"Демоны побери мою душу, сэр Гарри, я уже говорил вам, что вам этот меч куда нужнее, чем мне. Мне кое-что рассказали о ваших подвигах ", — Годрик задумчиво оглядел Гарри, точно впервые увидел его. — "Я часто думал об этом и... не сочти это за грубость, мою юный друг... ничего, что так фамильярно, а? Скажи, как ты живешь с этим?"
"С чем?" — хрипло спросил Гарри, пытаясь совладать с внезапно отнимающимся языком.
"Ты столько раз боролся с одним и тем же Злом, еще когда был младенцем, и позже, много раз... Нет, не отрицай, друг мой, твои профессора поведали мне многое о твоих приключениях: и о сражении с Королем Змей я слышал, и о том, как ты сумел выстоять на Тремудром Турнире и остаться в живых после него. И уже здесь, на моих глазах, ты без колебаний пошел на смерть, чтобы уничтожить того, кто угрожал всему волшебному миру. На родине моих предков о таких героических деяниях давно бы уже сложили немало песен и баллад... нет-нет, я не смеюсь над тобой, бородою Мерлина клянусь, мальчик, я серьезно!"
"Я не мальчик", — глухо буркнул Гарри. Разговор заходил совсем не в то русло, в которое он хотел бы его направить.
"Да", — глаза Годрика Гриффиндора наполнились грустью. — "Я знаю, что невозможно долго оставаться ребенком, когда тебя всю жизнь преследует Зло. Не понимаю только, как ты сумел сохранить в себе способность бороться с ним и не опустить руки. Я бы на твоем месте не смог выносить это... так долго".
"Нет, что вы, сэр!" — горячо воскликнул Гарри. — "Знаете, знаете, почему я нахожу в себе силы выдержать это уже столько лет?" — Годрик выпрямился и недоуменно посмотрел на него. — "Все просто".
Гарри чувствовал, что теперь его уже никто не сможет остановить.
"Я никогда никому этого не говорил, иногда мне даже казалось, что это куда более тяжелая ноша, чем постоянное внимание Вольдеморта к моей персоне, но... Со второго курса, с тех пор, когда я впервые подержал в руках этот самый меч, я знал: секрет в том, что я — гриффиндорец".
Годрик издал горлом какой-то неопределенный звук.
"Да, знаю, каждый факультет нашей школы дает своим ученикам много ценного, того, чего нет у других: ум Рэйвенкло, трудолюбие и доброту Хуффльпуфф, хитрость Слизерина. И я, наверное, только недавно научился уважать их за это. Но те качества, которые были важнее для вас в ваших учениках, все же самые лучшие — честность и храбрость. Если бы я вырос в Слизерине, а я чуть туда не попал, то был бы совсем другим. Честными и храбрыми могут быть и остальные наши ребята, где бы они ни учились, но для нас, гриффиндорцев, важнее это, потому что вы — такой", — глядя в широко распахнувшиеся голубые глаза Годрика, Гарри, расхрабрившись, продолжил. — "Когда я увидел вас, настоящего, я понял, что был прав". "Я не совершенен", — осторожно прервал его Гриффиндор и почесал отнюдь не совершенной формы лысоватую голову. "Есть еще кое-что", — выдохнул Гарри. Он закрыл глаза, мысленно посчитал до пяти и решился. — "Это связано с моим отцом. Я узнал об этом только год назад, и... я понимаю, это очень большая ответственность, но..." И он начал говорить, долго, непонятно, сбивчиво, иногда невнятно глотая слова и переходя на современный ему язык, отчаиваясь от необходимости говорить на вульгарной латыни, которую понимает Годрик, и изо всех сил помогая себе теми немногими фразами на саксонском и гэльском наречии, что были ему известны, отчаянно молясь про себя Мерлину, чтобы Годрик понял его, не оттолкнул, одобрил. Это одобрение, чувствовал Гарри, нужно ему, чтобы все, что он сделал до этого, не потеряло смысл, чтобы дышать и жить дальше. Он все говорил и говорил, захлебываясь от собственных эмоций, путаясь в объяснениях, а Годрик Гриффиндор все слушал, иногда подпирая жилистым веснушчатым кулаком подбородок, иногда кивая, чаще — хмурясь и задумчиво покусывая щетину на нижней губе желтыми старыми зубами и барабаня пальцами по желто-красным клеткам килта. При этом он так странно смотрел на Гарри, что тот бы непременно забеспокоился, если бы в это время не пребывал в совершеннейшей прострации, не видя ничего вокруг себя. Когда в легких закончился воздух, рассказ Гарри оборвался сам собой. Он чувствовал себя полностью обессиленным и не мог больше выговорить ни слова. Теперь оставалось ждать, как это воспримет Годрик. Обнимет его, как сына? Скажет, как он им гордится? Или просто одобрительно похлопает по плечу? Гарри принял бы любой из этих или других вариантов, однако, Годрик Гриффиндор повел себя совсем не так, как он ожидал. После Гарриного запутанного и пространного повествования он долго молчал, точно не знал, что и ответить. Молчание затягивалось, а Гарри все ждал, жадно и нетерпеливо, что ему ответит его предок. Наконец, точно твердо обдумав то, что он хочет сказать, Годрик начал, не глядя Гарри в глаза. "Мой юный друг... дитя мое... То, что ты рассказал мне, просто... невероятно и поразительно. Я очень польщен тем, сынок, что ты все же доверил мне свою тайну, тайну вашей семьи..." "Тайну нашей семьи", — осмелел Гарри. Он вдруг занервничал и неловко заерзал на траве. Почему Годрик так странно смотрит на него. Не верит ему? Но он же ему рассказал все, что знал! "Сынок", — повторил Гриффиндор и поднялся на колени. Его сморщенное рябое лицо оказалось совсем близко. Гарри вдруг разглядел новые морщины на шишковатом лбу Годрика и поразился тому, что этот храбрый воин, похожий на заносчивого петуха, может быть таким старым и уставшим, а его глаза — такими блеклыми и слезящимися. — "История часто возвеличивает тех, кто не слишком заслуживает этого, но еще чаще — тех, кто этого вовсе не желает. Я так понимаю, что это произошло с тобой, а еще раньше — с твоим отцом, и тебе ведомо, как труден этот путь, на котором от тебя ждут чересчур многого, радостно ловят все твои слова и восславляют деяния, к которым, быть может, ты сам вовсе не питаешь приязненного отношения или даже хочешь их забыть. Поэтому ты сам не должен забывать о возможности совершить такую же ошибку, чрезмерно восславляя человека, которому вовсе не нужна такая слава. История забывает тех, кто действительно заслуживает восторга и поклонения, путает страх, отчаяние и желание жить — с подвигом. История прячет наши истинные корни, судьбы наших дедов и прадедов приходят к нам точно из тумана, полускрытые теми событиями, о которых нам ничего не известно. Нам не дано узнать все о том, что было раньше, и мы можем сильно ошибаться, когда делаем скоропалительные выводы... Но иногда происходят чудеса. Я считаю, что такое чудо мне было даровано свыше — я смог увидеть своего далекого потомка. Смог увидеть — и заслуженно гордиться им". Гарри затаил дыхание. Годрик Гриффиндор кривоватым пальцем поднял подбородок Гарри, чтобы лучше разглядеть его глаза. В его собственных блеснули слезы. "Мне очень жаль, сынок, я бы хотел, чтобы это было так, правда хотел бы, но я знаю наверняка — это не ты". Среди оглушительных громовых раскатов с неба обрушилась молния и, ослепляя, впилась в землю у ног Гарри, разбивая, рассеивая его счастливую иллюзию. Он покачнулся. Он — не потомок Годрика Гриффиндора. "Как же так?" — пробормотал он. — "Как же так". Годрик молчал и сочувственно смотрел на него. "Этого не может быть", — Гарри не хотел в это верить. Конечно, Годрик ошибается! Он же не ясновидящий и не знает все наверняка, как Дамблдор. Или его обманули! Он замотал головой, отгоняя стылые видения, закружившие ему голову. Это они виноваты. Это все они, мороки, обманывающие его, подсовывающие вместо реальности эту ложь, виноваты они! Они все это время прятали от него настоящего Годрика Гриффиндора, потому что этот не может им быть, не может так просто взять и просто отказаться от него, своего наследника! Он и сам не заметил, как кричит, громко и отчаянно, так, что остальные оглядываются на него. Гермиона — с явным беспокойством. Снейп — раздраженно. Остальные — непонимающе или с любопытством. Гарри чувствовал, что судорожно сцепленные пальцы вырывают из земли целые пучки травы, кулаки, колотя по красному и золотому, пытаются добраться до рыжей щетины, покрывающей ненавистное лицо. Лицо лжеца! "Вы — врете! Вы..." — слова не находились, а место безграничного восхищения и сродства заняла черная пустота, постепенно заполняемая ненавистью. — "Если вы не хотите это признать, то зачем же вы дали мне свой меч?" — яростно выкрикнул Гарри. — "Я думал..." Годрик медленно вытащил палочку и спокойно сотворил Заглушающую Сферу, отрезая их костерок от посторонних ушей. Один папаша Джон без всякого интереса к происходящему возился рядом в золе, грея ноги, все в чирьях и струпьях. "Послушай, мальчик мой", — Годрик ощутимо потряс Гарри за плечо, но тот невидяще уставился куда-то вдаль. — "Послушай, что я тебе скажу. Видимо, ты ошибся или что-то не так понял, когда услышал о корнях твоего отца. И знаешь, предков и потомков не выбирают, но если бы я мог это сделать, возможно, выбрал именно тебя, потому что гордиться тобой очень легко. И меч я дал тебе, а не ему, не потому, чтобы выделить из других. Просто это могло спасти тебе жизнь — и спасло, в конечном счете". "Я не верю вам", — Гарри стряхнул с плеча руку Гриффиндора и вскочил. — "Или вы зачем-то, не знаю зачем, обманываете меня, потому что я верю тем людям, которые рассказывали это о моем отце. Или это вас обманул какой-то проходимец, но тогда вы — совсем не тот Годрик Гриффиндор, о котором я читал в Истории Хогвартса. Потому что настоящий Гриффиндор никогда бы не поддался на такой дешевый трюк, и не отрекся бы от настоящего... Вот ваш меч!" — он выдернул сверкающую сталь из ножен и изо всех сил воткнул в землю (папаша Джон отшатнулся, и его белесо-голубые глаза расширились от ужаса). — "Мне не нужен больше ваш подарок. Он предназначался не мне, а вашему настоящему наследнику! Я безродный сирота, у меня не должно быть таких дорогих игрушек..." — не договорив, Гарри одним движением палочки испарил заклятье и бросился бежать через хлеставшие его по щекам кусты прочь, подальше от этого безумия, подальше от страшного сна, который ему только что приснился, размахивая на бегу руками, точно в бреду отгоняя от себя печально сморщившееся старческое лицо Годрика Гриффиндора. Мечту, отказавшуюся от него.
* * *
"Поттер". "У-уйдите..." — ключевая вода обжигает холодом, затекая за воротник. "Поттер, вы опять ломаетесь, как капризная прима?" "Иди-ите к черту... Сэр". "Вы вернетесь и немедленно извинитесь перед мастером Гриффиндором, слышите?" "Ни за что!" "Он ни в чем не виноват перед вами, это вы устроили истерику". "Плевать..." — и головой в ручей. Охлаждаться, так целиком. "Глупый мальчишка, забыли, какой это век? Хотите подхватить холеру?" — Снейп извлекает палочку и тщательно сканирует мокрого, дрожащего Гарри Очищающим Заклятием. Смотрит исподлобья. Не зло. Раздраженно, как обычно. И чего он всех бросил и поперся за ним? Почему не Рон, не Гермиона, не Джим? "Плевать". "Вот. Вытритесь немедленно. И сопли уберите", — сварливо гудит алхимик, роясь в карманах. "Еще че-чего..." "Высморкайтесь, говорю", — и, шепотом. — "Поттеры. Семейка пустоголовых горлодеров". "Вы не смеете, сэр!" — рассвет на узенькой протоке яростно оглашают трубные звуки из недр носового платка с монограммой. "Смею, смею. Платок можете не возвращать, не думаете же, что я к нему прикоснусь после этого. Марш назад. Вас уже целый час дожидаются. За то, что я позволил вам так долго лелеять свои детские обиды и оставил посреди незнакомого леса одиннадцатого века, меня следует уволить". "Вот уж точно. Скорей бы". "Знали бы вы, Поттер, как долго я мечтаю о нашей вечной разлуке", — нога Снейпа проваливается в грязь, и он вполголоса чертыхается. "Не ругайтесь, прекрасно знаю. Шесть лет. С тех пор, как я поступил в Хогвартс". "Странно, логика и Поттеры, вроде, несовместимы... Чего ради вы суете мне обратно эту сопливую тряпку?!" " Я не собираюсь коллекционировать ваши платки, заберите его к черту". "Разве я когда-нибудь раньше презентовал вам свои платки? В хорошем обществе таких подарков не делают, чтобы вы знали. Откуда у вас другой платок?" "Если я не отвечу, вы залезете в мои мозги? Вы когда-то дали его Кларе, а она подарила его мне, довольны? Подарок — это не преступление", — снова ловит губами ледяные струи. "Я сказал, не пейте сырую воду, Поттер!.. Хм, что ж, от Ярнли такого вполне можно ожидать. Титул, которому нет еще и полувека, плюс простецкое происхождение. Не смотрите на меня волком, Поттер, я прекрасно понимаю, что кровь — это еще не все. Воспитание важнее". "Да? В таком случае после дурслеевских харчей вырос бы не я, а второй Снейп!" "Поттер!" — Гарри чуть не вписывается в кривоватую сутулую черную спину. — "У вас вообще есть хоть какие-то ограничители хамства на языке или нет?!" Ехидно: "Понятия не имею, что это за ограничители", — после паузы, тихо. — "Все равно извиняться не буду". "Ах, нам теперь стыдно, да?" "Ничего подобного!" "Ох уж эти детские разочарования", — сквозь зубы. — "Не позволяйте этим мелочам портить вам жизнь, Поттер. Иначе из вас действительно вырастет второй Снейп, а вы, кажется, к этому не слишком стремитесь". "Сэр..." "Что, Поттер?" "А что означают буквы на вашей монограмме — С.А.Г.С.? Я думал..." "Он думал! Не уверен, что вы вообще способны на это, Поттер! К тому же это вас не касается ни в малейшей мере. Вы. Любопытный. Назойливый. Гриффиндорец", — и — после паузы. — "Северус Агриппа Гай Снейп. Вас это устраивает, Поттер?" "Вполне, сэр. Большое спасибо", — и, еще тише. — "А я думал... Альбус. И — Гриффиндор..." "Поняли, значит... Хм, могло быть и так. Но лучше то, что есть. Меньше вопросов. Вы — первый... Мерлинова борода, и какого вас понесло в такие дебри!.." "Я могу поднять вас наверх Чарами Левитации, а потом вы призовете меня, сэр", — задыхаясь от напряжения. "Избави Мерлин довериться вашим способностям к Чарам! Работать палочкой у Поттеров получается так же плохо, как и головой. К тому же я не уверен, что смогу выдернуть вас потом из этой липкой каши..." Громкое недовольное пыхтенье — кручи оврага оказываются слишком скользкими. Переводя дыхание, осторожно: "Все еще завидуете, Поттер?" — устало. Сосредоточенное сопение. Слышно, как еще одна пара рук скользит по наполовину погруженной в глинистый берег коряге. "Не знаю. Да... Нет. Уже нет", — оцарапанная рука срывается со скользкой ветки, оставляя на ней капли крови. "Больно?" Молчание. "Я про руку". "Пройдет". "А — остальное? Отпустило?" "Отпустило". "Не врите, Поттер. Считайте, что с вас сняли часть груза ответственности. Об остальном вам пусть директор расскажет — это его идея, не моя. Я с этим никогда не был согласен по вполне понятной причине. И запомните, Поттер, имя значит не более того, что вы вкладываете в него сами!" — испытующий взгляд. Пауза. "Сэр, знаете, почему я вам не завидую?" "?" "Агриппа!.." "Поттер, если вы будете смеяться, я пинком спущу вас вниз с обрыва и оставлю здесь! Я брошу вас обратно в ручей, и можете там замерзать, болеть холерой, чумой, оспой, чем угодно — я отказываюсь варить для вас зелья!.. Поттер!.."
* * *
"Их нет!" — Гарри, наверное, еще никогда не видел Гермиону настолько изумленной. — "Господи, Гарри... Ты в поряд..." "Кто из учеников отсутствует?" "Никто из наших, сэр, я только что пересчитала, но маленькие хуффльпуффцы очень испугались и..." "Не отвлекайтесь, мисс Грэйнджер! Что пропало?" "Они оба пропали! И Джеффри, и этот старик Джон... Мы не успели обернуться, а их уже нет, и..." "Мисс Грэйнджер, вы плохо расслышали то, что я у вас спросил во второй раз? Не кто, а что пропало?!" Гермиона напряженно огляделась. Рядом, ссутулясь на траве, взахлеб рыдал Тео. "Как он мог!" — слышались беспорядочные всхлипы. От запачканного чернилами кулака по его лицу протянулись грязные усы. — "Я же никогда не трогал его рукописи... Я же никогда... Все наброски, которые я сделал за последнюю неделю... Труд всей моей жизни... пропа-а-ал!.." — остаток фразы потонул в отчаянных рыданиях. Дин, обнимавший Тео, поднял растерянный взгляд на Гарри и профессора Снейпа. "Так", — зубы Снейпа скрипнули от досады. — "Теперь этот мальчишка разболтает о нас все, что узнал. Уизли, о чем вы распустили язык в разговоре с ним?!" "Ни о чем, сэр, клянусь!" "Ложь!" "Честное слово, сэр! Я только немного рассказал ему про... ну, вы знаете... Но ничем, зуб даю, не связал это с нами! Он о волшебниках почти не спрашивал, его интересовали только исторические факты об... Артуре, и все". "Зачем же он тогда унес мою книгу?!" — зареванное лицо Тео выглянуло из-за стиснутых мокрых ладоней. Алистер похлопал его по плечу. — "Зачем, если не собирается все это украсть и присвоить себе?" "Квинтус, и чего ты страдаешь, как девчонка? Ты потом снова все напишешь лучше, чем было", — Освальд пожал плечами. — "Сэр, может, мы уже пойдем дальше? Солнце довольно высоко, а нам осталось не больше трех часов". "Погодите, мистер Блаунт. То, что произошло, еще и ваша вина — вы же староста и должны были следить за всем, что происходит! Нельзя было упускать этих двоих, предварительно не зачаровав им память!" "Один из них — бесноватый глухонемой старикашка, сэр!" "Зато второй, с его неуемным любопытством и длинным языком может навредить и нам, и себе! А ты куда смотрел?" — Снейп развернулся и смерил пронзительным взглядом Джамаледдина, осторожно витающего над этой сценой и смущенно поскребывающего прозрачную лысину, за которой над деревьями поднимался ясный круг солнца. Джим виновато икнул, и всех вокруг окутал запах экзотического перегара. "Я тут немножко... заснул... м-да... " "И проспал все на свете!" — прошипел Снейп. — "Я знал, что на джиннов нельзя полагаться, даже когда они клянутся в добрых намерениях". "Мой юный господин!" — тут же издал обиженный вопль ябеда-Джим. — "Этот черный дэв пытается оскорбить меня!" "Джим, ты уверен, что не видел, куда они пошли?" "О, мой прекрасный господин и любезный друг, Малик-бей ибн-Асад, я готов волосы на голове рвать оттого, что проспал исчезновение двух ненормальных британских дервишей... Хотя волос-то у меня и нету... Но я все равно готов любым способом загладить... Готов все сделать для того, чтобы..." "Поздняк метаться", — Клара задумчиво посмотрела на то место, где еще недавно папаша Джон грел в теплых углях свои средневековые мозоли. На секунду Гарри показалось, что она хочет что-то сказать, но Клара встряхнула головой, точно отгоняя сон, и замолчала. "Поздно уже", — тут язвительно припечатал Снейп, точно переводя слова Клары на нормальный язык. — "Но если ничего не пропало, то нам просто нужно скорее... Что случилось, мастер Гриффиндор?" Годрик незаметно подошел сзади. "Плохо дело", — негромко сказал он. — "Мой меч пропал". У Гарри перед глазами поплыли круги. Меч Гриффиндора, меч Ланселоуга и Гваллахеу Галахада — исчез. Исчез, а с ним исчез и Гальфрид Монмутский, будущий великий зачинатель той истории, которую лет через сто будет знать уже каждый мало-мальски образованный маггл.
