Бегущая по мирам

У него мелькнула было мысль продать квартиру, но маклер назвал такую смешную цифру, что Джем выставил дельца за дверь:

— Я еще не голодаю!..

Но похоже было, что скоро ему придется испытать и это: к нему заявился судебный исполнитель и описал все имущество. В поисках выхода он на следующее утро позвонил Очкарику — обращаться к другим было бесполезно: он как-то не успел обзавестись настоящими друзьями, но никогда не винил в этом себя.

— Не знаю, потяну ли я такую сумму... — задумчиво прогундосил тот, выдернутый ранним звонком из постели.

— Одолжи хотя бы половину! — взмолился Джем. — Они всерьез собираются наложить на меня лапу, но я попробую уговорить их, чтобы в рассрочку... И вот что: пустишь меня к себе на постой? Я — тихий!

Джем быстро подсчитал в уме, что если к деньгам Очкарика добавить стоимость его холостяцкого гнезда — но только надо будет поторговаться как следует! — то может ему и хватит, чтобы уплатить штраф чинушам из Службы времени.

Едва он успел закончить разговор, как ему снова пришлось взять трубку. Звонили из полиции.

"Неужели проведали о вчерашнем?" — с ужасом думал он, одеваясь и выскакивая на улицу.

Но в участке ничего не знали, более того — его персоной никто и не интересовался. Испытав мгновенное облегчение, он тут же помчался домой, обуреваемый нехорошими предчувствиями. Судьба продолжала издеваться над ним: кто-то опять успел за это время побывать у него и основательно похозяйничать.

— Гм... — задумчиво протянул маклер, оглядывая его квартиру тем же вечером, — мне казалось, что в городе еще не было ни бомбежки, ни землетрясения. Меня, парень, все еще интересует твоя конура, но теперь ей нужен капитальный ремонт. Так что, не обессудь: старой цены я не дам...

* * *

Они ехали в редакцию на машине Очкарика.

— Что тебе сказали в полиции?

— Отпечатки те же, но в картотеке они не значатся.

— Но, может, ты все-таки подождешь и не будешь пока сворачивать дело? Неизвестно ведь, как поведут себя новые хозяева, а у всех наших — семьи, дети...

— А ты можешь предложить мне что-то другое? — зло переспросил Александер.

— Есть люди... — неопределенно ответил Очкарик.

— Хочешь предложить нелегальщину? Всякие там листовочки-прокламации? — тот молча кивнул. — Нет. В политику я не лезу — меня все это не касается! Пусть загрязняют эфир и сети, а я не собираюсь подставлять свою задницу!..

Очкарик не захотел вступать в спор, пробурчав что-то вроде "не одни, так другие...", и Джем замолчал, следя за дорогой. Бесцветный так и не появлялся с тех пор, как он оставил его на чердаке, и Джем все время был начеку. Может , поэтому он и заметил эту проклятую машину, хотя теперь его преследователь был осторожен.

— Это снова он! И номера сменил...

— Кто? — не понял приятель.

— Вон, видишь? Этот тип следит за мной, с тех пор как я приехал...

— Ты уверен? Может, показалось?..

— Слишком многое мне последнее время кажется! — зло отозвался Джем. — Надо попробовать оторваться или увести его за город...

Ему надоела эта игра. Пора взять инициативу в свои руки, а то как бы не пришлось отправиться в неизвестность вслед за дядюшкой!

* * *

Попетляв по городу, они вырвались на Восточное шоссе.

— В сорока милях отсюда, чуть в стороне от дороги, есть заброшенная ферма. Хорошо бы заманить его туда, а там попробуем потолковать! — сказал Джем, — Но выиграть время и успеть спрятаться...

Очкарик поддал газу. Его "старушка" тревожно завывала на поворотах, однако, они успели оторваться от форда на приличное расстояние, поскольку тот по-прежнему делал вид, что вовсе не интересуется ими.

На заброшенной ферме ничего не изменилось. Тишина, запустение, грустный ветер... Когда-то он приезжал сюда с... Нет, не нужно воспоминаний! Особенно сейчас... Пока хватит того, что он знает, где спрятать машину и где им притаиться в ожидании гостя.

— Лезь сюда... Осторожней!..

— Ого! Вот это да!.. А что это?

— Ребятишки хозяина выкопали — играли в войну. Этой заразе и в голову не придет, что здесь что-то есть, а уж тем более — что тут кто-то прячется...

Они видели, как та машина остановилась неподалеку от фермы и съехала с обочины в заросли.

— Думаешь, он успел заметить, что мы свернули сюда?

— Надеюсь...

— А если он — не один? — рассудительно спросил Очкарик, оставаясь совершенно спокойным.

Это было в его характере: Джему иногда казалось, ничто в мире не способно вывести его друга из равновесия. "Это все оттого, что я плохо вижу," — шутливо говаривал по этому поводу Очкарик, — " а в нужный момент очки просто падают у меня с носа"...

— Если их много, — жестко ответил Джем, в отличие от приятеля он не в силах был оставаться спокойным, — я хотя бы полюбуюсь их личиками!..

Личико оказалось одно — здоровенное и черное. Стараясь остаться незамеченным, его обладатель проник на территорию фермы. Джем был вынужден признать, что для человека с такой комплекцией у него это неплохо получилось: если бы он не следил за ним с самого начала, то и не заметил бы, что здесь есть еще кто-нибудь кроме них.

— Где же этот твой поклонник? — прошептал Очкарик. — Что-то я никого не вижу...

— Ти-х-хо... — Джем приметил, как шевельнулись верхушки бурьяна на подступах к дому.

Черномазый хочет пробраться внутрь... Отлично! Возле самого их убежища росло огромное развесистое дерево, по его ветвям — если, конечно, ничего не изменилось — можно попасть на верхний этаж.

— Жди здесь, — беззвучно, одними губами приказал он.

— А если он вооружен? — не унимался Очкарик.

— Заткнись... Услышишь стрельбу — беги к машине и дуй в город.

Подождав, пока детина проскользнет в дом, Джем быстро вылез из своего укрытия и проворно вскарабкался на дерево. Толстая ветка, шириной с его предплечье, по-прежнему вела в окно спальни, но теперь она была совсем сухая. Он решил рискнуть.

Старое дерево треснуло, когда он был почти у цели, но он успел перескочить на подоконник, порезав пальцы о торчащие в раме осколки выбитого стекла. Бесшумно спрыгнув вниз, он, крадучись, подобрался к полуоткрытой двери, ведущей в коридор, и весь обратился в слух... Звенящая тишина... Вдруг — легкий шорох: тот парень был внизу. Джем выскользнул в коридор и осторожно глянул вниз. Чужой силуэт мелькнул в кухонном проеме. В его руке он успел заметить пистолет. "Накаркал, Четырехглазый!.." По левую руку от него зиял выбитой дверью чулан. Когда-то там хранилось много полезных вещей... Он прокрался туда, но единственным, чем удалось поживиться, оказался кусок грязной, но еще крепкой веревки.

Чужой, судя по звукам, был все еще на кухне и он змеей скользнул вниз и притаился у двери. Если этот амбал решит выйти через другую дверь на улицу, то все впустую... Но тот не собирался уходить. Огромная темная фигура вдруг возникла прямо перед ним — бесшумно и совершенно неожиданно. Джем даже вздрогнул, но оказался проворнее своего противника: его руки сноровисто накинули на чужую шею удавку — и сразу же прогремел выстрел.

Он почувствовал, как горячим опалило плечо... Больно... Потекло что-то мокрое... Он едва осознал, что это — кровь, как чужие руки вцепились в него, пытаясь избавиться от смертоносных пут. Он продолжал закручивать веревку, перед его глазами была только черная лоснящаяся кожа, покрывшаяся крохотными бисеринками пота... Чужой резкий запах... Они упали на пол и он умудрился отпихнуть ногой пистолет, который негр уронил, схватившись за веревку. Противник уже хрипел, но вдруг, собрав все силы, нанес нападавшему страшный удар головой в лицо...

Он очнулся оттого, что кто-то немилосердно лупил его по щекам... Очкарик! Черный громила без сознания лежал на полу вниз лицом, сквозь короткие курчавые завитки волос сочилась кровь, а рядом валялась лопата со сломанным черенком.

— Ты поступил мудро, — еле выговорил Джем, поняв, что Очкарик вместо того, чтобы удрать, поспешил к нему на выручку.

— Он — живой, — флегматично заметил тот.

— Вот и отлично...

Шатаясь, Джем поднялся и все той же веревкой связал темнокожему руки.

— Найди что-нибудь — ноги связать...

Он спеленал лежащего на полу как куклу, и перевернул на спину. Тот, не приходя в сознание, застонал.

— Поищи воды... Приведу его в чувство...

А когда открылись незнакомые черные глаза и в них появилось осмысленное выражение, он жестко сказал:

— Теперь, Четыре Глаза, лучше уйди. Тебе не по душе придется то, что я буду делать.

* * *

Он ничего не добился. Ни слова... Пленник только шипел от боли и плевался розовой слюной, пытаясь попасть мучителю в лицо. Потом он потерял сознание.

— Хватит! — заорал Очкарик, видя его бесплодные попытки привести пленного в чувство. — Ну, ты и скотина! Я и подумать не мог...

— Он убил бы меня и не прослезился! — огрызнулся в ответ Александер. Он ослабел от потери крови и от пережитого. — Я тебе не заплечных дел мастер! Думаешь, меня это все позабавило?!

— Его нужно отвезти в больницу... — угрюмо заявил Очкарик.

— Рехнулся?! Что мы там скажем?

— Подобрали на дороге...

— Да! Там все дураки сидят!.. Его надо добить! — сказал и сам ужаснулся своим словам.

— Нет, — хладнокровно ответил Очкарик и подобрал валяющийся пистолет. — Этого я тебе сделать не дам.

— По-твоему, лучше оставить его подыхать?..

— Мы отвезем его в больницу. — твердо повторил друг. — Я отвезу.

Подчиняясь его жесткому тону, а точнее — дулу пистолета, Джем помог перетащить обеспамятевшего пленника в машину.

— Не отмоем потом... Кровищи-то! — буркнул он.

— Меньше надо его ковырять! — с внезапной ненавистью выдохнул Очкарик. — И что на тебя нашло? Отвезли бы в полицию — пусть разбираются!

Пленный вдруг что-то простонал. Джем встрепенулся:

— Что? Что он сказал?! Ты слышал?..

"Четыре Глаза" нагнулся над темнокожим, потом неуверенно пожал плечами:

— Он сказал, по-моему, "белый слон"...

— Белый слон?! Белый слон... Чтобы это значило?..

Тело пленного внезапно выгнулось дугой, глаза открылись. Сверкая белками, он вонзил безумный взгляд в ночную темноту. Его затрясло, он снова неестественно выгнулся, точно невидимые руки ломали его тело — так, что от напряжения глаза вылезали из орбит. Из горла пленника вырвался чудовищной силы крик — непонятные слова на чужом языке. Он выкрикнул их в ночь вместе со сгустками крови и затих, закатив глаза.

— Что это с ним? — Очкарик быстро пощупал его пульс. — Жив... Поехали скорее!

— Подожди, — ответил Джем. — Я забыл в доме свитер.

Волоча через силу ноги, он вернулся на кухню. Подобрал свой свитер — он снял его, чтобы не запачкаться, — и вдруг услышал этот звук...

Кричало животное. Огромное животное кричало от ярости — кипящей бешеной ярости — вот, что пришло ему в голову, когда он услышал э т о. По спине пробежала предательская дрожь.

— Нет... — прошептал он. — Этого не может быть... — и в тот же миг стену проломили огромные, в рост человека, бивни.

Он еще успел разглядеть желтые прожилки на кости и горящие красным злые глазки-угли. Толстенный хобот схватил его ногу, норовя расплющить, но он вывернулся и бросился наружу. Гигант шагнул за ним, ломая грудью стену. Оглянувшись, Джем не увидел звезд: чудище заслоняло собою небо.

— Стреляй!!

Чудом он успел запрыгнуть в машину и она рванула с места. Он выхватил у Очкарика пистолет и, не целясь, выстрелил. Фары выхватывали из темноты куски дороги, пляшущие деревья, кусты...

— Скорей!..

Очкарик, сжав зубы, пригнулся к рулю. Раненый темнокожий в забытьи валялся на заднем сиденье рядом с Джемом, голова его сползла почти на дно машины. Джем высунулся в окно и снова выстрелил. Раздался оглушительный трубный рев. Гигантская махина нагоняла их — они ощущали, как под ее ногами содрогается земля. Горящий огнем глаз вдруг оказался совсем близко — Джем прицелился и выстрелил несколько раз. Чудовище исторгло вопль боли и тут машина подпрыгнула на ухабе, темнокожий ударился головой о дно и очнулся, но черная громадина уже исчезла.

— Куда делся этот чертов переросток? — еле выговорил Джем. — Неужто я его подстрелил? — язык отказывался ему повиноваться.

— Угу... — отозвался Очкарик, его голос немного дрожал. — Не забудь при случае вернуться за трофеем...

— Да иди ты!

Пленник снова потерял сознание.

Вернувшись в город, Очкарик оставил его у ворот больницы Св. Луки и, отъехав квартал, позвонил из таксофона в приемный покой.

— Зря ты, — упрекнул его Джем, ждавший все это время в машине, — они наверняка фиксируют все звонки.

Сам он не захотел обращаться за помощью, определив, что пуля прошла навылет.

* * *

...Мраморные колонны уходили ввысь — туда, где алмазными искрами сверкали глыбы хрусталя. Огромный зал был полон. Тихие скользящие шаги и приглушенный говор сотен гостей создавали строгую торжественную атмосферу. Все чего-то ждали... Вдруг над головами собравшихся пролетел шорох: "Королева!... Королева!..." Распахнулись высокие, облитые позолотой двери, и Ее Величество стремительно вступила в Тронный зал.

— Господа! — воскликнула она, останавливаясь посреди почтительно расступившейся толпы и обращаясь ко всем сразу. — Дракон... Егеря видели его на днях в лесах на востоке. Он движется к Городу.

Кавалькада тяжело вооруженных рыцарей выехала из главных городских ворот на закате. Багровый глаз солнца смотрел им вслед.

Спустя три дня королевское войско пересекло равнину и углубилось в дремучие, нехоженые леса. Им удалось выкурить Дракона из леса и загнать его в горы, где он застрял в слишком узком для него ущелье. Говорили, что его негодующие вопли и грязная брань были слышны на десять миль вокруг.

Я же всего этого не видела, опростоволосившись, как всегда: отбилась от охотников, потеряла лошадь, и вот уже второй день скиталась по топкой болотистой местности, поросшей осокой и камышом.

Выбившись из сил, я присела прямо на мох маленькой, изумрудного цвета, лужайки. Зверски хотелось есть, а еще больше — пить. Вдруг мне почудилось, что я тут не одна. Оглядевшись, я приметила чью-то зеленоватую, в пупырышках, морду. Она выглядывала из какого-то подобия норы, сложив перед собою ручки , и очень походила на суфлера в будке.

— Эй! — позвала я. — Иди сюда...

— Чевой-то? — благожелательно отозвалась морда, не двигаясь с места. — Мне и отсюда хорошо видать...

— Как бы мне попасть обратно в Город?

Морда призадумалась.

— Отсюда через болота, да там еще дня четыре ходу... Я бы тебе показал тропку, да темнеет уже, а по ночам здесь много всяких шляется, которым все равно кого есть. Но ежели хочешь, могу подыскать хорошее местечко для ночлега...

Выбирать не приходилось.

Морда с громким хлюпом вылезла из своей норы, точно пробка из бутылки, и поскакала впереди, показывая куда ступать. По виду мой новый приятель напоминал огромную, примерно мне до плеча, жабу.

— Я буду Чичимор, — сообщил он на ходу, смешно поднимая в стороны длинные перепончатые лапы и шлепая ими по грязи.