И снова в словах — ни досады, ни печали, ни горечи.
Пожалуй, иногда я понимала, почему Лу сомневался в наличии у него сердца.
— При её взбалмошности — пожалуй, могла бы.
— О, только не в этом вопросе. Все её любовники были весьма высокопоставленными особами. — Лод вдруг ухмыльнулся. — Должно быть, Алья действительно так хорош в этом деле, как шепчутся придворные дамы Морти. Если сумел произвести на принцессу впечатление... в одиночку.
— Ну, у него же есть иллюзии... ой.
Я осознала, что сморозила, и щекам внезапно стало жарко.
А вот Лод только рассмеялся, звонко и коротко.
— Не думаю, что ему пришлось к этому прибегать, — сказал он потом. — Хотя кто знает. Навиния даже при первом... опыте в этом деле предпочла двоих.
Да уж, сразу было видно, что девочка далеко пойдёт.
— Серьёзная заявка.
— Ещё более серьёзная, если учесть, что невинности её тоже лишали двое. Одновременно.
Я уставилась на колдуна во все глаза.
Почему-то вспомнилось, как в школе мне периодически напоминали, что у меня их четыре.
— Да ты шутишь.
— Абсолютно серьёзен.
— Это невозможно. Чисто физически.
— Ну, её любовники были магами, а магия открывает интересные возможности в этой области. Если верить слухам, гулявшим при её дворе...
Когда Лод, переплетя пальцы, образовал тыльной стороной ладоней угол в девяносто градусов, а затем устроил мне краткий экскурс по теме 'использование левитации в постели' — с лукавством во взгляде, явно наслаждаясь моей реакцией, — я даже ответить ничего не смогла.
Биссектриса в прямом углу... Святые ёжики.
Нет, я, конечно, люблю математику — но не настолько же.
— Дай-ка угадаю, — вымолвила я, когда ко мне вернулся дар речи. — Закончилось это весьма плачевно, а потом принцессу долго лечили.
Да, я не раз встречала влажные авторские фантазии на тему 'двое с разбегу и без последствий в одну млеющую девственницу, получающую от оного процесса одно лишь неземное блаженство' — но, как я уже говорила, авторы подобного редко озадачивались такой ерундой, как правдоподобность. А хоть у меня в подобных делах не было никакого опыта, я имела исчерпывающее представление не только о дефлорации, но и о многом другом: благодаря интернету, хорошему знанию биологии человека, огромному количеству разной художественной литературы и продвинутой маме, которой я не стеснялась задавать вопросы, возникавшие по ходу чтения.
— Ну, магия исцеления пригодилась, однако вроде бы все остались весьма довольными друг другом. И уже утром Навиния продолжила с энтузиазмом открывать для себя новые горизонты в этой области.
— У неё что, в интимном месте с рождения чёрная дыра? То есть бездонная пропасть, — добавила я, вспомнив, что Лод вряд ли знает о чёрных дырах.
— Вряд ли. Зато при дворе шептались, что её любовники не могли похвастаться... м... солидными размерами своих достоинств.
— А, ну если только так. — Внезапная мысль заставила меня посерьёзнеть. — Я не понимаю... почему Алье понравилась Навиния? И почему он понравился ей?
Лод тоже перестал улыбаться.
— Он же... то, что он сделал... это должно было унизить её, заставить ненавидеть его и себя, — под внимательным взглядом колдуна меня вдруг потянуло пригладить чёлку. — И почему тогда?
Он задумчиво сжал двумя пальцами воротник своей рубашки.
— Ты никогда не думала, что некоторым нравится чувствовать себя жертвами?
Вопрос был неожиданный. И заставил меня крепко задуматься.
Даже я — за свою недолгую жизнь — встречала женщин, которые жили с мужчинами, делавшими их несчастными. И зачастую они не желали ничего менять, хотя имели для этого все возможности. Однако я всегда склонялась к мысли, что им просто не хватает силы воли.
Но, если взглянуть на это с другого ракурса...
— Некоторые любят несвободу, — не дожидаясь ответа, продолжил Лод. — Пусть даже они никогда не признаются себе в этом. И если они встретят того, для кого делать тебя несвободным — нормальный способ любить...
Он качнул головой, почти неуловимым движением; а я смутно начала понимать, в чём тут дело.
В том, что Навиния долго провоцировала мужчин на то, чтобы не ей подчинялись, а подчинялась она — и наконец встретила того, кто с удовольствием поддался на её провокацию. В итоге каждый получил то, что хотел: она — возможность чувствовать себя жертвой, наслаждаясь своей слабостью, он — возможность чувствовать себя хозяином положения, наслаждаясь своей силой.
Но все имеют право на свои маленькие причуды.
Пока они не вредят окружающим, по крайней мере.
— Я заметил, как Навиния смотрела на Алью. Когда впервые его увидела. — Лод встал. — Он пришёл и сказал 'ты моя', не спрашивая её мнения и позволения — и это было тем, чего она ждала. Ей нужен был тот, кто возьмёт над ней верх, тот, кто не станет под неё подстилаться. А Алье... Алье нужна та, кто сможет быть с ним на равных. Примет его таким, какой он есть, с его худшей стороной. И его демонов — тоже.
— А те придворные дамы Морти, о которых ты говорил? Я так поняла, в Алью многие влюблены. И они наверняка знали про его... увлечения.
— О, они в любом случае смотрели на него снизу вверх. И либо отказывались верить в то, что он делал, либо надеялись, что он исправится, когда его ледяное сердце растопят любовью. В отличие от принцессы, которую его увлечения нисколько не отпугнули: иногда мне кажется, что ей вообще страх неведом, — голос Лода звучал иронично. — А я знаю, что Алья исправится, но... когда принимают даже твоего дракона, это высшая степень близости.
Он замолчал, вдруг задумавшись о чём-то. Но вместо того, чтобы тоже обдумать его слова, царапнувшие меня странным резонансом — я вспомнила первую встречу Альи и Навинии, которую некогда наблюдала в зеркальце.
Помнится, я тогда гадала, какие чувства отражаются на лице Навинии, которое я не могла видеть... видимо, ничего из того, о чём я думала. И на самом деле не было никакого насилия: была ещё одна 'милая игра'. Уже с её стороны.
В непокорную деву, которая сдаётся на милость победителя.
— И поэтому тогда ты отдал её Алье? — наконец поняла я. — Потому что знал, что они найдут друг друга?
— Предполагал, — невозмутимо поправил колдун. — И надеялся. — Он улыбнулся. — Если ты проголодалась, можем пообедать вместе.
Внезапная смена темы, однако... впрочем, я и так услышала ответы на многие свои вопросы.
Да, моё дорогое отражение из зазеркалья, ты ничего и никогда не делаешь просто так.
— С превеликим удовольствием.
Память вернула меня к началу нашего разговора — и, пока Лод отдавал Акке распоряжения насчёт обеда, я уставилась на рунные цепочки невидящим взглядом.
Я не знаю, почему Морти так любезна со мной. Никогда не поверю, что она собирается хранить верность нелюбимому мужу, сдав Лода на руки другой. А жизнь научила меня одной простой вещи: если человек, который тебе ничем не обязан, вдруг ведёт себя со сверхъестественной доброжелательностью — скорее всего, за этим последует подстава.
И хоть мне очень хочется верить, что Морти действительно тот ангел, каким кажется... пожалуй, в ближайшее время мне стоит очень внимательно смотреть себе под ноги.
По крайней мере, с ней.
Я покосилась на колдуна, вспоминая вчерашний вечер.
Я поверю тебе, Лод. Хотя бы потому, что у меня слишком мало точек опоры, помогающих мне жить и сохранять здравомыслие, и ты — главная из них. Ведь у меня действительно не осталось никого, кроме тебя.
Я поверю, что ты мой друг. Я даже поверю, что моя любовь не безответна. Ты не обещал не лгать мне, но ложь входит в моё представление о предательстве. А ты обещал не предавать меня.
Значит, если я верю тебе — я верю и в твою любовь.
И если ты обманешь моё доверие, если в действительности я остаюсь твоей игрушкой, если все твои слова были ложью... мне не придётся беспокоиться, что будет со мной после того, как вся эта история окончится: потому что твоё предательство меня уничтожит. Потому что я впустила тебя в свою душу, мысли и сердце так глубоко, как не пускала никого. Потому что удар от тебя, тебя — будет последним ударом, который я смогу вынести. И то, что останется от меня после него, уже не будет мной.
Да, то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Но не обязательно убивать тело, чтобы убить душу. И если после контрольного выстрела судьбы ты не умираешь, то твоё место просто занимает кто-то другой. Очень похожий на тебя, но да — куда более сильный. А ещё — куда более циничный, равнодушный и злой.
И не хочу даже предполагать, во что в таком случае превращусь я.
Лод сел рядом — улыбчивый, близкий, заботливый и надёжный. И я, улыбнувшись в ответ, захлопнула книгу, которую всё ещё держала в руках.
А теперь, зная всё это...
Я просто постараюсь об этом не думать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ФИГУРНАЯ АТАКА НА КОРОЛЕВСКОМ ФЛАНГЕ
Когда Фрайндин вошёл в дом, приветливо распахнувший дверь, стоило коснуться ладонью гладкого дерева, его встретили темнота и тишина. По этой умиротворённой тишине можно было твёрдо и однозначно сказать — Мэрис куда-то отошла.
И хорошо. Сейчас ему отчаянно нужно побыть одному.
Волшебные огоньки в светильнике под потолком вспыхнули, реагируя на появление гостя, но эльф уже поднимался наверх, по плетёным ступенькам, чуть пружинившим под его ногами.
Этот дом всегда успокаивал его, помогал привести в порядок мысли и чувства. Дом, принадлежавший ещё их матери. После войны он стоял пустым, и Фрайндин часто покидал дворец, чтобы побыть здесь в тишине и одиночестве. Сюда он поселил Мэрис, когда нашёл её на улицах Солэна — и здесь же, видимо, она и будет жить дальше.
Как жаль, что Мэрис решительно отказалась соблюдать элементарные правила этикета. Насколько лучше было бы, если б он мог забрать её отсюда и держать при себе... но позориться перед двором брату Повелителя не к лицу.
Он поднялся в бывшую комнату матери, небольшую и круглую, под самой крышей. Его любимую. За триста лет здешняя обстановка порядком обветшала, а он так и не решился ничего менять, хотя много раз думал, что надо бы. Только у людей вещи часто переживают хозяев, для эльфов же всё было наоборот: Фрайндин уже потерял счёт тому, сколько раз заменяли мебель в его дворцовых покоях. Но эти стены, сплетённые из гладких светлых лоз, эти скромные простые предметы...
Они знали мать куда дольше, чем сам Фрайн.
В который раз он думает, что это абсолютно, отчаянно неправильно?
Эльф хлопнул в ладоши, притушив свет, погрузив комнату в полумрак. Скинул с плеча ножны с мечом, положив их на пол рядом, и сел в кресло, устремив взгляд в единственное окошко. Тоже круглое — его закрывало земляничное стекло, за которым сейчас разливалась ночная тьма.
Ночь, время тайн, злодейств и Детей Луны...
Фрайндин долго сидел, думая о самых разных вещах, которые в большинстве своём его совсем не радовали, пока чуткий эльфийский слух не уловил сзади странный шелест.
А когда брат Повелителя обернулся, то увидел тех, кого никак не ожидал сейчас здесь увидеть.
— Здравствуй, дядя, — негромко сказал Фаник, стоя бок о бок с Дэном, положив руку брату на плечо. Не то в поисках поддержки, не то в поисках опоры.
Старший принц молчал, всматриваясь в лицо Фрайна, и тот замер: ошеломлённый вихрем мыслей и догадок, моментально закружившимся в голове, забившимся в висках ритмом вопросов 'как', 'откуда', 'почему'...
— Мы рады тебя видеть, — добавил Фаник, когда молчание затянулось. — А ты нас?
Ещё пару секунд, тревожных и бесконечных, Фрайн смотрел на племянников.
А затем вскочил — и, в один миг оказавшись рядом, заключил в объятия сразу обоих.
— О, боги, ты ещё спрашиваешь? Мои мальчики, мои дорогие мальчики, вы живы! — его голос дрожал от радости и тепла; и хоть 'мальчики' были с ним почти одного роста, он поцеловал каждого в макушку с такой умилительной нежностью, будто перед ним несмышлёные малыши. — Я... я не надеялся, я думал, я уже никогда вас...
Он осёкся. Обнял принцев ещё крепче, так, что младший слегка захрипел — и, вдруг отстранившись, обеспокоенно всмотрелся в их лица.
— Помилуй Пресветлый, Фаник, что тёмные с тобой сделали?! Ты так исхудал! Вы сбежали? Но почему пришли не к отцу, а ко мне? Или вы уже были у него? Хотя нет, если бы были, Фин бы сам дал мне знать, сразу же... но... — радость вдруг ушла из его голоса, — как вы пробрались в дом так, что я этого не заметил?
— Мы всё знаем, — торжественно и мрачно произнёс Фаник. — О том, кто нанял тех людей. Кто велел им держать меня в том подвале. Кто велел им убить меня и выставить жертвой дроу.
Фрайндин взглянул на него, и синеву его глаз высветлило недоумение.
— Каких людей? Какой подвал? Кто хотел тебя убить? Солира ради, да расскажите мне уже всё по порядку! — он тряхнул головой, отчаянно и немного сердито. — Как вас пленили? Как вы сбежали? И при чём тут люди? Только не говорите, что у тёмных есть сторонники среди них!
Принцы переглянулись. Хмуро, озадаченно.
И дружно вздохнули.
— Мы не сбежали, дядя, — Фаник, оглянувшись, махнул рукой. — Выходите уже.
Прежде, чем из пустоты в дальнем конце комнаты проявились очертания четверых незваных гостей, в воздухе сверкнула золотая пыль.
— Приветствую, тэлья Фрайндин, — учтиво поклонился Лод. — Прошу прощения, что вторглись без приглашения.
И маленькая темноволосая девчонка в белых одеждах, прятавшаяся за спиной колдуна, с любопытством выглянула из-за его плеча.
* * *
Я с интересом наблюдала, как меняется лицо Фрайндина, когда он увидел нас. Вначале — меня и Лода, потом — Навинию, одарившую его хмурым кивком...
А затем — Эсфориэля.
— Здравствуй, брат, — мягко произнёс тот.
И Фрайн, враз помрачнев, шагнул вперёд: между нами и эльфийскими принцами, точно стараясь заслонить их собой.
— Здравствуй, брат, — тихим эхом повторил Фрайндин. — Так ты всё-таки сделал свой выбор. Перешёл на сторону зла, целиком и полностью.
— Не зла. Народа, который когда-то был нашими братьями.
— А я так надеялся, что даже после предательства ты сохранил себя. Свою душу, своё сердце. — Лицо Фрайндина обратилось обречённой фарфоровой маской. — Как ты мог? Как мог помогать... им — захватить в плен тех, кого мы называли своими детьми?
Он очень походил на Эсфориэля: лишь синева глаз была темнее, без намёка на сиреневый отлив. А ещё он казался младше, едва ли не ровесником Дэнимона. Может, из-за волос, остриженных до плеч? Или просто каждый эльф перестаёт стариться в разном возрасте? Понять бы, как устроено это их бессмертие...
Я внимательно наблюдала за его мимикой. Слушала его слова. Анализировала его интонации.
Я пыталась найти в его реакции хотя бы намёк на фальшь — и не находила.
Что ж, если это лицедейство, браво. И первую проверку, которую в своё время провалил Артэйз, Фрайндин однозначно прошёл.
Нет, это ещё ничего не значит. Да, в детективах у преступников частенько сдавали нервы как от неожиданной встречи с жертвами, так и от блефа в духе 'мы всё знаем'... но если Фрайндин тот, о ком мы думаем, он очень умён. И вполне мог моментально сообразить, что в одиночку Дэн и Фаник не преодолели бы магическую защиту дома, куда им не давали доступа. В таком случае эльфу наверняка пришло бы на ум наличие невидимых свидетелей, которые обрекут на провал попытку довершить дело наёмников. А ведь меч так соблазнительно лежал рядом: если верить Эсфориэлю, его брат ненавидел ходить с охраной, зато всегда готов был защитить себя сам.
