Вы когда-нибудь видели толстую эльфийку?
Я до этого момента искренне считал, что в природе их не существует. Ан нет, вот она! Рейс Сильвия, пале, не просто обаятельное чудо, а все восемь пудов — или чуть меньше — ослепительной красоты! Смуглая, почти до черноты, кожа, обтягивающая мышцы культуриста. Ёжик тёмно-бурых волос. Яркий пурпур её глаз давно потемнел и выцвел в обычный для людей тёмно-карий. Если бы не острые длинные уши... хм, восемьдесят три года, значит?
Ха! На вид двадцать пять, не старше!
7
Женщина вмиг отметила мою непростую реакцию и растянула губы в белозубой улыбке звезды массмедиа.
— Приятно видеть, насколько я нравлюсь князю! — Рейс грациозно опустилась на колени и озвучила воинскую клятву полного служения. В точности такую, как Бри и её девчонки. — Я раздевалась не для соблазнения князя...
Тут Рейс встала с колен и в стиле опытной стриптизёрши несколько раз ловко развернулась.
— ...А для того, чтобы мой князь увидел, что на этом теле нет артефактов, позволяющих лгать собеседнику!
Хм! Сильный ход, ведь всем известно, что пале — мастера обмана, но редко кто понимает, в чём пале лжёт.
'В том, что разделась не для соблазнения моего господина, — Палландо спешит рассеять мои сомнения, — но клятву Рейс Сильвия принесла искренне, она уже работает'.
Спасибо, Палландо! А то я всё гадаю: 'Где пале меня обманывает?!' А теперь успокоился, почувствовал твёрдость и уверенность, мать её факеншит!!
Венди развернулась и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Ей проще: Палландо сказал, иных приказов от хозяина не поступает — значит, всё в порядке, остальное не её дело. А что с этим восьмипудовым чудом делать мне?!..
— Оденься и рассказывай! — любопытно мне, кто она. Решение приму потом, сначала выслушаю. В конце-то концов, ради этого женщина и прибыла на собеседование!
Исповедь Рейс Сильвии заняла не менее получаса и забрала всё время, что я ранее отвёл 'на перекусить'. В девяносто третьем, почти сорок три года назад, длинноухие нанесли по войскам Армии Наций в Валиноре мощный контрудар. Вдобавок к магии они впервые за всю войну применили боевые аппараты — флаеры, шагоходы, виманы25 — так их называли в Армии Наций. Умники, инженеры и учёные, заявили, что эльфы применили свои новейшие разработки. На самом же деле, в бой пошли уцелевшие остатки наследия фалари. Человеческие танки, забронированные от гусениц до башенных люков, вспыхивали вмиг от ударов плазмы и горели, как спички. Вертолёты сбивали, едва те появлялись в воздухе.
Командовал войсками человечества генерал Кларк. 'Неистовый' Стив, получив от длинноухих по мордасам, откровенно растерялся и попытался исправить ситуацию ядерными ударами, но... боевые заряды загодя перехватывали и сжигали.
Ситуацию на фронте спас генерал Джеймс Стюарт. Он сменил Кларка, с его подачи Армия Наций перестала закупать танки и тяжёлые ББМ26 и сделала ставку на боевые роботы и ударные дроны.
Людей едва не вышибли из Валинора вон. Ценой невероятных усилий и огромных потерь Армия Наций всё-таки победила, а затем окончательно загнала эльфов в вековечные леса, за Серединный хребет. Информацию о том, что длинноухие животные применили невероятно сложную технику, тщательно засекретили. Кое-какие слухи в армейской среде ходили, а что-то — те же 'шепоты', например, — не удалось утаить от обывателей.
О них стало известно лишь из-за нашумевшей на обе планеты истории о любви адмирала Веста. Массмедиа превратили её в мюзиклы, визуальные новеллы и 'мыльные' сериалы. В них корабли эльфов показали аналогами земных средневековых парусников, а коварная магия прятала их от мощных детекторов фрегатов и корветов человеческого флота. Днём чары прятали парусники эльфов, а в ночи, скрытые под мороком злого волшебства, они брали корабли людей на абордаж и полностью вырезали их экипажи. Подобные фантазии 'на ура' кушала публика, на деле же мало кому было известно, сколь ожесточённые бои шли на море — редко на равных, чаще с явным превосходством длинноухих моряков.
В то время Рейс Сильвия — тогда она носила иное имя — командовала небольшим ударным рейдером пале. Пока её корабль злодействовал на море, перехватывая людские транспорты снабжения, Армия Наций уничтожила замок её князя вместе со всеми голокронами и саркофагами. Без чертогов Ному и милостей Менфе длинноухие моряки почувствовали себя смертными, уязвимыми и значительно снизили активность.
Команда Рейс Сильвии пиратствовала у берегов Валинора ещё восемь лет. Перед людьми, пиратами и контрабандистами, она успешно изображала человеческую женщину-капитана, пока однажды её рейдер не заскочил на минное поле. Спасательные шлюпки расстрелял корвет береговой охраны. Пиратов в плен не брали...
Рейс выжила чудом. Потеряла сознание и неделю её носило по морю, пока не выбросило на пустой дикий берег в паре десятков километров от городка Первая Гавань.
Девушка — ей было больше сорока, а выглядела она едва на двадцать, — искусно замаскировалась, купила документы через контрабандистов и в итоге неплохо вписалась в человеческий социум. Работала в местной столовой сначала мойщицей посуды, затем кухаркой, параллельно училась бизнесу в вечернем колледже. Всё это время Рейс внимательно изучала людей и врастала в их жизнь. Лет через пятнадцать благодаря связям и деловой хватке перебралась сюда, в восточный пригород Целесто, где обзавелась прелестным маленьким кафе на пляже...
— Смотрела в Сети твоё выступление и внезапно осознала, — сияя тёмно-карими глазами, подвела итог Рейс, — что мой долг идти за тобой, мой князь!
А почему бы нет? На тот 'шёпот', что стоит в подземном гроте, нужен опытный капитан. Где его взять, у тёщи просить? Тогда и корабль будет не мой, а её...
— Ты справишься с кораблём класса 'шепот'?
— Управлять и командовать смогу, — кивнула Рейс, — а в бой против него на своём бывшем рейдере даже с опытным экипажем не пойду, сразу постараюсь сбежать...
По-крайней мере, честно. Без пустого хвастовства. Встаю, подхожу к женщине — та недоверчиво встаёт со стула и снова опускается на колени. По подсказке Палландо в знак покровительства кладу ладонь поверх тюрбана. Меня будто током бьёт. Едва руку удерживаю, чтобы не отдёрнуть.
— Принимаю твоё служение, Рейс Сильвия! Добро пожаловать, храни честь и будь верной! — звучит, наверное, пафосно. С клятвами всегда так, по-другому не выходит.
Действия Рейс в очередной раз меня удивили. Ладно, расплакалась баба — то дело обычное. Затем обняла мои ноги — тут даже Палландо закряхтел и забулькал. Запрокинула голову так, чтобы моя ладонь соскользнула на её лоб и заявила: 'Честь моя зовётся верность!27' Тут я аж вздрогнул.
Что за женщина, сюрприз за сюрпризом!
'Стандартный девиз моряков пале,' — мою реакцию отследил Палландо, и поспешил с пояснением.
— Жди меня рядом с Венди, скоро поедем домой.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Выхожу встречать Никольского на ступени здания комендатуры, заодно осматриваюсь вокруг. Повседневная офицерская форма неброская, внимания не привлекает. Узкие погоны с 'толстым квадратом' (Устав Армии Наций именует его 'большой четырёхконечной звездой') снизу, где бегают и ходят люди, не видны, и потому моё присутствие дополнительного переполоха не вызывает.
Работа кипит, солдатики вместе с бандой Льюиса бегают как ошпаренные, носят вещи из восьмитонных армейских 'мамонтов' в казармы, прикручивают таблички на стены возле парадных. Ворота гаража распахнуты настежь, вокруг четырёх 'хантеров', их морды хорошо видны даже отсюда, суетятся техники. Ещё два стоят рядом с моим. Наверное, чтобы тот не чувствовал себя одиноко.
Машин у батальона набралось изрядно. Почти все они сейчас здесь на этой площади. Жаль, что эта техника не боевая, а полувоенная, легкобронированная. Четыре 'мамонта28', шесть двухтонных 'буро', столько же ББМ 'хантер' и, как вишенки на торте, три здоровущих шестиметровых электробуса 'блубёд милитари29' на сорок пассажиров каждый. Все машины батальона, как и мой 'хантер', выкрашены в камуфляж 'джунгли'30, и по распоряжению Верховного правителя Валинора на них нанесены тактические знаки майората Барнс.
Чую, даже тут Стюарт замутил какую-ту интригу!
Заметил Гарсию, собирался было подозвать, чтобы тот освободил подъезды к крыльцу, но не успел.
Белоснежный лимузин показался из-за коттеджей Седьмой аллеи, мягко сбросил скорость и осторожно свернул вправо, к комендатуре. Люди, видя огромную машину с флажком Суверенной России, почтительно освобождают дорогу. Лимузин подруливает, и пока водитель вежливо открывает правую заднюю дверь, успеваю сбежать по ступеням и выйти навстречу послу.
Посол России одет в шикарный белый парусиновый костюм без галстука, на ногах — лёгкие плетёные туфли. Степан Сергеевич невысок, на голову ниже меня, коротко стрижен, волосы седые. Круглое лицо, широкая улыбка и открытый взгляд серых глаз сходу внушают доверие. Видно, что над имиджем посла работали лучшие стилисты.
Что ж, мы тоже не лаптем щи хлебаем. Поиграем?!
— Здравия желаю! — гостя приветствую на русском, но сразу перехожу на английский и честь отдаю по-британски, с прямой ладонью наружу. — Майор Барнс. Рад встрече, сэр.
Гость по-простому кивает, хитро щурясь, подходит поближе и широким жестом протягивает мне руку. Естественно, я её пожимаю — куда деваться? Народ-то толпится, смотрит, кто-то поднял повыше комм и увлечённо снимает нашу встречу. Лишние слухи мне ни к чему.
— Рад знакомству, Михаил Александрович, — продолжает профессионально улыбаться Никольский, — предлагаю считать нашу встречу неофициальной. И давайте уж говорить по-русски, ведь он для нас обоих родной!
— Как и английский для меня... — грубовато, но ведь это послу нужна встреча со мной, не мне. — ...Впрочем, с удовольствием поговорю по-русски, в последние годы я редко пользуюсь языком матушки. Предлагаю перейти в менее людное место. Там нашей беседе никто не помешает.
Никольский согласно кивает. Без лишней спешки поднимаемся по ступеням рядышком, проходим через холл к лифту, спускаемся в столовую-ресторан, где нас вежливыми поклонами лично встречает Эйб Коэн, Главный повар батальона, и провожает в уединённую кабинку без окон.
Два кресла, столик, ваза со свежими цветами, мягкий свет с потолка. И со всех сторон ненавязчивая эльфийская музыка: шум ветра в кронах малори, шум прибоя, журчание ручья, треск огня в камине. Что-то вроде джаза, но не джаз.
— Чай, кофе, мате, что-то другое? — предлагает Эйб.
— Холодный чай, мистер Коэн, — я не оригинален.
— Мне тоже, — посол не задумывается над ответом. — Пристрастился, знаете ли, пока гощу у вас в Валиноре.
— Пять минут, джентльмены, — кланяется Эйб и торопливо покидает помещение.
Сажусь в кресло, Никольский устраивается напротив, окидывает профессиональным взглядом кабинку и выкладывает в центр стола небольшую, с мячик для пинг-понга, золотую пирамидку. Внешне та очень похожа на обычный голокрон, только какая-то неуловимо иная.
— Артефакт искажения, — поясняет Никольский, заметив мой интерес, поворотом с лёгким усилием снимает вершину пирамиды, вставляет на освободившееся место маленький феанор. — Это запись беседы, программа, и заодно магический накопитель. Любители чужих тайн теперь ничего ценного не услышат, а по движению губ убедятся, что мы вели светскую беседу о погоде и музыке.
Забавная игрушка. Статусная. Выходит, длинноухие использовали феаноры не только в качестве основы для чертогов Ному или волшебных ключей, а намного шире. Они и аккумуляторы для артефактов, и инфоры31.
А, может быть, их возможности ещё разнообразнее?!
— Сразу хочу вам ответственно заявить, — начал рекогносцировку Никольский, — что Суверенная Россия и её органы власти не причастны к исчезновению вашей мамы...
О! Раз уж столь симпатичный мне Степан Сергеевич свидетельствует лично — я, конечно же, верю! Верю! Видимо, неприкрытый скепсис в моих глазах заставил Никольского высыпать мне ещё несколько крошек информации.
— ...Елена Алексеевна служила не национальному, а центральному аппарату Агентства внутренней безопасности. Перед исчезновением она находилась в Нуменоре, где проводила исследования в интересах самого Нуменора, Скандинавии и Суверенной Америки, — Никольский катнул в мою сторону по столу инфор, — всё, что есть о вашей маме у АВБ России, Михаил Александрович!
В конце-то концов, у Никольского нет причин мне врать, и я пока не ловил его на лжи. Но доверять не буду.
— Благодарю, Степан Сергеевич, — прячу инфор в карман кителя. — Я вправду высоко ценю усилия вашего АВБ.
В том смысле, что их могло бы быть больше. Никольский сходу улавливает двусмысленность и досадливо морщится, но отвечать не спешит.
Поскольку в этот момент Эйб заходит с тележкой, кладёт на стол расшитые полотенца, выставляет блюдо с фруктами, кувшин с холодным чаем, два высоких фужера и с вежливым поклоном наполняет их на три четверти.
— Спасибо, мистер Коэн, вы свободны, — жду, пока наш Главный повар покинет кабинку, и спрашиваю Никольского, — как здоровье дорогого Бориса Ивановича?
Тот морщит лоб. Изображает, сколь тяжко трудится его память.
2
— Вы о бывшем полковнике Козьмине? — наконец-то 'вспомнил' Никольский, в его взгляде промелькнуло что-то злобное. — Странно, что вы его помните. Со здоровьем у него всё отменно, без отменного здоровья ой как трудно убирать зимой снег на Земле Александры32...
Никольский протянул руку и активировал артефакт искажения, феанор вспыхнул призрачным голубым светом.
А что я? Человек незлопамятный, отомстил — и забыл. А потому, если случай подвернётся, отомщу ещё.
— ...Извините, Михаил Александрович, что сразу перехожу к делу. Это вам, — посол достал из кармана и протянул мне сложенный вдвое архаичный лист бумаги. — От сэра Джеймса, моя верительная грамота, так сказать.
Беру записку, аккуратно разворачиваю, читаю. Написано по-английски, почерк Стюарта, его подпись.
'Дорогой Майкл!
Убедительно прошу тебя помочь товарищу Никольскому в его сложной ситуации. Контракты и прочные связи с Суверенной Россией сейчас крайне необходимы Государству Валинор, и всё зависит от твоего таланта.
С уважением и надеждой, Джеймс Стюарт'.
Слова 'товарищ' и 'талант' подчёркнуты. То есть, Никольскому, кровь из носу, как нужен ключник. Не любой. Именно я.
Всё очень серьёзно. Не припомню такого, чтобы сэр Джеймс кого-либо когда-либо о чём-то просил. Он привык приказывать и ожидает, что его приказы без промедления исполнят. А тут вдруг 'прошу' да ещё с 'надеждой'.
Видимо, эти колебания отразились на моём лице. Никольский поймал мой взгляд и слегка поклонился.
— Ваше недоверие, Михаил Александрович, мне понятно. Позвольте рассеять некоторые сомнения...
