Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Поэтому нисколько не удивилась, когда Кахир с трудом сел на топчане и, с тревогой глядя на детей, пробормотал:
— Я слышал, что такие дети часто умирают. Ну, потому что они используют тёмные силы. Так нам объясняли. Но... не подозревал, что их...
И осёкся с ужасом в глазах.
Встав и прихватив со стола кружку с заранее приготовленным для раненого питьём, Риннон подошла к нему и пожала плечами:
— Мы занимаемся той же магией, что и обычные маги. Просто в самом деле используем для этого тёмные силы. Вот и вся разница. И они, эти тёмные силы, нас не убивают — в отличие от поборников. А делаем мы всё то, что привычно: защиту, исцеление, провидение и другое — то есть опять-таки то, чем занимается обычный маг.
Руки поборника всё ещё тряслись от слабости — и Кахир втихомолку злился из-за этого. Риннон отобрала у него чашку и, присев на топчан, принялась поить его.
— Вы всех успеваете спасти? — спросил поборник, откинувшись от края чашки, к которой жадно было прильнул.
— Нет. Детей из простых у древа смерти не убивают. Да и с древа мы не всегда можем спасти. Вы же видели, как мало нас. А в простых поселениях тамошний маг смотрит на мальчика или девочку, видит, что они начинают пользоваться тёмной магией, и велит их родителям самим избавиться от таких...
— Если вы не из простых... — медленно начал Кахир, с недоверием глядя на девушку.
— Мой отец командует королевским войском, — безразлично сказала она. — Я из рода маршалов Эинри. — Поборник аж осел на топчане от неожиданности, услышав это имя, а она обратилась к брату Моргана. — Эй, Грэм, ты куда?
— Я хочу посмотреть, не вернулся ли Морган, — отозвался тот.
— Он вернётся ближе к вечеру.
— Я только посмотреть! — огрызнулся Грэм.
— Такой же своевольный, как его брат, — пробормотала Риннон, недовольно морщась при этих словах. Ведь приходилось признать, что и она такая же.
Потом уже не морщилась, а скривилась: мальчишка с трудом оттянул в сторону тяжёлую дерюгу входной двери и пропал за нею. "Почему мне кажется, что Сиджи сумел бы справиться с ситуацией?"
Пока дерюжная дверь со скрежетом ехала назад (Грэм даже не подумал закрыть её), Кенион встал с места и, держа за руку притихшую рядом с ним Этель, проговорил:
— Мы будем рядом с ним, Риннон. Не бойся.
— Не подходите к берегу, — предупредила девушка.
Договорить, что на берег заклинание защиты не распространяется не успела: дверь снова грузно закрылась — на этот раз быстрей, потому что Кенион потащил её за собой.
Вопросительно взглянув на Мирну и сестрёнку Лукаса, жавшихся друг к другу на топчане, Риннон с облегчением сообразила, что девочки пока побаиваются выходить из замкнутого помещения, где казалось — сами стены, каменные, надёжные, обещали серьёзную защиту.
Мельком подумалось: из троих, бродивших сейчас возле маяка, только Этель по-настоящему настороже, так что можно не слишком волноваться за всех. С другой стороны, эти мальчишки, Грэм и Кенион, познакомятся между собой ближе — может, и подружатся. А потому новичкам осваиваться здесь, на острове, всё легче будет.
Она помогла Кахиру снова лечь и унесла чашку.
Теперь, когда некоторые вопросы прояснились, а Риннон успокоилась, она сумела, наконец, наметить дела, в которые сумела вовлечь двух девочек.
— Возможно, вы здесь не навсегда, — сухо сказала она Мирне и сестрёнке Лукаса, Аликс. — Но на всякий случай вам предстоит кое-чему научиться. Идёмте со мной.
Через упрямое нежелание ("Это должны делать слуги!") и даже капризный рёв ("Я не хочу и не буду!") девушка сумела снять с младших верхнюю одежду, слишком пышную и неудобную (Риннон усмехнулась: что-то раньше она так не думала), и заставить помыть чашки из-под чая, а потом научила девочек разжигать огонь в камине. Младшие сопротивлялись яростно. Помогла только сказанная Риннон сквозь зубы фраза:
— Наши дома сожжены. Неизвестно, живы ли наши родители. Так что будьте добры слушаться меня, если хотите выжить сами.
Она понимала, что говорит слишком взросло для восьмилетней и девятилетней, привыкших к иной, разнеженной жизни. Но по-другому не могла.
Признавалась себе, что не уговаривала их учиться новой жизни, а запугивала. И мрачно думала: "И что? Всё равно во благо".
Хуже, что она чувствовала свою правоту. Не как обычный человек. И в самом деле неизвестно, живы ли родители. Но Риннон, будучи ученицей Бедвира, привыкла доверять своей интуиции. И сейчас всеми порами чуяла, что, кроме Мирны, у неё никого больше нет. Она старалась изо всех сил отгонять эту мысль: а если всё не так страшно?
Младшие девочки потихоньку втянулись в бытовые дела странного жилища, в которое попали. Мирна обследовала собственный топчан, допытываясь у старшей сестры, где тут одеяло, а Аликс старательно, хоть и неуклюже перестилала постель на своём топчане, брезгливо берясь за некоторые тряпки оттопыренными пальчиками.
Успокоившись, Риннон уже начала размышлять, как бы придумать для них достаточно долгое занятие, чтобы к ней не приставали, как Аликс обернулась к входной двери и с тревогой позвала:
— Риннон! Там!.. Кто-то!
Девочка не договорила — девушка немедленно бросилась к двери. И лишь возле неё расслышала беспорядочный стук в неё и тоненькие звуки, больше похожие на задавленный стон, чем на крики. Последнее определилось по отрывистым звукам.
Первая мысль: "Это Этель просится войти — не может толкнуть дверь!"
Но сердце болезненно подпрыгивало: "Нет, случилось что-то ужасное!"
Краем глаза заметила, что Кахир трудно сел на топчане и кривится, посматривая то на дверь, то на руки. Уже хватаясь за дверную ручку, сообразила: он безоружен, именно это его сейчас больше всего беспокоит.
И это беспокойство оказалось оправданным.
Этель чуть не отлетела от распахнутой дерюги — только и успела, что скрестить перед собой руки, чтобы та не ударила сильно.
— Кенион! — завизжала она. — Кенион!!
Риннон схватила её за руку и чуть не швырнула назад, в помещение. Побежала было по ступеням лестницы, спускаясь к береговым камням. И кинулась в сторону — присесть за одним из валунов, прячась от странных существ, с гудением и визгливым скрежетом летающих в воздухе.
Опомнилась. Пока она в границах Бедвировой защиты, эти существа её не видят. Что с Кенионом? Приподнявшись, девушка огляделась. Впереди, близко к границам защиты, заметила ещё кое-кого, кто тоже прятался, то и дело задирая голову и тут же втягивая её в плечи.
Труднее всего убедить себя, что неведомые пока и плохо различимые снизу существа, облетающие каменистый берег перед маяком, не видят её. Пришлось пройти несколько шагов, чтобы увериться в том, и добежать до того, кто прятался в камнях. Надеялась, что это Кенион. Но к ней обернулся Грэм. Глаза как у загнанного зверя, рот сжат, чтобы не зареветь.
— Где Кенион?! — рявкнула Риннон, приседая рядом с ним.
— Тих-хо... — зашипел мальчишка, запрокидывая голову к небу.
— Пока мы под магической защитой, они нас не видят и не слышат! Где Кенион?!
Но, рассерженно спрашивая, она лихорадочно шарила глазами по берегу, пока не уловила странное: один из высоких камней, почти у самой воды, отличался по цвету от остальных, почти одинаково серых. Понизу этот камень был сдержанно рыжим. В цветах Кенионовой куртки-колета.
— Как он там оказался?!
Грэм опустил голову, кусая губы.
Риннон далее не спрашивала. Сама примерно догадалась, что произошло. Видимо, Грэм пренебрёг требованием не уходить далеко от строения, и Кенион побежал за ним, чтобы вовремя вернуть. Но замешкался по какой-то причине и вынужденно съёжился под подходящим камнем... Поэтому она изменила вопрос:
— Что с ним?
— Ногу подвернул, — буркнул Грэм. И тише добавил: — И упал.
Вопросов было много. Почему Этель оказалась шустрей мальчишек и успела добежать до входной двери в убежище? То есть почему она оказалась дальше от берега, чем мальчишки, если вышла с Кенионом?
Риннон спохватилась. Есть возможность узнать всё, что её интересует, пока следы на берегу свежие...
Она торопливо сунула руку в карман, нащупала там несколько тряпичных мешочков, вынула все. Разглядев нужный, быстро развязала его и бросила в сторону Кениона перетёртые в труху сухие травы. Губы шевельнулись, стремительно проговаривая заклинание. Через секунды Риннон злобно зарычала, завидя недавнее происшествие: оставив Этель на "крыльце", Кенион побежал к бродившему возле самой воды Грэму, а добежав, принялся что-то говорить ему, указывая на маяк, и вдруг вскинул голову. А там, в чистом небе, появились странные летуны. Когда и Грэм заметил их, Кенион снова крикнул ему что-то и толкнул его в спину. Мальчишка пошёл неохотно, оборачиваясь на летунов и на Кениона — и явно огрызаясь на его поторапливание. А потом всё-таки побежал, Кенион — за ним. И внезапно упал: нога попала в расщелину между камнями и застряла. А летуны уже парили кругами над островком.
И только сейчас, рассвирепевшая и перепуганная до мороза по спине, Риннон поняла, что над ними всеми кружит чёрная саранча.
Глава десятая
Бедвир только выглядел бесстрастным. На деле черты его лица почти всегда оставались тяжёлыми и неподвижными, потому что после воскрешения из воина в тёмного мага физическое тело так и не пришло в себя целиком и полностью. Поэтому внешнее проявление чувств для него оставалось сложным делом. Впрочем, последнее, то есть то самое проявление чувств, им вообще ощущалось либо угасшим, либо закостеневшим...
Более или менее с тех пор работала голова. Причём как-то механически. Бедвир однажды видел, как чинили огромные часы с городской ратуши. Движение колдовски сообщающихся между собой механизмов поразило его на всю жизнь. И, когда он задумывался о себе, об остаточном человеческом в себе, голову свою, её содержимое, он представлял именно как часовой механизм.
Сейчас Бедвир злился. Но злился приглушённо — не так, как обычный человек. А злость его вырастала из того обстоятельства, что он вынужденно вёл-таки в смертельную битву неоперившихся юнцов. Это одна сторона дела.
Вторая заключалась в следующем: не поведи он их в эту кровавую (а он это хорошо понимал) битву, как минимум, двое — Морган и Лукас, например, — сами сбежали бы драться на руинах своих бывших родных домов. Этот противоречивый мысленный тупик, а не соразмерность принятого решения и злили тёмного мага, отвлекая от будущего побоища, которое бы надо тщательно продумать. Хотя что думать, не зная, что именно там происходит... А проверить ближайшее будущее невозможно, потому что его фон был заглушён магическими вихрями бунтующих в том будущем сил.
Ближе к улице, на которой жила городская знать, пришлось снова менять путь. Возникла единственно верная мысль: к горящим поместьям из предосторожности надо приближаться не со стороны улицы, а со стороны хозяйственных пристроек, а ещё лучше — с парковых садов.
Что и сделали. Судя по всему, волки-оборотни были благодарны за это решение. Бежать по каменистой, мощёной дороге, да ещё по открытой местности им тяжело...
Кое-какие намётки, как действовать далее, у Бедвира появились. Он знал, что либо Морган, либо Лукас немедленно потребуют начать спасение людей с их родных домов. Громадный, в четыре этажа, каменный особняк родителей Лукаса стоял на той улице предпоследним. Люди будут прятаться в самом доме. И если эта чёрная саранча и их чудовищные повелители устроили дымовую ловушку в замковых руинах на острове, где Бедвир прятал спасённых юнцов, то есть вероятность, что чёрные твари и здесь используют этот удобный способ выгнать загоняемую дичь из убежищ.
Яростно закричал Лукас, завидя горящие строения на заднем дворе родительского дома. Он прибавил шагу, но тёмный маг, не отстававший от него, поймал его за шиворот.
— Лежащих на земле — убивать! — хрипло рявкнул он, напоминая о том, что было им сказано ещё в лодке.
— А если они!.. — умоляюще обернулся мальчишка.
"А если они не превращались?!" — услышал тёмный маг.
— Убивать!
Теперь насупился и побледневший Морган, бежавший наравне с Лукасом, — оба словно два молодых пса, впервые взятые на охоту. Да и Клемент подавил вздох...
Только Орния торопилась рядом, жёсткая и собранная, как никогда. Кажется, она до сих пор не отошла от нечаянной встречи со своим старшим братом, который находился не там, где положено быть наследной королевской особе. И находился в таком состоянии, что Бедвир до сих пор размышлял о том, как юноша сумел выжить, — или о том, как волки Дуана умудрились его спасти...
Они пробежали парковыми аллеями до хозяйственного двора. Уже ближе к пожарищам (горел и особняк: из окон вырывались длинные языки пламени) юнцы невольно замедлили бег, растерявшись: с чего начинать?!
Волки-оборотни держались ближе к Бедвиру, который теперь оказался впереди всей своей небольшой команды. Орния тоже не отставала.
— Клемент!
Парнишка подбежал, напряжённый, как натянутая тетива арбалета.
— Дым, Клемент! Дым!
Парень кивнул и обежал всех, немедленно скучившихся вокруг Бедвира. Каждый получил шлепок ладонью по плечу. Удивлённые волки — по холке, а потом ещё и странное, будто ласкающее движение по глазам, после чего Морган и Лукас встали с обеих сторон от Клемента, готовясь некоторое время пути сопровождать его в качестве охраны. А тот принялся бормотать заклинание, не отвлекаясь на последующий бег...
— Внутренний двор! — крикнул Бедвир, обозначая место, в котором готовился начать войну. И первый шаг вперёд — его личный меч оказался в руке.
Они проскочили арку, соединявшую хозяйственные угодья с внутренним двором, и на мгновения остановились, чтобы оценить происходящее.
Здесь и правда шатался дым как из подвальных окон дома, так и из жилых помещений. В самом дворе медленно, с трудом, помогая себе руками и бесстыдно задирая кверху зады, поднимались с земли вроде люди, одновременно стремительно истаивающие до костяных фигур, с тел которых обвисала, а затем сбрасывалась или сама спадала одежда, и на четыре тощие лапы припадала-вставала адская тварь, уже ощерившись и оглядываясь в поисках добычи, сначала чуть ли не чирикая, а потом зверски вереща.
— Ды-ым! — завершая заклинательное нашёптывание, выдохнул Клемент по знаку Бедвира.
И внутренний двор заволокла клубящаяся чёрная мгла. Всё. Теперь в этом месте видели лишь тёмные маги и три оборотня.
Трудно убивать знакомых тебе людей. Но легко — чудищ, в которых они превратились. Чудищ с головами-черепушками.
Четверо юношей и одна девушка ринулись по двору с мечами и кинжалами — Морган ещё и с секирой, сработанной когда-то ему по руке. Ещё в лодке Бедвир настоял на том, чтобы все они надели латные рукавицы: мало ли как изворотливы твари — могут и цапнуть. Пока новоявленные твари оглядывались в попытках определиться сквозь дым, где и как искать будущую жертву, юные воины возникали перед ними, словно из ниоткуда, и рубили им будто бы лакированные головы. Впрочем, чёрная саранча умирала, обезглавленная, и не понимая, что происходит: дым Клемента ослепил, застил ей глаза.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |