Зверь лютый Книга 38 Ляхолетье

Лодочка у моих перегружена, люди в воде висят, за борта держатся. Мои луки достали, давай преследователям отвечать. Неудачно: тесно, стать негде, беглецов на вёсла посадили — те в такт не попадают, вёсла рвут. Ни хода, ни стрельбы.

Тут на плёс вываливается авангард каравана. Это уже струги на полтора десятка гребцов и такое же число пассажиров. Которые (пассажиры) достают луки и начинаю лупить во всё не наше шевелящееся. И по лодкам, и по берегу. А чего ж нет? — Наших бьют.

Юбочники — разворачиваться, лодки — оверкиль. В кого попали — даун. В смысле: went down. Из побитых лодочников подобрали, однако, пару живых.

Караван проходит мимо места боя, мимо городка и укладывается по левому берегу ниже той речки Зловонки. А я шлю в крепостицу сеунчея с вежливым вопросом:

— Ребята, что у вас тут за фигня приключилась?

Среди спасённых из воды ляхов все понимают прусский. В отличие от моих. А мои понимают польский.

Переводчик? — А ну-ка переведи-ка. Да не бабушку через дорогу, а речи пленных: что тут за гребля с... нет, не в рифму, а с дротиками и стрелами?

Из пленных один... дремучий совсем. Дебил доморощенный. Второй поживее. Из тех язычников, которые креститься с Кастусем не захотели. Получил кое-какое тряпьё, сапоги с убитого, чашку медную... и ушёл домой. А дом его — вон, вёрст десять, за холмами, что с реки видно.

Напротив городка начинается прусско-польская граница по Правобережью. На холмах — укрепление туземцев. Севернее — кульмы, восточнее — любавы. Выше по реке — ляхи, Мазовия.

В пограничье мира нет никогда, а нынче — вообще. Когда крестоносцы переправились на правый берег, кульмы объявили священный поход и побежали грабить обоз армии вторжения. Не получилось. Часть кульмов кинулась догонять Болеслава и участвовала в событиях у Старого Камня.

Одновременно отсюда, с Влоцлавека, двинулся польский отряд, который за теми холмами выжег селение пруссов.

Как толковал мне Властович в Берестье:

— Атаковать малыми отрядами по всей границе, связать ополчения племён.

Атакнули. Теперь участник разгрома крестоносцев вернулся домой. А там пепелище. Собрал выживших и пошёл резать христиан. Ляхи бегут, селения горят. С последнего хутора жители сумели выскочить, пытались перебраться на плоту через реку. Пруссы за ними — добыча убегает. Тут русские. А разница? — Христиане, враги.

— Вы победили, я хочу умереть, Перун ждёт меня в своих чертогах.

— Не торопись, у него и так очередь на версту. Из тех, кто раньше тебя успел. Расскажи лучше, что хорошенького у князя Кестута.

Была у меня однажды, ещё в Пердуновке, беседа. С витингом, который кричал:

— Витинг Фалет из рода Витавоев из народа Самбиев не боится ни костей, ни хвостов! Великий Криве-Кривайто будет молиться за меня под священным дубом! Мои родичи поднимут чаши за мою доблесть! Ты ничего не услышишь от меня! Ты ничего не можешь сделать со мной! Я не боюсь смерти, я не боюсь боли! Дайте мне меч, трусы, и я умру с честью! Ха!

Умер. Зарезал я его. Как барана. Какая может быть честь у придурка, который режет женщин и свежует детей?

Нынешний собеседник, кажется, не столь фанатичен.

— Князь Кестут — великий воин! Он истребил ляхов! Он пленил короля, взял его войско и имущество! Христиане плавают в озере как дохлые рыбы!

— Да? А я слышал, что Кестут крестился. С войском. Поэтому ты ушёл? Там нынче христиане-пруссы пляшут у костров, пьют пиво и употребляют задницы христиан-ляхов для своего удовольствия. Ты многое потерял.

— Нет! Я не приму веру убийц! Они истребили мой род! Они убили моих детей! Христиане — дикие, злобные, кровожадные... звери!

— Эт точно. Меня вообще Зверем Лютым зовут. Но с тобой разговариваю. Князь Кестут мой давний друг. Он тоже принял крещение. Христиане — разные. У тебя теперь нет иного пути, чем в дружину Кестута. Род твой погиб, а в одиночку... это не жизнь.

— Я хочу умереть! Я приму смерть с радостью!

Да что ж их так клинит по некрофилии?!

Да, грань между бытием и небытием — тонка и повсеместно близка. Да, множество людей не понимают этого и живут так, будто собираются жить вечно. Утро-день-вечер-ночь, опустошить кормушку — наполнить брюхо, опорожнить брюхо — наполнить кормушку. Стремление прервать подобные последовательности отчасти даже радует, но чувство меры терять не надо.

— Можно и так. Но лучше основать свой собственный род. Стать не последним, но первым. Началом. Чего-то хорошего, сильного.

Возможность не рассматривалась. Глаза — рублёвые. Дважды. И у прусса, и у поляка-переводчика.

Тут пришёл Вернер — носатый тюрингенец, одновременно толстый (в животе) и тощий (на лицо). В страхе и надежде высокой концентрации того и другого.

Начинает толковать, всё сильнее воодушевляясь, о единстве христиан всего мира, об Иисусе, принявшем смерть ради спасения всех людей от первородного греха, о неважности филоокве, о глупости Великой схизмы...

Смело. Видать, сильно допекло.

Потом перешёл на проповедь всеславянского братства, восторгается Объединителем — Болеславом I Храбрым, который и Киев взял.

И замолчал. Вспомнил, что на Руси по этому поводу другие оценки.

* * *

Галл Аноним:

славно и великолепно отомстил он за свою обиду русскому королю (Ярославу Мудрому — авт.), который отказался выдать за него свою сестру... храбро вторгся в королевство русских... не встретив себе никакого сопротивления, войдя в город (Киев, август 1018 г. — авт), большой и богатый, обнаженным мечом ударил в золотые ворота. Спутникам же своим, удивлявшимся, зачем он это сделал, с язвительным смехом сказал: "Как в этот час меч мой поражает золотые ворота города, так следующей ночью будет обесчещена сестра самого трусливого из королей, который отказался выдать ее за меня замуж; но она соединится с Болеславом не законным браком, а только один раз, как наложница, и этим будет отомщена обида, нанесенная нашему народу, а для русских это будет позором и бесчестием"... Болеслав в течение десяти месяцев владел богатейшим городом и могущественным королевством русских и непрерывно пересылал оттуда деньги в Польшу....

Галл Аноним и Нестор Летописец — современники. Хроника или деяния князей и правителей польских и Повесть временных лет написаны почти одновременно. Рюриковичи и Пясты — нормальные раннесредневековые феодалы. Какими-то гуманистическими, либерастическими или общечеловекнутыми свойствами не страдают. Зарезать, сжечь, ограбить... норма.

Но вкладывать в уста государя радость от предстоящего изнасилования... Ни Нестор в ПВЛ, ни Мономах в Поучении (третий современник) не считают возможным смаковать подобное.

Неважно — точно ли описывает эпизод Аноним. Важно, что он так его описывает. Он так видит. Этого ожидают читатели — польская церковно-феодальная элита. Позже Хроники Анонима войдут в сочинения Кадлубека, потом — Длугоша. Станут основой формирования исторического мировоззрения шляхетства.

Эпизод с сестрой Ярослава Мудрого в Киеве напоминает эпизод с Рогнедой в Полоцке. Но Рогнеда на полвека раньше, князь Владимир в то время закоренелый язычник, а не христианнейший король.

Меч Щербец, который Храбрый сравнивает со своим пенисом — ключевой символ польской государственности.

* * *

Вернер притормозил. Как-то Храбрый... неоднозначный персонаж. В такой компании.

Подумал и обратился к делам и вовсе языческим: жили-были три брата Чех, Лях и Рус... Вот только епископу-немцу и проповедовать древние славянские предания.

* * *

Издалека бедняге начинать придётся.

Пастушеские племена на территории от Рейна до Волги на рубеже III-II тыс. до н. э., называют племенами шнуровой керамики — керамика украшалась узорами из оттисков шнура. Предки народов индоевропейской группы: германцев, славян, балтов... Из них развились лужицкие племена, занимавшие бассейны Одры и Вислы от Балтики до Карпат.

В начале нашей эры сюда вторглись с запада германцы. На Варте — бургунды, вандалы — в Силезии, готы — на нижней Висле. Потом пришли гунны и все побежали.

Великое переселение народов.

Готы бегали лучше всех. От Крыма до Гибралтара. Историки насчитывают девять племенных групп готов только на юге, в римском ареале. Я бы добавил ещё четыре на севере: Ильменские, Псковские, Самбийские и Ногатские. В смысле: в устье Вислы на Ногате. Первые две группы стали русами, вторые — пруссами. Кто-то оставался в лавке. В смысле: на Готланде.

Вандалы сходили до Рима. Через Испанию и Тунис.

Самыми ленивыми оказались бургунды. Дошли до Роны и Соны, где подровнялись и засонились.

Забредали в верховья Вислы кельты, населявшие в то время верхний Дунай. Их быстренько ассимилировали, но осадочек остался: кельты принесли гончарный круг и методы добычи и обработки металлов.

Чисто напомнить: на Руси гончарные круги закрутились в начале 10 в. Во многих местностях — столетиями позже. Тысяча лет отставания.

Нет, потом-то галлы и к нам пришли. Но не с кругом, а с Наполеоном.

Я про типы гончарных кругов — уже. Про скрюченного ревматизмом Горшеню — подробно. Каждый из четырёх типов кругов появляется на Руси с запаздыванием по сравнению с Польшей. Задержки — века. Поколения, сотни тысяч людей, уродуют себя, губят здоровье, жизни, используя устаревшее оборудование. Хотя, казалось бы, не за горами высокими, не за морями глубокими, тоже славяне, христиане. Сходи, посмотри, позаимствуй. Гончарный круг — вещь не особо замороченная, семи пядей во лбу не надобно.

На рубеже нашей эры из позднелужицких племен, смешавшихся с поморским населением, возникли племена ямных погребений (пшеворские). Венеды на Висле и лугии на Одре — непосредственные предки польских славян.

Племена образовывали племенные союзы, которые превращались в вождества, в племенные княжества.

Русь до племенных союзов доросла, а вот племенных княжеств... пропустила. Известны примеры позже: Мал у древлян, Хадога у вятичей.

Образование древнепольского государства — подчинение многих племенных княжеств (тридцати) во втор.пол. Х в. одним князем.

Центров кристаллизации было четыре.

Первыми начали поморяне на Балтике между Одрой и Вислой. Археология Западного Поморья показывает гроды (города), расположенных так, чтобы они нарушали старые племенные границы — центральная власть давила сепаратизм.

Сложившееся в 9-10 в. объединение оказалось непрочным: вторжения норманнов ослабляли центр.

У поморян была оживленная городская жизнь. Волин и Щецин в 10 в. — большие города. Гданьск — крупное поселение. Верхушка тесно связана с морской торговлей. Другая характерная черта поморского протогосударства — мощное жреческое сословие, придававшее гос.образованию теократический оттенок.

К нынче (втор.пол.12 в.) поморяне вполне крещены. Язычники оставались лишь на флангах: Святовит на Руяне и Перун у пруссов. Руян крестят у меня на глазах, три года назад, как в РИ.

Поддержал бы крестоносцев — посмотрел бы на крещение пруссов. А и не поддержал — всё равно посмотрю.

А там невеста вся в прыщах — дозрела, значить — балтийское язычество дозрело.

Висляне (племя) в окрестностях Кракова распространили свою власть на соседних сандомирян и Люблинскую землю, этнически близкую Мазовии. Возникшее государство объединило территорию в верхнем течении Вислы от Карпат до рек Пилицы, Радомки, Сана и Буга.

Житие апостола Великой Моравии св. Мефодия:

Очень сильный языческий князь, сидящий на Висле, поносил христиан и причинял им вред. И, послав к нему, [Мефодий] сказал: "Сын, хорошо бы тебе креститься по своей воле, чтобы не был ты крещен насильно в плену на чужой земле; [когда так будет], вспомнишь обо мне".

Крещение князя вислян на чужой земле связано с поражением, нанесенным ему князем Великой Моравии Святополком (870-894). В Кракове создано епископство. Краковские епископ кон. IХ-нач. Х в.: Прохор и Прокул.

После распада Великоморавской державы (906 г.) Краков, земли вислян, Силезия в середине Х в. оказались в зависимости от чешского государства.

Св. Мефодий в своих проповедях следуют восточному обряду. Традиция окажется очень устойчивой. В 14 в. Карл IV, император и король Чехии, будет жаловаться: Я окружён еретиками!, имея ввиду множество православных в стране.

Уже и начало гуситского движения связывают с наличием в Чехии множества православных. Про попытку гуситов перейти под Константинопольского патриарха — я уже...

Сейчас, на два века ближе к Мефодию, эта традиция вокруг Кракова, по верхней Висле ещё сильнее. Чем мы и воспользовались.

Процесс возвышения княжеской власти — VII-Х вв.

Нижний рубеж: после миграции части славянских племен на юг (V-VI вв.) из традиционных областей проживания на Днепре и Висле, ареал стабилизировался. Переход к оседлости стал возможен благодаря распространению двухпольной системы земледелия и применению сохи, часто с железным наконечником. Урожаи выросли до сам-два, истощенную землю больше не покидали, переходя на новые участки. Росла численность населения, образовывались племенные объединения.

Племена скреплены родством, основа — большая семья, несколько поколений. Важна организация, основанная на соседских связях — ополье, с десятком поселений. Аналог тукымов и урлыков у мари. Поселок — одно большое семейство из нескольких малых семей. Каждой из малых семей ежегодно, путем жеребьевки и решением старших в роде, выделялось поле, называвшееся жребием. Опольем руководило собрание взрослых мужчин — вече. Центр ополья — деревоземляной замок (грод), в котором жили старейшины, а при опасности спасалось все население ополья.

Всё это в нескольких вариантах я уже видел. В начинающемся — у эрзя и мари, в сегодняшнем — у пруссов, в недавно закончившемся — у кривичей и дреговичей.

Забавно читать повествования коллег-попандопул, которые подробно сообщают о героических подвигах или любовных переживаниях своих героев, но напрочь пропускают социум. Вот такой. Обязательный для каждого народа. Задающий допустимые формы подвига или любви.

Малопольское государство уничтожено Моравией (874-885 г.). Местная династия погибла.

Здесь возможная точка бифуркации ист.процесса. Две точки.

Из-за положения в середине славянских племён, природных ресурсов Великая Моравия играла роль объединителя: включала в себя территории современных Венгрии, Словакии, Чехии, Малую Польшу, часть Украины, Хорватию, Лужицу, Силезию.

Тут пришли мадьяры со своим Обретением родины.

Князья моравов погибли в 907 г. в битве при Пресбурге (Братислава). Последовало народное восстание и языческая реакция. Великоморавские предгородские агломерации-эмпории, процветавшие на обслуживании Империи Каролингов в IX в., мгновенно исчезли, хотя не были затронуты боевыми действиями.

Утверждение: политика есть концентрированное выражение экономики верно не всегда. Здесь: политика — условие выживания экономики.