Стартап "Русь" (написанные главы вместе)

Понятно, местный Гришка Распутин. С тем-то история темная и гнусная вышла, а тут и вообще непонятно что.

— Уж три недели срок минул, как возвернуться он обещал, да сгинул где-то. А тут прознали, что на окраине Светлый объявился, который нежити не боится. Вот князь и повелел тебя найти и об услуге просить.

Думал Олег не столько о том, что в гробу он видал такие "просьбы об услуге", а про то, как быстро весть о нем дошла до князя. Либо этот Ингвар как князь хорош, и уши по всей своей земле имеет, либо кто-то ему специально весточку донес.

— Завтра выходим, — не спрашивая мнения Олега, сказал Мороз, хлопая себя по коленям и поднимаясь. — В бане твоей переночую. Заодно и попаримся на дорожку.

— Нельзя в бане-то спать, — вспомнил Олег народное поверье. — Банник задавит.

— Не задавит, — подмигнул незваный гость, — у меня с их племенем договор.

Его лицо, минуту назад бывшее серьезным, вновь выражало веселье и бесшабашность природного балагура. Было в нем что-то такое открытое, сразу располагающее к себе. Короче, бабам такие нравятся. Только Олег-то понимал, что не так прост этот "Дед Мороз". Да и борода у него, образно выражаясь, из ваты.

* * *

До отбытия в поисковую экспедицию Олег к своему удивлению успел совершить еще один шаг на пути прогрессорства. Ладно, не шаг, а маленький шажок. Гость вызвался самолично натаскать воды для бани, а Олег отправился к плотничающим мужикам, у которых брал доски, чтобы отдать обещанное мыло. Здесь он и увидел гурты заготовленных прутьев лозы для плетения. Раз есть лоза, значит, есть и тот, кто из нее плетет. Корзины в селении точно были, Олег видел. Так и оказалось. Порасспросив мужиков, он нашел дом "корзинщика". Сами-то плели, как выяснилось из разговора с мастером, многие, но вот массовой заготовкой лозы и изготовлением под заказ занимался только один человек. Никодим, как звали мужика, согласился за полкуска мыла отдать две корзины. Олег выбрал примерно одного диаметра, но одну высокую, примерно по пояс, а другую совсем мелкую, в какие обычно яйца с утра в курятнике собирают. На сдачу прихватил пучок уже размоченных и готовых к плетению прутьев.

— Верши доводилось плести? — поинтересовался Олег у Никодима.

— Каки таки верши? — удивился тот.

— Еще морды их называют.

— Не, морды не плестить, — покачал головой мужик. — Да и зачем морду плестить? Ну, рот и глаза я сделать, а нос как?

Олег мысленно выругался и оставил Никодима размышлять над причудами Светлого. В принципе, ловля рыбы вершами вроде была известно издревле, но то, наверное, в тех местах, где народ жил с реки или озера. Тут же народ питался в основном с земли и леса, а рыба являлась дополнительным источником прокорма.

Дома он, вдыхая дымок из топящейся по-черному бани, аккуратно вырезал дно мелкой корзины, стараясь не сильно нарушить плетение, вставил ее во вторую и прихватил по кругу прутьями. А для надежности в нескольких местах привязал еще лохматой грубой веревой из льна. Вкратце обсказал Варьке, как пользоваться, куда ставить и как часто вынимать улов. Та понятливо покивала, потом вдруг сказала:

— Сторожко будь с пришлым. Добрый человек в бане не спать, да от монахов не бегать.

Подслушивала, значит, зараза.

— Поберегусь, — серьезно пообещал Олег. — Ты, Варвара, хозяйство веди, порядок в доме блюди и ничего не бойся. Дару с тобой оставляю, ни к чему мне собаку с собой по болотам таскать. Короче, жди меня, и я вернусь.

— И спеть, когда вернуться, — попросила Варька. — Про коня.

— И спеть, — вздохнул Олег.

Потом они попарились с гостем в бане, перекусили, чем бог послал, да отправились спать.

Утром Варвара собрала в дорогу еды и сама оседлала взятого накануне в обхозе коня. Сцен расставания со слезами и заламыванием рук устраивать не стала, за что Олег в уме поставил девушке большой плюс. Только когда немного отъехал и обернулся, увидел, как она быстро перекрестила его.

Они направлялись сторону болот. Мороз впереди на своем сером жеребце, Олег следом. Княжий человек молчал, а Олег размышлял о татуировке, увиденной у того в бане на внутренней стороне предплечья: "Никогда не оглядывайся". В общем, ничего такого особенного в надписи не было, если не принимать в расчет, что сделана она была на английском языке.

Глава 18

Свою прошлую работу в том мире Олег любил. Каждая избирательная кампания являлась словно маленькой жизнью, прожитой как бы за другого человека. К примеру, был у него кандидат в заксобрание в одном из центральных регионов страны — мужик сильно в годах, владелец агрохолдинга. И каждый день Олег вставал в шесть утра, наскоро завтракал, прыгал в подъехавший УАЗик с кандидатом за рулем и с агрономом на пассажирском сиденье, и неслись они сначала в поля с погибающими от засушливого лета кормами для скота, где агроном втолковывал местным работягам, как сохранить урожай, и какой севооборот культур должен быть, чтобы земля вовремя восстанавливалась. Полдня так мотались по району в жаре и пыли, обедали пюрешкой с котлетами на полевом стане и ехали на ферму. Там кандидат мило тетешкался с телятами в яслях, давал разнос механикам, не починившим карусельную дойку, и отбывали они на мясокомбинат с уникальными колбасными изделиями "по советскому ГОСТу". А вечером еще успевали заехать в родное село, где на средства кандидата была отстроена церквушка, школьный стадион и отремонтирован мост через местную речку. И что интересно, сам немолодой кандидат к концу дня выглядел бодрым и свежим в отличие от Олега, затемно добиравшегося к себе в гостиницу полумертвым от усталости.

У Олега разных кампаний набралось больше двух десятков. Разные люди, разные профессии, разные характеры.

А еще хороший политтехнолог знает о своем кандидате больше, чем его психолог, духовник, юрист, врач и жена вместе взятые. Потому что должен понимать не только сильные стороны, чтобы представить своего нанимателя в выгодном свете перед избирателями, но и темную, так сказать, сторону личности оного, чтобы понимать, с какой стороны надо ждать удара от конкурентов, и в каком месте заранее подстелить соломки. Поэтому выкладывали ему про себя все. Конечно, в откровенной коррупции или, тем более, мрачной уголовщине никто не признавался, но некоторые вещи обычно читались между строк. О них интонацией, полунамеками давал понять или сам кандидат, или его окружение.

Почему Олег вспомнил об этом сейчас, следуя верхами за княжьим боярином Морозом? Вел он как-то сразу троих кандидатов в совет одного очень богатого подмосковного района. Действующий мэр райцентра решил тогда добавить в законодательный орган своих людей. И вот один из этой троицы по своей профессиональной деятельности отвечал за службу безопасности всех предприятий, которых у мэра было немало. Оформленных на третьих лиц, разумеется. Как выяснилось, в прошлом Аркадий Борисович, как звали безопасника, служил в военной контрразведке. И как-то так получилось, что они быстро сошлись с Олегом, почти подружились. Это он позже понял, что заказчик к нему своего волкодава приставил, чтобы бюджет кампании контролировать, да и в целом для надежности. Так и изучали друг друга. Не сказать, что безопасник сильно откровенничал о своем прошлом, но историй и приемчиков из арсенала контрразведки рассказал изрядно. А еще Олег неплохо изучил манеру поведения людей такого типа, и сейчас, наблюдая за своим спутником, все больше ловил себя на мысли, что напоминает ему этот боярин со странным именем Мороз того самого Аркадия Борисовича. За веселым балагурством и образом своего в доску рубахи-парня нет-нет, да и проскакивало то самое нутро хитрого и опытного хищника, который ничего не упускает и не прощает допущенных ошибок. Да и вопросы у того иногда проскакивали характерные. Вроде и случайно, вроде и о себе человек рассказывает, а вдруг свернет неожиданно на личность собеседника: мол, а бывало у тебя тоже такое? И ведь, неудобно не ответить, тот тебе как бы душу нараспашку. Только, если потом внимательно перебрать, что он о себе рассказал, то ничего такого важного там и не окажется.

* * *

Боярин внезапно остановил коня и предостерегающе поднял руку. Олег к тому моменту почти задремал, укачавшись в седле, да еще после еды. Привал они устроили пару часов назад в небольшом березняке с голыми по осени ветвями. Развели костерок, да отобедали простенько, но плотно из собранных в дорогу припасов. А теперь вот ехали шагом в непонятном направлении. Олег разок попытался узнать у спутника, как тот выбирает направление, но тот только необидно отшутился.

На небе стелилась сплошная хмарь из облаков, поэтому сумерки наступили как-то незаметно. Под копытами лошадей чавкала грязь вперемешку со снегом, и вообще погода стояла мерзкая и промозглая. Но подаренный полушубок из овчины был хорош, вот Олег и пригрелся, разморило его от еды, качки, да однообразного серого пейзажа, поэтому не сразу и заметил знак боярина. Благо, лошадка досталась ему умная, сама остановилась.

— Чего там? — спросил Олег.

Мороз молча указал на виднеющийся впереди бугорок. Его припорошило снегом, но лишь слегка. Сквозь тонкий белый покров чернело что-то, да и вокруг темнели пятна. Холмик вроде и не подозрительный, но как-то инородно смотрелся он в чистом ровном поле.

Они подъехали чуть ближе, и Мороз спешился, наказав спутнику оставаться в седле и посматривать по сторонам. И вот тут по тому, как боярин двигался, приближаясь к скрытой снегом куче, как закладывал круг, пригнувшись и выискивая следы, как простреливал быстрыми взглядами округу, Олег окончательно понял, что не простой тот человек. Ох, не простой.

— Значит, беглый монах, говоришь? Ну-ну, — пробормотал он под нос.

Тем временем боярин приблизился к холмику, присел, смахнул рукавицей снег. Потом обошел с другой стороны, присел там, что-то рассматривая. Назад вернулся не бегом, но быстрым шагом, пару раз оглянувшись назад.

— Корова, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Олега.

— Волки что ли подрали?

— И мясо бросили, не попробовав? — усмехнулся боярин. — Нет, брат, тут другой зверь погулял.

Больше он ничего не добавил, а Олег расспрашивать не стал. Он еще в том мире усвоил правила общения с подобными людьми — раз не говорят лишнего, значит, не надо пока оно ему, или не знают. Захотят — сами скажут.

— Сторожко будь, — кинул ему Мороз, ловко взлетая в седло.

Они двинули коней шагом. Когда миновали холмик, Олег отчетливо разглядел коричневую тушу худой буренки. Вокруг снег потемнел от бурых пятен крови. Он хотел уже было указать на это своему спутнику, но тут его лошадь всхрапнула и чуть подалась в сторону, кося глазом на совсем небольшой бугорок, на который они не обратили внимания. Олег подтянул повод, останавливая и успокаивая животное, осторожно слез с седла и пошел в сторону находки. Боярин заметил его маневр, тоже остановил коня, но говорить ничего стал, внимательно посматривая по сторонам.

Олег внимательно осмотрел округу на наличие следов и заметил цепочку припорошенных лунок, уходящую в ту же сторону, куда они держали путь. Присел у холмика, сдвинул ладонь снег и чуть не отшатнулся, увидев бледное детское лицо с оскаленными зубами. Труп мальчонки лет семи уже закоченел, на шее виднелась рваная рана. Олег нагнулся, чтобы рассмотреть след укуса получше, но тут глаза трупа раскрылись, уставившись на него пустыми бельмами, а рот оскалился еще больше в жуткой гримасе. Маленькая рука с недетской силой вцепилась в воротник полушубка и потащила вниз. Олег не столько испугался в этот момент, сколько растерялся от такой неожиданности, не зная, что ему делать. Руки сами собой зашарили по поясу в поисках ножа. А зубы совсем близко, возле лица, тянутся к шее. Возле самого уха что-то прогудело, а затем в череп ожившего мертвеца с хрустом вошло лезвие брошенного умелой рукой топорика. Малец закричал совсем по детски раздирающим душу ором, отпустил ворот полушубка, вскочил и невероятно быстро какой-то ломаной походкой понесся по целине вдоль цепочки едва видных следов.

Олег поднялся, с удивлением посмотрел на нож, зажатый в дрожащей руке, потом перевел взгляд на Мороза, провожающего взглядом стремительно удаляющуюся фигурку.

— В меня же мог попасть, — ошеломленно сказал он.

— Мог, — спокойно кивнул боярин.

На это возразить было нечего, а возмущаться сил у Олега не было. Его колотило, как в ознобе от осознания того, что сейчас произошло.

— Топор жалко, уволочил анчутка, — грустно сказал Мороз.

— Хрен с ним, с топором, — Олега все еще била дрожь после пережитого, — что это было?

— Упырь, — ответил ему боярин.

Жуть навевало даже не название сказочного кровососа, а то, с какой будничной интонацией оно было произнесено.

— Ага, — нервно хохотнул Олег, трясущейся рукой пытаясь попасть клинком в простые кожаные ножны, — я так сразу и подумал — упырь. Кому ж еще тут быть?

Мороз как-то задумчиво посмотрел на своего спутника.

— Сейчас нам надо скакать быстро-быстро. Тогда, блазнится мне, и есть у нас случай до утра дожить. Но сначала дело сделать надо, — сказал он.

— Возвращаемся, значит? — облегченно спросил Олег.

Ему это путешествие с самого начала не нравилось, а теперь и подавно.

— Нельзя вертаться, — покачал головой боярин. — Нагонят нас ночью и схарчат.

Он слез с коня, развязал небольшой кошель на поясе и достал оттуда... серебряный рубль, отчеканенный кузнецом Иваном в Мокрове.

— Хотел с тобой про это непотребство позжее поговорить, да теперь не до того. Коли живы будем, сладим. Серебро еще есть?

Вот же засада, этот княжий догляд еще и фискальные функции выполняет. Олег только сейчас осознал, что за чеканку своей монеты его запросто на кол наденут, и даже задницу маслом перед этим не помажут.

— Давай все, — поторопил его Мороз, — теперь жизнь наша от того зависит.

Олег вздохнул и, порывшись, извлек из сумки, притороченной к седлу, три белых кругляша.

— Шибче давай.

Боярин достал свой нож и стал тщательно натирать серебром его лезвие.

— Оно, конешно, маловато будет светлого металла на матерого упыря, но даст бог, сдюжим.

Поднеся нож к глазам, он всмотрелся в металл, аккуратно убрал его в ножны и принялся проделывать ту же процедуру с натиранием с клинком сабли типа казарской, которая ранее была приторочена к луке седла. Так себе оружие, кстати. Олег внимательно рассмотрел в свое время трофейные чуть изогнутые мечи казар. Дрянное мягкое железо, только в рубящую кромку методом, должно быть, кузнечной сварки вделана узкая полоска передельной стали.

— Может, расскажешь, что за бесовщина? Что-то он мне матерым не показался, — сказал Олег, старательно натирая рублем свой нож, и тут же вспомнил недетскую силу, с какой мертвый мальчик тянул его к себе.

— Этот-то? Не, то мальчонка недавно обратился. Видать, упырь его тут с коровой выпил. Кой черт его в чистое поле понесло, когда травы нет? Должно, уходил из деревни.

— Из какой деревни?

— Впереди верстах в двух. Да какая деревня — хутор на четыре двора. Баяли, что колдун там недобрый. Видать, помер, да оборотился упырем. Народец выпил, да обратил. А мальчонка, вишь, самое дорогое взял, и утек. Не ушел далече. Так бы до ночи лежал, но юшку твою теплую рядом почуял и очнулся.