Гареммыка

На третий день я рванул прямо к месту работы Иры, решив перехватить её на выходе. На беду я встал в засаду у центрального входа, а Ирина вышла через боковой, так что мне вместо разговора пришлось бежать со всех ног вдогонку за мелькающей в толпе такой знакомой шляпкой. Что такое не везёт и как с ним бороться? Возле остановки я уже почти догнал беглянку, но тут подкатил автобус, в который она спокойно вошла, а я едва успел добежать и в последнюю секунду просочиться сквозь смыкающиеся задние двери. Набитый битком салон не давал мне возможности подойти к стоящей на передней площадке Иришке, я только мог изредка видеть то рукав, то сумочку, мелькающую на другом конце автобуса. Ладно, подумал я, увижу в окно, где она будет выходить, и выскочу вслед за нею, а там и поговорим.

Ирина вышла на остановке возле Катькиного дома, что меня насторожило необычайно. Я отказался от мысли сразу начинать разговор с Ириной, а вместо этого решил немного проследить, куда она направится. Ирка зацокала каблучками прямиком к Катькиному дому. Она шла не оглядываясь по сторонам, не спрашивая у встречных дорогу, и сразу чувствовалось, что этот поход у неё далеко не первый. Я проводил её до подъезда, посмотрел как за ней закрылась тяжелая дверь и стал решать, как мне поступить дальше. Войти следом или немного подождать? Если Ира действительно шьёт у Катьки платье, то мой визит может нарушить её инкогнито. А если нет? А если Ира вообще не к Катьке пришла, а просто в этот дом, к кому-нибудь другому, например к мужчине? Ведь наши с ней отношения последний месяц были, мягко говоря, далеки от идеальных, а две недели мы даже не виделись... И что, вот так просто войти к Кате домой после нашей с ней ссоры, сказать, мол, ищу невесту, не у тебя ли она? Вот будет номер, если Иры там не окажется! Я замялся, совершенно не зная как поступить, а потом придумал. Бывшая кухня, а ныне примерочная, смотрела на гаражи, по холодному времени года совершенно безлюдные. Если девчонки не задёрнули шторы, то возможно я смогу увидеть, там Ирина или нет.

Ирка была там. Более того, они вдвоём с Катькой стояли у открытого балконного окна и отчаянно дымили сигаретками, оживлённо болтая, словно подружки не разлей вода. Да-да! Никакой фасон платья не обсуждают, сгибаясь пополам от смеха. Нет, а Ирка-то какова! То, что Катька иногда курит, я знал, но что Ирина может смолить как заправский курильщик, для меня было откровением. Ничего себе почти невеста, это сколько же ещё тайн от меня скрывается за внешностью пуританской скромницы?!

Закончив дымить, девчонки закрыли окно и задёрнули шторы. Вот значит как? Они там в тепле лясы точат, кофейком балуются, анекдотики рассказывают, а я здесь мёрзни?! Ну, нет! Я решительно обогнул дом и вошел в подъезд, уже стоя перед Катькиной дверью, вытащил из кармана связку ключей, проверил. Да вот он, ключ от Екатерининских хором, давно собирался его снять с кольца, да так и не снял. И хорошо, что не снял.

Я открыл дверь и ничуть не таясь, вошел в квартиру. Странно, но на стук входной двери никто из девчонок не среагировал. Похоже, за треском коротких очередей пишущей машинки и стрёкотом швейной, они просто ничего не услышали. "Ну, ничего, сейчас услышат!" — подумал я, закипая nbsp; Рейтинг Ирины мгновенно подскочил от отметки "просто клиент" до "нужный человек". А когда Катька узнала, что Ирина не понаслышке знакома с бюрократическим делопроизводством, и в принципе не против помимо основной работы потрудиться на благо кооператива, взяв на себя всю бумажную волокиту, то планка поднялась ещё выше — "спасительница"!

всё сильнее и сильнее. Меня до чёртиков раздражали затеянные тут Иркой тайны мадридского двора, её непонятное стремление обязательно не мытьём так катаньем познакомиться с Катькой, даже не смотря на мой категорический отказ. Вот к чему эта настырность? Я ведь ясно и понятно сказал, что на былом поставлен крест, так зачем она лезет? Кажется, умная женщина, неужели она не понимает, что этим своим поступком лишь зря ворошит прошлое, причиняя ненужную боль всем без исключения? Блин, только травит душу и мне, и себе, да и Катьке тоже.nbsp;..

— Привет, Кать. Не беспокойся, я ненадолго. — Я заглянул в мастерскую, коротко махнул рукой безмерно удивлённой моему приходу Катьке, повернулся и прошел по коридорчику в "филиал машинописного бюро".

— Здравствуй, Ира. Собирайся, одевайся и пойдём.

Куда там идти, когда ошарашенная Ирка даже стоять не могла! Она при первых звуках моего голоса вначале как ошпаренная подскочила со стула, а затем без сил рухнула обратно.

— Се... Серёжа?! — только и смогла вымолвить Иришка, глядя на меня перепуганным взором застигнутого с поличным воришки.

— Представь себе, это не тень отца Гамлета, а я собственной персоной. — из меня прорвался нервный сарказм. — Пошли, не стоит тебе здесь оставаться. По дороге поговорим.

— А по какому праву ты здесь раскомандовался? — На меня сзади коршуном налетела пришедшая в себя Катька.

— По праву будущего мужа.

Катя вздрогнула и осеклась на полуслове, захлебнувшись невнятным "ка..." А Ирина наоборот, обрела дар речи:

— Но ведь ты мне ещё не делал предложения?! — Полуутвердительно, полувопросительно заметила она.

— Ириш, а как ты думаешь, зачем я за тобой уже третий день по городу бегаю вот с этим? — Я выудил из кармана бархатную коробочку, раскрыл и протянул её на раскрытой ладони. — Примерь, пожалуйста, вдруг я с размером напутал?

— Да что тут вообще происходит? — у Катьки вновь прорезался голос.

— Кать, помнишь, прошлой осенью я говорил тебе, что у меня есть девушка? Так вот, это она, моя Ирина. — я ответил, стараясь не слишком вдаваясь в подробности, тут же повернулся и взял Ирину за руку. — И как, Ириш, тебе оно впору?

— Да, мой размер. — отстранённо промолвила Ира, не отводя глаз от кольца.

— Так ты выйдешь за меня?

Замерев, Катя переводила неверящий взгляд то на меня, то на Ирину. Потом вдруг резко отвернулась к стене и, зарыдав в голос, закрыла лицо руками. Мне как ножом по сердцу полоснуло при виде этих вздрагивающих плеч, этой сгорбившейся спины. Непонятное чувство вины кипятком обожгло всё тело, превратив уши в два пылающих факела. Остро захотелось подойти, как-то успокоить, но я сдержал первоначальный порыв. Для меня поступить так было бы неправильно, не совсем честно, двулично.

А вот Иришка оказалась более решительной, чем я. Или просто более отзывчивой? Она сразу кинулась к Кате, начала утешать, но бьющаяся в истерике Катька отпихнула протянутые к ней руки и закричала с надрывом:

— Уйдите! Уйдите все, оставьте меня, видеть вас не могу!

Ирина вывела меня в прихожую, заставила одеться и, как была в шерстяном платье, так и вышла со мной на лестничную площадку.

— Иди, Серёжа, меня не жди, не надо. Я останусь и попробую успокоить её. — сказала она чуть понижая голос, не забыв перед этим осторожно прикрыть дверь в квартиру.

— Ир, да зачем тебе это надо?

— Нет, Серёж, ты не прав, нельзя бросать людей в таком состоянии. За меня не волнуйся, я сама до дома доберусь. Позвони мне завтра на работу в обед, а сейчас иди.

— Так я и приехать могу, нам до пятницы отгулы дали. Слушай, Ир, а давай ты отпросишься и сама ко мне днём приедешь?

— Зачем?

— А ты уже забыла, как перед Новым годом с работы убегала?

— Нет, не забыла ещё. — на Иришкином личике расцвела понимающая улыбка. — Хорошо, если смогу, то обязательно приеду. Всё, Серёжа, иди!

Она поцеловала меня на прощанье и вернулась к Кате. Я зачем-то постоял, потоптался на месте и пошел на остановку. Тяжесть только что разыгравшейся сцены полностью заслонило собой предвкушение завтрашней встречи, заставляя сердце то возбуждённо колотиться, то сладостно замирать.

Такое настроение сопровождало меня весь остаток вечера, не покинув и на утро. Проводив родителей на работу, я вплоть до обеда бродил по дому как неприкаянный, поминутно поглядывая на часовые стрелки. А они, заразы, словно приклеились к циферблату, двигаясь как сонные мухи. Да что там мухи, даже спящая летаргическим сном улитка, и та дала бы этим стрелкам изрядной форы в резвости! Я то меланхоличным осликом на цирковой арене наматывал бессчетные круги по комнате, то бесновался тигром в клетке, то неподвижно замирал зорким соколом на вершине скалы, вглядываясь в дальние подступы к подъезду через кухонное окно. Когда я уже был готов примерить на себя роль бобра и начать грызть от нетерпения мебель, в прихожей раздался долгожданный звонок.

— Ира... — это было единственное произнесённое слово за первый, пролетевший стрелой час нашего свидания. В первые минуты я просто утонул в серых глазах моей невесты, эгоистично позабыв обо всём на свете. Я смотрел и не мог наглядеться, погружаясь в них всё глубже и глубже. Иришку тоже охватило нечто подобное, и мы как два столба стояли посреди комнаты не то что, не шевелясь, а даже дыша через раз. А когда мы вспомнили, что руками можно не только обнимать друг друга, то на нас обрушилась волна, нет — цунами страсти, смывающая всё и вся на своём пути. Вместе с кроватью ходуном ходили стены, кое-где отряхивая с себя коросту штукатурки, но нам не было дела до подобных мелочей — мы стремились компенсировать долгие дни, недели, месяцы нашего вынужденного воздержания. И финал первого акта оказался не менее бурным, чем его начало.

— Серёжка... Мой Серёжка... — шептала Ира, удобно устроив головку у меня на плече. — А скажи, о чём ты сейчас думаешь? — спросила она, выводя пальчиком на моей груди затейливые фигуры.

— О том, что ты классно выглядишь в золотом наряде, и что я был бы счастлив видеть тебя в нём как можно чаще.

— В золотом? — недоумевающе подняла бровки Ира.

— Ну да. Серьги, цепочка и колечко. — ответил я, целуя ладошку с моим подарком, занявшим сегодня вакантное место давно убежавшего на другую руку обручального кольца.

— Насмехаешься, да?

— Нет, восхищаюсь!

— А почему ты меня про вчерашнее не спрашиваешь?

— Забыл, представляешь, всё забыл, как только тебя увидел! Давай рассказывай, ты родителям про кольцо говорила?

— Да. Мама обрадовалась, а папа захотел с тобой познакомиться. Представляешь, он ради этого собрался завтра пораньше придти с работы! Для моего папули это настоящий подвиг — пожертвовать своей любимой работой.

— А Юле сказала?

— Конечно! Видел бы ты, как она весь вечер по комнате скакала и кричала "Силёза — папа!" Мы её насилу угомонили, иначе она бы и в кроватке митинг продолжала.

— Вот и славно.

Потом был второй преисполненный нежностью акт любви, наверно был бы и третий, но тут я случайно глянул на часы и вздрогнул — половина шестого. Пришлось вставать и одеваться, ведь скоро должны были вернуться родители, а встречать их лёжа в постели Иришке показалось несколько вызывающим. К моему удивлению, она решила остаться и стойко выдержала двухчасовой допрос, устроенный мамой. Нас с Ирой выручил отец. Вызвав под благовидным предлогом маму на кухню, он настоятельно попросил её умерить пыл и вести беседу чуть доброжелательней. Конечно, мама обиделась, но прессинг уменьшила, чему я был несказанно рад.

Когда я провожал Иру домой, она вдруг остановилась, повернулась ко мне и спросила:

— Сережа, а про Катю тебе не интересно узнать?

— Если честно, то не очень. Тем более задавать такой вопрос сегодня мне кажется неуместным. Но если ты так хочешь, то изволь: так что там с Катькой?

— С Катей. С ней... нормально. Конечно, сначала она плакала и ничего не хотела слушать, но потом, когда мы открыли вторую бутылку шампанского, успокоилась.

— Вот и славно. Надеюсь, что тебе не придётся с ней больше видеться, и мы сможем поставить на этой истории точку. Ирина ответила не сразу. Мы минут пять шли в молчании, прежде чем она заговорила вновь.

— Знаешь, Серёж, я бы хотела и дальше работать с Катей, если ты, конечно, не слишком против.

— Зачем, Ир? Это надо тебе или Катьке?

— Нам обеим. Понимаешь, на заводе я была никем, крошечным винтиком, исчезновения которого никто не заметил. Сейчас я в своей конторе принеси-унеси, просто девочка на побегушках. Если я вдруг уволюсь, то через уже неделю там обо мне никто даже не вспомнит. А Катя... У Кати я впервые в жизни почувствовала себя нужной, по-настоящему нужной, а это очень важно для меня. Понимаешь, очень важно!

— Ира, но ведь Катька тебе все нервы вымотает, она же тебя поедом есть будет! Ты просто не представляешь, какой у неё вздорный характер. А то, что я тебе сделал предложение, да ещё в её присутствии, озлобит Катьку как... я даже слова подобрать не могу. Зря я так поступил, зря. Ревность любой отвергнутой женщины неприятная штука, а демонстративно отвергнутой, обиженной, да ещё в присутствии соперницы — такого оскорбления Катька никогда не простит. Мне просто страшно становится, когда я пытаюсь представить, как она будет тебя изводить.

— Нет, Сергей, похоже, что ты совершенно не разбираешься в женщинах. Поверь, Катя вовсе не такой монстр, как ты её представляешь, да и я могу за себя постоять, не сомневайся.

— Ира, я не буду с тобой спорить, хочу лишь попросить об одном: если мои подозрения оправдаются, и Катька начнёт тебя хоть как-то обижать — не терпи, уходи сразу.

— Хорошо. — просто согласилась Иришка и взяла меня под руку.

Первая моя встреча с Иришкиным отцом оставила у меня двоякое впечатление. Он не устраивал мне откровенного допроса в стиле моей мамы, но и без того разговор получился тяжелым. Мы словно говорили на разных языках, не всегда понимая друг друга. Он вкладывал в слова один смысл, а мне в них слышался другой, поэтому мой ответ не всегда нравился будущему тестю. Не раз и не два я замечал, как он едва заметно морщится, тем самым выражая досаду на непонятливую молодёжь. И кто знает, чем бы закончилась эта беседа, если б не двадцати килограммовый аргумент, забравшийся ко мне на колени в самом начале и категорически отказавшийся слезать, несмотря на все просьбы взрослых поиграть в маминой комнате. Юля словно почувствовала, что над её "Силёзей" сгущаются тучи, и по-своему, по-детски решила меня защищать. Юля и Ирина были на моей стороне, Елена Станиславовна заняла выжидательную позицию, поэтому, оказавшись в меньшинстве, Ирин папа не стал противиться нашему браку, но выдвинул одно условие — не спешить. Пожить пока прежней жизнью, присмотреться получше друг к другу, а свадьбу отложить до осени.

А моей маме Ира откровенно не понравилась.

— Серёжа, зачем тебе чужой ребёнок? — вопрошала она, заламывая руки. — Ну что, тебе так не терпится повесить хомут себе на шею? Разве мало других девушек тобой интересуются? Ты бы вон лучше на Катеньку внимание обратил: и красавица, и умница, и кооператив у неё свой! Что тебе ещё надо?

Я взвивался, ярился, спорил, с пеной у рта доказывал, что кроме Иришки мне никто не нужен, но безрезультатно — маму было не переубедить. Наседая на отца, она сумела заронить сомнения и в нём. Заколебавшись, и не зная, чью сторону принять, папа тоже предложил подождать и присмотреться. Теперь уже мы с Ирой оказались в меньшинстве перед сплоченным родительским строем. Казалось, что против нас ополчился весь мир, хотя на самом деле просто разыгрывалась очередная сценка в бесконечном конфликте отцов и детей. Прежние доверительные отношения в семьях рухнули, превратившись череду бесконечных споров. Но среди всех негативных сторон, была одна положительная: если раньше я говорил — "я с Ирой", "я с Юлей", "я с Ирой и Юлей", то теперь всё это сплавилось в одно короткое "мы". И не себя, а "нас" защищал я, отбиваясь от очередных попыток раскрыть мне глаза. А мама пользовалась любой возможностью переубедить непутёвого сына.