| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Садись, — полководец указал на олбог напротив себя.
Приподняв длинные полы доспехов, сопящий Яньмухай, тяжело опустился на стеганый войлок.
— Ты поджег крепости урусутов? — спросил Субэдэй строгим тоном.
— Это не так просто, — ответил китаец, разводя пухлыми руками.
— У тебя всегда все сложно, — проворчал одноглазый полководец, — давай, рассказывай!
— У врагов тоже есть метательные орудия, — начал отчитываться Яньмухай. — На стенах большой крепости много семизарядных арбалетов "лянь ну чэ" и четырехзарядных "шэнь би чуан-цзы лянь чэн ну". За частоколами маленьких крепостей стоят трехлучные арбалеты "сань гун ну", которые стреляют через бойницы внизу частокола. За ними установлены камнеметы. Они швыряют в моих воинов взрывные и зажигательные снаряды "те хо пао" и "пи ли хо цю". Снаряды поджигают укрытия, еще до того как их соберут. Они убивают и калечат наших камнеметчиков фарфоровыми и чугунными осколками. Но наибольший ущерб причиняют нам сартаульские "манжаники". С их помощью урусуты метают сосуды с выпаренной из нефти жидкостью, которую трудно погасить. Мы несем большие потери, — подытожил китаец, — много моих воинов убито стрелами и осколками, несколько камнеметов сгорело полностью, многие повреждены и нуждаются в ремонте.
— И как ты намерен выполнить мой приказ? — недовольным тоном поинтересовался Субэдэй.
— Я распорядился ставить камнеметы в три ряда, — ответил Яньмухай, — во втором ряду мои воины собирают тяжелые "ци шао пао", а в третьем — дальнобойные "манжаники". У нас больше метательных орудий и больше людей. К вечеру я зажгу деревянные крепости урусутов.
За шелковым пологом послышались громкие голоса, и в шатер заглянул один из телохранителей.
— Субэдэй-багатур, наш разъезд задержал человека, — доложил он, — этот человек называет себя нукером хана Кюлькана и утверждает, что едет к тебе с важным известием.
— Кюлькана? — удивился Субэдэй. — Что нужно здесь нукеру Кюлькана? Ладно. Давай его сюда. А ты можешь идти, — разрешил он Яньмухаю. — Выполняй приказ! До ночи я хочу увидеть, как горят крепости урусутов.
Китаец вышел, и сразу же, двое тургаудов ввели в шатер молодого монгола в потрепанном тангутском халате. Стащив с головы острую шапку с отворотами, задержанный опустился на колени, низко поклонился, коснувшись лбом войлока, выпрямился и, не поднимаясь, присел на пятки.
— Как тебя зовут? — спросил Субэдэй.
— Мое имя Судуй, — ответил монгол.
На вид ему было лет двадцать пять.
— Ты слуга Кюлькана? — задал следующий вопрос одноглазый полководец.
— Я был нукером хана, — кивнул юноша, — но больше я ему не служу.
— Вот как? — Субэдэй грозно нахмурил брови. — Значит, ты убежал от своего господина, так?
— Да, — согласился Судуй, — я покинул хана и приехал сюда.
— Зачем?! — повысил голос Субэдэй. — Зачем ты приехал? Ты разве не знаешь, что по заветам Священного Воителя, неверный слуга достоин самого сурового наказания?
При этих словах знаменитый полководец высоко поднял указательный палец и погрозил им неизвестно кому.
— Ты знаешь, что я обязан с тобой сделать? — он выдержал небольшую паузу и продолжил. — Я должен приказать нукерам, всыпать тебе палок по заду, а потом отправить обратно к твоему господину. Ты за этим сюда явился?! Если каждый нукер будет бросать свое место в отряде и разъезжать, где ему вздумается, то так разбежится все наше войско, и я буду собирать его девяносто девять лет! Ах, да, — спохватился Субэдэй, — мне сообщили, что у тебя есть какие-то важные известия. Так вот, прежде чем открыть рот, послушай: Священный Воитель терпеть не мог предателей, неверных слуг и доносчиков. Если ты, сначала, сбежал от своего господина, а теперь собираешься лить мне в уши яд клеветы, то ты уедешь отсюда не только с исполосованной спиной, но и без языка. А теперь, — здесь старый полководец хищно оскалился, — ты можешь сообщить мне свои "важные" сведения, если хочешь. Или ступай вон из шатра и, не отходя далеко, снимай халат и спускай штаны. Я велю нукерам всыпать тебе двадцать пять палок.
Молодой монгол побледнел, но взгляд его остался твердым.
— Побить меня палками ты можешь, — ответил он, смело глядя на полководца, — Но это будет несправедливо, потому что я заслужил лучшую награду.
— Награду за предательство господина? — переспросил Субэдэй с кривой усмешкой. — Это что-то новое! — громогласно заявил он, хлопнув ладонью по колену.
— Мой господин Великий каган Угэдэй, и твой тоже! — дерзко заявил Судуй. — Великий каган правит волею Вечного Неба. Всякий, кто злоумышляет против него, выступает против установленного Небом порядка. Поэтому, уйти от такого человека и донести о его поступках, не предательство, а долг каждого.
Выслушав эту тираду, старый полководец расхохотался хриплым лающим смехом.
— Я думал, ты просто глуповат, — сказал он, вытирая заслезившийся глаз, — а у тебя, как я посмотрю, совсем ума нет! Кюлькан злоумышляет против Угэдэя. Ха! Придумай что-нибудь получше, молокосос. Быть тебе сегодня битому!
— Кюлькан убил ханов: Бату, Орду, Гуюка, Мегу, Кадана, Байдара и Бучека, — громко и отчетливо произнес Судуй. А дальше, боясь, что его перебьют, зачастил, глотая окончания слов: — Кюлькан провозгласил себя Джехангиром Западного похода и Великим ханом нового улуса, который он собирается завоевать. Кюлькан заключил мир с урусутами, и Олег — Черный сокол теперь служит ему. Это люди Черного сокола убили семерых потомков Священного Воителя и собираются убить трех оставшихся.
— А вы чего глаза выпучили?! — рявкнул Субэдэй на воинов, застывших за спиной молодого монгола с открытыми ртами. — Послушай, — обратился он к Судую, — я не прикажу вырезать твой лживый язык, только потому, что ты безумен. Но палок твой зад сегодня отведает. Тащите его на улицу!
— Субэдэй-багатур! — выкрикнул схваченный под руки Судуй. — Я могу доказать свои слова! Прикажи позвать сюда тысячника Джорчи из тумена "бешенных".
— Погодите, — остановил тургаудов Субэдэй, — Причем здесь Джорчи?
— Его воины вчера задержали Олега — Черного сокола и проводили к Бурундаю, после того, как он показал им золотую пайцзу с тигром. Он и сегодня приехал к темнику. Ты сейчас сам можешь поехать в курень Бурундая и увидеть Черного сокола своими глазами.
— Отпустите его и убирайтесь! — приказал Субэдэй телохранителям. — Разыщите мне Джорчи и приведите его сюда! — крикнул он им вдогонку. — Рассказывай подробно! — потребовал полководец у Судуя, когда тургауды вышли.
— Я уже рассказал почти все, — пролепетал тот с явным облегчением. — Осталось сказать немногое. Хан Кюлькан с пятью туменами находится меньше, чем в одном дне пути отсюда. Вчера Бурундай перешел на его сторону. Сейчас он сговаривается с Олегом — Черным соколом, как им лучше убить хана Берке и его братьев Тангкута и Шибана. Завтра Кюлькан нападет на вас, а Бурундай ударит в спину вашим туменам.
Глава 19
Вчера Горчаков с Коловратом и Станятой разведали подходы к монгольскому лагерю, осмотрели местность, запомнили расположение дозоров, а сегодня, Олег с Евпатием выехали навстречу одному из них. Монголов в этом разъезде было два десятка. Сверкавшая золотым блеском, пластина на груди Горчакова произвела на них должное впечатление. Переводчика в этот раз не было. Когда, подъехавший почти вплотную монгол, что-то спросил у Олега, тот, вместо ответа, поднял руку с оружием, которую до этого держал у бедра и нажал на курок. Пистолет пулемет "Вереск" имел одну рукоятку, складной рамочный приклад и был похож на большой пистолет. Стрелять из него можно было и с одной руки.
Лошадь кочевника в испуге отпрянула, когда "Вереск" с оглушительным грохотом выплюнул короткую очередь, прошившую грудь монгола навылет. Отброшенный ударом бронебойных пуль, командир монгольского разъезда вылетел из седла, взмахнув в воздухе остроносыми гутулами. Воин позади него дернулся и, схватившись за бок, кувыркнулся с коня вниз головой.
Вороной жеребец Горчакова был приучен к выстрелам, конь Коловрата после тренировок на марше уже не шарахался от грома над головой, а вот монгольские лошадки оказались очень пугливыми. После трех коротких прицельных очередей Олег, как герой из американского боевика, выпустил широким веером остатки патронов из магазина и, пришпорив коня, промчался мимо ошеломленных монголов. Евпатий тоже не стоял на месте. Уложив двух ближайших кочевников, он послал коня влево, потом вправо и поскакал по дуге вокруг вражеского отряда, беспрерывно стреляя из пистолета. При этом большая часть пуль у Коловрата летела мимо. Горчаков тоже не мог похвастаться тем, что каждый его выстрел попадал в цель. Тем не менее, когда монголы, справившись с перепуганными лошадьми, бросились наутек, их осталось в седлах только девять. Евпатий погнал коня вслед за убегавшим противником. Вскоре он настиг одного из монголов и, поравнявшись с ним, выстрелил кочевнику в бок практически в упор. Олег загнал в рукоятку "Вереска" новый магазин и сразу же разрядил его по быстро удалявшимся всадникам тремя длинными очередями, после чего соскочил на землю и снял с седельной луки автомат АК74М. Тщательно целясь, он свалил четырех кочевников, еще одного догнал и убил Коловрат. Последний монгол едва не ушел. Ему оставалось совсем немного до спасительной полосы леса, когда Горчаков, испугавшись, что рушится его план, торопливо выстрелил и промахнулся. Подавив волнение, он задержал дыхание, подвел мушку под цель и плавно нажал на курок. Со второго раза вышло намного лучше — сраженные короткой очередью конь и всадник полетели в траву у самых деревьев.
Расправа с дозорными произошла примерно в пяти километрах от монгольского лагеря, а выстрелы из автомата можно было услышать только до трех километров. Это обстоятельство вместе с особенностями местности помогло "летучему" отряду незаметно подобраться к противнику.
За вчерашний вечер и большую часть сегодняшнего дня две тысячи всадников под командованием Олега, Всеволода Юрьевича и Евпатия Коловрата сделали большой крюк к западу и по Саровскому лесу вышли к реке Умочь. Здесь у владимирцев и рязанцев произошла нежданная встреча с эрзянскими воинами, патрулировавшими засеку. Воспользовавшись случаем, воеводы отправили к Юрию Всеволодовичу гонца, которого эрзяне пообещали довести до места назначения.
С восточной окраины Саровского леса за обширным лугом виднелся небольшой Зябловский лесок. Он был похож на бесформенную кляксу, с протянутыми в разные стороны длинными языками. Самый большой из них вытянулся к югу, и перед этой полосой леса Горчаков еще вчера заметил монгольский дозор, который контролировал все подходы к лагерю с запада и с юга.
После того, как, выехавшие вперед, Олег и Евпатий покончили с монгольским разъездом, весь отряд смог спокойно пересечь открытое пространство, отделявшее его от Зябловского леса. Дальше всадникам пришлось пробираться между кустами и деревьями уже покрытыми весенней листвой. Потом воины снова выехали на просторный луг и погнали коней к лесному массиву, который был виден впереди. Быстро проскочив открытую местность, отряд укрылся в густых зарослях, в которых ели и сосны соседствовали с березами и осинами. Лесочек, давший приют отряду, был не таким уж и маленьким. С юго-запада на северо-восток он тянулся версты на две, да и в ширину был не меньше полукилометра.
* * *
* * *
* * *
* * *
**
Кроме Кюлькана в плену у Горчакова томились еще семнадцать монголов, которым устроили "побег" вместе с младшим сыном Чингисхана. Все они были родом из его восточномонгольского улуса и числились ханскими нукерами, или, говоря по-русски, дружинниками хана. Получив, волею случая, власть над пятью туменами, Кюлькан оказался в сложной ситуации. С одной стороны ему хотелось назначить на командные должности людей из своего улуса, но с другой стороны, хан прекрасно понимал, что в критический момент воины могут не пойти за "чужаками". Поэтому он решил действовать по принципу: немного "нашим", а остальное "вашим". Из четырех сотников, побывавших с ним в плену, Кюлькан произвел в темники только двоих, и еще двоих сделал тысячниками. Остальных начальников он назначил из служивших в тех же подразделениях сотников. Из тринадцати своих нукеров хан произвел в сотники шестерых, а двоим, жаждавшим повышения, пообещал богатства и должности тысячников, если они помогут Махмуду выполнить опасное поручение. После того, как Горчаков завербовал переводчика, вместе они уговорили одного из этих двух монголов по имени Судуй, ввести в заблуждение Субэдэя, под гарантии того, что русские обязательно его выручат, а впоследствии Олег с Махмудом будут активно ходатайствовать перед Кюльканом об увеличении награды. Когда "летучий" отряд занял исходную позицию рядом с куренем хана Берке и его братьев, Горчаков отправил Судуя выполнять задание, а сам осторожно выбрался на восточную окраину леса и залег под березой с биноклем. Олегу не терпелось увидеть результаты своей провокации, но он понимал, что придется подождать. На всякий он отправил монгола кружным путем — Судуй должен был вернуться к Зябловскому лесу, затем проехать немного на юг, повернуть к востоку, проехать еще столько же, и только после этого развернуться на север к вражескому стану. Ну и монгольскому полководцу также потребуется какое-то время, чтобы разыскать и допросить свидетелей. Горчаков поерзал на пузе, устраиваясь поудобнее, и приготовился к долгому ожиданию.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Субэдэй выгнал всех из шатра и растер ладонями лицо. После того, как десятник из тысячи Джорчи подтвердил, что провожал вчера какого-то высокого урусута с золотой пайцзой к темнику Бурундаю, на старого полководца навалилась непонятная усталость, которой он прежде никогда не чувствовал. "Меркиты — племя изменников, — подумал он, — не нужно было Тэмуджину брать в жены дочь предателя Тайр-Усуна". Субэдэй сам когда-то уничтожил остатки меркитов, бежавших на запад, во главе с Тохто-беки и его сыновьями. "Сколько лет прошло с тех пор? — монгольский полководец задумчиво потер лоб. — Кажется, двадцать, — решил он. — Да, точно, это было за год до начала войны с Хорезмшахом Мухаммедом". Субэдэй вспомнил, как юный тогда Джучи умолял отца сохранить жизнь младшему сыну Тохто-беки, взятому в плен, но Чингисхан был непреклонен. Он отругал сына за жалость к врагам и велел прикончить мальчишку. "Тэмуджин был прав, когда приказывал уничтожать врагов под корень" — подумал Субэдэй. Он хорошо помнил, как Чингисхан годился тем, что истребил весь народ тангутов до последнего человека. "Священный Воитель" часто хвастался этим своим деянием, ставя его в пример сыновьям и внукам. Та же участь ждала китайцев. Тэмуджин собирался разрушить их города, искусных ремесленников и самых красивых девушек он хотел угнать в Монголию, а всех остальных перебить, не щадя никого. Чингисхан задумал превратить Китай в безлюдное продолжение монгольских степей, но хитрый Елюй Чуцай, убедил его, что гораздо полезней будет сохранить китайцам жизнь и обложить их налогами.
"Ты всегда был тверд, но сохранил жизнь дочери предателя, — мысленно обратился Субэдэй к Тэмуджину. — Ты сам впустил змею в свою юрту! Это она, меркитка Хулан воспитала в своем сыне ненависть к монголам. Я всю жизнь, верно служил тебе, твоим детям, твоим внукам. И что мне делать теперь? Я не смог уберечь твоих потомков. Лучше бы мне было пасть в какой-нибудь битве, чем на склоне лет дожить до такого!".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
