Максимовна и гуманоиды

Зеленые глаза странно стали двигаться, как бы предупреждая его о контроле над всеми его органами и членами. Бу-Бу отдернул руку и, опустив ноги в домашние тапочки, сел на край кровати. Жена что-то сквозь сон промычала, но так и не проснулась.

— Ты майор Бухарский? — спросил приглушенный голос сквозь темень ночи.

— Ага, — только и ответил майор, как рука в черной перчатке с отрезанными пальцами схватила его за шиворот и подняла с постели.

— Одевайся! Разговор есть, — вновь сказал голос шепотом, и эта же твердая и сильная рука, словно ковш экскаватора, сомкнув стальные пальцы, взяла его за шиворот пижамы и потащила из спальни в зал.

Майор прямо на ходу сгреб под мышку свои вещи и, вися на "стреле этого подъемного крана", поджав ноги, полетел над полом в другую комнату. Здесь на диване для гостей сидели еще трое спецназовцев из группы "Беркут".

Майор на правах хозяина включил свет висевшего на стене бра и ахнул. В каждом углу его дома были вооруженные люди. Их лица были скрыты черными масками, и это еще больше пугало майора.

— Ты майор милиции Бухарский? — еще раз спросил голос.

— Да, да, бу! Я майор Бу-Бу Бу-Бухарский! — только и сказал он, заикаясь от страха.

— Тебя вызывают в штаб к начальнику управления ФСБ области.

Майор запрыгал на одной ноге, надевая форменные галифе, и когда он полностью оделся, вышел из дома в сопровождении бойцов.

Штабной кунг "Бабочка" на базе военного КРАЗа (как зовут его военные), стоял на краю деревни в окружении нескольких боевых машин пехоты. По периметру лагеря были уже вырыты окопы в полный профиль, в которых сидели готовые к бою вооруженные солдаты. Все это напоминало начало боевых действий. Майор, конвоируемый спецназовцем, вошел в штабную машину, где на больничном столе, стоящим посреди штаба, лежала оперативная карта села Убогое, над которой висела полевая лампа.

Бу-Бу с дрожью в ногах доложил в неизвестность:

— Майор, бу, участковый села Убббогое, бу, прибыл по вашему распоряжению.

Из темноты штабного кунга прояснилось лицо начальника Бормотухинского РОВД полковника Мендюлькина.

— Я там, бу, у Сени Гутенморгена под стогом сена, бу, тарелка, бу, с зимы лежала. Он в Москву, бу, собрался лететь! А я арестовал, бу, тарелку и привязал к ней на цепь свою служебную машину! У Сени, бу, блин, Гутенморгена нет же никаких прав на управление инопланетным транспортным средством!

— А откуда у Сени Гутенморгена инопланетный корабль? — спросил полковник слегка раздраженно.

— Так он это, бу, купил у Коли Шумахера, бу, за десять тысяч рублей, как раз на новый год. А тот дурень пропил все в один вечер!

— А Коля Шумахер где взял инопланетный корабль? — вновь спросил полковник.

— Так, бу, об этом вся деревня знает! Коля Шумахер, бу, у Канонихи в огороде взял т-тарелку и продал Сене Гутенморгену. Тот же металлолом всякий собирает!

— Майор, ты кота за помидоры не тяни. Где Канониха взяла тарелку? Говори конкретно!

— А так Канониха, бу, самогон гонит! А однажды он у него всей, бу, протух. И вообще вся водка в деревне протухла, а это, бу, приезжала братва, бу, и превратилась в свиней! А этот, бу, зелененький человечек-гуманоид, бу, заболел и, бу, наверное, уже помер, — сказал участковый. — Мне сказал Митя Дихлорэтан, что помер тот гуманоид, а его труп где-то на огороде Гутенморгена закопали.

— А где тарелка? — спросил полковник, срываясь на крик.

— Так, бу, улетела тарелка и машину, бу, служебную за собой на орбиту уволокла. Видать поминать гуманоида, бу, полетели... Уж больно был парень веселый!

Полковник с нескрываемой раздраженностью выслушал майора и, проанализировав ситуацию, сказал в темноту штабного кунга:

— Товарищ генерал! Из допроса участкового деревни Убогое установлено: в ночь на новый год 2007 года в район огорода гражданки Татьяны Земляникиной по прозвищу Канониха местного производителя контрофактной алкогольной продукции, приземлился неопознанный летающий объект инопланетной цивилизации. Объект за десять тысяч рублей был продан местным трактористом Николаем Шумахером местному скупщику цветного металла Семену Гутенморгену (Морозову). Далее Семен Морозов, он же Гутенморген, вступив в преступный сговор с гуманоидом внеземной цивилизации, и из хулиганских побуждений похитил автомобиль участкового. После чего исчез в неизвестном направлении в бескрайних просторах вселенной. Разрешите объявить федеральный розыск?

— А что там, товарищ полковник, участковый про водку-то говорил? Говорил, дескать протухла вся, испортилась, — спросил генерал из темноты штаба. — Водка же не протухает, это же спирт! Ему что неизвестно?

— А, так, бу, тут в Убогом вся водка протухаеть! И даже та, что с району привозють! — сказал майор Бу-Бу, направляя разговор в сторону темноты.

— И что, майор, точно вся водка в районе протухает? — переспросил генерал, выражая любопытство.

— Так точно, бу, товарищ генерал, протухаеть! Говорят, аномальная зона у нас!

— Иди, майор, ко мне и попробуй! Откушай из моего кубка! — сказал генерал и подозвал в темноту кунга майора Бухарцева.

Майор строевым шагом протопал через штабное помещение и остановился в темном углу. Из темноты показалась рука с фляжкой из нержавеющей стали. Майор, надеясь на чудо, приложился к фляжке, но в этот момент, увы, чуда не произошло. Отменный пятизвездочный армянский коньяк, как и вся водка в районе, вонял тухлыми яйцами. Майор, давясь от приступа тошноты, выплюнул вонючий генеральский коньяк и вытер рот рукавом своего кителя.

— Стух, бу, ваш коньяк, товарищ генерал... Я же говорил, бу, аномалия у нас...

Из темноты послышался голос по Станиславскому:

— Не верю! Не верю! Дай ка мне, майор, я попробую! — сказал голос генерала из угла и его рука с золотыми пуговицами на кителе вновь показалась из мрака штаба. Фляжка вновь исчезла в этом темном углу....

Через секунду в темном углу послышались рвотные спазмы генерала и струя коньяка, словно из распылителя, полетела из этой самой темноты прямо в лицо майора милиции.

Даже в такую минуту участковый остался непоколебим, словно скала. Несмотря на жуткую вонь, которой его оросил генерал, он стойко, как подобает участковому выстоял в этой химической атаке, как выстоял Митя Дихлорэтан от неизвестного фашистского препарата для нейтрализации фронтовых вшей. Весть кунг мгновенно наполнился таким жутким запахом тухлых яиц, что все офицеры, прибывшие на военный совет, нарушая субординацию, мгновенно со смехом повыскакивали на улицу на свежий воздух.

Где-то в космосе близ Земли 21-43 московского времени.

Сеня Гутенморген и Коля Кнусс прилипли к прозрачному куполу летающей тарелки, разглядывая красоты ближнего космоса. Хао сидел в кресле за штурвалом и хихикал на своем языке, забавляясь реакцией дремучих землян. Они плавали по тарелке, словно рыбы в аквариуме, каждый раз ударяясь в сверхпрочное стекло своими головами.

— Таффай прифясывайся, садися будем, — сказал Хао и включил гравитацию.

Оба землянина, парящих внутри этой капсулы, плюхнулись на свои кресла за щиток приборов.

— Ты, Хао, дай нам на Землю посмотреть... Она ведь у нас такая красивая! — восхищенно сказал Коля Кнусс, выпучив глаза в сторону огромного голубого диска.

— Планета у вас хоросая, да дуракам досталася! — сказал Хао и подмигнул своим большим глубоким, как космос глазом. — Мы за фами узе тысячу васых лет смотрим! Мы делать эксперимент, чтобы знать вызыффут человеки или не ффызывут? Мы разведчики насей планеты, но мы потеряли "кристалл молодости", поэтому и остаемся на васа Земля несколько лет! Наса глаффная корабль прилетит только серез пятьсот лет!

— Так ты что, Хао, будешь на земле пятьсот лет жить? — спросил Сеня Гутенморген, делая круглые глаза.

— Да мы мосем сыть много лет! Мы мосем ждать свой корабль и тысясю лет, прикидываясь семлянами. Но наса долзна улетать! Наса корабль ждет васа Луна!

— Ты слыхал, Колян, они могут жить у нас тысячу лет!? Во, чудят гуманоиды! Вот это блин житуха! Сколько баб можно трахнуть за это время. Сколько бабок скопить и водки выпить — это же мама не горюй!!! Не то, что мы, дотянешь до семидесяти и в ящик на вечный покой! И никто тебя не помнит и не знает! — сказал Семен, философствуя.

— Васа тосе долго жыть! Васа жывет вестьно! — сказал Хао.

— Как, как это вечно? Ты, придурок, знай, что говоришь! Мы дохнем, словно мухи на этой гребаной земле, — завопил Сеня Гутенморген, как раненый носорог.

— Васа муангама жывет тысяси лет! — сказал Хао.

— Это что за муагама такая? — спросил Сеня.

— Муангама — это по васа душа!

— Душа говоришь!? Так что, Хао, душа не умирает?

— Нет, челофек это мокрый тряпка! Тряпка сохнет, фода козмос идеть! Тряка сухой — тряпка, а фода муангама. Потом муангама приходит на планета и находит себе новый тряпка.

— Так ты, что говоришь, что наша душа уходит в небо, как испаряется вода из мокрой тряпки? — спросил уже Коля Кнусс, подключаясь к разговору.

Хао закивал большой головой.

— Ты понял, Колян! Нет, ты понял, Колян, наши души-то вечные! Хорошая новость после того, что я сегодня пережил! Так хочу долго жить!

— Это, Сеня и в библии написано. Хорошая душа попадает в рай, а хреновая в ад! Ты что не знал, что мы вечно живем?

— Я, Колян, думал, что это бред! — ответил Гутенморген и задумался над загадками жизни и смерти.

— Тогда почему твой Хо загибается? — спросил Сеня.

— Хо потеряла кристалла жызни! Его муагама уходит в небо, а насад не приходит!

— Теперь понятно. Ну что, Хао, крути свои педали, будем садиться в Москве, — сказал Сеня Гутенморген, и тарелка, мгновенно скользнув с орбиты, без звука опустилась до кучевых облаков, мерно плывущих над матушкой Землей.

При этом никаких перегревов корабля в плотных слоях атмосферы не произошло, как это бывает с земными аппаратами, летящих к ней с огромной скоростью, словно поджаренные метеоры.

Тарелка, сделав круг над столицей, села на одно из высотных зданий делового центра Москвы.

— Вот это супер! Смотри, Колян, хрен кто догадаетси, что это инопланетная тарелка, — сказал Гутенморген, показывая на странного вида премет с надписью "Кока-Кола источник вашей жизни".

— Да, Сеня, у них технологии, так технологии! Мы пока достигнем их уровня, так еще не одна тысяча лет пройдет, — ответил ему Кнусс, глядя с огромной высоты на ночную Москву.

— Красота-то какая! — сказал Гутенморген.

— Да, живут же люди! — сказал Кнусс, глядя с высоты птичьего полета на огни столицы.

— Эй, Хао, ты где там подевался? — спросил Сеня, разыскивая на крыше глазами гуманоида.

— Я сейчас мальчики, — сказал откуда-то из-за угла чистейший земной голос.

Из-за тарелки, трансформировавшейся в рекламный холодильник, вышла блондинка с шикарным бюстом в полушубке из настоящего баргузинского соболя.

Семен и Кнусс, открыв от удивления рты, переглянулись.

— Э, э, э! Ты кто? — спросил Кнусс, шарахаясь от нее, словно от чумной.

— Это я ваша Хао!

— Какая на хрен ты Хао — баба? Хао был вроде мужик, да и кожа у него была зеленая, как у лягушонка! А ты же наша настоящая земная баба!

Женщина рассмеялась и, мгновенно обернувшись в гуманоида, тут же из гуманоида превратилась обратно в бабу прямо на глазах мужиков.

Сеня Гутенморген и Коля Кнусс стояли, открыв рты. Все, что было до этого, все, что происходило с ними, не поразило так их сознание, как поразило удивительные превращения гуманоида в земную женщину, да еще такой невиданной красоты. Сейчас они просто пребывали в состоянии шока. Первым отошел Сеня и тут же спросил:

— А, а, а, у тебя, Хао, все настоящее? Как у наших у земных баб?

— Все, детка, точно такое же! Я даже рожать могу! — сказала жгучая блондинка, и ее рука вцепилась Гутенморгену в пах, а накрашенные губы, свернувшись в трубочку, нагло впились в Сенин рот, слившись с ним в страстном поцелуе. — Показать?

— А как же Анюта? — спросил Гутенморген, вспомнив жену, и тут же стал отплевываться, словно его поцеловала не баба, а пьяный Митя Дихлорэтан, у которого изо рта пахло дерьмовым луком, перемешанным с запахом такого же дерьмового "нитхинола".

— Каков будет план, Хао? — спросил Кнусс.

— План будет таков: нам нужна машина, одежда и много денег, — сказал Хао, расхаживая по крыше здания, словно это был не гуманоид, а настоящая земная суперкрасавица.

— А ты, наверное. Хао, привез с собой чемодан с деньгами? — засмеялся Гутенморген. — Ага, сейчас пойдем и накупим сабе по костюмчику, по тачке, и прямо в таких нарядах ввалимся в Останкино. Там нас их секъюрити ждут не дождутся!

— Ну, такого деревенского парня как ты, Сеня, ждать в Останкино никто не будет. Нужно переодеться и привести себя в порядок, — сказал Хао на чистейшем русском языке.

— Слухай, гуманоид, хренов, я что-то не могу врубиться, как это ты с нами раньше базарил с жутким акцэтом, а сейчас так щебечешь, словно родился и вырос на нашей Земле.

Хао в тот миг вновь обернулся в зеленого гуманоида и, протянув трехпалую руку, показал любопытному Семену маленькую шкуру женщины величиной с перчатку.

— О, глянь, Колян! Он, словно Елена Премудрая, из жабьей шкуры оборачивается в девку красную, а потом обратно! Это класс, хочешь сегодня бабой оборачиваешься, а хочешь, завтра уже мужиком!

— Мимикрия! — сказал таинственно Кнусс, сделав необычайно умное лицо.

— Что за микримия такая? — спросил Гутенморген. — Это что за болезнь, заразная?

— Это, Сеня, имитация беззащитного вида животного перед хищниками внешностью обитаемого вида хищника! Во! Или вида, который является потенциальным врагом этого хищника....

— А это что значит? Мы с тобой Колян хишники, а этот гуманоид, хренов, наша беспомощная жертва? Это мы с тобой его жертвы, а он, блин, наш хишник! Они, гады, водку нам попортили, а не мы им.... На тарелках литають, в бабу оборачиваются — оборотени! Да ежели б я не знал, что он за птица такая, я бы давно его....

— Кончай базар! — сказал баба-гуманоид Хао. — Пошли за мной, а то как ввалю сейчас тебе по мусалам, что хрен твои земляне тебя от стенки отшкрябають!

У Сени от слов, сказанных гуманоидом, глаза вывалились из орбит. Такого он еще в свой адрес никогда не слышал, а тем более от инопланетян.

Вся прилетевшая компания спустилась на лифте с крыши высотного здания вниз. В просторном холле сидели двое охранников охранной фирмы "Щит и меч". При виде непрошеных гостей один хотел схватиться за пистолет, заряженный резиновыми пулями, но голубая молния обвила его светящимися пружинками и он так и застыл посреди огромного мраморного зала, словно окаменел. Второй так же был сражен молнией прямо за пультом охраны. Так и остались они парализованными на несколько часов, исполняя роль холодных каменных статуй.

— Ты, Сеня, говорил Елена Премудрая? Я согласен! Тогда меня звать Елена Хао, — сказал гуманоид Хао.