Цветок у трона

— Подъем, принцесса! Ты дрыхла всю ночь и все утро, нельзя столько спать, вредно для здоровья,— я его сейчас точно убью, вот сейчас встану и убью, сейчас, только еще чуть-чуть посплю, перевернувшись на другой бок.

Я почти провалилась в манящие объятия сна, как меня больно дернули за руку и насильно стащили с теплого, нагретого места.

— Если не хочешь холодный душ с утра, советую проявить инициативу!— Дэйн был неумолим.

Тяжело вздохнув, впрочем, не особо надеясь вызвать угрызения совести у этого бессердечного негодяя, я встала и пошла умываться. Нии уже успела позавтракать и оставила мне кусочек вчерашнего кролика. Но так как утром я никогда не могла заставить себя ничего проглотить, то ограничилась пару глотками воды. Мои спутники начали седлать лошадей.

А я уже предвкушала, как снова окажусь верхом на своем лунном коне. Послав мысленный призыв, я уже приготовилась к тому, как легко запрыгну в седло. Но Крылатый не появился. Я позвала еще раз, настойчивее и с легким раздражением. Почувствовав отклик, а потом и его присутствие у себя за спиной, я облегченно обернулась. Но никого не увидела. Но как такое возможно? Я же чувствовала его, даже закрыв глаза, я могла быть уверена, что сделав шаг, коснусь его шелковистой гривы. Протянув руку, я поймала лишь воздух.

— Он здесь, не бойся,— услышала я недовольный шепот Нии,— ты что, не знала, что днем они растворяются в солнечном свете? Волшебный табун может существовать только при луне, она их материализует, выплетая их тела из лунных лучей. А днем живет их дух, который невозможно увидеть, но ты его чувствуешь, потому что..— опять недовольный взгляд в мою сторону,— ты поработила его душу,— последнее было сказано с глубоким отвращением в голосе.

Я не хотела начинать новую ссору, поэтому промолчала, приняв новую информацию к сведению. Что ж, придется довольствоваться моей старой знакомой, упрямой и неуклюжей лошадкой. Она была рада меня видеть так же, как и я ее. Когда, засунув ногу в стремя и оттолкнувшись от земли, я запрыгнула в седло, она устало всхрапнула и ее лошадиная морда приняла обреченно-мученическое выражение.

Все были готовы, и мы тронулись в путь. Честно говоря, меня уже тошнило от монотонных пейзажей, которых я насмотрелась по пути в Нефритовый лес. Мимо пробегала какая-то речушка, названием которой я не стала интересоваться. Вокруг не было ничего, на чем можно было бы остановить заинтересованный взгляд. Деревья — кусты — деревья — кусты — вот и все красоты природы. Но я постаралась сосредоточиться на медленно проплывавшем мимо пейзаже, чтобы в голову не лезли никакие лишние мысли. Просто надоело думать. О будущем, о проблемах, о целях и врагах. Если хорошенько разобрать и вдуматься во все это, можно сойти сума. Я подумала, какие все-таки идиоты те, которые ходят к гадалкам в жадном желании узнать свое будущее. Мне хватило того проклятого колодца воспоминаний. А если честно, было лень о чем-либо размышлять и рассуждать. Проще было думать, например, об этом маленьком камушке, о который споткнулась моя лошадка. Камушек себе как камушек, лежал на дороге и еще пролежит лет двести, пока его кто-нибудь не подденет от скуки ногой. И пролетев метр, он пролежит еще лет двести до следующего пинка. Вот так и моя жизнь: лежу как камень у дороги, пытаюсь сдвинуться с мертвой точки, а могу только ждать пинка судьбы, и чем сильнее пнет, тем дальше пролечу... Так, ну вот опять пошли неуместные философствования о моей никчемной жизни. Почему никчемной? А что в ней примечательного, когда ее как эстафетный флажок передают из рук в руки бегуны на длинную дистанцию, чтобы, дойдя до финиша, выбросить в ближайшую канаву за ненадобностью.

'Ну вот, начали за здравие, а закончили за упокой', — уныло подумала я. Так, Тиа, не отвлекаемся: деревья — кусты — деревья — кусты...

Когда я закончила дожевывать свой обед, не покидая седла, солнце уже проплыло половину неба и зависло у меня над головой. Мы уже успели перейти через речку. Это мероприятие даже не заслуживает моего рассказа о нем, так как речка была неглубокая, хотя и со стремительным, бурным потоком.

День начал постепенно угасать, как свеча, горевшая всю ночь. Мир вокруг меня приобрел мягкие очертания и пастельные краски. В воздухе уже чувствовался отчетливый запах океана. Он сразу навеял мне воспоминания о прошедшей ночи. Надеюсь, под сегодняшними звездами меня не попытаются съесть. Хотя если учесть, что в этом сумасшедшем мире даже звезда одна, то количество шансов на выживание внушает опасения.

Солнце еще не коснулось горизонта, когда мы выехали на песчаный пляж. Он был защищен невысокими скалами, густо покрытыми морскими водорослями. Вокруг не было ничего, кроме камней, песка и воды. Ни малейшего намека на присутствие морских дев, хотя мы, без сомнения, стояли сейчас в самом сердце Русалочьей бухты.

Дэйн спешился и с наслаждением потянулся.

— Ну все, девочки, финиш. До заката еще есть время, поэтому я пойду, раздобуду нам рыбешки на ужин, а потом вздремну вон за тем валуном,— он указал рукой на большой камень в глубине пляжа,— кто вздумает разбудить до того, как на небо взберется луна, повыдираю все косы.

Потом с наслаждением зевнув, он достал из сумки какие-то крючки, видимо для ловли рыбы, хотя для меня оставалось загадкой, как могла рыба соблазниться на голый металл без приманки. Но, по-видимому, у рыбы на этот счет было свое мнение, потому что уже через десять минут, пока мы раскладывались на новой стоянке, Дэйн принес связку свежепойманной рыбки. Бросив ее на песок, далеко не прозрачно намекнув, кто ее будет готовить, он, насвистывая, направился к ранее облюбованному камню. Через минуту его уже не было видно.

Солнце должно было вот-вот упасть за горизонт, как спелый плод с апельсинового дерева. Поэтому я не стала терять времени.

— Нии, пошли, искупаемся, я уже забыла цвет своей кожи, столько на ней осело пыли и грязи.

— Я не люблю морскую воду, ты же знаешь. Нимфы купаются только в пресноводных водоемах. От морской воды мы, конечно, не умрем, но ожоги получить можем.

— Хм, я совсем забыла,— огорченно сказала я,— ну тогда посиди на берегу. Можешь даже разжечь огонь и что-нибудь сделать с рыбкой,— хитро предложила я.

— Даже и не думай, плутовка,— рассмеялась нимфа,— раз мясо я не ем, то и готовить его меня не заставишь. Нет уж, лентяйка, как искупаешься, сама выпотрошишь рыбу и приготовишь. А я пока поднимусь вон на тот склон. Когда мы проезжали мимо, я заметила пару редких лечебных трав. Не прощу себе, если не прихвачу их с собой.

С этими словами Нии закинула на плечо свою сумку и медленно побрела тропинкой, по которой мы приехали. И не лень ей взбираться на тот склон? Хотя может это я в конец обленилась? Ну, нет, я свое купание и отдых заслужила!

Оглядевший вокруг и поняв, что осталась одна на пустынном пляже, я быстро скинула с себя одежу. Хотя кого тут стесняться? Дэйн явно не покусится на мою тощую угловатую фигурку, с тонкими как у воробышка косточками. Никаких выпуклостей там и в помине не было. Я то уж насмотрелась на эти 'прелести' за все то время, пока жила под чарами иллюзии. А ко вдруг обретенной волшебной красоте я еще не привыкла, поэтому легко вжилась обратно в свой иллюзорный образ.

Как приятно было ощущать под босыми ногами еще не остывший, горячий песок.

Но еще приятнее были объятия застенчивого ветерка, ласкавшего мое обнаженное тело. Он легко касался моей кожи, как робкий любовник, вызывая легкую дрожь. Все тело налилось сладкой негой, какой-то непонятной истомой. Запрокинув голову, я упала в небо. Солнце затопило свою колыбель расплавленным золотом. И через пару мгновений, окунувшись в эту горящую чашу, упало за ее край. Хотелось раствориться в этом небесном металле или расплавить его, запустить под кожу, смешав с кровью. Чтобы небо было в тебе, было твоей частью, до того оно было прекрасно.

Я все ближе и ближе подходила к воде. Небо отпечатало свой лик в душе океана. Но океан не был всего лишь зеркалом. Он поглощал небо, впитывал каждое его золотое облако, растворяя его в своих глубинах. Два вечных начала нашли отражения друг в друге. Одно обреченное смотреть всегда вверх, а другое вниз. Вечное — это и есть прекрасное.

Окунувшись в эту вечность, я позволила волнам плавно качать меня, как дитя. Для меня в тот момент стерлась грань между небом и океаном, они стали единой материей, горизонт растворился с зелено-голубом. А потом я нырнула в небо. Каждая клеточка моего тела наполнялась его силой. Божественной, благословенной. У меня было чувство, что небо, всего лишь призма, через которую на меня смотрит Он. Я не могла придумать ему имя. Потому что как можно придумать имя всему? Ведь Он был частью всего. А мы были частью Его. Если бы на моем месте был бы обычный смертный, он бы наверное, назвал Его Богом. Но это слишком пошло, слишком по-людски, давать имя. Я не буду называть его, для меня Он будет мыслью. Потому что мысль такая же бесконечная, как и Он.

Я вынырнула из воды, и как будто очнулась от какого-то сна. Солнце уже почти село и повеяло прохладой. Кожа покрылась мурашками, и я поняла, что пора выходить. Непонятная усталость заполнила каждую клеточку моего тела. Хотелось упасть на песок, закрыть глаза и заснуть. Ноги двигались с трудом, утопая в песке. Волны в последний раз жадно лизнули мои ступни, и я вышла на берег. Впереди меня по небу уже были разлиты темно-сиреневые чернила. Лишь за моей спиной солнце пело свой реквием. Повернувшись к нему лицом, я хотела, чтобы его лучи в последний раз пронзили меня. Когда света уже не было в этом мире, я обернулась.

Он стоял и смотрел на меня. Его черные глаза парализовали меня. В них плескалось только одно: страсть. Медленно, он начал подходить. Повинуясь желанию более сильной воли, а может, потому что ноги меня просто не держали, я опустилась на песок. Хотя нет, не хочу быть лгуньей. Я бы не подчинилась, если бы не хотела. После моего погружения в сердце мироздания, (а я уверена, что была именно там) во мне зазвенела молчавшая ранее струна. Я была открыта. Размышляя позже об этом, я подумала, что на его месте мог быть любой с железной волей и страстью во взгляде. Сначала во мне был лишь шепот, но он нарастал, срываясь на крик, прося разрядки. Моя душа стремилась к катарсису и видела его в этом сильном теле, которое сейчас обнимало меня. На краю сознания мелькнул вопрос: почему этот сильный, красивый мужчина пришел ко мне, ведь сейчас он видел перед собой иллюзию серой, непривлекательной девушки. Но когда моей шеи коснулись его горячие губы, нужда в ответе отпала сама собой...

Ему так и не удалось заснуть, хотя он знал, что должен. Потому что если нет, он не сможет сдержаться. Хотя бы на одно мгновение увидеть ее, выходящую из воды. Ему хватит одной секунды, чтобы это картина отпечаталась в его сознание и навсегда осталась за сомкнутыми ресницами. Дэйн слышал, как она разделась. С его звериным слухом, усиленным магическим заклинанием, которое он наложил на бухту, он отчетливо услышал шорох падающей не песок одежды. Это было сильное заклинание, потому что ему надо было слышать, что будут говорить под водой, да и еще при помощи мыслей. Какой секрет откроют ей русалки? Он должен знать все, чтобы Принц тоже знал это. А потом Лорд заберет ее. Дэйн непроизвольно сжал кулаки. Какая ирония. Он, холодный, безразличный ко всему до этого, сильнейший некромант по обе стороны Теневой границы, теперь пылал в безумной огне. Огне ее фиалковых глаз. Его сводила с ума эта гордая, заносчивая девчонка. Судьба, которой — принадлежать другому и умереть от его руки, когда нужда в ней пропадет. От одной только мысли, что чужие руки коснуться этой коже, душу накрывала черная волна. Он был его Принцем, его Повелителем, его Господином.

Эти мысли, казалось, выжигали все внутренности. Всего лишь мгновение. Только увидеть ее и уйти. Это последний шанс, больше он не сможет быть так близко от нее.

Дэйн встал и отряхнул штаны от песка. Потом, не дав себе больше времени на сомнения, вышел из-за камня. Он давно разбил ее иллюзию: что были эти жалкие чары для глаз могущественного мага.

Когда он увидел ее, то понял, что соврал сам себе. Ему не хватило мгновения, чтобы запечатать ее образ, идеал всего прекрасного на всех зеркальных отражениях миров, заключенного в одном теле. Мгновения, ха! Да ему бы не хватило и целой жизни!

У каждой драгоценности есть свое обрамление. Ее обрамлением было солнце, которое заключило ее фигуру в яростно сияющий контур. Смотря на нее, можно было поверить, что солнца никогда не было в этом небе, ни в этом, ни в каком другом. Что это сияние принадлежит только ей.

Солнце растаяло за горизонтом, украв у ее кожи этот ясный свет.

Дэйн понял, что больше не выдержит. Руки тряслись от безумного желание прикоснуться к ее нагому телу.

Здравые мысли выжег вид этого обнаженного прекрасного создания. И он просто не выдержал. Воля затрещала по швам, когда она легла на песок. Железные обручи на клятвах верности лопнули, и Дэйн опустился рядом с ней. Когда же его пальцы коснулись ее кожи, мир развалился напополам. Ее губы не были сладкими, нет такого слова ни в одном языке всех миров, чтобы описать их вкус. Наверно, это был вкус неба, когда с него сыпется, как с цветущей вишни миллиарды звезд-отражений Си'эрр. Его оставшаяся одежда полетела на песок, и он уже был готов погрузиться в это сладострастно изгибающиеся тело, когда в голове взорвалась ослепительная вспышка невыносимой боли. Со звериным стоном Дэйн отпрянул от лежащей под ним девушки. Боль сводила сума, она пульсировала в каждой клеточке тела вместе с удушающим гневом. Гневом его Повелителя. Дурак, как он мог хотя бы на секунду поверить, что ему разрешат, что Он не узнает. Корчась на песке, Дэйн понимал, что Принц не простит ему этого. Он же видел, какой взгляд был у его Повелителя, когда он говорил об этой девушке. Как только он выполнит задание, ему конец. Нет ничего хуже, чем потерять доверие и быть раздавленным гневом Повелителя. Он поставил на кон все, чтобы выиграть свою мечту, и проиграл. Проиграл свою власть, силу и жизнь. Но черт его побери, девчонка этого стоила!...

Я хотела его. Как только он прижался своей горячей кожей к моему телу, я была готова на любые безумства. Но внезапно Дэйн с бешеным, нечеловеческим криком скатился с меня, и холодный воздух обжег грудь. Ничего не понимая, я быстро вскочила и начала нервно натягивать на себя одежду. Мой несостоявшийся любовник скорчился на песке, обхватив голову руками. Я нерешительно подошла и опустилась рядом с ним на колени.

— Дэйн, что с тобой?

Я протянула руку, чтобы коснуться его плеча, но он резко дернулся и простонал:

— Не прикасайся ко мне!

— Дэйн, тебе больно? Я что-то сделала не так?— растерянно спросила я.

— Просто уйди. Оставь меня.

— Но...

— Пошла вон!

Обиженно поджав губы, я встала и побрела к месту, где мы разложили свои вещи. Я ничего не понимала, может я сделала что-то неправильно? Но в том-то и дело, что я ничего не делала! А он еще и нагрубил мне. Сначала набросился в страстном порыве, а потом нахамил. И прогнал как чересчур усердную и навязчивую шлюшку. Мерзавец.