После начала правления короля Рафиуса многое изменилось. Совет держался особняком, после той мутной истории с эпидемией и "злым колдуном Никериалом", да и короли сотрудничали с ним только в крайне редких случаях. Рафиус откровенно невзлюбил магов и всячески старался их ограничить в своих правах, а такая должность как "советник по вопросам магии" пустовала десятки лет! Вместо нее король ввел какую-то невразумительную должность Придворного чародея, специфика деятельности которой сводилась к зачарованию вещей и развлечению публики разными магическими фокусами. Реальной силы при дворе такой франт не имел, к Совету не принадлежал — к недовольству последних, и постоянно находился под давлением жрецов, которые неусыпно бдели, чтобы "мерзкий маг" не смел приближаться к монарху и заниматься "темной" магией, к числу которой относились все заклинания сложнее телекинеза.
Возрождение должности советника было благом, только если бы им не стал Стефан. Как магистр убедил королевскую семью сменить гнев на милость, никто не знал, но Фил подозревал, что здесь не обошлось без принцессы. Совет отказался "вызволять из плена" Ее Высочество, король остался этим недоволен и, видно, возрождение должности советника-мага было что-то вроде ответной реакцией. Нагелий словно намеренно пытался показать, что у него будет собственный могущественный магистр, который будет действовать только во благо короля, наплевав на законы Совета.
Пока Стефан с этой должностью с лихвой справлялся: к Совету и Председателю, который собственноручно выставил его вон из кресла совета, он относился с неприязнью, а первое ответственное задание монарха — покарать зарвавшегося "злого колдуна" и вернуть принцессу, — выполнил на отлично. Постепенно пропасть между Советом и королем крепла, ширилась, а те мосты, которые умудрился навести Председатель за почти полувековые переговоры, рушились прямо на глазах. Сам того не ведая Никериал Ленге как и после эпидемии стал тем самым роком, который мог навредить очень многим магам. Филгус видел, как с каждым годом над королем Нагелием все сгущались тучи: им постепенно овладевали полузабытые страхи, недоверие к окружающим и скрываемые ростки безумия. Его Величество был гордым, но суровым человеком, он был из тех людей, которые будут упрямо следовать до конца, зная, что они правы и порой даже не считаясь с последствиями. Маг опасался, что королевские страхи однажды возьмут вверх и для магов — преимущественно Совета, — настанут тяжелые времена.
Но совсем другим был его наследник, Его Королевское Высочество Ариан. Умный не по годам молодой человек сразу понравился магистру, особенно, ему приглянулось то, что он увидел в его Сердце: обеспокоенность судьбой страны, любовь к семье и осторожность. Ариан вел свою тихую игру, умело выглядел в глазах отца и многих дворян с хорошей стороны и всегда оглядывался назад, словно высматривая, не оставил ли он в живых врагов королевской семьи?
Филгус пролежал в госпитале несколько дней. Проведать его заходили коллеги из Совета магов, намекая, что без достопочтенного магистра работа стоит, пару раз забегал Микио, вздыхая и сетуя, что ему одному приходиться шпионить за Стефаном, один раз даже пришел сам новый советник короля, видно намереваясь вдоволь позлорадствовать... но наткнулся на стену равнодушия. Филгус лишь поинтересовался, мол, что забыл в госпитале сей сиятельный господин и не ошибся ли он дверью, как того, словно ветром сдуло из палаты. А жаль. Фил очень хотел поговорить с новым советником короля, но не в госпитале, а на суде.
Дни летели с угрожающей быстротой. В Совете Фил перестал появляться, договорившись с начальством о том, что возьмет всю работу на дом, а, точнее, в больничную палату Ника. Присутствие друга успокаивало, работать в его обществе было довольно приятно, магистр, порой, даже не замечая, разговаривал с другом вслух, комментируя уж довольно комичные отчеты своих сотрудников или же новые законы, которые представлялись на рассмотрение Совету. Да и Ник с каждым днем все выглядел лучше, что не могло радовать магистра и главу госпиталя Парнаско, который бывал в палате своего горе-ученика даже чаще, чем сам Филгус. Остальных посетителей (а, точнее, одного мастера иллюзий) в палату к целителю больше не впускали — Азель и Фил слегка опасались эксцентричных идей исцеления Никериала, которые уж очень сильно разнились с предписаниями дипломированных специалистов.
Микио дулся, недовольно бурчал и пытался тайком пробраться к вожделенному больному, используя свой немалый талант и опыт иллюзиониста. Но Филгус до сих пор с содроганием вспоминал, как однажды, когда Азель уже снял свою целительскую дымку заклятий, он, зайдя в палату, шокировано воззрился на преображенного брата: его волосы были собраны бантики, а все лицо усыпали следы поцелуев яркой губной помады. Похоже, "спящего красавца" пытались пробудить всем госпиталем, а магистр еще удивлялся, почему возле палаты постоянно шушукались и толпились милые милсестры? Как друг он идею оценил, но как брат... словом, Микио решено было больше в палату не впускать, чтобы пресечь подобные инциденты. Да и Филу понадобилось довольно много усилий, чтобы оттереть стойкую помаду с лица брата... с шеи, рук и груди... дальше заглядывать он опасался, чтобы еще больше не травмировать свою и без того расшатанную психику.
Конечно, отсутствие известного магистра на своем рабочем месте, да и его попадание почти на целую неделю в госпиталь, всполошили общественность, а на фоне известия о смерти довольно известного затворника-целителя, это стало сенсацией дня! Родовитые маги строили догадки о внезапной болезни члена совета, молодые магнессы, вдохновленные рассказами о Никериале, плакали навзрыд, скорбя о смерти идола, ученые и те, кто лично был знаком с Ником и Филом, ходили смурее тучи. Новость вмиг стала чуть ли не общенациональной — о ней говорили все, кому не лень и Алия, которая невольно становилась свидетельницей десятка таких разговоров, докладывала обо всем начальнику.
Никериал Ленге вмиг стал популярным и самым обсуждающим мужчиной в салонах столицы, отобрав планку первенства у всенародно любимого наследного принца. Если желанием Стефана было стереть с лица земли присутствие и всякое упоминание о Нике, то он попал впросак сразу по всем пунктам. Нет, целителя обсуждали и раньше, даже совсем недавно, когда тот пришел на суд Совета магов, но то дело известно было лишь в узких кругах, да и что интересного может быть в судебном процессе? Тем более, в выигрышном. А вот смерть... люди обожают судачить о мертвых, ворошить прошлое, выискивая в их биографии лакомые кусочки, делить наследство, заявлять о любовных отношениях с усопшим... Мертвому все равно, а живым — развлеченье, особенно, когда у того была весьма интересная биография и немалое наследство.
Филгус даже обрадовался, что его друг ничего не ведает о творящемся безумстве — друг и так слишком близко к Сердцу принял ненависть целого королевства, но что будет, когда он обнаружит к себе всенародную любовь и благоговение у магического населения страны? Его в один миг порвут на лоскутки магнессы и их матери, которые были не прочь обзавестись таким завидным женишком, работники "Магического Альманаха" потребуют написать мемуары, целители — вернуться в госпиталь, но не в качестве практикующего специалиста, а рекламы для спонсоров...
Словом, Филгус был очень рад, что Ник спокойно спит и ни о чем не знает.
Да и самого члена Совета магов не обошла участь быть обласканным профессиональными сплетниками дворца совета. Что про него говорили, не счесть! И самое невинное из всей той чуши, что измыслили обыватели, было то, что на него совершили покушение, и он лежал при смерти, или же более похожее на правду — у уважаемого магистра случилась "нервная болезнь", когда тот услышал новости о своем близком друге.
С Его Королевским Высочеством наследным принцем Арианом Келионендорским магистр Филгус Гоннери встретился через несколько дней после происшествия с Ником. Послать весточку о том, что член совета надеется увидеть принца, оказалось не трудно — все же каналы связи у них были отлажены, и вскоре посланник Его Высочества принес магу ответ, который уместился всего в одну строку: "15. 3. 2".
Что означают эти цифры, магистр знал и на следующий день незаметно от всех — а в особенности, от своей прозорливой жены, — сбежал из госпиталя на встречу к принцу. Королевское Высочество и магистр Гоннери были знакомы уже давно и находили весьма полезным такое общение.
Познакомились они больше десяти лет назад на королевском приеме. Ариан хотел стать хорошим королем, мечтал, как и все юные принцы, привнести пользу и возвысить свое королевство, но реальность внесла свои коррективы. На тринадцатилетнего подростка обрушился гнев отца, и он сполна хлебнул страха и отчаянья, сидя в темнице и ожидая своей казни. Такое нервное напряжение не могло пройти бесследно, и если бы Филгус не протянул бы ему помощи, ребенок бы просто сломался. Опытный мужчина, который не первое десятилетие сидел в кресле члена Совета магов помог Ариану перерасти свои детские страхи и комплексы, раскрыл его таланты, о которых подросток даже не подозревал и в каждый свой визит во дворец учил Его Величество чему-нибудь новому, тому, что никогда не расскажут придворные учителя, а приходит вместе с опытом.
Мальчик возмужал, восхищение сменилось уважением, и принц всегда был рад поговорить со своим наставником, который уже давно стал его другом и первым весомым союзником в его жизни.
"15. 3. 2" — для непосвященного просто набор цифр, но для Филгуса все было иначе. Так общаться придумал сам наследник трона, опасаясь, что его записки могут перехватить враги или того хуже — увидит сам король. Первое число означало день, второе — время, а третье — номер кабинки для исповеди в храме на площади Герра Инксалевского. Хотя, как знал маг, простой люд не в силах выговорить сложное имя прославленного полководца, давно переименовал сей объект на площадь Яблонь из-за огромного количества этих деревьев, которые росли в аллеи.
Филгус прибыл немного раньше назначенного срока, и, войдя в небольшой рядовой храм, коих в столице было десятки, без промедления направился ко второй исповедальне. Жрец, отрешенно стоящий около алтаря, едва заметно кивнул магу и продолжил свою молитву Великой. Ариан уже сидел в кабинке для исповеди и был явно чем-то недоволен — магистр чувствовал исходящее от принца напряжение, на духовном уровне окрашенное в сиреневые оттенки, но когда маг зашел в исповедальню, в эмоциях юноши на первый план вышла искренняя радость — он злился явно не на своего друга и наставника.
Их разделяло маленькое решетчатое окошечко на уровне головы. Хлипкая деревянная преграда, что позволяла сохранить конфиденциальность, не была помехой Филгусу — он видел куда дальше и глубже обычного человека, для него принц сидел рядом с ним и все его эмоции были у магистра, как на ладони. Хоть Ариан и старался стать как можно более отчужденным и холодным, внутри него всегда бушевала буря.
— Приветствую, Ваше Высочество, — разговор как обычно начал Фил и вежливо поклонился, хоть принц этого не видел. — Сегодня чудесный день, не правда ли?
— Свежо, — отозвался Ариан. — Рад видеть вас, магистр Гоннери. Не думал, что мы с вами так скоро свидимся — вы ведь отправлялись с посольством в долину Пелата и предполагали, что это займет вас до осени.
— Увы, изменились планы, — вздохнул магистр. — Да вы и сами, наверняка, об этом слышали.
— Слышал. Читал. Никериал Ленге сейчас на слуху не только магов и простого люда, но и аристократии. Мало кого король мог так одарить своей... милостью. — в эмоциях принца ощутилось раздражение. — И мало кто умудрился похитить и удерживать в плену Ее Высочество.
— Вы же знаете, что это гнусная ложь, — нахмурился Фил.
— Знаю и доверяю вам, но Ее Высочество... Моя младшая сестра плачет целыми днями, на нее невозможно смотреть без жалости — этот Никериал заставил ее страдать! Скажите, магистр, как вы бы поступили на моей месте, если бы узнали, что из-за какого-то мага убивается ваша дочь? Мой гнев останавливает лишь одно — Ее Высочество переживает сильные любовные муки, усугубленные смертью возлюбленного. Смотреть на это... невыносимо, а осознавать, что сестра влюбилась в мага с плохой репутацией — еще тяжелее, — голос Его Высочества дрогнул и опустился до шепота. — Фил, скажи, как я должен ее утешить? Как сказать, что смерть Никериала Ленге не конец жизненного пути, да так, чтобы она меня услышала? — незаметно для себя принц перешел на неформальную речь, а в его голосе явственно послышались нотки мольбы. Ариан не знал, как помочь сестре и уберечь ее от ошибок. — Я боюсь за нее, Фил, очень сильно боюсь. Она... она словно не живая и... я вижу, как она угасает. Что мне делать? Подскажи! Прошу...
Перед глазами Филгуса на миг предстал тот мальчишка, которого он встретил больше десяти лет назад. Потерянный ребенок тогда не знал, как дальше жить: смотреть в глаза отца, который отправил его на плаху, общаться с придворными — свидетелями той жесткой шутки, осознавать, что ты никто и в любой момент твоя жизнь может оборваться. Тот мальчик стоял над пропастью и в любой момент мог сорваться вниз, лишь одно удержало его на грани — его златовласая малютка-сестра, его маленькое лучистое солнце. Ирен для принца была всем — он безумно ее любил и оберегал от потрясений и невзгод, но сейчас впервые не знал, как себя повести, чтобы не навредить чувствам "своего солнца". В его представление о сестре не вписывалось то, что она могла полюбить мужчину, да и так сильно.
— Первая любовь никогда не бывает счастливой, — слегка улыбнулся Филгус, вспомнив свою первую влюбленность соседской девчонкой Амалией. Тогда он тоже считал, что она его судьба, но реальность все расставила по местам. Амалию выдали замуж, и она уехала город, оставив за собой страдающего от неразделенной любви парнишку. — Ее Высочество вылечит лишь время, нужно подождать и вы увидите, как она вновь будет улыбаться и смеяться.
— Надеюсь, — выдохнул принц, слегка успокоенный речами магистра.
— У Ее Высочества же есть жених? — Филгус поморщился, припоминая старшего отпрыска короля соседней страны. — Родрик, ведь так?
— Да.
— Уверен, что после замужества у нее не останется и мыслей о Никериале Ленге и она будет думать лишь о своем муже.
Ариан хмыкнул — то ли уверенный в правоте мага, то ли решивший, что его сестра никогда не примет принца соседней страны подле себя.
Но вместо того, чтобы продолжить сию увлекательную тему, он внезапно произнес:
— Филгус, ты ведь попросил о встрече не для того, чтобы обсуждать проблемы моей семьи?
— Вы как всегда проницательны, Ваше Высочество, — не стал скрывать очевидное магистр. — Но поверьте, моя проблема имеет непосредственное отношение к вашей семье и... новом советнике короля.
В эмоциях принца на миг мелькнул гнев, направленный на Стефана — очевидно, новый советник отца тоже сильно не устраивал Ариана, но поделать что-либо с ним он не мог. Пока не мог. Все же независимо от отношения к нему окружающих, магистр был довольно сильным магом, умным, хитрым и осторожным — поймать его за руку за каким-либо преступлением было почти невозможно, — но, как почти и большинство магистров, горделивым и самоуверенным.
