Поймать ветер

— Замок Туманных лордов.

— И это мой дом? — постарался добавить в голос побольше издевки.

— Думаю, да.

Немногословный собеседник попался. Хорошо, хоть разговаривать умеет.

— А кто мои родители? Хозяева замка? Или кто-то из челяди? — решил не отставать я, для порядка придерживаясь шутливого тона. — Не ты ли мой отец? Уж очень в этом деле стараешься.

— Я не твой отец, — хмыкнул солдат. — И болтать с тобой не стану. Вот вернется лорд, с ним и побеседуешь.

— Когда же он вернется?

— Самое раннее — через неделю.

Я присвистнул. Не люблю неопределенности, а такой долгой — особенно. К тому же, если все и обернется к добру, Малинку упущу безвозвратно. За неделю она далеко уйдет... Но, как бы там ни было, сейчас выбора у меня нет. Остается подчиняться.

Когда подъехали к воротам, совсем стемнело. Солдат спешился, постучал, окликнул караульных, и очень скоро мы оказались во дворе замка. Я оглядывался по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-то, пробудить воспоминания, но в свете факелов ничего толком не было видно.

— Кто это с тобой, Груздь? — полюбопытствовал молодой стражник.

— Это к лорду, — тон пресекал все дальнейшие расспросы. — Позови управляющего.

Груздь передал поводья подошедшему слуге и подтолкнул меня в направлении входа в главное здание. Двор был просторным, я не слишком спешил, и, когда начал подниматься по ступенькам, навстречу вышел человек. Управляющий?.. Факел, вставленный в крепление у двери, позволял разглядеть его. Немолодой, высокий, сухопарый, с весьма надменным, надо сказать, лицом. Встретился со мной взглядом и встал. Ну и рожа! Будто призрак увидал. Три болота и одна лужа! Значит, меня здесь все-таки знают. Хотя как такое возможно, если я отсюда каким-то образом утек в весьма нежном возрасте? Или сходство с кем-то из родителей так заметно? Слыхал, это случается.

— Кого ты притащил?..

— Думается, это Тимьян, — солдат встал рядом со мной. — Посмотри на его руку, Ильм.

Не церемонясь, поднял мою кисть с увечным мизинцем. Управляющий небрежно скользнул по ней взглядом, но я не сомневался, что он прекрасно все разглядел.

— Помнишь меня? — глаза изучали мое лицо, будто фальшивую монету.

— Нет, господин. Я вас впервые вижу, так же как и его, — кивнул на Груздя. — И в Мглистых землях мне раньше бывать не доводилось. Я Перец, никакой не Тимьян. Позвольте уж переночевать, раз ночь на дворе, утром уйду.

— Пошли, устрою на постой, — усмехнулся Ильм.

Мне его улыбка очень не понравилась, но делать было нечего, из замка так просто не выберешься. Я уныло побрел за управляющим, Груздь топал сзади.

Мы прошли длинным коридором и свернули на лестницу, уходившую вниз. Темень разгоняли факелы, прихваченные моими сопровождающими. С каждым шагом на душе становилось все муторней, в конце концов ноги просто отказались нести дальше, и я встал на последней ступеньке. Впереди простиралась непроглядная чернота. Подземелье? Ильм уверенно двинулся в темноту.

— Иди-иди, — солдат толкнул меня в плечо.

Я повиновался. Ну, Перец, ты и влип... Запрут сейчас в какой-нибудь каземат, дождусь здешнего лорда и отправлюсь прямиком к отцу с матерью. Яснее ясного: нету их в живых, иначе меня б в подземелье не привели. Вряд ли дитем успел так родителям насолить, что вместо радостной встречи чадо велено в темницу отправить. Какой же я болван! Можно было хоть попытаться сбежать дорогой. Соскочить с коня и спрятаться в лесу, в речку ту же нырнуть — да на другой берег... И что дальше? Если я здешним людям так нужен, они меня из-под земли достанут. Устроили бы облаву с собаками и прихлопнули под каким-нибудь кустом. К тому же я до сих пор надеюсь: поговорю с лордом, и все встанет на свои места. Либо меня отпустят, сообразив, что спутали с кем-то, либо... Эх, Перец, выброси-ка из головы дурацкие мысли о жизни в замке на правах законного хозяина. Слишком невероятно. Да и зачем тебе это? Ты ни грамоте не учен, ни воинской премудрости. Собственные слуги смеяться станут. И Малинка никогда не взглянет, разве что заморочишь ее. Зачем ей недоделанный белокостный? Интереснее с бродягой-полукровкой развлекаться, все что-то новенькое...

За такими мыслями я совсем перестал следить, куда меня ведут. Очнулся в какой-то проходной комнате со столом и лавками (наверно, караулка). Выйдя из нее, мы свернули в боковой проход и подошли к небольшому помещению, отгороженному от коридора железной решеткой с распахнутой настежь решетчатой же дверью.

— Заходи, — Ильм сделал приглашающий жест.

— Господин, вы ошибаетесь, — я предпринял последнюю попытку.

— Возможно. Разбираться будет лорд, я лишь выполняю его распоряжения.

Мне ничего не оставалось, как повиноваться.

Управляющий запер решетку и, переговариваясь вполголоса с Груздем, удалился. Хорошо, один факел они оставили, пристроив его в крепление напротив узилища. Я побрел к дальней стене, там стояла широкая деревянная лавка. Лег на спину и хмыкнул. Вот куда завели айровы способности! Дернул меня Хозяин Подземья попытаться вспомнить родину... А все же здорово иметь такой дар. Если б окрыть клетку, запросто выбрался б из этого подземелья даже в кромешной тьме, хоть и не следил, как мы шли, куда поворачивали. Но нет ни ключа, ни отмычки, а главное — что потом? Как незамеченным дойти до ворот и выскользнуть из замка? Жаль, айры не могут становиться невидимыми.

Эх, Корень, и зачем я тебя расспрашивал... Правильно говорят старики: во многой мудрости много печали. Мало было узнать о способности находить, что пожелаю, так я с недюжинным упорством принялся выуживать воспоминания о моей родине. Вот и нашел, даже больше, чем ожидал, да только мне тут, судя по всему, не рады. Хозяйка Небесная, что ж им надо? Может, я все-таки натворил дел, а потом сбежал, по дороге потеряв память? Ничего не помню, хоть убей! Эх, Перец, как бы здешний лорд это самое и не сделал. Если я его родич, мглистое облако в гербе более чем удачно: в голове стоит густейший туман и рассеиваться не собирается.

Бесплодные размышления были прерваны появлением слуги в сопровождении незнакомого солдата. Мне принесли еду, воду, одеяло и отхожее ведро. Хм-м, обращаются довольно сносно, так почему не заперли в какой-нибудь комнате? Уж больно в каземате холодно и тоскливо.

Я поел, завернулся в одеяло и попытался уснуть. Не тут-то было! К моей досаде, сон прогнала вовсе не тревога за собственную шкуру, а мысли о Малинке. Душу грызло беспокойство о ней, и, что еще хуже, мне ощутимо не хватало девчонки. Не хватало ее запаха, теплого тела, так уютно прижимавшегося ко мне по ночам, поцелуев, веснущатого носика... Да что там говорить, сейчас обрадовался б и тычку, и едкому замечанию. Докатился, Перец... Скучать по женщине! Да еще по той, что станет недостижимой, недоступной, стоит лишь доставить ее домой. Нет, уже стала...

Я еще долго крутился с боку на бок на жесткой лавке, под конец все же заснул. Разбудил меня чей-то разговор. Вняв голосу разума, не стал вскакивать на ноги, прислушался. Двое мужчин беседовали негромко, но эхо, обитавшее в каменных сводах, усиливало звуки. Позиция была неудобной: спиной к решетке, и на глаза расчитывать не приходилось, зато уши не подвели — один голос показался знакомым. Второй собеседник быстро подтвердил догадку, назвав первого по имени.

— Ильм, я ничего не стану делать до возвращения лорда. Память то ли запечатана, то ли частично стерта, большего пока сказать не могу. Тебе, подозреваю, виднее, кто и зачем над ней поработал. Я, скорее всего, смогу восстановить ее, но парень от такого вмешательства рассудка лишится, а то и вовсе помрет.

— Ну и что? Не думаю, что он будет нужен лорду живым, после того, как все расскажет.

— А вот это не нам решать. Не желаю, чтобы Бор взыскал с меня за смерть или безумие родственника.

— Вы, колдуны, редкостные трусы! — возмутился управляющий. — Всегда тянете да увиливаете!

— Нет, мы просто поумнее воинов, да и посильнее, — в голосе неизвестного прозвучала насмешка. — Поэтому никогда ничего не делаем, не подумав. А пораскинувши мозгами, не спешим творить необратимое. И не вздумай его пытать, Ильм. Это не простая забывчивость. Огнем и железом ее не вылечишь.

Управляющий длинно выругался.

— Пошли наверх. Раз отказываешься, больше здесь делать нечего.

Я лежал неподвижно еще некоторое время после того, как стихли звуки шагов, потом сел, так и не выпутавшись из одеяла. Три болота и одна лужа, вот это влип так влип! Похоже, живым мне отсюда не выбраться...

Нет, напрасно я отчаиваюсь. Коли с лордом мы в родстве, зачем ему меня убивать? А это, Перец, смотря кто вы друг другу. Вряд ли хозяин замка — мой отец, здесь к Корню стоит прислушаться. Дед? Дядя? Угу, или брат. Хорошо, если старший, тогда все права его, и я вроде как никому не мешаю. А если младший? Тьфу, да кем угодно он может быть. Двоюродным-троюродным, под листом лопуха найденным... Постой-ка, а не ты ли сам из-под листа лопуха? Может, лорд — муж моей матушки, которая наставила ему рога с каким-то айром. Нет, тот не стал бы брюхатить чужую жену, раз их племени нетрудно этого избежать. Другое дело, если у нее с мужем детишки не получались, а очень хотелось, вот и упросила любовника. Слыхал я про такие случаи... Стоп, Перец, хватит. Сейчас сочинишь очередную байку, а то и не одну, благо родственных связей можно напридумывать кучу, выбирай, какие больше по нраву. Проку же от сочинительства никакого, так, время занять. Даже если лорд убивать меня не захочет, уж колдуну-то всяко отдаст. Тот покопается у меня в башке, все, что надо выковыряет, а я останусь дурачком, хорошо, если не буйным, и проведу остаток жизни на цепи или в этой самой клетке... Ну вот, доразмышлялся, Перец! С такими мыслями одна дорога — башкой об стену. Негоже это — надежду терять.

Я выбрался из одеяла, встал и подошел к решетке, обследовал замок. Эх, если б хоть какую-нибудь тонкую железку, гвоздь или иголку! В этот момент послышались шаги, и я поспешил вернуться на лавку. Вчерашний слуга принес еду, его снова сопровождал солдат, уже другой.

От уныния, неизвестности и бессилия хотелось выть. Голодом меня не морили, но на вопросы не отвечали, и все попытки завести даже ничего не значащий разговор пропадали втуне. Ощущение времени почти исчезло, иногда казалось, что с начала заточения минул уже не один месяц, хотя, если судить по сну и еде, вряд ли прошло многим больше пары суток.

...В очередной раз пометавшись из угла в угол по клетке, улегся на лавку, надеясь забыться сном. Тщетно. Снова вспомнилась Малинка, я принялся ворочаться, проклиная свои злосчастные способности, которые и завели меня сюда. Внезапно со стороны караулки донеслись голоса.

Я тотчас сел, навострив уши. И впрямь женщина, или мне уже мерещится? Нет, точно! Ее воркующий голосок ни с каким другим не спутаешь. Ягодка моя... Хотел было вскочить и прижаться к решетке, но одна мысль намертво приковала к лавке. Как Малинка сюда пробралась? Маловато у нее денег для подкупа. Зато внешность смазливая и кой-каких способностей — хоть отбавляй.

Хозяйка Небесная, так вот какова на вкус ревность! Никогда б не подумал, что буду испытывать такое из-за вздорной девчонки, вовсе не красавицы, хотя и очень миленькой. Должен бы радоваться, что Малинка меня не бросила и, возможно, поспособствует побегу, а перед мысленным взором так и мелькают картинки, что и кому она позволила, пробираясь в замок, узнавая, где меня держат, добиваясь свидания... Солдатня, наверное, только веснущатый носик не обслюнявила. На кой он им, только такие болваны, как ты, Перец, на подобное ведутся!

Вид парочки, остановившейся перед клеткой, ничуть не уменьшил моих терзаний. Детина-караульный доволен, как обожравшийся кот, а Малинка, встретившись со мной взглядом, съежилась и опустила глаза.

— Ну вот. К тому привел? — прогудел солдат.

— Да, — пискнула девчонка каким-то не своим голосом. — Ты обещал дать мне поговорить с ним наедине.

— Ну, поговорите, — гоготнул мужик. — Ротик у нее искусный, я проверил, — похабно подмигнул мне.

Я ничего не ответил, надеясь, что желание убить жирного борова не отразилось на моей физиономии слишком уж явственно. Караульный ушел, я остался сидеть на лавке, вцепившись руками в край и уставившись в пол. Не мог заставить себя взглянуть на Малинку, да и разговаривать с ней не хотелось. Ничего хорошего сказать не получится, а ругаться, после того, на что она пошла ради этой встречи, было подло. Внезапно накатило невероятное безразличие к собственной участи, на какой-то миг мелькнула совсем уж безумная мысль: лучше умереть, чем втягивать во все это девочку. Но она уже втянулась, сама...

— Перчик... — похоже, Малинка подошла к самой клетке и замолчала, тщетно дожидаясь ответа. — Не смей вести себя так! — вдруг сорвалась на крик, в голосе слышались слезы. — Не смей отворачиваться от меня!

Не скажу, что ее истерика подействовала. Скорее, не хотелось, чтобы на шум прибежал давешний солдат или его приятели.

— Не ори. Зачем пришла? — встал, шагнул к решетке, ухватился за прутья обеими руками, потому как ноги держали плохо.

Девчонка подозрительно заморгала. Неужто реветь собралась? Поймала мой взгляд и стянула плащ у горла, скрывая пару свежих ярких засосов на груди. Зря старалась — те, что на шее, по-прежнему отлично видны.

— Я помогу тебе выбраться отсюда...

Как-то необычно робко погладила мою руку, обхватившую прут решетки. Я на всякий случай убрал обе, и чуть отступил. Виноватый вид Малинки придавал силы. Сознаю, что веду себя как распоследняя тварь, да еще и обезумевшая, забывшая о возможности спасения, но ничего не могу с собой поделать. Уж очень отчетливо вижу внутренним взором, как моя сладенькая берет в рот у этого жирного... А засосов ей кто наставил? Сколько мужиков ее полапали?..

— Зря ты это затеяла, — в душе все клокотало, как море в самую свирепую бурю, а говорить получалось спокойно и холодно. — Отсюда до Турьего Рога не так уже далеко. Пристроилась бы к какому-нибудь каравану и добралась без приключений.

— Я не брошу тебя, — теперь уже девчонка вцепилась обеими руками в железные прутья.

— И каков план? Затрахаешь караульного до смерти и заберешь ключ?

— С ним я не трахалась... И не глотала...

— Угу, я просто счастлив. А с кем трахалась?

— Ты неблагодарный, — Малинка больше не делала попыток прикоснуться, уронила руки вдоль тела и немного отступила от решетки. — И за мной бы не пришел.

— Пришел-не пришел... — буркнул я, свирепея из-за собственного бессилия и мук ревности, а потому совершенно не имея возможности побороть желание ранить девочку. — Отсасывать караульному точно не стал бы.

— Для тебя я пошла б и на большее, — ее голос неожиданно окреп и стал необычно холодным. — Ребенку не смогла бы навредить, остальное — сделала б. А ты, значит, не стал бы унижаться. Ронять призрачную честь ради...