Сознание, что за счастьем последует наказание неминуемо преследовало несчастного. И он давно перестал верить, что существует где-то путеводная звезда, которая выведет его в царство, полное радости и доверия.
— Ты доволен? — спросил наконец мужчина, тяжело вздыхая. Ничему не научился урожденный Сильвурсонни, чей отец продал собственного наследника лишь потому, что подозревал жену в измене и не верил, что его дитя может родиться таким красивым. Это потом старый король, что умер вскоре то ли от яда, то ли от разрыва сердца дал приказ ослепить мерзавца новому духовнику герцога. А почти три года мальчик скитался по городам, и только великая случайность позволила агентам инквизиции вытащить истинного герцога из лап нищеты.
Шесть лет... Шесть лет трудов пошли прахом... послушный мальчик ничего так и не понял. Он не собирался возглавить вассалитет объединенной территории. Он играл с чувствами, забываясь с демонами желаний. И что теперь...
— Что теперь? — Ксанте ударил по столу, а Луис вздрогнул и из глаз его полились слезы.
— Простите меня, отец.
— Нет. — инквизитор резко поднялся и прошелся по келье. — Мне нужен глава заговорщиков, чтобы закрыть дело. Из-за твоих глупостей их стало слишком много. Ты стихийное бедствие, Луис. Ты все запутал, хотя соединение должно было пройти мирно. Мой брат охранял бы Сея как герцога. Разведка бы пошла по ложному следу. Но ты...
Юноша пополз на колени. В глазах его отражался ужас наказания.
— Я отвечу, я за все отвечу, — забормотал он. — Падре, я все подпишу...
Ксанте стоял спиной и злился. Глупый мальчишка... Мерзавец...
— Ответишь. Да, ты ответишь... Напишешь признание. Напишешь все... Я заставлю и твоего Легрэ так поступить. Потом будет чем его держать в случае глупостей. — мысли судорожно собирались в тучи. — Я дам тебе яд. Опасный яд после оформления бумаг. Допрос, который я буду вести при свидетелях, с тобой будет коротким. Ты просто подтвердишь и подпишешь.
Ксанте вновь стал нервно ходить взад-вперед. Зарычал, ударяя об стол. Луис стал сыном для Ксанте — непослушным, но дорогим. И он не позволит какому-то одержимому королю касаться ангела.
— Яд может тебя убить. Я смешаю его через два часа с зельем. Слышишь? С темным зельем Микаэля. Я знаю, как тебе потом будет больно. Но ты очнешься живым. Через сутки или трое. Далеко отсюда... Избежишь четвертования. Надеюсь, что дело уже будет закрыто.
Мужчина застонал, а Луис сильнее заплакал, заставляя инквизитора опуститься на колени и схватить юношу за подбородок:
— Ты душу свою продал за постель. Мужеложец. Тебя только за одно это следует на костер. Я... ты... знаешь, что такое любить и никогда не требовать? Не искать близости? Ты уедешь! Ты на глаза не покажешься никому. Но учти, никаких больше снадобий. Если хоть одна лишняя трава попадет, кроме той, что я дам... Только вода... одна вода!!! Иначе ты не очнешься уже никогда.. Слышишь?
— Отец... — голубые озера блестели водой. — Мне все равно. Легрэ пользовался. Он... Я ему был не нужен... Он...
Господи! Ксанте прижал герцога к себе и тихо заплакал. Как часто он видел равнодушие. И разве он не ведал, как равнодушен и холоден Легрэ? Ничего, он перед прощением познает всю прелесть боли.
Луис обнял своего инквизитора. Неожиданная ласка пугала его не меньше злости. Перед глазами стоял Кристиан, его слова...
* * *
Ксанте знал, что пробуждение Кристиана будет неприятным. Он подошел близко, набрал из бочки воды и плеснул в лицо бывшему стражнику. достаточно, чтобы тот очнулся и понял, что сейчас подвешен за руки к крюку в потолке подземелья.
— С пробуждением, Легрэ, — мужчина в красном балохоне подцепил подбородок пленника.
Кристиан вздрогнул и на миг задохнулся, потом дернулся в цепях и посмотрел наверх.
— Кто вы? — спросил он, отплевываясь от воды и ощущая холод подземелий. — Чего вы хотите и где король?
— Хочу... чтобы... ты... слушал... Пока! — капюшон сдвинулся назад, открывая лицо. На Легрэ смотрели черные глаза, в которых не было и отблеска света. — Огня! — крикнул он куда-то в темноту. Небольшой зал окрасился всполохами, обнаруживая пыточную комнату, оборудованную тщательно и скоро. У двери стоял немолодой уже мужчина в фартуке. А с другой стороны передвигались еще две или три тени помощников. За столом сидел молодой писарь, готовый записывать весь разговор.
Кристиан понял, что дело дрянь. Инквизиция. Да еще... Кто: Себастьян или Ксанте? Легрэ попытался унять панику и разглядеть на руке шрам.
— Что ж, я — само внимание, — сказал он с легкой улыбкой.
— Прекрасно. Вы обвиняетесь по нескольким статьям, Кристиан Легрэ. первая, и неоспоримая — участие в заговоре против власти на земле. Вторая — она подтверждается многими свидетельствами — мужеложество. Третья статья — присвоение чужих богатств, убийство и грабеж. Что вы можете противопоставить мне сейчас и готовы ли признать свою вину и подписать признание?
— Это серьезные обвинения. Очень. Даже не знаю, что сказать, — Кристиан хмуро следил за инквизитором и был очень серьезен. — Присвоение чужих богатств, убийство и грабеж? Судя по тому, что у меня за душой ни гроша, я определенно ничего не присваивал. Мужеложство... может быть я и полапал кого по пьяни, но я слишком хорошо знаю, как наказывают за это. Кто же на меня такого наговорил? При всем моем уважении к Святой Инквизиции, я как монах Валасского монастыря и как подданный его Величества, а так же как верующий человек буду отрицать это обвинение. А что касается заговоров против власти на земле, я не очень понимаю, что именно вы имеете в виду.
— Молчать! — тихо зарычал инквизитор в ответ. и повернувшись к секретарю дал знать, чтобы тот записывал. — Значит вы при свидетелях отрицаете свою вину? — мягкое похлопывание по щеке. — Вы отрицаете? — глаза сощурились черными углями.
— Я отрицаю. Я ничего не знал о заговоре, — не отводя глаз, ответил Легрэ. Он старался дышать ровно и не дернуться, не показать страха. "Что с Луисом? Где Фернандо?"
— Хорошо, господин Легрэ. Тогда объясните мне ваши раны... что вы делали в подвале с королем и отроком? Почему мои служители обнаружили следы соития на ваших бедрах? — Себастьян дал знак, чтобы Кристиана отвязали и переместили за стол.
— Падре Себастьян, — ровно продолжил Легрэ, умело изображая искренность, — велел мне приглядывать за герцогом Сильвурсонни, чтобы уберечь его от необдуманных поступков и злых людей, и моей прямой обязанностью было выполнение прямых указаний его Светлости. Я старался в меру своих сил оберегать и сопровождать герцога повсюду. А мои раны довольно просто объяснить: я строптив, что недостойно слуги божьего, а подобное усмирение плоти способствует усмирению духа и развитию терпения... К моему стыду я подвержен греху рукоблудия и тем и занимался, пока не пришли Его Величество и герцог, потом мы пили вино и просто разговаривали.
В это время помощники пристигнули запястья Легрэ к столу. Он сидел на скамье, а напротив задумчиво глядящий на него инквизитор.
— Я не падре Себастьян, — заметил он вскользь. — Значит вы утверждаете, Кристиан Легрэ, что ничего между вами и отроком в подвале не было? — темные глаза дали знак помощнику и тот вернулся со специальными железными приспособлениями. — Уверены? приступайте, падре Ваоло.
Пожилой мужчина заставил вытянуть пальцы Кристиана, зажал в клещах и сдавил со всей возможной силой.
Легрэ вскрикнул и дернулся так, что стол пошатнулся, в глазах потемнело от боли. Кости затрещали и Кристиан подумал, что пара пальцев у него сломаны.
— Вы... хотите, чтобы я, — тяжело дыша и корчась от боли, пробормотал он, — чтобы я признался в том, чего не было? Все оговор и ложь.
— Значит, вы продолжаете утверждать, что в подвале занимались исключительно тем, что пили вино? А знаете ли вы, что сейчас начался святой Петров пост, брат Кристиан, во время которого вы должны строго охранять свою плоть от искушений? — новый знак, и новое сжатие пальцев.
— Вы не внимательны, Ваше Святейшество... В последнее время я часто смирял свою плоть телесным наказанием и приобрел малокровие. Мне позволили пить вино во время поста, а наш лекарь просто настаивал на этом, — едва не завыв от боли, ответил Легрэ.
— Чудесное вранье, если бы все так было просто, брат Кристиан. Значит вы не желает признать свою вину и отпираетесь. Хорошо. Падре Ваоло, принесите сапог.
Легрэ прикрыл глаза, его тело охватило озноб.
— Я виновен в рукоблудии и в том, что нарушал церковный устав... Вы же говорите, что я заговорщик... Как это может быть, если я даже не знаю, против кого совершался заговор... Я не виновен и никому не причинил вреда.
Падре Ваоло в это время показался от двери с металлической колодкой и остановился в нескольких шагах от Кристиана и падре Ксанте. Тот покачала сострадательно головой.
-Мне жаль ваши ноги, Легрэ. Вы подписываете мне нужные бумаги наедине. Я отпускаю вас восвояси. Последнее условие.
Кристиан медленно обернулся и взглянул на приспособление в руках палача. Испанский сапог — после такого люди навсегда оставались калеками, если вообще выживали. Признание вины Кристианом привело бы к аресту инквизицией Фернандо, а его участие в мужеложстве позволило бы Церкви признать его одержимым. Луиса заставят признаться во всем быстро, потом в виде поучения выпорет на городской площади, а Кристиан кончит свою жизнь в руках палача. Радужные перспективы. Теперь надо тянуть время и выпутываться.
— Любая ложь перед Богом тяжкий грех, и одна из заповедей Господа нашего — не лжесвидетельствуй. Но вы не оставляете мне выбора, — тихо сказал он. — Хорошо, я расскажу вам все, что знаю о заговоре, если вас интересует именно он... Чего вы хотите на самом деле?
— Брат Кристиан, вопросы здесь задаете не вы. Надевайте, брат Ваоло, наш друг не желает отвечать на вопросы. — сзади на плечи легли руки второго инквизиторского палача, огромного и мрачного. Ваоло тяжело вздохнул. До вечера, значит, не управятся, судя по настроениям Ксанте. Колодка тяжело щелкнула и застегнулась.
— Желаю слышать про заговор сейчас. — документы легли на стол. — Почему почивший король Вестготсткого королевства оставил вам наследство и почему вы, вооружившись, оказались на территории Аталийского королевства во главе заговора, намеревавшегося уничтожить его величество Фернандо Первого?
Легрэ медленно поднял глаза на Ксантэ.
— Вы что несете?
— Затягивайте, падре Ваоло, — кивнул Ксанте. — Преступник упорствует. — Палач склонился и туже стянул над голенью пластину, та врезалась в кожу Легрэ. — Признаете вы себя виновным в заговоре против короля? — повторил четко мужчина. — Признаете ли, что мужеложец? Признаете ли, что воровали добро, принадлежащее Церкви?
— Нет! — закричал Легрэ, выгибаясь. Боль пронзила его, словно его на нее насадили снизу доверху, из глаз полились слезы, разум затуманился и он вспомнил Фернандо, их первый раз, нежный поцелуй короля. — Я никогда бы не посмел... я бы не посмел посягнуть на жизнь Его Величества! Государь — помазанник Божий и я бы... Я ничего не воровал! Я не знаю, о каком наследстве вы говорите... Я его в глаза не видел!
— Прекрасно. Отпустите. Достаточно. — остановил Ксанте, поднимаясь. — Налейте брату Кристиану воды. Мужчина утер лоб, словно сам испытывал боль. Снова сожалея посмотрел на Легрэ. — Очень тяжело с вами, грешниками, — сказал по-отечески. — Упорны вы не в меру. Вину свою не признаете.
Он проследил, чтобы пленника как следует напоили, прошелся по залу, словно размышляя. Вернулся и сел вновь напротив. — Итак, брат кристиан, вы продышались. теперь повторим вопрос. каким образом вы собирались убить короля? — знак Ваоло, и тот еще сильнее сдавил пластину на сапоге.
— Никаким... — Легрэ пытался восстановить рваное дыхание и чтобы как-то отвлечься от боли в ноге, кусал губы. Его пьяный взгляд по-прежнему прямо смотрел на Ксанте.. — Себастьян приказал мне убить короля, когда Фернандо был захвачен им... но я не сделал этого...
— Вы хотите сказать, что аббат Себастьян, который послан сюда в качестве наблюдателя инквизиции предлагал вам убить короля? А вот у меня имеются свидетельские показания, что это вы предлагали его убить. — мужчина вновь остановил пытку. Давление в сапоге снизошло на нет. — Милосердия в вас к себе нет, брат Кристиан. признайтесь, что вы — бастард, да еще с королевской кровью, пытались убить наместника на земле? Что вы совращали молодых монахов и водили их в подвалы, чтобы заниматься непотребством.. Что именно вам было поручено распоряжаться казной монастыря как помощнику аббата, только казна это бесследно исчезла.
— А вы задайтесь вопросом, — зло прошипел Легрэ сквозь зубы, — почему я не убил Фернандо?.. У меня было много возможностей. Или еще лучше... спросите Себастьяна, кто ему помешал в покушении на короля... Он вам обо мне еще не такое понараскажет, чтобы спасти свою мерзкую шкуру... Откуда мне знать, что вы не заодно с вашим братом? Если так, то давайте уже закончим поскорее, Ваше Святейшество. К чему столько лишних разговоров.
— Вы упорствуете, брат Кристиан. Вы против Бога выступаете со своим упорством. Что вы скажете по поводу любовного письма от некоего Луиса, который приглашает некое лицо посетить подвалы? — новый знак падре Ваоло, который освободил руки и ногу Легрэ, а затем с помощью помощника переместил на длинный стол. руки и ноги завиксированы был с помощью специальных зажимов так, чтобы не было возможности особо шевелиться. — Отвечайте! Крутите барабан, падре Ваоло...
— Подшутили над королем, — успел сказать Легрэ перед тем, как его тело окатило новой волной боли и пыточную заполнил крик.
Тело Легрэ было красиво в его мучительной пытке, его растягивало и трепало. Ксанте знал этого человека по коротким визитам в монастырь. когда подменял брата-близнеца. Еретика и безбожника, нанятого лишь потому, что он был как две капли воды похож на самого страшного инквизитора того времени. Конечно, Кристиан не сдастся так просто. Но помимо физических методов воздействия, есть и другие...
— Глупые шутки, учитывая то, что вы были в сперме, брат Кристиан. Вы мужеложец? — новый виток ручки от барабана. Ксанте склонился над пленником.
— Нет! — Лицо Легрэ перекосило от боли. Выдать Луиса? От него требовали выдать Луиса, Фернандо, и он повторял мысленно одно лишь слово, что вырывалось криком из груди: — Нет!
— Вы лжете! Приведите сюда юношу. Я спрошу у него, — спокойно заявил Ксанте. — И чаю, если можно с булочками. Очень устал. Проголодался, -добавил он будничным тоном, направляясь к столу и вздыхая.
Кристиан лежал неподвижно, дрожа от озноба и чувствовал, как по вискам катятся капли пота. Он едва понимал смысл слов Ксанте, и когда понял, страх вонзился в его грудь, словно острый нож. Вспомнился, как он привел в кабинет Себастьяна Луиса, и как юноша не мог вздохнуть от страха, и как... Как Легрэ предложил убить Фернандо. Кристиан прикрыл глаза. Там, тогда, это был Ксанте.
Все это время инквизитор со скучающим видом сидел за столом. Внесли поднос с чаем и хлебом. Мужчина продолжал бессмысленно водить пальцем по столешнице, а его секретарь вообще от безделья достал откуда-то семечки и грыз. Лишь наятнутой тетивой тело Кристиана мучительно растянутое на дыбе, казалось настоящим в этом ужасном месте.
