Балтийский фактор

— Это взорвался пороховой погреб дредноута, — ответил я, опуская бинокль. — Но вот с чего ему было взрываться? Там ведь даже пожара не было!

Гибель вице-адмирала Хьюго Меурера обезглавила специальное соединение. Капитан первого ранга Тоуссант, командовавший линкором "Рейнланд", передал по радио, что уводит тяжело повреждённый корабль в Ревель, и затребовал для подстраховки один из двух эсминцев. В этой ситуации мне как старшему по званию пришлось взять на себя общее руководство десантной операцией.

Поскольку бухта Лаппвик, в которой первоначально планировалась высадка, находилась в зоне действия батарей русского форта, я принял решение о десантировании дивизии в другой бухте, расположенной на восемнадцать километров восточнее, где имелся небольшой, но оборудованный глубоководными причалами порт Коверхар, в котором можно поставить под разгрузку крупные корабли.

Собрав в кильватерную колонну восемь уцелевших транспортов (оба подранка к этому времени уже затонули), я повёл её к этому порту под охраной единственного оставшегося эсминца сопровождения.

Бухта была просторной и уже почти освободилась ото льда, но порт — одно название. К причалам можно было поставить только два транспорта, остальным придётся ждать очереди на выгрузку, отдав якоря на внутреннем рейде.

Эсминец, вошедший в бухту первым, разогнал артиллерийским огнём небольшой отряд местных ополченцев, у которых не было ни одного орудия, и встал на якорь таким образом, чтобы держать под контролем всё близлежащее побережье.

В первую очередь я поставил под выгрузку транспорты, перевозившие уцелевшие подразделения девяносто пятой резервной пехотной бригады: два егерских батальона, роту горных пулемётчиков и пять рот самокатчиков. Третий батальон этой бригады вместе со своим командиром графом Шуленбург-Либерозе, эскадрон кирасиров и баварская конноартиллерийская часть, в состав которой входили две десятисантиметровые и одна пятнадцатисантиметровая батареи были безвозвратно утеряны. Вторая гвардейская кавалерийская бригада лишилась одного из уланских полков. Кроме этого, был потерян транспорт, перевозивший батальон финских добровольцев и одно из двух подразделений горных пулемётчиков. В моём распоряжении осталось меньше двенадцати тысяч человек, но это были закалённые германские воины, поэтому я не сомневался, что они легко разгонят большевицкие банды, набранные из неумелых ополченцев.

Сразу после выгрузки первого егерского батальона полковник Вольф выставил его в боевое охранение, взяв под контроль всю территорию в радиусе километра от причалов. Чуть позже к егерям присоединились пулемётчики.

Мы с профессором Макколоем расположились на ночёвку в одном из рыбацких домиков любезно предоставленном нам его хозяином. Тесно, убого, но всё равно приятно, наконец, почувствовать под ногами твёрдую землю. И тепло. Тут, в отличие от Данцига, ещё продолжалась зима. Рыхлый, слегка подтаявший снег, покрытый сверху тонкой ледяной корочкой, был настолько глубок, что серьёзно затруднял действия кавалеристам и не позволял самокатным ротам использовать свои велосипеды.

Поздним вечером меня нашёл посыльный со стоящего в бухте эсминца, доставивший радиограмму от капитана первого ранга Тоуссанта, командовавшего "Рейнландом", отправленную с борта того эсминца, который сопровождал повреждённый линкор. В ней сообщалось, что "Рейнланд" умудрился напороться на дрейфующую мину и пошёл ко дну в двадцати милях от Ревеля. Тонул он долго, и всю команду удалось снять, переправив на эсминец сопровождения.

Я приказал ответить, что десантирование дивизии произведено успешно и в самое ближайшее время начнётся её выдвижение к Гельсингфорсу. Утром выяснилось, что я с этим несколько поторопился.

Я проснулся от мощного рёва какого-то доисторического чудовища, который заполнил, казалось, всё окружающее пространство. Звук нарастал крещендо до тех пор, пока внезапно не сменился громовым ударом, от которого содрогнулся пол и зазвенели стёкла.

Быстро одевшись, я выскочил во двор. Ночная мгла уже поредела, став сумеречно-прозрачной. Небо на востоке просветлело, окрасившись в бледно-розовые тона. Прожектор эсминца обшаривал акваторию бухты, высвечивал силуэты транспортных судов на рейде, пробегал по склонам окружающих бухту сопок. Потом потух, так никого и ничего не обнаружив. Почти сразу после этого в северной части горизонта над вершинами сопок сверкнула яркая вспышка. Спустя несколько секунд оттуда донёсся сухой надтреснутый грохот, сменившийся свистом, переходящим в усиливающееся шипение, которое в какой-то момент переросло в уже знакомый мне рёв. Снаряд (теперь сомнений у меня не было) ударил в верхнюю палубу левого из двух стоящих у причала транспортников и, проломив её, мощно взорвался где-то глубоко внутри, выбросив наружу столб пламени и множество разлетающихся обломков.

Теперь я сообразил, с чем мы имеем дело. Это очень большая мортира. Но так и не понял, откуда она тут взялась. Насколько я знаю, железнодорожных транспортёров нет не только в финской, но и в российской армии. В германской есть, но мне не доводилось слышать, чтобы хоть один из них был когда-либо захвачен. Может быть, эта мортира входит в состав какой-либо стационарной батареи? Охраняющей рыбацкие причалы? Бред!

Пока эти мысли теснились в моей голове, тело искало укрытие. Бесполезное занятие. От падающей с неба смерти можно укрыться только в капитальном фортификационном сооружении, а тут вокруг нет ничего подобного. А потом я вспомнил: безопасное место есть! Оно находится вблизи от мортиры. Она стреляет под большим углом к горизонту, но не вертикально вверх. Поэтому всегда находится в мёртвой зоне, в которую ни при каких условиях не может прилететь выпущенный из неё снаряд. Радиус этой зоны должен составлять несколько километров.

Ступор прошёл, и я принялся отдавать команды. Отправил два эскадрона уланов на захват мортиры, приказал капитанам транспортников разводить пары и сниматься с якорей, чтобы поскорее выйти из зоны поражения, велел командиру эсминца задробить бесполезную стрельбу. Его стапятимиллиметровые орудия были абсолютно бессильны против артиллерии, ведущей огонь с закрытой позиции. В этот момент прилетел третий снаряд. Его взрыв взметнул огромный султан воды в гуще стоящих на рейде транспортников, к счастью, не задев ни один из них.

Следующий выстрел мортиры был точнее. Снаряд ударил в кормовую часть одного из океанских кораблей практически вертикально. Это не могло быть случайностью — кто-то явно корректировал стрельбу мортиры. Я послал егерей проверить все возвышенности, находящиеся в прямой видимости от порта. Но сделал это слишком поздно. Егеря никого не нашли. Только утоптанный снег на вершине одной из сопок и цепочку оставленных корректировщиками следов. Мортира больше не стреляла. Но теперь ветер донёс с той стороны, куда ускакали уланы, треск пулемётных очередей и резкие упругие звуки выстрелов как минимум двух малокалиберных скорострелок. Я немедленно отправил к уланам подкрепление, усилив кавалеристов конно-артиллерийским дивизионом и ротой горных пулемётчиков.

Через пару минут заполошная стрельба утихла. Ещё некоторое время изредка раздавались отдельные винтовочные выстрелы, но потом смолкли и они. Спустя полчаса перестрелка возобновилась, но теперь она явно сместилась восточнее и постепенно удалялась.

Я дал отбой капитанам транспортников, большая часть которых ещё только начала выбирать якоря, и приказал им выделить спасательные команды для снятия уцелевших людей и лошадей с их тонущего собрата, корма которого уже опустилась почти до уровня воды. Эвакуацию проводить сразу на берег. Тот транспорт, который первым попал под снаряд мортиры, к этому времени уже оборвал швартовые концы и лёг на грунт. Из воды торчали только две верхние палубы.

После окончания эвакуации мне доложили ориентировочные цифры потерь, которые будут ещё уточняться. Почти полторы тысячи погибших, несколько сотен раненых, и это только среди воинского контингента. А если сюда ещё добавить потерю двух океанских судов и практически двух третей членов их команд...

Не слишком ли это много для всего четырёх орудийных выстрелов? Даже с учетом того, что по нам стреляло очень большое орудие. Если так пойдёт и дальше, то через несколько дней я останусь вообще без дивизии. Нужно было срочно перевозить на берег весь оставшийся на транспортниках личный состав и как можно быстрее расширять захваченный плацдарм.

Через пару часов начали возвращаться немногочисленные уланы. Первый посланный мной отряд, состоящий из двух уланских эскадронов, напоролся на неожиданно выдвинувшийся из засады бронепоезд и был выбит почти весь. Второй, более сильный отряд, высланный мной на выручку первому, отогнал красных до железнодорожной станции Лаппохья, где закрепился в ожидании подкреплений. Продолжать наступление малыми силами они не рискнули, опасаясь охвата с флангов. Я одобрил это решение, приказал выставить боевое охранение и ночевать в пристанционном посёлке.

Поиски мортиры, организованные егерями полковника Вольфа, оказались безрезультатными. Проклятое орудие, доставившее нам столько проблем, словно растворилось в воздухе. На бронепоезде, по словам видевших его уланов, стояли только пулемёты и пятидесятисемимиллиметровые скорострелки Норденфельда. Странная какая-то история.

К вечеру с использованием всех шлюпок, катеров и малых десантных барж высадка дивизии была закончена. К этому моменту германские войска заняли плацдарм семь на шесть километров, отрезав от материка западную оконечность полуострова Ханко.

Собрав свой штаб на совещание, я выслушал соображения старших офицеров, предлагавших сначала зачистить тылы, заняв город Ханко и нейтрализовав форт, и только после этого продолжать наступление на восток.

Я объяснил, что в соответствии с замыслом операции, в которой задействована не только наша дивизия, мы не можем сейчас распылять силы и отвлекаться на второстепенные направления. После чего довёл до них своё решение:

— Наша ближайшая задача: выйти с полуострова на оперативный простор, перерезать железную дорогу, ведущую к Або, разгромить во встречном бою не успевшие закрепиться силы красных и развивать наступление на Гельсингфорс. Главное сейчас для нас быстрота и натиск. Великий Мольтке говорил: "Умный военачальник во многих случаях сумеет занять такие оборонительные позиции, которые противник вынужден будет обязательно атаковать". Если бы я был на месте красных — обязательно закрепился бы в Таммисаари и удерживал железнодорожный мост над морской бухтой Похьянпитяянлахти. Поэтому авангард, роль которого я отвожу кавалерии полковника фон Чиршки и Бегендорфа, должен выдвинуться на рассвете и, преодолев стремительным маршем пятнадцать километров, прорваться к мосту на плечах у отступающих красных и занять плацдарм на противоположной стороне бухты ещё до того, как они сумеют там закрепиться и создать серьёзное предмостное укрепление. Вам понятна задача, полковник?

— Яволь, мой генерал! Но что мне делать в случае, если красные опять подгонят бронепоезд?

— С вами пойдут конно-артиллерийский дивизион и одна из рот горных пулемётчиков. Вторая останется в арьергарде и будет прикрывать тыл дивизии. Вам, полковник Вольф, я поручаю руководство передвижением основных сил дивизии и фланговые дозоры, которые будут осуществлять егеря четырнадцатого батальона, передвигаясь по бокам колоны на лыжах.

— Какую задачу вы поставите мне? — спросил капитан второго ранга, командовавший эсминцем.

— Ваша задача проста: забираете всех раненых и обгоревших, формируете караван из шести оставшихся транспортников и сразу после рассвета эскортируете его в Ревель. В дальнейшем поступаете в распоряжение капитана первого ранга Тоуссанта.

Ночь прошла на удивление спокойно. Утром усиленный кавалерийский полк гвардейцев полковника фон Чиршки и Бегендорфа (единственный оставшийся после всех злоключений от второй гвардейской кавалерийской бригады) ускакал в направлении железнодорожной станции Лаппохья. Следом двинулись егеря, самокатчики, сапёры, офицеры штаба и обоз, сформированный из многочисленных обеспечивающих подразделений. Ночью подморозило, а сейчас стало ощутимо теплее и пошёл снег. Сначала редкий, а потом всё гуще и гуще. Крупные мокрые хлопья падали на спины и плечи егерей, таяли на разгорячённых лицах.

Растянувшаяся почти на километр колонна медленно двигалась на восток по обледенелому просёлку, проложенному параллельно железнодорожной насыпи. По бокам скользили на широких лыжах егеря четырнадцатого батальона.

Моя коляска, влекомая парой гнедых лошадок, катилась ближе к голове колонны, сразу за строем первого из егерских батальонов полковника Вольфа. Профессор Макколой, которого я любезно посадил рядом с собой, выгнав на облучок адъютанта, рассказывал мне об истории страны, которую моей дивизии выпала честь защищать от красных большевицких варваров.

Темп передвижения оказался существенно меньше, чем я рассчитывал, поэтому полустанка Скогбю мы достигли только к двум часам пополудни. Я распорядился сделать привал и покормить славных германских воинов.

Снегопад глушил звуки, но пару раз мне почудилось, что где-то далеко впереди раздаются выстрелы артиллерийских орудий. Судя по времени, полк фон Чиршки и Бегендорфа уже должен был добраться до Таммисаари и, по-видимому, вступил там в бой с красными. Надо было поторапливаться, иначе придётся ночевать в открытом поле, что в такую погоду было совершенно нежелательно.

Я дал команду восстановить движение колонны и отправил вперёд две роты лыжников четырнадцатого егерского батальона для оказания помощи уланам фон Черского. Двигаясь по просёлку, они должны были добежать до моста за полтора, максимум два часа. Бравые германские парни проявили усердие и уложились в полтора часа, поэтому умерли усталыми.

.

Бывший подполковник Генерального штаба России, советник командующего Красной гвардией Выборгского района Борис Иванович Пересвет

На остров Руссарэ меня привёз Миша Свечников. С ветерком доставил. На финских санях, запряженных парой лошадей. Не самолёт, конечно, но тоже быстро. Сажать самолёт на подтаявший лёд было уже рискованно, а передвижение на санях пока ещё оставалось безопасным. Третьим с нами приехал радист. Щастный расщедрился напоследок и выделил нам три радиостанции со старых миноносцев, остававшихся в Гельсингфорсе. Одну мне, вторую Боровскому, перебравшемуся на остов Эре, и третью Мише на бронепоезд.

Михаил представил меня кондуктору Ершову, который возглавлял артиллеристов форта до моего приезда, и командиру красногвардейского отряда, присланного из Гельсингфорса для обороны острова. И после этого почти сразу уехал на материк. С соединением белогвардейцев, возглавляемым генерал-майором Эрнестом Лёвстрёмом, он к этому времени уже разделался, но на востоке, между озерами Сайма и Ладожским ещё оставалась карельская группа, которой командовал капитан егерей Аарне Сихво. Сейчас соединения финской Красной гвардии Алекси Аалтонена добивали эту группировку, обложив её с запада. С юга им помогали в этом непростом деле отряды Красной гвардии Выборга. Свечникову надо было координировать их совместные действия и отслеживать с аэроплана перемещения крупных отрядов противника. Не забывая при этом про дивизию Булацеля, взявшую под контроль полуостров Гангут.