'А ведь всё мерзкое и стыдное придумал этот проклятый мертвяк!' скрипнул зубами маг, злобно покосившись на размеренно шагающую за ним нежить.
Весь план действий, что прикрывали младшего мага от подозрений в краже артефактов, более подходивший по хитроумию и подлости задумки Отцу Лжи, чем аристократу империи, подсказал ему гадкий обманщик, этот фальшивый высокородный.
Вон он равномерно и механически шагает позади и чуть сбоку, не сбавляя скорости в течение уже многих лиг, и совершенно не терзается муками совести. Всё-таки, какой же злокозненный ум скрывается в его пустом черепе! Ведь какой коварный план смог придумать этот мерзкий лжец и жулик! И на кражу артефактов и клятвопреступление Воранта заставил пойти тоже он!
Как же он был красноречив! Подобно Цицериану, выступающему на коллоквиуме в Зале Достижений сената герцогства, он вещал уверенно и проникновенно. Только мертвый и бесцветный голос, немного смазывал эффект от произносимых им слов. Не было в его словах и тени эмоций.
Но зато, какие это были слова! Как он великолепно он их подбирал и мгновенно составлял звонкие, чеканные фразы! И подобно ярмарочному чудодею — факирату буквально из воздуха строил убедительные речевые конструкции.
'Это не кража, мой друг! Поверьте мне, прошу вас! Это нужное, смело можно сказать жизненно необходимое заимствование! Это помощь страждущему. Милосердие к погибающему от голода. Кусок хлеба! Глоток чистой воды для погибающего среди раскаленных песков! Вы не крадете, мой друг! О, нет! Вы всего лишь берете на краткое время! Свершаете храбрый поступок наперекор всем лицемерным условностям. Это подвиг, друг мой, настоящий подвиг! Не в каждом найдётся достаточно смелости для данного поступка! У вас же она есть!'.
Ворант почувствовал как при этих воспоминаниях, у него вновь вспыхнуло от позора лицо. Очень, очень стыдно и явное ощущение, что тебя использовали. Если бы Ворант был знаком с жаргоном мира Опалина, он бы выразился кратко и ёмко: 'Развели, как лоха!'.
'Проклятье! Как он смог поддаться и поверить столь явно лживым уговорам? Воистину, без участия Отца Лжи здесь не обошлось. Это он, Великий Лжец и прародитель всех пороков, окутал его разум туманом слепого доверия!'
Но план, следует отдать должное его автору, был всё же хорош. Легковесно изящным и изощрённым в своей нечеловеческой расчетливости, откровенной подлости и знанием всех низких качеств человеческой души.
Гнусный мертвяк заставил Воранта дать подробную характеристику всем слугам на Мертвом дворе и безошибочно указал на толстяка Лапласа, как на самого жадного до денег и порочного человека. Убедил, что именно его надо будет постоянно брать с собой в библиотеку и хранилище артефактов Мертвого двора, объясняя нужду в помощи Лапласа тем, что у самого мага болит обожженная во время работы рука. И заставил Воранта действительно облить руку кислотой — якобы при неловком движении плеснуло из неплотно закрытой бутыли. Может издевался? Но говорил он тогда вполне убедительно:'Даже самая малейшая деталь должна быть достоверна при проверке! Все великие планы рушились лишь только потому, что люди забывали о мелочах! А целое как раз и состоит из мелочей! Не стоит об этом забывать, уважаемый Ворант!'
Маг тогда буквально смотрел в безгубый рот нежити. Как будто получал откровение от посланника Всеблагих. Но и всё тогда выглядело так, что не вызывало ни малейших сомнений в правильности его поступков. Ворант сокрушенно вздохнул.
'Как же всё-таки он был слеп и податлив к внушению этого мирского воплощения Отца Лжи! Да я был просто мягкой глиной в ловких руках лжеца! Мерзкий обманщик подло воспользовался моей доверчивостью и искренней верой в чистоту помыслов благородных людей!'.
Ворант лгал сам себе, занимаясь самоуспокоением. Но кто из нас признает, что он сам желал быть обманутым? Тем более признать добровольно, без принуждения? Что все планы, что привели к потери честного имени Воранта, разрабатывались им совместно со лживым мертвяком? И вина за случившееся, лежит на них поровну? А на Воранте даже большая часть? Ведь скелет только предлагал, а реализовывал всё он сам. Да никто подобного никогда не признает! Каждый будет обвинять другого, а с себя постарается снять вину полностью. Пусть даже только мысленно и только перед самим собой.
Ворант досадливо скривился, словно от зубной боли, вспомнив, как с обмотанной бинтом ладонью он курсировал между библиотекой, хранилищем, складом и своей кельей в сопровождении толстого Лапласа. Брал книги для справок и артефакты для проведения опытов. Сидя за столом в библиотеке, старательно делал выписки из прикованных толстыми цепями к стенам подучётных книг. Выписывать нужные абзацы Воранту приходилось под суровым взглядом надзирающего за ним главного библиотекаря, что очень нервировало. Сделав необходимые записи, он шел в хранилище. Задумчиво бродил между стеллажей, складывая в стеклянный короб выбранные артефакты. Тяжелый короб за ним носил шмыгающий носом и бурчащий животом Лаплас. Набрав артефактов, маг ставил размашистую подпись под перечнем предметов взятых на вынос из хранилища и удалялся в свою лабораторию.
В общем, изображал из себя чрезвычайно поглощенного опытами, исследованиями и экспериментами соискателя премии казначейства. Коротко, сквозь зубы и с надменным выражением лица, в беседах с коллегам намекал о якобы достигнутых им впечатляющих результатах в своих изысканиях. Все подобные разговоры он старался заводить в присутствии старшего мастера-мага и прилагал значительные усилия, чтобы господин ас`Торадо услышал его речи. А потом, когда настало время, Ворант ночью тайно пробрался в хранилище и украл нужные им артефакты, а один подложил в кожаный кошель с деньгами для Лапласа. В кошеле, помимо подложенного артефакта находилась немаленькая сумма в двадцать серебряных лауриев. На вопрос, зачем так много, это зловонное дыхание Отца Лжи ответило Воранту:
'Допустим, Лаплас испугается и побежит докладывать господину старшему магу, что нашел в кошеле кроме денег ещё и артефакт. Его похвалят и поинтересуются количеством монет. Как ты думаешь, ему поверят, что в кошеле в награду за плевую работу было целых двадцать серебряных момент? Вряд ли. И как ты считаешь, ему их оставят? Тоже сомнительно. Двадцать лауриев очень приличная сумма и расставаться с серебром Лапласу будет жалко. А о том, что деньги у него могут отобрать, наш лукавый толстячок подумает обязательно. И будет делать выбор между страхом разоблачения и деньгами. Он обязательно выберет деньги. Понадеется на благосклонность Всеблагих и никуда не побежит докладывать. Только в храм сбегает. Купит свечу за пару медяков, поставит перед ликами Братьев, а молиться не станет. Стыдно и страшно ему будет'.
Ворант тогда промолчал, не зная, какие аргументы противопоставить столь уверенному предположению костяка.
И ведь всё так и вышло, как мертвяк говорил. Кражу артефактов быстро обнаружили, но Ворант остался вне подозрений. На первом же допросе толстяк Лаплас всё рассказал. Указал, где он спрятал подброшенный ему артефакт, назвал сумму награды за услуги. И про пожертвования на свечи для Всеблагих рассказал. Про свечи поверили, про подброшенный артефакт и деньги — нет. Сначала сломали толстяку пальцы ног, потом его жгли раскалённым железом и били кнутом. Но в полсилы, не очень усердствовали — скоро у подмастерьев палача был обед. Перекусив и выпив по кружке вина, стали отрезать вору уши и тогда Лаплас признался, что все артефакты украл он, а двадцать лауриев это остаток выручки от их продажи. Похищенное он продал бродячему скупщику, деньги проиграл на петушиных боях, господина младшего мага Воранта оболгал. Затем Лаплас потерял сознание и более, не приходя в себя, умер. А местный палач, мастер Слез, саур Фоллаунт получил строгое взыскание за плохо проведённый допрос его неумелыми учениками.
Воранту, после его клятвы на своде заповедей Всеблагих — 'Молодой человек, надеюсь вы понимаете, что это просто вынужденная формальность?' — в своей непричастности к краже, ас'Торадо лишь слегка попенял на неудачный выбор столь недостойного помощника. Ненавязчиво поинтересовался его успехами в исследованиях и когда он собирается отправиться в путешествии за знаниями. Потом ещё раз ненавязчиво намекнул о ненужности уточнения, кто именно изобрел артефакт-передатчик и пожелал счастливого пути. Так что Ворант перед Мёртвым двором был чист, невинен и вне подозрений как жена Цезаря.
И всё же, пока они не скрылись за деревьями, маг постоянно вздрагивал от приближающегося звука копыт и выискивал на горизонте тревожным взглядом яркие флажки на пиках стражи Мертвого двора.
Лес постепенно смыкался над их головами тяжелыми зелеными лапами гигантских елей, не пуская и лучика закатного солнца в свои владения. Пора было искать место для их первого ночлега.
Подходящая поляна нашлась где-то через половину лиги. Ворант, не интересуясь мнением идущего сзади скелета, громко скомандовал:
-Встаем на ночлег!
Мертвяк послушно свернул на поляну вслед за магом. Прислонил к стволу дерева щит, что так и нес на руке. Снял шлем. Огляделся. Легко качнул тяжелым шестопёром, примериваясь — Ворант непроизвольно вздрогнул — и шагнул в заросли, замахиваясь на сухой ствол упавшего дерева.
Когда костер весело трещал хворостом, выстреливая в потемневшее небо яркие искры, а в котелке бурлила вкусно пахнущая похлёбка, костяк присел на корточки напротив мага. Уставился магу в глаза своими тёмными глазницами с тускло пылающими зеленными огнями в глубине черепа. Над поляной зашелестел мертвый голос:
-Что случилось, друг мой? Что всю дорогу вас настолько тревожило, что вы были так непочтительны ко мне? Я желаю об этом знать и требую от вас немедленного ответа.
-Ответа?! О да, разумеется! Конечно же, высокородный господин о'Паллиани, конечно! Ответ вот!
Ворант вытянул руку с выкрученными в сложную фигуру пальцами в направлении костяка и громко выкрикнул прямо в скалящийся напротив него череп:
-Оккарсис сат оккар!
На плечи Опалина рухнул горный хребет. Вдавил в землю, сплющил тоннами камня, придавил немыслимой, неподъёмной тяжестью, лишая малейшей подвижности. Колючие невидимые цепи туго обвили каждую кость его скелета, заставив замереть мёртвой мухой в янтаре. Неожиданно он ощутил, как в его черепе размеренно и зло запульсировал тот самый инородный предмет, что он обнаружил после трансформации. Опалин вдруг чётко осознал, что более не принадлежит себе. Чужая враждебная воля сдавила стальными ладонями его костяк, всецело подчиняя торжествующе улыбающемуся магу. Растерявшись на несколько мгновений постигая, осмысливая и принимая свое нынешние состояние, Владимир Анатольевич через некоторое время холодно поинтересовался у Воранта:
-Почему и зачем?
-Зачем? Высокородный лорд, изволит узнать: 'Почему и зачем'?
Маг облегченно рассмеялся, явно сбрасывая напряжение, сковывающее его в течение всего дня и оскалившись в недоброй гримасе, озлоблено зашипел:
-Затем червь, что самая лучшая участь для смерда — это участь раба. Моего раба! Жалкий обманщик и лжец! Как только ты осмелился объявить себя аристократом из древнего рода, мразь! Вы только представьте себе, этот мерзкий наглец — повелитель! Ха ха! Этот низкородный лжец и жулик — высокородный лорд! Какой же коварный обман! О, Всеблагие! Как же я мог быть таким слепцом! Как я мог позволить обмануть себя жалкому, подлого происхождения мошеннику?! Жулику, не изменившему своим привычкам и в посмертии! О, нет! Это не просто обман! Это Отец Лжи говорил твоими устами! Это его мысли и его тень!
Ворант возбуждённо забегал по лесной поляне, взмахивая на ходу, словно больной журавль крыльями, своими руками.
-Нет, без этого всевечного врага людей здесь никак не обошлось! Признайся подлый обманщик, ты ведь заключил с ним сделку на Грани? Это ведь он вернул тебя из ледяной пропасти лжецов? Признайся, он же и даровал тебе раб, в обмен на твою искру, великую способность к обману и научил, что говорить и делать?! Да, твой дар красноречия и сила убеждения — это его дар! Будь он и ты прокляты!
И Ворант со всей силы пнул носком сапога в череп костяка, метясь в отсутствующую переносицу. Затем маг бил не целясь. Бил часто, неуклюже, промахиваясь. Озлоблено рычал от боли в отбитых пальцах при неудачных попаданиях.
Опалин безропотно принимал все удары мага. Как сидел на корточках, так и не сменил позы, даже не качнувшись от особенно сильных ударов. Не мог. Попытка отдернуть голову при первом ударе ни к чему не привела. Даже слабой тенью движения, отныне чужое тело, не отзывалось на мысленные приказы и усилия воли. Это было уже не его быстрое, послушное и мощное тело, а ставшая вдруг капканом костяная клетка. Только артефакт, что позволял ему говорить, не подчинялся воле мага. Но разговаривать с Ворантом желания не было. Тем временем запыхавшийся маг, достав из седельной сумки флягу, сопя и кашляя, клокоча горлом глотал вино.
'Сбил дыхание, слабосильный щенок. Неподвижный образ жизни, отсутствие физических нагрузок. Всего десяток ударов и уже совсем без сил и пот течёт по его бледному лицу. Но самое грустное то, что будучи столь жалким в своей слабости, он неизмеримо сильнее целого десятка тренированных с самого детства рыцарей — ведь у него теперь есть я. Полностью покорный его воле и не способный даже подумать о нанесении ему вреда — безмозглый сторож в моём черепе мгновенно пресекает подобные попытки. И я без приказа готов защитить его от всего и всех, жертвуя своей нынешней нежизнью. Наивный глупец! Так бездарно влипнуть! Дитя атомного века, человек с двумя высшими образованиями, руководитель с опытом и знанием психологии, попался как дитя в дурацкую ловушку всего лишь младшего мага! Позорно и непростительно! Но есть, есть варианты решения проблемы! Поговорю с этим чёртовым аборигеном попозже! Объясню, что этот средневековый ублюдок был очень не прав, вплавляя мне в череп амулет подчинения! Шанс есть! Но всё же, какой же я кретин! Если бы не был уже мертв, то со стыда бы утопился! И ведь долгое время будет невозможно что-то исправить! Придётся послушной марионеткой выполнять абсолютно все желания этого засранца! Вплоть до самых нереальных! Интересно, писатель Айзек Азимов случайно не возродился здесь, в теле какого ни будь местного некромага? Уж больно заклятия, сковавшие меня неразрушимыми оковами, напоминают постулаты 'Трёх законов роботехники'. Черт возьми! А как Ворант догадался, что я никакой не повелитель чего-то там и вовсе не высокородный лорд Империи?'
Маг словно подслушал его мысли.
-Хочешь узнать, ничтожный раб, как я понял, что ты никакой не лорд и не высокородный? С удовольствием тебе отвечу! Подробно отвечу!
Ворант недобро ощерился, сверля мертвяка презрительным взглядом.
-Ты ведь так обожаешь точность и порядок, смерд. Считаешь каждую монету, помнишь любую мелочь в расчётах. В прошлой жизни случайно не служил младшим счётчиком в казначействе? Что молча замер, глупая костяшка? Удивлён моей проницательностью? Ах, да!
