| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Через несколько минут загорелый, средних лет мужчина — с веселым искристым взглядом и выгоревшими на солнце короткими волосами — поклонился Малике. Вытер руку о рубаху, протянул Адэру:
— Анатан Гравель.
Стиснув крепкую ладонь, Адэр почувствовал шершавые мозоли.
Немного позже, сидя на деревянных стульях в кабинете начальника и держа запотевшие стаканы с холодной водой, Адэр и Малика наблюдали, как Анатан достает из старенького сейфа стопки документов и раскладывает на столе.
— Это карточки рабочих. Это расчетные ведомости, — объяснял он, похлопывая рукой по пачкам. — Здесь копии моих отчетов. А это сводные таблицы по добыче камней за последние пять лет.
Пролистывая бумаги, Адэр почти не вникал в цифры. Он слушал мелодичный тягучий голос, смотрел в открытое простодушное лицо Анатана и понимал, что прииском заправляет настоящий хозяин.
— Копаем до подземных вод, промываем каждую песчинку, копаем дальше. Вот и вся наша работа, — говорил Анатан, подталкивая к Адэру очередную пачку. — Мне бы машины, как в Партикураме. Есть такие — с черпаком, вокруг колес гусеницы, и едут они везде, что по грязи, что по камням.
— Откуда знаешь? — спросил Адэр.
— Ребята с заработков вернулись. От них и знаю.
— Почему вернулись?
— Говорят, дома лучше. Здесь хоть и кроют крепким словцом, зато на родном языке. А еще мне бы машину рабочих возить.
Адэр усмехнулся:
— Где топливо возьмешь?
— А вы где берете?
— Из Ларжетая привозят.
— Из столицы, значит. А в Ларжетай откуда привозят?
— Из Тезара.
Анатан присел на край стола:
— А мы ведь в Ларжетай по топливо не ездим, и в Тезар не ездим. Я как-то разведку проводил, колодцы копал. Вытягиваю из одного колодца ведро, а вода горючим пахнет.
Адэр насторожился:
— Горючим, говоришь?
— Ну да. Раз написал наместнику, два. Молчок! Ну, тут умельцы нашлись, из этой воды топливо гонят. Правда, это топливо доброго слова не стоит. Мопеды трещат, дымом плюются. Но едут!
— Далеко колодец?
— А я вам на карте покажу, — сказал Анатан и достал из сейфа потертую временем карту.
За разговорами незаметно пролетел день, за окном потянулась вереница рабочих.
— Дневная смена? — спросила Малика.
— Мы ночью не работаем, — ответил Анатан. — Вокруг ады. В потемках в нору нырнешь — никакая трещотка не поможет. И в темноте много не намоешь.
— У тебя рабочих гораздо больше, чем на других приисках, — промолвил Адэр, взглянув в блокнот. — А объем добычи скачет.
— На моем объекте самый тяжелый труд. Попробуй-ка, вгрызись в глину и камни, дойди до месторождения, и все вручную. Представляете, сколько рук надо? Да вы сами все видели. А насчет добычи... Пока роем — пусто, начинаем мыть — густо, мороз ударил — взрываем, оттаяло — вновь начинаем рыть.
— Как насчет воровства? — спросил Адэр.
Анатан посмотрел с удивлением:
— Какого воровства?
— При обыске рабочих камни находили?
— Что вы такое говорите? Мы никого не обыскиваем.
Адэр покачал головой:
— Значит, воруют, а ты потворствуешь.
— Бог с вами! Куда им с камнями бежать? Разве что в Ларжетай, и продать их за бесценок. Во-первых, это опасно — нашего брата в столице не сильно празднуют. Во-вторых, дорога туда и обратно дороже обойдется. И без разрешения командира стражей из селения никто не выходит. А командир у нас, знаете, какой? Кулачище что мои два кулака. Если даст кому понюхать, мало не покажется. — Анатан посмотрел в окно. — Уходить надо. Скоро стемнеет. — И принялся складывать документы в сейф.
Адэр и Малика вышли на крыльцо конторы. Серые сумерки уже окутали сизым пологом горы на горизонте. Груды камней и кучи глины теперь казались черными. Остывший воздух потяжелел от влаги, и четко чувствовался запах мокрых деревянных ступеней. На вышке, вонзившейся острой крышей, словно копьем, в низкое небо, засветился огонек. Адэр поежился — не хотел бы он остаться в таком месте один на один с темнотой.
За спиной скрипнула дверь, в замке проскрежетал ключ, тихонько звякнула трещотка.
— Хочу пригласить вас в гости, — сказал Анатан, спустившись с крыльца. — Постоялый двор у нас так себе, и кормят там неважно.
— Не поздновато для гостей? — поинтересовался Адэр.
— Мы рады любому гостю, — ответил Анатан и надел на запястье шнур с деревянными пластинками.
* * *
На пороге дома их встретила Тася, жена Анатана. Радушно улыбаясь, пригласила в дом.
— Я хотела вас предупредить. А вы? Фьють! — проговорила она, заведя гостей в просторную комнату.
— Ваша дочка предупредила, — произнес Адэр и оглянулся. Анатан подошел к дому вместе с ними и словно испарился.
— Аля? — Тася усмехнулась. — Все-то она знает. — Кивком указала на один из трех дверных проемов, завешенных ситцевыми занавесками. — Спит егоза. А сын огород поливает.
Присев на скамью сбоку двери, Малика принялась развязывать шнурки на серых стоптанных башмаках. Адэр растерялся. Снять сапоги — но он никогда не ходил по полу босиком. Остаться обутым — но хозяйка прошлепала стопами по свежеокрашенным половицам к старинному громоздкому комоду.
— Да вы скидывайте сапоги. Чай надоели за целый день, — промолвила Тася и выдвинула ящик.
Адэр примостился рядом с Маликой — она быстро спрятала ноги под лавку — и окинул комнату взглядом. Напротив, в простенке между окнами, большое трюмо, в щель между зеркалом и рамой уголком вставлена пожелтевшая фотография. Крышка трюмо усеяна безделушками — фаянсовая шкатулка с отколотой глазурью, фарфоровые слоники, шарики из разноцветного стекла. В углу комнаты креслице и низкий столик, на нем корзинка с клубками ниток и воткнутыми в них спицами. В другом углу горка, на полочках глиняная посуда. Посреди комнаты — круглый стол, накрытый вязаной скатертью.
Держа перед собой просторную рубаху, Тася повернулась к Адэру:
— Купила отцу на день рождения. Он всю жизнь на кузне работал. Сейчас немножко стух, в смысле, поуже стал. Должна вам подойти. — Понюхала ткань. — Новенькая. Настоящим льном пахнет. — Зубами оторвала этикетку. — Чего ж вы не разулись? Я вам калоши дам. В калошах сподручнее.
Адэр притронулся к подбородку — показалось, что отвисшая челюсть коснулась груди. Уловив в зеркале собственный жест, посмотрел на свое отражение: лицо — вытянутое, серое, как платье Малики, глаза — две большие синие пуговицы.
Тася заметила его замешательство:
— Если сапоги широкие, можете не снимать.
Адэр встал:
— Выйду на воздух, Анатана подожду.
— Анатан парную проветривает, угар выгоняет, — сказала Тася и вытащила из комода льняные штаны. — Идемте, покажу, где банька.
Привыкший к удобствам Адэр тяжело перенес последние дни. От воспоминаний о постоялых дворах, плесневелых ваннах, узких жестких кроватях и пропахших сыростью постелей бросало в дрожь. От слова "банька" по спине побежали такие же мерзкие мурашки.
Спотыкаясь в потемках о невидимые растения, Адэр шел за Тасей по огороду. Безлунное, затянутое черной пеленой небо сливалось с крышами домов. Издалека доносился сиротливый лай собаки. Где-то ухнула ночная птица. Вдруг захотелось сбежать. Тихо повернуть назад, незаметно выбраться на улицу, сесть в машину и унестись куда угодно, лишь бы подальше от смехотворной и унизительной роли рядового инспектора. Но что-то заставляло передвигать ноги и, стиснув зубы, вглядываться в виднеющиеся впереди смутные очертания низенького строения, которое казалось зловещим.
Тася уперлась ладонями в двери. Раздался надсадный скрип, и в кромешный мрак вырвался сноп света.
— Анатан! Встречай, — крикнула Тася, вложила Адэру в руки штаны с рубахой и, пошагав обратно, растворилась в темноте.
Адэр вошел в тесный предбанник, освещенный керосиновой лампой, закрыл за собой дверь. Воздух мгновенно стал осязаемо плотным. Заложило уши.
В противоположной стене открылась дверца, выпустив облако пара. На пороге появился Анатан в исподних штанах.
— Давай-давай. Раздевайся, — протараторил он и скрылся в водянистом тумане.
Адэр сел между стоявшими на скамье ушатами с водой. Рядом на табурете — махровые полотенца. На крючках, вбитых в стену — рабочие вещи Анатана и чистая льняная одежда, на полу — высокие резиновые сапоги, облепленные глиной, и блестящие калоши.
— Яр! Чего так долго? — раздался голос из-за дверцы.
Адэр разделся, обмотал вокруг пояса грубое на ощупь полотенце и вошел в парную. Опустившись на прогретую деревянную полку и глубоко вдохнув горячий воздух с примесью какого-то запаха — то ли травы, то ли цветов, — неожиданно для себя улыбнулся.
— Хорошо? — спросил Анатан, усевшись рядом.
— Хорошо, — протянул Адэр, осматриваясь.
В углу тускло горел фонарь, освещая бревенчатые стены, маленькое запотевшее оконце с форточкой, деревянную бочку с водой, низкую каменную печку, в черном зеве которой алели угли.
Адэр поймал на себе напряженный взгляд:
— Что-то не так?
Качнувшись вперед, Анатан поднялся:
— Залезай повыше, я жару поддам. — И набрал в ковш воды.
Адэр растянулся на верхней полке, со смешанными чувствами закрыл глаза. Тело нежилось в тепле, чистоте и свежести, а разум противился — уж лучше затыкать нос в постоялом дворе, чем ходить нагишом перед плебеем.
— Готов? — произнес Анатан.
Адэр повернулся к нему лицом, но не успел спросить, к чему надо приготовиться. Анатан выплеснул воду из ковша на горку камней, лежавших на печи.
Казалось, что уши свернулись в трубочку. В лицо впились сотни раскаленных игл. Обжигающий воздух застрял в горле. После второго ковша Адэра сдуло с полки на дощатый пол. Анатан расхохотался.
Они выскочили в предбанник. Обливались из ушатов то ледяной, то горячей водой. Забежали обратно в парную и, усевшись рядом, рассмеялись. Над чем смеялся Анатан — одному Богу известно. Адэр представлял глаза отца, узнай он, где сейчас его сын. Из груди рвался смех, а хотелось выть — как же низко пал будущий владыка полмира.
Адэр облокотился на колени, опустил голову. Это всего лишь спектакль. Скоро представление закончится, он зайдет за кулисы, скинет ненавистную маску и вычеркнет из памяти дни позора.
— Тебе плохо? — спросил Анатан.
— С чего вдруг? — произнес Адэр и забрался на верхнюю полку.
Ни шипение камней на печке, ни обжигающий пар, ни раскаленный воздух, опаляющий горло, уже не смогли согнать его на пол. Тело разомлело и словно растеклось как растопленный воск, по доскам.
Анатан похлопал Адэра по плечу:
— Хватит. В бане главное — не переусердствовать.
Адэр надел льняные штаны и рубаху, с огромным трудом всунул распаренные ноги в сапоги. Увидев, как Анатан запросто обул калоши, понял, что имела в виду Тася, говоря об удобстве резиновых башмаков.
Выйдя из бани, с невыразимым удовольствием потянулся и, запрокинув голову, замер. Грозди звезд искрились так близко, что чудилось — протяни руку и сможешь сорвать их, сжать в кулаке, и между пальцами заструится сверкающий сок.
— Красиво, — раздался мелодичный голос.
— Красиво, — эхом повторил Адэр, глядя в небо.
— Посмотришь на это, и хочется жить, — сказал Анатан и побрел к дому, в котором, словно маяк, одиноко светилось окно.
* * *
На тарелках паровал картофель, политый маслом и посыпанный кружевами петрушки, переливалась золотистая капуста, украшенная стрелами зеленого лука, горкой возвышались кусочки черного хлеба.
Из-за ситцевой занавески появилась Малика. Шмыгнула серой мышкой через комнату, тихонько скрипнула дверью.
Анатан достал из шкатулки несколько монет:
— Пол! Поди сюда!
Из кухни выбежал парнишка пятнадцати лет, одетый в майку и клетчатые штаны. Он поразительно походил на Анатана — такое же открытое лицо, светлый взгляд и искренняя улыбка, короткие, выгоревшие на солнце волосы и загорелое, не по возрасту жилистое тело. Бросив Адэру "Здрасте", Пол застыл возле отца.
Анатан протянул ему деньги:
— Сбегай в питейный дом.
Адэра передернуло от воспоминаний о запахе выпитого вина.
— У меня есть отличное вино. Сейчас принесу.
Выскочив на улицу, он долго мерил двор шагами. Ему уже приходилось обедать за одним столом с Маликой, теперь предстоит пережить еще большее унижение — распивать вино с простолюдинами. Ко всему прочему на столе нет ножей, только вилки. И четыре тарелки вместо двенадцати.
Вернувшись в дом, Адэр дал Анатану бутылку и кольцо копченой колбасы. Опустился на скамью возле двери. Немного подумав, скинул сапоги и с ранее неизведанным удовольствием вытянул ноги на домотканый коврик. Странно, впервые в жизни его чувства были столь противоречивыми, а мысли путанными.
Из смежной комнаты вышла Тася, держа на руках дочку:
— Проснулась егоза. Не помешает, если посидит в углу?
Адэр пожал плечами — разве от его желаний что-то зависит? Былая бодрость сменилась непомерной усталостью. Вот бы завалиться прямо на скамью и забыться беспробудным сном.
Хозяева принесли из соседней комнаты стулья. Поглядывая на Адэра и тихо перешептываясь, расставили их вокруг стола.
— Прошу откушать, — сказал Анатан.
Слава Богу, догадались, что он уже не в силах ждать.
Услышав скрип двери, Адэр обернулся. Цветастый халат хозяйки пришелся Малике не по размеру, и, подвязанный поясом, превратился в довольно фривольный наряд: глубокий вырез, сползающие с плеч рукава, широкая, колом стоявшая юбка. Влажные волосы, собранные на затылке, при свете лампы отливали синевой. Малика с явным смущением села за стол и потупила взгляд.
Вознеся благодарение Всевышнему за хлеб и воду, Анатан принялся раскупоривать бутылку:
— Я, вообще-то, не пью. Только по большим праздникам. Но сегодня настоящий праздник — гости в доме.
В щелке между занавесками мелькнуло лицо Пола.
— Почему дети не садятся за стол? — спросила Малика.
— Малы еще трапезничать с гостями, — вытаскивая пробку, произнес Анатан. — На кухне поедят.
Пока он наливал в глиняные кружки вино, Адэр рассматривал Алю, сидевшую в кресле. Сколько ей? По виду такого же возраста, как его меньшая племянница. Только у той в косах атласные ленты, а не веревочки, и кукол целая комната, а у этой тряпка, в нескольких местах обмотанная шнуром — там, где шея, пояс и стопы. Платьице чистое, с кармашками, но какое-то взрослое — словно сняли со старухи, уменьшили в размере и надели на ребенка. И этот взгляд... Девчушка, прижимая куклу к груди и вытянув шею, смотрела на заставленный тарелками стол.
— Можно я поговорю с вашей дочкой? — спросил Адэр.
— Чего ж нельзя? — ответила Тася. — Аля! Подойди! С тобой господин хочет поговорить.
Аля подбежала к Адэру, вытянулась по стойке "смирно".
— Здравствуй, Аля!
Девчушка кивнула.
— Кушать хочешь?
Аля посмотрела на мать.
— Она недавно ела.
Вмиг худенькие плечи поникли. Качнув косичками-карандашами, к груди склонилась голова. Аля поплелась обратно к креслу.
С отвратительным чувством, будто лично шлепнул по детской руке, тянувшейся к тарелке, Адэр откинулся на спинку стула. Он никогда не видел таких восторженных глаз, устремленных на еду.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
