-Уже и не знаю, хочу ли я возвращаться на тропу? -поделился своим изменившимся мнением Флинт. -После всех этих "сюрпризов".
-Относись к этому философски. Кто знает? А вдруг апологеты решили дополнительно испытать нашу выносливость и крепость духа? -ответил Гудвин.
-Похоже, апологетам на нас наплевать, -цинично произнесла Райли. -Они-то уже выбрались из этой кутерьмы. Какое им дело до тех, кто остался?
-Судить о замыслах апологетов можно лишь став апологетом, -с улыбкой обернулся к ней Гудвин. -Уйми свою обиду, Райли. Она бессмысленна и опасна.
-Что там шумит? -встрял я в их беседу. -Прямо по курсу.
Это была правда. Чем дальше мы продвигались по улице, тем сильнее звучал монотонный шум, похожий на радиопомехи. Все тут же посмотрели на меня. Потом, взоры переметнулись на Тинку, которая в нерешительности пожала плечами: "Не понимаю, о чём он?"
-Ты уверен, Писатель? -спросила Райли.
-Ну да, абсолютно. А разве вы не слышите?
-На что похож этот звук? -прищурился Гудвин.
-Не знаю. Шипение какое-то... О! Теперь стало ещё сильнее. Вы что, оглохли? -я обводил взглядом своих удивлённых спутников.
Они не притворялись. На самом деле, никто из них ничего не слышал. Даже сверхчуткая Тинка.
-Писатель, никакого шума нет. Тебе кажется. Возможно, уши заложило от напряжения, -произнесла девочка.
-Если бы заложило уши, я бы плохо вас слышал. Но я слышу вас отлично. И слышу этот шум. Что же это за хрень?
-Ненормально это как-то, — Райли с опаской взглянула на Гудвина. -Его слух гораздо слабее моего. Не говоря уже про Тинкин. Как же он слышит то, чего не слышим мы?
-Да ничего он не слышит, -отмахнулся Гудвин. -Это ему кажется.
-Не кажется! -с досадой воскликнул я. -Вы что, мне не верите?
В этот момент шум стал невыносимым и я, остановившись, обеими руками схватился за голову.
-Писатель? -подошла ко мне Райли. -Подождите. С ним что-то не так.
-Всё... Всё в норме... Я могу идти.
Так вот почему они ничего не слышат. Этот шум внутри моей головы. Со мной действительно что-то не так. Но что? Болезнь? Воздействие аномалии? Только бы не упасть.
-Ты какой-то бледный. Уверен, что можешь идти? -проплыло перед глазами лицо Гудвина, искажающееся на фоне лопающихся радужных кругов.
-Да! Могу, могу. Я в порядке. Просто после гадского "Зеркала" никак в себя не приду. Мотает, как с перепоя. Видимо, давление скачет.
-Держись за моё плечо, -предложила Райли. -На всякий случай.
-Не надо. Я сам. Сейчас всё пройдёт.
Изо всех сил я пытался собраться с духом. Шум прекратился, но ему на смену пришла какая-то плавучая рассеянность и невесомость. Чтобы как-то доказать друзьям, что со мной всё хорошо, я отошёл от заботливой Райли, и ускорил шаг, стараясь идти ровно, как подвыпивший водитель перед остановившими его инспекторами. Дошёл до какой-то детской площадки, и остановился, вовремя догадавшись, что желание выглядеть непоколебимым чревато непредвиденными последствиями. Выйдя вперёд, я банально мог влететь в первую попавшуюся аномалию. Нужно было вернуться в "строй".
Я оглянулся, но никого не увидел. Что за шутки? Куда все делись? Только что шли за мной, и вот уже никого нет. Спрятались? Но куда, и главное — зачем? Я начал кружиться на одном месте, пытаясь понять, куда делись мои попутчики. И тут вдруг меня осенило: "Я уже была на этом перекрёстке". Была?! Почему я думаю о себе в женском роде? Ведь я же мужчина! Но с чего я решила, что являюсь мужчиной? Взглянув на свои руки, я увидела, что они вполне себе женские. А когда приложила их к груди, то убедилась в своей женственности окончательно.
-Здесь нам лучше не задерживаться, -пропищал тоненький голосок прямо мне в ухо. -Надо найти портал до наступления темноты.
-А разве сейчас ещё не утро? -ответил я высоким, девчачьим голосом.
-Здесь, судя по всему, уже вечер. Видишь ли, когда у одних солнце стоит в зените, у других, в то же самое время, оно оказывается в надире. Это закономерность.
Закономерность.
Закономерность.
Закон...
-Писатель! -Райли вышибла меня из внезапного видения.
Показалось, что она отвесила мне здоровенный пинок, хотя, на самом деле, всего лишь дотронулась до меня.
-Блин! -я потряс головой. -Ну и ну! Я словно побывал в чьём-то чужом сознании. Кто-то здесь был до нас. Видел то же самое. Я узнаю это место, эти дома, детскую площадку. Уже после катастрофы, но до нашего прихода.
-Похоже, "Зеркальце" действительно повредило твои мозги, друг, -прошёл мимо Флинт.
-Нужно возвращаться на Тропу, -констатировал Гудвин.
Я посмотрел на заросшую бурьяном песочницу, возле которой лежало красное пластиковое ведёрко, и повторил: "Нет, я определённо всё это уже видел".
-Пойдём, Писатель, не отставай!
Мы обошли площадку, преодолели низкий шлагбаум, и, оказавшись на параллельной улице, повернули налево — обратно к "Химпрому". По его трубам и торчащей чуть в стороне башне нефтяной компании, можно было понять, что мы ходим кругами. Но лишних вопросов я больше не задавал.
Справа тянулась длиннющая девятиэтажка, с десятью подъездами. Над центральными входами, по стене, хаотично блуждала аномалия "Линза", выпучивающая панели, окна и лоджии овальным "иллюминатором". На расстоянии "Линза" была абсолютно безопасна, но мы всё равно отошли подальше от стены.
Когда осталось пройти всего пару подъездов, Тинка заволновалась. Сначала, я подумал, что её беспокоит близость "Линзы", но потом, определил, что девочка не сводит глаз с видневшегося на перекрёстке зеленоватого здания, к которому мы как раз приближались. Внешне, в этом здании не неблюдалось ничего подозрительного. Типичная контора классического советского образца.
-"Орфейчик"? -внезапно, и даже, кажется, шутливо произнёс Гудвин, тут же ответив сам себе. -Он, родимый. Ну так мы к нему не полезем. Нам направо.
Все тут же стали шуршать по карманам, вынимая затычки. Я тоже их вынул, но, по глупости, заткнул уши не сразу. Почему-то посчитал, что нужно сначала услышать "Орфея". Ну не идиот ли?
Мы всё ближе подходили к зелёному дому, но никаких необычных звуков до моего слуха не доносилось. На самом деле, "Орфей" уже вовсю звучал. Поэтому, более чуткие изгнанники услышали его гораздо раньше меня. Я же расслышал первые трели только когда поровнялся с нехорошим домом. Начал затыкать уши, и... Остановился.
Какая божественная музыка. И совершенно не страшная. Не гипнотизирующая и не манящая к себе. Я легко могу пройти мимо неё. И с чего это вдруг все решили, что эта аномалия опасна? Может она, конечно, и опасна, но если идёшь на звук. А если не подходить, то ничего и не случится... Но всё же любопытно послушать эти переливы. Жаль, что стены здания приглушают звук. Возможно, если я пройду чуть ближе к дому, то можно будет расслышать музыку получше.
И я отделился от группы.
Что же это за музыкальный инструмент? Больше всего похоже на арфу. Необычайно милые звуки, льющиеся из старого, ветхого дома, поразительно контрастировали с картиной окружающего нас апокалипсиса. Успокаивали. Страшно не хотелось, чтобы они прекратились. Казалось, что стоит музыке остановиться, и в моё сердце тут же вернутся холодный страх и боль одиночества. Поэтому, я решил немного задержаться и послушать. Подошёл поближе к крыльцу. Музыка стала ещё чётче и приятнее. Лишь толстые двери продолжали сдерживать её. Если их приоткрыть, то звук станет по-настоящему чистым. Я не буду их распахивать настежь. Лишь чуть-чуть приоткрою. Совсем капельку... Рука сама потянулась к дверным ручкам, и тут же схлопотала болезненный шлепок. Стукнув меня по руке, рассерженная Райли выдернула беруши из моего сжатого кулака, и грубо воткнула их мне в уши, после чего, поволокла прочь от опасного здания. Уходить страшно не хотелось, я упирался, просил её дать мне послушать музыку ещё немного, канючил как ребёнок, но она меня не слышала. Её уши были заткнуты. Чем дальше мы отходили от зелёного дома — тем больше я приходил в себя, ощущая всю тяжесть смертельного пресса, из-под которого меня только что вытащили. Группа ждала нас на противоположной стороне перекрёстка. Флинт разочарованно качал головой. Гудвин лишь вздохнул, и сделал рукой знак следовать за ним.
Мы прошли всего один дом, за которым проводник повернул налево, и наша группа практически сразу упёрлась в ворота. Они были не заперты, и между широкими створами оставалось расстояние, достаточное, чтобы можно было пролезть боком.
Гудвин вынул затычки из ушей. Все последовали его примеру.
-Снимаем рюкзаки, -скомандовал он.
-Привал? -не понял я.
-Какой, нафиг, привал? -Флинт постучал кулаком по лысому лбу. -Жить надоело? Нам до Тропы нужно срочно добраться.
-Так, я первый, -сняв рюкзак, Гудвин стал осторожно проталкивать его между створами.
-Чего это он? -спросил я у Тинки.
-Сначала рюкзаки, потом мы, -объяснила та, убирая затычки в карман.
-Не понял.
-Давай сюда рюкзак, -полностью протолкнув свою ношу за ворота, Гудвин протянул ко мне руки.
Я снял рюкзак и отдал ему: "А ворота открыть пошире нельзя? Их что, заклинило?"
-Нельзя, -сердито буркнула Райли, отправляя свой рюкзак вслед за моим.
Когда все пять рюкзаков оказались на противоположной стороне, между створками аккуратно пролез Гудвин. Он двигался очень медленно и осторожно, не задев ни одну из створ. Следом, пролез Флинт. Так же ювелирно. Потом, в проём прошмыгнула Тинка. Ну этой и стараться особо не пришлось. Щупленькая фигурка ей вполне позволяла. Я посмотрел на Райли. Та молча кивнула мне в сторону ворот. Значит, настала моя очередь.
-Писатель. Не дотрагивайся до них, -с противоположной стороны предупредил меня Гудвин. -Ты понял?
-Понял, -ответил я.
До сих пор не знаю, чем было чревато прикосновение к тем воротам, но, видимо, чем-то действительно серьёзным. Когда я прокрадывался между створами, то обратил внимание, что они покрыты какими-то волосками. Издали их не видно, но когда приближаешься, то можно разглядять. К счастью, мне хватило аккуратности, и очередное странное препятствие благополучно осталось позади.
Мы опять вышли к забору "Химпрома", только теперь уже с противоположной стороны. Над стеной возвышался административный корпус заводуправления. Весь торец у него занимала мозаика, изображающая огромное красное знамя, несущее на себе пробирки, колбы и огромный портрет Ленина с надписью "... передовая химическая промышленность СССР". Первое слово, или фраза, обвалилась вместе с куском облицовки. Что-то возилось и переворачивалось там, за забором, среди опустевших построек, как будто кто-то продолжал там работать, не заметив катастрофы. Никого там, понятное дело, не было. Звуки издавала какая-то аномалия, из-за которой мы не смогли пересечь "Химпром" напрямую, и сделали, казалось бы, совершенно лишнюю петлю.
На Тропу блудных детей мы тоже всё никак не могли выйти. Я наблюдал, как Гудвин то и дело норовит свернуть в проулки, но тут же останавливается, и, возвращаясь к забору, продолжает идти вдоль него. Даже традиционное спокойствие и наигранная жизнерадостность этого отважного изгнанника с каждой новой неудачей всё сильнее уступали место досаде. Теперь его никто не пытался выспрашивать о причинах такой осторожности. И уж конечно, никто не желал идти своим путём.
В сосредоточенном молчании, мы миновали химпромовский забор, и, наконец, остановились возле длинного проулка, выходящего на проспект. Вдалеке, можно было рассмотреть парочку шатающихся фигур, принадлежавших неприкаянным. В этом районе их было немало. Преимущественно, мёртвых. После знаменитого "Гнева эндлкрона" сюда набежали обезумевшие хищники, которые учинили расправу над большинством обитавших здесь неприкаянных. Высушенные, мумифицированные останки повсеместно встречались во дворах, через которые мы шли. Одного неприкаянного, как мне показалось, выбросили из окна. Неподалёку от его бесформенного остова, лежала отломанная антенна. Геноцид неприкаянных удивил даже Флинта.
-Интересно, кому сдались эти неприкаянные? -озадаченно произнёс он. -Никогда прежде не видел, чтобы их убивали в таких количествах.
-Это они кого-то здесь гоняли, -ответил Гудвин. -Поэтому, собрались такой большой ватагой. Слетелись, как мухи на дерьмо. А в итоге, по злой иронии, сами стали жертвами.
-Кто же их привлёк?
-Наверное, кто-то очень аппетитный. И привлёк он не только их, но и самого эндлкрона.
-А ведь и верно. Эндлкрон бушевал где-то неподалёку отсюда.
-Совсем неподалёку. От него побежали врассыпную все окрестные твари. Вот неприкаянным и досталось...
-Я была здесь, -шепнула мне Райли.
-Когда встретила ту девушку? -вспомнил я.
Охотница приложила палец к губам.
-Вот же, зараза, -не выдержал Гудвин, хлопнув себя по коленям. -Нас словно не хотят на Тропу выпускать! Все подходы загажены какой-то дрянью. Ни пройти, ни проехать.
-Закрыты только улицы, -ответила Райли. -Можно попробовать миновать ловушки через здания.
-Тупая идея, -ответил Флинт. -Все знают, что бродить в зданиях опаснее всего. Не аномалии — так ходоки оприходуют.
-А я считаю, что в словах Райли присутствует рациональное зерно, -возразил ему Гудвин. -Есть смысл попробовать. Предлагаю пройти через "грибной квартал".
-И надышаться спор?
-У нас у всех есть дыхательные маски. Зато, в "грибном квартале" концентрация аномалий самая низкая. Пройдём через него, и выйдем прямо на тропу.
-Ну, не знаю, -Флинт почесался. -Сомнительная задумка.
-У тебя есть другой вариант? -спросила Райли.
Тот промолчал.
-Я бывала в "грибном квартале", -продолжила изгнанница. -Думаю, у меня получится провести вас по безопасному пути. Если, конечно, все будете в респираторах.
-Да неужели? И что же ты там делала, позволь узнать? -язвительно осведомился Флинт.
-Грибы собирала, -огрызнулась Райли.
-Прекрасно. Значит проводник у нас есть, -обрадовался Гудвин. -Веди нас, тридцать седьмая.
-Только в могилу не заведи, -добавил Флинт.
"Грибной квартал" назывался "грибным" неспроста. Здесь, на территории, занятой пятью-шестью общежитиями, раскинулась самая большая колония грибов-пыхтунов. Поэтому, в своё время, Райли приходила сюда искать свежие грибницы для своих ловушек. Кроме пыхтунов, здесь произрастало ещё несколько видов менее опасных, или вообще не опасных грибов, облюбовавших место, изобилующее "сырыми" аномалиями и перегноем, образовавшимся после разложения трупов-грибниц.
Где начинается этот квартал, стало понятно без вопросов, потому что грибы начали попадаться ещё на подступах к нему, а воздух наполнился сырым, поганочным запахом. Серая пыль покрывала заплесневевший асфальт толстым слоем. Это были мириады мёртвых спор. На улице их быстро убивало солнце, поэтому дышать можно было без маски, так как вреда эти споры уже не представляли. Ну, разве что, липли на слизистые, вызывая лёгкую чесотку. А вот к тенистым подворотням, колодцам, старым машинам и, особенно, зданиям, подходить без респиратора уже было опасно. Грибы росли, преимущественно, в тени и сырости, избегая прямых солнечных лучей. Вольготно под солнцем себя чувствовали лишь какие-то странные мухоморы-зонтики, совершенно произвольных размеров: от сантиметра — до метра в высоту. Я начал было их пинать, но спутники быстро меня одёрнули. Хоть эти мухоморы и не считались опасными, трогать их всё же не рекомендовалось. Помимо мухоморов, к солнечным лучам терпеливо относились разноцветные трутовики-веселушки. Эти гнездились исключительно на древесине, бурно облепляя своими семейками не только живые деревья, но и столбы, заборы, двери.
