Служитель милосердия

Позади раздался исполненный муки возглас молодого жреца. Ученик всё же не смог победить учителя, но некромант опоздал. Меч размашисто качнулся, и крупная алая капля сорвалась с кончика и, без малейших помех пройдя несокрушимую преграду, расплескалась по печати, нарушив правильность рисунка.

Боль оживающих печатей отозвалась во всём теле, а в разум вторгся гневный голос Госпожи. Пожалуй, Син ещё ни разу не сталкивался с настоящей яростью Дарительницы и Собирательницы. Богиню по праву именовалась Милосерднейшей, но некромант сумел даже её вывести из себя.

— "Торопись! Призови меня, пока это чудовище опять что-то не сотворило!"

Пламя вспыхнуло вокруг, в мгновение ока испепелив стол. Даже каменные стены и пол начали оплавляться, но сила богини уже надёжно хранила жреца.

— Услышь меня, Дарительница и Собирательница! Войди в моё тело...

Какое знакомое ощущение! Воздух вокруг постепенно мутнел, становился всё тяжелее и гуще, как будто превращаясь в жидкость. Едва освободившееся, тело вновь застыло в неподвижности, лишь краем глаза видно застывшего в напряжении некроманта, протягивающего к жертве напряжённые ладони. Выучил трюк верховного мага? Но сила Госпожи уже начала потихоньку просачиваться в мир живых. Именно эта сила сейчас заставляла открываться рот, продолжая призыв:

— ...и взгляни на мир моими глазами! Пусть откликнутся все Глаза и Длани мира, приветствуя тебя! Не по принуждению, но по своей воле я прошу...

Уже тяжело стоять, ряса давит на плечи, а тяжесть почти невесомого меча выкручивает руку, но чары не дают даже выронить оружие. Меч качнулся и сам вывернулся из пальцев. Кажется, будто в ставшем плотным воздухе он летит долго-долго.

Маг в последний момент попытался увернуться, но меч сменил направление и всё же вонзился в живот некроманта. Освобождённый от чар, Син упал, в последний момент успев подставить руки, чтобы не удариться лицом. Но даже так упрямо закончил:

— ...распахни мою душу и войди в мир живых, призвавший тебя. Ибо ты и я одно целое и нет между нами преград!

Не было сил, чтобы даже подняться на ноги. Сила богини вырывалась полноводным потоком, стремительно заполоняя всё логово некроманта. Син просто чувствовал, как всё возвращается в норму. Мёртвые падают безобидными трупами, а души затягиваются через тело жреца, на время ставшее переходом, коротким путём между мирами. На миг испугался, ощутив сотни живых, оказавшихся под ударом, но тут же ощутил и их печати. Должно быть, это пленники Повелителя мёртвых, и жрица посвятила их прежде, чем идти в тронный зал.

Некромант упал на колени всего в нескольких шагах от Сина, всё ещё не оставляя попытки вытащить из себя меч. Только сейчас жрец увидел его лицо и поразился. Разбитые губы, свороченный нос, заплывшие глаза — не иначе, мальчишка-жрец не мог ничего сделать с врагом в магическом поединке, и попытался разделаться с врагом врукопашную. Храбрый глупец. Хотя, если бы ему удалось, никто и слова дурного не сказал бы.

Маг слабел на глазах — волшебное оружие неспроста не желало освобождать врага. Не иначе, кровь мага — тоже редкостный деликатес.

— Я... не умру! Печати... защитят. Я восстану... И твоя... хозяйка... ничего.

Син смотрел со стороны, как его тело поднимается и подходит к некроманту. Сегодня Милосерднейшая не склонна миловать.

— Печать первого посвящения — связь души и тела. Печать второго — связь тела жреца со мной. Ты напрасно надеешься, что сможешь защититься от меня, самозванный Повелитель!

Рука жреца, направляемая богиней, легла на грудь мага, поверх печатей. Сину доводилось не раз ставить печати, но впервые он видел, как те же печати ломают. Первая разлетелась — и тело некроманта, пронизываемое силой, от которой больше не имело защиты, забилось в судорогах.

Меч стремительно выскользнул из погибающего врага и даже чуть откатился в сторону, не желая попадаться под руку разгневанной богине.

Вторая печать видоизменилась, расширясь и охватывая всё тело отступника. Вопль некроманта, должно быть, был слышен даже за пределами пещер. Только что крепкое, налитое силой тело мага стремительно усыхало, съёживалось, пока не стало лишь полупрозрачной растрескавшейся оболочкой, из которой крепкие сети печати одним рывком вырвали душу.

Даже если некромант готовился защищать душу от Собирательницы, у него просто не было времени. Син только ощутил ужас втянутой в портал его тела души. Удивительно, тот, кто претендовал на власть над мёртвыми, настолько боялся смерти!

Шевеление чуть в стороне привлекло их внимание. Зелёный жрец. Бледный, как некрашеное полотно, всё ещё сжимающий обгоревший кусок плюща, но с виду невредимый. Глаза всё ещё светились нездешней силой.

Нехорошо. Как бы не случилось скандала между богами. Если покровитель служителя Жизни настолько же предубеждён...

— Помоги мне, сестра, — мягкий, чужой голос, явно не принадлежащий телу Зерамиса, одной фразой унял все опасения. — Мой служитель смертельно ранен. Я защитила его тело, но душа умирает.

Тело Сина само поднялось и двинулось к умирающему. Руки жрецов, управляемых сёстрами-богинями, соприкоснулись легко, нежно, едва ли не с благоговением. Служитель с грустью наблюдал за всем со стороны. Только так, через своих проводников, могли соприкоснуться сёстры, повелительницы противоположных сил. И кто знает, когда они виделись в последний раз.

Внезапно он увидел призрак или тень настоящего Зерамиса, чуть в стороне от занятого богиней тела.

— Прости, — невольно выдохнул Син, не ожидая, что его услышат и поймут. Если бы он раньше догадался, как повредить печать. Или нашёл её до появления некроманта, чтобы успеть разобраться...

Тень качнула головой:

— Спасибо.

Израненная, едва живая душа скользнула по сомкнувшимся рукам в царство мёртвых.

— Благодарю тебя, сестра. Этот мальчик едва начал своё служение. Постарайся поскорее исцелить и вернуть его. А я позабочусь о теле.

Сёстры одновременно покинули последователей. То есть, Син вновь обрёл власть над телом, а тело зелёного жреца откинулось, едва заметно продолжая дышать.

Время завершить призыв, закрыв шлюзы души, чтобы бесконтрольно истекающая сила Милосерднейшей не стала худшим бедствием, чем то, с которым они едва справились.

Привычное усилие... Привычное, но... Бесполезное.

Син только сейчас вдруг понял, насколько он ослаб. Раны, враждебные заклинания, чудовищное напряжение последних дней и второй вызов меньше чем за сутки. Божественная сила хлестала из него сейчас — но это было не то, что можно использовать. Именно сейчас его собственных сил не хватало, чтобы закрыть шлюзы своей души. Ни богиня, ни поднятый меч сейчас ничем не могли помочь.

Опираясь на тонкий клинок, жрец поднялся на ноги. Впервые нестареющий служитель ощущал себя стариком. Ищущий взгляд шарил по разорённой, выжженной боевыми заклинаниями лаборатории в поисках выхода. Проклятый маг! Неужели среди всего этого изобилия нет никаких стимуляторов?

Добрёл до ближайшего стола, опёрся о него и мечом вновь запечатал начавшие кровоточить раны. На этом столе ничего подходящего не нашлось. На следующем — тоже. При попытке добраться до следующего, Син споткнулся и неловко упал. Хорошо ещё, что его клинок не наносит ран хозяину.

Сил подняться уже не было, и жрец вдруг понял, что умрёт прямо здесь. Его тело просто не выдержит проходящей через него энергии. Сейчас будет последняя попытка. Если не удастся — его просто уничтожит, разметает, как уже не раз случалось с высшими жрецами. Но даже в случае удачи, остатки его жизненных сил уйдут на запирание шлюзов души.

— "Прости меня, мой дорогой. Мне не следовало так утомлять тебя. Но постарайся всё же закрыть. Ты же знаешь, что если не удастся, умрут твои друзья и пленники некроманта. Выброс будет таким, что не помогут никакие печати".

Син не ответил. Да такие советы никогда и не нуждались в ответах. Сейчас, только соберёт всё, что осталось. Жаль, что не может даже повернуться достойнее. Кто бы не нашёл его опустевшее тело, хотелось бы выглядеть не так жалко.

Он умел концентрироваться. Этому учили в школе — отрешиться от всего, кроме собственного тела и фигуры противника, и двух взаимодействующих клинков, когда движения врага становятся более понятными и предсказуемыми, чем твои собственные. Этому учили в Храме — отречься от мира и даже собственного тела, сосредоточившись только на силе Госпожи и поставленной задаче, будь то исцеление живого или упокоение мёртвого. И сейчас Син медленно растворялся. Не было страха, неуверенности, не было чувств и памяти. Только здесь и сейчас. Дано: распахнутые во всю ширь шлюзы души и слабое, измотанное тело. Требуется: закрыть шлюзы, используя внутреннюю энергию тела. Ошибка или отказ от решения не принимаются...

В глазах вспыхнул свет, боль отвлекает. Что? Почему он лежит на спине? И почему его отвлекают в такой момент?

Лицо возлюбленной нависло на немыслимой высоте над ним — в целый человеческий рост. И как она может улыбаться даже в такой момент — ведь должна же видеть, положение отчаянное?!

Мёртвая жрица наклонилась над ним, прикоснулась — и Син ощутил, как вливается в него жизненная сила. Совсем чуть-чуть, хотя и так неясно, откуда она у мёртвой.

— Я помогу тебе, любимый.

Маленькие ладони ложатся к нему на грудь, безошибочно находя печати.

— Я ведь тоже умею немало. Сейчас, готовься, я перекрою поток, возможно не полностью, но закрыть будет гораздо проще.

— Не смей! Тебя разорвёт! Уничтожит!

Син попытался приподняться, но она не позволила.

— Мне ничего не грозит, я ведь уже мертва. Разорвёт только форму, сосуд, который Госпожа создала только на время. Душу затянет в царство мёртвых — но ведь там мне и место, как бы не хотелось побыть с тобой подольше. А мои печати и сила позволят запрудить поток Её силы.

— "Пусть попробует", — в тоне богини было сомнение.

Син расслабился, вновь концентрируясь. Проявившуюся надежду поспешно отогнал, сейчас не время думать о постороннем.

— Сейчас!

На пути стремительного потока появилась не плотина — скорее тростниковая циновка, вмиг растянувшаяся и разорванная в клочья, но всё же на какие-то мгновения поток ослабел — и незримые шлюзы сомкнулись. Почти неосязаемые, как лепестки засушенного цветка, губы женщины на миг коснулись губ жреца — и последняя из отправленных на помощь духов проскользнула в мир мёртвых, обдав волной чувств. Любовь, бесконечная нежность и мимолётное озорство, перекрытое печалью. На фоне этого букета ощущений, лёгкий укол ревности Госпожи был почти незаметен.

Только прошуршал ветерок по разгромленной лаборатории.

Син не ощущал времени. Лежать на полу, конечно, не очень приятно, камень всё-таки, но тратить силы только на то, чтобы перебраться на один из столов, сбросив оттуда предыдущего обитателя... Не исключено, что некромант и ночевал где-то здесь, но желания искать его кровать тоже не возникало.

Сейчас, когда чуждая живым энергия Госпожи не разрывают тело, а раны запечатаны верным клинком, собственные силы будут понемногу восстанавливаться. Пожалуй, к концу дня можно будет поискать что-то съестное, а утром всерьёз заняться исцелением ран. Если бы ему ещё дали это время!

— Мастер! Мастер ты здесь?

Принц осторожно заглядывал в лабораторию, как будто ожидая, что любой из бесчисленного количества здешних трупов вскочит и схватит его за глотку. Хотя, если вспомнить, кто был здешним хозяином...

— Здесь я, здесь, Фурими! Хватит орать.

Принц радостно помчался на голос, но замер, не подходя вплотную.

— А ты жив?! И почему лежишь среди этих?

Син невольно покосился на своё одеяние, настолько испятнанное кровью, что могли появиться подозрения не только у борцов с нежитью. Да и компания ещё та — мёртвые тела, зелёный жрец, засушенный некромант.

— Отдыхаю. Сил не осталось. Что там у вас?

Принц ответил не сразу, с интересом оглядывая лабораторию.

— Да... Хорошо вы тут подрались. Всё переломали, кое-где даже пол оплавлен... Да что у нас — мёртвые между собой сами разобрались, последние упали сами собой, когда опять, как в городе, печати потянули. Я, если честно, в бою больше и не участвовал — только смотрел. Какой был поединок! И какая женщина!

— А кто победил? — вопрос вырвался сам собой. Сину даже стало неловко. Сколько людей погибло, а его интересует, сумела ли его ученица одолеть старого мастера. Правда, Фурими и сам боец, должен понять.

Конечно же, принц понял. Правда, определённо сказать не смог.

— Знаешь, некоторых их движений я даже не рассмотрел. В последний раз достали друг друга одновременно, вот только старик после этого упал и не шевелился, а жрица как и не заметила. Теперь я понимаю, что такое настоящее мастерство!

Син устало прикрыл глаза:

— Ну и хорошо. Теперь не будешь звать меня мастером и рваться в ученики.

— Ты шутишь? — в голосе Фурими было искреннее возмущение. — Да меня этот старик за три биения сердца на куски бы порезал! А на тебе — царапины! И жрицу ты ведь обучал? Стиль-то одинаковый... Мастер, а ты точно не хочешь меня обучать? Даже если я стану Клинком Храма?

Жрец невольно открыл глаза и приподнялся:

— Ты с ума сошёл? В жрецы Милосерднейшей идут те, кому нечего терять! Это не шутки, а служение до конца жизни, а для некоторых — и после! И представь, что скажут твои родственники и подданные.

Фурими упрямо мотнул головой:

— Подданные не мои, а дяди. И у него есть два наследника и новая молодая жена. Рано или поздно, меня просто отравят, испугавшись моей популярности в народе. Все мои подвиги — детские шалости по сравнению с твоими. Что мне ещё терять? Народ, который сегодня любит одного, завтра другого? Друзей, которые верны, пока я в фаворе, и разбегаются, когда в опале? Дворянство, которое меня терпеть не может?

Жрец со вздохом лёг обратно.

— Хорошо. Но с одним условием — дядя должен отпустить тебя по доброй воле. Мне не нужно, чтобы ваша страна опять убивала жрецов. А если у тебя так много сил, займись людьми. Здесь есть пленники — отпусти их, и раздели между пострадавшими сокровища некроманта. И оставь меня, хоть ненадолго в покое!

Принц развернулся, ворча что-то о том, что предпочёл бы голыми руками душить вампира, чем объясняться с дядей, но внезапно задержался и вновь повернулся к жрецу:

— Кстати, о сокровищах. Там жрица, вначале носила с собой оба меча, потом положила, когда лечила солдат, а затем полетела сюда...

Син вздохнул. Конечно, для Фурими золото привычно и неинтересно. А вот волшебные мечи...

— Клинок Праха не трогайте. Я передам его Госпоже, как и прочие опасные вещи, вроде этих свитков. А второй можешь взять себя. Предыдущая хозяйка не хотела бы, чтобы он томился в мире мёртвых или попал в плохие руки.

Окрылённый принц умчался едва ли не вприпрыжку. И, пожалуй, пока он так молод, не стоит уточнять, что серебряные письмена на чёрном клинке означают "Шёлковая красавица". Ещё откажется от хорошего оружия.

Дело сделано. Хотя ещё придётся здесь поработать, заняться похоронами жертв некроманта, и отловом нежити, если где сохранилась. И прочесать пещеры, не осталось ли ещё где свитков, лабораторий или ещё какой дряни. Плохо вычистишь злачное место, и глазом моргнуть не успеешь, как новый "Повелитель мёртвых" объявится. Скажем, из тех же попечителей Жизни. Не все же так принципиальны, как этот Зерамис.