Зараза (общий файл)

Моих знаний о химическом строении местной биосферы уже было достаточно, чтобы попробовать кормить тела искусственно. Проблемой было только добывать микроэлементы. Но внизу их было, как говорится, "в количестве", и оставалось только добавить к производству воды ещё и производство пищи.

В крайнем случае, можно вырастить ещё одно новое тело, — решил я для себя, обдумывая, как именно организовать питание. Помимо решения проблемы в текущий момент, следовало действительно озаботиться созданием оазиса. А для этого нужна была мобильность. Или знание направления, в котором следует расти, ибо образцы растительности сюда сами не прибегут.

Пока же я мог только попытаться воспроизвести некую сухую питательную массу, благо воду уже поставлял. Назвать смесь, которую я мог синтезировать полноценным питанием, можно было с натяжкой. Состояла она из обрывков белков и самих молекул ДНК, но, теоретически, позволяла продержаться образцам пока я не достану что-то воспроизводящееся само, или не закончу их изучение, что с выходом из процесса одного тела замедлится на шестнадцать с лишним процентов, улучшив качество продовольствия.

Как выяснилось при первой же попытке создания этакой "манны земной", скорость её синтеза из-за необходимости проводки веществ через своё тело много ниже, чем скорость моего роста. Пришлось проложить, как и для воды, внутри тела каналы атомарных размеров, чтобы материал для синтеза поступал не сквозь меня. Через пару дней я уже взирал через глаза образцов на хрупкие наросты на поверхности колонны через которую поступала вода и их несмелые попытки попробовать это, сделанные после моих слов о том, что этим можно питаться.

Первой попробовала "еду", женщина. Всё же после такого провала мужчины не хотели рисковать собой. Только убедившись, что от этой субстанции не становится плохо, чего я и сам боялся, стали есть и сами. Жалоб на сухость продукта ни от кого не последовало. Сказалась привычка к питанию жёстким, а периодически и действительно высушенным, мясом.

Облегчённо переведя дыхание, я разделил мощности тела между синтезом воды, еды и контролем окружающего пространства, в который входило и общение с разумными, и приступил к выращиванию летательного аппарата.

Процесс создания баллона, выращиваемого непосредственно из нижней группы глаз, ставшей так же местом крепления тела-гондолы к баллону в одной из вершин куба, так что он стал похож на две сложенные основаниями пирамиды, при доступной скорости роста, занял бы всего несколько часов, но очень быстро выяснилось, что внутренний объём для опустошения тоже придётся сначала заменить собой, и процесс роста был замедлен из-за необходимости перемещать самого себя, сразу выдавливая окружающее вещество собственой стенкой, что создало весьма существенные нагрузки на неё и вынудило вовсе приостановить процесс, дабы разработать какой-то каркасс для усиления.

Размышления над этим вопросом, а также ряд моделирований на доступном мне уровне, породили треугольные, равнобедренные в сечении, бруски с основанием в один сантиметр и поперечным сечением в одну четверть сантиметра квадратного, вдоль каменной стенки. Вначале на расстоянии в один метр. Потом через каждые пятьдесят и, наконец, через каждые двадцать пять сантиметров.

Для заполнения оболочки, чтобы ничего не оставлять в месте строительства, я прорастил тонкую трубку прямо из нижней вершины кубического баллона, разумеется, заизолировав её, на этот раз и изнутр и снаружи, до самого водоносного слоя. Чтобы вытянуть из земли этот длиннющий отросток своего тела, и не обломать его, когда тело начнёт подниматься и переворачиваться, поскольку основной груз сейчас находился сверху, с экватора тела я отрастил черыре своеобразных щупальца, шедших сначала параллельно поверхности, а выйдя за габариты баллона повернувшие в землю и заглубившиеся тоже до водоносного слоя. Конечно, это снижало максимальную высоту полёта, но сейчас я счёл это приемлемым.

Сам процесс расщепления воды оказался весьма "забавным". Во-первых, выстраивая баллон внутри земли, я вырастил его совершенно пустым, что повлекло за собой фонтан воды, как только моя трубка достигла водоносного слоя.

Взвыв от боли и собственной тупости, вынужден был, после обдумывания ситуации, начать очень осторожно переносить массу куба на шар, истончая его стенки до тех пор, пока они не продавились внешним давлением, что привело к сбрасыванию воды, выходу из строя немалой части оставшегося кремния в составе оболочки и росту диаметра шара до полуметра с лишним.

Перекатившись на новое место и повернув вверх уже разрушенную группу глаз, я стал медленно, чтобы не поднять ненароком бурю, растить куб из той же части шарообразного тела прямо в воздухе, добавив к шару три ножки, чтобы он не перевернулся, а немного погодя, добавил опоры и баллону. Позже, когда уже выращивал трубку, по которой планировал наполнение баллона лёгким газом, понял, что мне нужно как-то закрепиться на поверхности, чтобы меня не подняло раньше времени.

Всё же выходило, что придётся оставить кусок себя, пусть и небольшой, на поверхности просто потому, что в процессе вытягивания себя рано или поздно, толщина станет такой, что часть якоря просто обломится. А этого не хотелось. Оставлять своё тело там, где не планируешь создание базы, я считал нерациональным. Остановив процесс строительства неуправляемого аэростата, я снова погрузился в размышления.

Как ни странно, итогом размышлений стало "Колесо". Конечно это накладывало ряд ограничений, но позволяло решить проблему с оставленными на поверхности кусками себя.

Следующей проблемой, по завершении строительства ёмкости и проращивания трубки к водоносному слою, стало разделение водорода и кислорода (предшествующую проблему заполнения себя водой при первоначальном врастании в водоносный слой, я решил, не удаляя атмосферные газы из куба). Сам процесс разрыва связи атомов был весьма затратен для тела питающегося только светом, не говоря о том, что атомы требовалось собрать в молекулы, чтобы они не разрушали моё тело, ища применение своим валентным электронам, а ещё требовалось обеспечить поступление одного вещества по одному каналу, а другого вещества по другому. Попытки делать это самостоятельно оказались великолепным пейзажем, изображающим восход над большой рекой, так что в итоге я бросил это дело и попробовал вырастить фильтр, который бы сам отсеивал огромные, в сравнении, атомы кислорода, направляя их в другую трубку, которая торчала из песка в полуметре от меня.

Второй модификацией стало выращивание колена на этой второй трубке в самом её начале, чтобы уменьшить процент уходящего в неё водорода, которому, как я полагал, должно быть труднее двигаться вниз, чем кислороду.

Несмотря на все усовершенствования, ограниченность доступных данному телу энергетических ресурсов серьёзно сказывалась на скорости процесса заполнения баллона. Но заполнение успешно двигалось. Двигалось до тех пор, пока давление в заполняемом объёме не превысило давление воды в водоносном слое.

Поставив мелкоячеистую решётку, я закупорил уже имеющиеся в баллоне большие атомы. Пришлось делать ответвление, снова с коленом вниз, ещё и выше фильтра, чтобы заполняющий водород, поступая в верхнюю часть куба, отжимал тяжёлые газы вниз.

Увы, но такое решение не помогло. Наблюдая за выходящей газовой смесью я обнаружил в ней существенную долю водорода.

Так как я не имел никаких средств измерения или регулировки давления, то проводил заполнение до тех пор, пока мне не надоело заниматься расщеплением воды.

Мысленно вздохнув, я во второй... Или уже в третий? раз сменил проект. Все нарощенные конструкции я преобразовал в шар, растущий всё из той же области моих глаз, сохранив только три ножки на нижней, теперь, стороне глазастого шара, чтобы он не перевернулся. И ещё три ноги к верхнему шару, когда он стал достаточно крупным. Всё с той же целью, ибо укореняться на этот раз я не собирался, ибо скорость трансформации позволяла надеяться взлететь на максимальную высоту за один световой день.

Когда диаметр верхнего шара превысил три с половиной метра, я начал перемещать материал из центра на поверхность, увеличивая его диаметр и объём. В какой-то момент я понял, что водород в оболочке мне не особо и нужен, поскольку меня начало отрывать от поверхности уже без всякого наполнения внутри.

Вакуумный дирижабль! — мысленно закрыл я лицо рукой, вспомнив, что на Земле поднимался подобный вопрос, который не был реализован в металле из-за невозможности обеспечить требуемые герметичность и прочность. А может и по совсем иным причинам, экономического характера, не суть важно. Важно, что сейчас меня уже оторвало от поверхности и снесло к ближайшему бархану, в который я и упёрся. К счастью, толщина оболочки в этот момент была ещё приличная и мне не пришлось латать непредусмотренное проектом отверстие.

Продолжая расширять баллон, я постепенно поднялся над барханами и получил возможность следовать за ветрами этого мира. Поддерживающие опоры я стал втягивать в тело, надеясь пустить их материал на наращивание диаметра оболочки или её прочности, ибо по мере роста диаметра полой сферы мне категорически начинали не нравиться ощущения ею доставляемые даже с усиливающим каркассом, либо в качестве отделяемого балласта для заселения новых территорий.

Постепенно диаметр шара и высота полёта увеличивались, но, занятый наблюдением за процессом "надувания" своего баллона и убиранием всех лишних выступающих частей, я не очень смотрел вокруг и не стремился понять, куда меня несёт. Когда же диаметр полого шара перевалил за пятьдесят метров, я начал подозревать, что сильно перестарался с накоплением материала, но переделывать было уже поздно — я был весьма высоко, а лишний объём, это лишняя высота полёта. А лишняя высота полёта это безопасность которая лишней не бывает. Тем более в моём случае, когда никакого оружия нет и попробуй меня местные сбить, противопоставить им будет нечего.

Закончив формирование баллона когда тот достиг диаметра в восемдесят метров, что в два раза превосходило диаметры земных дирижаблей, я осторожно осмотрелся. Никакого понятия о том, на какую высоту меня вынесет, я не имел. Примитивные расчёты на базе имеющихся знаний, могли дать весьма приличную погрешность. Да и поведение баллона из камня, собранного поатомно, на большой высоте было трудно предсказуемым...

Возьмёт и разорвётся ещё. С другой стороны я специально оставил его таким толстым, сравнительно с земными тканевыми конструкциями, чтобы уж перепад в одну атмосферу стенка гарантированно выдержала. А падать всё равно не хочется. Собирай потом себя по закоулочкам. Я же не Шалтай-Балтай, чтобы меня кто-то собрал.

Но надо бы осмотреться по сторонам, — решил я.

Внизу, от горизонта до горизонта, расстилалась жёлтым, будь у меня цветное зрение, пятном поверхность. Небо, совершенно безоблачное над пустыней, даже в чёрно-белом восприятии моих оптических сенсоров, кажется, несколько не потемнело, Да и Солнце, тоже совершенно субъективное ощущение, стало немного ярче. С другой стороны, увеличившийся, пусть и не очень значительно, приток энергии, говорил, что я действительно забрался на высоту, где солнечной энергии больше, чем на поверхности. Горизонт сильно расширился, но посчитать расстояние до него было нечем.

И где это я? Точнее, как высоко я забрался? — задумался я, став вспоминать что-то, от чего всё же можно было бы оттолкнуться в рассчётах.

Привязываться на поверхности было просто не к чему. Все мои тела находились очень далеко от того места где я сейчас пролетал. Про триангуляцию, конечно, я слышал, но с моими текущими глазами попытка определять углы гарантированно вела к жутким ошибкам в вычислениях и, как я уже говорил, была неприменима из-за отсутствия точки привязки на поверхности.

Осталось просто довериться ветрам этого мира и внимательно смотреть на поверхность, дабы определить привлекательные для себя районы оной, в которые следует прорастать или ехать.

— 26 —

Запасы подходили к концу, а животные продолжали идти не останавливаясь. Кругом расстилалось песчаное море, и вождь начинал уже беспокоиться, не на верную ли смерть их ведёт дух, как на горизонте показалось нечто громадное. Вначале Смелая Птица обрадовался скорому завершению пути, но по мере приближения нечто лишь росло над горизонтом, не желая показать путникам своего основания. Мужчина попытался вспомнить, слышал ли он когда-нибудь о чём-то подобном. Всё, что приходило в голову относилось только к пришельцам из-за пределов пустыни.

Выходит, этот дух послан обитателями других земель, — погрустнел мужчина, знавший, что чужие духи никогда ничего хорошего не приносили его народу. Во всяком случае, так говорили шаманы.

Выходит, мой шаман продался врагу, а я последовал за ним, — заключил Смелая Птица.

Но пути назад уже не было. Слишком далеко они зашли в своём служении новому Духу.

Да и женщина есть... Да и с ребёнком... — промелькнула подлая мыслишка, — Дух держит свои обещания. А раз не хватило сил уйти к предкам сразу, теперь уже бессмысленно.

Животные остановились в паре десятков метров от идеально гладкого совершенно чёрного пологого склона, ведшего к верхней кромке отвесной совершенно чёрной скалы, едва не тянущейся далеко за линию горизонта и невообразимо высоко в небеса, поднимаясь над барханами туда, куда могут забраться только люди из-за границ песчаного моря, и постепенно переходя из чёрного в сияющий. На верху, в том месте где заканчивался пологий склон, стояли два огромных сияющих идола, как решили для себя обитатели пустыни, почти теряющихся на фоне безоблачного неба. А ещё дальше, какие-то сияющие строения.

Когда к разумным вернулась полная подвижность, они осторожно спустились с животных и стали переглядываться. Впервые за несколько недель они видели лица друг друга. Кто о чём думал за время перехода, никто не знал. Дух с ними так и не разговаривал. Обещаного изобилия не наблюдалось. Но наблюдались какие-то сооружения.

Ещё раз переглянувшись с Имбой, вождь решительно направился вверх по склону. Иного пути у него не было — или он, или охотник может поставить вопрос о смене лидера. Но... Поверхность оказалась идеально гладкой. После нескольких безуспешных попыток, разумным так и не удалось подняться ни на метр.

Мужчины задумались. Шаман высказал мысль, что здесь их ждёт испытание на верность Духу и отказался давать какие-то пояснения.

Верёвка у обитателей песков имелась, но не знакомые с фортификацией, они не имели никаких средств и методов её преодоления. Ни кошки, ни понятия её заброса тем или иным способом на зубчатое ограждение, никто не знал, а для лассо было слишком далеко. Потому, аборигены пошли самым простым путём. Стали обходить вдоль стены, ища другой проход.

Через четверть оборота на глаза попался другой склон, полностью идентичный первому. Ещё через четверть был третий склон, а потом четвёртый. Вернувшись туда, откуда начали, аборигены стали устраиваться на ночлег прямо под открытым небом, поскольку солнце клонилось к закату, а никаких пещер в скале они не заметили.