Пока он тихо говорил, отряд перевалил через пригорок, за которым обнаружился неглубокий овраг. В его низине снег, казалось, сыпал более плотно, а непонятно откуда взявшиеся ветра делали серую пелену непроницаемой для обычного зрения. Но вот Око Инфернала, без труда, открыло истинную картину происходящего и тут же замолчавший Викар остановился, знаком показав остальным сделать то же самое. В глубине колдовской метели он видел очертания расколотого камня, к которому протягивала шесть пар рук тонкая, едва ли человеческая фигура. Силу, исходившую от существа, да и всего этого места, спутать нельзя было ни с чем. Жестокость, убивающая любую надежду, боль, вырывающая из души остатки разума, след облеченного силой Плачущей Богини. Свежий и яркий. Однако на Схирема многорукий не походил ни сколько, а потому стоило быть на чеку.
Неслышно выпорхнуло оружие из ножен, но перед тем, как двинуться дальше, Вик скинул заплечную сумку. Немного порывшись в ней, извлек оттуда простой короткий лук, тот самый, что они раздобыли в Кавеноне и протянул его Тору. Тот непонимающе взглянул на него. Парень пояснил:
— Я не сомневаюсь, твое оружие достойно стрелка подобного тебе, но этот лук мы выкрали из сокровищницы совратителей, он является уменьшенной копией оружия, которым пользуется личная стража правительницы полиса. Погода не в силах повлиять на стрелу, выпущенную из него, а для Кеплера, с его непредсказуемыми штормами, это уже немало. — он обернулся к крутящему снежному хороводу, закрученному колдовским ветром, добавив. — Кто знает, какие ещё сюрпризы нас там могут ждать?
Темная дуга с необычной, совершенно не похожей на бычью жилу тетивой, легла в руку Мрачному и тот кивнул, опытным взглядом оценив творение неизвестного мастера, что являлось лишь бледной копией оригинала, но все равно было великолепно.
— Это дар? — бесстрастно поинтересовался он.
— Размечтался. — Ял хитро ухмыльнулся, при этом несильно хлопнув Викара по плечу. — Хотя если ты и дальше будешь следовать за этим неугомонным обладателем таланта влипать в неприятности на ровном месте, скоро, может, разживёшься даже чем-нибудь посерьезней. Ну или сдохнешь.
Они сидели за пригорком и Вик бросил встревоженный взгляд вниз, опасаясь, что внезапно развеселившегося повелителя костей могла услышать фигура, сокрытая за снежной пеленой. Однако та продолжала свой странный танец вокруг обломков, не отрывая от тех своих иссушенных рук. Между делом, в глаза Викару бросилось, что растительность тут отличается от прочей в лесу: её очертания теперь небыли бесформенными нагромождениями обвислой коры или одутловатых наростов, а стали походить поверхность скалы, серой, с острыми гранями. Причем изменения эти постепенно растекались окрест, преображая уже не только дно оврага, но и его склоны, делая те похожими на ступени лестницы, ведущей око бури.
Тор сдержанно поблагодарил, аккуратно закинув свой собственный лук за спину, правда тетиву с того снимать не стал, видимо не рискуя полностью полагаться на новое оружию. К сожалению, ничем подобным снабдить увязавшегося за ними Даниэля они не могли, впрочем жрец кажется и без того был вполне доволен дарованным ему костяным клинком, а потому, последний раз бросив взгляд на окружавший их притихший лес, парни двинулись вниз по склону.
Пожалуй, не знай они что Схирем пошел сюда, то преспокойно прошли бы в паре десятков шагов и даже не заметили бы ничего необычно, приняв кружащий в низине снег, за очередную странность погоды. Однако чем ближе они подходили, тем чаще зубцы надетых на ноги кошек звонко клацали о плоскую поверхность, не пойми как тут оказавшихся и кем обтёсанных, плит. Даже скорее ступеней, ведущих сквозь снежную завесу к странному камню и существу.
Размышления Викара прервал голос идущего рядом Ялазара, все это время не отрывавшего взгляда от измождённой фигуры впереди.
— Печать Таагара, а многорукий видимо её страж или хранитель, любого другого уже давно бы уже сожрали оголодавшие звери. — он говорил спокойно, не сбавляя шага и не поднимая оружия для удара. Видимо, пока что им ничего не грозило, но видя слегка озадаченный взгляд Вика, повелитель костей пояснил. — Это что-то, вроде големов-привратников времен Рубикона, для создания которых правда не использовались души живых, лишь их сознание. Это было неким видом наказания за совершенные преступления, вернее самые серьезные из них. Вечная плата за предательство, убийство или все в том же духе. По крайне мере, так нам говорили Хранители Мудрости в цитадели ордена. Однако, насколько мне известно их практически не осталось, ибо каждая из таких печатей несет в себе оттиск силы старых правителей Кеплера, а даже за её крупицами всегда велась настоящая охота.
Удивительно, но войдя в кружащую вьюгу, скрывавшую это странное место от лишних глаз, они без труда могли слышать друг друга, а обычно противно липкий снег не слепил и не сковывал одежду промозглой заледеневшей коркой, словно все вокруг было лишь наваждением. Потребовалось всего нескольких шагов для преодоления этой странной преграды, что растворившись, открыла небольшой, полностью очищенный от накрывшей лес непогоды, постамент.
В центре того находился не просто камень, как казалось по очертаниям в Тонком Мире, но трехгранный, надломанный у вершины обелиск из светлого оникса, немногим выше человеческого роста, но при этом довольно широкий. Его стороны были покрыты постоянно движущимся рисунком линий, сфер и прочих знаков, скорее напоминая карту, нежели колдовские письмена. Впрочем, вместе с точно выведенными рисунками, бледную поверхность пятнали змеящиеся росчерки глубоких трещин. Внутри строгих граней геометрических конструкций, словно влага жизни, по венам текла темная смола, однако стоило разрыву в камне пересечь один из выведенных его творцами абрисов, как жидкость тут же просачивалась на поверхность. Мутные подтеки, будто следы от слез, прочертили дорожки к подножию печати Таагара, где те собирались в лужицы у ног многорукого существа. Однако на этом путь крови обелиска не оканчивался и она десятками тонких стеблей, вплетаясь в ветхую длинную ризу хранителя, извиваясь вокруг его измождённого тела и рук, через пальцы, что касались обелиска, возвращались туда, откуда появилась. Вечный, обреченный круговорот, что вскоре истощит или без того ослабевшего хранителя, или обелиск.
Стоило ноге Викариан встать на ступени, ведущие к постаменту, как голова многорукого существа медленно поднялась, явив лик, лишенный глаз носа и губ, но украшенный короной перекрученных сталагмитов. Их образ слегка расплылся, когда они завибрировали в такт словам привратника:
— Приветствую вас, хронисты, у врат Чаарифа!
Викар тут же вспомнил, что именно так при их встрече называл город колдунов-алхимиков старый отшельник, однако Ялазару это название было явно незнакомо и тот тихо переспросил:
— Чаарифа?
— Я уже слышал это название раньше. — шепотом пояснил молодой человек. — Полагаю, это называние Фариза во времена, когда его ещё не поглотили Небесные Горы.
— Воистину так, о слуги богов. — медленно кивнуло существо, не отрывая ладоней от обелиска. — Вы явились в назначенный час, с даром, как и должно.
Осторожно обходя по кругу неширокой, свободной от снега, но не от пронизывающего холода, площадки, повелитель костей не отрывал взгляд от меняющихся рисунков на теле обелиска. Последние слова заставили его на секунду остановиться и обратиться к хранителю, который в свою очередь вперил взор несуществующих глаз в Вика.
— Почему ты считаешь, что мы слуги богов? Как ты их назвал там, хронисты? Да и вообще, это же печать Таагара, ведь так? Но откуда она здесь, я думал их не создавали уже сотни лет.
— Тысячи! — последовал гулкий, словно эхо во чреве грота ответ и не было понятно откуда идет звук, из глотки существа или наростов на его голове. — Наш создатель, Таагар, жил в эпоху Войны Последних Дней. Некоторые называли её Последней Войной, но мастер Таагар всегда говорил, что пока существует жизнь, будут существовать и войны, и скорее солнце покинет небосклон, нежели смертные перестанут убивать друг друга. Видимо он, как и всегда, оказался прав. — Существо не пыталось шутить, оно лишь констатировало факт и от точности подобного предсказаний, прошедшего сквозь века, становилось немного не по себе. Однако едва оно попыталось произнести что-то ещё о сотворившем её мастере, как сталагмитовая корона на голове завибрировала, а по обелиску тут же пролегла новая трещина и слова умерли на губах, так и не родившись. Возможно, повреждения печати оказались все же сильнее, чем показалось вначале. Лишь немного погодя хранитель вновь, через силу, закончил. — Отвечая же на твой первый вопрос, хронист, позволь спросить, кем же ещё может быть тот, кто пробудил печать, и те, кто принес одну из утерянных частиц творения богов к месту, где ей и положено быть? Вы исполняете последний наказ предвечных и потому служите им, а по собственной воле или нет, не так уж и важно.
Викар ненароком коснулся небольшого мешочка на поясе, где вместе с алхимической колбой Тора сейчас покоился осколок Хроногресса, догадавшись, что речь видимо идет о нем. Несмотря на то, что сам обелиск был расколот и постоянно источал из своих недр тугую смолу, тем не менее площадка, выстланная желтоватым полированным камнем, оставалась оазисом спокойствия посреди кружащихся стен метели. Здесь даже мысли становились на удивление ясными, текли разменяно, подмечая каждую деталь в разговоре.
— Но мы пришли сюда только что, а ты был пробужден кем-то до нас. Схиремом. Он тоже хронист, несущий с собой частицу из города колдунов-алхимиков? — мысль о том, что Заарин мог получить полностью блокирующий любую магию осколок, неприятно кольнула Вика, так как подобное могло сильно осложнить предстоящую встречу, а то и вовсе сместить чашу весов не в их сторону.
Однако хранитель отрицательно покачал головой. Вот только порадоваться такому ответу молодой человек не успел.
— Нет. Тот, что прошел здесь до вас, пробудив меня и открыв путь в глубины, нес с собой не частицу великой машины, но искру силы одной из её создательниц. Богини Кеплера, что властвовала задолго до пришествия Разрушителя и большинства прочих, более молодых небожителей.
— Старше Пантеона? Она одна из Старых Богов? — глаза Даниэля расширились от удивления.
Шелк, вьющийся сквозь бледную кожу лица провожатого, натянулся, словно тот наморщил лоб, пытаясь понять про что разговор:
— Пантеон, Старые Боги? О том же спрашивал и отверзший печать. Мне неведомо, как ныне вы называете подобных ей, но госпожа была частью этого мира задолго до упомянутых вами.
— О владыка, да она же выходит из Древних! — зашептал в ужасе Даниэль.
Повисла гробовая тишина. От новости о том, что властительница боли и агонии, Плачущая Богиня, оказывается, является не просто одной из Пантеона, но демиургом древнего мира, да ещё к тому же приложившая руку к созданию Хроногресса, начинало неприятно крутить в животе. Волосы вставали дыбом при попытке представить, какими знаниями и силой должен обладать преодолевший разделяющий эпохи океан времени. Впрочем, это объясняло, почему вороны могильников, оживших после падения Фариза, оставались за невидимым барьером, отрезанные от сего места чуждой их природе мощью. Они были наследием гибели полиса, а эти врата пробудила мощь, создавшая его. Сколько же сил столкнулось в прошлом и настоящем в борьбе за этот странный артефакт давно минувших времен.
Руки хранителя, все так же не отрываясь от переплетения рисунков на обелиске, пришли в движение и тонкая сухая шея, словно боле не в силах удерживать голову с каменной короной, устало склонилась к центральной сфере на иссечённой трещинами тверди. Звуки стали гаснуть, словно увязнув в болоте загустевшего воздуха и нарождающегося заклятия. Ручейки смолы продолжали струиться по пальцам, как те внезапно погрузились внутрь печати Таагара.
Холодный голос Мрачного, скорее подошедший бы мертвецу, чем живому человеку, нарушил звенящую тишину:
— Что ты делаешь?
— То, ради чего был создан и чего не делал уже больше тысячи лет, до сего дня. Открываю дорогу. — последовал ответ хранителя, вошедшего уже по плечи в камень, своим телом словно раздвигавшего ониксовые льдины, проламывая путь внутрь обелиска, за которым начинался спуск в бездонную пустоту.
Тьма с жадностью пожирала костлявое тело, но там где истаивали измождённые чресла, стремительно терявшего силы стража, рождался некто иной. Тот, для кого мрак был домом, а неживой, холодно-белый свет, внезапно разлившийся из витиеватого фонаря, что удерживала укутанная в черный саван рука, являлся лишь раздражающей необходимостью, дабы "гости" его мрачного царства, не посворачивали себе шеи на ступенях лестницы, по которой он их поведет.
Владетель недр, скрывавшихся за печатью Таагара, чем-то походил на хранителя, имел столько же рук, был так же худ и бледен, однако их одеяния разительно отличались. Вместо истертой ризы красовалась искусно выделанная тога-саван, закутывавшая фигуру от носа до пят, оставляя на виду лишь десяток глубоких провалов на черепе, но внутри не было видно глаз. За место же сталагмитовой короны, чело украшал высокий грушевидный тюрбан.
Фонарь поднялся выше, осветив трепещущим светом неровные, украшенные минеральными наростами своды и из него стали разливаться завитки дыма. Белесые языки скользнули по изгибающимся стенам вниз, подняв в воздух целое облако пыли с каменной крошкой, за которой скрывался черный мрамор пола. Викар увидел, как от дыхания древней магии, на глазах принялись истаивать целые пласты породы, наросшей поверх искусной кладки, открывая части барельефа, некогда украшавшего этот подземный путь.
Постой их новый провожатый тут подольше, без сомнения, свет его лампады разогнал бы вековой налет, явив взору творение древних мастеров в его изначальном виде, но у того была иная задача. Не дав насладиться невероятно детальным, непонятно каким образом сохранившимся до сих дней, шедевром, укутанный в черные одеяния провожатый неспешно развернулся и двинулся вниз, на ходу бросив:
— Галеа Акронис, валле иша дум. — в отличие от голоса хранителя, что был похож на дрожь земной тверди, прозвучавшая фраза доносилась словно бы издалека, из глубины времен. К тому же, похожие слова Викариан уже слышал раньше, в разговоре Шраума со Схиремом. Похожие, но все же не такие. — Путь открыт, хронисты, следуйте за мной.
— Что значит твое приветствие? — бросил парень, пока их новый знакомый, словно дымный призрак разворачивался, улетая в пустоту прохода.
— Грядет восход Последней Звезды и наступит рассвет. — ждать говоривший явно не намеревался, отвечая на ходу, а туман, расчищавший путь от каменного налета и даже небольших завалов, довольно быстро истаивал за ним.
Парням не оставалось ничего иного, как двинуться следом. Раз Схирем, как оказалось служивший той, что некогда помогала создавать сие место, избрал именно эту дорогу, то пожалуй, стоило последовать его примеру. Вряд ли коварный старик, что вовсе не казался параноиком с манией преследования и которому, скорее всего, были ведомы самые безопасные тропы к Хроногрессу, выбрал бы долгий, наполненный ловушками путь.
