Сплюнув вязкую горечь, оставшуюся на языке после вампирских чар, он убрал эклитану, сунул рукоять в карман и повернулся к своим...
И охнул от неожиданности. И даже слегка попятился.
Могучие рослые витязи — десять человек в полном вооружении, один другого в плечах шире, перегораживали дорогу внушительной стеной. Суровые бородатые лица, частого плетения кольчуги с наплечниками, низко надвинутые остроконечные шлемы, широкие овальные щиты, обнажённые вурдалачьи мечи — куда против таких каким-то жалким вампирам, вооружённым лишь кинжалами и когтями! Воины были все на одно лицо, одного роста, даже оружие держали одинаково. Они смотрели на Степана спокойно и серьёзно, и в глазах у каждого отчётливо читалось: приказывай, командир, мы готовы! Но откуда они здесь взялись? И кто они? Вроде бы, не весичи, у тех и щиты другие, и кольчуги не такие, и вообще... Слишком уж они все похожие, даже смотреть страшновато, словно десять абсолютно неотличимых близнецов, повторяющих друг друга во всём, вплоть до самых мельчайших деталей одежды...
Солнце играло на шлемах, на окантовках щитов, на чеканных нагрудных пластинах и на отливающих бледно-голубым мечах... Просто какая-то стальная дружина! Даже подходить страшновато, вон какие лица суровые — такие шутить не будут, недаром вампиры так быстро отступили.
Из-за холма выметнулся дракон, Смакла крикнул с его спины что-то торжествующее, и восторженное эхо радостно отразилось от недалёкой стены леса. Стёпка смотрел на витязей и не знал, что сказать. Поблагодарить бы надо, конечно, только кто у них за старшего? И как же они вовремя подоспели, удивительно вовремя, может быть, им тоже заранее стало известно о вампирском набеге и тогда, получается, что демону не было нужды рисковать своим здоровьем, в одиночку противостоя банде кровососов...
А затем... Он сначала не поверил своим глазам. Могучие витязи, только что стальной непробиваемой стеной стоявшие перед ним, вдруг потеряли чёткие очертания, оплыли вниз, словно стремительно тающий снег, над их головами мигнуло синим, и все фигуры, разом сломавшись, осыпались в дорожную пыль щедрым водопадом сверкающих на солнце брызг. Словно из ведра кто-то плеснул. Или, вернее, из огромной бочки. И осталось на дороге только большое мокрое пятно, да побежали по обочине мутные, набухающие пылью ручейки.
Даже зная о том, что в этом мире существует магия, даже сталкиваясь с ней не раз и не два, удержаться от удивления было невозможно. Стёпка охнул и попятился. Вот это колдовство! Вот это кто-то помог так помог!
Смакла скатился с дракона, запрыгал вокруг Степана, глаза у него горели не хуже вампирских, волосы стояли дыбом, он захлёбывался от восторга:
— Ты видал? Ты видал, Стеслав? Чего он сотворил, а! Чего сотворил!
— Что это было? — спросил Стёпка. — Кто это нам помог? И куда ты Глуксу дел? Надо его найти, а то он, наверное, умер со страху.
— Да не помер он, не помер! — почти кричал Смакла. — Энто же он немороков и сотворил! Как увидел, что вампиры на тебя кинулися, так затрясся весь, руками этак повёл — и начали они из ручья выходить, немороки эти, так и начали. В кольчугах все, шлемы сверкают... Эх, кабы высосы энти так не испужались, порубили бы их немороки на куски! Супротив чародейных мечей никакие доспехи не устоят, а у высосов — какие доспехи? Платье кожаное да плащи...
Глукса сотворил сразу десяток немороков? Ну ни фига ж себе что на белом свете деется! Стёпка даже не мог понять — удивляют его такие чудеса или нет. Значит, это были немороки? Только не вражеские, а, так сказать, дружеские! Тогда их лучше как-нибудь иначе называть, потому что "немороки" звучит слишком по-мордорски. И на нежить эти суровые сверкающие витязи ну вот нисколечко не походили. "Десять витязей прекрасных, что из вод выходят ясных". Как жаль, что они так быстро исчезли!
— Глукса, ты где? Выходи, всё уже кончилось! Испугались высосы твоих немороков, слабоваты они супротив настоящей гоблинской магии!
Маленький гоблин нехотя выдрался из кустов, со страхом глядя туда, куда уехали вампиры. Перепуганный, взъерошенный, сам не понимающий, что и каким образом сделал, всё ещё не пришедший толком в себя, выглядел он потешно, только смеяться над ним сейчас совершенно не хотелось.
— Ну, Глукса... Ну, Глукса, — повторял Смакла, тормоша друга. — Вот энто ты маг так маг! Десять дружинных немороков зараз! Энто ж какая силища в тебе! Оркимаг на Бучиловом хуторе едва двух из щепы да досок сколдовал, а у тебя... А ты!.. Быть тебе наиглавнейшим отцом-заклинателем! Слово даю!
Глукса, всё ещё слегка заторможенный, вяло вырывался из его рук:
— Ничего не ведаю... Не ведаю ничего...
— Да погоди ты, Смакла. Не тормоши его. Видишь, он не в себе, — сказал Стёпка. — Как это у тебя получилось, Глукса?
— Не ведаю ничего, — словно заведённый повторял тот. — Не ведаю.
— А ещё раз такое сможешь сделать?
— В голове смурно, — пожаловался гоблин. — Неможется мне чевой-то...
Он всхлипнул и повалился на землю, закатив глаза.
— Давай его на травку перенесём, — скомандовал Стёпка. — За ноги бери. Это у него после заклинания слабость такая. Откат называется. Он слишком сильную магию использовал. Теперь расплачивается.
— Как бы не помер, — испугался младший слуга, вглядываясь в посиневшее лицо маленького чародея. — За таковские заклинания, бывает, и покрепше него маги жизни лишалися... Мне то ведомом, мне Серафиан много чего рассказывал... Исцелить его надобно поскорее, слышь, Стеслав. К колдуну его надобно.
— Где мы сейчас колдуна возьмём? Да и не нужен нам никакой колдун. Сами кое-чего могём.
Стёпка раскидал свою котомку, нашёл целебный мешочек. Тот сразу затвердил: "Отверзни, отверзни!" Получилось в лучшем виде, хватило всего одной щепотки порошка, чтобы обессилевший гоблин пришёл в себя.
— Ну, а теперь ведаешь? — засмеялся счастливый Смакла. — Смогёшь ещё раз таких немороков сколдовать?
— Смогу, — серьёзно ответил Глукса. — Токмо мне поперву испужаться шибко надоть. Я их с перепугу сотворил, думал погрызут высосы Стеслава, а посля и за нас возьмутся.
И Стёпка подумал, что это странно. Глуксе, чтобы колдовать, нужно сильно испугаться, а ему, чтобы расколдоваться, нужно сильно рассердится. В общем, сильные переживания нужны, эмоции. Как заряд у батарейки. Рассердился — получи чудо. Перепугался до смерти — получи другое.
Он оглянулся, посмотрел вдаль. Вампиров уже, конечно, и след простыл. Даже пыль на дороге давно улеглась. Вот так, сказал себе Степан. И ничего я не один. И у меня не только дракон. У меня ещё Смакла есть, и Глукса есть. И много ещё кого есть. Весь Таежный улус за мной. Фиг вы нас одолеете.
— Тырканые по углам коробясы, — пробормотал вдруг Смакла. — Ты глянь, Стеслав, чего с Дрэгой содеялося. А я ещё в толк взять не мог, почто энто мне слезать с него не с руки, думал, помстилось...
Гоблин смотрел на дракона круглыми от изумления глазами. Стёпка тоже.
Дрэга стал заметно крупнее. Очень даже заметно. Он теперь был почти на метр выше себя прежнего, а крылья так вообще раздались вширь раза в полтора. Чешуя приобрела отчётливый металлический блеск, а морда — прежде несколько легкомысленная — сделалась сурово-значительной, даже слегка надменной. Словно дракон вдруг в одно мгновение повзрослел.
— Ты чего это, Дрэга? — спросил Стёпка. — Ты как это? С какого вдруг перепугу так раздуло? Я тебе, вроде, вина нескончаемого не наливал.
Дрэга тяжело прилёг рядом на траву и лизнул его руку жарким, упругим языком. Глаза его лукаво светились. Кажется, характер у дракона изменений не претерпел, и строить из себя важную летающую персону внезапно подросший зверь пока не собирался.
Смакла обвиняюще указывал пальцем на Глуксу:
— Он сотворил. Он перед тем, как в кусты шмыгануть, бормотал ещё, мол, маловат дракон супротив стольких высосов. Вот и сотворил.
— Не, не творил я. Не творил, — отнекивался Глукса. — И нечего в меня перстами тыкать.
— И не оправдывайся, — захихикал Смакла. — Твоя вина, тебе и отвечать.
— Взять его, Дрэга! — завопил Стёпка, чувствуя, как отпускает его наконец навеянный вампирами тоскливый ужас. Он набросился на не успевшего отпрянуть гоблина и повалил его в густую траву. — Кусай его, хватай его! Мы победили! Ура!
Смакла взвизгнул и тоже прыгнул в общую кучу. Хорошо, что у Дрэги хватило драконьего ума не навалиться на барахтающихся мальчишек своим немаленьким весом. А то раздавил бы их в лепешку. Но боднуть головой мальчишек так, чтобы они покатились кубарем по траве — сам драконий бог велел.
Глава третья,
в которой демон возвращается в замок
Трудно быть взрослым. Потому что приходится всё обдумывать и обо всём беспокоиться. А если отвечаешь не только за себя, но и за двух малолетних гоблинов, то вообще раньше времени поседеть можно. Вот, скажем, после разборок с вампирами Степан был уверен, что теперь-то уж они со спокойной совестью усядутся на дракона да и полетят на всех парах в замок... А потом ему вдруг вспомнилось Купырино предупреждение, и он засомневался. И так и этак прикидывал и по всему у него получалось, что самое лучшее — объявиться в замке тихонько, без шума и крика. Потому что мало ли там что. Вдруг какие-нибудь дополнительные враги в замке за прошедшее время образовались. Противного Никария уже, пожалуй, можно не опасаться, да только ведь там и оркимаги встречаются, и вампиры бледномордые почему-то спокойно по лестницам шастают... Так что, наверное, и в самом деле будет лучше, если никто посторонний не узнает, что гоблины прибыли в замок с демоном да ещё и на драконе. Стёпка-то домой всяко вернётся (тьфу-тьфу), а пацаны, понятное дело, здесь останутся. И что у них будет за жизнь, если за ними и орклы и весские маги охотиться начнут, чтобы о демонах очень подробно и с пристрастием расспросить?
Раньше Стёпка, наверное, об этом бы и не задумался. А теперь на него со страшной силой давила ответственность за Смаклу и за Глуксу. И поэтому он принял решение и сказал об этом гоблинам. И гоблины ничуть не огорчились. Смакла вообще не слишком рвался возвращаться в замок, а Глукса, и без того ещё не вполне пришедший в себя после ознобливого столкновения с высосами, затрепетал вдруг перед неуклонно приближающейся крутой переменой в жизни. Предстоящая встреча с грозными учителями-чародеями представлялась ему чем-то вроде тяжкого испытания, в ходе которого решится его судьба. И на то, что она решится в лучшую сторону, надежды у юного гоблина было мало. Весь опыт его недолгой жизни говорил о том, что чудеса бывают разве что мелкие, незначительные, навроде того, когда погнавшийся за двухлетним Глуксой злобный соседский пёс Огрыз, вдруг сам собой улетел в реку, а потом даже тявкнуть в его сторону опасался. Настоящие же чудеса бывают токмо в прабабушкиных сказках... Нет, едва ли его оставят в замке, едва ли...
Предстояло каким-то образом скоротать время до вечера. Не утруждая себя лишними спорами, мальчишки оседлали дракона и вскоре очутились на берегу небольшой речной заводи. Стёпка сразу полез купаться. Гоблины купаться не пожелали, заявив, что вода нынче холодная и вообще они два дня тому как парились в бане. И в то время, как Степан блаженствовал, бултыхаясь во вполне тёплой речке, они просто валялись на траве и судачили о деревенских делах: перебирали ближнюю и дальнюю родню, выясняли кто жив, кто помер, кто переженился, кто в иные края подался. Дрэга лежал напротив и очень внимательно слушал их болтовню, забавно поводя глазами то на одного, то на другого. Стёпка наблюдал за ними и отчаянно жалел, что у него нет с собой телефона с хорошей камерой. Вот бы выложить в Интернете видюху "Дракон слушает разговор двух гоблинов"! Никто же не поверит, что это не кадры из какого-нибудь крутого фэнтезийного фильма, а самая настоящая реальность. А если бы, например, снять столкновение с вампирами и появление дружины немороков... У-ух!!! Кстати, о вампирах. Заноза какая-то сидела у Стёпки в душе, что-то было не так, как должно было бы быть. Что-то зацепило его в разговоре с тем не самым страшным вампиром, что-то заставило удивиться. Не то лицо его, не слишком кошмарное, не то словечко какое-то, мелькнувшее в разговоре... Как он там сказал? "Бывай, демон"?
Вот оно!!!
Стёпка даже из воды выпрыгнул от неожиданной догадки. Как же он сразу-то не сообразил? Здесь же не говорят при расставании "бывай"! Это не здешнее словечко. Это выражение из ТОГО мира! Откуда вампир мог его знать? Кто его научил так выражаться? Не тот ли неведомый демон в камуфляже, что успокоил нескольких оркимагов на Перекостельском, кажется, перевале? Неужели тот демон попал-таки в плен? Страшно даже представить, что они с ним сделали.
Глядя на Стёпкины заплывы, Смакла придумал искупать дракона, а то "чешуя у него шибко запылилася". И Дрэга купанию не воспротивился, а наоборот с удовольствием зашёл в заводь по самое брюхо, и позволил поливать себя со всех сторон и тереть пучками травы, и отмывать чешую до пронзительного небесного отсверка, и надраивать страшенные когти песком, пока они не заблистали снежной белизной.
Стёпка сидел на берегу и смотрел на блаженно жмурящегося дракона, на Смаклу, сосредоточенно чистящего пучком травы драконьи крылья, на голого Глуксу, который лежал на спине дракона и бездумно таращился в небо, неизвестно что пытаясь там разглядеть. Дракону было хорошо. Стёпке тоже было хорошо.
...А лететь в замок придётся ночью. Чтобы точно никому лишнему на глаза не попасться. Стёпке это не нравилось. Не потому что ночь, а потому, что он раньше совсем по-другому представлял себе своё возвращение. Навоображал всякого-разного-героического, и теперь с сожалением со своими мечтами расставался. Он ведь раньше как думал? Он думал, что всё будет так... ну, пусть не торжественно, но хотя бы впечатляюще. Историческое прибытие демона и дракона в Летописный замок! Шум, гром, крики и восторги. Он представлял себе, как он и Смакла верхом на драконе при свете дня, у всех на виду спикируют на замок с высоты, и все будут таращиться на них и кричать и удивляться, а они понесутся стремительно над башнями вдоль стен, как самые настоящие повелители драконов, и Дрэга пыхнет пламенем для большего эффекта, и на башнях будут трепетать флаги, и все-все будут стоять там и смотреть поражённо на демона верхом на невиданном драконе: и вурдалаки, и чародеи, и Купыря, и студиозусы, и гоблины... И Ванес в дурацком шлеме и с кинжалом в руке будет прыгать на стене, и орать в восторге что-то сумасшедшее... И все будут в доспехах, и камнемёты будут уже заряжены громобоем, потому что внизу, под стенами замка расположится приготовившееся к штурму оркландское войско. И Стёпка направит дракона вниз, и они пронесутся над орклами, над их шатрами и полками, и сам рогатый Д"Орк скривится в досаде, поняв, что с драконом ему не совладать и что пора уносить ноги; и вампиры бросятся врассыпную; и дракон пыхнет ещё раз, и все вражеские катапульты сразу запылают и сгорят в пепел... А когда дракон приземлится в замке, Стёпка со Смаклой спрыгнут с него с таким видом, словно это для них самое обычное дело — летать вот так на драконе над вражеским войском и приходить на помощь своим в последний момент. И сам отец-заклинатель выйдет встречать героев, а Серафиан попросит прощения за то, что обманул демона, а Ванька, похудевший от зависти, скажет: "А можно мне, Стёпыч, дракона потрогать?" И Стёпка скажет ему: "Не лезь, Ванес, а не то он тебе руку откусит"... Нет, лучше так: "Без проблем, Ванес. Только мне сначала с тут кое с кем по-мужски поговорить надо".
