Птенцы Бедвира

Ссылка на обновление

Глава первая

Кусты здесь хорошие. Сидишь себе в самой середине, наведя арбалет на цель, а тебя никто не разглядит. Особенно если сидишь одетая в мужское платье темноватого цвета, по которому бродят солнечные отсветы и чёрные тени от листьев.

Предчувствие не зря снова позвало в дорогу. И на этот раз Орния не мешкала, едва поняла, к какому месту её тянет.

И прибежала — даже не вовремя, а чуть раньше. Так что видела всё с самого начала.

Лесная поляна эта слишком знакома ей. В центре, среди скудной из-за каменистой почвы растительности, росло приметное дерево, чей ствол когда-то расщепила молния и навечно лишила его зелёной кроны, оставив лишь нечто вроде столба. Именно сюда, на эту поляну, и въехали семеро чёрных всадников. Да, чёрных — все в чёрной одежде и на вороных конях. Окружили дерево-столб и спешились. Один быстро расстегнул ремни на своей поклаже, что была скрыта накинутой сверху попоной и тряслась всю дорогу за седлом, почти на крупе его лошади. Эту самую поклажу он стащил с лошади, тряхнул, чтобы та встала на ноги.

Орния напряжённо сощурилась. "Поклажа" шла покорно, понуждаемая к движению чёрным всадником, жёстко державшим её за узкие плечи и направлявшим к дереву. Судя по росту, "поклажа" едва доставала всаднику до плеча. Подросток. Знает ли он, что сейчас с ним могут сделать? Да хоть бы и знал: ноги постоянно подламываются, но явно не оттого, что устал сидеть либо лежать на лошади без седла. И не потому, что не видит земли, по которой идёт.

А потому спотыкается и едва не падает, что опоен сонным зельем.

Она перевела взгляд на других всадников. Вторым спешился тот, что держался чуть в отдалении от других. Он с огромным трудом удерживал намотанные на руках цепи, на которых вяло шатались три чудовищно огромных пса. Орния точно знала: всадник удерживал их с трудом не потому, что они пытались рваться куда-то. Опять-таки нет. Они мыкались в разные стороны, потому что их тоже опоили сонным зельем — очень уж нерешительно и вразброд они шатались. Опоены не так сильно, как "поклажа", а чуть менее. Лишь бы до поры до времени смирными были. До сих пор их вели на цепи, и они послушно бежали за лошадью. А куда им деваться? Морды всем трём псинам закрывали кожаные маски.

Всадник предсказуемо для Орнии подвёл псов к дереву напротив расщепленного, а потом осторожно сменил им цепь на толстые верёвки и снял с собачьих голов маски.

Девушка снова посмотрела на "поклажу". Внимательно следя за тем, как она шагает, вспомнила, как шла сама к этому расщепленному дереву... Сколько раз видела одно и то же. И всё же опять передёрнула плечами, прочувствовав личное прошлое...

Всё. Сцена готова. Псины легли, постепенно выходя из состояния опоенности.

"Поклажа" стояла, подрагивая, возле расщепленного дерева. Почти свободна. Только одна рука за запястье привязана к стволу. Попону с головы стянули. Точно — подросток. Мальчишка. Видно, что старается глаза открыть, но все усилия прахом.

Всадники постояли в ряд напротив... И это последнее — самое страшное для Орнии: а если не уйдут? Если останутся... посмотреть? Одной ей с ними не справиться. Разве что испугаются неожиданности, но это та особенность, на которую не стоит полагаться.

Они постояли, а потом неспешно отошли к лошадям, принялись готовиться к отъезду домой.

Один пёс, лежавший до сих пор, тяжело встал — и его стошнило. Отдышавшись, он нюхнул слизь на земле и шагнул в сторону. Завидел ближайшего соседа, потянулся к нему — тоже обнюхать... Один из всадников заметил, что-то сказал остальным.

Орния сжалась в своём кусте, до боли вцепившись в арбалет: а если не уйдут?! Если останутся полюбоваться?! С них станется...

Но у этих либо совесть ещё была, либо им просто неприятно смотреть на дело своих рук. А может, и просто времени не было... Кто их знает. Но быстро сели в сёдла и, понукая, послали лошадей по еле намеченной тропе — в лес. То ли убегая от того жуткого, что должно сейчас произойти. То ли не желая чувствовать себя причастными к нему, несмотря на лично ими подготовленный ужас.

Стук лошадиных копыт по каменистой тропе ещё слышался, но Орния торопливо выскочила из куста, боясь опоздать. Сердце болезненно трепыхалось, когда она спешила к подростку, постоянно оглядываясь то на опустевшую тропу, то на псин, которые уже пришли в себя и яростно грызли свои натянутые верёвки, одновременно взрыкивая не только на мальчишку, но и на внезапно появившуюся девушку — вторую потенциальную жертву.

Орния добежала до подростка, который тоже начал выходить из наведённого дремотного состояния. Правда, ему тяжеловато приходилось. Она видела, как неизвестный мальчишка пытается поднять голову, вяло моргая и тут же снова тыкаясь подбородком в грудь. Пытается дёргать привязанной к дереву рукой, ещё не понимая, что с ним, где он и что происходит вокруг.

Закрывая его собой, Орния развернулась перед ним к подготовленным палачам.

Один пёс перегрыз верёвку и рванул к жертвам.

Сейчас всё будет зависеть от того, перегрызут ли следом за ним остальные две псины свои верёвки одновременно — или же попеременно.

Щелчок — болт шуршанул и смачно впился в налившийся злобой глаз пса, натасканного на убийство человека. Брызнула кровь. Зверь грохнулся так, что пропахал бы лапами землю, не будь почва здесь столь каменистой. Сдох не сразу — дрыгнулся в попытках подняться, но конвульсии быстро сошли на нет.

Следующие две псины сгрызли верёвки одновременно. И Орния, вложившая на место новый болт и натянувшая тетиву, приготовилась шептать заклинание смерти. Одну псину она убьёт болтом, вторую — магией, из-за которой и сама здесь оказалась.

Напряжённая, девушка словно пропиталась местом, как пропитала и его собой, своими чувствами. Потому и чувствовала любое движение на поляне так, как будто эта поляна стала её собственным телом.

Псины метнулись вперёд — уже без малейшего промедления, вызванного опоенностью. Выстрел — и не успела опустить арбалет, чтобы освободить посылающую смерть руку, как ощутила, что на поляне не одна.

Испугаться, что вернулись палачи, — тоже не успела.

Рухнула вторая псина — с болтом Орнии в глазу. Перед тем успела прошагать пару шагов, умирая.

А вот третья только и мявкнула, когда из ближайших кустов вылетело и рухнуло на неё тяжёлое тёмное тело. Оно почти сразу вцепилось в загривок упавшей и придавленной псины, благо та короткошёрстная. Один жим страшных челюстей под собачьим ухом, глухой треск шейных позвонков — и псина обмякла.

А со всех концов поляны уже неспешно выходили огромные волки, беспокойно внюхиваясь в воздух и кивая, будто здороваясь с Орнией. Впрочем, так оно и было. Пока вздрагивающая от неожиданности девушка осматривалась, волк, убивший третью псину, шагнул от мёртвого тела и потратил с минуту, чтобы обратиться.

Из уважения к девушке он обвязал бёдра драной тряпкой, которую некоторые оборотни, чаще вожаки, обычно носили на шее, и лишь затем подошёл к ней, вытирая краем ладони кровь с тонких губ и поневоле квадратного подбородка.

— Вечер, — бесстрастно прохрипел желтоглазый оборотень, вставая рядом с Орнией.

— Вечер, — кивнула та, поворачиваясь к подростку.

— Живой? — иронично поинтересовался оборотень.

— Живой, Дуан, — вздохнула девушка, вглядываясь в дремотные глаза мальчишки, который всего лишь с опасливым удивлением смотрел на высокого, широкоплечего оборотня, чьё тело мохнатилось чёрной шерстью, разве что бакенбарды чуть светлели сединой, но не боялся его, пока чувства ещё заглушены зельем. — Спасибо вам. Я думала — сама на этот раз не справлюсь.

— Ты никогда не боялась признаваться в своей слабости, — заметил оборотень, стоя за её спиной.

— Это не слабость, — возразила Орния. — Я бы убила всех троих, но мне не хватало времени, чтобы успеть. Или эту нехватку времени ты тоже посчитаешь за слабость?

— Ничего считать не буду, — заявил Дуан и оглянулся на своих: волки, не пожелавшие обратиться, уже стащили в кучу всех трёх мёртвых псин. И ухмыльнулся: — У нас сегодня, благодаря тебе, удачная охота.

— Когда вы меня увидели? — Орния выполнила перед лицом мальчишки нужный жест и прошептала заклятие, приводящее в сознание.

— Когда ты бежала сюда от берега, — кивнул довольный Дуан. — Мы сразу поняли, что может произойти. И были правы. — И тут же обеспокоился: — Твои болты не были отравлены? Мы можем забрать свою добычу?

— Можете, — ответила девушка и спросила у светловолосого мальчишки, который, кажется полностью очнувшись, уставился на неё и на оборотня ошалевшими тёмно-синими глазами: — Как тебя зовут?

— К-кенион, — чуть заикаясь, ответил тот.

Морща плосковатый нос, Дуан ухмыльнулся вновь, иронично счастливый:

— У людей дурацкая привычка называть себя звериными именами. Надо же — обозвали волком. Да ещё парня со светлыми волосами!

— Не всегда, — не оглядываясь, напомнила девушка. — Мы не всегда называем себя звериными именами. Бывают имена и иные.

Волк шутливо раскланялся перед её спиной, фыркая на мальчишку, который открыл рот, всё ещё с сонным изумлением глядя на него: Кенион видел всё, что происходило на поляне, но пока не мог проявить чувств.

— Но уж ты, Орния, своё имя — Золотая леди — носишь по праву.

— Ага, комплименты, да?.. — пробормотала девушка. — Беглая Золотая леди — очень даже по праву. Дуан, ты проводишь нас к берегу?

Пока оборотень распоряжался, кто из стаи оттащит к месту волчьего пристанища добычу, а кто — будет сопровождать Орнию и очередную неудавшуюся жертву, девушка постаралась узнать, всматриваясь в сонные глаза мальчишки:

— Ты понимаешь, что происходит?

— Сначала в доме почему-то заснули все слуги. А потом... Меня увезли из дома, — медлительно проговорил мальчишка и посмотрел на руку, машинально и осторожно растирая слегка кровавившее запястье, с которого только что сняли верёвку. — Сказали — приказ короля. А какой приказ — не сказали. Там была карета. И люди с нашивками королевской службы. Поборники. Я сел, а дальше... не помню ничего. Как я здесь оказался? Ты отвезёшь меня домой?

Орния оглянулась: волки всё ещё договаривались, кто куда, слегка огрызаясь друг на друга в небольшой перепалке. Вздохнула: опять объяснять... Сколько можно... Снова взглянув в глаза мальчишки, который уже пытливо смотрел на неё почти очищенными от дремотной одури глазами, она спросила:

— Ты занимался магией?

— Откуда ты!.. — дёрнулся мальчишка от неё и стукнулся о расселину дерева. А потом посмотрел мимо неё. Созерцание волков-оборотней словно отпустило нечто в нём, и Кенион вполголоса сказал: — Занимался.

— И ты использовал тёмные силы, — уточнила, уже не спрашивая, Орния.

Мальчишка смотрел на неё, как взрослый: безразлично, не собираясь отвечать. Тогда девушка пожала плечами и объяснила:

— Или ты сам проболтался кому-то о том, или кто-то увидел, что ты занимаешься некромантией. Вот теперь, Кенион, я отвечу тебе на твой вопрос: ты больше никогда не увидишь своих родителей. Если хочешь жить. Те люди, которые привезли тебя сюда, привезли тебя на казнь. Видишь — волки тащат собак? Эти собаки должны были убить тебя. Ты сам видел, как они бежали к тебе, когда освободились от верёвок... Но для всего нашего королевства ты и впрямь будешь мёртв.

Она подняла его безвольную от ошеломления руку и махом отрезала небольшой длинный лоскут от его рукава. Вставший рядом Дуан частично обратил свою руку в звериную лапу со страшными когтями, а затем разодрал этот лоскут на несколько лохматых частей, после чего промокнул ими кровь на руке Кениона, а затем один из волков сбегал к мёртвым псам и обмакнул тряпицы и в их кровь.

— Но я хочу домой... — прошептал Кенион, потрясённо глядя, как тот же волк бросил тёмные от крови тряпки возле его ног, а одну сунул в расщелину ствола.

— Выбор невелик, — вздохнула Орния, с сочувствием глядя на него. — Или ты умрёшь, вернувшись домой. Или будешь жив неопределённое время, если уйдёшь со мной. Шакалы из Ордена поборников чистоты отслеживают всех, в ком рождаются зачатки мага, применяющего тёмные силы. И убивают.

— Этого не может быть! — категорически воскликнул Кенион. — Я слышал, что убивают, казнят только простолюдинов! Но я из знатной семьи... — Он беспомощно посмотрел на девушку. — Со мной не могут так поступить!

— И ты никогда не слышал, что пропадают дети из знатных семей?

Он уставился на неё в ужасе.

— Я слышал, но...

— Ты неправильно разговариваешь с детёнышем, — пренебрежительно заметил Дуан.

При слове "детёныш" мальчишка вздрогнул и сделал странное движение, словно собираясь спрятаться от оборотня за спиной Орнии.

— Что значит — "неправильно"? — сухо спросила девушка. — Я объясняю ему так, как обычно это делаю.

— Вот именно. А нужно начинать так: детёныш, ты видишь мёртвых псов, которые должны были тебя растерзать в клочья и сожрать? Детёныш, взгляни на свою руку. Она всё ещё кровоточит из-за верёвки, которой ты был привязан к этому дереву. Тебя похитили, детёныш! Чтобы умертвить! И, если мы прямо сейчас не уберёмся подальше от этого места, похитители могут вернуться и поймать тебя снова. Так что все свои вопросы, детёныш, ты задашь Золотой леди, когда окажешься в безопасном месте. И пошевеливайся: волкам Дуана не терпится приняться за вечернюю трапезу, благо твои несостоявшиеся убийцы достаточно свежи и лакомы для нашего клыка.

— Твоё объяснение довольно красноречиво, — усмехнулась Орния, беря пригорюнившегося Кениона за руку и ведя его за собой.

Теперь мальчишку придётся держать за руку либо часто, либо постоянно: судя по тому, как он попал на место убийства, дар пробудился недавно. А значит — жди, когда он полностью вырвется из-под контроля. Ладно — сейчас, пока он под последствиями опоенности. Но, приходя в себя, он может начать... впадать если не в страх, то в смятение уж точно. Сорваться ему — легко.

— Ладно, Кенион, не будем заставлять волков ждать и голодать. Терпения у них обычно ни на грош, не правда ли, Дуан?

Тот что-то проворчал и чуть отстал от девушки с мальчишкой, а потом и вовсе совершил оборот, и теперь его от других волков стаи отличала лишь тряпка на шее. И ту ему повязала небрезгливая Орния...

Кенион пришёл в себя полностью, что стало заметно по его проснувшемуся страху перед оборотнями. Мальчишка жался к Орнии, что было даже хорошо, учитывая, что приходилось контролировать его и возможный выплеск его тёмного дара. А ещё было хорошо, потому как дело происходило на узкой тропе. Тем более что тропа эта пряталась в высоких и густых травах, каких не было на каменистой поверхности лесной поляны. Орния же машинально думала о том, что о тропе, в общем-то, знают лишь она да волчья стая. Ну и... пусти в эту сторону от расщепленного дерева собак — вероятно, и они учуют следы, среди которых наиболее частые — опять-таки Орнии и волков... Те немногочисленные бедолаги, которых удавалось спасти, тоже шли этой тропой. Но, как правило, только в одну сторону.

Впрочем, мальчишка жался к ней, наверное, не только из-за оборотней, которых в короткой жизни своей вряд ли видел — разве что слышал легенды о них да страшные сказки... Привезли его сюда, в лес, ближе к вечеру, который сейчас неспешно, но властно входил сгущающимися сумерками и плотными тенями под каждый куст и каждое дерево. Для человека, непривычного к лесу, идти по сумеречной тропе, прячущейся в травах и кустарнике, тяжело: сумерки затаённо играют со зрением, и тогда в глазах рябит из-за набегающего ветерка, перебирающего стебли и ветви, одновременно шугая тени между ними... Орния заметила, что Кенион то встревоженно всматривался в невидимую тропу под ногами, то резко переводил взгляд на свою руку, которой уже и сам крепко держался за девушку. Доверился. Это хорошо.

— Потерпи немного, — тихо сказала девушка. — Ещё чуть-чуть — и мы выйдем к устью реки. А там нас будет ждать лодка.

— А куда ты увезёшь меня?

— Близко к своему устью, прежде чем войти в море, река разливается и образует несколько небольших островков. На одном из них тебя похитители не найдут.

Мальчик помолчал немного, снова глядя вперёд, а потом спросил:

— А как же мои родители? Они будут думать, что я...

— Будут, — жёстко подтвердила Орния. — А если не будут, их затаскают в пыточные, чтобы узнать, не нашли ли они тебя, а то и не помогли ли они тебе спрятаться. А так... Они поднимут тревогу. Начнут тебя искать. И твои похитители поверят, что выполнили свою работу чисто.

— А можно как-то дать родителям знать, что я жив?

— Кенион, подумай сам, что лучше: безутешные, но живые родители, которых ты однажды сумеешь увидеть, или родители, которых каждый день подвергают пыткам? А потому неизвестно, выживут ли они... Нет. Пусть твои похитители видят их неподдельное горе. А год-два спустя, когда все успокоятся и смирятся с твоей смертью, можно будет передать им весточку, что ты жив.

— Только так? — прошептал Кенион. — Можно только так?

— Мне жаль, — вздохнула Орния. — Но... только так.

— А ты расскажешь? — вдруг заволновался Кенион. — Ты расскажешь про себя? Кто ты? Как ты здесь оказалась? Почему у тебя такое имя, которое пристойно для дам, приближённых к королю и королеве? Или...

Он осёкся. Орния спокойно подтвердила:

— Если ты подумал, что и меня хотели убить, ты прав.

И снова устремила взгляд на невидимую тропу, прислушиваясь к звукам вечернего леса: птичий посвист, потрескивание сухого сучка под чьей-то лапой, шелест листьев и трав... За спиной оборотни. Их не видно и не слышно. Под волчьей лапой даже сухой лист не прошуршит. Даже Кенион порой оглядывается, чтобы проверить, идут ли волки за ними — настолько бесшумно, словно плывёт над тропой, шагает стая следом...

Но Орния прислушивалась не к ним. Больше всего девушка боялась услышать другой звук — глуховатый топот лошадиных копыт на почве, жёсткой от переплетённых в каменистой почве корней. Если убийцы вернутся, а потом бросятся искать сбежавшую жертву, Дуан и его стая помогут Орнии и её подопечному не только сбежать от убийц.

Но пропавшие в лесу поборники чистоты — это тебе не пропавший мальчик, пусть он трижды из знатной семьи. Тем более те, кто послал сюда поборников-исполнителей, знают, с каким заданием они прибыли в лес. А значит, поборники-ищейки будут не просто рыскать по лесу, но и магически восстанавливать то, что здесь произошло. А Орния пока не умеет уничтожать следы происшествий. И тогда... Тогда в бега придётся уходить не только Орнии с подопечными, но и оборотням Дуана. А им на этих землях живётся неплохо... А если эти не вернутся посмотреть, что с жертвой, то не будет и следствия магов-ищеек.

...Будто позвали.

Очнувшись от монотонного шага, Орния насторожённо осмотрелась и лишь затем перевела взгляд на Кениона. Именно он смотрел на неё во все глаза.

— Ты... Орния?! — тихо-тихо, но с неимоверным изумлением прошептал мальчишка. — Младшая принцесса Орния?! Но ты же... умерла!

Она не думала, что он её узнает. Всё-таки мальчишка его возраста, как она полагала, не должен интересоваться светской хроникой... Но узнал.

— Сегодня ты тоже умер, — с кривой улыбкой, не глядя на него, ответила она.

— Я был с родителями на твоих похоронах!.. — негромко и захлёбываясь словами от потрясения, заговорил он. — Там было много людей в трауре. Очень много... И все смотрели... Там был гроб, а в нём...

— И ты видел меня? — скептически уточнила она, не выдержав. — Моё лицо?

— Нет, — не сразу отозвался он. — Нам сказали, что ты умерла от страшной болезни, поэтому твоё лицо скрыли фарфоровой маской и цветами. А ты, значит...

Он замолк внезапно. Осёкся на полуслове. Уже мрачная, Орния заглянула в его ошеломлённое лицо: вспомнил ещё чью-то смерть "от страшной болезни"?

Магия в их королевстве — привычное для многих дело. Но в недавнее время те маги, что изучали её, как науку, выяснили: маги вкладывают в своё действо как светлую силу — чаще всего силу стихий, так и тёмную. Последнее бывает очень редко. И чаще тёмные силы — силы смерти и разрушения — используются для очень нехороших дел. Но что ещё страшней: неожиданно пробудившийся тёмный дар никто не может воспитать, чтобы им пользовались, не причиняя бед. И, пока думают, что делать с неопытным некромантом — чаще совсем юным, новоявленный носитель тёмного дара может — от неумения справиться с ним — натворить много такого страшного, что...

А в королевстве зашептались, что настали тёмные времена. Ведь в семьях всё чаще начали появляться некроманты. И в семьях не только простолюдинов...

И тогда при храме магов-стихийников была создана инквизиция — Орден поборников магической Чистоты. Имея в своём составе опытных магов и руководствуясь желанием защитить сильных мира сего, поначалу поборники занимались тем, что искали некромантов и свозили найденных в Серую башню главной тюрьмы королевства. И что с ними было далее — история умалчивает.

Вскоре у поборников появилось новое отделение.

Орния слышала о нём краем уха, когда несколько лет тому назад отцу докладывал о том вельможа, под чьей властью находился Орден. Слушала она, будучи подростком, этот доклад не только вполуха, но и понимала довольно смутно. И тогда её не зацепила странная фраза вельможи: "Дети бывают своевольными, порой — даже несмотря на достойное воспитание. Они убегают из дома, если обижаются на родителей. Более романтичные пропадают из дома, стремясь пуститься в путешествие по миру. А иногда они заболевают так, что наши целители их спасти не могут. Неизлечимо заболевают". Король выслушал вкрадчивую речь вельможи и подписал бумаги, принесённые тем.

Эту неизлечимую болезнь Орния и испытала на себе, с тех пор как во время стандартных уроков магии вдруг начала выполнять задания учителя-мага легко и быстро. Причём сама не заметила, что использует странно преображённую силу... Только потом вспомнила, что её в то же время потянуло к кладбищам, которые, как она думала, успокаивали её и наполняли уверенностью. А на деле она инстинктивно пополняла некромагические силы... О чём учитель по магии и доложил в первую очередь тому самому вельможе или его преданным псам.

...Отец и мать до сих пор не знали, что в гробу, усыпанная цветами, лежала не их дочь. Как не знали о том и два её старших брата и сестра. Поборники придумали, как сделать смерть естественной и неразгаданной: при свидетелях хоронили куклу, а живых привязывали к столбу...

Орния чуть не споткнулась. Слишком глубоко погружённая в воспоминания, как её систематически травили заговорёнными зельями, как оставляли в её комнатах артефакты, вытягивающие из неё не магические, а жизненные силы; да ещё помнившая стороной, что в настоящем времени оборотни Дуана стерегли её и мальчика, она сильно вздрогнула, когда с обеих сторон от неё в потемневший по-вечернему лес впереди метнулись две тени.

Остановилась от неожиданности. А когда часто забившееся сердце слегка успокоилось, оглянулась.

Дуан тоже остановился, вопросительно глядя на неё. И этот вопрошающий взгляд объяснил ей, что промелькнувшие вперёд тени — его оборотни. Зачем он послал их туда?

В волчьем обличии Дуан говорить по-человечески не мог. Но Орния не впервые с ним общалась в такой ситуации. Надо уметь задавать вопросы.

— Ты что-то услышал?

Короткий кивок тяжёлой головой.

— Послал узнать?

Снова кивок.

— Но идти можно?

Будто устав мотать головой, громадный волчара обошёл девушку и замершего рядом с ней мальчишку. И побежал дальше. На расстоянии, на каком они ещё видели его, Дуан вновь перешёл на спокойный шаг. Сделал движение оглянуться. Кенион прошептал:

— Зовёт?

— Зовёт, — подтвердила девушка, отрешаясь от мыслей о прошлом и насторожённо настраиваясь на то, что ждёт их вот-вот.

Насколько Орния поняла, они идут не торопясь до тех пор, пока не вернутся посланные Дуаном волки.

Чутью главного оборотня стаи Орния доверяла.

Дуан выбран вожаком в стае не за мощь своих мышц. Среди оборотней есть и посильней его. Он был выбран за ум, за осторожность, расчётливость и дальновидность.

Кто — кто, а Дуан умел найти выгоду почти во всех ситуациях. Спасти юную девицу, на которую натравили псов-убийц и которую от тех защищало лишь одно, не самое приятное оборотням существо по имени Бедвир? А почему бы и нет, благо легко сделать? Псов — всего три морды. Разъевшиеся морды, привыкшие к лёгкости убийства. Вку-усные морды. Несмотря на некоторый ропот стаи, девицу помогли спасти и, отмечая её спасение, попировали на свежем мясе, легко доставшемся. А впоследствии, благодаря всё той же интуиции вожака, стая получила благодарную целительницу: королевских дочерей практично учили многому, а не только абстрактной магии.

...Хорошо — Кенион шёл совсем рядом: шарахнувшись, он влепился в Орнию, а та сумела вместе с ним устоять на ногах. Да, две тёмные тени посланных Дуаном разведчиков появились так же внезапно, как исчезли перед этим.

Глава вторая

Теми же стрелами они пролетели чуть ли не мимо всей процессии, растянувшейся по тропе. Так стремительно, что Дуан был вынужден развернуться, чтобы с изумлением посмотреть им вслед. Наконец разведчики остановились и сообразили, что стая сопровождения не стояла без них на месте, и ринулись назад, к вожаку. Они что-то отрывисто буркнули Дуану — он, помолчав, что-то пробурчал в ответ. А потом вздохнул, глядя на Орнию, и девушка скомандовала Кениону:

— Отвернись!

Мальчишка с недоумением поднял брови, но послушно выполнил приказ, тем более что и девушка отвернулась от Дуана... Она, кстати, заметила: насторожённый до напряжения, сейчас Кенион успокоился. Немного поразмыслив, догадалась, что он успокоился, узнав, кто она.

Вскоре за их спинами послышались неуверенные шаги: Дуан всегда нетвёрдо держался на ногах сразу после оборота. Вот уж когда под ногами обратившегося волка и травы зашелестели, и листья зашуршали — шёл он, по лесным меркам, громыхая, а не бесшумной тенью.

— Что случилось? — спросила Орния, сочтя шорох шагов Дуана за разрешение взглянуть на него.

— Мы доведём вас до берега. — Дуан выглядел слегка сбитым с толку. — Но сразу уйти у нас не получится. У тебя есть время, пока идём к берегу. Поэтому слушай, Орния, и, шагая дальше, думай, как быть. У берега тебя ждёт лодка. И Бедвир. Он сказал, что на острове опасно и что надо искать другое пристанище. Шагай и думай, Орния.

Он отвернулся и побрёл по тропе. Машинально двинувшись за ним, девушка, не обращая внимания на вновь встревоженного мальчишку, и в самом деле начала думать. Только совсем не о том, о чём советовал думать Дуан. Почему Бедвир решил, что на острове опасно? У него есть доводы? Доказательства? Может, близится шторм, который Бедвир часто предсказывает? Но руины замка, которые их, беглецов, приютили, не впервые переносят нашествие бурь. И ничего... Бедвир не трус. Особенно в его положении. Отнюдь... И почему Дуан требует думать? Близко к сердцу принял сообщение своих волков? Или они сказали ему ещё что-то, кроме того, что он сообщил ей, Орнии?

Дуан не любил Бедвира. И это ещё мягко сказано. Он не любил его на грани ненависти. И этому чувству была причина. Но к предсказаниям Бедвира он всегда серьёзно прислушивался... "Не хочу думать об уходе с острова! — решила Орния. — Вот поговорю с Бедвиром — тогда и подумаю. — И тут её торкнуло, и она с сомнением покосилась на Кениона. — Стоит ли предупреждать мальчика о Бедвире? Или Кенион достаточно силён духом, чтобы пережить встречу с ним? Сумел же пережить сообщение о долгом расставании с родителями..."

Впереди, среди постепенно чернеющих деревьев, замелькали яркие просветы. Кажется именно завидя их, мальчишка зашагал энергичней. Зато Дуан, насупившийся и демонстративно скорчивший брезгливую физиономию, специально поотстал и теперь плёлся позади стаи. Время от времени оглядываясь, Орния улавливала на волчьих мордах ухмылки, адресованные своему вожаку, и хмурилась сама.

Деревья ближе к берегу редели, и стало видно, что яркие просветы — это вода, широкая водная гладь, играющая отражением всё ещё голубого неба и оранжевыми искрами заката... Отсюда же стало понятно, что и эта вода не вполне свободна: Кенион с интересом, граничившим с восторгом, всматривался в словно плывущую по воде зелень, которая была чуть светлей, чем деревья в лесу. А когда вышли на сам берег с громадными валунами, будто разбросанными по песку рукой ленивого великана, мальчишка восхищённо ахнул.

Зато Дуан за их спинами недовольно проворчал:

— Мы подождём вас здесь. Не забудь о нас, Золотая леди. Нам тоже важно знать, что там придумал или узнал этот... кусок дохлого мяса.

— Ладно тебе, — пробормотала Орния.

— Ладно — не ладно, но детёнышу про него расскажи заранее, чтобы не зашугал его Бедвир своим видом.

Кенион вопросительно взглянул на Орнию, но та промолчала и повела его среди высоких прибрежных трав на чистый песок.

— Я вижу лодку! — сообщил Кенион, то и дело привставая на цыпочки, чтобы снова увидеть эту самую лодку. — Это... наша?

— Кенион, остановись, — наконец решилась Орния при виде согбенной широкоплечей фигуры, сидевшей на песке, рядом с лодкой.

— А что?

— Сейчас ты познакомишься с человеком (за спиной она отчётливо услышала язвительное ворчание уходящего от них Дуана: "С человеком?!"), чей внешний вид тебя может сильно напугать. Но ты из знатной семьи. И тебя учили сдерживать собственные чувства. Я права? — сухо уточнила она.

— Права, — несколько ошарашенно от её напора ответил мальчишка.

— Это хорошо, — жёстко сказала девушка. — Постарайся не выдать своих чувств при виде его изуродованного лица и манеры говорить. В будущем ты поймёшь, что он станет главным человеком в твоей теперешней жизни.

Что бы ни говорили о воспитании и умении держать себя в руках, но мальчишка есть мальчишка. Даже торопливо закивав, он всё же мельком глянул на опушку леса, где сейчас скрывались волки-оборотни. Вспомнил ехидные слова Дуана об "этом куске дохлого мяса"?

Но Дуан остался далеко позади. А Орния рядом. И девушка крепко сжала ладонь мальчишки, чтобы вести его дальше.

Когда зашуршали последние длинные стрельчатые стебли прибрежных трав, что явно было слышно сидевшему возле рыбацкой лодки, он так и не шевельнулся... На ходу Орния заглянула в лицо Кениона. Насторожён в ожидании.

За несколько шагов до Бедвира Кенион вопросительно взглянул на Орнию, и девушка ободряюще улыбнулась ему. Да, их шаги отчётливо слышны, да и песок здесь такой, что поскрипывает под их ногами... А Бедвир так и не обернулся посмотреть, кто к нему подходит. Наверное, мальчик думает — он их не слышит. Или спит.

— Не бойся, — прошептала Орния.

Она шла, молясь и стихийным, и тёмным богам, чтобы Кенион сумел смирить себя и не показать истинных чувств при виде лица Бедвира.

Бедвиру всё равно. Но не всё равно Орнии.

Они обошли сидящего, как выяснилось, не на самом песке, а на почти утонувшем в нём камне. И теперь мальчишка втянул сквозь зубы воздух и непроизвольно, до боли сжал ладонь спутницы.

Бедвир, не дрогнув ни одной чёрточкой лица, поднял глаза на подошедших. Глаза мертвенно-серые, но, тем не менее, зрячие, что видно по чёрным зрачкам, которые время от времени двигаются. Мертвенно же бледная кожа. По ней время от времени "бегают" постепенно расширяющиеся чёрные трещинки, как по пересыхающему речному дну. И кажется, что бледные лоскутки кожи вот-вот начнут отслаиваться на худом, измождённом лице, если вовремя не помочь обновляющим заклинанием...

Бедвир страшен на вид. Но, демоны преисподней, как он прекрасен!.. Для их маленькой, скрывающейся ото всех общины...

— Это Кенион, — представила Орния мальчишку, который почти прижался к ней, будто в поисках защиты. — Я сняла его с древа смерти. Бедвир, я не совсем поняла то, что мне передали оборотни.

— Возможно — этой ночью, а может — завтра наш остров посетят те, кто предпочёл бы видеть нас мёртвыми, — глухо и монотонно выговорил Бедвир, спокойно принявший явление нового подопечного и вынужденно будущего ученика.

— Но есть возможность, что эту ночь мы всё же сумеем выспаться в своём укрытии, — без вопроса к воину, а лишь констатируя, заметила Орния. — Тогда... Мы побудем эту ночь в замке, а утром покинем наше пристанище.

Она думала — Бедвир возразит. Но он чуть посидел неподвижно, словно собираясь спорить и ища слова для убеждения, и встал, чтобы потащить лодку к воде. Девушка и мальчик стояли на месте, наблюдая за ним. Когда нос лодки коснулся волны, словно поцеловавшей его, к Орнии подбежал волк. Девушка склонилась к нему и быстро сказала:

— Или сегодня ночью, или завтра утром на наш остров пожалуют гости. Плохие гости. Запомнил? И не забудь напомнить Дуану, чтобы он набросал свежих костей рядом с тем деревом. Ты понял?

Оборотень кивнул и со всех лап помчался к стае, прятавшейся на опушке леса.

Уверившись, что на этот раз Дуан чётко поймёт ситуацию, Орния поспешила к лодке, ведя за собой Кениона.

— Он... кто? — прошептал мальчишка, исподлобья глядя на Бедвира.

— Бедвир... Он из приграничных боевых магов, — рассеянно отозвалась девушка, наблюдая, как сильными рывками Бедвир сталкивает лодку на воду. И быстро объяснила: — Несколько лет тому назад неподалёку отсюда на нашу землю приплыли пираты. Отряду пограничных магов, которые патрулировали берег на двух небольших суднах, пришлось вступить с ними в бой. Но пограничных магов было слишком мало, да и напали на них очень неожиданно. Боевыми топорами пираты изрубили всех воинов чуть не в крошку. Бедвир оказался более или менее целым. А среди пиратов был некромаг. Он обследовал тело Бедвира, обнаружил в нём слабую склонность к тёмным силам и укрепил душу, которая собиралась покинуть его, в полумёртвом теле. С какой целью? Мне кажется, зная об отношении к тёмным магам у нас, он решил... поиздеваться. Пираты уплыли, а Бедвир, став почти нежитью и будучи обращённым к тёмной магии, был вынужден прятаться и скитаться. Но он... жив. То есть, как я уже говорила, он остался боевым магом. Живым. Поэтому не бойся его.

Стоя в воде, Бедвир терпеливо ждал, когда девушка и мальчик окажутся в лодке. Орния глубоко вдохнула: к сильным запахам прибрежных трав, гнилой рыбы и водорослей прибавился едкий запах смолы, которой укреплена лодка... Тёмный маг занял место на скамье, и вскоре мерно заскрипели уключины: маг взялся за вёсла.

Пока лодка споро плыла от прибрежного леса к одному из островов, обросшему буйной зеленью так, что он казался брошенным в воду стогом, молчали все трое. Мальчик, сидя на одной скамье с Орнией, дичился мага и опасливо озирался. Бедвир механически взмахивал вёслами, а Орния напряжённо размышляла.

Предсказания Бедвира если и бывали плохи, то лишь по одной причине — из-за неопределённости во времени. Чаще бывало так: если он говорил — нечто случится сегодня или завтра, то событие обычно происходило именно "завтра". За время общения с Бедвиром Орния могла припомнить лишь два-три случая, когда пророчество сбывалось раньше. Маленькая Этель предсказывала точнее. Поэтому Орния так легко решила, что некто враждебный посетит их пристанище не сегодня, а на следующий день.

Хотя и не только это — время — причиной тому решению. Они обжили давным-давно разрушенный замок на острове. И уходить с насиженного места отчаянно не хотелось. Потому что больше некуда. Потому что новое место с жилищем для такой "семьи", как у них, надо искать. И заранее. А тут есть надежда спрятаться в стенах замка от непрошеных гостей так, что их не найдут. Внутренне Орния понимала: если среди незваных гостей будут маги, спрятаться — никакие ухищрения не помогут. Слишком мало ученики тёмного мага знают и понимают в общей и тёмной магии, несмотря на каждодневную учёбу. А одному Бедвиру с незваными гостями вряд ли справиться.

Впрочем, рано говорить — не "справиться". Настоящего Бедвира, тёмного мага и воина, противник ещё не видел в бою.

Кенион прервал её размышления.

— А многих ты спасла?

— Не могу сказать, что многих, — хмуро ответила Орния. — Иногда мы опаздывали к месту... казни.

Странно, но мальчишка с такой безнадёгой опустил плечи, словно глубоко разочаровался в девушке. А что она могла ответить? Ту поляну ни Дуан со своими волками не мог сторожить бесконечно, ни она сама — навещать чаще обычного. И сегодня-то — почти чудо, что она свернула с пути к берегу, где её ждал Бедвир, к памятной поляне. Так что и Кенион чудом остался в живых.

На довольно большой скорости лодка подплыла к высоким побережным травам, окружавшим остров. Орния насторожённо взглянула вдоль островного берега. Эта часть суши вытянулась, словно вздутая дохлая рыбина. Когда-то она была гораздо больше, и остров соединялся с "большой" сушей разводным мостом. Но увы — остров был слишком овражистым, и сильный шторм порушил его, будто перерезав несколькими оврагами с помощью нахлынувших волн. Замок с тех пор опустел: оставшиеся в живых (а тот шторм затопил все этажи, кроме верхних, да и вода так и оставалась внутри до поры до времени) перешли на сушу, а потом и вовсе растворились в более устойчивых землях королевства, подальше от моря.

Когда прибрежные травы спрятали лодку с людьми от постороннего глаза, Бедвир повёл её далее очень медленно. Со стороны, может, и казалось, что ему всё равно — шуметь или нет. Но по движениям и всплескам, которые теперь едва слышно издавали вёсла и сама лодка, порой встречая волну, каждый мог бы заметить: маг ведёт маленькое судёнышко предельно осторожно.

Сначала путь пролегал в нескольких саженях от обрывистого, хоть и низкого берега. Потом Бедвир послал лодку носом к берегу. Но не прямо, а чуть вкосую. Сухой шелест раздвигаемых прибрежных трав стал громче. И так же легко было принять его за последствия поднявшегося ветра.

Вскоре лодка ткнулась в берег. Бедвир шагнул в мелкие волны и, выйдя затем на землю, мощно втянул лодку на травы — так, чтобы она оказалась полностью вне воды, пряча её среди кустов. С шелестом прибрежных трав встала на берег Орния, огляделась и подала руку насторожённому Кениону, помогая выйти из лодки.

То и дело оглядываясь на густые кусты и громадные стволы древних деревьев, Кенион, по впечатлениям Орнии, с трудом удерживался, чтобы вновь не прильнуть к ней. Она оценила его выдержку. Пережить столь многое за небольшое время и всё же вести себя, как положено юному представителю знатной семьи... И со страху не выпустить силы, которые ещё неизвестно чем могут обернуться...

Хотя, думая о мальчишке, Орния больше склонялась к тому, что не воспитание влияло на его достойное поведение, а чувство ошеломления, от которого он никак не мог отойти... Впрочем, в последующие мгновения не только Кениону, но и Орнии пришлось пережить ещё одно потрясение.

Прежде чем двинуться к руинам, она напомнила Бедвиру:

— Не забудь проверить все лодки — они нам понадобятся на случай, если твоё предвидение сбудется.

Как всегда, когда она говорила ему о вещах, само собой разумеющихся, сейчас ей снова почудилось, что глаза мага потеплели от улыбки: Бедвир прекрасно понял, что она обращается к нему, лишь бы ещё раз сказать хоть что-то. Ни малейшего изменения в чертах его лица — и маг пошёл к лодке, чтобы снова спустить её на воду.

Орния быстро отвернулась, зная: думая об улыбке в его внешне мёртвых глазах, она обманывает себя. И кивнула Кениону идти с нею.

Здесь тоже нашлась тропинка. Но, в отличие от той ("волчьей" — про себя звала её Орния), эта была видна отчётливо. Некоторое время шли по ней молча. Орния поглядывала на мальчика и замечала признаки не очень хорошие: он то глубоко задумывался, покусывая губы, то вздрагивал и испуганно озирался. И девушка с сожалением думала: "Сейчас заплачет... Ему достаточно лет, чтобы вести себя по-взрослому. Но случившееся больно ударило по нему. Слишком страшно всё это... Даже для такого смелого, как он". Последнее пришло в голову, когда она вспомнила, как легко он воспринял волков-оборотней.

Но слезам Кениона от страха перед неясным будущим, ожидавшим его (как поняла его состояние Орния), не суждено было пролиться.

Тропинка круто свернула. Появились остатки толстых стен, среди которых легко было заблудиться, как в коридорах лабиринта. Губы мальчишки с каждым шагом сжимались всё сильней, хотя порой, увлечённый созерцанием незнакомого и таинственного места, он забывал о горестных мыслях.

— Орния вернулась! — девчоночьим голосом прозвенели откуда-то сверху.

Девушка хмыкнула, когда Кенион резко вскинулся, удивлённый. И подумала: возможно, знакомство с членами их маленькой общины надолго заставит Кениона забыть обо всём недавнем и страшном?

Одновременно она прочувствовала не контролируемый мальчишкой выплеск тёмной силы, но успела закрыть его. Испугался, наверное, от неожиданности, вот и...

А из-за очередного поворота руинных коридоров внезапно на их пути очутилась высокая фигура. Сумерки здесь, среди развалин, сливались уже в плотные чёрные тени. Но всего лишь по росту Орния узнала человека и только усмехнулась, почувствовав, что ладонь мальчишки вновь сжала её пальцы.

— Ты припозднилась, Орния! — сердито от переживаний сказал юноша, широко шагавший ей навстречу. — Мы ждали тебя раньше.

И осёкся, резко встав на месте. А Кенион вдруг выдернул руку из ладони Орнии и тоже остановился. Девушка вынужденно замерла на месте: почему-то показалось — мальчишка вот-вот пустится наутёк. Со страху. И она приготовилась его перехватить.

Но Кенион, часто и судорожно задышавший, тихо спросил в темноту:

— Клемент?

И будто эхо переврало его вопрос:

— Кенион?..

— Клемент! — уже вскрикнул мальчишка и бросился вперёд, к смутной пока фигуре.

Вот почему он спрашивал, многих ли она спасла!

Он надеялся, что спасён и тот, кто "умер от страшной болезни"! И его-то надежда сбылась...

Клемент, ровесник Орнии, резко опустился на колени. Подбежавший Кенион обнял его — и то ли рыдал, то ли рычал — одновременно от злости и какого-то другого, плохо определяемого чувства, всё же близкого к горестной радости.

Приглушив вздох, хотя братья, занятые друг другом, его и не услышали бы, Орния прошла мимо... Что ж. Хоть сегодня не самой приучать новичка к жизни, которая будет совершенно отличаться от той, к которой он привык... Клемент изредка вспоминал о доме, особенно о младшем брате. Но никогда не называл его имени... Теперь на старшем забота о том, чтобы младший брат быстрее привык к новой обстановке — и новой жизни, полной насторожённого внимания к окружающему миру.

И, входя под каменные своды замковых руин, Орния ненужно подумала: равны ли тёмные силы двух братьев? В одном ли виде магии они будущие мастера? Впрочем, узнать о том можно будет в скором времени. Сейчас же надо позаботиться о другом. Но напоследок промелькнула-таки мысль: может, она зря не предупредила Клемента, чтобы он контролировал младшего брата? Вдруг старший не догадается... И ещё... Что-то на сердце стало тоскливо, когда вспомнила, что Бедвир остался на берегу один. Просто увидела его в воображении стоящим на берегу, возле лодки, и... Предчувствие? Или... что-то другое? Его одиночество?..

Она покачала головой. Надо настроиться на то, что ждёт её в руинах замка.

По шатким ступеням лестницы, полуразрушенной годами и непогодой, она стала спускаться в зал, скудно освещённый небольшим каминным огнём.

За спиной послышались торопливые шаги, точнее — бег вприпрыжку. Не оборачиваясь, Орния улыбнулась, а секунду спустя её схватили за руку. Детская ладошка была холодной. Кажется, Этель давно стерегла приход девушки, сидя на обломках каменных стен.

— А это новенький? — защебетала девочка. — А почему с ним остался Клемент? Ты уверена, что он с ним справится? Ведь он сам недавно научился контролировать свои силы! Может, ты всё-таки... А из чьей он семьи? И где ты его нашла?

— Тише, тише, егоза, — снова улыбнулась Орния, машинально пересчитывая фигурки, сидевшие возле широченного камина. Четверо. Плюс Этель. Плюс Клемент с братом. Фу-у... Все дома. Внезапное чувство грусти согнало с губ улыбку, когда поняла, что именно произнесла мысленно. Надо же. Дома.

— А как его зовут? — выпалила неугомонная Этель.

Слишком громко спросила — сообразила Орния. Девочка сделала расчёт на тех, кто сидел у камина. Чтобы услышали её вопрос и поняли, что в их общине появился кто-то ещё... Кричать в ответ не стала. Сидевшие у камина на упавшей зальной колонне обернулись. Ничего. Подождут ответа несколько мгновений ответа Орнии.

Эти несколько мгновений дались ей тяжело.

В голову упорно лезла мысль, что в городе — и не только в столице их государства — постоянно остаются те, с кем поступают так, как с нею или с Клементом. Сначала подводят к болезни, от лечения которой отказываются потом самые опытные маги-целители. Потом за дело берутся палачи-исполнители от ордена Поборников. В результате безутешные родители хоронят своё дитя с маской на лице, потому что им сказали: на обезображенное лицо умершего от болезни лучше не смотреть... Либо, как в случае с Кенионом, устраивают спектакль: вроде как ребёнок пропадает из дома, увлечённый в неизвестность мечтой о путешествиях. В обоих случаях юный некромант спустя часы после похищения приходит в себя в тот момент, когда на него спущены псы-убийцы, нужные, чтобы потом продемонстрировать нелепую смерть "беглеца". Или кому-то заинтересованному — останки, которые невозможно узнать.

Но не это страшно.

Страшно, что среди шестерых, сидящих у камина, есть трое, чьи младшие братья-сёстры остались в родительском доме.

Сейчас Орния расскажет о Кенионе. И каково будет тем троим, которые сразу сообразят, что может случиться с их младшими в скором времени?

Радость от спасения Кениона померкла.

А тут ещё предсказание Бедвира...

Впрочем, возможно, именно это предсказание заглушит страх тех троих перед будущим их младших... Так мрачно решила Орния.

Приблизившись к камину, она уселась рядом с потеснившимися подростками.

— Сегодня повезло ещё одному, — хмуро сказала она. — Его зовут Кенион. Сейчас с ним разговаривает Клемент. Но это не самое важное событие. Бедвир сказал, что сегодняшней ночью или же завтра на нас нападут. Правда, он не сказал — "нападут". Но из его слов получается именно так. Он считает, что нам надо уходить отсюда. Сейчас Бедвир проверяет наши лодки.

— А что делать нам? — спросил кто-то, сидевший на самом краю колонны.

Орния узнала по голосу Моргана — четырнадцатилетнего мальчишку, чьим силам подвластны заклинания самые неожиданные и жутковатые. По самому Моргану не скажешь, что он сильный некромант: у него худенькое лицо, которое казалось вытянутым из-за длинного носа; сам ужасающе тощий, потому что слишком быстро рос — настолько слишком, что даже усиленное питание не помогало набрать вес. А потому и выглядел хилым и жалким — особенно со своим чахлым хвостиком белокурых волос. Именно так: выглядел жалким — чаще к своей выгоде.

— На всякий случай — собрать свои пожитки и быть готовыми ко всему, — ответила Орния и оглянулась на шумок — по лестнице спускались Клемент и Кенион.

Быстрое знакомство. И, как и ожидала Орния, трое, среди которых был и Морган, замерли, когда поняли, что Клемент и Кенион — братья.

— Орния, — глухо сказала шестнадцатилетняя Риннон, ссутулившись так, словно собиралась прыгнуть на девушку. — Скажи честно... У меня дома младшая сестра. Она тоже может?.. Но как же тогда мы будем помогать, если... Почему мы покидаем остров, если к древу смерти могут привести... других детей?

— Мы всего лишь меняем место, куда могут прийти предсказанные на сегодня убийцы, — сухо уточнила девушка. — Но не покидаем его навсегда. Если учитывать случай Клемента и Кениона, надо бы разработать артефакт, который можно будет оставить в начале пути к древу смерти. Тогда мы заранее будем знать, когда к древу привезут новую жертву. За час до казни. Этого всем нам хватит, чтобы перехватить жертву.

— Хватит ли? — спросил Лукас, пятнадцатилетний подросток, у которого тоже дома оставалась младшая сестра, и объяснил: — А если мы будем, по предвидению Бедвира, слишком далеко?

— У нас есть Дуан, — напомнила Орния. — Он со своими волками и сегодня успел к древу. Поскольку случаи казни бывают не слишком часто, то Дуан всегда внимательно следит за всеми гостями на своей территории. Так что для него даже и сигнальных артефактов не надо... Главное — казни проходят не каждый день. Насколько я успела убедиться, к дереву приводят примерно раз в два месяца. Успеем придумать ещё что-нибудь до следующего раза.

Орния ожидала, что вопрос Риннон о младших задаст Морган. Но мальчишка промолчал, бесстрастно присматриваясь к Кениону, которому Клемент вполголоса называл имена тех, кто сидел на упавшей колонне. А потом маленький некромант и вовсе отвёл взгляд от вошедших и уставился на огонь в камине. И вот тут Орнии стало страшновато. Когда у Моргана такой взгляд — это начало чего-то жуткого. Или он начнёт истерику, в результате которой обвалятся последние стены замка. Либо сначала скопит такую злобу, что потом придётся бежать из замковых руин, пока те монстры, которых он непроизвольно вызывает, ещё выдираются из адских глубин в здешнюю реальность.

Где Бедвир? Он сумеет загасить приближающийся шторм!

Но, "прислушавшись" к Моргану, благо сидела рядом, Орния почуяла лишь странное напряжение мальчишки. Пытается сдерживать свои чувства, как учил Бедвир тому? Чтобы сдерживать свои силы и не давать им пропадать втуне?.. Вот он снова оглянулся — на Риннон. Как будто понял, что девушка именно в этот момент взглянет на него. Встретились взглядами и почти сразу отвели глаза друг от друга, как будто и не думали переглядываться...

Кажется, сегодняшняя ночь будет решать многое...

Когда бывший дверной проём в гостиную почернел от наступившей ночи, Орния напомнила всем перед сном собраться в дорогу.

Глава третья

Предполагая по предсказанию Бедвира только возможную беду, Орния по-своему распорядилась данным ей временем.

Она не стала тратить его на знакомство Кениона со своей маленькой общиной. Сейчас его старший брат, Клемент, лучше неё сделает это. Тем более ребятам будет интересно узнать новости о городе, а ещё интересней — услышать, как Кенион почувствовал свои новые силы и сумел ли их обуздать. А заодно — рассказать ему о силах своих и дать первые уроки контроля над ними. Так, и без Орнии с Бедвиром, Кенион может найти среди этих советов близкие ему по личным способностям.

Орния же занялась другим.

Держа в уме два варианта нападения на остров, для начала прикинула, как собирать вещи. Первый — если нападут среди ночи. Второй — если враги придут ранним утром, в надежде, что у тех, кто ютится в замковых развалинах, на рассвете крепкий сон. Что хорошо в обоих случаях — сработают сигнальные артефакты. Интересно: если на замковые руины собираются нападать, не думает ли противник, что ему придётся встретиться с обычными нищими, каких в любом государстве полно? Неужели их, нищих, гоняют?

Посомневавшись, Орния всё же заранее сложила в свою котомку не только скудные личные пожитки, но и две единственные книги по магии, хотя поначалу думала оставить их в руинах замка, хорошенько припрятав среди обваленных каменных стен.

Книги эти были куплены у бродячего торговца — и лишь потому, что в них, кроме рассказов об обычных приёмах магии (впрочем, в их общине тоже востребованных), нашлись осторожные упоминания и о чёрной магии — о некромантии...

Орния осторожно погладила обложку самой толстой книги и улыбнулась, вспоминая: странствующий торговец остановил свою тележку в пустынных лугах, неподалёку от леса, потому что на обочине малоезженой дороги сидели, отдыхая, три девицы в охотничьем платье — мал, мала, меньше. Девицы. Иначе бы промчался мимо. Он появлялся здесь раз в месяц. Потому-то, познакомившись с ними накоротке, три девицы, посмеиваясь, предложили ему обменивать отлично выделанные шкурки своей добычи на ту мелочь, которую он мог позволить себе отдать в обмен. Цену предложили такую, что, врождённый торгаш, он не мог не польститься на неё.

Они насмешничали с торговцем, разыгрывали шутливые сценки с влюблённостью в него и... в его товары. И постепенно купчик-хитрован уверился, что все три девицы — дочери обедневших, когда-то знатных землевладельцев, а потому и промышляют зверя, чтобы хоть как-то компенсировать то, что недодают им разорённые родители. Ему начали даже кое-что заказывать, платя то шкурками, то звонкими монетками — иной, весьма редкий раз. Наличные деньги появлялись — только благодаря Этель и мальчишке Сиджи, они единственные были не из знати, а из рыбаков. Как их спасли от поборников — отдельная история. Но их умение рыбачить помогало, не только спасая от голода, но и небольшими деньгами, которые можно было выручить за наловленную рыбу на небольших сельских ярмарках.

Итак, Орния бережно уложила книги в котомку, предварительно закутав их в единственную сменную рубаху. И вздохнула: больше книг они купить не сумели у Герша — он не возил, а эти две попали к нему случайно. А Орния и девочки просто боялись ему заказывать книги по магии — из осторожности: а вдруг нечаянно проболтается кому не надо? Что — что, а поговорить Герш любил — возможно, из-за долгих часов одинокого путешествия между городами и деревнями... Иногда Орния мысленно махала рукой на всё и готовилась всё же заказать у него драгоценные в их положении книги, но едва только взглядывала на хитровато-простодушное лицо Герша — и отказывалась от прорепетированного про себя разговора о книгах. Страшно было — и самим подставиться, и бедолагу подставить под жёсткое наблюдение поборников.

Иной раз приходилось покупать у Герша простенькие украшения — вот уж чего у него было довольно много! Правда, девочки упорно выбирали те, в которых были мало-мальски драгоценные для магии материалы. Но, поскольку такие украшения стоили денег, именно потому Герш твёрдо уверился, что все три барышни и впрямь из разорившихся благородных семей: выбирали не простые бусики! И камни "в лицо" узнавали — называли безошибочно! Так что эти безделушки они могли у него перебирать с удовольствием и сколько угодно, благо он снисходил к "дамским" капризам. И именно так маленькая община юных некромантов пополняла свои самые сильные артефакты, создавая их из растерзанных во благо тёмной магии дамских безделушек.

...После ужина, когда обычному человеку, не владеющему магическим зрением, на улицу выходить боязно не только в одиночку (стояла вторая безлунная ночь), вернулся Бедвир. Он сказал, что лодки готовы для предполагаемого бегства с острова в случае внезапного нападения.

В гостиной все ненадолго снова придвинулись к камину — для вечернего урока.

Обычно с появлением новичков уроки начинали с основ. Кое-кто ворчал, зачем тогда сидеть на таких занятиях всем. Но вскоре и мальчики, и девочки обнаружили: несмотря на усвоенный ранее урок, что-то по мелочи всегда ускользало от внимания. Либо по той же мелочи забывалось. Так что сегодня, хоть у Кениона и оказался в качестве первого учителя собственный брат, все без уговоров уселись в кружок возле камина.

Клемент успел отвести младшего брата на кухню и накормить его. Всего лишь ломоть чуть зачерствевшего хлеба с полоской запечённой на углях рыбы да чашка чая из здешних трав. Но после пережитого потрясения Кенион умял скудный ужин за милую душу... Немного дичась всех, кто назвал ему свои имена, но, естественно, кого он пока не запомнил, мальчишка присел у камина, рядом со старшим братом.

Как и ожидали Орния и ребята, Бедвир начал урок с объяснения, как контролировать проснувшиеся тёмные силы. Никто не осмеливался перебивать мага, хотя, как видела это довольно часто девушка, многим хотелось выкрикнуть то, что уже известно юным некромантам. Она подозревала: будь она их единственным учителем, ей бы пришлось трудно. Пусть она и принцесса (возможно, бывшая — со вздохом думалось порой), дети так привыкли к ней, что общались с ней, как с равной. Хотя... такое отношение неудивительно. Тот же Морган — внук вельможи, приближённого к её отцу — к королю. Отец Риннон так вообще командует королевским войском.

Как и было предположено, сегодня Бедвир предпочёл не рассказывать что-то новое по некромантии, а повторить усвоенное и проверить знания своих учеников. Особенно о том, из чего и каким образом можно сотворить артефакты защиты и нападения. Ребята сразу оживились: ведь на этот раз тёмный маг предложил магически атаковать его самого — сразу троим из самых взрослых. Атаку он, конечно же, парировал легко. Но и сам пользовался собственными силами осторожно, жёстко держа их под контролем. А затем подробно рассказал, почему им, троим, не удалось одержать победу над ним одним, и показал, что трое учеников из старших сделали не так, — на примере, воспользовавшись магическим видением всех.

Закончив с уроками повторения, Бедвир встал и взглянул на Орнию.

— Расходитесь. Сегодня надо лечь пораньше.

Дети застыли, вопросительно глядя то на Орнию, то на мага. Но Бедвир ничего больше не сказал, явно посчитав, что и так высказал лишнее, и пошёл к выходу. Будто сговорившись, в насторожённой тишине они все сидели молча и прислушивались к тяжёлым шагам Бедвира, пока они не затихли в ночи.

— Из-за его предсказания? — уточнил Морган. — Лечь пораньше?

— Да. Но, кроме того, со стороны моря приближается шторм, — объяснила Орния. — А вы сами понимаете, что это значит для нас. Поэтому, вместо урока чтения и обсуждения, вам надо заняться своими накопителями силы. Клемент, помоги Кениону. Я понимаю, что говорю лишнее — и ты сам знаешь, что делать. Но мало ли... И возьми у Риннон камни для артефакта, блокирующего непроизвольный выплеск силы.

Подвальные коридоры здесь имели небольшие ниши. Почти анфилада. В них когда-то, впервые очутившись здесь, и устроили себе "спальни", которые могли принять одного человека: широкий цоколь превратился в одноместное ложе, а углубления с факельными подставками оказались хороши для подсвечников и личных вещей; с края каждой ниши свисали старые, обветшавшие гобеленовые полотна, позволявшие хозяевам чувствовать себя отделёнными ото всех... Подростки разошлись по своим нишам. Орния задумчиво смотрела вслед Клементу: сегодня он поделится своим ложем с братом — у него, как самого высокого, цоколь шире, чем у остальных. А завтра... Завтра будет завтра.

...Сон Орнии всегда отличался чуткостью: достаточно подозрительного шороха, чтобы она немедленно вынырнула в реальность.

Но сейчас... Ещё во сне почувствовала тревогу, но привычно быстро встать не сумела. Сон не отпускал. Она выдиралась из вязкой и слишком глубокой трясины, будто опутанная липкой паутиной какого-то гигантского паука. Орния рвала нити в одном месте, но тут же запутывалась тяжёлыми клочьями — в другом. Кричать во сне не могла: всё ещё помнила, что спит в руинах замка — и рядом спящие же дети.

Нет, уже не спали. Послышался сначала редкий, а потом частый кашель со всех концов коридора.

И чем дальше, тем больше Орния понимала: кошмарный сон ей отнюдь не снится.

Вскоре её сознание прояснилось до степени, когда она сумела понять: опасность надвигается со всех сторон. Это её запах — едкий дым от сжигаемых трав и деревьев — сквозняками вносится в замковые руины, заставляя подростков кашлять (это Орния слышала!), но почему-то не просыпаться.

А ещё позже до неё дошла нехитрая истина: не бояться надо, что разбудишь детей, которые, как она понимала, кашляли, не просыпаясь. Напротив — их надо будить и немедля. Но как, если она сама оплетена, словно гигантской паутиной, сетью чьего-то обездвиживающего заклинания?! Хоть бы Бедвир спустился в подвальные руины, как он иногда делал, проверяя безопасность спящих — порой друг от друга! Он единственный, кто может быстро снять наваждение!

И почему "хоть бы спустился"?!

Он же на острове! Он уже давно должен учуять бедствие, предсказанное им же!

А если у него, как воскрешённого мага, нет обоняния?.. Он должен услышать свирепое гудение огня! Если только он не готовит лодку в дальней части острова, где гудение огня для него заглушено грохотом штормового ливня...

Это страшно — сознавать происходящее и не иметь сил даже на малейшее движение! Что же делать... Как спасти детей?! И кто из них (а Орния была уверена, что кто-то из них!) сотворил это заклинание, которое...

Попытка открыть глаза не удалась. Скривив губы и на мгновение забыв о личной обездвиженности, Орния машинально собралась выругаться — и замерла.

Скривив?.. Губы двигаются?..

Уже сама задыхаясь от безжалостного дыма, жгуче лезущего в нос с каждым вдохом, Орния беззвучно изобразила заклинание-призыв. И, лишь прошевелив тугими губами его последнее слово, испугалась. А если Бедвир, которого она призвала на помощь, тоже скован неведомым заклинанием? Или... если шевеление губами прошло впустую? Неужели она и дети, сумевшие спастись от безжалостных рук поборников, умрут от беспощадного дыма, убивающего всё живое?

Гудение огня, слышное даже за грохотом ливня, постепенно приближалось.

Но сквозь этот мрачный звук и хриплый кашель тех, кто рядом, можно было расслышать кое-что ещё. Например, внезапное шлёпанье по каменным плитам пола множества босых ног — как показалось Орнии сквозь морочную паутину. Из этого множества босоногих отдельные босые прошлёпали прямиком к ней, и в лицо ей бесцеремонно сунулся холодный влажный нос.

"Дуан?! — мысленно ахнула Орния. — Как он здесь появился? Он же не любит спускаться в подвальные помещения замка! И... Неужели это он услышал мой магический призыв? А где же Бедвир?.."

Между тем Дуан времени зря не терял. Он что-то рыкнул ей в лицо, обдав горячей отвратительной вонью то ли переваренного, то ли гнилого мяса, затем раздался шорох оборота, и мощные руки оборотня сняли девушку с её ложа.

— Потерпи, Золотая леди, — разворачиваясь вместе с ней, проворчал он, наверное, в ответ на её истошный кашель, разрывающий ей горло и содрогающий тело. И тут же закашлялся сам. — Потерпи! — и через небольшую паузу объяснил: — Мы решили посмотреть, как вы тут, не ушли ли ближе к утру. Переплыли там, где брод без омутов и сильных течений, и сразу помчались к вам, но не с той стороны, что обычно переплываем к острову, а чтобы посмотреть на лодки. И решили: если кусок дохлого мяса ещё здесь, значит — вы ещё не ушли. Посмотрели — он здесь, то есть там, за руинами. С лодками всё возится. Вернулись сюда...

Некоторое время Дуан помалкивал, и Орния сообразила, что оборотни бегут по одному из подвальных коридоров: сильно запахло сырым камнем строительной кладки и рыбным привкусом морем. Меньше стало дыма. Не в силах открыть глаза, глуша собственным кашлем всё то, что хотела бы услышать, Орния, тем не менее, заплакала бы от счастья, найди она на это силы: позади неё, задыхаясь от дыма, кашляли дети, которых обернувшаяся в человеческую ипостась стая Дуана несла следом за вожаком! А Дуан продолжал рассказывать:

— Вернулись ко входу. Хотели дождаться, узнать, что же такого накаркал твой кусок мяса. Только дошли до тропы... — Он аж громко выдохнул, видимо переживая те мгновения. — Глядим — какие-то на лодках подошли близко к берегу и посылают стрелы с огнём, поджигают весь конец острова — да так, чтобы огонь шёл к развалинам. Ветер-то им на подмогу. Ну и сунулись сюда, пока огонь только-только заниматься начал, а тут, в подвале, уже и дыма полно...

Шлепки босых ног по камню, постепенно стихающий кашель, нервное гудение огня и приближающийся неистовый хлёст штормового ливня...

И мысль, бьющая по вискам: "Неужели поборники нас выследили?! Но как?!" Подпрыгивая на руках Дуана из-за его неуклюжего бега, она услышала чуть не ответ на свой мысленный вопрос:

— Принцесса! Мы недосчитались двоих детёнышей из твоей стаи! И в замке их точно нет — мы всё обнюхали-обыскали!

Двоих?!

Как будто пелена упала с глаз. Наверняка пропал Морган, а ещё Риннон или Лукас. Но Риннон — абсолютно точно: ей нравились заклинания и магические ритуалы, дающие власть над кем угодно. Теперь понятно, чьих рук дело — эта стягивающая паутина.

Наверняка и Морган... Мальчишка адов... Скорей всего, именно он уговорил Риннон сбежать, чтобы спасти её сестрёнку и своего братишку... Зная о предсказании Бедвира! Думая только о себе, обрёк остальных на погибель... И... демоны ада!.. Не попались ли они сами в лапы поборников?!

...Дуан наконец выскочил из руин.

Вместе с первой волной свежего воздуха вне замковых руин по лицу Орнии больно захлестали сильные струи штормового ливня. Холодные, они били с моря, и девушка, задыхаясь, в панике поняла, что может захлебнуться ими. Но мгновения спустя стало легче: кажется, оборотень сообразил, что живая ноша дышать не сумеет под ливнем, и начал нести её чуть боком, бесцеремонно прислонив лицом к себе, да ещё и склонившись над нею. Понёс медленнее, зато теперь Орния сумела сосредоточиться на новом призыве к Бедвиру.

Призыв был оборван буквально в самом начале: Дуан неожиданно обернулся — и шарахнулся куда-то в сторону. Неловкое скольжение (быстро двигаясь, он плохо владел человеческой формой), и оборотень упал на спину: повезло ещё — на густые кусты, ветви которых придержали его и не дали свалиться плашмя. Орния — могла бы — застонала. Не от падения — её всего лишь притиснуло к сильному телу Дуана. Скорее — от отчаяния, незнания, что происходит.

Но совсем близко раздалось испуганное рычание других оборотней, и, судя по звуку, они бросились в разные стороны от Дуана.

А их подопечные?! Они бросили детей?! Что происходит?!

Кроме рычания, она услышала странное шипение, хоть и приглушённое грохотом дождя и грома. Будто ливень обрушился на горящую головню. Но сообразить, что именно случилось, не успела.

— Орния! — зарычал и Дуан. — Детёныш за нами!..

Он не договорил, на последнем слове явственно поперхнувшись от ужаса. И только старался, впустую перебирая ногами, то ли вжаться в кусты, то ли удрать подальше от этого места, не решаясь оставить девушку в одиночестве перед лицом того, что происходило перед его глазами.

Да что же случилось?! Что увидел Дуан?! Поборники выскочили следом за ними и убили кого-то из детей?

Если Дуан испугался чего-то, почему он не убегает от неизвестной опасности?.. Задалась вопросом, и в памяти вспыхнуло: замковая тропинка, с расшатанными от времени и непогоды плитами, та, что ведёт к морю, начинается среди стен напрочь разрушенной боевой башни. И Дуан, вместе со своей живой ношей, попался, когда шарахнулся от неведомого зла в те кусты, которые скрывали один из углов башни! Если опасность близка, сбежать из этого угла невозможно! Ну почему у неё, Орнии, не открываются глаза?! Хоть бы увидеть, что там такое!

Кажется, проглотивший со страху язык, Дуан, тем не менее, не собирался сдаваться. Орния неожиданно для себя оказалась втиснутой в те же кусты. Короткий металлический скрежет: Дуан вынул свой дорожный меч? Значит, им грозит нечто материальное, но не поборник, против которого Дуану не выстоять — и он об этом знает? Или скрежет меча, готового к бою, — это отчаяние оборотня?

Как же волчий вожак, наверное, злится на неё и на себя, что решил напоследок проведать Золотую Леди!

Невольно полусидя на густых ветвях, безнадёжно думая о том, что смерть явилась слишком внезапно, сама Орния чуть не до слёз злилась только из-за одного: почему, зная о предсказании Бедвира, она не удосужилась усилить личную магическую защиту?! Потом переключилась на горестные размышления о своём положении. Ещё немного — и ветром её снесёт с этого кустарника, она окажется лежащей на земле, и ливень легко... утопит её, недвижимую.

Неожиданно её ногу что-то жёстко задело. Мгновения спустя она догадалась: Дуан, несмотря на приготовленное оружие, всё же инстинктивно отшатнулся. То, страшное, шагнуло к ним?! Или это всё-таки поборники? Убив кого-то из ребят, они обернулись к оборотню? Или к ним приблизилось нечто настолько ужасное, что от одного его движения Дуан опять шарахнулся? Хоть Дуан и молчал, лишь дыша со свистом, Орния ощутила волны страха вокруг оборотня.

...Она бы вздрогнула, если б могла.

Новый звук раздался в сумасшедшей ночи среди грохота ливня, в плеске и шелесте вбиваемой в землю травы и листьев. Звук, похожий на плохо разборчивый человеческий голос. Кто-то там, в жуткой буре (насколько услышала Орния), проговорил, кажется, пять или шесть плохо различимых слов, вслед за которыми Дуан быстро развернулся к девушке, защищая её от неизвестности всем телом.

А неизвестность вдруг взревела! Чуть не над головой!

Дуан болезненно охнул. Орния тоже бы застонала, если б могла: обоих обдало таким жаром, словно в их угол выбросили содержимое камина, горящего в полную силу!..

Новый рёв, при первых же звуках которого, приготовившись к боли, сжался оборотень. Правда, на этот раз жаром в их сторону не ударило. Адский зверь явно стоял в нескольких шагах от них, но ревел он теперь туда, откуда вдруг донёсся человеческий голос. Будто... откликался на едва заметный зов?

Рёв замолк, зато сквозь ливень Орния услышала, как вздрогнула земля, а потом затрещали ветки кустарника. Тропа узкая, заросшая кустами. Следовательно, зверь настолько огромен? Заставляя себя вслушиваться далее, Орния вдруг подумала, что в кошмарном рёве, вместе с пугающим рычанием были слышны странные интонации. Интонации... обиды?! И... даже жалобы?!

Что?.. Это не поборники и не чудовище?! Это кто-то из детей?!

Мгновенно вспомнился возмущённый вопль Дуана о детёныше! Он не испугался из-за него! Он возмущался, что тот... превратился?! Совершил оборот!

Но... кто?! Кто сумел превратиться в адского зверя, когда испытал страх из-за сковывающего тело заклятия?! Орния не помнила, чтобы кто-то из её "детёнышей" умел такое... Кенион! Он ведь промолчал о том, что умеет. Лишь так же молча согласился с её словами, что, выполняя магические действа, использовал тёмную магию...

Если Бедвир там, впереди, на их тропе, сумеет ли он справиться с адским зверем Кениона, не погубив его самого?

И, только задавшись этим вопросом, Орния внезапно сообразила: она не просто лежит, втиснутая в кустарник телом крупно дрожавшего оборотня! Она держится за его косматое плечо, невесть когда подняв руку! И застонала уже с досадой: зверь Кениона — адский, значит — в его жаре сгорели путы обездвиживающего заклятия!

И тут же спохватилась: "Теряю время!" Просипела:

— Дуан! Выпусти меня!

Изумлённый оборотень так быстро оглянулся, что ненароком мазнул крупным носом по её лбу. Но, видимо, сообразил, что спрашивать не стоит — ни о чём. Главное — предводительница опасных детёнышей пришла в себя. И уже руками оттолкнулся от незаметной за ветвями куста каменной кладки.

На подрагивающих ногах Орния в несколько шагов оказалась на тропе. Сначала взглянула вперёд, хоть многого и не увидишь, когда в ночи льёт штормовой ливень. Но кивнула себе: ничего, с адским зверем Кениона Бедвир, позвавший его, сам разберётся.

Дуан будто прилип к ней. Разворачиваясь к тропе, чтобы найти детей, Орния чувствовала его близкое присутствие за спиной... На тропе, вернувшись до пролома в подвал, она никого не нашла: ни "детёнышей", ни оборотней Дуана. Тогда она подняла руки, разжатыми пальцами вроде как указывая на кусты по бокам, а на самом деле запустив магию высвобождения от любого заклятия, и пошла к морю, звучно выкрикивая:

— Я! Орния! Иду по тропе! Кто меня слышит! Выходите!

Промокшая насквозь, шмыгающая время от времени дождевой водой, она шла медленно, чтобы, выпутавшись из магической паутины, дети успевали встать и последовать за нею. Да, шла она медленно и кричала уверенно, хотя в душе дрожал страх: а если вот-вот из подвала замковых руин выскочат и кинутся за нею поборники?!

Но, разок оглянувшись, стиснула разъезжающиеся в безотчётном плаче губы: нагруженные "детёнышами" оборотни нерешительно выходили из мокрых кустов — на её зов (слух-то у них у всех чуткий), а потом взглядывали на свою живую ношу и ставили детей на ноги (кажется, подопечные им что-то говорили), но не отходили от них далеко, потому что, как и Орния, насторожённо оглядывались на вход в подвальные руины.

Выдохнув, успокоенная, что в этом диком ливне никто не заметит её слёз, девушка отвернулась и зашагала дальше.

Голоса Бедвира она больше не слышала. Как не слышала и рычания по-детски обиженного адского зверя Кениона. Впрочем, его обиду девушка понимала: обещали укрытие и помощь, а ввергли в ночной ужас.

Дуан тоже оглянулся на сородичей и на маленьких людей, бредущих сейчас между ними. После чего ускорил шаг, молча обошёл Орнию и твёрдо зашлёпал по тропе.

Сначала девушка смотрела на него бездумно... Мрачный оборотень в мрачной штормовой ночи... И опять — маленькое счастье, что можно поплакать навзрыд, и никто не упрекнёт, что принцесса ревёт, как простая девчонка. Губы-то снова затряслись. То ли в насмешке из-за ситуации, в которую попал вожак стаи, то ли из-за того, как всё временно разрешилось. То ли оттого, что она, высокородная, вынуждена смотреть на обнажённого мужчину с набедренной повязкой, которая у него постоянно сползала из-за ливня, а тот, не глядя, подтаскивал эту мокрую тряпицу повыше. И Орния смотрела — и не возмущалась, потому как в её теперешней жизни не до таких мелочей, а то и глупостей... Дуан, в её глазах, герой. Не бросил не нужных ему, невыгодных существ... И занозой засело в мыслях: дойдёт ли он с ней до ненавистного ему Бедвира?

Она дотошно рассматривала эту мысль со всех сторон. И глупые размышления не о том, о чём надо бы, помогли дойти до места без особых усилий, несмотря на душевную усталость и угнетённое состояние.

Здесь, на этом месте, старая каменная лестница к морю заканчивалась нагромождением скальных камней и валунов, среди которых Бедвир спрятал две лодки. На небольшой площадке, где стоял бесстрастно спокойный Бедвир и жался к нему первым добежавший Кенион, в самом низу лестницы, Орния остановилась и считала спускавшихся детей. Немного опасалась, что Дуан презрительно фыркнет на мага, но оборотень промолчал, лишь встал так, чтобы между магом и им оказалась Орния, которая воспользовалась случаем и горячо поблагодарила его за спасение...

Первым пробежал мимо девушки Клемент — к Кениону. С плачущим визгом бросилась к Орнии Этель, вцепилась в руку, прижалась. За нею — Сиджи. Встал с другой стороны. За руку не взялся, но встал так близко, что Орния увидела, как дёргаются его губы от задавленного плача. Эти двое никогда не боялись проявить своих чувств к ней... Лукас здесь! Прошлёпал по лужам — с выпрямленной спиной, гордо поднятой головой, словно гвардеец на параде. И одет так же. И личный подростковый меч на бедре — сегодня Лукас заснул одетый и вооружённый!..

Нет Риннон и Моргана!

Бедвир ничего не сказал, хотя отсутствие двоих заметил. Скорей всего, помогая Кениону вернуть человеческий вид, он увидел на мальчишке следы заклятия на глубокий сон и считал с них имя заклинателя. Поэтому сейчас он жёстко сказал:

— Ждать не будем! Буря усиливается. Ещё немного — и выйти в море не сумеем.

Насколько разглядела Орния, дети не боялись, а злились. И она очень хорошо понимала их: мало того что их без позволения подвергли заклинанию, мало того что им пришлось с помощью оборотней бежать из замковых руин под страхом смерти от дыма, а то и от огня, который гнали в их сторону поборники, так теперь, освободившись от заклятия, они выяснили, что приготовленные к походу котомки остались в развалинах. Котомки с одеждой и тем скудным личным добром, которое так дорого хотя бы потому, что оно у них вообще есть... И всё осталось там. В тех руинах, куда вернуться нельзя. Из-за того что кто-то оказался слишком самоуверенным и плевать хотел на их жизни!..

Подопечные Орнии приготовились пойти за Бедвиром.

Глава четвёртая

Маг вдруг остановился, оглянувшись на оборотней. Проследив его бесстрастный взгляд, благо стояла рядом, Орния тоже не поняла: почему не уходит Дуан и не уводит сородичей с берега? Стоят, как будто ждут, что люди спустятся к лодкам. Как будто ждут времени попрощаться. Но вот Бедвир дёрнул подбородком, чтобы посмотреть выше. Оглянулся и Дуан. Орнии пришлось ладошками защититься от ливневых струй, чтобы разглядеть, что там. И тоже увидела: по лестнице сбегали ещё двое оборотней, и они... Девушка аж прянула к ним, всё ещё не веря, но уже чуть не плача от радости: они бежали с охапками котомок недавних жильцов руин!

Котомки шлёпнулись в лужу на маленькой площадке. Лужа кипела и пузырилась от ливня, но небрежность оборотней не обозлила детей, которые бросились разбирать свой скарб: перед сном Орния предупредила, напоминая о шторме, защитить содержимое своих котомок "сухим" заклинанием... Подобрав свою, девушка снова чуть не расплакалась: ведь, завёрнутые в рубашку, в ней прятались книги!

Прижимая к себе драгоценные книги, Орния выхватила из воды и другие две котомки, оставленные было сиротливо лежать в лужах, и подошла к Бедвиру.

Странно, но тот стоял напротив Дуана, словно внимательно разглядывая его, ссутулившегося, как для прыжка, неожиданно напряжённого — показалось, до отчаяния. Да что с ним... Почему не уходит? Или его напряжение — из-за ненавистного тёмного мага, который осмелился приблизиться к нему?.. Бедвир резко спросил волка:

— Среди твоих волков есть умеющие справляться с лодкой?

Оборотень мгновенно аж вскинулся и с какой-то неистовой надеждой взглянул на того, кого всегда ненавидел. С надеждой — и всё же с недоверием. Остальные волки немедленно встали за его спиной.

— Таких — двое! — прорычал Дуан.

— Забирайте вторую лодку. Сначала будете править за нами, потом я покажу, в какой стороне бухта Чёрных Буков. Слышали о такой?

— Слышали! — Вожак оглянулся и коротко кивнул своим. — Да, мы сумеем от неё дойти до своих нор. А лодка?.. Почему?..

— Вас девять, — перебил его маг. — Нас осталось семь. Возьмёте ту, что побольше.

Орния, поначалу с недоумением слушавшая краткий разговор, только головой покачала, побежав за Бедвиром, наконец повернувшим к берегу. Как она сразу не сообразила, что Дуану и его сородичам отсюда теперь обратной дороги нет? Что оборотням нельзя вернуться на тот конец острова, который был удобен им для переправы? А всё потому, что они успели перебраться на остров до появления беспощадных поборников, сжигавших островную зелень и постепенно подбиравшихся к руинам! А с любого другого здешнего берега оборотням до большой суши не добраться. Мало того — плыть слишком долго, что для них неприемлемо, так ещё и шторм...

А Бедвир о том подумал. Ведь он оглянулся на Дуана до появления его сородичей с нищенским скарбом детей. "Бедвир — благороден!" — задыхаясь от горячего чувства признательности к магу, подумала Орния.

Дети, дожидавшиеся от неё сигнала последовать за Бедвиром, немедленно побежали за ней, едва она заторопилась за мужчинами.

Обе лодки, естественно, прятались рядом. Так что дети без приказа запрыгивали в свою, поменьше, а Бедвир и Клемент, как самый старший и высокий из детей, чуть не по пояс стоя в воде с обеих её сторон, собирались вытолкнуть судёнышко в волны, благо Сиджи уже сел на вёсла.

Оборотни, будучи сильней того же Клемента, уже спихивали свою лодку в волны, кипевшие от дождя и пенившиеся от столкновения с каменистым берегом. А Бедвир всё медлил, посматривая в их сторону и будто дожидаясь, пока юные некроманты устроятся на самом дне лодки. Орния с удивлением следила за ним. Впервые на своей памяти она видела, что маг колеблется в чём-то. Наконец Бедвир не выдержал и, быстро и сильно раздвигая ногами воду, пошёл к оборотням. Волки обернулись на резкое движение, хотя их-то лодка уже моталась на воде в маленьком пространстве между тремя валунами.

Изумлённая Орния велела:

— Сидите здесь! — и побежала за тёмным магом.

Она хотела знать всё, что бы тот ни сделал в опасной ситуации. А уж тем более — сейчас, когда он побежал к Дуану, который его ненавидел, пусть теперь и с оговоркой — за отданную ему лодку.

А Бедвир, с трудом преодолевая кипящую воду, допрыгнул ближе к Дуану и протянул ему нечто похожее на тряпичный пояс, узлом соединённый в вялое кольцо или... в ошейник?.. Дуан при виде этой вещицы зло оскалился. Кажется, он воспринял тряпку, как издевательство мага. Но Бедвир чуть повернул тряпку, и в холодном, тёмно-сером рассвете блеснуло что-то металлическое возле того самого узла.

— Я не знаю, насколько умелы твои волки, Дуан! — хрипловато прокричал Бедвир и протянул вожаку тряпку. — Намотай эту штуку на нос лодки! Оберег не позволит лодке перевернуться при высокой волне! Но действует он недолго! Так что поторопитесь!

И, развернувшись к лодке с детьми, схватил Орнию за руку и потащил её за собой.

Спустя мгновения их судёнышко влетело в открытую воду. Сидевший на вёслах Сиджи немедленно, едва только маг забрался в лодку, уступил ему место. Единственный парус поднимать не стали: вот выберутся в море подальше от берега, тогда и... Пока же лодка мощно помчалась вперёд, постепенно давая полукруг, чтобы идти затем параллельно берегу, который едва виднелся сквозь бегучие завесы штормового ливня. Но даже здесь, близко к суше, уже можно было не опасаться, что лодку бросит на береговые камни. И только здесь Орния спросила-прокричала:

— Куда мы?!

После её возгласа и юные некроманты, до сих пор со страхом глазевшие, как над островом, над замковыми руинами, в предрассветной серой небесной мути вздымается мрачными облаками чёрный дым, приглушённый тем же дождём, уставились на мага. Уловив это движение, Орния, стараясь смотреть на спасшихся не слишком пристально, опустила голову и мучительно скривилась: они все ёжились от холода — вырванные из сна в кошмар наяву, исхлёстанные холодным дождём, собранные в лодке, плывшей по ненадёжной поверхности моря, нахлебавшиеся солёной морской воды. "Но живые!" — жёстко напомнила себе девушка.

За время молчания Бедвира Орния успела пожалеть, что задала вопрос. Но тёмный маг провёл лодку подальше от береговых камней и ответил, перекрикивая ветер:

— Маяк Аодх!..

— А разве он... — начал Клемент и резко отвернулся, когда ветер хлестанул по лодке волной холодного ливня.

Но Орния догадалась, почему парень так поразился, что не удержался от вопроса. Удивился не только Клемент. По губам Лукаса девушка сумела считать то, что он повторил следом за магом, но с вопросительной интонацией: "Маяк Аодх?.."

Давным-давно этот маяк был построен на крепком, как тогда казалось, скальном островке. А несколько лет назад на море прошла страшная буря — таких, говорят, веками не видывали. Скала рухнула в море. И старый маяк Аодх был безжалостно разрушен. Говорят, осталась лишь разваленная на две части нижняя постройка, и вскоре одинокое сооружение было покинуто его смотрителями, а неподалёку выстроили новый маяк — Молан... И это всё, что знала Орния. Получается, Бедвир собирается везти их всех к новым руинам? А их там... не смоет очередной бурей? Впрочем, что эта ненадёжность нового места перед преследованиями поборников? Главным остаётся одно — выжить во что бы то ни стало.

Как бы там ни было, но Бедвир налёг на вёсла, а сидевший напротив него Сиджи выглядел таким насторожённым, что, казалось, вот-вот бросится сменить мага... И что-то показалось Орнии в поведении Сиджи подозрительным: слишком спокойно он сидел, слишком уверенно поглядывал вокруг. Да и на слова Бедвира о маяке не откликнулся ни страхом, ни удивлением. Он заранее знал о том, куда спрячет их всех Бедвир?

Лодка с оборотнями давно скрылась с глаз, и Орния могла только надеяться, что Дуан сумел доставить своих до берега, а там — и домой. Всё-таки она чувствовала себя виноватой, что оборотни пришли проверить, как там беглецы, на острове, и чуть не попали в смертельную ловушку...

В общем, она думала и переживала обо всём и обо всех, кроме тех, кто ушёл в город, наслав на них сонный кошмар. И не потому, что двое поступили... подло и глупо, а потому, что за них было страшно. А потому она пыталась о них не вспоминать и сосредоточилась на том курсе, который взяла лодка, то есть сидящий на вёслах Бедвир. Например, стала упорно думать о том, какие обереги использовал тёмный маг, если их лодка скользила по вздымающимся волнам, от вида которых холодело в груди, словно карета по удобной дороге. Уж наверняка лучше, чем тот, который он на скорую руку соорудил для волков Дуана...

Но смотреть вперёд не получалось: студёный и солёный ветер бил в лицо именно оттуда, куда летела по волнам лодка. Пришлось согнуться, чтобы не захлебнуться водой. Мокрые пальцы порой соскальзывали с мокрых же бортов, и приходилось судорожно цепляться хоть за что-то, лишь бы не выбросило из судёнышка, слишком самоуверенно рассекающего волны...

Что-то толкнуло в бок. Пришлось сжать пальцы, дрогнувшие от неожиданности, лишь бы не вывалиться. Ёжась от холода, пронизывающего до судорог, Орния взглянула и тут же одной рукой подтащила к себе малышку Этель, которая не сумела держаться самостоятельно. Девочка мешком было скрючилась в ногах сидящих, но, оказавшись рядом с Орнией, потянулась к ней — к теплу, неловко (замёрзла!) приткнувшись к девушке — чуть не головой ей под мышку.

Время, пока лодка шла к маяку Аодх, Орния запомнила плохо. Всё внимание сосредоточила на попытках согреться и согреть Этель. И уследить за остальными, чтобы держались крепко и не вывалились, если вдруг будет слишком крутая волна, с которой не справятся обереги Бедвира. Поэтому, когда днище лодки заскрежетало по береговым камням, она просто не поверила: "Мы добрались?!"

Потом выяснилось, что напряжённо сжавшееся тело застыло так, что трудно разогнуться. А ведь выскочивший из лодки Бедвир и с трудом шлёпнувшиеся из неё юноши уже старались тащить судёнышко к берегу. Как только лодка с угрожающим треском врезалась между двумя валунами, Бедвир даже спрашивать не стал, почему Орния всё ещё сидит, скрючившись, а просто вынул её, перед тем передав Сиджи так же скрюченную от влажного холода Этель. Тёмный маг донёс Орнию до места, куда волны уже не могли врываться. За эти мгновения она сумела согреться, прижатая к нему, поэтому виновато пробормотала:

— Спасибо... Дальше я сама...

Он кивнул и ушёл назад, к лодке, а Сиджи оглянулся на остальных и крикнул:

— Идите за мной!

Одна коварная волна всё же вздыбилась над валуном, за которым они все попрятались, и разбитыми о камень брызгами окатила так, что даже Клемент, стоявший рядом, едва удержался на ногах. Насколько сумели, заспешили за Сиджи, который шёл, твёрдо ставя ноги, несмотря на живую ношу — Этель, которую Орния вскоре взяла у него из рук... Стоило им всем подняться чуть выше, как тёмная громада будто сама надвинулась на них. Или навстречу им.

Так часть маяка сохранилась?

Сил сразу прибавилось. Все заторопились следом за Сиджи, и даже покрикивать на кого-то не пришлось: так тянуло побыстрей оказаться под крышей, да хоть какой-никакой, лишь бы ливень больше не бил по голове и плечам!

Близость убежища от штормового ливня подхлестнула так, что по телу будто ударили горячей молнией. Орния, не отпуская на землю Этель, схватила за руку явно укачанного в лодке Лукаса и побежала следом за Сиджи. Они все оскальзывались на мокрых камнях, то и дело вздрагивали, съезжая ногой в кипящие дождём лужи, но из последних сил рвались под крышу — туда, где хотя бы сухо!

Небольшой подъём по более мелким камням, а потом... Орния глазам не поверила: чистая от камней широкая лестница вела куда-то наверх! И верх лестницы, ко всему прочему, уже прятался под бесформенными глыбами, оставшимися от разрушенного второго этажа маяка, а значит... Орния бежала по первым ступеням и неосознанно качала головой: да, они сухие!

Правда, ступеней тех — наверное, еле-еле десять или двенадцать. Но тем и лучше!.. Когда девушка остановилась на последней, верхней, а вместе с ней остановились те, кто бежал за ней, хрипя от влажного холода, она даже думать не могла. Просто стояла на этой широченной ступени, слушала и своё тяжёлое, сиплое дыхание, и шлёпанье капель со всех с них, промокших, и всеми порами впитывала сухой воздух, мягко льющийся к ней вместе с горьковатыми, дымными запахами от множества горящих свечей и масляных ламп. Сухой воздух лился из небольшого вертикального зазора, образованного между стеной и какой-то дерюгой, свисающей сверху, чтобы перекрыть выход тепла наружу...

Она отвела в сторону край этой дерюги, открыв вид на такое же сухое помещение. Опустила рядом с собой Этель, шмыгнула носом и, спустившись по новой лестнице, ведущей в помещение, заворожённо пошла к столу, на котором высились огромные светильники. Пошла, не замечая, что тащит за собой и Этель, и Лукаса, которые, впрочем, и не возражали пройти глубже в довольно большое помещение, пусть и с низким потолком. Ведь чем дальше, тем теплей и суше...

Они окружили стол, теснясь и стараясь встать ближе к светильникам, пока до сознания не дошло, что в помещении ещё есть и камин, в котором горит сухое дерево.

— Орния, — шмыгая, позвал Сиджи, когда все переместились к камину. — Вот здесь, на лавке, одежда. Сухая. Поможешь им переодеться. Я пошёл к Бедвиру.

И ушёл.

Камин оказался не просто местом тепла. Прямо над очагом висел котёл с горячей водой. Мальчишки похватали со стола глиняные кружки и принялись черпать кипяток прямо из котла, чтобы пить, обжигаясь и шипя от боли — лишь бы побыстрей согреться.

Пока младшие толпились у огня, не в силах отойти от тепла, девушка заставила себя шагнуть к каменной лавке вокруг камина. Да, здесь лежало несколько свёртков. Разобрав все, она силой ткнула каждому из юношей по рубахе и плащу и велела переодеться. Сама же, вновь взяв за руку ослабевшую Этель, повела её в другой конец помещения. Здесь, по обе стороны от камина, чуть вглубь, находились наспех сколоченные, грубые кровати, поверх которых лежали старые, но сухие (сухие!) одеяла. Между кроватями были установлены жерди, на которых повесили длинные ткани — получилось что-то вроде пологов... Орния с трудом заставила Этель снять мокрое, растёрла её каким-то куском толстой и шершавой ткани, найденной рядом с одеждой, и переодела её в сухое, после чего кивнула на камин:

— Беги!

Уговаривать не пришлось. Сухую одежду на себе девочка ещё не прочувствовала, как и тепло, после того как её растерли, так что стремглав бросилась к живому огню. А Орния стянула с себя влажную одежду и, мелко постукивая зубами, поспешно влезла в рубаху, а затем укуталась в плащ. Сухая одежда в котомке, но не хотелось открывать её... Босиком? Здесь везде камень, значит — холодно для босых ног... Или остаться в мокрых сапогах, хлюпающих водой? Нет, среди тряпок в свёртке нашла не очень длинные чулки грубой вязки, быстро натянула их.

Слабо улыбнулась: они все умеют вызывать огонь. Или тепло на собственной коже. Ну, можно посомневаться насчёт Кениона, но... Никто из них не подумал, что может обсушиться или хотя бы согреться самостоятельно — даже во время пребывания в лодке. И сейчас... Все сразу прильнули к настоящему огню, не надеясь на свой, магический. Бедвир прав: они только учатся. Учатся, чтобы владение магией стало их неотъемлемой частью, привычным, как жизнь, умением. Как умение говорить, шагать...

Взглянула на столпившихся возле камина.

И вдруг прикусила губу, а глаза внезапно стали горячими от подступивших слёз. Сегодня во дворце празднество. Придворные и вельможи со своими семействами пришли поздравить короля с днём рождения. Бал, наверное, в самом разгаре. Блистательные кавалеры и дамы, в пышных и сверкающих от драгоценностей платьях, всю ночь будут кружиться по прекрасным каменным плитам дворцовых залов под лёгкую музыку придворных музыкантов, а она... Та, которая должна присутствовать во дворце по праву рождения, прячется в новых руинах, как бездомная, не однажды выгнанная хозяевами собака...

...Лёгкий порыв сквозняка всё ещё не пришедшая в себя Орния почуяла сразу. Мгновенно обернулась ко входу. Первым вошёл Сиджи и сразу побежал к кучам одежды. Бедвир задержался наверху лестницы, ведущей в помещение, затем спустился.

— Идите спать, — негромко скомандовал он. — До рассвета ещё далеко. Завтра будить не стану. Сколько получится спать, столько и спите. Если захочется пить или поесть, на столе будет всё, что необходимо. Идите, занимайте кровати.

Взгляд на себя Орния поняла правильно и сразу подошла к тёмному магу. Тот проследил, как ребята неохотно отходят от камина и начинают рассматривать топчаны. Клемент ожидаемо улёгся вместе с младшим братом на одной кровати. Думают — сумеют поболтать немного перед сном, но усталость вряд ли им позволит... Этель быстро забралась на кровать с другой стороны от камина и выжидательно уставилась на Орнию. Девушка кивнула: "Я скоро!", и девочка легла чуть с краю. Лукас примостился на топчане через кровать от братьев, наверное предполагая, что один из них однажды всё же займёт эту вторую. Именно Лукас первым опустил пологи между своей кроватью и соседними. Последнее, что увидела Орния, это кончик его подросткового меча, резко втянутый за полог. Обернулся Клемент — посмотреть, что там негромко протрещало. Приподнявшись и придерживая одеяло на себе и брате, тоже подтащил полог с другой стороны.

Сиджи за это время успел переодеться в сухое. Переодеваясь, от скамьи он посматривал на кровати, и Орния знала, что он займёт ту, что ближе к выходу. Будучи сыном рыбака и одним из самых практичных в их общине, мальчишка и в замковых руинах часто становился сторожем на время общего сна... И точно. Только заботливо развесив мокрые вещи остальных, небрежно брошенные ими возле скамьи, вокруг камина, Сиджи занял последнюю кровать, первую от входа. Орния обозлилась, но пока слабо: сколько ему можно говорить, чтобы не убирал за другими! Пусть они поднимают с каменного пола непросохшие одежды, пусть ругают сами себя за небрежное к ним отношение, но однажды они научатся заботиться о самих себе!.. Нет, она понимала Сиджи: он привык бережно относиться к вещам, которые у всех у них были скудными. Но остальные-то должны научиться ухаживать за собой без няньки!..

Вспыхнувшее раздражение быстро угасло. Сказались усталость и страх, пережитый бурной ночью... А когда раздражение совсем истаяло, осталась лишь ощутимая личная вина: "Ты знаешь, что Сиджи никому не может сделать замечания. Так почему ты сама не позаботилась о том, чтобы они развешали свою одежду?"

Сиджи задёргивать полог со стороны входа не стал.

— Ляжешь с Этель? — негромко спросил у Орнии Бедвир.

— Да. Напомню ей, чтобы прочитала заклинание тепла.

— Ложись так, чтобы утром встать и не разбудить её. Мне нужны ты и Сиджи.

И снова замолчали, глядя на закрытые пологи. Затем Бедвир (она заметила, что только он так и не переоделся, но, кажется, даже не замечал промозглого холода из-за влажной одежды) медленно и очень тихо подошёл к пологам. Останавливаясь рядом с каждым топчаном, маг размашисто чертил в воздухе знак успокоения. И Орния знала, что лежавшие за пологами вскоре не в силах будут открыть слипающиеся веки. Зато не будут видеть кошмары.

Одно тревожило её. Когда Бедвир вернулся, она спросила:

— А если Кенион во сне?.. Это опасно.

— Нет. Я успел наложить на него заклятие.

— А... что с ним было?

— Адский оборотень, — ответил Бедвир. — Если смотреть магически, увидишь человека внутри туманной звериной фигуры.

— Почему туманной?

— Он ещё не созрел. Если мальчик будет вызывать его часто, думаю, скоро адский зверь станет плотней. И тогда человек сумеет прятаться внутри адского оборотня, не показываясь в будущем совсем. Но мы успеем научить мальчика подчинять себе зверя.

— Не будь сегодня с нами Кениона, мы не выбрались бы живыми из руин, — задумчиво оценила девушка.

— Адский огонь? Его зверь сумел вызвать адский огонь?

— Да. Наверное, сильно испугался. Бедвир, — уже нерешительно произнесла Орния, — ты разбудишь меня и Сиджи, чтобы пойти искать Риннон и Моргана?

— В первую очередь интересует, не осталось ли в замковых руинах чего-либо, что пригодится нам в этом месте, — сухо откликнулся тот. — Мы здесь слишком ограничены в вещах, так что пригодятся любые тряпки или посуда, не говоря уже о предметах магического пользования. И мне не нравится, каким был огонь, а затем и дым, идущий из подземелья. Они не похожи на те, что обычно используют люди. Надо узнать, что случилось.

Она не стала переспрашивать. У Бедвира на всё свой взгляд. Даже на магию и её составляющие. Так что, если ему что-то странное почудилось в составе дыма от пожара в руинах, утром они всё равно узнают об этом.

Так и не задёрнув полога, Сиджи затих на выбранном топчане.

Кивнув Орнии, Бедвир пошёл к столу. Насколько успела заметить девушка, стол этот сильно отличался от топчанов-кроватей, срубленных на скорую руку. Он был сделан опытными мастерами-краснодеревщиками и даже был проморен "драконовой кровью" до тёмно-красного цвета. Так что, возможно, стол этот оставался здесь с незапамятных времён, когда маяк Аодх был действующим. И выструган так, что, проведи по нему ладонью, заноз не получишь. Уж в мебели Орния начинала понимать. Во всяком случае, разницу между самодельной и сделанной мастерами. И она помнила, что на столе, широком и длинном, только на одном конце стояли светильники-канделябры и единственная масляная лампа. На другом — лежали тяжёлые даже на вид стопы книг и рукописей. Именно к ним и подошёл Бедвир, которого за всё время их знакомства Орния ни разу не видела спящим...

Медленно пошла к кровати со спящей Этель... Девушка знала, что взрослый маг будет сидеть за столом, изучая все книги и рукописи, когда-то попавшие ему в руки и неприкосновенные для его учеников: они-то тайком уже пытались хотя бы открыть их — не получилось... Бессонная ночь — и всё для того, чтобы спасённые им дети, юные некроманты, не погибли по незнанию из-за собственных сил или неумения ими пользоваться... Орния часто завидовала ему: столько книг! Но и понимала, почему Бедвир не подпускает к ним учеников. Это не те книги, которые продаются. Это книги, к которым нужен особенный подход. Иначе, вместо того чтобы помочь, они могут убить.

Этель уже посапывала, заснувшая, но не забывшая проговорить заклинание тепла. Орния быстро прошептала то же заклинание и легла, подвинула девочку к себе, чтобы укрыться вместе с ней толстым куском войлока, который станет для них одеялом.

В помещении стемнело — Бедвир затушил свечи, оставив лишь одну. Орния вообще бы погасила все: слишком большая роскошь для них — свечи. На стенах она видела факелы. Но маг собирается сидеть за книгами. Если он считает, что ему нужны свечи...

Она думала, что после сумасшедшей ночи и ужасающих треволнений уснёт быстро и глубоко. Ошиблась. Нет, она уснула, но даже во сне не раз пожалела, что не может проснуться — или напротив, уйти глубже, в тёмные глубины, чтобы не видеть ниспосланных ей сновидений...

Ведь в её снах вновь разразилась буря. Она хлестала по смутно видимым фигуркам, и Орния знала, что это не они, спасающиеся из замковых руин на лодке. Нет, это бегут, пригибаясь под тяжёлыми струями штормового ливня, Риннон и Морган. Время от времени они садятся на корточки, пытаясь защититься от хлёсткой воды под одним плащом. А время от времени они прижимаются к могучему стволу дерева — в надежде переждать яростную непогоду... Риннон, недавно полненькая девочка — сейчас угловатая черноволосая худышка, всегда очень хмурая, с досадой смотрит на Моргана. Кажется, жалеет, что согласилась пойти вместе с ним. Предпочла бы сбежать в одиночку. Морган на неё не смотрит. Лицо мальчишки, и так тонкое, стало скуластым, ещё обострённее...

А потом сны резко сменились... Риннон в бешеных струях дождевой воды тащит кого-то за руки — волоком по грязи. Лицо её искажено злобным плачем и отчаянием. И тащит она не Моргана, а большого, в сравнении с ней, мужчину в белом — впрочем, уже не в белом, а в смеси размытой чёрной грязи и слишком яркой даже в ночи крови. Где же Морган?..

...Орния не подозревала, что и сама заплакала во сне — от сочувствия, от нового страха... Оглянулся Бедвир. Встал из-за стола и быстро подошёл к девушке. Сел на край топчана. Опустил ладонь на мокрый от холодного пота лоб Орнии. Закрыл глаза. На вечно бесстрастном лице только сжались в тонкую линию губы, едва он увидел её сон...

Глава пятая

Ухватившись за борт лодки, Орния приготовилась. Как только судёнышко, шурша по мелкому камню и песку, торкнулось в землю, она перескочила на берег. Под ногами потемневший после дождя песок слегка посветлел, а когда переступила, осматриваясь, вновь наполнился влагой. Пока Бедвир и Сиджи затаскивали лодку на берег, подальше от волн, девушка бдительно охраняла их — с арбалетом наготове. Сумеречная тьма раннего, предрассветного утра не мешала ей, вооружённой магическим зрением. Правда, вокруг было пустынно. Штормовой ливень утих в редко накрапывающий дождь, временами набегающий слабой волной, когда порывами налетал ветер. Но волны, морщась под этим вкрадчивым дождём, больше не собирались вздыматься угрюмыми и страшными валами. Был слышен лишь плеск, мирный, будничный.

Бедвир подвёл лодку не к тому концу острова, с которого вчера они убегали из дымящихся замковых руин, а к противоположному, куда обычно переправлял Орнию и её спутников с большой суши и куда вечером приплыли оборотни Дуана. Это решение тёмного мага Орнии показалось странным, но она промолчала: либо он объяснит позже, почему пристали именно сюда, либо она сама увидит, что он задумал. Ещё было подозрение: вчерашняя каменистая "пристань" после штормового дождя находится в таком состоянии, что Бедвир просто не решился послать туда лодку.

А здесь он вместе с Сиджи втащил судёнышко в обгорелые кусты, которые вчера, видимо, занялись от огня неизвестных поджигателей, но быстро потухли, благодаря ливню... Бедвир выпрямился, бросил взгляд на берег. Кажется, примеривался, стоит ли прятать лодку глубже. По мнению Орнии, лодка в кустах, от которых остались одни чёрные голые прутья, невидима, даже если стоишь в десяти шагах от неё... Её больше волновало, что на острове больше не пели птицы, к чьим песням она так привыкла. Даже неудавшийся, пожар прогнал птиц с насиженных мест.

Орния не удивилась, когда маг махнул рукой в сторону кустов, вполголоса проговорив слова, невнятные из-за свистящего в кустах ветра. Сиджи, стоявший рядом с ним, чуть усмехнулся и пристальней всмотрелся в кривоватую чёрную решётку прутьев. С чёрно-зелёной земли (трава выгорела, словно огонь шёл выборочно) начала подниматься серая дымка тумана, обволакивая их припрятанное судёнышко.

Не дожидаясь, пока магический туман полностью укроет кусты с лодкой, Бедвир бесшумно заторопился к замковым руинам.

— Бедвир! — тихо, но резко позвал Сиджи.

Маг обернулся. Как и вздрогнувшая от неожиданности Орния, спешившая за ним.

Мальчишка, отставший на пять-шесть шагов, рукой указывал на верхушки леса — того, что на суше. Сначала Орния не могла разглядеть, что увидел Сиджи. Но некая цветовая неправильность в небе над лесом заставила усилить магическое зрение. От увиденного пришлось невольно затаить дыхание: на серых тучах, которые всё ещё бродили наверху, извернулась кольцом смутно очерченная ящерица сиреневого цвета — внутри ещё более смутного фиолетового круга.

— Это знак Риннон, — ненужно выговорила Орния, растерянно оглядываясь на мага.

Ненужно, потому что этот знак был всей общине отлично известен.

Бедвир немного постоял на месте, не обращая внимания на девушку и мальчишку, с надеждой смотревших на него, а затем крупно зашагал по тропинке назад. Сначала зашагал, а потом они все вместе побежали к берегу так, будто боялись, что неведомый враг уже сталкивает их лодку на воду.

На вёсла сел Сиджи. На всякий случай Бедвир велел Орнии снова выцеливать берег из арбалета, а сам принялся бормотать заклинания тишины, вписывая их в серый туман, в движении так же послушно окутывавший лодку. Орния до боли в глазах всматривалась в высокие прибрежные травы и густые кусты, одновременно с тревогой думая, не станет ли подозрительным для возможных враждебных соглядатаев это туманное облачко, довольно шустро летящее по-над речной водой... Но, раз обернувшись на замолчавшего Бедвира, позволила себе усмехнуться: уже по всей реке потянулись рваные космы тумана, маскируя самый плотный из всех, что прятал не только судёнышко, но и его невольных путешественников.

Вскоре лодка, беззвучно, без единого шелеста раздвинув носом прибрежные травы, пристала к берегу. К этой тишине был причастен не только Бедвир. И Сиджи умел управлять судёнышком так, словно по воде плыла не лодка, а её призрак. А Орния расслабилась: здесь, в настоящем лесу, утренние птицы начинали распевать свои песенки, встречая рассвет. И это было... утешительно.

Дальше, в лес, двигались очень осторожно. На выгоревшем, задымленном острове всё же легко было определить, что за живое существо где-то впереди, потому что все живые на острове — либо птицы, либо мелкие зверьки. А в лесу приходится быть настороже и надолго замирать на месте, когда мимо проходит крупное живое существо, так что не сразу разгадаешь, то ли это человек, то ли зверь — например, олень или кабан.

На этот раз и Орния, и Сиджи шли строго за Бедвиром. Одно дело — увидеть посланный Риннон знак для знающих её; знак, предупреждающий, где именно она сейчас находится. Другое — найти конкретную точку, над которой она этот знак запустила. И найти эту точку может только взрослый маг.

Шли вроде как не спеша. А на деле — насторожённо. Неизвестно, что ждёт их на том месте, где сейчас обретается Риннон. А ещё... Ещё были сомнения. А если знак в небо Риннон послала не по своей воле? Если её поймали поборники и теперь используют в качестве приманки? Последнее, кажется, и предполагал Бедвир, останавливаясь чуть ли не через каждые двадцать шагов и прислушиваясь, приглядываясь.

Скоро Орния чувствовала себя очень напряжённой — до такой степени, что боялась собственных пальцев, застывших на спусковом рычаге арбалета. Они нервно вздрагивали, и было страшно: не выпустить бы нечаянно арбалетный болт. Или не по той цели.

Сиджи выглядел более спокойным. Но не потому ли, что ему-то сны о Риннон и Моргане не снились? Вполне возможно, если учесть, как тяжело ему пришлось вчерашней ночью. На лодке, мчавшейся по бурному морю, он несколько раз подменял Бедвира на вёслах, если волны или ветер усиливались или если тёмному магу приходилось заниматься не управлением хлипкого судёнышка, а магическим контролем, который позволял им плыть устойчиво среди бушующих волн. Да и после того как все очутились в заброшенном здании рухнувшего маяка, мальчишке пришлось помогать Бедвиру как с лодкой, так и с переносом грузов. Так что неудивительно, если под конец ночи Сиджи заснул тем самым глубоким сном, о котором Орнии приходилось только мечтать.

...Она наткнулась на мальчишку так внезапно, что всё тело пронзило горячей молнией: она всё-таки едва не выпустила в него арбалетный болт!

Не оборачиваясь, Сиджи придержал её за локоть.

— Тихо, Орния... Бедвир что-то увидел.

Они, вдвоём, постояли, чуть пригнувшись за высокими кустами. Причём в зачастившем дожде Орния с трудом, едва уловимой тенью впереди замечала тёмного мага, который медленно отходил от них.

Когда её сердце перестало судорожно и болезненно дёргаться ("Чуть не убила Сиджи!"), мальчишка осторожно отвёл пару ветвей перед ними, и Орния забыла обо всём.

Среди высоких трав, суматошно прибитых ночным штормовым ливнем, чернел выжженный по краям большой круг, в котором сидели и лежали несколько человек. Именно к ним, крадучись, застывая через шаг на месте, приближался Бедвир с мечом наизготовку. Присевшая было на корточки, следуя примеру Сиджи, девушка не выдержала и встала, хоть и сутулясь. Лишь бы рассмотреть получше.

Разглядеть всех прячущихся в травах сразу не сумела. Мало того — мешал густо моросящий дождь, из-за которого вокруг потемнело, так ещё и Сиджи вдруг встал во весь рост и тихо сказал:

— Бедвир зовёт. Он прошёл границу круга. Идём.

Слух у мальчишки был хорош, и Орния знала, что он и впрямь расслышал зов тёмного мага, в то время как она сама улавливала лишь шелест мелко сеющего дождя и шорохи листьев и трав... Всё так же настороже: она с арбалетом, Сиджи — с двумя боевыми ножами, — они поспешили выйти из своего укрытия. Чувствуя, как одежда под моросью начинает тяжелеть от влаги, Орния только вздохнула и быстро прошептала заклинание тепла. Сиджи не оглянулся, но по его бормотанию стало ясно, что и он спохватился.

Когда они подошли к неровным снопам полёгших трав близко к краю круга, тёмный маг сидел на корточках перед коленопреклонённой Риннон и всматривался в её глаза. Глаза девушки вроде и открыты, но внутри них было пусто и безжизненно. Будто она смотрела в себя.

Орния только остановилась возле двоих, как услышала невольное восклицание Сиджи и поспешила к нему, одновременно усиливая магическое зрение: защитный круг Риннон играл иллюзиями и прятками. Почему же она так выглядит — обессиленной, если защитный круг настолько искусен? Обычно девушка выполняла его играючи...

Именно благодаря усиленному магическому взгляду, выяснилось: не все травы сгорели внутри магической защиты. Риннон сидела между двумя "снопами" полёглых трав, будто пряталась. За одним из этих "снопов", не веря своим глазам, Орния обнаружила двух воинов в одеждах поборников. Почему воинов? Оба в лёгком вооружении: при каждом два меча, щит и даже латы. Когда-то белые, сейчас серые от дождя, их одеяния пестрели отчётливыми, хоть и размытыми пятнами крови. Один мёртв. Дождь моросил по его бледному лицу с полуоткрытыми глазами. Второй подавал признаки жизни: лёжа на боку, он часто и хрипло дышал. Орния проверила его: да, жив.

Но Сиджи оказался энергичней и зорче. Он огляделся и, шумно втянув сквозь зубы воздух, прыгнул через следующие стоявшие дыбом травы, которые неплохо так потрепал ветер. Оставив явно тяжело раненного поборника (разве что чуть перевалив его так, чтобы не захлебнулся водой), Орния заторопилась за мальчишкой, а потом и вовсе охнула и бросилась ему на помощь: на земле, лицом вниз, лежал Морган. Лежал так, словно его вытолкнули из окна высокой башни — распластавшись, безвольно разбросав руки и ноги. Сиджи в два прыжка очутился рядом с ним и укрыл его голову ладонями с растопыренными пальцами — причём не дотрагиваясь до самой головы. Именно так он обычно определял состояние человека.

— Что с ним? — горестно спросила Орния, собираясь перевернуть Моргана набок.

— Сильно обескровлен, но жив. Тащим к Бедвиру?

Она сунула арбалет в футляр, притороченный на спину, и они ухватились за подмышки юного некроманта. Пока безвольное тело тащили, Орния испытывала буквально дикое изумление: она могла предполагать, что Риннон, всегда слишком вспыльчивая и не всегда обдумывающая свои действия, попала бы в такую переделку. Но Морган?! Он в их общине — в ряду немногих сильнейших, а главное — самых расчётливых магов и бойцов. Уж от поборников защититься и даже перейти в атаку на них сумел бы. И — обескровлен?! Вот это тоже непонятно. Если он и Риннон сумели дойти до города, а потом вернуться почти к самому берегу их бывшего пристанища — острова с замковыми руинами, каким образом он потерял столько крови?! И при чём тут поборники?! Они преследовали Моргана и Риннон? И мальчишка сумел убить одного?.. Но почему... он обескровлен?

Кажется, Риннон постепенно приходила в себя.

Когда Орния и Сиджи осторожно уложили Моргана неподалёку от Бедвира, близко к раненому поборнику, и Сиджи остался при юном некроманте, чтобы защищать его лицо от дождя, Орния на мгновения подошла к Бедвиру и Риннон. Та всё ещё сидела на коленях, глаза всё ещё были пусты, но само лицо мелко и внезапно вздрагивало так, словно внутренняя Риннон пыталась прорваться сквозь невидимые обычному глазу путы. Но вздрагивающее лицо — это ещё не всё. Её губы невнятно шептали то, что упорно повторял, глядя на неё, тёмный маг... Внезапно девушка замолчала, резко повернув голову влево. И — зарыдала.

— Посиди с ней, — велел Бедвир и, вскочив на ноги, быстро зашагал в ту сторону, куда, обливаясь слезами, смотрела Риннон.

Не придумав ничего лучше, Орния обняла Риннон и прижала к себе, слегка покачиваясь и пытаясь успокоить беглянку. И следила за Бедвиром, который шёл по границе круга не слишком быстро, зато живо осматриваясь. И вдруг замер на месте. Нагнулся к мятой волне высоких трав, почему-то всунул туда руку.

Орния окаменела, когда из этой травной волны он осторожно потащил детскую ручонку...

Так они всё-таки дошли до своих домов!

И не только своих.

Вскоре перед глазами Орнии встали один мальчик, лет двенадцати (брат Моргана?), и две девочки (неужели одна из них — сестрёнка Лукаса?), примерно лет девяти-десяти, кутавшиеся в кожаные плащи. Глаза всех троих — такие, как недавно были у Риннон: бесстрастные, чуть не слепые. Беглянка Риннон протянула к ним руки, а потом бессильно уронила их и снова громко разрыдалась.

— Бедвир! — жёстко и в то же время испуганно позвал Сиджи, всё ещё сидевший возле Моргана и раненого поборника.

Орния привстала, чтобы не бросать жавшуюся к ней Риннон и усевшихся тут же, по приказу Бедвира, детишек. И прикусила губу, чтобы не закричать: Сиджи расстегнул плащи Моргана и поборника и с ужасом смотрел на их окровавленные шеи. Кровь, густая и сочного красного цвета — особенно в тени деревьев, постепенно размывалась под моросящим дождём, но всё ещё пугала своим жутким цветом... Не дошедший до мальчишки, Бедвир остановился около мёртвого поборника и склонился к нему, чтобы и ему расстегнуть аграф, соединяющий верхние края плаща. После чего, так и не выпрямившись, искоса взглянул на Орнию.

Ледяная дрожь прошла по телу Орнии, когда она увидела: Бедвир ударом короткого меча отделил голову поборника от тела.

Что... он делает?! Тот и так мёртв!

Орния открыла рот сказать хоть что-то ещё, но глаза неумолимо поворачивались наблюдать, как Бедвир подходит ко второму поборнику и к Моргану. Застыл над ними на мгновения — и даже Сиджи (заметила обмершая от ужаса девушка) со страхом засмотрелся на его руку с мечом, с которого вместе с дождём быстро лились-падали густые капли крови. Но вот тёмный маг покачал головой и, вытерев клинок о травы, спрятал его в ножны.

Да что происходит?!

— Орния, проверь шею Риннон.

Зубы стучали, пока она выговаривала:

— На ней нет крови!..

Кивнув, тёмный маг склонился над Морганом, положив пальцы на рану мальчишки и монотонно произнося одно за другим заклинания. Кажется, очень сложные и очень древние, потому что слов Орния не понимала, хоть и слышала их отчётливо. Затем он позвал Сиджи, чтобы тот перевязал рану мальчишке, а сам подошёл к поборнику (сердце Орнии дёрнулось), чтобы провести над ним тот же маленький ритуал.

...Им пришлось потерять много времени, чтобы дотащить и довести всех до берега, где пряталась лодка. Сначала к лодке привели Риннон и троих детей. Девушка уже соображала и смотрела осмысленно, так что Бедвир приказал ей присматривать за младшими. Хотя что за ними присматривать: все трое продолжали смотреть в ничто и почти не реагировали на слова, так что приходилось брать их за плечо и направлять в нужную сторону. Если же никто не направлял, они сидели неподвижными статуями... или бесчувственными куклами...

Потом Бедвир и Орния с Сиджи снова ушли в лес, а вернулись — тёмный маг с живым поборником на плече, а девушка с мальчишкой волокли по траве Моргана. Задержались возле мёртвого поборника, лишь для того чтобы снять с него латы, ремни, сапоги, оружие и плащ. Гонимым и нищим магам вещи и с мертвеца пригодятся — и Орния нисколько не возражала против обирания обезглавленного поборника. Бедвир, закончив печальный грабёж, отнёс труп (голову тащил Сиджи) к реке, которая через какое-то время делала поворот, так что должна была вынести мёртвое тело в море.

На этот раз к острову плыли дольше. Бедвир сел на вёсла, предупредив, что пристанут к противоположному берегу острова, каким бы он после штормового дождя ни был. Орния понимала его: пусть дождь, но поборники могли пустить по их следам собак.

С берегом повезло. Беспокойные волны размыли его, и лодка сумела плавно вписаться между двумя валунами. Правда, Сиджи и Бедвиру опять пришлось стоять по пояс в воде, пока с лодки не перетащили живых на сушу.

— Мы их... в руины? — спросила Орния.

— Нет, мы сами сходим туда, — покачал головой тёмный маг. — Нам нужна верёвка. Надеюсь, она всё ещё остаётся на месте.

Он передал Сиджи короткий боевой меч, из трофейных, и велел:

— Если Морган и поборник зашевелятся, а их глаза почернеют, руби им головы.

Мальчишка аж осунулся от этого приказа. Но меч взял и встал возле раненых, твёрдо сжав губы. Риннон сидела неподалёку и слышала слова Бедвира. Кажется, она полностью пришла в себя, потому что её лицо исказилось, будто она снова хотела плакать. Но, оглянувшись на детей, сидевших за её спиной, она явно собралась с духом и только сглотнула, глядя на тёмного мага.

Орния, чьи ноги на ходу неуверенно подрагивали после приказа Бедвира, побежала за Бедвиром, который быстро поднимался на холм, к замковым руинам. Зачем ему верёвка? Так ли важно именно сейчас забрать её из руин? Но, вместо того чтобы задать интересующий её вопрос, она спросила:

— Если ты знаешь, где находится эта верёвка, я могу там оглядеться?

— Да, — ответил он, не оборачиваясь к ней, но сразу сообразив, о чём она.

Терпения у неё хватило на десять шагов. А потом Орния побежала, едва не оскальзываясь на мокром щебне. Догнав Бедвира, схватила его за рукав.

— Зачем тебе верёвка?!

Он приостановился и взглянул на неё, не замечая капель на своём лице — капель, давно сливающихся в ручейки.

— Чтобы связать Моргана и поборника. Не спрашивай больше, Орния. Мне нужно хорошенько подумать над тем, как помочь им остаться в живых. Потом всё объясню.

Последние слова тёмного мага заставили Орнию отступить. Впрочем, и ей надо было подумать, пока они шли по тропе, среди мокрых деревьев и кустов.

Главная мысль: Бедвир знает, где находится нужная ему верёвка. Значит, пока он в подземелье идёт напрямую к ней, Орния должна успеть взять из недавно обжитых руин всё, что им пригодится на острове с маяком. Так что она отстранилась мыслями от странных затей Бедвира (хотя жгло тревожное любопытство: зачем надо связывать и так беспомощных раненых?!), который, вообще-то, пообещал ей всё рассказать позже. Отстранилась и задумалась. Тёмный маг заранее знал, что им придётся искать новое пристанище, и большинство вещей из руин успел перевезти на остров с маяком, благо ему помогал в том Сиджи. Значит, если после пожара поджигатели и захотели бы ограбить их жилище, им мало что перепало. И Орния решила в первую очередь забрать остатки продуктов и все более или менее целые тряпки. Вспомнив же, что самое ценное: книги и рукописи-списки с них (личные — у каждого) уже на маяке, — девушка сумела даже слабо улыбнуться.

Тем временем тропинка закончилась у чёрного от сажи входа в замковые руины. Следуя примеру Бедвира, замедлившего шаг и вынувшего меч, Орния снова взялась за арбалет. Подвальный коридор напомнил ей о ночном бегстве, ставшем возможным только благодаря оборотням Дуана. "Доплыли ли они до своего берега?" — вновь возникла тревожная мысль. Едкая вонь закопчённых каменных стен и потолка заставила всплыть в памяти слова Бедвира о том, что ему не нравится состав огня и дыма над руинами. Нарушить запрет тёмного мага не разговаривать с ним? Или он сам предупредит, если в подземелье окажется что-то не так?

Прежде чем войти из коридора в жилые помещения, Бедвир жестом остановил девушку и прислушался, стоя в дверном проёме. В подземелье было тихо, пустынно. Огонь сюда так и не прошёл, но дымный запах до сих пор заставлял щуриться и щекотал нос, вынуждая кривиться от желания чихнуть.

— Никого, — наконец сказал тёмный маг и заторопился в маленькое помещение, где обычно хранились продукты, а иногда готовили и что-то горячее. Сиджи, конечно, чаще всего!

Орния заспешила следом. Пока Бедвир шагал через всю "кухню", она сдёрнула с обеденного стола чистую тряпицу, заменявшую им скатерть, и из выемки среди камней в стене набрала в неё засохший хлеб. Подумав, отказалась от желания посмотреть, какие ещё тряпки можно забрать, и в узел из "скатерти" добавила глиняную посуду: неизвестно, что будет с раненым поборником, но их маленькая община увеличилась ещё на троих едоков. А на маяке посуды наверняка мало.

Бедвир, через плечо которого свисал виток верёвки, молча забрал у девушки узел, получившийся довольно увесистым. Она поняла его: не из вежливости он взял у неё груз. Из необходимости: если ему понадобится пользоваться оружием, меч он может держать одной рукой, а ей приходится использовать обе руки, стреляя из арбалета.

И вновь заторопились — уже из руин, но всё в том же порядке: впереди — тёмный маг с мечом наголо, за ним — Орния. Пока шли мимо жилого помещения, она успела-таки цапнуть пару одеял, когда-то переделанных из мужских зимних плащей, которые носили в основном селяне, а значит, были те плащи из грубого и толстого войлока. Тёплого! Она знала, что Бедвир и Сиджи ещё не раз приплывут сюда за вещами. Но трое детишек опять-таки уже сегодня требовали к себе внимания.

Небольшая суета с подбиранием скудного скарба и остатков пищи заставила ненадолго забыть о том страшном, что ждало на берегу. Но шаг за порог из подземелья на всё ту же тропу — и сердце Орнии вновь беспокойно забилось. Что там, на берегу? Больше всего она боялась... Нет, трудно сказать, чего именно. Если что-то случится с Морганом и тем раненым поборником (а Бедвир предполагает, что случится страшное для остальных), ей было бы страшно и за них, и за детей.

Но ещё страшней за Сиджи. Она знала, что мальчишка без колебаний выполнит приказ тёмного мага убить этих двоих, случись с ними пока неведомое, но, с точки зрения Бедвира, опасное. Она знала, что спокойный Сиджи повидал на своём коротком веку всякого, но убить... Пока высокородные (особенно Риннон и Лукас часто вспоминали прошлое) бахвалились прошлыми привилегиями, этот мальчишка оказался выше всех их во всём. Он умел выживать — и это главное его отличие от всех от них. Но Орнии всегда было за него страшно... Она тоже могла убить. И убивала. Из необходимости. Но она взрослей...

Поэтому она была благодарна Бедвиру, что он шёл впереди — быстро, не дожидаясь. И поневоле бежала за ним, но не жаловалась. Несмотря на привычное безучастие Бедвира, Орния на этот раз чувствовала, что и он испытывает — по меньшей мере, тревогу за оставшихся на берегу.

Но, когда спустились с пологой стороны холма, на берегу всё оставалось по-прежнему. Разве что сидевшая на плоском камне Риннон, словно подстреленная птица — своих птенцов, обнимала всех троих детей, и так неуверенно жавшихся к ней — на первый взгляд. На второй, более вдумчивый, становилось ясно, что они "смотрят" всё ещё бессмысленно, а оттого страшно. Сиджи всё так же спокойно и твёрдо стоял в ногах двух раненых, готовый убить их в указанном Бедвиром случае.

При виде вернувшихся мальчишка даже не шелохнулся, пока тёмный маг не встал перед ним и жестом не отпустил с места караула. Сиджи как-то неуверенно повёл плечами, а потом сунул тот короткий меч в ножны (трофейными боевыми ремнями он успел опоясаться) и отошёл к Риннон. Вынужденно сел рядом с девушкой, и Орния вновь ощутила опасение: Риннон частенько выказывала к сыну простого рыбака если не презрение, то брезгливость. Не накричала бы на мальчишку... Только Клемент относился к Сиджи довольно ровно. Но он старше и понимал то, что остальные не желали понимать: что они вычеркнуты королевством. По сути — мертвецы в глазах общества... А потому они ровня Сиджи. Во всём.

Но Риннон вдруг что-то пробормотала Сиджи, и тот, приподняв самую маленькую девочку, сел на её место, усадив малышку на колени. Сел с девушкой бок о бок, а она прислонилась к нему, то ли греясь от него, то ли грея его самого, так долго простоявшего на промозглом ветру.

Бедвир не стал окликать мальчишку, видимо полагая, что сам справится с задуманным. Он вверил заботе Орнии тот узел, с хлебом и посудой, и принялся крепко связывать Моргана и поборника. Не понимавшая, что происходит, Орния заметила одно: несколькими верхними узлами тёмный маг связал мальчишку и мужчину таким образом, чтобы они не сумели двигать даже головами — не то что руками-ногами.

...Обратный путь к острову с маяком прошёл почти без происшествий. Лишь раз сердце Орнии забилось болезненно и сострадая: очнулся Морган. Он лежал, как и поборник, прислонённый к борту лодки так, чтобы полусидеть. Открыв глаза, он некоторое время, почти как Риннон, смотрел в пустоту. Потом его глаза словно облились жизнью, и мальчишка возмущённо замычал, осознав, что связан.

Бедвир склонился к нему.

— Морган, потерпи. Мы связали тебя, потому что ты можешь быть опасен. Потерпи. Ты в лодке. Рядом Орния и Риннон. Рядом я и Сиджи. Скоро доплывём до места — и тогда развяжем тебя.

Морган, злой до лица, изуродованного гримасой ненависти, напрягся, словно пытаясь порвать на себе верёвки. И обмяк, сообразив, что только зря тратит силы. Но глаза больше не закрывал. Поглядывая на него, Орния заметила: мальчишка снова скривился, но уже не из-за злобы, и беззвучно заплакал. Вспомнил то страшное, что с ним случилось?

Глава шестая

Остров с маяком приближался не видом одинокой земли посреди бесконечной, серой от туч воды; не опрокинутой скалой с обломками самого маяка. Нет, навстречу лодке, почти бесшумно плывущей в облаке туманной дымки, он медленно вырастал всё теми же клочьями тумана — где гуще, а где с просветами... Сил на то, чтобы удивиться: когда это Бедвир успел спрятать остров в туманной завесе? — у Орнии не было. И она приняла событие, как должное.

Ближе к берегу пришёл в себя и поборник. Как только у него появился ясный и сосредоточенный взгляд, Бедвир, только что уступивший место на вёслах Сиджи, сел рядом с орденцем и сказал:

— Потерпи. В доме развяжем.

И Орния снова слабо удивилась: поборник перевёл взгляд с мага на остальных. Глаза его расширились при виде детей, и он попытался кивнуть Бедвиру. А потом устало прикрыл веки, уставившись в точку на дне лодки, но, кажется, не видя её. И странное облегчение почудилось на его лице, осунувшемся и грязном. "На лице того, кто, возможно, был среди наших палачей", — внезапно подумала угрюмая Орния. Чуть успокоившись, она примерно сообразила, почему он покорно закрыл глаза: среди детей чувствовал себя в безопасности?

Лодка шла сквозь туман, издавая два единственных звука — скрип уключин и вёсельный всплеск волн. Странным образом туман не совался в пространство маленького судёнышка, что, впрочем, только доказывало магическую сущность облачной завеси. За всё это время, кроме Сиджи на вёслах, лишь Бедвир довольно энергично двигался дважды: когда проверял состояние ран у Моргана и поборника, а потом заново их перевязывал. Орния заметила, что Бедвир явно был доволен, когда раненые охали и стонали от боли. Но чем он был доволен? Было бы понятно, если он наказывал болью Моргана за побег. Но почему он причинял боль и поборнику? Или он уже считал с него, что этот мужчина — один из палачей ордена?

А потом лодка будто выпрыгнула из тумана в чистый воздух, в котором высился остров с обломками маяка.

Орния расслышала, как слишком громко от неожиданности вздохнул Сиджи. Но Бедвир замечания не сделал, только взглянул на мальчишку, который при виде их нового пристанища сильнее налёг на вёсла, и промолчал.

Несмотря на мелкие волны, причалить оказалось сложно. Пока Сиджи и Бедвир старались подвести судно к каменистой линии островного берега, девушка огляделась. Туман постепенно опадал: теперь, когда лодка под его прикрытием добралась до острова, можно было не прятаться. Ведь с берега человеческие фигуры на далёком клочке суши не разглядеть: вход в нижний этаж маяка находился с другой стороны, со стороны моря, и обломки здания скрывали новых жильцов от взгляда тех, кто, возможно, находился на берегу. Скрывали, что остров вновь обитаем.

Лодочное днище заскрежетало о подводные камни, и Орния не стала дожидаться, когда мужчина и мальчишка втащат судно на берег. Спрыгнула и тут же обернулась на движение возле их нового дома. К ним бежали оставленные на маяке трое. Лишь Этель не видно — наверное, осталась в тепле. И трое бежали вовремя. Лукас вскрикнул, издалека завидев в лодке младшую сестрёнку, и припустил ещё сильней. Зато Клемент вдруг схватил за руку бегущего рядом Кениона, останавливая его. Заметил в лодке поборника?

Потом, кажется, опомнился — разглядев того связанным-то, и снова бросился к лодке. Растерянный Кенион потоптался на месте и ринулся следом за старшим братом.

Риннон совсем пришла в себя. Безучастного мальчика и девочку помладше, едва они все очутились на суше, она взяла за руки, терпеливо дожидаясь, когда ей скажут, куда идти. Лукас уже прижимал к себе младшую сестрёнку и, вглядываясь в её пустые глаза, суматошно, с ужасом спрашивал то Бедвира, то Орнию:

— Что с ней?! Что?!

Бедвир впервые на памяти Орнии морщился, слушая его, а потом тяжело сказал:

— Лукас! Отведи сестру и Риннон с детьми в здание!

Орния ждала, что Лукас закричит на него. Но мальчишка, кажется получив конкретное задание, только суетливо кивнул, а потом обратился к Риннон:

— Идите за мной!

Оглянувшись на тёмного мага, девушка столетней старухой зашаркала по мелкому камню, ведя за собой безучастных девочку и мальчика. Лукас будто копировал её, так же таща за руку бесчувственную сестрёнку.

Пока они уходили, Бедвир и Сиджи с небольшой помощью Клемента (он так и не допустил к лодке младшего брата) вытащили из лодки сначала Моргана, а затем и поборника. Уложив обоих ближе к заброшенному маяку, Бедвир вновь велел Сиджи сторожить связанных, а сам, на пару с Клементом и Кенионом, поспешил разгрузить лодку, перенеся на берег всю их скудную добычу, что взяли в замковых руинах, а также с убитого и раненого поборников.

Первым делом Бедвир снова проверил состояние ран у Моргана и поборника, для чего довольно грубо содрал повязки с их ран. На этот раз Морган, обозлившись, попытался рявкнуть на него, но голос сорвал. А Бедвир спокойно проговорил:

— Именно это проверяю. Боль. Если бы тебе не было больно, я убил бы тебя.

Ошеломлённый Морган метнул взгляд на Орнию. Обычно она либо успокаивала, либо объясняла. И мальчишка пришёл в ещё большее замешательство, когда она отвела от него глаза, вспоминая: хорошо, что Морган не видел, как Бедвир отрубил голову второму поборнику, вроде бы и так умершему.

Между тем тёмный маг в очередной раз остановил кровь, вяло текущую из рваной раны на шее мальчишки, и приказал ему:

— Повторяй за мной!

Дождь давно перестал моросить, и Орния хмуро слушала жёсткий мужской голос — и высокий мальчишеский, прерывистый, срывающийся на сипение — Моргана. Насколько уловила девушка, Бедвир читал то же самое заклинание, с помощью которого приводил в себя Риннон. Сиджи слушал тёмного мага очень внимательно. Создавалось впечатление, что он пытается запомнить незнакомые слова. Клемент, забыв, что не хотел подпускать младшего брата к поборнику, смотрел на Бедвира с благоговением, одновременно хмурясь: тоже заучивал наизусть? А Кенион, лишь раз остановившись возле поборника — так, чтобы тот не видел его, теперь бродил по берегу, всматриваясь в серые волны...

В плеске набегающей на берег воды, в посвисте и унылом завывании ветра затихли последние слова заклинания. Пару мгновений тёмный маг вглядывался в глаза Моргана, затем кивнул Сиджи, и они развязали все тугие верёвочные узлы на мальчишке.

— Клемент! Отведи его... в дом.

Клемент помахал обернувшемуся Кениону, и братья повели (или потащили?) Моргана к маяку.

Тот же ритуал провели с поборником. Правда, после требования повторить загадочные слова тот насупился и потребовал:

— Сначала поклянитесь, что это слова не относятся к тёмной магии! Иначе я не буду повторять их!

Церемониться с ним Бедвир не стал.

— Или повторяешь, или умираешь, — монотонно ответил он.

Поборник часто задышал, когда понял завуалированное объяснение.

— Значит, ты тёмный маг... — задыхаясь, проговорил он.

— У слов, освобождающих от действия чёрных сил, нет деления на белую и тёмную магию, — размеренно проговорил Бедвир. — Хочешь умереть, из-за того что тебя отравили слуги чёрных сил? Тогда я тебя просто оставлю без помощи.

На вид поборник был достаточно молод, несмотря на когда-то щегольскую бородку, украшавшую его подбородок. После слов Бедвира он сразу осунулся, вдумавшись в сказанное, а потом взволнованно вскинул глаза:

— С нами был Барни. Что с ним?

— Он начал превращаться. Его пришлось убить, — невозмутимо ответил тёмный маг.

Орния ожидала, что поборник начнёт злиться и кричать. Но, кажется, слова о неведомом превращении напугали его — по телу пробежала крупная дрожь. И, кажется, он знал, что это такое. Он внимательно вгляделся в глаза Бедвира и нехотя сказал:

— А если я откажусь? Ты убьёшь и меня?

— Могу отвезти на то же место, где мы тебя нашли. Ты превратишься и потом не вспомнишь, кем ты был и кто пытался тебе помочь, пока ты был человеком.

Спустя томительные мгновения поборник (Орния вдруг вспомнила песочные часы в кабинете отца и их неумолимое осыпание) выговорил:

— А... кто вы? Откуда ты... Нет... — торопливо прервал он себя, вновь прислушиваясь к себе. — Говори свои слова.

Судя по всему, заклинание Бедвира показалось поборнику меньшим из всех зол.

Закончив бормотать — эхом повторяя чётко произносимые Бедвиром слова, раненый поборник снова впал в напряжённое прослушивание самого себя, а потом опустил плечи и расслабился.

Одолеваемые любопытством: что же всё-таки произошло в городе? — Орния и Сиджи переглянулись. Но тёмный маг уже освободил поборника от верёвки и взвалил его на своё плечо: идти тот всё равно не мог, ослабевший от потери крови. Сиджи зашагал рядом, готовый немедленно подставить собственное плечо под живую ношу, скажи только Бедвир о том.

Орния оглянулась на берег. Небо на горизонте начало очищаться от туч, и первые высветленно-голубые проблески среди тёмно-серой облачности заставили девушку тихонько вздохнуть. Будет солнце — будет тепло. Но чистые кусочки неба сейчас отдавали холодом... И побежала догонять уходящих. Пора переобуться. Ноги мокрые.

Раненых Моргана и поборника уложили на соседних топчанах. Этим двоим хотелось многое узнать. Хотя Орния обратила внимание, что поборник вроде и задавал вопросы, но время от времени растерянно затихал, наверное прислушиваясь к себе.

Бедвир обезболил обоим раны, велев в придачу поменьше шевелить шеей. Но, когда поборник вновь прислушался, да ещё начал присматриваться к себе, поднимая то одну, то другую руку, девушка сообразила, что Кахир (так он представился) боится и других перемен — уже с собственным телом. И он, кажется, понял, что попал к тёмным магам, даже пытался говорить со всеми осторожно и миролюбиво, чтобы не вызвать их злости. Но всё ещё страшно боялся, что после произнесения слов неизвестного заклинания сам может превратиться в тёмного... "Наивный", — вздохнула Орния.

Бедвир тоже заметил. Орния поймала несколько его косых взглядов на поборника, когда тот затихал и задумывался.

— Ты не маг, — не спросил, а уточнил он.

— Нет, не маг, — чуть боязливо отозвался Кахир.

— И никогда им не станешь, — сказал Бедвир и отошёл от него.

А поборник, немного понаблюдав за ним, улёгся поудобней. Последние слова Бедвира его наверняка успокоили.

Кахир из воинско-сторожевой службы поборников? Воины не участвовали в казнях детей и подростков. Значит, необязательно злиться на него? Но всегда надо быть начеку. Неизвестно, что он сделает, узнав, кто его спас. А если... он фанатик? И как он очутился рядом с Риннон и Морганом?

Бедвир отошёл к Риннон, которая сидела, всё ещё держа за руки девочку и мальчика. Лукас, который с ужасом всматривался в глаза младшей сестры, вместе с ней тоже пристроился рядом, как будто присутствие детей с теми же равнодушными глазами, успокаивало его. Чуть вздохнув, Орния подумала: "Почему детей Бедвир предпочёл привести в наше новое жилище, а не стал их... расколдовывать там же, на берегу, где и поборника? Потому что они могли подождать? Не ранены?"

Тёмный маг заставил встать младшего брата Моргана и вперился ему в глаза.

Прошло не меньше минуты, прежде чем, до сих пор мутные, глаза мальчика стали наливаться прозрачностью, а Бедвир заговорил:

— Смотри мне в глаза, повторяй за мной.

Несмотря на предупреждение, Морган, услышав голос младшего брата, дёрнулся посмотреть на него и застонал от боли из-за резкого движения. К нему подошёл Клемент, чтобы зашептать его боль — этому у Бедвира учились сразу, едва попадали к нему.

Самая маленькая в общине спасённых, Этель диковато поблёскивала глазищами на новые лица, неожиданно появившиеся в их новом пристанище. При взгляде на неё Орния сначала решила, что, обычно общительная, девочка захочет немедленно познакомиться с сёстрами и братьями старших, но Этель явно не собиралась приближаться к ним. Странно. К Кениону вчера она тоже сразу не подошла, но здесь понятно — почему: мальчик выглядел довольно взрослым. Зато о его появлении Этель возвестила в общине с радостью, а потому было ясно, что в скором времени Этель и Кенион подружились бы, заговорили бы по-свойски: мальчишка понравился ей. Да и Кенион вряд ли отказал бы ей в дружбе — из-за Клемента, который давно принял на равных и Сиджи, и Этель.

Так почему же Этель не идёт к детям, которые ей почти ровесники? Орния недолго гадала о том, решив думать, что девочку напугали бесстрастные лица заколдованных некими (пока для Орнии) злобными существами.

И лишь потом поняла, в чём дело: странные гости (пока ещё гости!) заставили Этель держаться от них на расстоянии, поскольку были одеты слишком богато: девочки — в длинные платья и в длинные бархатные накидки с капюшонами, а мальчик щеголял в кожаном плаще почти до самой земли. И все трое — в сапожках, несмотря на то что вне помещений — лето, пусть временно и прохладное из-за непогоды... А маленькая девочка, которую когда-то полумёртвой нашёл Бедвир неподалёку от гавани, бегала не только босиком, но и в платье, больше похожем на драный мешок, хоть Орния и старалась её приодеть, когда получалось выручить немного монет. Увы. Этель прятала новые вещи и продолжала бегать босиком и в рванье... И сейчас Орния смотрела на неё и думала: "Не жалеет ли малышка из-за нежданных-негаданных гостей, что не оделась сейчас в новьё?"

Бедвир действовал, как обычно. Вроде ничего никому не сказал, только оглянулся на Сиджи, а потом на Клемента — и оба побежали к камину. Орния — за ними, поскольку видела: тёмный маг повторяет один и тот же ритуал.

Выяснилось, что камин можно использовать и как плиту. Точнее — часть камина. Над экономно небольшим костерком Сиджи повесил незнакомый (среди утвари в руинах такого у них не было!) Орнии котелок, довольно вместительный, а Клемент принялся колдовать над смесью сушёных трав. И на острове с замковыми руинами, и в соседнем с ним лесу травы собирали все невольные ученики Бедвира, одновременно обучаясь использовать их не только в делах тёмной магии, но и в целительстве и некоторых защитных ритуалах. Так что выбрать определённые травы для укрепляющего, необходимого сейчас всем чая легко...

Клемент тихонько подозвал Кениона. Кажется, создавая укрепляющую смесь, он ещё и показывал младшему брату мешочки с травами, называл их и объяснял, к чему пригодна каждая отдельно и в сборе. Орния заметила, что старший почти незаметно держится с Кенионом чуть настороже. Не ожидал столь "изысканного" тёмного дара у младшего брата, как тёмное оборотничество?

Тоже вполголоса Орния не удержалась от любопытства:

— Сиджи, откуда здесь этот котелок?

— Мы с Бедвиром нашли его здесь, когда впервые приплыли сюда, на остров, — ответил мальчишка и скупо улыбнулся. — Мы здесь много вещей нашли. Даже пару чашек. Наверное, здешний смотритель был из зажиточных и не хотел с собой брать на большую сушу хоть что-то. А вот за деревом для растопки пришлось несколько раз сходить в лес.

— Не боялись — королевские лесничие поймают? — усмехнулась Орния, дотрагиваясь до котелка, несмотря на его закопчённый, чёрный бок: так не терпелось побыстрей напиться горячего чаю, что воде, которая всё не закипала, просто-напросто не верилось.

— Нет, — ответно улыбнулся Сиджи. — Они хоть и злые, но к тому берегу не ходят. Там болото, потому что море размывает берег. А если б они и ходили, только бы порадовались: там после штормов много деревьев повалено, так мы — Бедвир и я, сколько могли, сучья нарубали и увозили сюда, к маяку. В общем, лес чистили.

Когда Клемент высыпал в закипающую воду сотворённый им травяной сбор, ко всем хлопотавшим из-за чая подошла Риннон. Девушка смотрела уже не просто оживлённо, но с любопытством оглядываясь в новом жилище. Орнии она протянула котомку, довольно грузную даже на вид.

— Что здесь? — удивилась Орния, принимая эту котомку.

— Это не моё, — вздохнула Риннон. — Это Морган додумался накинуть на себя вуаль невидимости и пробраться в кухню собственного дома, прежде чем забирать сестру. А здесь... Пироги, выпеченный ночью хлеб и варёное мясо. Думаю, никто не откажется... — жалко улыбнулась она и поспешила назад, к сестрёнке.

Та как раз вышла из своего оцепенелого состояния и испуганно вскрикнула, завидя как неизвестных людей, так и незнакомое место.

Понаблюдав немного, Орния поняла, что есть время, пока Бедвир не поможет мальчику и второй девочке. Поэтому снова обратилась с расспросами к Сиджи.

— А вода откуда? Тоже с того берега?

— Нет, за зданием маяка есть ручей с пресной водой. С ним нам повезло.

Они разговаривали о новом месте так, словно ничто другое их не волновало. Но Орния подозревала, что и Сиджи прячет естественное любопытство узнать, что же произошло в городе. Оба помнили, что, пока Бедвир не разрешит, беседу о страшном и странном он не позволит. Те же взрослые трое, что побывали в том происшествии: страж поборников Кахир, Морган и Риннон, — явно не хотели даже вспоминать о случившемся. Едва к ним подходил кто-то, кроме Бедвира, они чуть не испуганно замирали, ожидая расспросов, а потом с облегчением вздыхали... Орния подозревала: тёмный маг уже знает, что случилось с беглецами в городе. Время от времени посматривая на Сиджи, она видела, что и он бросает на Бедвира оценивающие взгляды. Кажется, мальчишка думает: тёмный маг знает о том, что случилось, из-за странных ран Кахира и Моргана. А уж умение вывести всех невольных путешественников из необычного состояния доказывало это предположение.

Когда Бедвир вернул из странного оцепенения сестрёнку Лукаса и все в новом жилище начали успокаиваться после внезапной встречи и небольшого потрясения от нового жилища, в котором очутились, Бедвир кивнул Орнии. Девушка, Сиджи, а затем и присоединившаяся к ним для помощи Риннон принесли каждому чашку с горячим травяным отваром и небольшой кусочек пирога. По обоюдному, хоть и бессловесному согласию, хлеб и мясо Орния и Сиджи припрятали на будущее.

— Идите все сюда, — привычно монотонно велел Бедвир.

И юные некроманты подтянулись к грубым топчанам, где лежали Морган и Кахир. Встать эти двое пока не могли, несмотря на оказанную им помощь. Сил маловато...

Вскоре все устроились возле раненых двоих, и к Орнии осторожно подошла Этель. Малышка коротко оглядела младших сестёр и брата известных ей членов маленькой общины, а затем подняла глаза на Орнию. Ни вопроса, ни малейшего движения встать ещё ближе. Но Орнии было достаточно взгляда Этель, чтобы крепко подхватить малышку за подмышки и усадить к себе, на колени. Этель немедленно прижалась к ней. Орния знала: не потому, что холодно. А потому, что таким образом малышку в очередной раз уверили: её никто не будет отгонять от себя, как это сделала Риннон, впервые появившись в замковых руинах.

Однако сегодняшняя Риннон явно пережила нечто настолько страшное, что, как заметила Орния, проходя мимо Этель, она словно мимоходом, но ласково даже погладила удивлённую малышку по голове.

— Что случилось в городе? — бесстрастно спросил Бедвир, глядя на поборника. — Расскажите сначала вы, Кахир.

Видно было, что поборник колеблется, в очередной раз оглядывая странных для себя слушателей и слишком отчётливо недоумевая, кто все эти юные люди. Но потом его взгляд будто ушёл в себя, а через несколько секунд Кахир неуверенно начал. Видимо, решил, что ничего опасного, если он расскажет этим странным незнакомцам о том, что же случилось в городе. Ведь они помогли ему.

— В городе пожар, — со вздохом проговорил он и содрогнулся. — Сначала-то всё было тихо. Мы с Барни, поборники из службы воинов, несли обычное дежурство на окраине, дополнив собой ночную городскую стражу из троих солдат. Так делается всегда. И есть причина совместному патрулированию: случись что на глазах ночной стражи, нас немедленно посылают в храм поборников чистоты с известием о происшествии или за помощью. Пожар начался внезапно. Мы как раз выехали на лошадях с улицы, на которой расположены богатые усадьбы, — и вдруг... Пока проезжали, было тихо и спокойно. А тут... Оглянулись. Сначала показалось, что над всей улицей взорвали праздничные фейерверки. Но почти одновременно раздались крики ужаса и взывание о помощи. Мы развернули лошадей. Намеревались вернуться на ту же улицу. Но от этого решения пришлось отказаться, так как улица настолько наполнилась огнём и дымом, что в этот адский жар лошади отказывались идти, а потом и вовсе чуть ли не взбесились. Как будто учуяли или услышали что-то, что их страшно напугало. Повода они тоже не слушались. Потом стало ясно: если мы не спешимся, они нас сбросят. А когда мы остались пешими (лошади умчались так, словно их кинулся подгонять сам дьявол!), мы, все пятеро, попытались хотя бы подойти к началу улицы. Несмотря на обезумевших от страха лошадей, сгинувших в ночной тьме, мы думали, что пожар на улице произошёл по какой-либо случайности. Замотали тряпками лица — в первую очередь закрыли носы, потому что дым даже в темноте выглядел густым и чёрным. Боялись задохнуться. И зашагали к изгороди первой усадьбы с краю. Дальнейшее помню очень... смутно.

Он уставился на свои руки, сморщившись то ли от боли, то ли от тщетных стараний вспомнить ночные события.

— Да, помню очень смутно. Как... в больном сне. Мы и шагу не сумели ступить дальше той изгороди. Из дыма выскочили какие-то уродливые твари. — Он снова скривился и стал говорить тише, порой переходя на шёпот. — У ночных стражей были стандартные обереги, не как у нас — усиленные. Но мы же не знали... Возможно, из-за этих стандартных адские твари в первую очередь накинулись не на нас, а на стражников. Сначала тварей было две, и от них тоже валил дым и огонь. Они свалились на стражников откуда-то сверху. Почудилось, что из того дыма, что мчался над нашими головами. Я не знаю даже, как их описать... — Его передёрнуло от вновь переживаемого страха. — И, кажется, были они очень тяжёлыми. Твари прыгнули так, что стражники рухнули под их тяжестью. Те двое даже закричать не успели. Третий попятился от них — но его будто вдёрнуло в дым...

Зубы Кахира застучали так громко, что он опустил голову, стыдясь собственного страха, а потом съёжился, словно страшась, что неведомые твари вот-вот ворвутся в странное помещение. Но поборник снова сглотнул и взял себя в руки.

— Дальше... не помню. Нет! Помню! Из дыма выбежали вот эти юноша и девушка, которые вели за собой детей. Мы с Барни растерялись, хотя мечи уже были у нас в руках. Но за ними выскочила ещё одна тварь, и благородный юноша... — с невольным восхищением Кахир кивнул Моргану, — обернулся к ней... с детским мечом. И это его движение пристыдило нас и заставило очнуться. Мы бросились ему на помощь! Тварь оказалась... трудной. Всё её тело состояло будто бы из сплошных доспехов. Конечности вроде и тонкие, но бить по ним мечом — будто рубить ножки стола из красного дерева, окованные металлическими пластинами.

Орния оглянулась на Моргана, который всё ещё обнимал сестрёнку. Мальчишка сидел, угрюмо опустив голову, наверное тоже заново переживая те мгновения. У Лукаса почему-то лицо было помертвевшим до безжизненной белизны. А Риннон плакала — беззвучно, но навзрыд. Она сидела позади всех, закрыв ладонями лицо, и раскачивалась на топчане из стороны в стороны. В возникшей тишине, когда Кахир выдохся, рассказывая, слышалось лишь едва слышное шипение, когда она судорожно втягивала воздух... Орния смотрела на неё, поначалу не понимая, почему девушка рыдает... И окаменела: поборник сказал, что вся улица заполонена огнём и дымом, из которого вылетают жуткие твари. Та самая улица, где живут родители Риннон и Лукаса.

— Шеи-то у них тонкие, — хмуро закончил поборник. — Но добраться до них трудно. Эти конечности... тварь ими молотила так, что... Но эту мы с Барни прикончили. Вторая нас догнала, когда мы добежали до лесной опушки. Она успела добраться до Барни и вцепиться ему, упавшему, в шею. Потом... Мы убили её — вонзили клинки в спину: там тоже оказалось уязвимое местечко. Барни ещё был жив, только ранен, и я потащил его... Ещё две догнали нас уже в лесу, где мы хотели спрятаться. На этот раз не повезло юноше. А когда я бросился ему на выручку... — Он вновь судорожно выдохнул. — И я не знаю, как мы выжили.

Во вновь наступившей тишине удивлённая Орния тоже пыталась понять: если двое вооружённых мечами не сумели отбиться от неведомой твари, то как убереглись от смерти они все?.. И опять обернулась — на движение Моргана, который исподлобья взглянул на Риннон. А за ними оглянулись все... Девушка подняла заплаканные глаза и гундосо проговорила:

— Я убила этих тварей, а потом создала защитный круг. Если бы я могла... — и она зарыдала уже в голос. — Если бы я сумела... защитить родителей!..

Глава седьмая

А потом, через некоторое время, Риннон снова рыдала.

Поборник, отдохнув от долгого повествования, вспомнил ещё кое-что:

— Когда мы убегали от городских стражников, тот, что был одним из первых, убитых теми тварями, зашевелился. И с ним что-то начало происходить. Темно, я не всё видел, но его руки и ноги начали утончаться и удлиняться... как будто стражник становился той же тварью. И одежда... висела на нём, как будто... — Помолчав, он ошеломлённо поднял глаза на Бедвира: — Вы говорите, Барни... тоже?

Тёмный маг кивнул.

Поборник, говоривший — полулёжа и опираясь на локоть, после его ответа обессиленно рухнул на топчан.

Только-только успокоившаяся от плача, Риннон внезапно завыла так, что перепугала не только всех младших, но и поборника. Даже Этель бросилась сначала было к Сиджи, а потом спряталась куда-то, зажав уши ладошками. На этот раз Орния немедленно подошла к девушке-заклинательнице, чтобы крепко обнять её:

— Не плачь, Риннон! Мы успели вовремя! Так что всё позади...

А у самой перед глазами — тот самый защитный круг, а в нём лежит сначала смертельно раненный, а потом уже мёртвый страж-поборник. И он изменяется в ту же адскую тварь, добыча для которой — вот она, лежит беспомощная, но уверенная, что защитный круг спасёт... И этой беспомощной добычи много.

Откуда Бедвир знал, что с ними может случиться?

Впрочем, глупый вопрос. Бедвир — сильный маг. Он видел.

Пока Орния укачивала плачущую Риннон, сама всё посматривала на побледневшего Моргана, который тоже только сейчас догадался о смертельной ловушке, в которую мог превратиться защитный круг Риннон... А ещё чуть позже Орния спросит Бедвира, почему дети, спасённые Риннон и Морганом, выглядели безучастными, хотя твари до них не добрались. Тёмный маг объяснит, что все они: и старшие, и младшие — оглядываясь на преследователей, успели встретиться глазами с тварями. Что их и делало впоследствии уязвимыми перед адскими чудовищами.

Пока Риннон выплакивала свой запоздалый ужас перед тем, что могло случиться в созданном ею защитном кругу, а Орния обнимала её, утешая, трое младших начали осваиваться в помещении бывшего маяка. Поскольку Риннон переключилась на утешавшую её Орнию, её младшая сестра, которую девушка-заклинательница до того обнимала, осторожно отошла от них и огляделась. После чего сразу подошла к мальчику — брату Моргана. Тут же тревожно осмотрелась и успокоилась, наткнувшись глазами на сестрёнку Лукаса. "Неудивительно, — думала Орния, следившая за ней, — если жили рядом, неподалёку друг от друга".

Уставший от рассказа Кахир расслабился на выделенном для него топчане. Кажется, он понял, что здесь, в странном помещении, он не подвергается опасности, а потому усталость стала всеобъемлющей: он закрыл глаза, и Орния заметила, что вокруг поборника еле виднеется призрачная дымка, подсказывающая, что Кахир задремал.

Риннон, чьи плечи под руками Орнии перестали вздрагивать, глубоко вздохнула и тут же обеспокоенно оглянулась. Наверное, искала сестру...

Та, такая же чуть полненькая, какой Риннон попала к Бедвиру, уже не только сидела в компании остальных двоих младших, но и шепталась с ними, разглядывая сохранившийся первый этаж маяка.

Переведя взгляд на Бедвира, Орния прикусила губу. Несмотря на своё внешнее бесстрастие, внутренне девушка разрывалась от противоречивых чувств. Он сидит, наблюдая за всеми, а она... она всей душой рвётся в город!.. Почему город горит? Его поджигают те чудовища, которых видели недавние беглецы и поборник? Что происходит на его улицах? Что делается во дворце?! Что с родителями?!

А он молчит, будто не понимает: они все хотят узнать о судьбе своих родных.

— Этель... — бросив в сторону Орнии требовательный взгляд, прервал её сумбурные размышления Бедвир и встал: — Приготовьте стол.

Малышку Орния нашла не сразу. А завидев, чем та занимается, невольно улыбнулась, на мгновения забыв о своём ужасе... Появление богато одетых детей заставило-таки Этель одеться в приобретённые когда-то для неё вещи. Полностью одетая, разве что всё ещё босая, малышка пряталась за своим топчаном, сидя на полу и нещадно расчёсывая волосы стареньким гребешком, когда-то стащенным у Риннон.

Орния обошла топчан, отобрала гребень у малышки и споро привела волосы девочки в некое подобие порядка, заплела их в две косички.

— Идём, Этель, — проговорила Орния. — Тебя ждёт Бедвир.

Взяв примолкшую малышку за руку, она вывела её из-за топчана.

Пока их "не было", Сиджи и Лукас под негромкие команды Клемента освободили стол Бедвира от книг и рукописей и провели его магическую чистку, чтобы ни малейшего следа не осталось от магического влияния тех книг. Затем на чистом, "пустом" от магии столе осторожно разложили карту города. Орния слышала голос Клемента, который вполголоса объяснял брату, бродившему за ним хвостиком, что они делают и зачем. Порой не выдерживал Лукас и что-то добавлял к его объяснениям. Но чаще мальчишка обрывал себя на полуслове, судорожно оглядываясь, будто боялся, что его сестрёнка вдруг пропадёт даже отсюда — с забытого людьми маяка, посреди воды. Только найдя её, вновь всё своё внимание уделял столу и будущему ритуалу.

От топчанов к столу зашагал Бедвир. В центре помещения встретившись с Орнией и Этель, он промолчал, но в его глазах что-то промелькнуло. Девушка решила считать, что он одобрил тепло одетую малышку. После чего, всё ещё шагая, он протянул Этель руку. Девочка, зная, что её ждёт, привычно взялась за его пальцы, и теперь уже Орния оказалась идущей за ними следом.

На посторонний взгляд, Бедвир совершил странное действо: благо все, кто — любопытствуя, кто — тревожась, собирались к огромному столу, он умудрился сделать так, чтобы Этель, вроде как легкомысленно подпрыгивая рядом с ним, изредка прижимаясь к нему, словно домашняя кошка, прошла мимо всех пятерых своих, кто вернулся. А потом даже повернул малышку к топчану с поборником, чтобы она увидела и его.

Бедвир называл это магическим отражением или пропиткой невидимой информацией, снятой с тех, кто был на месте, необходимом для провидчества.

К столу, до которого оставалось три шага и от которого все на расстоянии тех же трёх шагов попятились, Этель подошла в одиночестве.

Медленно, словно прислушиваясь к чему-то, слышному только ей, девочка обошла весь стол. Остановилась у того края карты, на котором был изображён поворот большой реки. Возле этого поворота когда-то и начинал строиться город, уходя затем дальше в равнину и леса.

Следили за Этель, затаив дыхание. А её лицо словно растеряло все эмоциональные краски, превратившись едва ли не в ту же маску, которой являлось лицо Бедвира.

Столешница оказалась чуть ниже глаз Этель. Не меняя безразличного выражения лица, девочка обеими руками вцепилась в края карты и попыталась её отодвинуть, освобождая край стола. Получалось плохо: мало того что карта состояла из несколько листов, склеенных между собой, так она ещё была ветхой. Старания Этель отодвинуть её от края стола заставляли карту морщиться, собираться кривыми складками.

Первым не выдержал Кенион. Удивлённый равнодушием присутствующих, он огляделся и, убедившись, что никто не шелохнулся помочь Этель, шагнул к столу. Клемент поймал его за плечо и молча покачал головой.

Нельзя дотрагиваться до карты, когда она в руках провидицы.

А что Этель — провидица, Клемент объяснит младшему брату позже, если до сих пор не сообразил это сделать. Или сам Кенион не догадается о том по зрелищу, которое вот-вот станет ясным для всех.

Наконец Этель догадалась обежать стол, чтобы потянуть карту на себя. На этот раз у неё получилось освободить противоположный край стола.

А Орния мрачно переводила про себя действия Этель: враги появились с другой стороны реки. На карте эта сторона не обозначена, ведь на противоположном берегу нет никаких строений, только лес. Поэтому малышка и оттянула край в сторону.

Наконец девочка вернулась к освобождённому краю стола. Некоторое время Этель вглядывалась в часть стола, освобождённую от карты города. Затем снова отошла к противоположному краю. Детское личико словно обвеяло взрослой горечью, когда она немигающе уставилась на "другой берег". Большеглазая, теперь малышка выглядела так, словно с лица спали все краски, и огромные глаза стали ещё больше.

В насторожённой тишине, придерживая ладонью на бедре ножны с мечом, чтобы не звякала цепочка-крепление, к Этель шагнул Лукас. Он встал за спиной девочки и мягко положил ладони на её плечи. Этель не шелохнулась, будто и не ощутила его рук.

Клубящийся тёмный дым вкрадчиво начал вздыматься между пальцами Лукаса... Когда Этель не хватало сил для провидчества (а пользовалась она тоже тёмной магией), ей всегда кто-нибудь помогал. Правда, сейчас Орния немного удивилась: ей казалось, малышке достаточно и своих сил, чтобы разглядеть самой и показать другим тех, кто вторгся в их город. Или то, что видела она и собиралась показать другим, настолько тяжело магически? Или Лукас нетерпелив: он, как и все невольные подопечные Бедвира, знал, что у Этель бывает в провидчестве рассеянное внимание. Потому и помог. До карты-то не дотрагивался... Потому и оглянулся на тёмного мага, не будет ли тот возражать. Но Бедвир лишь чуть склонил голову: "Да, не возражаю".

И деревянная столешница из грубо сколоченных и плохо обструганных досок начала преображаться.

Невольно всем телом подавшись к столу, Орния рассмотрела: древесные узоры на краю столешницы постепенно пропали, пожелтев, словно присыпанные речным песком. Но это и в самом деле песок!.. Другая сторона реки славилась песчаным берегом.

Сначала довольно ровная, жёлтая поверхность быстро начала покрываться строгим узором из одинаковых мотивов, которые постепенно становились выпуклыми.

Теперь к столу качнулись все. Разве что младшим, не магам, надоело смотреть на невидимое их глазам нечто, и они отошли к топчану, на котором лежал Морган. Впрочем, торопясь к старшему брату, младший, проходя мимо стола, вдруг дёрнулся и оглянулся на ходу. Увидел?.. Тоже маг?.. Ещё неуверенно постоял на месте, словно собираясь вернуться. И всё же поспешил к брату.

Краем глаза Орния отметила, как Бедвир, вроде и не пошевелившийся, будто охотничий пёс, сделал стойку на младшего брата Моргана. Тоже предполагает у этого мальчика дар?.. Но стол и прорицание Этель Орнию пока волновали больше. И она вернулась к наблюдению. Вовремя.

Повторяющиеся мотивы строгого узора уже обрели отчётливые очертания.

Громко втянув воздух сквозь зубы, очень близко к столу шагнул Клемент. Кенион, кажется, пока видел плохо. И чудилось — он вот-вот начнёт дёргать старшего брата за руку, требуя объяснить, что же тот увидел. Изумлённый Сиджи всматривался в фигуры и простецки качал головой: "Глазам не верю!" Риннон же вновь сморщилась и быстро захлопала ресницами, после чего отошла от стола. Отвернувшись от него, она всё же не в силах была убрать страх и отчаяние со своего лица.

На противоположном берегу стояли явно воины. Чужие. Их боевое убранство прятали длинные чёрные плащи с капюшонами, больше похожими на монашеские накидки на голову — на клобуки. Несмотря на неопределённость этих фигур, главное было ясно. Это люди. Приходилось так странно уточнять, потому что рядом с каждым из них, сбоку, что-то ещё такое было, что выглядело вроде живым существом. Кажется, никто из присутствующих (во всяком случае — Орния наверняка) не сумел угадать, кто это. Пока картинка была "далёкой", казалось — ссутулились у ног чёрных фигур громадные псы.

Видимо, Этель заинтересовалась странным обликом нежданных "гостей" не меньше остальных. И потому сосредоточилась не на рядах чёрных фигур, а только на ближайшей к речной воде ссутуленной фигуре. Картинка резко поехала, увеличиваясь.

Провидческая сила Этель, подправленная силой Лукаса, оказалась такова, что (заметила Орния) призрачное воплощение провидчества сумел разглядеть и Кенион, когда малышка увеличила парные фигурки на берегу. Его глаза внезапно расширились.

Вскоре все маги, ожидавшие результата, сгрудились за спиной девочки и Лукаса, разглядывая странную пару, невесть как и когда оказавшуюся на речном берегу.

Неожиданное создание, сидевшее рядом со своим хозяином, было не просто послушно чёрной фигуре. Ведь человек в плаще удерживал возле себя тварь, время от времени дёргая её за цепь, металлический ошейник которой болтался на внезапно тонкой шее создания. Зверь был похож на саранчу-гиганта. За одним исключением. Голова его, чудовищно вытянутая, больше сравнима с человеческим черепом, совершенно лысым — до сияющей гладкости. Две внешние черты этого создания не то чтобы привлекали внимание, но буквально завораживали: нижняя челюсть черепа мелко подрагивала, постоянно обнажая гвоздеобразные и невероятно тонкие и длинные зубы; а там, где у обычного черепа зияли бы пустые глазные впадины, у этого зверя две дыры (не глаза! Не глазные впадины!) источали адскую тьму. И Кахир был прав: тело этого создания словно собрал мастер-краснодеревщик — из тонких жердей, которые затем пропитал воском или маслом и покрыл лаком.

От негромкого голоса Бедвира вздрогнули все. Сначала он обронил:

— Мне эти создания... смутно знакомы... — А затем, помолчав, добавил: — Этель, дитя, посмотри на капюшон этого... человека. Туда, где скрывается его лоб.

Зверь затуманился, потеряв ту призрачную силу, благодаря которой появился в провидчестве. Зато чёрный капюшон стал ещё ближе, а потом заполонил собой пространство за столом. Присматриваясь, Орния увидела, что Бедвира и в самом деле интересует лоб неизвестного: тёмный маг смотрел в центр между двумя складками капюшона... Равнодушная от испытываемого напряжения, Орния сумела спросить:

— Бедвир, ты знаешь, кто это?

— Кто — не знаю. Но на его лбу горит тот же символ, который я видел в руинах.

Пришлось мысленно собрать воедино всё, что нужно, чтобы понять смысл реплики Бедвира. В первую очередь утром он сказал, что считает поджог замковых руин чем-то странным, хотя до того времени думал, естественно, как и его подопечные: это поборники подожгли руины на острове. Значит...

— Это они нас подожгли? Не поборники?

— Именно. Но хотел бы я знать, как узнали они...

Ещё одна недоговорённость тёмного мага не смутила Орнию. Девушка помнила: как только Бедвир решит задачку, о ней будут знать все. Знание — их безопасность. А задачка заключалась вот в чём: как эти пришлые узнали о местонахождении когда-то спасённых от казни детей — юных тёмных магов? А ещё вопрос в том, кому надо уничтожать этих детей...

Бедвир, глядя на "тот берег", заговорил шёпотом, как делал всегда, чтобы лучше формулировать мысли, а заодно вовлекать в размышления подопечных:

— Эти создания... Где я их видел? Или где я о них узнал... И этот символ — что-то в нём такое, что мне кажется, я уже видел его... Но... Если они тоже пользуются некромантией, почему решили уничтожить нас? Нас, изгоев?

Орния хотела бы ответить, что тёмные маги, как ей кажется, всегда между собой воюют, но не успела, потому что он продолжил в мёртвой тишине, в которой слишком странно и отдалённо звучали голоса негромко разговаривающих между собой младших:

— Чего они боялись в нас? Или они боялись нас самих?

Старшие замерли, глядя на него. Но Бедвир ещё не закончил задавать вопросы.

— И кто им подсказал, где нас искать? Кто-то в городе знает, где мы жили...

От последних слов тёмного мага по спине Орнии будто ледяной град простучал.

— Но как догадались? Или кто-то... — он обвёл бесстрастным взглядом сгрудившихся за столом учеников. — Кто-то им подсказал?

Все смотрели на Бедвира. Разве что в недолгой тишине, когда стих звук его голоса, успели переглянуться. А потом снова смотрели. Внимательно и встревоженно.

Орния не успела ничего сказать, как Бедвир внезапно всем телом повернулся к Лукасу. Короткий вопрос — одно слово! — выстрелил болтом из арбалета:

— Ты?

Мальчишка отшатнулся от стола, вцепившись в рукоять детского меча.

Пока все недоумённо переводили взгляды с Лукаса на Бедвира, мальчишка-некромант уже медленно попятился, затравленно посматривая на всех.

Ужаснувшаяся Орния: Лукас выдал их местонахождение — и остался среди подопечных Бедвира?! — непроизвольно шагнула к мальчишке. Тот немедля направил меч острием на неё... Не менее изумлённый, Клемент с силой сказал:

— Почему ты это сделал?! Ты... один из нас... Решил заслужить прощение?.. Ты же знал, что они не пощадят даже предателя, и если...

— Я никого не предавал! — отчаянно закричал Лукас, водя острием меча перед собой, словно ожидая, что все вот-вот набросятся на него. И в помещении стало тихо — даже перевезённые на маяк дети, тихонько болтавшие между собой, оглянувшись, замерли. — Я не предатель! Месяц назад я встретил старшего брата. Он очень обрадовался, что я жив, и с тех пор мы иногда встречаемся! Но я не думал, что он может!..

Мальчишка разрыдался, рукавом старенького колета вытирая злые слёзы. И, то и дело спохватываясь — вскидывал оружие на недавних товарищей.

Остальные потрясённо смотрели на него, а потом перевели беспомощные взгляды на Бедвира, не зная, как принимать признание Лукаса.

— Убери меч в ножны, — сухо велел ему Бедвир. — И подойди ко мне. Этель, дитя, тоже иди ко мне.

Не сразу, но все, кроме пока Кениона, сообразили, что хочет сделать тёмный маг. Этель провидит прошлое, так что, воспользовавшись её умением, Бедвир своими глазами увидит сказанное Лукасом.

Правда, есть одна особенность. Лукас тоже знает о том, что собирается сделать Бедвир. И, если мальчишка откажется пройти просматривание своей памяти девочкой, значит, он... обманывает. Но мальчишка-некромант склонил голову, будто беспокойно прислушиваясь к эху сказанных тёмным магом слов, а потом резко вогнал меч в ножны и поспешил к Бедвиру. Не врёт?..

— Бедвир, может, не надо? — тихо спросила Орния, когда Этель взялась за ладонь Лукаса. По её мнению, унижение Лукаса будет слишком явным, если он всем своим поведением уже доказал, что сказал правду.

— Идите к столу, — скомандовал тёмный маг и вполголоса ответил девушке: — Надо бы узнать всё.

Что именно всё, Орния и подростки увидели въяве.

Лукас быстро, будто всё ещё боясь, что ему не поверят, взялся за ручонку Этель. А тёмный маг положил руки на голову малышки.

Река, которая разделялась на два потока, омывающих остров с замковыми руинами, где прятались спасённые Бедвиром подростки, стала местом ещё одной трагедии. Закрыв глаза, Лукас некоторое время стоял спокойно, а потом лихорадочно зашептал:

— Нет, нет... Не надо!.. Пожалуйста... не надо!..

А на столе зашевелился прибрежный лесной участок: за деревом, глядя на речную воду, стоял молодой мужчина — и не замечал, что к нему, крадучись, приближаются всё те же чёрные балахоны со страшными чудовищами на поводках-цепях.

Орния со стоном отвернулась первой, не в силах смотреть до конца, как молодой мужчина, со знаками Лукасова рода на верхней одежде, не успел даже обернуться; как страшные создания рвали его в клочья, а чёрные балахоны, окружив место убийства и не обращая внимания на него, высматривали направление, в котором только что смотрел старший брат Лукаса...

Мальчишка-некромант повалился на пол, выдирая ладонь из ладошки плачущей Этель. Он упал на колени, задыхаясь и не видя никого. Опустил голову. Посидел в этой позе несколько секунд, а потом вскочил и помчался к детям, где рванул развернуться к себе сестрёнку, чтобы обнять её. И снова Лукас сидел на полу, прижав к себе девочку так, что она испуганно только попискивала от его жёстких объятий.

— Позавчера, — тяжко уронил Бедвир, продолжая всматриваться в то более тонкое, что пока мог видеть только он. — Это случилось позавчера. Значит, эти... люди рыскали по нашему королевству давно. Но это тоже слишком... — он замолк на полуслове. — К островному замку они не решились подойти в открытую. И хотели сжечь нас, пока мы спим. Риннон и Морган невольно... едва не помогли им.

Риннон сжалась, обняла свои плечи, чувствуя себя униженной дважды.

Обрекла всех спасённых Бедвиром на смерть от дымного удушья в руинах.

Не сумела бы оберечь себя и детей в защитном круге.

Девушка смотрела исподлобья, хотя никто и не подумал её упрекать.

Напротив. Бедвир взглянул на стол с картой и с горечью вздохнул:

— Я учил вас справляться с собственными силами. А надо было... готовить к войне.

— Ты думаешь... — негромко начала Орния и прервалась. — Бедвир, мы не посмотрели, что сейчас с городом!

Она знала: все догадались, о чём она. Не о городе. О дворце. Но... всё равно. Лишь бы узнать... Все умоляюще смотрели на тёмного мага.

— Вы разглядывали только берег, потому что Этель видит недавнее прошлое, — размеренно, уже взяв себя в руки, ответил тёмный маг. — Я же видел, что случилось далее. Поверь, Орния... Дворец до сих пор окружён этими существами. Пока их не подпускают к королевской семье только маги-поборники и королевская стража. И всё же странно, что именно орденцы-поборники не сумели заметить разведчиков от этих существ. Это первое. Второе. Эти существа не смогли бы самостоятельно пробиться сквозь городские ворота. При них нет обычных орудий для тарана. Ворота же окованы такими слоями металла, что... А они уже окружают дворец. Я не понимаю!

— Ты хочешь сказать, кто-то впустил их в город?

Она сказала — и ужаснулась сказанному.

Бедвир неожиданно замер, словно прислушиваясь к чему-то в пространстве, а потом резко повернулся к стене. Мах рукой — и на стене появилась полочка, до сих пор скрытая магической завесой от глаза, не вооружённого знанием. Точней, не вполне полочка, а просто небольшой выступ в строительной кладке, а на нём нарисовались книги и рукописи, к которым тёмный маг подростков не подпускал, предупредив, что сами по себе книги опасны.

Упрямый Морган однажды попытался опровергнуть этот запрет. И потом три дня не мог встать: взрыв от взятой было им рукописи был такой, что его швырнуло в противоположную стену.

— Ты вспомнил? — с надеждой спросила Орния, следующая за ним по пятам.

— Я вспомнил, где видел символ, — рассеянно откликнулся Бедвир, перебирая книги.

Их было не так много, так что, посомневавшись между двумя, он выложил на стол древнюю рукопись, тяжёлые, но хрупкие листы которой пришлось переворачивать даже не бережно, а осторожно: чуть что — они мгновенно крошились. Глядя на эти листы, девушка поёжилась, вспоминая, как страшно ударился о стену Морган.

Бедвир застыл над предпоследней открытой страницей. А вместе с ним замерли подопечные, с опаской прислушивавшиеся к шорохам страниц.

— Чёрная саранча, — негромко сказал он. И прикусил губу, вчитываясь в полустёртые строки.

— Почему — саранча? — чуть не шёпотом спросил Клемент.

— Они выходят из неизвестной пропасти раз в столетие и проходят через несколько королевств, оставляя за собой пустыню — там, где человеческие поселения не защищены. Поэтому я и удивлён, почему они оказались у королевского дворца. Им достаточно и крестьянских поселений или небольших городков, в которых нет крепостной стены.

— А зачем? — сипло спросила Риннон. — Зачем они...

Бедвир понял её.

— Им не нужно всё то, что обычно грабят люди. Ни золото, ни драгоценности, ни иные трофеи. Они собирают человеческие души.

В молчании, пока все слышавшие переживали сказанное тёмным магом, звучали лишь негромкие детские голоса и свистел ветер, сквозняком прорываясь в развалины маяка Аодх.

Наконец, шевельнулся Клемент.

— Много знатных семей жило на окраине... — медленно, примериваясь к собственным мыслям, сказал он. — Бедвир, ведь Риннон и Морган потеряли родителей, как и Лукас, но... Что-то же мы должны сделать. Или мы беспомощны перед чёрной саранчой?

— Пока мы не можем сказать, что их родители погибли, — возразил Бедвир. — Ведь все, кого ты перечислил, достаточно знатного и древнего рода, чтобы этой ночью праздновать во дворце.

Ахнула Риннон, с надеждой вскинулись Морган и Лукас.

— Но ты прав, Клемент. Нам доступна эта часть города. А значит... — Он посмотрел на книгу и попытался спрятать тяжкий вздох. — Мы не можем воевать против чёрной саранчи — вы не подготовлены к войне с ней. Но защите я вас учил. И мы можем защитить хоть кого-то из тех, кто остаётся на руинах и пожарищах тех домов. Мы умеем быть незаметными. И этого достаточно, чтобы хоть как-то противостоять чёрной саранче.

И мрачно закончил:

— В конце концов, там, кроме испуганных людей, есть и дети, домашняя челядь. Их с собой на празднество не берут.

Обновление

Глава восьмая

Он оглядел всех, не забывая о спящем поборнике Кахире и о приведённых мальчике и девочках.

— Со мной идут Морган и Лукас, Клемент, Сиджи и Орния.

— А я? — строптиво подняла голову Риннон.

— Ты остаёшься с Этель, раненым поборником и детьми, которым надо объяснить, почему они здесь оказались и почему их старшие братья и сестра живы. Их же надо начинать приучать к нашим порядкам. Ты остаёшься с Кенионом, которому надо показать ограничения по использованию тёмной силы. Ты ограничения знаешь и сумеешь рассказать о них. И ты остаёшься следить за защитой маяка, как лучший заклинатель, который сумел ночью построить личную защиту для всех тех, кого вела из пригорода.

Когда он договорил, пятёрка названных им юных магов уже стояла у выхода.

Риннон нерешительно оглянулась на всех, кого назвал тёмный маг. Потом подняла голову, уже другими глазами оценивая невидимую для немагического взгляда защиту маяка...

Будучи военным, Бедвир с самого начала обучения спасённых подростков требовал от них жёсткой дисциплины, напоминая, что замковые руины на острове — очень ненадёжное место обитания для них для всех. И первое, к чему тёмный маг приучил, — это умение собираться в считаные секунды, чтобы стремительно сорваться с места.

Сейчас это пригодилось.

Вооружённые обычным оружием: небольшие, по руке мечи, дротики, луки, арбалеты и даже металлическая мелкоячеистая сеть (Сиджи, конечно, но и Лукас давно поглядывал на это оружие с интересом), — юные маги несли и иное оружие — магическое. Оно пряталось в браслетах, отяжеливших руки-ноги; в серьгах и кольцах, огрузивших пальцы; в цепочках с медальонами, в небольших холщовых мешочках, в которых прятались измельчённые в труху сухие травы, смешанные с костями и камнями, а то и перьями — всеми ингредиентами, перемолотыми в пыль и песок... Морган, недавно пластом валявшийся на топчане, уже достаточно бодро смотрел на всех: ему, как это часто бывало, хватило и небольшого времени на расслабление, а значит — на самоисцеление с помощью личной магии.

Глаза юношей смотрели немного отстранённо: маги вспоминали заклинания, которые могут помочь в необычной вылазке. Орния же озабоченно вглядывалась в Риннон. Урок, конечно, ею получен. Но... С другой стороны, не бросится же девушка в воду, чтобы догнать Бедвира и взятых им подростков! А второй лодки больше нет... Орния вспомнила, как пропадали в морской мгле из волн и ливня оборотни, и затаённо вздохнула: жив ли старый Дуан и его сородичи?

Очнувшись от неожиданности, к Клементу подбежал Кенион.

— Но я не хочу оставаться здесь без тебя... — услышала его тихий голос Орния.

Юноша склонился к его уху и что-то прошептал. Кенион слегка отодвинулся от старшего брата, поколебался, а потом кивнул и отошёл ближе к детям. Те тоже встревоженно поглядывали на уходящих.

Уже перед тем как выйти, Орния ещё раз поискала глазами светловолосого брата Клемента. Мелькнула мысль: "Я волнуюсь из-за него поневоле. Всё-таки я его спасла, а потому он моя забота".

Но нашла Кениона не сразу. А когда разглядела, где он находится, подняла брови.

За столом Бедвира, чуть дальше от него, в темноте прятался угол. Именно здесь стоял ящик для оружия, который, насколько поняла девушка, ещё раньше — до бегства из руин, перевезли сюда тёмный маг и Сиджи. Сегодня они же добавили в этот ящик всё, что нашли при мёртвом поборнике и при Кахире. И Кенион с любопытством, пока ещё сложив руки за спиной, склонялся посмотреть на содержимое оружейного ящика.

Орния ещё удивилась: она-то думала — Клемент велел младшему брату присоединиться к детям. Неужели Клемент предложил Кениону найти среди трофейного оружия что-то себе по руке?

К лодке, вытащенной на камни, подальше от волн, спускались в том же порядке, что заранее определил Бедвир: впереди — сам тёмный маг, за ним Лукас и Морган, затем — в одиночку Клемент, а уж за ним — Орния и Сиджи. У Клемента была развитая Бедвиром способность слушать потоки воздуха и изменения в них. Поэтому Бедвир предпочитал, чтобы юноша шёл отдельно от остальных.

Лодку не стали стаскивать с камней к воде, жалея старую. Подняли (только Орния осталась в стороне от работы) и понесли к берегу.

Прежде чем сдвинуть её в воду, Бедвир оглядел учеников и обратился к двоим:

— Я не буду говорить остальным, но вам обоим, Лукас и Морган, напомню: слушать только мои приказы! И выполнять только их. Если вам двоим покажется, что есть возможность сделать нечто самостоятельно, я вытаскивать вас из переплёта не собираюсь. И не потому, что надо наказать за самоуправство. А потому, что будет некогда. Морган, тебе объяснять не буду. Ты примерно знаешь, что может твориться там, куда мы собрались. Но Лукас...

— Я буду слушаться, — угрюмо отозвался мальчишка.

Бедвир махнул рукой Сиджи, и тот поспешил ему на помощь — с осторожностью ввести лодку в воду.

Воспользовавшись, что вокруг Орнии нет тех, кто может услышать (Морган и Клемент брели следом за лодкой), Лукас шагнул к ней и обиженно спросил:

— Орния, почему он сказал это именно мне? Морган ведь тоже!..

— Морган на своей шкуре испытал, что значит не слушаться Бедвира.

— Но я тоже! — настаивал Лукас и, спохватившись, что повысил голос, замолк, а потом повторил тише: — Но ведь и я испытал...

Девушка мельком взглянула на обиженного мальчишку.

— Я помню о твоём старшем брате. Но... ты испытал всего лишь чувство утраты. Ты не встретился со смертью лицом к лицу — сам. А Морган знает, что это такое. Поэтому Бедвир и напоминает именно тебе.

Лукас отвернулся и уставился на море. Орния знала, что он снова обижен: "Всего лишь чувство утраты". Но знала, что до прибытия на место он должен понять разницу между чувством и тем боевым настроем, который там необходим. Иначе... Иначе не выжить... Быстро бегущие тучи то скучивались — и вокруг становилось серо и промозгло, то быстро расходились — и тогда море неожиданно сияло легкомысленной синевой, отбликивавшей солнечной позолотой... Частящее дыхание стоявшего рядом Лукаса постепенно утихомиривалось, пока он бездумно смотрел на водную громаду.

Перед тем как каждому из учеников сесть в лодку, Бедвир придирчиво оглядел их, оценивая состояние оберегов и артефактов. А когда все устроились на скамейках (Сиджи и Клемент — на вёслах), тёмный маг мрачно сказал:

— Я везу вас, магов-недоучек, туда, где должны сражаться взрослые боевые маги, но не вы... Что делать... Запомните! Ваша цель — спасти тех, кого возможно! Не более!

— Почему? — теперь не выдержал Морган. — Почему — не более?

Бедвир чуть скривил рот, глядя на него, а потом ответил:

— Я не хочу вернуться на Аодх в одиночестве! Если ты всё ещё не понял, то скажу так: Морган, мы собрались спуститься в адскую бездну! И то, что ты видел недавно, — это ещё не самое страшное...

Морган ссутулился на скамье, хмуро опустив глаза. Затем содрогнулся всем телом — видимо, вспомнил ночь. И кивнул, снова хмуро, но решительно:

— Не более!

В лодку Бедвир шагнул последним — и сразу на корму. Место ему заранее оставили, зная, что тёмный маг немедленно займётся припрятыванием лодки в магическую вуаль невидимости. Потому-то и Орния даже не подумала сесть рядом с ним, хотя в другое время устроилась бы на одной скамье с тёмным магом — по привычке. Ведь оба в их общине самые взрослые.

Время — готовиться к бою. На берегу уже будет не до подготовки. Там придётся драться... Представляла девушка себе очень смутно, с чем им всем придётся столкнуться. Но сердце замирало от одной только мысли, что их отряд состоит только из пяти человек, в то время как на городской окраине придётся встретиться с целой армией.

Глаза на юношей не поднимала. Но их напряжение ощущала отчётливо.

Легче всех — сторонне думала она — Клементу, о котором знала, что его родители лишь недавно отделились от собственных родителей в новый дом. Его младший брат сейчас в относительно безопасном месте. Его родители — в королевском дворце, который охраняют не только поборники, но и личная гвардия короля. Да, о родных можно не беспокоиться. Разве что о слугах.

Тяжелей всех Лукасу и Моргану. Если Клемент жил в недавно построенном доме, где, кроме родителей, у него был только младший брат, то оба мальчика из семей с потомственными традициями — привечать, а то и собирать под своё крыло обедневшие ветви родословного древа. Да, их родителей оборонят во дворце. Но в домах остаются двоюродные и троюродные...

Она вспомнила рассказ Кахира о домах, горящих в ночной тьме, и тихонько вздохнула. Да, они — пятеро — могут только спасать. И только тех, кто уцелел: с ночи, когда всё началось, до нынешнего послеобеденного времени прошло много часов. И если надежда найти живых и существовала, то только потому, что далеко-далеко, над вершинами леса, были едва видны клубы вздымающегося дыма. А если есть чему гореть... Мельком подумалось, есть ли на пожарищах белые маги-поборники. Гильдии-то обычных магов всегда располагаются неподалёку от жилых поселений, а то и в них самих. Значит, обычные маги уже в том аду, о котором предупреждал Бедвир.

Ближе к концу короткого путешествия Бедвир объяснил, что они должны будут делать на месте.

— Первое, что я могу предложить, пока не знаю тонкостей происходящего... Под нашей защитой Клемент и Лукас на подворье каждого дома "лепят" магические "гнезда". Именно в них будут прятаться уцелевшие. И не забудьте: саранча двинулась ко дворцу. Значит, в селениях за городской крепостной стеной её будет мало. Но вы всё же должны остерегаться: эти адские создания не признают человеческих законов. Ударить в спину — естественно для них, нормально. Но главное — будьте спокойны, несмотря ни на что. Не поддавайтесь страстям — на них, на вашу растерянность и страх, вас будет ловить саранча.

И замолчал, бесстрастно глядя на вершины леса. Отсюда дым еле виден. Но Бедвир смотрел так, словно провожал глазами его смутные чёрные следы.

Лодка скользнула из морских вод в реку. Здесь плыли недолго — и вскоре Сиджи и Клемент втащили судёнышко в те самые заросли, в которых не далее чем вчера Бедвир ждал Орнию, чтобы перевезти её и Кениона на остров с замковыми руинами. И где утром с того же места их лодка мчалась к маяку, унося в море беглецов от чёрной саранчи.

Когда их единственное судёнышко было надёжно спрятано, Бедвир всмотрелся в глаза каждого из пяти учеников и напомнил:

— Уязвимые места чёрной саранчи — пасть и тонкая шея. Спина. Их хозяева уязвимы как обычные люди. И последнее. — Он вынул из кармана бесформенного короткого плаща маленькую склянку и открутил пробку. — Макните палец в эту жидкость и оставьте её след под глазами. Элексир не даст вам впасть в оцепенение от их взглядов.

И обошёл всех учеников, протягивая каждому открытую склянку. Орния, удивлённая, мазнула пальцем под глазами и почуяла странную смесь — жасмина и рябины. Составлению такого элексира тёмный маг ещё не учил их. Наверное, очень сложный? Когда же он сам сумел его составить? Или такой уже был в его запасах?.. Впрочем, сейчас не до размышлений.

Эту часть леса Бедвир и его ученики знали хорошо. Примет для запоминания много. Здесь — полуразрушенная лачуга одного из первых лесничих. Там — старинное капище, чья плита летом прячется в густой и высокой траве. Ближе к реке — громадное древо, проигравшее однажды сражение с трёхдневной бурей и рухнувшее с края оврага, на котором росло. В отличие от братьев по несчастью, это древо было просто невероятно толстым в охвате, отчего и стало приметой для тех юных магов, которые, растерявшись, могли и заплутать в глухой чащобе. А древо... Возьми любую лозу — и она приведёт тебя к речному берегу, а там павшее древо подскажет, что до места со спрятанной лодкой осталось идти всего ничего.

Есть ещё один ориентир для юных магов.

Тропа Риннон, как теперь про себя назвала её Орния, пролегала напрямую от последнего дома на городской окраине до места с лодкой, известного только юным магам. Зато печально известное древо, у которого умирали найденные поборниками дети — тёмные маги — стояло чуть в стороне.

Только подумала о древе смерти, как оно предстало перед её глазами, пусть только вызванное воображением, но во всех подробностях. Орния досадливо мотнула головой, пытаясь сосредоточиться на беге и на будущих действиях. Не до страшного древа.

Бедвир легко мчался впереди своих учеников — с оружием в руках и так бесшумно, словно для него не существовало листьев и трав, которые беспорядочно шелестели и шуршали за его спиной — под ногами учеников...

Не успела Орния подумать, почему на ум постоянно приходит видение того страшного древа, как тёмный маг внезапно шарахнулся в сторону: нечто серое и увесистое свистнуло перед ним, наперерез, всего в паре шагов. И скрылось в кустах сбоку.

Ученики мгновенно рассредоточились вокруг Бедвира — оружием вперёд.

Орния, поначалу задохнувшись от неожиданности, сообразила первой.

— Это волки Дуана! — крикнула она, поначалу немного удивлённая: а как волк их увидел, если на них невидимость? Сообразила. Для волков-то их невидимость смешна — они слышат звук их шагов и чуют их следы. И позвала в кусты, в которых затаился волк: — Эй, ты! Выходи! Здесь Орния! Я жду тебя!

Едва отзвучало её восклицание, на плохо проложенную тропу вернулся оборотень. Люди, не опуская оружия, разомкнули маленький боевой круг, с недоумением всматриваясь в волка. А тот, не обращая внимания на позвавшую его Орнию, впился жёлтыми глазищами в Бедвира, коротко рыкнул на него и уже не так быстро ушёл в кусты на обочине тропинки.

Люди переглянулись, но с места не сдвинулись.

Волк вернулся — и повторились рыканье и уход в кусты, и всё с оглядкой на непонятливых людей.

— Впереди опасность? — встревоженно предположил Клемент. — Он нас хочет предостеречь?

Орния попробовала увещевать оборотня, вновь заступившего дорогу:

— Нам срочно надо в город! Благодарю тебя, что предупредил, но теперь, зная об опасности, мы...

— Он не об опасности, — вполголоса сказал Бедвир.

Он не договорил, но и не дрогнул, хотя остальные ахнули: волк прыгнул в траву на обочине и аккуратно взялся зубами за штанину Орнии. Девушка вопросительно взглянула на Бедвира: она-то привыкла общаться с оборотнями, но сейчас и здесь главный — взрослый маг. Тот мельком посмотрел в сторону города и кивнул Орнии:

— Идём. Дуан не дурак. Наверняка знает о беде в городе. А значит, его зов — это серьёзно.

Будто подтверждая слова тёмного мага, оборотень снова чуть потянул Орнию за штанину. Треск ткани в его зубах заставил девушку подчиниться.

Теперь впереди магов рука об руку шли Бедвир и Орния: пока что поверхностное понимание, что Дуан требует её обязательного присутствия, всё-таки не спасало от беспокойства тёмного мага за её жизнь.

Холодок по телу, когда она услышала за спиной негромкий вопрос Лукаса:

— Мы идём к древу смерти?

Лукас прав. Пусть они свернули с тропы, ведущей к городу, в непривычном месте, но направление от неё, по всем лесным приметам, вело к тайному месту казни юных тёмных магов.

— Если там кто-то есть, — с трудом расслышала Орния в шелесте трав голос Моргана, — его привезли сейчас? Когда в городе такое творится?!

Он не договорил, однако его изумление поняли все. И если поначалу Орния приняла как должное, что им сейчас придётся встретиться с новым бедолагой из тёмных магов, то после вопроса Моргана о "таком" она тоже пришла в замешательство...

Еле слышный шелест и потрескивание под лапами ведущего их волка прекратились. Заранее насторожённые, люди вышли на открытое место и остановились.

Да, древо смерти. Только уже нет рядом с ним псов, натасканных на убийство. Разве что свежая кровь на том месте, где их обычно привязывают. Да и само древо пусто. Хотя... Орния, как и юноши, в первую очередь взглянувшая на место, с которого их всех спасал Бедвир, судорожно вздохнула: с него привычно свисала верёвка с разорванной петлёй для руки приговорённого. Первая мысль: если бы волки Дуана спасли тёмного мага, петля не была бы разорвана и не темнела бы от крови. Что это значит? Зачем Дуан позвал их, если маг погиб? Хотел, чтобы они видели, кого казнили в этот раз?

Пока, замедлив от потрясения шаг, она сворачивала к вожаку стаи, снова назойливо возник вопрос: что же это был за маг, если казнить его поборники решили даже во время нападения на город чёрной саранчи? Или здесь нечто иное?

Дуан сидел на стволе небольшого дерева, поваленного бурей ещё в прошлом году. Дерево почти пряталось в молодой кустарниковой поросли.

Орния ещё раз оглядела печально известное место. Тела погибшего мага (если он был) не обнаружила. Так зачем позвал их Дуан?

Он сидел, сгорбившись всем своим мощным, мосластым телом. И выпрямился, лишь когда девушка встала перед ним.

— Светлого дня, Дуан, — нетерпеливо сказала она. — Зачем мы тебе?

Он молча ткнул пальцем за спину.

Ничего не понимая, Орния вплотную подошла к дереву и склонилась посмотреть, на что указывал оборотень.

Сердце забилось так, что она неосознанно подняла руку к груди.

С той стороны ствола, прислонённый к нему так, что повторял позу Дуана, лежал мужчина в богатых и даже пышных одеждах, правда разодранных и окровавленных. Но ужас потихоньку утих, когда она заметила: по всему телу неизвестного, из-за разорванной одежды обнажённого по пояс, зеленели прилепленные к ранам травы. По паре травинок и листьев девушка узнала в них кровоостанавливающие и не дающие ранам загноиться.

— В ту ночь, с лодкой, — монотонно заговорил Дуан, — мы вышли на берег далеко от своего логова. Шли медленно, сторожась, чтобы не попасться поборникам. Сделали круг, чтобы добраться до дома. Древо смерти было недалеко. Мы услышали крик. Добежали. Псов убили, парня вызволили.

— Парня?

— Он молод, но не юн, — подтвердил Дуан. — Мы не знали потом, что с ним делать. Я посылал своих сторожить — тех, чтобы его никто не тронул, и тех, кто караулит вашу тропу.

— Он нас слышит?

— Нет. Он спит. У нас тоже есть свои травознатцы. Его боль такова, что легче было погрузить его в глубокий сон, чем слушать хрипы и стоны. Теперь вы здесь, — сказал Дуан, глядя уже только на подошедшего Бедвира. — И я, наконец, могу отпустить своих волков, которые охраняли его до сих пор. Мы знаем, что происходит в городе. В наших легендах есть истории о чёрной саранче. Мы хотим уходить с этих земель.

— Но пока не решаетесь, — спокойно добавил Бедвир. — И правильно делаете. Чёрная саранча обычно не задерживается на одном месте долго. Вам достаточно переждать её нашествие в своих логовах, благо они находятся в стороне от их пути.

Он вдруг склонил голову набок, глядя на истерзанного неизвестного, и почти шёпотом сказал:

— Не понимаю... — и — перешагнул дерево, чтобы присесть перед мужчиной. — Вы правда сняли его с древа смерти?

— Сомневаешься? — проворчал оборотень, оборачиваясь посмотреть на бедолагу, словно уже и сам был не уверен в том.

— Но он не маг! Не светлый и не тёмный! Он обычный человек!

Вот тут-то все юноши, несмотря на нетерпение продолжить путь, заспешили взглянуть на неизвестного, один за другим перешагивая древесный ствол. Хотя мысли о спасении родных и близких всё ещё будоражили их, но поразительное открытие тёмного мага, косвенно касающееся их лично, заинтриговало больше. К ним осторожно (не все из юных магов, хоть и сами изгои, переносили оборотней) приблизились остальные волки из стаи Дуана.

До реплики Бедвира Орния ещё сомневалась, перелезать ли дерево, обойти ли его, чтобы посмотреть на бедолагу, с неизвестной целью приговорённого поборниками к смерти. Сейчас же махнула рукой на всё: уселась на древо рядом с Дуаном и перекинула ноги на другую сторону. После чего быстро встала рядом с тёмным магом, взглянула — и задохнулась от ужаса:

— Стиана!!

— Старший принц Стиана?! — эхом поразился Лукас, а изумлённые Клемент и Морган быстро присели рядом с Бедвиром на корточки.

Вот тут уж удивился и Дуан. Оттолкнувшись от ствола, на котором сидел, в полуразвороте оборотень перепрыгнул дерево и очутился за спиной Бедвира, жадно всматриваясь в лежащего и переводя изучающий взгляд на девушку, словно сравнивая.

Сопротивляясь псам-убийцам, приговорённый к смерти, наверное, пытался в первую очередь защищать шею и голову. Поэтому больше всего псы разодрали ему руки и тело. Но лицо, даже с плохо отмытой оборотнями кровью, было достаточно узнаваемым. И трое юношей: Клемент, Морган и Лукас — довольно часто видевшие на празднествах королевскую семью, сразу узнали старшего принца, поначалу замаскированного размазанной по лицу кровью. И как Орния, так и юноши просто оцепенели от потрясающего недоумения.

Бедвир тем временем встал на ноги и коротко взглянул на Дуана.

— Чёрную саранчу кто-то впустил в город. Под утро.

— Что? — ошарашенно захлопал глазами оборотень.

Орния умоляюще взглянула на мужчин.

Почему тёмный маг сказал об этом Дуану?

— Объясните мне... — начала она, но её перебил оборотень, чьи сощуренные глаза будто облило пониманием.

— Чёрная саранча проникла в город, а чуть позже сюда привезли этого парня и псов?

И переглянулся с Бедвиром так, будто теперь оба понимали, в чём дело. И, не дожидаясь ответа от проницательно смотревшего мага, оборотень кивнул:

— Если дашь нам парочку оберегов, чтобы защитить наши логова, мы возьмём этого парня к себе до вашего возвращения. — И, помешкав, тише добавил: — Если вы, конечно, вернётесь.

Юные маги уставились на Бедвира: о чём это они? Последняя-то фраза понятна, но зачем Дуан собирается держать у себя принца Стиану до их возвращения? И почему маг и оборотень совместили два соображения — о проникновении саранчи в город и о привозе принца на расправу?..

Орния же дрожала от ужаса: поборники должны были знать, что её старший брат не маг! Они легко определяют человека, как мага — или как обычного человека! Но почему?! Почему они решили его убить?! Она представила в воображении, как брат, одетый в парадное королевское одеяние, веселится на балу: как его коварно похищают и, напоив сонным зельем, увозят сюда. А на балу его никто не ищет, потому что во дворце поднимают тревогу: напала чёрная саранча! А он приходит в себя — и первое, что видит, это несущихся на него псов-людоедов.

— Что происходит, Бедвир?! — вскрикнула она.

— Пока я только предполагаю, — сухо ответил тёмный маг. — Но, боюсь, когда саранча уйдёт, принца Стиану во дворце сочтут погибшим в бою с ней.

— Но... — начала девушка.

— Хватит! — резко оборвал её обычно невозмутимый и терпеливый Бедвир. — Ты знаешь главное: сейчас твой брат будет вне опасности! А мы... Мы не знаем, что именно происходит. Что бы мы ни думали, всё будет домыслом.

— Но...

— Орния, даже здесь я чувствую запах дыма с пожарищ! (Дуан хмуро кивнул.) Пока не стало совсем поздно... Дуан, держи. Чёрная саранча обычно приходит по тропе, сильно утоптанной. Найди две такие тропы к своему логову и повесь эти цепочки над ними. Не забудь предупредить о них своих волков, чтобы те не сорвали их из любопытства. Всё. Мы идём далее.

Орния понимала правоту Бедвира, но никак не могла заставить себя отойти от изодранного псами брата, спящего под действием трав. Клемент шагнул к ней и, взяв её за руку, силой заставил двигаться вперёд.

Кажется, сосредоточенная на брате и на его состоянии, она что-то пропустила из последнего обмена репликами между Бедвиром и Дуаном. Только услышала брошенное оборотнем: "...троих!"

Пришла в себя на бегу, когда веткой ближайшего куста её хлестнуло по щеке. Рядом бежал Клемент, то и дело вопросительно поглядывавший на неё. Кажется, проверял, как долго продлится её отстранённость. Поняла, что бежит сразу за тёмным магом, и начала размышлять, уже не впадая в состояние оглушённости, когда кажется, что все события и мысли плывут в бредовом сне.

Первое, что отчётливо увидела она перед глазами, — это воспоминание из раннего детства: Стиана обожал носить маленькую сестру-принцессу, посадив её для удобства себе на руку. Орния для того же удобства обнимала брата за шею. Этот беспечный образ будто застрял в памяти, потому что девушка невольно снова и снова вызывала его перед внутренним взором. Лишь бы не вспоминать об израненном, изодранном теле, прислонённом к дереву.

Потом пришлось забыть о любых воспоминаниях.

Бежали-то по очень широкой тропе — той самой, по которой поборники-палачи привозили к древу смерти приговорённых к казни. Неудивительно, что даже Орния, сосредоточенная на личном, вздрогнула, когда обнаружила: в кустах по бокам тропы бесшумно мчатся серые тени. Насчитала троих — и мгновенно припомнила слова Дуана: "... троих!" Вожак оборотней дал магам в дорогу сопровождение — трёх оборотней. Это сопровождение, как ни странно, Орнию не только успокоило, но и заставило думать о том, что их всех ожидает вот-вот, а не о прошлом.

Следующая глава в пятницу.

Выкладка ближе к девяти вечера.

Если проды не будет, в комментариях будет предупреждение.