Так может, это Морена наслала на всех безумие, чтобы покормить Тёмную Мать? Но тогда почему оно не подействовало на Аину? Которую, кстати, только что прилюдно объявили хедивегом! Казалось бы, можно выдохнуть. Если бы не то, что ей предстояло сделать.
Девушка внезапно почувствовала, как разгорячённая толпа ждёт продолжения, как накатывает на неё муторная ярость, похожая на ту, что отравила их последние полгода с Бреном. Хотя сейчас она не прикасалась к чёрному клинку... Ой, нет, оказывается, уже сжимала рукоять! И ощущала внезапно мощный позыв изуродовать последнего Стилета за все прегрешения Ордена: за то, что не защитили её родную семью, покалечили душу Брена, отобрали у неё истинную любовь — Клареда...
Вот только самая сокровенная часть души, скрытая в "солнышке", чётко осознавала, что эти порывы не свои, а наведённые. Как — сейчас было неважно, хотя молнией мелькнуло понимание, что многие вспышки ярости в её жизни, начиная с рокового удара Дибру в пах, приходили оттуда же. А истинная суть Аины — любовь — противилась насилию, но раз за разом приходилось его совершать, чтобы выжить. Соскальзывая всё дальше во тьму... Нет, надо держаться вниманием за "солнышко" изо всех сил!
От противоречивости чувств с новой силой накатила тошнота. Но нельзя сейчас опозориться, спасовав после того, как её наконец-то признали в нужном статусе...
Мелвин, что делать? Аина на секунду прикрыла глаза. Однако перед мысленным взором встал не благостный образ милостивого бога из "Легенд", а бесстрастный лик узкоглазого Хёдра оттуда же. И зазвучал в памяти голос Ху: "Оборвать жизнь того, чьё время пришло, бесстрастно, но неумолимо — вот в чём мастерство Ходячей Смерти и её служение". Да будет так!
Аина извлекла скимитар из ножен и подошла к "сапожнику" на расстояние удара. Морена посторонилась, давая ей пространство для манёвров.
Мужичок выглядел, как будто вот-вот лишится чувств, но при виде легендарного орудия Ордена Смерти встрепенулся в возмущении. Взглянул на ахсару, словно вопрошая: "Это то, что я думаю?!" Но та смотрела только на своего хедивега. Аина не глядя ощущала её испытующее и даже слегка провоцирующее внимание, но старалась отрешиться от него. Не получив ответа, Стилет перевёл на своего палача взгляд, вспыхнувший ненавистью. На этот раз Аина встретила его, не дрогнув.
Он должен понять, что финал данной пьесы не изменишь, и единственное, что она может сделать для него — это избавить от мучений. Ненависть быстро разбилась об её бесстрастие, но превратилась в вызов.
Тогда Аина открыла в "тучках" узкую прореху, не шире собственных зрачков, чтобы обречённого достиг хотя бы отблеск её "солнышка". Да, "повару" не понравился Свет, однако с Кларедом ведь было иначе. А значит, в каждой душе, невзирая на степень посвящения в Ордене, своя мера добра и зла.
"Сапожник" не прищурился — наоборот, всмотрелся, потянулся... Вызов испарился, глаза на пару ударов сердца потеплели, а потом в них прорезалась тоска... Ну слава Дане, кажется дошло!
Стилет мельком взглянул ещё на чёрный скимитар, словно тот каким-то образом расставлял всё по местам, и сдался. Принял то, что именно эта девушка его сейчас убьёт именно этим оружием, прикрыл глаза...
Аина взяла большой замах, чтобы разрубить ему гортань вместе с яремными венами, но в тот момент, когда клинок отправился в стремительный полёт, одновременно произошло две вещи: "сапожник" подался вперёд, навстречу смерти, а карающая рука внезапно дрогнула... Нет, не совсем так — она своевольно добавила в удар ещё силы, как будто гневаясь отдельно от хозяйки... И снесла голову с плеч! Кровь брызнула Аине в лицо, что позволило ей скрыть собственное удивление за нуждой проморгаться.
Толпа за спиной издала противоречивый вздох: часть с восхищением, часть с разочарованием.
— Ну что же ты так легко его отпустила? — укорила Морена.
— Я не палач, — тихо, но твёрдо ответила Аина. — И не циркач. Шпион покаран, твоя воля исполнена, моя ахсара, — она преклонила голову. — Так будет и впредь. Только не проси меня делать то, на что я не способна.
Кто-то в толпе захлопал её словам. Раздался голос Дарго:
— Отличный удар!
Его хлопки подхватили, сначала — несколько человек, видимо, из Сванской Своры, а потом и остальные присоединились. Ненадолго, но этого хватило, чтобы возмущение спало. Особо жадные до кровавых зрелищ, потянулись в слободу, к продолжавшему изредка взрёвывать "повару".
— Ладно, — смилостивилась ахсара. — А второму голову отсечь ты способна? Выставим их за ворота в назидание.
— А можно я сама? — подала голос Альвейд.
Хоть она и казалась удовлетворённой, в глазах ещё не погасли угольки алчности. Казалось, ей было мало содеянного. Азмар явно овладела душой северной красавицы.
Морена кивнула Аине, чтобы та передала товарке свой клинок.
— Поднимите его, — кивнула Альвейд на бездыханное тело.
Дарго с Зарином подобрали труп "пекаря" и привязали его обратно к телеге. Голова безнадёжно повисла.
— Подержи, — бросила Альвейд Аине. — Да покрепче.
Девушке пришлось влезть на телегу и потянуть мёртвого Стилета за волосы, чтобы открыть шею. Благо "пекарь" по Орденской привычке стригся не слишком коротко — было что собрать в пучок, за который она и уцепилась обеими руками, намотав пыльные патлы на ладони. Не сказать, чтобы Аина ощущала себя уютно, стоя на коленях вблизи от предполагаемой траектории удара, но проявлять малодушие сейчас было нельзя. Разумеется, она не сомневалась в точности Альвейд, только в её намерениях, но по-прежнему надеялась, что без веления ахсары та не станет её калечить.
Ходячая Смерть тем временем взвесила непривычный для себя клинок в одной руке, в другой, взмахнула им пару раз, крутанула кистью... На лице её при этом появилось почти детское выражение восторга, словно при виде чуда — очевидно, заряд Проклятого клинка действовал на любовницу аватары Проклятой иначе, чем на Аину или даже на Клареда. Но как именно — оставалось только гадать.
Наконец Альвейд наскоро примерилась и стремительно взмахнула клинком — только воздух просвистел. Руки Аины дёрнуло, но она удержала злосчастную голову. И тут же чуть не упала, потому что сопротивление внезапно исчезло. Благо на коленях выстоять намного проще, попросту сев на пятки.
Девушка хотела сразу же отбросить голову, оставшуюся у неё в руках, но пальцы запутались в волосах Стилета, так что пришлось немного неловко потрясти кистями. На мгновение накатила паника и тошнота опять подступила к горлу, но вскоре проклятая часть тела оказалась на земле, а несколько глубоких вздохов помогли совладать с недомоганием.
— Так, этих на колья и за ворота, — махнула ахсара в сторону трупов, а потом Дарго. — Остальные свободны!
Она по-королевски гордо развернулась, поманила пальчиком караул и направилась в замок походкой шлюхи. "Мальчики" поспешили за ней, как стая кобелей за течной сукой.
— Идём ополоснёмся, — внезапно заговорила с Аиной Альвейд, почти по-человечески, даже руку подала, чтобы помочь сойти с повозки. — У тебя лицо испачкалось.
А сама — вся в крови. Но довольна, как сытая жаба.
Однако смыть с себя следы ужасного представления действительно хотелось. Делать нечего — поплелись к колодцу, где Аина сначала напилась, потом получила ведро воды в лицо и тряпку, чтобы оттереть костюм. Следом понадобилось вылить несколько вёдер на Альвейд. Та вела себя так, словно бывшая ученица из подозрительной чужачки внезапно и правда превратилась в товарку. Только пробурчала: "Слишком сердце у тебя мягкое, а ум прямолинейный. Вот потому и не годишься как Ходячая Смерть", — но так, походя. И пришлось принимать эти знаки расположения, ибо они вписывались в то, за что Аина боролась, возвращаясь сюда: стать своей, чтобы в нужный момент нанести нежданный удар.
* * *
Спать Аина завалилась так рано, как только смогла, запечатав уши затычками, а лицо уткнув в спинку дивана. Во время казни ей казалось, что она достаточно отстранилась от происходящего, но теперь ощущала себя уставшей и грязной насквозь, словно полжизни отпахала на каких-нибудь рудниках. Ощущение "солнышка" ускользало, замедлить дыхание как следует не удавалось, и оставалось только взмолиться Мелвину. Но на этот раз покой не снизошёл на неё так же легко, как в первый. Хорошо, что Санат пояснил, как на самом деле работает молитва, иначе впору было счесть, что милостивый бог от неё отвернулся из-за содеянного сегодня.
Конечно, убивать ей уже приходилось, но почти всегда это было ради спасения собственной жизни или свободы. Кроме чёртовых казней в Сагате: наследника в самом начале и этих Стилетов сегодня. Почему же ей так дурно именно от них? Потому что убила беспомощного? Так Мадлен тоже спал. Или по чужой указке?
Поучения Ху о том, что нет смысла обременять себя сожалением, если жизненный путь человека подошёл к концу, не действовали. Как раз при казнях это было яснее всего. В отличие от тех же Керибранов, которые стали по сути побочными жертвами....
Хотя Волхв тоже как-то связывал отягощение кармы, которое тормозит развитие души, с сожалением о содеянном. Только непонятно, является ли сожаление признаком неправильности действия, или, избавившись от сожалений, можно карму облегчить?
Нет, не складывается. Ведь как раз злодеи редко сожалеют о своих зверствах. В таком случае они были бы самыми развитыми. А по словам Саната выходило, что им даже в следующий мир трудно попасть. Очевидно, всё это работает как-то иначе. Но как именно, непонятно и спросить не у кого.
Ладно, кажется, она отвлеклась от главной задачи — очиститься от невидимых, но вполне ощутимых и крайне мерзких следов участия в чудовищном действе. Мелвин Милостивый, где же ты?..
Какой всё-таки нужный оказался совет Волхва! Если бы не он, наверное, Аина уже поставила бы на себе крест и тонула в пучине отчаяния, а так есть спасительный маяк... Кстати, вот и ответ, почему теперь настроиться сложнее: сегодня она попала в омут Тьмы, и чтобы вернуться к Свету, нужно просто приложить больше усилий.
Какое-то время Аина бесплодно пыталась вернуть ощущение Милости Мелвина и начала терять надежду на успех. Но потом ей вспомнились путешествия с Волхвом между мирами. Может, тут всё работает так же? Чем "ниже" они спускались, тем сложнее Аине было раскочегарить "солнышко". Но когда она испугалась, что отстанет и потеряется в чужом мире, под землёй, то вложила в попытку все силы без остатка, и тогда свет полыхнул ярче всего...
Конечно, с перепуга сил всегда больше, а испугаться по заказу сложно, но... Если представить себе, что будет, не настройся она на спасительный Свет сегодня же... Морена ведь продолжит пятнать её душу грязью, воплощая цель Тёмной Матери — заполучить Стражницу под своё влияние... И чем это может кончиться? Сойти с ума, как распоясавшаяся Альвейд, у которой раньше и мужчины-то бывали не каждый год?
От этой мысли к горлу снова подступила тошнота, которую никак нельзя было проявить, чтобы ахсара не поняла истинного отношения "второго хедивега" к происходящему. Необходимость скрыть свои истинные чувства и подстегнула Аину приложить необходимое сверх-усилие. Тьма наконец раздалась, и — о, Дана! — душа, как измученный жаждой путник в пустыне, нащупала спасительный ручеёк божественной благости. Как ни странно, внутри, а не где-то снаружи. Эта струйка питала её "солнышко", окрашивая его свет в особо ласковые тона, и мягко растворяла все тёмные пятна. Аина упоённо припала к живительному источнику, как младенец к материнской груди, да так и уснула через какое-то время.
Однако сон ей приснился плохой. Точнее, поначалу всё было прекрасно — она радостно шла по ярким цветущим полям и залитым солнцем дубравам в тех же белых одеждах, что во сне с Кларедом-Рагеном... Но потом под босыми ногами что-то начало хлюпать. Когда жидкость сделалась липкой, Аина наконец вынырнула из своего блаженного состояния, чтобы посмотреть в чём дело. Оказалось, зелёная трава под ногами залита кровью! Девушка подняла глаза, а вокруг вместо кудрявых деревьев — лес из кольев! И на каждом торчат головы — то "сапожника", то "пекаря", через одну. Мерзко скалятся ей, как голодные волки, разевают пасти с отрубленными языками...
Аина проснулась в холодном поту и поняла, что на этот раз её точно вырвет. Выхватила из-под дивана ночной горшок и опорожнила желудок, стараясь не сильно шуметь. За окном уже серело.
Она сполоснула рот, запила водичкой вкус рвоты и села ждать, не попросится ли наружу что-нибудь ещё, прежде чем выносить горшок. И тут в пустой голове зажглась свечой одна-единственная мысль: не слишком ли часто её тошнит в последнее время?..
Когда у неё вообще в последний раз были женские дела? Хёдр, ещё в Бравине! Мелвин Милостивый, это же надо быть такой глупой! Вот почему Эльри сказала, что ей не нужен емшан! Ведь он входит в состав зелья для избавления от нежеланного плода...
Хёдр, Хёдр, Хёдр, Хёдр... Впрочем, бог справедливости тут точно не поможет. Разве что Дана. Да только как? Если вспомнить те же пояснения Волхва, настрой на богиню плодородия может поспособствовать разве что сохранению плода. А вот надо ли его сохранять, учитывая, на что Аина подписалась? Но это же от любимого! А-а-а, что же делать?!
"Дышать", — подсказал изнутри знакомый голос, то ли собственный, то ли Волхва. И она задышала, как учили её Санат и Ху — медленно, полной грудью, через силу выбросив из головы всё. Потому что, если не взять себя срочно в руки, то пойти прахом может не только дело, ради которого она здесь, но и вся её жизнь. А теперь и не только её... Так что, хоть лопни, в её положении самообладание — прежде всего. Вот какая она, шпионская доля, Хёдр побери!
И опять понадобилось сверх-усилие, зато результатом можно было гордиться — за какую-то сотню вздохов Аине удалось вернуть себе ясность мысли. Заслуга немалая — отодвинуть на задний план в голове проблему, которая должна изменить всю жизнь. Благодаренье Волхву, который заставлял девушку целыми днями просиживать в медитации почти полгода!
Первым делом Аина поняла, что нельзя принимать скоропалительных решений. Придётся обстоятельно подумать в свободное время, которое надо постараться себе организовать как можно скорее. А пока необходимо взять у Эльри коры дуба, чтобы не выдать своё положение ахсаре.
Рассудив так, Аина оделась и потихоньку, делая вид, что ещё сонная, побрела на двор — якобы выносить горшок. Хотя дело тоже нужное, но не главное.
Эльри всегда вставала рано — некоторые снадобья следовало готовить на рассвете. Но Аина застала её ещё в кровати.
— Разбудила?
— Нет, я уже проснулась. Что случилось?
— Дело важное есть.
— Запали свечу, сейчас встану. Только разминку доделаю, а ты пока рассказывай.
Целительница принялась шуршать в темноте. Её разминка подразумевала самомассаж и сидячую растяжку, а не махание конечностями, как у воинов.
Аина подняла шкуру, занавешивавшую окошко, и в сером свете утра отыскала на столе огниво. Зажгла свечу, потом принялась растапливать угли в жаровне для приготовления снадобий, чтобы заварить тинче — уличные печи ещё не разожгли. Молча. Не такой у неё был разговор, чтобы между делом его изложить. Она пыталась подобрать слова, но пока не выходило. Эльри не торопила.
