По ту сторону Тьмы

— Поверь мне, у некоторых очень даже есть, — хмыкнул Гверн, невольно вспомнив суровых чрезмерно заросших горцев далёкого северного королевства. — Это просто ты ещё людей видел маловато.

— Маловато, — согласился Грива. — Лучше бы с ними вообще не встречаться.

— Да уж, — поджал губы Гверн, невольно вспомнив крик сожжённого заживо каторжника.

Да какие это люди. Хуже зверей. Это сколько надо в душе похоронить, чтобы вот так с живым человеком...

— Ладно, — тяжело вздохнул Гверн. — Плохая эта вещь, или не плохая, но с когтями у меня тоже плоховато, поэтому пригодится, — перекинул кожаную тесёмку через плечо.

— Ты будешь ей убивать людей?— пытливо глянул в глаза бхут.

— Как тебе сказать, — дёрнул щекой Гверн. — Буду. Если придётся.

Конечно не хотелось бы брать на себя кровь, но если придётся выбирать, то деваться некуда. Ребята из шайки Урнаха уж точно колебаться не будут.

— Так значит это и есть та вещь, за которой мы сюда шли? — уточнил Грива. — Нам пора возвращаться.

— Чуть погоди. Надо ещё поискать, — Гверн торопливо потянул на себя тугой тюк и наискось чиркнул клинком.

Тугая ткань с хрустом распалась, вывалив ворох разномастной одежды и обуви.

— Да, богато...

Гверн наугад примерил пышные панталоны и удручённо пробормотал:

— Вот ведь барыги, тащат всякую дрянь!

— Это что, кровь?

Бхут заинтересовано выдернул красное женское платье и, попробовав на зуб, с отвращением сплюнул.

— Тьфу! Даже не жуётся. И зачем всё это людям?

— Ну как тебе сказать, — Гверн накинул зелёный камзол и поёрзал плечами. — Вот зачем. Это называется одежда.

— Как?

— О-деж-да. Её одевают, когда холодно, ну и ещё много для чего, — Гверн между делом натянул сапоги.

— Когда холодно? — Грива заинтересованно поднял розовый женский чепец и завертел в руках.

— Не, это одевают на голову. Дай я тебе покажу, — изо всех сил стараясь не рассмеяться, Гверн нахлобучил чепец между рогов и завязал тесёмки под подбородком.— А? Видал! Красота!

Бхут неуверенно ощупал затылок.

— Х-м-м.... Да, так тепло.

— Вот и носи.

Не обращая больше внимания на бхута, примеряющего на себя другие яркие детали женского гардероба, Гверн занялся остальными тюками.

Вскоре чутьё не подвело. В ворохе старинной посуды показался маленький потёртый ларец.

— Так-так...

Подсунув под крышку кончик клинка, Гверн чуть повернул лезвие. Дерево глухо хрустнуло.

Гверн поднажал и откинул крышку.

— Вот же жук! — восхищённо ахнул, не в силах отвести взгляд от тусклого золотого блеска.

-Что там? — подскочил бхут.

— Пока не уверен.

Гверн взял монету покрупнее и недоверчиво попробовал на зуб. Карлики ещё те умельцы. Бывало и не такое людям втюхивали.

— Дай и мне тоже, — бхут решительно схватил монету и сунул в рот. Хрустнув зубами, вытаращил глаза и закашлялся.

-Что за дрянь?

— Ты что, это проглотил? — ахнул Гверн.

— Да, — прохрипел Грива.

— Но это же нельзя есть!

Бхут громко икнул и схватился за горло.

— Но ты же ел!

Гверн тяжело вздохнул.

— Послушай. Если я что-то попробовал на зуб, это ещё не означает, что я хочу это съесть. Это понятно?

— Понятно, — Грива задрал голову, судорожно сглотнув. — Тогда если это нельзя есть, зачем тебе это?

— Зачем?

Гверн подобрал рубаху и ссыпал золото, туго затянув рукава.

— Затем, что это здорово пригодится в мире людей. Всё, уходим отсюда, — закинул звякнувший узелок за плечо.

Пропустив бхута вперёд, ткнул клинком в противовес и поспешно протиснулся в дыру. Камень с глухим стуком встал на место.

— Ловко как, — восхитился Грива. — И закрывать не нужно.

— Теперь самое главное, чтобы он нас не нашёл, — Гверн озабоченно огляделся. — Между нами говоря, эти ребята хоть и маленькие, но очень пакостные.

Грива презрительно скривился.

— Не, не найдет. Таких как он я и пятерых могу удержать.

— Надеюсь, тьфу-тьфу, до пятерых не дойдёт. Так что, уходим?

— Уходим.

Глава 15

С усилием подрезав клинком мешающий старый корень, Гверн подлез под обрубок и протиснулся в дыру. Кафтан на животе глухо треснул.

— Вот проклятье! Дрянь, а не ткань!

Бхуты позади пугливо замерли.

— Слушай, Грива,— торопливо шепнул Гверн. — Глянь, никого там наверху случайно не принесло?

На переносице мигом возникло знакомое чувство щекотки. Как каждый раз, когда бхуты начинают вглядываться в невидимое.

— Не, людей нет, — с некоторым сожалением отозвался Грива. — Есть пара молоденьких крысят, но в норе далеко, не достать. Жаль как, жирненькие, вкусненькие!

— Да уж, — пробормотал Гверн, как можно тише протискиваясь в узкий лаз. — Вкуснотища просто неописуемая...

Кто о чём, а вшивый о бане. А тут не хватало ещё на выходе нарваться на стражу. Крыть будет нечем. Сразу за шкирку и в кутузку, а потом разбираться. И это правильно. Честному человеку под землёй в полночь делать нечего. А если к тому же он шастает в подземельях без фонаря, тут даже самому тупому стражнику всё яснее некуда. Чернокнижник как есть. В костёр сразу и без разговоров. Интересно только, как из всей этой ситуации выкручивается карлик. Ведь судя по устойчивому кислому запашку, не раз пользовался этим лазом, и даже не два. Шастает с барахлом как у себя дома. А стражники наверняка в доле, дело ясное...

Выпихнув наружу слежавшийся ворох старой соломы и прелых листьев, Гверн осторожно высунул голову из-под мощного корня и огляделся.

Наверху под лёгким ночным ветерком тихонько шелестела резная листва старого вяза. Старая улочка с домами развалюхами уходила вдаль к ярко освещённой городской стене. Где-то далеко, заглушая треск цикад, лениво потявкивали собаки.

Оставив на потом лихорадочную попытку припомнить место, Гверн вылез из норы и торопливо шепнул в тёмный провал.

— Эй, Грива! Тут нет никого, вылезайте!

Из темноты одна за другой бесшумно появились три коренастые серые тени. Грива потёр нос и шумно принюхался.

— Плохо. Людей очень много.

— И собак, — быстро шепнул Коготь, неуверенно оглядываясь.

Подрагивая от волнения, Клык промолчал, стараясь держаться поближе к норе. Так далеко заходить в мир людей ещё не приходилось.

— А чего вы хотели? — как можно безразличнее пожал плечами Гверн. — Да много. И людей и собак. Они здесь живут и это их мир. И если вы всё ещё хотите отсюда сбежать, нам придётся через всех них пройти.

— Хорошо, — сухо поджал губы Грива. — Ты старший. Веди нас.

— Идём. Вы только не бойтесь и не отставайте, — шепнул Гверн.

В надежде, что это может успокоить чересчур нервно двигающих носами бхутов, веско добавил:

— На самом деле, это всё дневной запах. Ночью людей здесь не так уж и много, как вам кажется. Всё, идите за мной! — пригнулся и крадучись двинулся вдоль покосившейся изгороди.

Встречный ветерок приятно охолодил лицо. Невероятно обострившееся чутьё уловило резкий неприятный запах. Судя по встречному ветерку, где-то впереди должны быть кожевенные мастерские. И это только на руку. Мастеровые ночью не шатаются...

— Раз красотка молодая! — рёв откуда-то снизу заставил судорожно схватиться за нож.

— Что это? — шепнул Грива, успокаивающе приобняв испуганно озирающихся отпрысков.

— Вообще-то это вы мне должны сказать, — хмыкнул Гверн. — Как вы втроём все такие зоркие ухитрились проворонить всего одного человека.

— Вечерком одна гуляя! — вдохновенно продолжил хриплый бас.

— Но я не чувствую никакого человека! — горячим шёпотом запротестовал Грива.

— Здрасьте, вот тебе и приплыли, — вздохнул Гверн.

— Что?

— Я говорю, не двигайтесь, я сейчас разберусь, — наконец приметив измятую траву, Гверн решительно направился к канаве.

— К быстрой речке подошла, и на травку прилегла! — раскатистое эхо отразилось от стен.

Невольно поморщившись от бьющего в нос резкого сивушного аромата, Гверн присел на корточки, с усмешкой разглядывая вдохновенно горланящего на луну забулдыгу.

— Вечер добрый, приятель. Всё поёшь?

— Ик.... Пью.... Пою, — широкое курносое лицо расплылось в добродушной улыбке. — Выпьешь со мной, друг? — воздел в небо булькнувшую бутыль.

— Премного благодарен, но пока воздержусь, — улыбнулся Гверн. — А скажи мне любезнейший, ты часом не оттуда, не из храма? — кивнул назад.

Конечно в дымину пьяный маг в канаве это полнейший бред, но в жизни бывает всякое. Ведь бхуты почему-то его не почуяли.

— Кто, я? Из храма? — захохотал выпивоха. — Ну ты и загнул! Ой, гляди, к тебе коза пришла! — умильно улыбнулся. — Твоя что ли?

— Коза? — покосился назад Гверн.

Грива заинтересованно заглянул через плечо.

— Странно. И вправду человек...

— Кажется, я сказал вам дожидаться меня там, — тихонько процедил сквозь зубы Гверн.

— Прости, — виновато спрятался за спину Грива. — Просто он так странно думает. Как не человек. Потому мы его и не заметили.

— Гы! — осклабился пьянчуга. — Гляди-ка, коза козой, а рычит что твоя собака!

— Так рычит, потому что не коза, а козёл, — вдохновенно поправил Гверн. — Ангаманской породы. Никакой справы с ним нет. Вот, на рынок веду, авось кому и продам скотинку-то...

— Это праль-на! Р-р-аз красотка молодая! Вечерком одна гуляя...

Запнувшись на полуслове, пьянчужка откинул назад голову и раскатисто захрапел.

— Вот оно что, — задумчиво пробормотал Гверн. — Выходит не зря пьяным всякое мерещится...

— Что? — озадаченно шепнул Грива.

— Я говорю, не действуют на него все эти ваши штучки, — Гверн назидательно постучал по лбу. — Между прочим, он видел тебя не кошкой, а так как ты есть. Даже с рогами.

— С рогами? — озадаченно сморгнул Грива. — А почему же он тогда меня не убил?

— Почему, почему. Потому что он так набрался, что спутал тебя с козой, — усмехнулся Гверн.

— Набрался?

— Ну то есть напился одной знатной дряни, после которой человек становится дурной, — поморщился Гверн. — Чуешь, как от него пахнет?

— Чую. Очень злит. И ещё его хочется укусить, — признался Грива.

— Вот и запомни. Если почуешь от человека точно такой же запах, значит он тебя всё равно видит, сколько бы ты не пыжился предстать перед ним кошкой.

Грива озабоченно принюхался.

— Это плохо. И много таких как он?

— Бывает, — не стал распространяться Гверн. — Но теперь мы хотя бы постараемся их избежать. Эй, вы! Идёмте! — махнул остальным.

— А мы успеем вернуться? — заторопился следом Грива. — Ночь уже посредине.

— Успеем,— отмахнулся Гверн. — Нам только вон до той стены и обратно.

— А что там?

— Ничего. Разнюхаем что там да как.

— А-а-а...

Быстро миновав пустынные ремесленные улочки, выскочили к жилой части. Издалека уловив мерную поступь стражи, Гверн озабоченно повернулся.

— Слышите?

— Слышим, — угрюмо подтвердил Грива. — Что делать будем?

— Ничего. Прятаться. Если что, сделаешь нас кошками.

— Угу, легко сказать. А если они тоже набрались той дряни, тогда как?

— Это вряд ли, — Гверн невольно восхитился, насколько быстро бхут схватывает суть дела. — С них тогда старший голову снимет.

— Ну-ну, тебе видней, — буркнул Грива. — Где прятаться будем?

— А вон, — Гверн кивнул на приоткрытую подворотню. — Чуешь кого-нибудь там?

Грива напрягся и закатил глаза.

— Чую. Двое людей, старые, спят. И большая лошадь. Свесила голову, тоже спит.

— Люди спят где, рядом с лошадью? — мучительно пытаясь подобрать замену слова двор, Гверн опасливо оглянулся, прислушиваясь к неумолимо приближающимся гулким шагам.

— Нет. Люди за стеной, а лошадь дальше.

— У-ф-ф, — облегчённо выдохнул Гверн. — Тогда за мной!

На всякий случай придержав скрипучую створку, пропустил бхутов во двор и юркнул следом. В нос ударил ни с чем не сравнимый аромат свежескошенной травы.

— Так, туда все, быстро! — бросился к копне сена на телеге.

Бхуты ловко нырнули в траву и притихли. Набросив на себя здоровенный колючий пучок, Гверн по старой привычке прихватил зубами травинку и с затаённой надеждой взглянул на звёздное небо.

Красиво как. Сотни и тысячи, маленькие, большие, светят, переливаются. Раньше ведь никогда такого не замечал. Звёзды они и звёзды. А тут будто в первый раз. Наверно потому, что давно уже попрощался с жизнью. Как-то видится всё по-другому. Да и думается иначе. Как будто жизнь начал заново. Вот бы задумка получилась. Удрать из города, бросить всё, забиться куда-нибудь подальше в глушь, и никогда в жизни больше...

Непонятная нарастающая тревога заставила судорожно сжаться. Внутренний взор показал странную картинку. Что-то ищущее и колючее двигалось по улице, испуская вокруг яркие синеватые лучики, пытливо ощупывая каждый встречный дом, каждый камушек.

Гверн неверяще замер. Ведь когда-то точно видел нечто подобное. Да, легендарное Око Меара. И рядом были не бхуты, а другие, не менее кошмарные существа. Горгульи, кажется. Да-да, точно, горгульи. И сам Азарог, с ещё целой рукой...

Синеватый лучик коснулся верха копны и плавно двинулся вниз.

Гверн выдохнул и затаил дыхание. Похоже, маги упорно ищут кого-то из адептов Тьмы, раз снова задействовали древнейший артефакт. Но вещь уже настоль древняя, что знающий человек уйдёт от неё на раз.

Гверн расслабился и погасил все мысли, растворяясь в пространстве.

Нет. Здесь никого нет, только вечные звёзды и темнота. Только звёзды и темнота...

За воротами послышалась тяжёлая гулкая поступь, эхом отдающаяся от стен.

— Стой! Смотрите ребята, вроде разгорается, нет? — вопросил хриплый бас.

— А пёс её эту штуковину знает, — неуверенно возразил кто-то. — По-моему она так и сразу светилась. Помнится, мастер Крунд говорил, что на этого чернокнижника она полыхнёт почище любого факела.

— Ну да, вроде так. Говорил. Ладно, ребята, потопали дальше. Скорей бы уж утро что ли...

Когда шаги затихли, Грива тихонько коснулся руки Первородного. Невольно дёрнувшись от жгучего укола, тихонько шепнул:

— Спасибо тебе. Уж прикрыл, так прикрыл. Даже дышать легче стало.

— Э-э-э, я.... Прикрыл? — растеряно сморгнул Гверн.

— Ну да. Мы ведь тоже почувствовали эту светящуюся колючку. Сдавило так, думал уж всё. А тут ты, разлил вокруг темноту и покой. Так хорошо стало, легко. Да вон, глянь на них, — Грива с усмешкой кивнул на беззаботно посапывающую малышню. — Они не спали так уже давным-давно.

— Да, жалко будить, — пробормотал Гверн. — Но...

-Да-да, я помню, — вздохнул Грива. — Ты хотел узнать, можем ли мы подойти к той стене. Эй вы, сони! Просыпайтесь!

Редкие полуночные городские гуляки если и обратили внимание на спешащих куда-то дородных серых котов, то не придали этому никакого значения. Лишь только собаки пугливо поджимали хвосты и старались побыстрее убраться с дороги, насторожено принюхиваясь вслед. Облаять свирепую древнюю мощь не хватило духу ни одной, даже самой глупой шавке. Слишком хорошо было вбито в собачью память, чем заканчиваются подобные встречи. Даже вечно прожорливые вороны и те брезговали потом склевать иссушенные останки.