Отсчитав названную цену, я попрощался с лекарем, который сказал, что ей нужно будет поесть, потому, как он использовал силу ее организма, и он сейчас истощен. Как только он ушел, я тут же прикрыл дверь и, преобразившись, был поражен. Девчонка была как новая, ни одна кость не была треснута, мышца в полном порядке, ни кровоподтека, ни синяка, даже паразиты исчезли. Вот бы мне так научиться!
Раздался стук, и я в срочном порядке вновь преобразился в человека. За дверью оказалась служанка, принесшая одежду. Не глядя, я сунул ей Гер, так как создавшейся ситуацией был просто захвачен и на такие мелочи как деньги просто не обращал внимание.
Бросив, одежду рядом на стол, я уселся в кресло, думая подождать пока она, проснется сама. Однако усидел всего лишь пару минут, после чего, встав и подойдя к кровати, просто залепил смачную пощечину...
Она дернулась, и попыталась нанести ответный удар, поэтому пришлось, перехватив руку, сильно сжать ее, причинив ей боль. Она сжала зубы и выдохнула сквозь зубы, а когда я отпустил ее руку, отползла, буквально вжавшись в спинку кровати.
— Проснулась — сказал я, глядя на нее — раз не спиться, то вот одежда — кивок на стол — тебя ждет ванная, потом пойдем, перекусим. Заодно поговорим, расскажешь, что к чему в этом городе, о Законе, и главах Домов...
Встав, я направился к двери, печенкой ощущая ее взгляд, а главное, обоняя адреналин, закачиваемый ее надпочечниками в кровь. Что ж значит, придется приставить сторожку, хорошо, что шнурок вызова служанки, находится как раз у двери. Дернув за него, я обернулся на свою гостью, и с минуту мы тягались в переглядки. Собственно сейчас на постели сидел не человек, а маленькая волчица, готовая вцепиться в глотку, и при первой же возможности дать деру.
— Проследите за тем, чтобы она — кивок на девочку — не сбежала, я хочу с ней поговорить. Заодно помогите ей принять ванну, и приодеться. Если начнет противиться, то позовите меня, тогда я сломаю ей ноги и руки. — обе при этом вздрогнули — Зала пуста?
— Да, людей сегодня не так много.
— Хорошо, приведите ее, после ванны в залу, она должна будет поесть! Я буду ждать там.
Развернувшись, я вышел из комнаты, что-то говорило мне, что у девчонки желание противиться поубавилось, так что не сбежит. Конечно, если служанка позовет, то придется ломать и ноги и руки, раз сказал, то нужно сделать, в противном случае, я дам пищу для того, чтобы думать, что я пустослов, на улице не любят пустословов.
В зале действительно оказалось, против обычного мало людей, всего три стола из пятнадцати, половина уже разошлась, по этому выбор был очень богат. Я занял место в самом дальнем углу, все-таки разговор предстоял тяжелый, да и инстинктивно я выбрал место хорошо просматривающееся.
Заказав по больше мяса, варенного и тушеного, а также молоко, пару салатов, пироги с грибами, я стал ждать. За последние дни, я убедился, что в еде я нуждаюсь, но не в таком количестве, как раньше, я нормально мог перенести и трехдневную голодовку, а ел, скорее по привычке.
Заказ был исполнен почти одновременно, всего на каких-то пять минут раньше, чем в залу вошла девочка. Причесанная, умытая, и одетая, пусть и не в платье, но в одежду чистую, и можно сказать высшего качества, чем была ранее. Красочная сорочка, выполненная в синих тонах, штаны, заправленные в гольфы, мягкая обувка, выровненные волосы, раньше их будто обкорнали. В общем, в залу зашла не нищенка, а красивый ребенок, хотя дети все красивы, так же как и щенки, котята.
Она шла как-то неуверенно, видно было, что в ней борется два чувства, сбежать и страх, которого, кстати, раньше не было. За одним из столов, появление девочки, вызвало не здоровый ажиотаж, было видно, что двое из пятерых, сидящих узнали ее, один даже поднялся, но его товарищ все же схватил его за рукав, и дернув кивнул в мою сторону.
— Она к контрактнику. Потом... — и кивок в мою сторону.
— Садись — сказал я девочки, когда она подошла к моему столу — Поговорим, а потом ты можешь идти куда угодно!
Она посмотрела на еду, с такой жадностью, будто это была не еда, а все сокровище мира, хотя собственно так оно и было, спросите, что дороже жареный кусок мяса, или мешок золото, и знающие люди назовут сокровищем как раз мясо.
— В постель не лягу — впервые я услышал ее голос, мелодичный, красивый голос.
— А я и не прошу тебя разделить со мною постель. Я не трахаюсь с девушками, которые младше меня на два года, это мое собственное табу.
— Тогда, что вам от меня нужно.
— Я уже говорил — и видя ее замешательство более настойчиво проговорил — Садись и ешь, мне одному все равно это не съесть. А от тебя, мне нужна только информация об этом городе, а точнее о людях, этого города.
Она не охотно отвела взгляд от еды и посмотрев на меня. Что она там увидела, я не знаю, но села за стол, и уже не скрывая своего голода, начала есть руками, хватая все, до чего могла дотянуться. Я усмехнулся.
— По аккуратнее, а то подавишься, и мне будет не с кем разговаривать.
Кивнув в знак согласия, она слегка снизила обороты, но только слегка. Я позволил ей насытиться, слегка пощипывая руками куриную грудку. Я смотрел вперед собой на то, как этот ребенок набивал себе желудок, понимая, что по сути надо было нечто подобное сделать еще раньше, когда я только пришел в этот город. Но сейчас я знал об этом мире, куда как больше и знал, что нужно спрашивать, о чем можно интересоваться, а о чем не стоит спрашивать на людях, да и в одиночестве лучше не касаться данной темы.
Через десяток минут она откинулась на спинку стула, сытая, и я бы сказал довольная.
— Продолжим? — вместо ответа она кивнула — Хорошо. Расскажи мне немножко о себе...
— Это вам зачем? — удивленно спросила она.
— Мне просто интересно, почему ты живешь на улице, почему не нашла к кому прибиться, и почему тебя избивали те недоумки?
— Мы договаривались о другом!
— Ну почему же, мы договорились, что я задам вопросы, а ты на них ответишь. Вот я и спросил...
— Моя жизнь, это моя жизнь, спрашивайте о другом, отвечу.
— Ладно, не хочешь говорить, не надо, расскажи о Законе в вашем городе. О домах Закона, и их Главах. Но особенно меня интересуют люди, примерно моей комплекции и похожие внешне на меня, имеющих не отмороженную репутацию, но и не лохов...
— У нас один Закон — после того как я замолчал, а она поняла, что продолжения моих слов не последует начала она — Дом Гокхейна, контролирует Серый квартал и всю западную часть города. Возглавляет Дом, Шанд, или как его все называют Филин....
Дальше разговор не пошел, так как вошедший в таверну мужик направился к нашему столу, и когда, она увидела его, то оборвала свое повествование, вся при этом, напрягшись, готовая сорваться в любой момент.
— Привет крыса! — голос неприятно, срывающийся на крик, и визгливый — А тебя уже все обыскались.
— А че меня искать....— ответила девченка.
— Верно, ну вставай, пойдем, тебя Оксед ищет, хочет узнать, что с его мальчиками стало.
— Паря, а тебя не учили вежливости — не выдержал я, — не видишь, мы разговариваем...
Это было даже смешно, он изобразил на лице такое удивление, будто только что заметил меня. Девочка начала вставать, а это мне уже не понравилось, куда больше чем наглость гостя.
— Сиди, мы еще не закончили.
— Вы закончили — и повернувшись повторил — пошли.
Я задышал глубже, вилка, которую я крутил в левой руке, уже давно была согнута из-за напряжения эмоций, которые поднимались из меня. Нет, правда, не хотел я убивать этого дурака, и вообще никого ни хотел убивать. Наверное, все бы решилось мирно, но девочка все-таки встала под его взглядом.
Ни слова больше не говоря, и я встал, уже не контролируя себя, схватил чела за плечо, и развернул к столу. Из-за предварительного частичного преображения, что, кстати, произошло практически помимо моей воли, мои движения были слишком быстрыми, и он просто не успел среагировать, и я с легкостью схватил его за патлы.
Как говорил мой знакомый, длинные волосы, для тех, кто живет улицей, это верный признак, либо заводилы, либо битого, потому как противнику, достаточно просто ухватить за волосы, и все, можно его подтягивать к кормушке.
Отведя голову, я силой опустил его на столешницу, разбивая тарелки, чашки, кувшины. Потом резко поднял его голову, и вновь опустил ее. Так я повторял раз десять, снося дураку нос, сдирая кожу, выбивая зубы, о край стола, а потом и вовсе колотил до тех пор пока доска стола, пятидесятка, не доказала, что она менее твердая, чем череп.
Кто-то дернул за плечо, развернув меня к себе, и тут же получил удар моего кулака снизу в челюсть, да так, что раздался хруст позвонков и сломанной челюсти. Почти все, кто сидел за столами, уже были на ногах, но нападать еще не решались.
Появился вышибала, и, поигрывая дубинкой, двинулся в мою сторону, а я на встречу. Меня всего трясло, от предвкушения этой драки, тот, который сейчас валялся с разбитым черепом, в луже крови, и тот который решил меня утихомирить, только раззадорили. Мне хотелось закончить преображения, но я понимал, что кайф тогда будет уже не тот.
Через мгновение, удар дубинки я принял на левую руку, и увидел ошарашенный взгляд не только вышибалы, но и свидетелей, потому как дубинка просто переломилась, а я, схватив за грудки громилу, крутанулся, посылая тело в полет. Схватив стоящий рядом стол, я бросил его следом, накрыв им беднягу. Подойдя, к слегка потерявшемуся вышибале, я помог ему подняться, после чего, просунув указательный и средний палец в рот, ухватился за челюсть, и выдернул ее. Крика не было, был просто выдыхаемый воздух, который, по сути, должен был бы означать крик. После чего, обхватив его голову, я погрузил пальцы в глазницы. Дернув голову, ломая позвонки шеи, я отбросил тело, и повернулся к зале.
Первым выбежал из залы хозяин, а за ним и все остальные, особенно они торопились, когда я направился в их сторону. Одного затоптали, но он оставался еще живым.
Наклонившись и почти сев ему на грудь, я, взяв его голову, начал неистово колотить бедолагу башкой об пол. Я просто не мог уже остановиться, мне хотелось крови, и чем больше, тем лучше. Когда понял, что череп уже разбит, я встал и, схватив нож с одного из столов, тут же начал вскрывать его. Вскрыв живот, начал руками ломать ребра, а потом вырывать его органы, легкие, сердце, желудок, кишки, все это я разбрасывал вокруг себя. Кстати, а ведь, и правда, что легкие крепятся к костям, они кусками отрывались, еще, когда я ломал ребра.
Поднявшись, огляделся, в зале была только та девчонка, она забилась под стол. Я смотрел на нее, а она на меня. Потом она завизжала...
— Не ссы квакуха — произнес я во всю ширь своей глотки, чем заставил ее замолчать — болото будет наше. Мы еще всех аистов раком поставим, как они и должны стоять. А крокодилов, на босоножки пустим. Теперь ни кого не бойся, тебя, ни кто не тронет, пока я рядом, слово даю.
А потом моя голова взорвалась болью, и я рухнул в темноту.
+++
Я плыл в океане, бескрайнем и бездонном. Тысячи течений неслись во все стороны, разрывая меня на части, стремясь унести мое огромное тело, вдаль. Из небытия тьмы и света, которые окружали меня, постоянно возникали оскаленные морды чудовищ, которые даже в пьяном бреду не привидятся. И наверное, все это я бы мог назвать кошмаром, если бы не одно "Но", эти твари, как только замечали меня, немедленно ретировались, исчезая.
Во сне спящий зачастую знает, что представляет тот или иной объект, а зачастую и всю его историю. Так и в мое случае, Я точно знал, что весь этот океан не что иное как время. Из всех присутствующих
Что существовало еще? Был огромный кит, который содрогался, корчась в муках, лишь потому, что я присосался к нему, подобно пиявке. Я пока не мог напитаться его плотью, кровью, потому как был, слаб, и не смогу проглотить этот кусок, но я готовил эту пищу, мой тоненький усик, уже проник в его плоть. И подобно некоторым из тварей, что плавали в этом бескрайнем океане, начал подготавливать пищу, подготавливая ее к поглощению, через внешнее переваривание.
Что я чувствовал? Только боль, как будто наждачкой с меня сдирали кожу. И эта боль была не из вне, она была нутрь меня, она была частью моего Я. Она была Мною. Боль — все, что я чувствовал, и причина была в Ненависти.
Ко Всему и Вся. Даже я не стал исключением, этого чувства!
+++
Я лежал на каменном полу. Холод и сырость, проникали сквозь одежду, и касались моей кожи, и если бы не тот факт, что сознание я потерял, будучи в частичном преображении, то давно бы уже замерз.
Я находился на дне колодца, и судя по той картине внешнего мира, которую создали мои органы чувств, я находился под землей, в каком-то обширном зале. Она была наполнена запахами людей, но это было не важным, потому как самым главным запахом, был запах сточных вод. Скорее всего, мы находились под городом, в тоннелях служащих здешним аналогом канализации. Под "мы" я понимал примерно дюжину крепких мужиков, которые сейчас обсуждали меня, и, конечно же, девочку. У меня язык не поворачивался назвать ее Крысой, хотя, судя по всему, это было, ее погоняло.
Открыв глаза, и поняв, что мой слух, нюх, и еще кое-какие чувства, отслеживающие внешнее пространство по объемам не обманули меня, и я действительно находился в колодце. Поэтому сев, и облокотившись о стену, я вслушался в то, что происходило в зале.
Единственный дискомфорт был в области висков, будто тисками сдавили. Подняв руку, я обнаружил, что лоб и виски сдавливает металлический обруч, сплетенный из тонких нитей. Когда я коснулся его, то ощутил, как он начал нагреваться, а в голове забили набаты, будто молотом по темечку. Отпустил обруч, и все стихло.
— Значит, он кинул дубовый стол, который весит под сто кило, при этом, даже не напрягшись? — голос пах силой и уверенностью, наверняка принадлежит здешнему главе.
— Да — это голос девочки, напуганный, и самое главное обреченный.
— Думаешь магия?
— Нет — голос принадлежит пожилому, при чем мне не нравиться, то, как пахнут его слова. — Он не маг. Магу хватило бы и сотой части того, что я затратил на него. Но он и не пустотник. Вообще мне его аура не нравиться, в ней столько смерти, разрушения и хаоса. Я бы его прямо в таверне под Клинок Света пустил бы, но знал, что ты захочешь с ним парой слов перекинуться.
— Ты же говорил, что Удав, у тебя всю силу выпил, а Клинок, требует больших сил...
— Тут ты прав, на Клинок у меня сил не осталось. Надо кстати накопители положить в узел силы, чтобы напитались — в голосе послышалось беспокойство — а то голым себя чувствую?
— Филин, че с ней делать? — другой голос, явно шестерка.
— Она больше не нужна.
Пахнуло кровью, и еле различимый стон-крик, правда, не полноценный, а какой-то приглушенный. Ну, тут и гадать нечего, девочку прирезали. Звук шагов направился к тому месту, где расположился я. Потом надо мною возникли силуэты людей, они смотрели на меня, а я на них.
