Омегаверс Взгляд сквозь туман ч.1

— Я пробрался в дом, чтобы лишний раз убедиться, что с моим Истинным всё в порядке. И тогда я заподозрил, что с его семьёй что-то неладно. Я увидел Силаса, о котором Гиллиан мне рассказывал, учуял его запах и понял, что он и мой альфа — близкие родственники.

— Как? — удивился Салли.

— Обычно это трудно учуять, но мне от природы дано очень острое обоняние. Это трудно объяснить, но в запахах достаточно близких родственников есть нечто общее. — Салли вспомнил свою встречу с Риганом и нахмурился. При том, что отец и сын были совершенно разными, омега ни на волос не усомнился в их родстве. — Если приглядеться, то у них и немало общих внешних черт. По мелочам, едва заметные, но всё же есть. И их количество тоже подтверждало мои догадки. Сперва я подумал, что Силас — внебрачный брат Влада или родителя Гиллиана, которого по каким-то соображениям оставили в качестве прислуги, и всё же что-то мне не давало покоя. И я вломился в кабинет Влада, где нашёл медицинские карты всех троих. Их содержание оказалось таким интересным, что если бы я мог, то упёр бы их оми и нашему врачу, чтобы разобраться. Пришлось просто переписывать. И тогда я подумал про импринтинг и теорию на счёт этого явления, которую активно разрабатывают власти. Кстати, они это делают до сих пор, хотя разгадка лежит буквально на поверхности. И я понял, что, возможно, Силас — родной отец моего альфы, но в этом ещё надо было убедиться. — Риан хмыкнул. — А потом я взял дорогущую перьевую ручку Влада и нарисовал на картине за столом свою метку, стёр свои отпечатки пальцев и ушёл в комнату Гиллиана, где провёл не один час. Уходить не хотелось, но пришлось. Мы должны были встретиться на следующий день...

— ...и, едва Риан пришёл, как я не выдержал и бросился к нему, — улыбнулся альфа. — За эти два дня я так соскучился, что совершенно не подумал, что за эту наглость могу огрести. Я просто не мог не обнять его.

— Огрёб? — невольно улыбнулся Салли.

— Нет. Мало того, Риан сам льнул ко мне, и это только укрепило во мне надежду, что он когда-нибудь согласится стать моим. А потом Риан позволил мне поцеловать себя.

— Наш первый поцелуй... — Риан блаженно прислонился к мужу. — Наконец-то... Мы в тот миг забыли, что на нас все смотрят. Мы целовались и целовались, пока не стало трудно дышать. Потом всё же опомнились и убежали в глубь парка, где продолжили.

— Мне трудно было удержаться, чтобы не довести это всё до полноценной случки, — хмыкнул Гиллиан, ласково обнимая своего омегу. — Риан на тот момент был чист, девственен и не был готов к чему-то большему. И я держался, как мог. Я не хотел причинять ему боли.

— Мы провели вместе почти весь день. Тогда же была сделана эта фотография. Я буквально заставил себя уйти тогда. В тот момент я уже окончательно понял, что не буду выполнять приказ командования. И пусть делают со мной, что хотят. Осталось только решить, как быть с Гиллианом... но я боялся, что он, узнав, кто я на самом деле, оттолкнёт меня. Да и как бы я позвал его с собой? Такому чистому человеку, рассудил я, не место в том болоте, в котором мы крутились, как могли... И я решил исчезнуть из его жизни после того, как мы проведём вместе нашу первую ночь.

— Исчезнуть? — Салли смахнул выступившие на глазах слёзы. История и впрямь была поразительной!

— Да. Это было непростое решение, ведь мне уже стало понятно, что я не просто влюбился. Я нашёл то, что можно с полным на то правом назвать своей половинкой. Слышал легенду о разделённых людях с двумя головами? — Салли кивнул. Эта сказка была в его любимом в детстве сборнике. — Это один из отголосков предания об Истинных... И с каждым днём я всё больше прирастал к твоему отцу. Те дни, что мы проводили вместе с утра до вечера, были самыми счастливыми в то время. Я пил это счастье полными горстями, стремился запомнить каждую минуту, чтобы потом как-то пережить разлуку, которой предстояло стать вечной. В наш последний, как мне тогда виделось, день я решился и, чтобы добрать решимости, повёл твоего отца на Большие Танцы.

— Большие Танцы? Значит, они тогда ещё проводились? Я слышал от омег, с которыми работал в кафе, что их разогнали отряды спецслужб и даже уничтожили место, где они проводились.

— Да. Большой Остров был одним из самых мирных мест в столице, где официальная идеология теряла смысл перед музыкой и человеческим стремлением к единству. Какое-то время на всё это закрывали глаза, но когда восстание, поднятое моим оми, стало набирать обороты, а потом он был расстрелян, был отдан приказ уничтожить Большой Остров. Это случилось в восемьдесят шестом году. А тогда Большие Танцы ещё проводились. И мы пошли туда.

— В тот день я впервые увидел, как твой оми танцует. — Гиллиан восхищённо взглянул на мужа. — Он исполнил "Пляску ветра" — очень сложный танец. Он буквально стал этим самым ветром! Я просто не мог отвести глаз. Твой оми был прекрасен в своём неистовстве. Потом мы танцевали и танцевали... и в какой-то момент он оттащил меня в сторону и попросил подарить эту ночь.

— Рассказывать про нашу первую ночь трудно, — вздохнул Риан. — Хочется много чего сказать... и в то же время трудно подобрать слова. Я все эти дни настраивался, готовился... Я много слышал рассказов про то, как всё происходит, иногда заставал кого-то из наших соратников... и всё равно для меня это стало потрясением. Гиллиан будто чувствовал и понимал меня. Он нашёл отличную комнату в маленькой гостинице, ждал, пока я соберусь с духом... а потом прочитал мне свою любимую балладу, в которой так точно описывались мои метания, что... — Риан тряхнул головой. — Потом он снова потряс меня — запретил что-то делать самому. Сказал, что у нас вся ночь впереди. Что он опытнее, и что сначала я должен понять и почувствовать, что это такое — принять в себя альфу. Что потом можно будет всё. Он был так ласков и осторожен, старался не спешить, давая мне возможность притормозить, если вдруг станет страшно... В общем, эта ночь была чем-то крышесносным, и я, придя в себя после первого раза, оторвался по полной. В последний раз я вообще сам сел сверху... — Салли хихикнул под удивлённым взглядом брата — он и сам так частенько делал. — А когда Гиллиан заснул, я долго уговаривал себя, что пора уходить. К тому моменту, когда я себя уговорил, начало светлеть.

— Тебе было плохо? — понимающе кивнул Салли.

— Не передать как. Я не смог просто уйти и оставил записку на гостиничной карточке. Потом просто сбежал и за ближайшим углом разревелся. Я хотел остаться навсегда, но не мог оставить оми и своих товарищей. Поступил так, как меня учил Стив.

— Тебя так тянуло?..

— Это не описать словами, солнышко. Когда рядом с тобой твой Истинный, то можно запросто забыть обо всём. Это неимоверная сила притяжения, от которой порой просто отключаются мозги. Почти как во время течки. И от одной только мысли, как страдают и мучаются те Истинные, которые не знают этого всего и к моменту встречи оказываются попросту не готовы, становится горько и страшно. Ведь всё это потом отражается и на их будущих детях тоже.

— Но ты всё же смог уйти...

— Смог, но только потому, что хотел уберечь твоего отца от той грязи, в которой мы вынуждены ковыряться, и от верной смерти в лагере. Я не хотел, чтобы мой альфа погиб. Мне тогда думалось, что жить без него, зная, что он жив и на свободе, будет проще и легче, чем прожить с ним совсем немного, а потом потерять. Я ошибся. Не легче. И потом жизнь показала, что между двумя этими вариантами нет абсолютно никакой разницы. Особенно если ты тянешься к своему избраннику не только телом, но и сердцем и душой.

— Когда я проснулся и понял, что мой омега ушёл навсегда, мне тоже стало больно. — Гиллиан приобнял муже ещё крепче. — Я всё не мог понять, почему он так сделал. Да даже если он замешан в уголовщине, говорил я себе, это бы ничего не изменило! Ведь я любил его всем сердцем, всей своей душой! Я бы вытащил его из этой грязи и приложил все силы, чтобы он не пожалел потом, что пошёл со мной!.. А позже, уже по пути домой, вспомнил, что накануне вечером должен был присутствовать на официальной церемонии в Галерее, где меня должны были представить высшему свету как наследника отца и будущего главу семьи. Представляешь, Салли? Я просто забыл об этом, хотя оми Силас мне напоминал перед тем, как я тогда собрался уходить из дома! Сила Истинного Предназначения вышибла из моей головы всё и сразу. Я не пришёл на церемонию, а когда, потеряв твоего оми, вернулся домой, то увидел своего родителя избитого.

— Тогда-то ты и...

— Да. В то утро я узнал всю правду о своём рождении и потерял оми Силаса. Это стало последней каплей, и я ушёл совсем. Отец ведь собирался меня убить, чтобы исправить допущенную когда-то ошибку. А ещё в то утро я узнал, что мой любимый — это тот самый Риан Сантана, о котором я столько всего слышал и кем даже в чём-то восхищался.

Риан усмехнулся.

— Было бы чем восхищаться! Я же убивал, воровал, крушил, ломал, ходил по лезвию бритвы и рисковал погибнуть.

— Но зато ты делал то, что сложно было ожидать от омеги. Твои отвага и решительность были поистине альфьи, что меня и потрясло, когда я услышал о тебе в первый раз. — Альфа обнял мужа чуть крепче, коснулся губами виска своего омеги, скользнул по стройной шее... Риан блаженно прикрыл глаза, и Салли стало слегка неловко. Словно он подглядывал втихаря, а не сами его родители забыли про стеснение. — Мне и в голову не могло придти, что я когда-нибудь встречусь с тобой лицом к лицу, а уж о том, что буду любить тебя, и вовсе не думал.

Потом я почти год искал Риана. Начал с трущоб в стае Гровера, где получил новые документы и познакомился с Джаспером. Я пробыл с ними до осени, а потом посланцы отца меня выследили и уничтожили мою стаю. Я долго болтался по стране, учился работать и жить самостоятельно. Начав с низов, познавая настоящую жизнь, знакомясь с самыми разными людьми, чтобы однажды встретить своего омегу и показать ему свои руки. — Гиллиан продемонстрировал старшему сыну свои мозолистые руки. Ладони и пальцы были огрубевшими, но очень красивой формы. — Я ведь до того ничего тяжелее спортивных снарядов в руках не держал... и Риан в нашу первую встречу назвал меня белоручкой... Я хотел доказать Риану, что достоин его. Достоин быть с ним, стоять с ним плечом к плечу и сражаться в рядах подполья. Мы встретились поздней весной, когда он и его подручные прибыли в небольшой городок по приказу командования. Риан тогда уже почти две луны был комиссаром, и это было его первое серьёзное задание в новом качестве.

— И... как это было? — Салли весь подобрался, поскольку по хитро заблестевшим глазам родителей сообразил, что встреча была ещё та.

— Меня тогда только-только приняли в состав комиссариата, а у оми как раз переговоры. Он же постоянно союзников искал, договаривался с кем-то... И вот потенциальный союзник предложил сделку. Он нам помогает, а мы разыскиваем и доставляем к нему парня, который обесчестил его сына-омегу накануне свадьбы. Он трындит, что искренне сочувствует нашему делу, что Никки нашёл себе достойную пару, что с нетерпением ждал свадьбы, и тут этот мерзавец из его подручных... Чешет-чешет, а ясно чую, что он привирает по-крупному. Хлещет, как дышит, и не краснеет. Настораживало и то, что не во всех его словах было враньё. В частности, я был уверен, что этот альфа, которого нас просили разыскать, действительно спал с мальчишкой и даже попытался увезти его куда-то, но вот всё остальное... Оми на меня косится... я тогда у него за спиной стоял... а потом пообещал что-нибудь сделать и попросил немного времени на подготовку. Нам помощь этого козла тогда позарез была нужна, но и с заказом тоже лажа какая-то. Я попросил было разрешения переговорить с Никки, чтобы побольше выяснить о предполагаемом насильнике и попутно выяснить, что же было на самом деле, но этот гад тут же заартачился. Дескать, мальчик до сих пор не в себе после такого потрясения... Да, Никки действительно был в шоке, но его отец вызывал у меня всё больше подозрений. Я честно изложил оми свои соображения, мы их обсудили и решили разобраться с этим делом основательнее. Оми поручил это дело мне. Было подозрение, что этого типа к нам могла подослать внутренняя разведка, чтобы втереться в доверие. Скольких таких засланных мы успели разоблачить к тому времени... Парня-то мы нашли быстро. Альфа, двадцать лет... — Риан досадливо закатил глаза. — Я, конечно, понимаю — дело важное, все на нервах, сроки поджимают, да и время позднее, а в том квартале только один фонарь, да и тот еле-еле светит... но неужели было так трудно подойти с каким-нибудь пустячным вопросом и приглядеться повнимательнее?!!

— Перепутали?! — ахнул Салли.

— И, как ты теперь можешь понимать, на редкость удачно перепутали. — Риан снова переглянулся с мужем, который улыбался всё шире. — Мне надо было отлучиться на сутки, и мои подручные остались следить за наиболее вероятным районом проживания того парня.

— Я тогда со смены возвращался, чую — за мной как будто крадётся кто-то. Думал, обычная местная шпана... Шуганул было их, потом удар по голове — хороший такой — а когда очнулся, то увидел, что сижу в каком-то подвале, скрученный цепями, а вокруг меня столпились пять омег и яростно спорят, того взяли или нет. Я попытался им объяснить, мол, ребята, вы явно обознались... Один у них там был — Зейн, бойкий очень. Нож свой достаёт и в меня тычет. Заткнись, мол, тварь озабоченная, пока самое дорогое не отрезали. Как я потом узнал, он был большим поклонником Риана и старался ему подражать. Я их слушаю и тут понимаю, что это не шпана подзаборная, а подпольщики. Видно, промашка у них вышла, и двое постоянно комиссара поминают. Мол, если не того взяли, он семь шкур с каждого спустит. И я сообразил, что это мой шанс попасть в штаб и разыскать Риана. Попытался с ними договориться, пообещал, что если они меня развяжут, то я не сбегу и не пойду их сдавать. Зейн снова грозиться начал, что не хватало ещё, чтоб я их тут всех на полу оприходовал в порядке живой очереди. Тут уж мне смешно стало, и я ему сказал, что и рад бы, да я с импринтингом, так что, братан, извини, если разочаровал. — Салли рассмеялся. Джеймс и Риан тоже. — Те двое на меня вытаращились, и тут один принюхался и сказал, что я как-то подозрительно хорошо пахну. Хоть и грязный после смены, но хорошо.

— А сразу они учуять этого не могли? — удивился Салли.

— Нет. Такое часто бывает — поражённый импринтингом альфа начинает слабее пахнуть для других, когда не возбуждён и не испытывает сексуального влечения. Да и после смены я в душе пополоскаться не смог — воду отключили. Представляешь, как от меня пахло после работы? — Салли невольно поморщился, вспомнив, как пахли грузчики, с которыми он пару раз летом сталкивался у кафе, где подрабатывал. — А жара в тот день стояла жуткая. Ну, начали они меня обнюхивать, спрашивать, где работаю, что так изгваздался и вспотел... В общем, разобрали они мой настоящий запах, слово за слово, разговорились, ребята поняли, что обознались, пригорюнились... Кваску мне принесли с кое-какой снедью в качестве извинения. Поговорили и решили комиссара дождаться. Пусть думает, что со мной дальше делать. Я им сразу не сказал, что к ним хочу — с комиссаром такие вещи обсуждать удобнее. Я за эти луны все слухи о подполье ловил, обдумывал, газеты и листовки читал... Комиссары — это верхушка подполья и, как я тогда думал, подчиняются лично Рейгану. Это потом я узнал, что всё не совсем так. Комиссары отвечают за отдельные направления генеральной линии, постоянно между собой кооперируются, принимают все решения. Рейган — вождь и идеолог, движущая сила, внутренний стержень. Да, его слово часто бывает решающим, но если он оказывался в меньшинстве, как было по поводу меня, то он был вынужден подчиняться общему решению.