с силой притянул к себе, нарушая данное слово не прикасаться к ней больше.

— Лушенька, — шептал он, прижимая её к себе, — что с тобой, хорошая моя? — но она не слышала его и только, когда он поднял ее на руки, чтобы перенести в место посуше, зашевелилась и вдруг сама потянулась к нему.

— Сейчас, сейчас согреешься, — уговаривал он ее, с трудом отстраняясь, чтобы стащить с нее мокрую одежду, но она как котенок тыкалась в него и ничего не хотела слушать.

— Не уходи, — выдохнула чуть не плача, и он в панике просто разорвал ставшее вдруг неснимаемым платье.

Ее заколотило еще сильнее, и на какое-то мгновение она даже пришла в себя, выискивая его глазами.

— Я не уйду. Не бойся. Больше ничего плохого не случится,— Стас прижал её к себе и начал одевать, как маленького ребенка, просовывая её руки в рукава рубашки. Потом набросил накидку. Но этого ему показалось мало, и он стянул с себя свой плащ и укутал ее еще и им.

Он оглянулся в поисках любых пригодных для костра веток, но все вокруг слишком отсырело, и ведьмак не решился оставить ее снова одну, чтобы идти искать хворост. Он, медленно выдохнул и постарался успокоиться, а затем послал легкий толчок, чтобы разбудить уснувшую было стихию. Небольшой огненный импульс пробежал по руке и с ладони сорвался крохотный язычок пламени. Секунду обследовал землю, а потом распался на лепестки, превращаясь в настоящее пламя, что огненной змейкой поползло вокруг них, окружая со всех сторон и даря равномерное тепло.

Стас взглянул на горизонт. Еще какой-то час и его люди пойдут за лодкой и начнут медленно плыть вдоль берега, высматривая его костер, и он надеялся, что его резерва хватит, чтобы продержаться.

Тур не подвёл. Не прошло и часа, как они уже причалили у заставы и Стас спрыгнул в воду и взял так и не пришедшую в себя девушку на руки. Внёс в дом и прошел в уже знакомую спаленку наверху.

— Как она? — воевода отступил, давая проход, и Стас уложил её на кровать и укрыл одеялом из сшитых меховых шкурок.

— Плохо. Замерзла сильно. Теперь лихорадит.

— Может помощь нужна?

— Не надо. Я сам. Попроси только коры ивовой заварить и пусть баню затопят.

— Сделаем, — кивнул воевода, поспешив выйти, а Тур покачал головой.

— Тебе бы самому отдохнуть, Владыка. У воеводы людей много, проследят за ней, не беспокойся.

— Нет, — резче, чем нужно оборвал Стас, садясь на кровать рядом с ней, и прислушиваясь к неровному дыханию. — Я тут передремлю, Тур. А то боюсь уже — сколько раз не оставляя, все время в беду попадает.

Тур кивнул и, больше не решаясь спорить, вышел.

* * *

Меня снова начало морозить. Вначале не сильно, но постепенно озноб усилился, только теперь сил вставать и бегать, уже не было. Всё, что могла сделать, это обхватить себя руками и пытаться хоть так не терять тепло. Получалось плохо. Мысли путались, и в сон клонило всё сильнее. В какой-то момент ударилась головой о землю и поняла, что уснула. Снова села, но снова уткнулась носом в песок и больше встать уже не получилось.

А потом мне приснился ведьмак.

Странно, но ни стыда, ни паники при его появления не было. Только облегчение, что нашел и уже не одна. А еще он был теплый. Такой тёплый, что даже не понимала, насколько замерзла, пока он не обнял и не прижал к себе. Он что-то говорил мне, но у меня был такой кисель в голове, что ничего из его слов не разбирала. Почувствовала только, что меня куда-то несут, а потом начали стягивать платье, но даже это не испугало, главное, чтобы он никуда не уходил и продолжал согревать.

На несколько секунд он отстранился и от страха, что он уйдет, мне стало просто физически плохо.

— Не уходи, — больше ничего выдавить не могла: горло горело, и говорить было больно, но он понял. Меня снова прижали к теплому боку и, подтянув повыше, принялись одевать.

— Я с тобой, не бойся. Я не уйду. Больше ничего плохого не случится.

Уткнулась ему в грудь мокрыми от слез глазами и меня обняли еще крепче.

Он думал, что я сплю, а я всё слышала и чувствовала, вот только открыть глаза сил не было.

Он так и не выпустил меня с рук. Ни когда в лодку садился, ни потом, когда нёс в дом, который узнала по запаху хвои внутри. Слышала, как его человек упрашивал его идти отдохнуть, и обрадовалась, что отказался. Отчего-то было страшно остаться одной. Потом морозить вроде перестало, и даже стало жарко... слишком жарко. Заворочалась, пытаясь выползти из-под одеяла, но меня снова укрыли, и прохладная ладонь опустилась на лоб.

— Горишь вся, — услышала его совсем рядом и на секунду выпустила из виду, а потом мокрое полотенце коснулось лба и медленно начало вытирать мне руки и шею.

И началось. Я потеряла счет времени. Вернее оно изменило свой ход для меня, не делясь больше на день и ночь, а обернувшись холодом и жаром.

Периодами меня трясло: в прямом смысле подбрасывало на кровати и ему приходилось силой удерживать меня, прижимая к своему горячему, как печка телу и растирая мою ледяную спину. Через несколько минут я успокаивалась и даже почти засыпала, но проходило совсем немного времени, и я начинала гореть в удушающем жару, задыхаясь от тяжести одеяла и ставшего вдруг вязким воздуха. И только его руки несли облегчение, скользя по мне прохладно-влажным полотенцем.