Зимний крокус

— Прискакал! На Морже. Помнишь Моржа? Он какой-то ещё более мохнатый стал. Мне кажется, он когда из конюшни выходит и видит снег, у него тут же начинается срочный массовый вырост шерсти... — стал я объяснять, больше всего на свете боясь, что мой так называемый юмор будет фальшивым и натужным.

— Йэгге, ты что это тут?! Вот и отпускай тебя одного... — сказал я тоном заботливой тетушки, осторожно кладя руку ему на плечо. Во-первых, хорошо бы услышать пульс, причем желательно, чтобы это было не очень явно. А во-вторых... я попытаюсь, совсем немножко, передать ему силы — плохой я маг! знаю! — но хотя бы чуть-чуть... Мне казалось сейчас, что сила эта, уже не магическая, а просто моя, обычная, человеческая, бурлит и переливается через край — а никому оно не надо. Хоть кричи.

Только бы Холлэ и кто-там-ещё смогли меня задействовать!

Я улыбался ему и чувствовал, как моё собственное сердце начинает биться быстрей и быстрей. Потому что я ни разу не видел друга таким осунувшимся.

И почему он прячет свои руки? Так было бы куда удобнее — хоть немножко энергии передать через пожатие. И спросить язык не поворачивается. Не хочется, чтобы он сосредотачивался на том, что у него болит...

— Клянусь, этого больше не повторится! — улыбнулся мне Айдесс. — И не вздумай сейчас качать в меня силу, Фес. Потратишься только зря...

— Ну в кого ты такой умный! — досадливо произнес я, не сразу, правда, отнимая руку. И самое обидное, что он был прав — будь я сильным магом, можно было бы не так экономить мою силу, но мы имеем то, что мы имеем. И надо вправду подождать остальных.

Теперь, когда я знал, что НЕЛЬЗЯ, мне просто нестерпимо хотелось что-то сделать. Казалось, что даже воздух заискрил возле руки.

— Йэгге! Мы тут сплетничали... прости. Это я виноват. Но мне сказали, что ты... женишься? Пусть поговорит об этом — если Фрохтэ прав и моему другу действительно приятно об этом думать. Вот и пойму заодно... уж на таком-то расстоянии точно!

Лицо его просветлело, улыбка сделалась совершенно дурацкой и... беззащитной.

— Ох, Фес! Прости, что узнал не от меня! Но — сам видишь... я сейчас совершенно не в форме, — виновато произнес он и тут же сказал, — а насчет свадьбы — чистая правда! Фес... ты зажжешь ночные огни на нашей с Олэ свадьбе? Про песни не спрашиваю, ты без песен, как я — без ветра...

— И зажгу и спою... если, конечно, она захочет... — пробормотал я машинально, вглядываясь в потемневшие его глаза, ошеломленный и недоумевающий.

Я был уверен, что помолвка эта — либо дипломатический ход во имя укрепления государства и дружбы с одним из старейших и славных родов Предела, либо... либо Фрохтэ что-то напутал и Йэг просто благодарен девушке за лечение.

Но я видел и чувствовал!

Незамутненную, почти детскую радость, чистую и сильную. Гордость. Восхищение Благодарность. И — да... любовь. Откуда это всё?! Так стремительно?! Но если это правда — это замечательно.

— Представляешь, — Йэг шевельнулся под простыней, которой был накрыт. — Я ей крокус подарил... идиот... да еще и иллюзорный... а она даже не рассердилась.

— А почему это она должна была рассердиться?! — ревниво вскинулся я.

Мне всегда казалось, что более открытого и доброго отношения к девушкам, чем у Йэгге, я не встречал. Сердиться! Вот ещё! Ну и что, что иллюзорный? Где он ей настоящий крокус в начале зимы найдет? Погоди... иллюзорный?!

— У тебя же было магическое истощение. А ты... цветуечки изготавливаешь, балбес! — возмутился я, из-за чего некоторая часть лексикона моего папаши всплыла просто машинально.

А потом всё-таки добавил, мягко:

— Но ведь он красивый был? Правда ведь?

— Ну ведь мы же обручились! — шепотом воскликнул Йэг. — И целовались! Как же можно, чтобы без цветка?!

— Никак нельзя, — согласился я. — И я уверен, что у тебя получился очень красивый крокус, Йэгге... Но ты скажи... Как она?

"Любит ли она-то тебя, дружище?! Ценит ли ту преданность и безоглядность, с которой ты кинулся в эту любовь?!" — мне хотелось воскликнуть. — "Достойна ли тебя?"

— Она... — он запнулся, а потом совершенно серьезно сказал со вздохом, — она плакала, Фес. Надо мной еще никто так не плакал.

— А ещё? — тихо спросил я.

— Еще? — Йэгге внимательно посмотрел мне в глаза, помолчал и вдруг проникновенно эдак выдал, — тебе, друг мой Фесса, я свою душу до дна вскрыть готов. Надо будет — забирай и разглядывай. Но ее душа — не моя, ее на погляд выставлять я не вправе. Так что... впрочем, вот тебе... еще. Про это все одно разговоры будут...

Тут Айдесс вздохнул, тяжело и как-то угрюмо, что ли...

— Ты вот помнишь, как наставник, батюшка твой, уму-разуму меня учил? Рожу в кровь, четыре зуба выбил, ребра трещали... Помнишь?

— Помню, конечно... Разве такое забудешь!

— Ну вот... и как это со стороны смотрится, тоже ведь помнишь, сам же тогда на защиту кинулся, — взгляд кёорфюрста заметно потеплел, хоть и до того холодом не обдавал. — А тут так сложилось, что мне самому пришлось... и выглядело это ничуть не лучше, чем тогда. Его Светлость устроил мне... три вопроса. Чуть не обвинил в истязательствах, официально. И это все — при ней. А она же и следы видит, и вопрос так поставлен, что не оправдаться, да и знать не знает, как это у... мальчишек-воздушников... — речь Айдесса стала прерывистой, видно, что говорить трудно и дыхания не хватает. — Да, говорю, избил. А Олэ... поверила мне. В меня. Понимаешь? Даже не отшатнулась. Она просто... подумала и решила, что я на такое не способен... Она поверила мне, Фес. Не из жалости, не потому что я... наследник и кёорфюрст, не ей, дочери Линдэргредов, на знатность или положение в обществе заглядываться... Так-то.

— Поверила... Но, Йэгге, ведь всякий, кто тебя знает, разве может представить, чтобы ты избил кого-то без веской причины! Постой... ты сказал — мальчишка-воздушник. Так тебе мальчишку вразумлять пришлось? Значит, и ураган... это не ты, это он...

Йэгге на миг утвердительно прикрыл глаза.

— Верно, Фес... У меня бы сил на него не хватило, на такой ураган. Не после... Белого Безмолвия. А по поводу того, что ты вначале сказал... А много ли таких, которые меня знают, а? Ты вот знаешь. Фюрст-мой-отец... тоже... надеюсь... Еще человека четыре, может, наберется. А ей откуда меня знать настолько, чтобы уверенной быть? Мы и виделись-то... изредка. Да и то такие разы были, что... как на балу. На балу человека не узнаешь... А вот когда ты лежишь в снегу, и над тобой звезды, а вокруг — твоей же шкуры клочья... с мясом... а тебя девушка на себе... на плечах своих... тащит...

Он закашлялся. Измученно облизал обветренные потрескавшиеся губы и выдохнул:

— Форт... будь другом... воды подай, пожалуйста...

Фрохтэ мигом сорвался со стула, чтобы спустя пару мгновений сесть наклониться над Йэгге и осторожно поить водой из серебряного кубка. Айдесс пил жадно, но при этом даже не попытался взять кубок в руки.

А мне по-детски стало обидно, что не меня он попросил воды подать. Словно из моих рук вкуснее было б!

Фрохтэ, должно быть, и ловчее, чем я. Воин всё-таки...

Я пододвинул стул поближе и сел, сжав ладони между коленями. Руки — довольно ловкие мои руки — были совершенно бесполезны, и от этого было больно. Кажется, что-то промелькнуло в уголке сознания — память, черт побери, как у старой бабушки, когда не надо!

Что-то я читал... думал, что не пригодится...

Руки.

— Йэгге, — мягко проговорил я, — что у тебя с руками, дружище?

Он досадливо скривился в ответ.

— Ураган обкорнал мало не до костей, напился кровушки. Спасибо, гнить не начали. Левая так еще и зудит ужасно, с ума сводит, иной раз хоть волком вой...

"Напился кровушки"... вот оно! Я вспомнил! Как соединить силу магов... как увеличить проводимость, передать всю магию, сырую силу, до конца — в крайнем случае! Да уж куда крайнее... Сейчас, когда Йэгге говорил со мной, было не так страшно — но я же помню своё ощущение, когда он лежал с закрытыми глазами. И слова Фрохтэ тоже не забыл.

Вот это я могу. И сделаю. И пусть только кто-нибудь попробует меня удержать!

Правда, при этом — я читал, кажется — наступает магическое истощение сродни тому, что сам Йэгге получал после Леса. А вернее, хуже... Я же слабый маг...

Но я тут не один, а значит, могу и потратиться! А тем временем, быть может, герцогский целитель восстановится... или что там с ним такое...

— Я не буду лезть тебе в душу, Йэгге, — сказал я и даже удивился — грустно это прозвучало. Может, я ревную?!

— Разве бы я мог?! Просто... я так хочу, чтобы ты был счастлив! Хочу, чтобы тебя любили. Потому что ты этого заслуживаешь!

— Все этого заслуживают... — чуть задыхаясь, ответил мне Йэгге. — Ты вот... разве не меньше меня заслуживаешь любви? И я бы тоже... хотел, чтобы ты... счастлив был... Но твоему желанию суждено сбыться раньше. Я... уже счастлив. У меня самые лучшие друзья. И самая прекрасная возлюбленная. Чего еще можно желать... глупому принцу?

— Ничего! Ты прав, как всегда. А теперь надо сделать так, чтобы ты был здоров! — весело говорю я, словно это примерно так же просто, как расколоть несколько поленьев для печки...

Взгляд его сделался лихорадочно-настойчивым.

— Я... буду здоров... уже... почти... — Айдесс подавился собственным кашлем, после чего обессилено выдохнул, — я должен жить... буду... жить... Мне нельзя умирать, Фес. Помоги мне... Я приму... все. Кроме твоей жизни, дружище... Вот о чем прошу... не плати за мою жизнь... своей собственной. Обещай... что не станешь...Что ничего необратимого... Пожалуйста, Фес!

— Я и не смог бы, дружище, — ответил я, пытаясь вспомнить: насколько в том случае, что я задумал, может и вправду произойти смерть? Может. Но вряд ли. Не помню! И не хочу думать об этом. Всё равно я уже решил!

Йэгге, бедняга... Первый раз за то время, что я тебя знаю, ты просишь о помощи... Просишь ТАК.

Ты сильный, куда сильнее меня! И физически, и как маг, и воля твоя сильней...

Это ты мне всегда помогал и вытаскивал, и защищал... так вот теперь моя очередь. Наконец-то — моя.

Прости, Айдесс, пожалуйста. Прости, если сможешь... Как бы ещё сделать, чтобы ты не винил себя, ежели вдруг что...

— Не смог бы, — повторил я. — Потому что не умею...

— Обещай! — в голосе Йэгге появилась непреклонность и... мольба. — Фес! Пожалуйста...

— Йэгге, — сказал я, глядя в его больные, блестящие глаза, — разве я тебя когда-нибудь обманывал? Конечно, обещаю.

И если у меня всё получится, то и не буду больше обманывать...

— Если и обманывал, то очень хорошо, ибо мне об этом неизвестно, — усмехнулся Айдесс, слегка ободрившись. — Но не думаю, если честно. Ты не любишь этого делать. А вот умолчать... недоговорить ты можешь. Этим искусством в совершенстве владеют все, кому претит ложь. Но, Фес... я не хочу, чтобы ты... не хочу тебя потерять. С некоторых пор я научился бояться. За тех, кого люблю. Поэтому я так... прости. Я не подвергаю сомнению твое слово, Фес.

О боги, как больно! Оказывается, обманывать доверие — это очень больно. А ещё улыбаться при этом? И смотреть в глаза того, кто верит? Боги, дайте мне сил. Пожалуйста.

— Вот видишь, — сказал я, чтобы произнести хоть какие-то слова — иначе, боялся, лицо меня выдаст, — до сей поры я думал, что ты нужен нашей стране и твоим близким... В частности и мне... А оказывается, ты нужен прекрасной девушке.

... И может, это гораздо важнее, — продолжал я, чувствуя, что меня понемногу отпускает то холодное, что болело внутри. Не уходит, но хотя бы прячется поглубже. — Важнее, чем даже корона!

— Причем тут корона? — чуть поморщился Йэг. — Не в ней дело. В случае чего дядя объявит конкурс на наследника, и — та-дам! — новая династия. Муторно и чревато нехорошим, но вполне решаемо.

— Ну о чем ты говоришь! — возмутился я. — Замолчи! Я же о чем и толкую, что когда тебя любят... когда рядом прекрасная девушка — это лучше чем корона... и я не желаю слушать ни о чем плохом! Надеюсь, это не лекарь здешний на тебя такое паршивое настроение навевает? Так я его прибью и тебя заодно!

— Меня нельзя, мне жениться надо! — улыбнулся Айдесс. — И его нельзя — он ни в чем не виноват. Прости, Фес, меня швыряет из крайности в крайность... наверное, это потому, что магии во мне сейчас ни ложечки крохотной не осталось... держать нечего... вот и шарахаюсь туда-сюда.. Забавное, надо сказать, ощущение... Форт, что... кто там?

— Кажется, мальчишка идет... один, — Фрохтэ чуть изменил положение тела, прислушиваясь к неслышным еще для нас шагам. — Тёрнед... Впустить?

— Конечно... я же сказал... всех, кому нужно... — Айдесс посмотрел на меня и пояснил, — Тёр — как раз и есть тот мальчишка... воздушник. Сильный маг будет — если доживет.

— Так это он устроил тут ураган?! И зачем, интересно? — процедил я.

— Чтобы почувствовать стихию... Фес, я тоже это делал, но не помню, чтобы ты смотрел на меня с таким презрением... тебе же отец потом говорил, что у таких, как я, здорово сносит черепушку... когда мальчишки еще... Вот и он... Фес, он не враг мне! Слышишь? Ни мне, ни тебе.

— Слышу, — пробурчал я, потому что открылась дверь и вошел паренек. Маленький, худенький... но видно, врееедный!

Ведь это из-за него мой друг лежит тут... Такой... Нет, он не умирает! Да я просто его не отпущу! И пусть сейчас Айдесс не похож на себя — он вернется. Ему нужно просто дать силы. Поделиться. А этот... что ж... возможно, он и понимает уже, что натворил...

— Здравствуйте, — мальчишка посмотрел на меня и тут же уставился на Айдесса, встревоженно и вопросительно. — Й... орссэ Йэгге, как вы?

— Все хорошо, штурман... все хорошо, — тихо и устало отозвался Йэг. — Друг вот ко мне приехал, знакомься... Фес, это Тёрнед, я тебе говорил о нем. Тёр... это Его Сиятельство Фесса Дэрге Роггери. Ты наверняка слышал о нем, верно?

Парень вскинул на меня глаза, изумленно и чуть ли не с восторгом. Только сейчас я заметил следы того самого избиения, о котором упомянул Йэг.

— Я слышал о Вас, Ваше Сиятельство! — неуверенно улыбнулся мальчишка.

— Я о тебе тоже... — ответил я, стараясь говорить ровно и доброжелательно.

Тёрнед перестал улыбаться и, чуть побледнев, произнес:

— Я... догадываюсь, что именно.

Он повернулся и Йэгге и спросил:

— Мне позвать Олэ? Мы можем попробовать еще раз... Она, наверное, отдохнула уже...

— Только если она уже проснулась, Тёр. Будить не надо, хорошо?

— Говорят, ты будешь сильным магом, — сказал я, смотря ему в глаза. Во-первых, Йэгге действительно это говорил. А во-вторых, мне нужно, чтобы парень верил в себя и в то, что он СМОЖЕТ!

Тёрнед довольно дерзко посмотрел на меня и ответил:

— Может быть. Если я доживу.

Айдесс хрипло смеется его словам, но почти сразу же начинает кашлять.

Тёрнед вздыхает и исчезает за дверью, ворча что-то по поводу легкомысленности.

— Растет мальчик, — усмехается отдышавшийся принц. — Растет... вот уже и ворчать научился...

— Тогда тебе срочно нужно научиться ворчать... — говорю я с показной озабоченностью. — Может, тебе дать пару уроков? Я хорошо помню отцовские поучения. У меня должно получиться!