Стёпка пожал плечами, не знаю, мол, уж просвети неуча.
— Купил у кого-нитось амулет спешного перехода да и всё, — пояснил упырь. — Денежки у него, видать, ещё водятся.
— А меня он как нашёл? Откуда он узнал, что я сейчас именно здесь? Да и другие откуда узнали?
— По монетам и узнали, что у тебя в кармане лежат. Али ты полагал, что гномы своё золото забавы ради знаками тайными клеймят?
* * *
Бранда шуровал в костре обгорелой веткой, от чего в тёмное небо то и дело взлетали стремительные искры. Разглядеть сейчас в ольховом упыре умудрённого жизнью мудреца, заседающего в совете Летописного замка, было довольно трудно. Нахохлившиеся гоблины сидели напротив, завороженно глядя в огонь. Стёпка обводил взглядом почти неразличимую в полночном мраке поляну, по которой, казалось, ещё бродят отголоски недавнего гномлинского сумасшествия. Это же надо, как их дракон возбудил!
— С чего они так взбаламутились? — спросил и Смакла. — Я даже испужался, что они захотят у нас Дрэгу отобрать.
Бранда улыбнулся, пошевелил хоботком:
— Предсказание у них ходило, что род верхнегорских гномлинов в силу войдёт и над другими родами возвысится, когда явится в тайгу Большой Дракон. Колдун какой-то в давешние лета сбрехнул, не подумавши, а они поверили. Который уже век Большого Дракона дожидаются. И поди ж ты — дождалися.
— Выходит, не сбрехал колдун-то, — веско заметил Глукса. — Колдуны, они правду наскрозь видят.
— Да, — согласился задумчиво упырь. — Выходит, не сбрехал. Только не начнётся ли теперь у гномлинов великая замятня? Навряд ли прочие роды согласятся идти под руку верхнегорских. Навряд ли.
— А много ли тех родов? — спросил Глукса. Удивительный мир разворачивался перед очарованным гоблином из глухой деревни, хотелось знать и увидеть всё.
— По числу не скажу, однако же, десятка два точно наберётся. Долинники есть, овражники, боровые гномлины, поречные, заутёсники... да всякие.
— А у нас гномлинов и в глаза не видали. Отчего?
— Лошадки гномлинские вековую тайгу не шибко жалуют. Зверя хищного боятся. Особливо куниц да кикиморов.
— Энто да, — согласился Глукса. — Зверя у нас шибко много.
— Слушай, Бранда, — решился наконец спросить Стёпка. — А ты там, в замке, не видел, случайно, ещё одного демона? Ванькой его зовут. На меня похож, только волосы светлее, и конопатый весь. Он со мной сюда попал, да я потерял его где-то. Найти не могу.
Бранда подёргал хоботком, подождал несколько томительных секунд, затем нехотя выговорил:
— Ну и дружка ты себе выискал, Стеслав. Энтот твой Ванесий не шибко мне глянулся, я тебе прямо скажу. Так и шлындат по замку, так и шлындат. Нос свой конопатый куда только не засунул. Покоя от него нет. Со стены мало не сверзился, с вурдалаками дружбу водит, уважения упырям не выказыват.
Стёпка шумно выдохнул, он, оказывается, даже дыхание задержал, ответа ожидая. Оглянувшись на Смаклу, он сказал, улыбаясь счастливой улыбкой от уха до уха:
— Ну вот, я же говорил, что Серафиан нас обманул. Там Ванька, в замке остался. Никуда ты его, Смакла, тогда не заколдовал.
По кислой физиономии гоблина было понятно, что известие о чудесном спасении Ванесия его не очень-то и обрадовало. Оно и понятно: у младшего слуги остались не слишком приятные воспоминания о второй половинке демона.
Стёпка чувствовал себя так, словно у него с плеч на самом деле тяжеленный груз свалился. Больше ему не о чем было беспокоиться, можно было просто со спокойной душой лететь в замок — ну а там... Там всё будет ясно и понятно. Даже несмотря на предупреждения Купыри, который просто ещё не знает, каков теперь из себя демон Стеслав.
— Ну что, Глукса, — спросил он, — Не передумал ещё на чародея учиться?
Гоблин вытащил из волос магический огонёк, полюбовался его уже почти погасшим светом, потом замотал головой:
— Не, не передумал. Выучусь. У нас в деревне что?.. Глухомань буреломная. А здеся... А в замке... Эвон какими делами ворочать можно... Эвон как размахнуться хочется...
— Ну-ну, — проворчал Смакла. — Размахнуться он хочет. Гляди, руки себе не вывихни, чародей.
Глава вторая,
в которой демон преграждает и не пущает
Очередной вещий сон, уже третий, кажется, по счёту, напророчил такое, что Стёпка, открыв глаза, ещё долго пытался унять суматошно колотящееся сердце. На душе было, как говорил Швырга, маятно и склизко. Метались в памяти серые фигуры с одинаково унылыми мордами, скрежетали когти, запоздало леденело в груди от обессиливающего ужаса. Хотелось убежать куда-нибудь подальше — и пусть кто-нибудь другой со всем этим разбирается. Не слишком успокаивало даже то, что завершится наступающий день вполне благополучно, если, конечно, верить сну (а почему бы ему не верить?). Мелькнули, помнится, перед самым пробуждением яркие огни Предмостья, прозвучали знакомые голоса, выплыло из темноты улыбающееся лицо Ванеса... Всё будет хорошо, повторял Степан без особой, впрочем, убеждённости, всё будет хорошо. Победим, долетим, преодолеем, выживем... Главное, не струсить бы, вот в чём дело.
За кособокой, неплотно притворённой дверью было уже светло. Давно пробудившаяся тайга беззаботно начинала новый день. Где-то совсем близко стрекотала сорока, кто-то мелкий и проворный прошмыгнул по крыше, сбросив на землю прошлогодние шишки. Густо и деловито жужжали то ли осы, то ли шмели. Знакомо шоркнула по камню чешуя — это вернувшийся из Усть-Лишая Дрэга шевельнулся во сне. Присутствие дракона радовало несказанно. С такой поддержкой никто не страшен. Мерзкие создания во сне недаром так быстро отступились, — сообразили, что против бронированного зверя у них шансов нет. Значит, всё на самом деле кончится хорошо.
Свесив голову, Стёпка посмотрел на безмятежно сопящих внизу гоблинов. Дрыхнут себе и даже не догадываются, какую жутковатую подлянку приготовила им судьба. Да и пусть пока не догадываются. Не стоит нагонять на них страх раньше времени. Глукса и без того достаточно напуган. Напророчь ему сейчас дополнительных ужасов, он вообще улетать отсюда откажется. И что тогда? Силой его на дракона усаживать?
Он спрыгнул вниз, безжалостно растолкал гоблинов и, собрав волю в кулак, спустился по каменистой тропинке к весело журчащему роднику — приводить себя в порядок. Ледяная вода помогла избавиться от остатков сонливости и слегка подняла настроение. День хороший, тёплый, солнышко светит, пацаны рядом, Дрэга опять же никуда не делся. И чего, спрашивается, разнюнился? Как будто ни разу ещё здесь со всевозможными гадами отношения не выяснял. С призраками, например, с колдунами, с оркимагами. Вон их сколько всяких было, все остались с носом, а сам он — до сих пор живой и здоровый. Так что и на этот раз всё обойдётся. Не может не обойтись. Вещие сны — они врать не будут, им верить надо.
Когда Степан, взбодрившийся, весь в брызгах, с полотенцем через плечо, вернулся к избушке, гоблины, недовольные ранним пробуждением, едва-едва раскачались. Оба отчаянно зевали, тёрли глаза и умываться категорически отказывались, справедливо полагая, что вдали от требовательных взрослых можно позволить себе некоторые послабления. Стёпка вздохнул и отступился — изображать из себя строгого старшего брата ему совершенно не хотелось. Дрэга спал на вершине скалы, убедительно прикинувшись большим замшелым валуном. Если бы не свисающий на крышу избушки подёргивающийся хвост, опознать дракона среди камней и мхов было практически невозможно. Стёпка не удержался и пощекотал кончик. Хвост неторопливо уполз наверх, не забыв напоследок легонько стукнуть его по лбу: не мешай, мол, отдыхать, хозяин.
Серафианова простейшая магия вновь напомнила о себе. Первым это заметил Глукса. Стёпка, увидев его восторженно округлившиеся глаза, покосился на свою одежду, оценил, потом подмигнул гоблину, мол, мы и не такое могём. У демона и одежда непростая, а ты как думал? Теперь он смотрелся уже не купеческим сыном и не праздным бояричем, а кем-то вроде младшего оруженосца в дружинной сотне или командиром одного из десятков в том же Ясеньградском отроческом полку. Встретились ему как-то в Усть-Лишае несколько таких военизированных отроков, приехавших к кольчужным оружейникам в сопровождении двух угрюмых воспитателей. С первого взгляда угадывалось, что знакомы они с армейскими порядками, с муштрой и, может быть, даже с телесными наказаниями за некие провинности или недостаточную расторопность. О муштре Стёпка, само собой, не мечтал, но свой новый облик ему нравился. Было в нём что-то по-настоящему боевое, строгое, даже суровое. Сапоги с отворотами, прямые брюки с широким ремнём, на который так и просился меч в ножнах, лёгкая кожаная безрукавка с непривычными бронзовыми застёжками... Этакий таёжный Робин Гуд... Лука только не хватает и шляпы с пером.
Радость была недолгой. Вспомнив, по какому поводу свершилось это изменение, Стёпка скривился и машинально нащупал в кармане рукоять верной эклитаны. Одно к одному, даже одежда его и та уже приготовилась к неприятностям. И вновь подумалось, что, может, не лететь сегодня никуда, провести день в обжитой уже избушке, поваляться на солнышке, побездельничать, устроить себе законный выходной... А Ванька, ну что Ванька? Никуда он теперь не денется, всего-то и делов, что встретимся мы с ним не сегодня, а завтра. Две недели без меня как-то прожил, ещё одну ночь всяко перетерпит... Думал так Степан, обкатывал со всех сторон привлекательную идею, а сам точно знал, что ничего такого делать не будет. Потому что это не просто малодушие, это самая настоящая подлость. Предательство это никому и никогда не простительное.
— Всё, — сказал он решительно. — Давайте собираться. Пора.
И вновь сразу вылететь не удалось. Сначала перекусили, почти всухомятку, по-быстрому, но тем не менее время ушло... Затем собирали вещи, долго пытались докричаться до разнежившегося на утреннем солнышке дракона, дёргали его за хвост и щекотали до тех пор, пока хитрецу не надоело притворяться крепко спящим. Затем ещё дольше уговаривали забраться на драконью спину заупрямившегося Глуксу, который ничего не забыл, и страх которого перед высотой никуда не делся. И когда наконец взлетели, и дружно перевели дух после крутого подъёма, Стёпка похлопал дракона по тёплой чешуе и сказал:
— Вот что, Дрэга. Тут где-то дорога такая широкая есть, по которой в Оркланд караваны ходят. Сможешь её найти?
Дракон послушно завалился на крыло, беря гораздо левее. Наклонился горизонт, поплыли в сторону серые скалы. Глукса тихонько ойкнул. Смакла, сидящий для подстраховки последним, дёрнул Стёпку за рукав:
— На кой тебе та дорога?
— Надо мне, — Стёпка всё ещё малодушно надеялся, что вещий сон окажется вещим только на самую безобидную его половину, на ту, где у них всё хорошо кончилось. — Посмотреть на неё хочу.
— Ежели тебя в Оркланд потянуло, ссаживай меня сей же миг, — решительно заявил Смакла. — Нет на то моей воли дотудова лететь.
— Какой Оркланд! — отмахнулся Стёпка, спиной ощутив, как дёрнулся в испуге Глукса. — Говорю же — посмотреть хочу.
Но Смакла, кажется, не поверил.
День, как назло, был удивительно хорош. Чудный был день. Сверкало солнце, голубело небо, от таёжной бескрайности и безбрежности кружило голову и распирало грудь. Серебрились реки и ручьи, невесомые облака уплывали в прозрачную даль, встречный ветер трепал волосы и рубашку... Хотелось жить и жить долго и беззаботно, чтобы не было никаких неприятных встреч и тягостных преодолений. Даже Глукса понемногу забыл свои страхи и проникся волшебной красотой окружающего мира. Трудно было поверить, глядя на тайгу сверху, что там, внизу, под покровом леса, могут твориться чёрные дела, что там живут не только хорошие, честные люди, но и отъявленные душегубы, разбойники и злобные колдуны. Гоблины на какое-то время совсем забыли об этом. Стёпка тоже был бы рад забыть, но у него не получалось.
Теперь они старались лететь повыше, метрах, может быть, в ста или даже двухстах от земли. Потому что, как ни странно, такая высота пугала меньше, чем проносящиеся прямо под ногами ветви деревьев и верхушки скал. На такой высоте воображение уже не рисовало жуткие картины случайного падения в растопыренные сучья буреломов или на острые грани каменистых осыпей. На такой высоте не было нужды преодолевать свой страх, и Стёпка, вспоминая недавние мучительные переживания по поводу собственной трусости, мог теперь с полным правом сказать себе, что то была не трусость, а обычная неопытность начинающего воздухоплавателя. Для комфортного полёта требуется оптимальная высота, как, наверное, сказал бы по этому поводу многознающий папа.
Дорогу они обнаружили примерно через полтора часа. Дрэга покосился на Степана, сделал плавную горку и без понуканий понёсся вниз. Стёпка, однако, его тут же придержал:
— Не-не, приземляться пока не надо. Давай над ней потихоньку полетим, только ты повыше поднимись на всякий случай.
И они ещё некоторое время летели над дорогой под испуганное завывание Глуксы, которого любое изменение высоты пугало до беспамятства.
— Вон они! — сказал Стёпка. — Вон видите! — и добавил вполголоса, — Значит, всё правда.
Далеко внизу колонна из примерно трёх сотен всадников растянулась на узкой дороге чёрной извилистой змеёй. Не огромное войско, конечно, но всё же достаточно внушительный отряд. Он вползал в Таёжный улус, словно гадюка, неторопливо и уверенно, будто зная, что добыча уже никуда не денется и вскоре можно будет вонзить в неё свои ядовитые зубы. Кое-где поблескивали кольчуги, острыми точками искрились наконечники копий, от заброшенных за спины щитов отражались солнечные лучи. Однако никакой праздничности не ощущалось и в помине — недобрые блики кололи глаза почти ощутимой злобой.
— Кто энто, Стеслав? — спросил Смакла, опасно свесившись вбок, чтобы лучше было видно.
— Это орклы едут в Летописный замок, — пояснил Стёпка. — Договариваться с весичами о разделе Таёжного улуса. Дрэга, давай их немного обгоним. Прямо над дорогой.
— Чевой-то их шибко много, — заволновался Глукса, при взгляде на вражескую колонну забывший о своей высотобоязни. — Никак, набегом на нас идут!
— Нет, Глукса, не набегом, — мрачно отозвался Смакла. Два года замковой жизни не прошли для него впустую, он многое видел, многому был свидетелем, и теперь ненароком подслушанные разговоры чародеев отозвались в нём нехорошей догадкой. — Они хозяевами сюды идут. Знают уже, что эти земли будут ихими, вот и ведут с собой войско, чтобы в кажном селе управителей своих посадить.
— И чтобы на переговорах в замке весичам показать, что у них силы больше. А кто сильнее, тому и кусок пожирнее при дележе достанется, — добавил Стёпка. Это он не своими словами, конечно, сказал. Это дядька Неусвистайло Швырге так говорил, когда они за столом новости обсуждали. Выходит, прав был тролль, вон какую силу орклы с собой ведут. Не захотят весичи с такой армией биться, без драки улус поделят, это факт.
Неопытные в таких делах мальчишки не могли, конечно, знать, что там внизу двигалась в сторону Летописного замка никакая не "сила" и уж тем более не войско. Это был всего лишь сопровождавший оркландское посольство отряд или, правильнее, эскорт-регимент. Тремя сотнями рыцарей Таёжный улус не завоюешь и представителей Великой Веси не запугаешь, но и без охраны путешествовать по диким и необжитым краям тоже не стоило.