Среди степей им по пути неожиданно попалась старая дорога, идущая в нужном им направлении. Дорога старая и уже почти заросшая, но все равно идти по ней было приятнее и легче чем пробираться через бесконечные травяные заросли. Кэйбл предложил сойти с дороги, но лентяй Рэвул упросил его на дороге остаться. 'Дай нам отдохнуть хотя бы в пути. Подумай о Чарльзе, он старый и уставший, ему уже просто невмоготу идти по этой бесконечной траве' — заканючил Рэвул. Чарльз промолчал, Кэйбл тяжело вздохнув, согласился. Следуя по старой дороге, спустя час они вышли к руинам старого заброшенного городка обнесенного высокой стеной. Сначала среди степей вдалеке они увидели черную покосившуюся от времени стену, скрывающую за собой мертвый заброшенный город. На подходе к городу сбоку от дороги валялась все та же вывеска: 'Требуйте своей свободы!'. В паре сотен метров от городских стен начиналось самое настоящее поле из старых полусгнивших человеческих тел насаженных на колья. Поле из насаженных на кол трупов окружало весь городок по периметру. Городская стена в нескольких местах проломана, по всей видимости, город взяли штурмом. Сам город дотла сожжен. Рэвулу на душе стало как-то мерзко и грустно, обидно за дикое человечество при виде этого зрелища. Не слушая Кэйбла, он шокировано глядя по сторонам побрел по полю гниющих на кольях трупов. 'Рэвул! — кричал его Кэйбл. — Остановись!'. Но Рэвул не слушая его, брел вперед. 'Я же говорил, нельзя было идти по этой дороге!' — выругался сам на себя Кэйбл. 'Постой здесь', — велев Чарльзу ждать на месте, Кэйбл бросился следом за Рэвулом.
— Мир без покрова Духов, мир 'свободных' людей. Это дикий юг. Ужас как он есть во всей красе, — стоя за спиной замершего посреди поля гниющих на кольях трупов Рэвула, сказал Кэйбл. Таким образом, он пытался объяснить Рэвулу все окружающее.
— Быть может это просто артэонская свобода и просвещение, демократия в действии? — повернувшись, с глазами полными ужаса ответил Рэвул. Окружающие полусгнившие обклеванные птицами останки тел насаженные на колья колыхались на ветру.
— Тише Рэвул, успокойся, — принялся уговаривать его Кэйбл. — Не артэоны убили всех этих людей, а другие люди. Мы лишь создаем условия, вбиваем почву у них из-под ног, а разрушают и убивают они сами. Не надо судить нас. У нас с людьми вражда, постоянная непрекращающаяся война. И в этой войне мы просто оказались умнее, додумались до революции, научились заставлять людей самих уничтожать себя. Здесь все почестному. У нас с ними война, а на войне все средства хороши.
— И к чему это все идет? Вы хотите, таким образом, всех их полностью уничтожить? Хотите свести человечество с ума?
— Нет, конечно, нет. Всех их уничтожить невозможно. Они живучие, чтобы мы с ними не творили, они всегда восстают из пепла. Мы просто хотим их ослабить, сделать неопасными для нас. Пытаемся контролировать ситуацию и уничтожать врагов в зачатке с наименьшими затратами. И пожалуйста, прошу, — Кэйбл подошел к нему ближе, — не говори не о чем Чарльзу. Он не должен знать правды. В его глазах артэоны должны оставаться разумными добрыми носителями света и демократии, а все окружающее — безумием людей. Иначе правда просто погубит его. Ты просто уничтожишь последнюю надежду в его сердце.
— В глазах Чарльза люди просто дикари, которые сами такое творят с собой. Он не знает о темной силе, которая подталкивает человечество к безумию?
— По-твоему мы это какая-то темная сила?! — усмехнулся Кэйбл. — Нет, мы просто живые существа, которые борются за существование в этом мире. Просто среди всех конкурентов мы оказались умнее всех.
— Ладно, только ради Чарльза, — согласился успокоиться Рэвул.
— Идем, нам предстоит долгий путь, — звал его к выходу из поля повисших на кольях трупов Кэйбл. Рэвул неохотно поплелся за ним. — Ведь именно ты, вернее твое чудовище должно будет исправить сложившееся ужасное положение вещей, в условиях которого на севере мир и порядок, а юг лежит в руинах. Если пророчество не врет, то ты приведешь к равновесию обе преферийские половины.
— Ага, все к чертям уничтожив! — усмехнулся Рэвул.
— Какой мир такие и реформы. Порой, чтобы создать что-то прекрасное, нужно уничтожить ужасное старое.
Они двинулись дальше. Уже за полдень начал накрапывать слабый дождь, перерастающий в ливень. В южных степях стали появляться деревья, а следом и небольшие рощи. Вот окруженная небольшим лесом среди степей появилась Винита. Самого городка, в честь которого была названа военная база, давно нет, теперь это просто разговорное название самой базы. Местный артэонский контингент — только солдаты СБК, в количестве десяти тысяч. По периметру сетчатый забор, обвитый колючей проволокой, за ним несколько квадратных километров, на которых располагались беженцы и охраняющие их солдаты. Сразу за внешним забором тянулись ряды палаток для размещения беженцев. За городом беженцев, тянущимся на километры, шла внутренняя уже капитальная стена, за которой был расположен военный гарнизон — сердце военной базы, где размещались солдаты СБК. Вдоль всего сетчатого забора с внешней стороны ограждающего базу на вышках дежурят арбалетчики. Кэйбл на подходе к воротам снял плащ, чтобы дозорные видели его темно-синюю броню. Рэвулу и Чарльзу он велел поднять руки над головой. Им спокойно дали подойти к самым воротам. Под проливным дождем, стоящие на вышках арбалетчики в темно-синей броне СБК даже не смотрели на них, складывалось такое ощущение, что им было просто наплевать. Артэонская военная база не самое лучшее место для Рэвула. Его вороны неодобрительно каркая, разлетелись по сторонам. Однако после 'ловушки' устроенной армидейцами в той горящей деревне золотистая броня вызывала у него отвращение, а вот темно-синяя броня СБК почему-то наоборот успокаивала, видимо это как-то было связано с адекватным Кэйблом.
— Кто такие? — с той стороны сетчатого забора спросил дежурящий в дождливый день на воротах сержант, одетый в плащ-палатку поверх темно-синей брони.
— Ты что мою броню не видишь?! — ответил ему Кэйбл.
— Удостоверение! — требовал сержант.
— Нет у меня удостоверения. Давай так меня почувствуешь. Я артэон. Я здесь совершаю Спасительный Ход, — Кэйбл указал на Рэвула и Чарльза стоящих за спиной. — Вот виду заблудшие души к лучшей жизни. Я без спроса свалил. Так что я здесь без одобрения начальства, сам понимаешь.
— Спасительный Ход наша святая обязанность, но только без Малдурума, — открывая замок на воротах говорил сержант. — Но без Малдурума, как можно глазами артэона смотреть на дикий мир? — сержант открыл ворота, положил руку на плечо Кэйбла и почувствовал его артэнсферу. — Ладно, артэон, проходи, — скрипнув воротами, сержант запустил всю троицу. — Эй, ты! — крикнул он рядовому, с копьем, стоявшему у ворот, — Жмота сюда позови.
Сержант замкнул ворота, а рядовой убежал звать какого-то 'Жмота'.
— Че мы так пройдем? — поинтересовался у сержанта Кэйбл.
— Шутишь что ли? Сейчас придет прапор, он сегодня на воротах ответственный, с ним говорить будешь. Стойте, ждите.
— Да я это... — Кэйбл едва удержался от того чтобы назваться Кэйблом, сказать что-то вроде: 'Я Кэйбл, звезда битвы при Мак-Тауред, ты что меня не узнаешь?'. — Я знаю командира вашей базы генерала Хамиля. Я так к нему пройду, он меня так пропустит.
— Нет. Не компостируй мне мозг. Сейчас прапор придет, с ним поговоришь.
Спустя пару минут, у ворот нарисовался заросший неухоженной бородой артэон лет сорока с прапорщицкими знаками различия на бронепластинах. Чрезмерно хозяйственный и ответственный, даже в полевых условиях строго выполняющий свои обязанности начальника склада, не дающий и куска хлеба без соответствующего разрешения, среди окружающих безумцев он обзавелся соответствующим прозвищем. Судя по внешнему виду, он находился здесь уже долго, его броня выглядела старой, неухоженной и затасканной. Да и артэона, в этом заросшем дикаре идеально вписывающимся в реалии юга, было увидеть сложно. Сейчас он выглядел заспано и устало, видимо его только что разбудили. В его глазах застыл вопрос: 'Какого черта?'. 'Жмот это к тебе', — сержант указал подошедшему прапорщику на Кэйбла, а сам скрылся в стоящей у ворот палатке.
— Старший лейтенант Кэйбл. Я к генералу Хамилю со срочным поручением, — не предъявив никаких удостоверений, бумаг, наговорил чепухи Кэйбл. Услышав имя незваного гостя, старый прапорщик улыбнулся.
— Ну, хрен с тобой пошли. Эти с тобой? — он указал на Рэвула с Чарльзом. — Их нужно будет обыскать. Кстати Жмот, — только под конец представился прапорщик, протянув руку Кэйблу. — Буди кинолога! — крикнул Жмот ближайшему рядовому. — Он дрыхнет в моей палатке...
Немного погодя, у ворот появился кинолог с огромной овчаркой на поводке. 'Лицом к стене', — Рэвулу и Чарльзу велел Жмот. Рэвул послушно встал спиной к солдатам и оперся руками о сетчатые ворота. 'Оружие взрывчатые, отравляющие, наркотические вещества с собой есть?' — ощупывая Рэвула, говорил солдат.
— Нет, конечно. У меня и карманов то нет, — ответил Рэвул не понимая почему ни у кого здесь не вызывают опасений висящие на нем вместо одежды черные лохмотья сделанные непонятно из какой ткани.
— Я сказал, оружие, взрывчатые вещества есть! — дубиной ударив Рэвула по почке, неожиданно взорвался диким криком осматривающий солдат. Боль была такая, что Рэвулу захотелось опуститься на землю и схватиться за отбитый бок. — Я сказал стоять смирно! — прижал Рэвула к забору безумный солдат. 'Да не надо ребята успокойтесь', — слышался из-за спины голос Кэйбла. 'Да все нормально', — довольно успокаивал его Жмот. 'Фас!' — послышался крик кинолога, и огромная псина, срываясь у него с поводка, бросилась на Рэвула. Свирепая овчарка замерла в паре сантиметров от Рэвула, кинолог казалось, едва удерживал ее на поводке. Брызгающая слюной огромная пасть клацала в паре сантиметров от промежности Рэвула. — Смотри, будешь врать мне, она откусит тебе яйца, — говорил Рэвулу на ухо осматривающий солдат. По спине Рэвула тек холодный пот, он в ужасе вжался в забор. — Так как? Ты представляешь для нас опасность? — уже с улыбкой спрашивал стоящий за спиной солдат.
— Нет. Конечно, нет! — кричал в ответ Рэвул.
— Ладно, живи, — все прекратилось в одно мгновение, безумную собаку оттащили от Рэвула.
— Этого не надо мучить он старый, — сказал Жмот глядя на Чарльза. Рэвул отходя от шока, сполз вниз по сетчатой стенке, от которой теперь боялся отойти. — Удивительно, он даже не обмочился! — Жмот еще издевался над Рэвулом.
— Он полон сюрпризов, — пояснил Кэйбл. Солдаты рассмеялись. 'Ладно, дружище не таи зла!' — кто-то из солдат, смеясь, похлопал Рэвула по плечу.
Жмот повел их за собой через лагерь. Под проливным дождем лагерь беженцев, как и вся база, выглядел серым и убогим, да, наверное, таким он был всегда. Атмосфера здесь была загробная, дождь идеально дополнял ее. Они брели между рядов старых серых палаток. Под ногами из-за дождя месилась грязь, ею казалось, здесь было измазано все вокруг. Тяжелую атмосферу нагнал жуткий лай собак. Они проходили мимо здешнего кинологического вольера. Лохматые специально выращенные четвероногие чудовища лаяли, брызгая слюной, свирепо рычали глядя на Рэвула, и все что от них отделяло так это маленькая шатающаяся решетка. Пока несколько собак облаивали прохожих, другие несколько внутри вольера разрывали на куски плоть какого-то животного. От гуманного отношения к животным, которым был пронизан артэонский мир, здесь не осталось и следа. Погруженные в Малдурум чудовища, являющиеся артэонскими солдатами, вырастили из собак таких же монстров как они. 'Взять их. Взять!' — кричал кинолог собакам, сидящим в вольере указывая на проходящего Рэвула. Собаки так рассвирепели, что казалось, вот-вот были готовы снести решетчатую стену вольера, а кинолог улыбался и смотрел на Рэвула. Это было что-то вроде шутки. Дальше появились беженцы. Серые унылые обездоленные люди. Они молча сидели возле палаток прямо под дождем. Как понял Рэвул, в самих палатках шла уборка и пока одни убирались, другие оказались выгнаны на улицу. Рэвул увидел мать с пятью детьми, старика без ноги и глаза, какую-то девушку с отрубленной рукой. Жертвы геноцида, чудовищной жестокости, которая захлестнула эти земли, не без помощи артэонов. Вороны, сопровождающие Рэвула, с удовольствием вернувшиеся, неплохо вписывались в окружающую гнетущую атмосферу. 'Да эти вони озверели. Они тут убивают друг друга из-за бога. Выясняют, чей бог лучше. У людей все как обычно', — Жмот ответил на вопрос Рэвула о том, что здесь происходит.
— Как вы их назвали? — Рэвул думал, что не расслышал.
— Вонь — человек. Вони — люди. Ну, наверное, вонючки это человечество! — смеялся Жмот.
Периодически среди палаток беженцев попадались часовые — солдаты вооруженные копьями, которые должны следить за порядком в лагере. Некоторые в строгой броне с каменными лицами замерли по стойке смирно на постах, как и положено, на шеях других висят бусы, их броня разукрашена в цвета нарядов здешних аборигенов, некоторые вообще стояли без брони, что явно не соответствовало уставу, но всем здешним командирам похоже было наплевать. Некоторые часовые, покинув посты, стояли друг рядом с другом и о чем-то веселом беседовали среди сидящих под дождем печальных беженцев. В закутке между палатками двое солдат били какого-то хилого дохляка из числа людей. Жмот остановился. 'Что делаем ребята?' — спросил он. 'Вонь хулиганит. Не слушается. Воспитываем' — пояснил один из солдат, после ударом по лицу отправив в нокаут непослушного беженца.
Где-то за рядами палаток горел огромный костер. Вокруг костра на коленях сидело несколько десятков человек. Шаман, одетый в ритуальную глупую маску несмотря на дождь, отплясывал у костра какой-то танец. Обряд поклонения местным богам, то за что и страдают эти люди. Поклоняться спокойно своим богам они теперь могут только на территории этого лагеря. И ради чего они страдают? Ведь никто не мешает им отречься от своих богов признать одного единого бога, который победил в округе и идти спокойно жить дальше. Но нет, они сидят здесь под защитой артэонов и продолжают молиться богам предков, несмотря на опасность и угрозу жизни. Самое странное, что на окраине, сидящей на коленях толпы восхваляющей своего языческого бога, также на коленях стояли несколько артэонов из числа солдат. Разукрасив свою броню цветами одежд аборигенов, обвешав себя разными бусами, они не особо отличались от окружающих дикарей. В ходе долгой командировки, затерявшиеся в Малдуруме чудовища, они позабыли о своих артэонских сущностях оставленных дома и став частью этого дикого места вместе с аборигенами на полном серьезе молились какому-то языческому божеству. В своем Малдуруме, окончательно обезумив, они уверовали в языческих людских богов, и это всего за восемь месяцев командировки.
Рядом с одной отдельно стоящей палаткой толпилось множество солдат. Из палатки доносились сладостные стоны. Там разворачивалась настоящая оргия. Это что-то вроде местного борделя. Ублажающие солдат девушки были из числа беженцев. 'Должны же мы получать хоть какую-то благодарность от этих тварей', — с улыбкой пояснил прапорщик Жмот. Вышедший из палатки полуголый солдат артэон весь в татуировках вроде 'СБК — сила' на плече, стоял и довольно затягивался сигаретой. Какой-то старик, видимо из числа беженцев ведя под руку какую-то девушку печального серого вида, подошел к солдатам, что стояли у палатки любовных утех. Старик что-то сказал им, солдаты пощупали девушку и, рассмеявшись, пропустили ее в палатку. Взамен старику один из солдат передал какой-то сверток из бумаги. 'Знаешь, за что они тут отдаются? — Кэйбл с улыбкой спросил у Рэвула. — За сахар и хлеб!'. Казалось, убогость этого места проникала в душу Рэвула и разлагала ее изнутри. Ему хотелось побыстрее отсюда сбежать.
