Танго с призраком - 6. Танго Эсценарида

Монахи мешкать не стали, схватка закипела с новой силой, но Феола ни о чем не думала. Она шла к подруге.

Не думал ни о чем и Хавьер. Просто бросился вперед, ударил — уже без магии, просто обсидиановым ножом, к которому привык.

Лезвие вошло в хитиновый панцирь.

Дико завизжал Рамон, отмахиваясь клешнями, и тут уже плохо пришлось Хавьеру. Кровавая борозда пролегла поперек груди, едва успел отшатнуться, а то бы надвое распахало...

И отпрыгнул.

Дальше можно было не дергаться. Рамону уже досталось от 'синей смерти', а клинок довершит дело. Некромантские клинки — они вообще особенные. Особенно старинные, согретые теплом рук не одного поколения некромантов, когда приняли в себя не одну душу...

Вот и этот клинок был таким же непростым. И пил, жадно пил чужую жизнь и силу, только что не облизывался.

Если жертва его не выдернет, все закончится за пару минут. А Хавьер собирался проследить, чтобы не выдернула. И Рамон это понял.

Обречен. Но ведь еще не мертв? Силу мага даже некромантский клинок выпьет не сразу. И клешня рванулась вперед, удлинилась, врезалась в грудь Хавьера так, что некромант отлетел к стене, ударился... перелом ребер? Наверняка. И кровавая полоса поперек груди.

Феола на это не смотрела. Она склонилась над Дареей.

Все же мединка была сильной и упрямой, она не умерла сразу. Она иссыхала, корчилась от боли... Феола закусила губы.

— Подожди, сейчас попробую...

Перелить силу напрямую. Да хоть как помочь! Конечно, Дарея искаженное творение, но основа-то человеческая? Вдруг поможет?

Увы.

Это только в книгах герой долго умирает на руках у друзей. А здесь...

Дарея выгнулась в особенно сильной судороге.

— Мама, Элли...

И откинулась назад.

Проклятье продолжало действовать и на труп, и тот осыпался кусочками серого пепла, крошевом костей... высушенных, старых...

— НЕТ!!!

Кричать было поздно. Все было поздно. Кроме...

Феола резко поднялась с колен.

Теперь ей было некого жалеть. И сила била в полную мощность.

— Именем четырех стихий! Да свершится!

Что — свершится? Что будет?

Но сейчас здесь не было никого, достойного ее жалости. Дарея умерла. Остальные мединцы... их еще и жалеть надо? Смешно!

И топорик вспыхнул так, что зажмурились даже монахи.

А вой, который понесся по пещере, был уже не просто бешеным — безумным.

Сила шамана восстанавливала изуродованное, разделяла людей и морских тварей. А что они не могут жить в таком виде... сила этого не учитывала. Она просто сработала — и заливала белым светом пещеру, проникала в самые дальние уголки, выжигала малейший намек на скверну.

Мединцев корчило и корежило так, что монахам оставалось только добивать их.

Упала навзничь в глубоком обмороке Феола, ее едва успел подхватить оказавшийся рядом брат Пабло. Последнее усилие ее просто выпило.

Добил своего противника брат Дуардо.

Кричали и шумели люди — рты им мединцы не затыкали, пусть орут. По счастью, хоть под ногами никто не путался — веревки держали крепко.

Надолго бы воздействия Феолы не хватило, но и монахи не море чесали.*

*— аналог — не лаптем щи хлебали. Прим. авт.

Все закончилось буквально в полчаса, и настало время подсчитывать потери.

Приличные потери, надо сказать.

Шестеро монахов мертвы. Двое ранены, в том числе и сам брат Дуардо. Хавьер ранен, Феола в обмороке, Дарея мертва. Люди в панике, хорошо хоть не мечутся. И постоят, ничего страшного, убивать их никто не будет, но и вывести наверх без Феолы не смогут.

А вот что сможет сама девушка?

Хавьер, конечно, маг, но специализация у него своеобразная. Мединцев нет, а как выплывать? Так что брат Дуардо принялся распоряжаться.

Некромант занялся собой сам. Кое-как отлепился от стены, выпил взятое с собой обезболивающее, подумал, добавил противоядие — на всякий случай. Универсальное, есть такое у некромантов. Гадость страшная, потом будешь месяца три от любого алкоголя наизнанку выворачиваться, но кто его, краба полоумного, знает? Может, он ядовитый? Судя по окраске — запросто!

Прислушался к себе — больно и тошно, но жить будет, двигаться может, надо помогать людям. И занялся Феолой, благо, с собой у него и фляга с водой была, и мешочек с какао-бобами, и сладкое, хоть и немного. Монахи тем временем развязывали людей, кое-как объясняли им, что помощь пришла, больше бояться некого, а вот рабочие руки не помешали бы...

Постепенно в пещере воцарялось спокойствие.

Трупы мединцев стаскивали в один угол, тела монахов и погибших людей — в другой.

Да, невинным тоже досталось. И не от арбалетных болтов.

Монахи были хорошо подготовлены, на их стороне была внезапность. Но... мединцы были магами. Сесар удрал, но остальные-то никуда не делись. И те, кого не положили с первого раза, успели уполовинить нападающих.

Еще несколько человек обследовали пещеру. Мединцы, конечно, могут не есть и не пить, но людям все это важно. Да и мединцы себе не отказывали. Нашлись и вино, и запасы продуктов — призрак голода отступил. А то ловить рыбу никому не хотелось. Брат Дуардо по дороге в пещеру акул видел... кстати — неудивительно. Своего рода сторожевые собаки мединцев. На них не нападут, а вот купаться или плавать лишний раз в этих местах никто не будет.

Работы предстояло много, но главное-то было сделано! Ритуала не будет!

Еще бы дать об этом знать людям на берегу. Но... подождем, пока очнется Феола.

* * *

Феола не приходила в себя по уважительной причине.

— Учитель!

Адэхи улыбался рядом. Он был почти призрачным, все же расстояние, силы...

— Ты — моя лучшая ученица. Сделать такое, в твои годы, на чистой силе! Ты молодец! Я горжусь тобой!

— Я справилась?

— Ритуала теперь точно не будет. А если кто-то останется, с ними и люди справятся.

— Я ТАК рада, Учитель!

Феола почти светилась.

Адэхи коснулся ее руки.

— Я бы хотел побыть с тобой подольше, ученица, или помочь тебе, но мне надо возвращаться. Иначе я расточусь окончательно.

— Учитель, не надо! Я еще своих детей к тебе в обучение отдам!

— Ты встретила своего мужчину?

— Да!

— Тогда иди к нему, не задерживайся. И я не буду. Мне давно пора домой.

Адэхи улыбнулся Феоле — и направился туда, где лежало его тело.

Почти безжизненное.

Почти погибшее, несмотря на все предосторожности. Но это уже неважно.

Феола справилась, и никто не станет проводить жертвоприношение, и ткань мира тоже рвать не станет, и можно жить спокойно. Надо только в себя прийти, но с этим он справится.

Дух шамана возвращался домой, в свое тело. Его ждали месяцы слабости, но Ксаресы о нем позаботятся. Самого страшного не случилось, мир цел, демоны не прорвутся, остальное — уже работа для людей.

* * *

Амадо расхаживал по берегу. Не сиделось как-то.

Бернардо покосился на него, но успокаивать не стал. И так все понятно.

Крис смотрел на это минут пять, потом отправился, погулял по берегу, и скоро уже на костре поджаривались ракушки, насаженные на палочки.

— Не пробовали, ваше высочество?

— Бернардо. Не пробовал.

И верно — как бы? Он пробовал моллюсков в салате, под изысканными соусами, маринованных, но не вот таких, свежесобранных и поджаренных.

— Угощайтесь.

Видимо, от нервов, у Бернардо разыгрался голод. Да такой, что он чуть кусок ветки не отгрыз, и язык обжег. Но вкусно!

— Потрясающе!

— Я еще наберу, если понравилось, — кивнул Крис, тоже приканчивая палочку. — тан Риалон, компанию не составите?

Амадо качнул головой. вот ему как раз кусок в горло не лез.

Феола...

Она там. А он тут, и ничем ей помочь не может. И ничего от него не зависит сейчас.

А она жизнь рискует.

А он ей даже не сказал, что любит...

Идиот! Кретин! НЕДОУМОК!!!

Амадо посмотрел на море. И сам себе дал зарок.

Если все обойдется, если Феола вернется живой и невредимой, он при первой же встрече с Альбой попросит развода. Согласится супруга, не согласится — неважно! Он подает на развод.

У него так мало времени! И жизнь такая хрупкая штука... нет уж! Может, у них с Феолой десять лет будет, может, двадцать! Неважно! Амадо больше не упустит ни единого мгновения!

Альба?

Вот и она пусть живет долго и счастливо! Амадо Риалон больше в ее игры не играет. Пятнадцать лет назад он надеялся, что все будет хорошо. А сейчас...

Сейчас он понимает, что нельзя тратить жизнь впустую. Нельзя оглядываться на других. Наверное, это тоже необходимый урок.

Да, он обязательно поговорит с Альбой.

* * *

— Вы знаете, у меня такая деликатная проблема...

Эктор Патрисио Ксарес только что ресницами не хлопал и выглядел невинным-невинным. Впрочем, синьора Роза ему не верила.

Навидалась она таких, у кого вечные 'стрелки на полшестого'. Про Эктора девочки такого не говорили.

Да, скуповат, да, увлекается кое-чем интересным, с веревочками и плеточками, но с этим делом у него все в порядке.

Или просто снадобье пил перед тем, как прийти?

Ну, может и так. Это не ее дело, ей нужно, чтобы клиент платил. Заказал час с девочкой — час и оплатит. А уж как у него там чего получится — не ее проблема. У нее все девочки хорошие, все к лекарю ходят, все чистенькие. Она проверяет.

— Я готова вам помочь с любой проблемой, тан.

Не с любой. И не бесплатно. Но это само собой подразумевается.

Эктор принял еще более невинный вид.

— У вас в заведении я отлично со всем справляюсь. А вот с женой у меня определенные проблемы.

Синьора подняла густо подчерненные брови. А при чем тут она? У нее ничьи жены не работают, это точно!

— Тан?

— Не могли бы вы помочь мне с одним хорошим снадобьем...

А-а, вот оно в чем дело! Синьора даже выдохнула.

Что ж, торговать возбуждающим она тоже торговала. Эктор удивился бы, если б узнал, сколько танов и синьоров покупало у нее полезную настоечку. Пять капель на стакан воды, выпить залпом — и через полчаса такой эффект! Хоть ты гвозди заколачивай! Бывает такое — в борделе девушки и симпатичные, и раскрепощенные, и готовы на все ради клиента... ладно-ладно, ради денег клиента.

А дома жена семипудовая. С обаянием свиноматки и грацией бегемота. И в постели она лежит и молится. А ведь внимание ей уделять все равно надо, хоть иногда! Вот и страдают мужчины. Настоечка-то эффект дает, но и сердечко подсаживает. Есть у нее такая побочка.

— Тан, вы знаете, как его принимать?

— Пять капель на стакан воды, верно?

— Верно.

— Сколько с меня?

— Двадцать золотых.

Эктор поморщился, но на карте стояло слишком многое, так что мужчина заплатил, не торгуясь, сунул пузырек в карман, и направился к брату. Эмилио тоже был в борделе, но ему-то ничего не мешало получать удовольствие. А Эктор вот, снадобье покупал...

Так ему жребий выпал. Они монетку бросили, и получилось, что Эктор покупает. А Эмилио подливает, чтобы поровну. И алиби друг другу подтверждать будут. Если вообще кто-то будет расследовать смерть их отца. Подумаешь, переусердствовал старик в постели с молодой женщиной, да и помер. Не он первый, не он последний, а смерть это хорошая. Вот.

Впрочем, насчет брата Эктор заблуждался.

Никакого удовольствия Эмилио не получил, предстоящее дело отравляло ему жизнь.

Все же... отравить отца...

Ужасно. Но — необходимость! И вообще, Патрисио их сам вынудил! Мог бы и поменьше пожить, или наследство им заранее раздать, или... короче — сам виноват.

Жаль только, что совесть отказывалась с этим соглашаться. Такая она... неудобная.

* * *

Патрисио Эудженио Ксарес в это время, не подозревая о планах сыновей, разговаривал с нотариусом.

— Да, я хочу поменять завещание.

— Тан, вы уверены? Все же это достаточно своеобразный... выбор наследника.

— Не вижу в этом ничего плохого. Все в рамках закона?

— О да, тан Ксарес.

Мысленно нотариус проклинал неудобного клиента, но внешне он был само внимание и учтивость. Клиент ведь!

Даже если приперся в праздник!

Даже если выдвигает такие требования, от которых нотариуса мутить начинает!

Даже если...

Клиент всегда прав, пока оплачивает его услуги в тройном размере. А что вместо завещания получится гадкий шантаж — бывает и такое. Всякое бывало в его практике, что ж теперь — отказываться от денег?

— Тан Ксарес, у вас есть данные лиц, которых вы хотите включить в завещание?

— Да безусловно. Вот, ритана Феола Амадина Ксарес, ритана Альба Инес Риалон, тан Карлос Амадо Риалон.

— Риалоны? Из тех самых? — чуточку побледнел нотариус.

О семействе темных магов он слышал. И ему вовсе не улыбалось получить скромное такое пожелание от некроманта. Типа: 'Что б ты сдох, зараза!'.

Патрисио только рукой махнул.

— Это другая ветвь, магии там ни крошки.

Нотариус поглядел с сомнением, но Патрисио подтвердил свои слова еще раз, и несчастный, вздохнув, принялся составлять завещание. Воля клиента — закон.

А нравится, не нравится... клиент — не монета, чтобы всем нравиться. Но он эту монету приносит, так что улыбаемся и пишем. Пишем и улыбаемся. И точка.

* * *

Феола открыла глаза.

Голова практически не болела. И почти не тошнило. Над ней склонился чуточку встревоженный Хавьер.

— Фи, как ты себя чувствуешь?

Феола прислушалась к себе.

— Вроде бы ничего. Кушать хочется.

Хавьер выдохнул.

— У меня с собой есть кое-что.... Давай я тебя посажу, и ты попробуешь попить?

Мало ли, что там Феола говорит? Вот если ее рвать не начнет, или знобить, или еще какие признаки магического истощения не проявятся, тогда он поверит, что все в порядке. Не раньше.

Феола послушно оперлась на его руку, потом попробовала сесть.

Голова чуточку покружилась и перестала.

— Где мой топорик?

— Рядом. К нему никто не решился прикоснуться, даже через ткань.

— Это правильно, — Феола нашарила костяную рукоять, погладила, наслаждаясь привычной шероховатостью под пальцами. — у нас все в порядке?

Спрашивала она больше 'для галочки'. Если Учитель сказал, что все в порядке, угроза исчезла, значит все так и есть. В порядке.

— Да. Брат Дуардо распоряжается. У нас семеро погибших.

— Семеро?

— Шесть братьев и Дарея.

Феола хлюпнула носом. Чешуйчатую девушку было откровенно жалко.

— А мединцы?

— Живых не осталось. Тут их немного было, штук двадцать, может, двадцать пять. Десяток магов, остальные просто обслуга.

— Люди?

— Вот с людьми проблема. Их тут человек сто, а как их наружу вытащить? Ты в обмороке... кстати — пей.

Феола глотнула крепкий горячий кофе. Сладкий.

Поморщилась. Ей бы лучше матэ, но и за это спасибо. И принялась жевать плитку сушеных фруктов.

— Спасибо, Хавьер.

— Это тебе спасибо. Без тебя мы бы сюда не добрались. И потери... они бы нас уложили. Может, я бы смог убить последних, но остался бы один.

— Что у тебя с грудью? — обратила внимание Феола на бинт, который перечеркивал черную одежду некроманта.

— Царапина, но глубокая. А может, этот гад еще и ядовитый был, не знаю. Рамон.