Многое удалось написать. Несколько десятков файлов. Все они за небольшим исключением — не всё удалось дописать до желаемого состояния, теперь находились в ридере, лежащем в поясной укладке. Это — данные по многим вопросам, которые, если повезёт, помогут Андерсону и Шепарду, а также другим землянам решить многие проблемы. Не только на Цитадели.
Артериус не собирался много и долго говорить с Андерсоном. Понимал и знал, что Дэвид этого многословия не оценит положительно. Потому... Пусть командир земного разведфрегата увидит турианца-Спектра и прочтёт хотя бы небольшую часть из файлов ридера. Хотя бы начнёт читать. Тогда... Сарен встанет и выйдет из каюты капитана Андерсона. Потому что... Потому что время слов — прошло. Наступило время дел.
Впереди показалась дверь командирской каюты. Сарен пошёл медленнее — спешить всё равно не хотелось, да и дать время Андерсону подготовиться к встрече, какой бы короткой по времени она ни была — необходимо.
Андерсон был оповещён вахтслужбой фрегата о том, что к его каюте идёт Сарен Артериус. Это не было секретом, тем более что и, по мнению капитана Андерсона, время для разговора с легендарным своей жестокостью Спектром Совета Цитадели наступило. Коротким или длительным будет этот разговор — зависит от очень многих обстоятельств. Знал Андерсон и о том, что Сарен что-то пишет достаточно регулярно, оформляет в отдельные файлы. Вряд ли Спектр будет так напрягаться, если в этой писанине нет прямой необходимости.
Садясь за стол, Андерсон почувствовал приближение Артериуса. Вахтслужба предупредила, сам почувствовал, значит, разговора — не избежать. Да и не надо избегать — на Цитадели свободного времени будет ещё меньше, а времени для таких непростых разговоров — вообще не будет. Так что лучше, если этот разговор состоится сейчас.
— Прошу разрешения, командир, — на пороге каюты выросла фигура турианского Спектра.
— Проходите, Сарен, присаживайтесь. — Андерсон жестом указал на свободное кресло, стоящее перед рабочим столом, видел, как Спектр закрывает за собой дверь каюты на защёлку. Значит, разговор будет не простым. Что-ж, уединённость необходима именно для таких разговоров. Если дело касается событий прошлого, единого для двух разумных органиков — тем более необходима.
Сарен сел, пододвинул кресло к столу поближе, но начинать говорить не спешил. Несколько минут в каюте царила тишина.
Преодолев себя, Артериус взглянул на сидевшего напротив Андерсона.
— Я... был не прав во многом, — произнёс Спектр. — Тогда, когда вы, земляне, пришли в Большой Космос... Я не сразу, далеко не сразу осознал, понял, что в Галактике... очень многое изменилось. Существенно изменилось. Настолько изменилось, что вам, людям, надо было дать место в Совете и ввести в состав Корпуса Спектров. Не в одиночном, в массовом порядке ввести, — сказал турианец, помолчав несколько секунд. — Я... был неправ, не понимая, не осознавая всего этого. В общем. И — в деталях. Потому... Потому я не смог тогда смириться с происходившими вокруг изменениями. И пытался... вернуть прошлое. То самое, где вас, людей, не было. Ни физически, ни как иначе. Я пытался задержать развитие и укоренение изменений, связанные с вашим появлением в Большом Космосе, в котором мы, представители Старых Рас, царили и правили столетиями. Нам... было хорошо, а главное — спокойно. Вы, люди, это спокойствие нарушили и — разрушили. Я... я пытался задержать эти разрушения и воспрепятствовать всему новому, что принесли вы, земляне. — Сарен потянулся к поясной скафандровой укладке, достал ридер. — Это... некоторые данные, которые могут быть полезны вам при работе на Цитадели. Там... там предстоит многое менять. — Сарен опустил взгляд, пододвинул ридер по столешнице ближе к Андерсону, встал. — Я... Я пойду к себе. Мне... Мне трудно что-либо ещё добавить к сказанному, — он старательно избегал обращаться к хозяину каюты по имени, фамилии или званию.
Сделав несколько шагов, Сарен остановился у двери каюты, обернулся:
— Мне очень жаль, что я проявил тогда... по отношению к вам, землянину, такое... непонимание, — с этими словами он открыл дверь, переступил порог каюты и закрыл створку за собой.
Путь до салона не занял много времени. Найлус куда-то ушёл.
Не включая свет, Сарен прошёл к своей койке, лёг и закрыл глаза. Наверное, сейчас Андерсон включил ридер и читает файлы. Может быть, в течение этих полутора суток он сочтёт необходимым поговорить со старшим Спектром. А может быть, и не сочтёт. Земляне... жутко самостоятельны в своих действиях, потому... поступят, скорее всего, по-своему.
Пусть. Важно, чтобы удалось остаться на корабле даже в том случае, если Советники примут решение о лишении Сарена звания и статуса Спектра. О Найлусе сейчас думать не хотелось — там другие обстоятельства и другие особенности.
Да, выбор небольшой: либо сохранят статус и звание, либо лишат. Надо не ждать этого выбора, а делать всё, чтобы подготовиться к любому, ну пусть к большинству вариантов развития событий.
Андерсон включил ридер, оставленный Сареном, взглянул на список файлов, открыл первый по порядку, начал читать. Пока ещё была возможность вот так, спокойно и неторопливо читать тексты, вдумываться, анализировать. Всего через несколько часов... это может стать непозволительной роскошью — Ингвар уже доложил, что Явик настаивает на включении разведывательных систем фрегата в боевой режим. Что-ж, протеанин по-своему прав — можно десятки раз наслаждаться выплывающей из тумана громадой Цитадели, но сейчас для фрегатовцев важно не умилиться впечатляющему воображение и восприятие виду гигантской конструкции, а решить много проблем, напрямую с ней связанных. Самых разнообразных, далеко не всегда простых.
Потому сейчас, читая тексты, написанные Сареном, Андерсон понимал — заканчиваются последние спокойные часы перед очередным пиком нагрузки. Надо будет разрешить Ингвару подключить разведмодули фрегата к работе — Явик всё равно задействует свои расовые возможности и способности — в этом у 'первого после бога на борту' не было никаких сомнений. Значит, надо будет и землянам постараться не отстать, уже на подходе собрать побольше информации. Воздействие на обитателей Станции должно быть комплексным, многоуровневым, а для этого... Придётся очень хорошо напрячься уже на подходе к Цитадели. Что-ж. Так и будет.
Несколько десятков минут Андерсон читал файлы, параллельно делая отметки на экране своего командирского ридера и изредка набирая тексты на клавиатуре настольного инструментрона.
Отложив ридер в сторону, Андерсон встал, прошёлся по каюте, взглянул на табло часов. Спокойное время в очередной раз подходило к концу.
Сарен сказал всё, что считал нужным сказать и ответа ему не требовалось. Во всяком случае — озвученного, словесного. И так всё было понятно: корабль идёт к Цитадели, на которой у каждого нормандовца будет много, очень много работы. И сейчас не нужно тратить время на уверения в лояльности и во взаимопонимании. Надо работать, надо действовать. А слова... Слова в очередной раз подождут.
Несколько нажатий на сенсоры наручного инструментрона — и в наушном спикере капитана Андерсона проявляется голос Ингвара:
— Пост РЭБ — на связи, командир.
— Включайте разведывательные модули корабля в режим, Ингвар, — распорядился Андерсон, набрав на клавиатуре наручного инструментрона несколько кодов. — Разрешения посланы.
— Принял, командир. Включаю. — Ингвар прислал текстовую квитанцию и отключился от аудиоканала.
Коллегам Темпке придётся в ближайшие несколько часов забыть не только о сне, но и о еде и о любом, сколько-нибудь длительном отдыхе. Потом, чуть позже, подключатся все другие нормандовцы. Независимо от расы. Сейчас расовое деление не важно — надо сделать общее дело наилучшим образом.
Вернувшись к столу, Андерсон поудобнее устроился в кресле, пододвинул к себе клавиатуру настольного инструментрона, включил средний экран.
На настенных экранах каюты проявились план-схемы, на которых вспыхивали огоньки, указывающие на активацию многих систем и контуров фрегата. 'Нормандия' просыпалась, обретала настройку боевого разведывательного корабля, входила в режим реальной работы.
Карин Чаквас. Размышления о раскопках, давших новую жизнь протеанам. Вечерние и ночные раздумья
Напряжение, владевшее Сареном, Чаквас отмечала и по таблицам и графикам на экранах корабельной системы медицинского контроля, и видя турианца в коридорах и отсеках корабля.
Врач ощущала, как у неё исчезает время для безделья. Казалось бы, какие у медика военного корабля обязанности, если нет войны и никто не заболел, не ранен и не травмирован? Проверяй состояние медикаментов, готовь инструменты, контролируй санитарно-медицинские показатели корабля и экипажа, обучайся, тренируйся. И, пожалуй, всё. Оказалось, этого недостаточно. Во всяком случае — для неё. Две недели кошмара на 'поле комплектации' остались в очень далёком прошлом и почти не вспоминались. Потому что не было теперь времени вспоминать такое.
Никто не отменял обычных врачебных забот, но к этому списку добавилось общение с Аллой Селезневой — теперь уже регулярное, по нескольку раз в день. Не по видеоканалу, но аудиоконтакты и текстовые сообщения для главных корабельных врачей стали привычными. Алла много рассказывала Карин о жизни волговцев, не акцентируя внимание собеседницы на командире крейсера. Это сейчас, как понимала Чаквас, не нужно. Зато Селезнева очень живо интересовалась медицинскими данными азари, турианцев и, конечно же, протеанина.
Карин было приятно чувствовать свою непререкаемую исключительность. Она стала единственным медиком, получившим 'доступ к телу' представителя расы, ещё несколько суток тому назад прочно считавшейся и объявлявшейся вымершей.
Следуя медицинской и своей личной этике, Чаквас обсудила с Явиком вопрос о передаче части информации в распоряжение главного врача 'Волги' и тот, к удивлению Карин, очень чётко обозначил пределы, за которые, как он выразился, 'выходить не следует'.
Убедившись не раз на практике в очень богатых и эффективных расовых возможностях и способностях воина древней расы, Карин строго следовала ограничениям. Явик спокойно относился к тому, что часть закрытой информации регулярно уходит в распоряжение Медслужбы ВКС Империи. Возможно, как считала Карин, так он готовил почву для возвращения своей расы в пространство Галактики. Да, с очень дальним прицелом, но... Такие вещи надо готовить заблаговременно.
Карин привыкла, что Явик заглядывает к ней в Медотсек очень часто, конечно, когда у него есть такая возможность. Он очень занят и востребован, сам ведёт большую и сложную работу. Приближается Цитадель и протеанин, как понимала Чаквас, задействовал часть своих возможностей и способностей для того, чтобы добыть побольше информации о происходящем на Станции. О проблемах и вопросах, которые остаются не решёнными и негативно влияют на жизнь обитателей Цитадели. Независимо от расы, пола, социального и имущественного положения.
Явик часто и охотно рассказывал Карин о протеанах. Не только о том, что было интересно для Чаквас как для медика, нет. Об очень многом. Конечно же, он с неизменной теплотой говорил о Таэле, хотя, как чувствовала врач, он не рассчитывал на то, что протеанка даст согласие и станет главной подругой единственного 'оставшегося на свету' представителя древней расы. Он, как и Шепард — Дэйне, давал Таэле свободу решать и выбирать. В этом, как ощущала Чаквас, старпом и воин древней расы были очень похожи.
Таэла и Тангрис несколько раз связывались с Чаквас по видеоканалу, в основном они присылали текстовые сообщения. У командира протеанского фрегата и её старшего помощника, конечно же, было немало дел, но Чаквас постоянно удивлялась тому, как протеан на всё хватает — для них, казалось бы, нет такого понятия, как дефицит времени. Явик, понимая недоумение корабельного врача, пояснил, что жизнь научила протеан, во-первых, распараллеливаться, а во-вторых, не бояться действовать с максимальной нагрузкой.
Явик немало рассказывал о войне протеан со Жнецами. Да, он о многом не говорил, но о том, что могло помочь Карин написать книгу об индоктринационном воздействии, говорил подробно и чётко. Иногда Карин шутила, что хочет прямо цитировать высказывания собеседника в своей книге. И Явик, улыбаясь, отвечал, что нисколько не возражает, но, поскольку книга пишется не только при его участии, но и при участии Бенезии и Сарена, а также Таэлы и Тангрис. Будет, как он говорил, проблематично прибегать каждый раз к прямому цитированию со ссылками на источник — то есть на конкретного разумного. Чаквас отметила, что для неё нет никаких сложностей в том, чтобы процитировать слова не одного, а нескольких разумных. И подчеркнула, что она наоборот рада, что в специализированной книге будут зафиксированы мнения конкретных разумных органиков, а не туманно-неопределённые суждения, неизвестно кому принадлежащие. Ведь ясно же, что, прежде всего, важна доказательность.
Написание книги, общение с волговцами, с Явиком и протеанами, турианцами и азари, нормандовцами, выполнение ежедневных медицинских протоколов и программ — всё это достаточно резко и определённо сократило время, расходуемое совсем недавно на спокойное ожидание. На Цитадели свободного времени, как понимала Карин, будет ещё меньше. Там предстоит сделать немало для организации и укрепления медслужбы Штаб-Квартиры, для изучения медицинской обстановки на Станции. Не только, конечно, в мирное время, но и в военное.
Пока что следовало готовиться, ведь как пояснил протеанин, Цитадель, если удастся предотвратить её раскрытие в положение гигантского ретранслятора, подвергнется атакам огромных флотов 'креветок'. Выдержать которые предстояло не только самой станции, но и её обитателям. Явик также подчеркнул, что Жнецы обязательно попытаются организовать бомбардировку станции, а также — осуществить несколько попыток высадить массированные десанты. Потому медицинская защита Станции приобретала особое значение: если Станция будет бороться, надо сделать всё, чтобы в самой полной мере защитить жизнь и здоровье её обитателей.
Явик показал Карин уникальный мыслеобраз: на месте Станции зияет чёрный провал, из которого потоком идут гигантские 'креветки'. Протеанин отметил, что за этот мыслеобраз, разошедшийся по Империи с быстротой молнии, отдали свои жизни несколько десятков протеан. Сама станция, как указал Явик, потом снова появится на прежнем месте, но она уже будет пустой. На ней, как поняла Карин, останутся только Хранители, переждавшие критический момент где-то в глубинах корпуса Цитадели.
Чаквас хорошо помнила, что Совет Цитадели издал специальный указ, согласно которому категорически запрещалось мешать Хранителям выполнять их функции. Запрещалось также пытаться вступать с ними в контакт или стремиться изучать их, в том числе и дистанционно, с помощью приборов. Теперь, как понимала Карин, эту практику придётся менять. Если Хранители раз за разом выживали на Станции и продолжали её обслуживать, то они знают многое об этой конструкции, что по тем или иным причинам оставалось неизвестным для остальных разумных органиков, Цикл за Циклом населявших Цитадель. Если стоит вопрос не только о сопротивлении, но и о победе над Жнецами, надо попытаться вступить с Хранителями в контакт. Советники Цитадели и прочие чиновники могут издавать десятки указов. Но... как шутят земляне-имперцы, обилие законов компенсируется необязательностью их исполнения.
