Отторжение Платины

— К сожалению, вы правы, — сокрушённо вздохнув, соотечественник оглядел свой более чем скромный наряд, огладил неопрятную бороду и вдруг встрепенулся. — Но, что это мы всё только обо мне? Вы-то как здесь оказались, Ия Николаевна?

— Вывалилась из кабины лифта, — с замиранием сердца сообщила та. — Когда он падал с восьмого этажа нашего дома. Так что там, у себя, я тоже умерла.

— Простите, — привстал молодой человек. — Откуда вы вывалились? Может, я что-то не понял? Что вы имели ввиду?

— Из кабины лифта, — принялась терпеливо объяснять Платина, чувствуя, как у неё бешено колотится сердце. — Это такое устройство, чтобы поднимать людей и грузы всякие.

— Я читал про такие механизмы в "Горном журнале", — собеседник выглядел более чем озадаченным и смотрел на неё со смесью беспокойства и удивления. — Но причём тут ваш дом? Или мне послышалось?

— Не послышалось, — голос Ии всё-таки предательски дрогнул. — Я действительно поднималась на лифте, и он упал. Только случилось это в две тысячи двадцатом году. От Рождества Христова.

— Что?! — Жданов вскочил на ноги и уставился на неё сверху вниз огромными, совершенно ошалелыми глазами. — Что вы сказали? Из какого года?

Девушка не торопясь поднялась, машинально отметив, что ноги снова затекли, и, не опуская взгляда, медленно, чётко выговаривая каждое слово, назвала точную дату собственного исчезновения из родного мира и даже свой домашний адрес.

Мичман российского флота побледнел настолько, что Платина, не на шутку забеспокоившись уже не только о душевном, но и физическом здоровье совсем недавно обретённого соотечественника, выпалила:

— Неужели, после того что с нами случилось, вы ещё чему-то удивляетесь?!

Шумно выдохнув, офицер озабоченно потёр лоб, где выступили мелкие капельки пота.

— Господи, во истину безгранична сила твоя! — подняв взор к небу, проговорил он, осеняя себя широким крестным знамением. — Это же почти сто семьдесят лет! Вы из будущего!

— Только по отношению к вам, — криво усмехнулась Ия, изо всех сил стараясь справиться с волнением и казаться спокойной.

— Если вы и вправду из будущего! — вдруг вскричал молодой человек. — То должны знать, чем закончилась война!

— Какая? — не сразу сообразила девушка, вновь усаживаясь на землю и скрестив ноги.

— Ну как же, Ия Николаевна?! — досадливо скривившись, как от зубной боли, воскликнул Жданов. — С турками! А вы ещё показались мне образованной барышней! Как же тогда вы можете не знать, что 4 октября 1853 года Оттоманская порта объявила Российской империи войну, требуя вывести войска из Дунайских княжеств! Стыдно-с!

— Знаете, Александр Павлович! — не на шутку обиделась пришелица из иного мира. — За это время столько всяких войн было, что все и не упомнишь. Вот и не поняла, о чём вы говорите.

— Простите, сударыня, — с видимым трудом взяв себя в руки, мичман вновь уселся и просительно, ну совершенно как Кот из "Шрека", посмотрел ей в глаза. — Ну, пожалуйста, попробуйте вспомнить. Я же почти погиб на той войне, когда наш "Владимир" шёл на соединение с эскадрой адмирала Нахимова и встретился с турецким "Перваз-Бахри". Наш капитан приказал дать бой, в самом начале которого меня так некстати подстрелили. Вряд ли вам известно о столь незначительном эпизоде, как сражение двух кораблей, но неужели вы совсем ничего не знаете о той войне? Хотя бы в самых общих чертах. Или вы совсем не учили историю?

Теперь уже Платина озадаченно потёрла лоб, словно это могло хоть как-то освежить её память.

— В каком году, вы говорите, это случилось?

— В одна тысяча восемьсот пятьдесят третьем в пятый день ноября! — выпалил офицер, и его взгляд вновь засветился надеждой.

— Ну, тогда, наверное, это Крымская война, — неуверенно предположила Ия. — Другой войны на Чёрном море в это время я не помню. Была ещё война за освобождение болгар, но это, кажется, гораздо позже.

— А почему вы назвали её "Крымской"? — видимо, пропустив её последние слова мимо ушей, удивился молодой человек. — Военные действия шли на Дунае и на Кавказе.

— Про Дунай и Кавказ я ничего помню, — с сожалением покачала головой девушка. — А Крымской у нас её все называют. Не помню когда точно, но, кажется, в 1854 году в Крыму высадились армии французов и англичан с турками...

— И что же, им никто не помешал?! — в сердцах вскричал собеседник. — А как же наш флот? Куда смотрели господа адмиралы?!

Проигнорировав вопрос, Платина возмущённо замахала руками.

— Да подождите вы! До этого наши моряки разбили турок в Анталье... то есть в Сиропе, кажется.

— Может, у Синопа? — с надеждой спросил Жданов.

— Точно! У Синопа! — обрадовалась Платина. — Там весь турецкий флот разбили. Вот после этого, кажется, англичане с французами за них и вписались, то есть вмешались. Вроде там ещё кто-то был, но я не помню.

— Пруссаки? — подсказал мичман. — Австрийцы?

— Не помню, — беспомощно развела руками Ия. — Название такое смешное. Рыбное.

— Может, сардинцы? — предположил офицер.

— Похоже, — согласилась девушка и торопливо заговорила: — В Крыму ещё большая битва была у какой-то речки. То ли Альта, то ли Альфа. Простите, Александр Павлович, не помню. Мне вообще история как-то не очень нравится.

— Ну, хоть кто её выиграл, знаете?! — насупился молодой человек.

— Французы с англичанами! — бодро доложила Платина, вспоминая школьные уроки. — Потом ещё была долгая осада Севастополя...

— Что?! — охнул молодой человек. — Враг захватил Севастополь?!

— Да, — подтвердила Ия, с сочувствием глядя на раскрасневшегося, взвинченного собеседника. Для неё те события позапрошлого века — глубокая старина, кусок текста на странице в учебнике, для него — настоящее и самое близкое будущее. Вновь почувствовав болезненный укол совести, девушка попыталась хоть как-нибудь утешить несчастного парня:

— Не переживайте вы так, Александр Павлович. Севастополь так нашим и остался. Враги только половину его заняли, но потом всё равно ушли.

— Да как вы не понимаете, сударыня!? — Жданов посмотрел на неё чуть ли не с презрением. — Там мои товарищи гибнут, защищая...

— А вы уже погибли! — теряя терпение, резко оборвала его пришелица из иного мира. — До конца исполнив свой долг! Вы же не отсиживались в тылу, а честно воевали. Так в чём вы себя упрекаете? Что мне ещё понимать?! Это вам надо понять, что та жизнь для вас закончена! Всё, game over! Вы попали сюда, и это билет в один конец! Назад нам уже не вернуться! Теперь важно только то, что здесь и сейчас! Поэтому... Поэтому зря не возмущайтесь. А то я вам больше ничего не расскажу. А в двадцатом веке в России такое творилось, что ваша война покажется, уж извините, вознёй в детской песочнице.

— Какая ещё песочница? — кажется, совершенно искренне удивился мичман.

— Ну, — слегка смутилась девушка, подыскивая подходящее объяснение. — Совсем маленькие дети, лет пять или даже меньше, любят играть в песочек. Игрушечные пирожки печь, замки строить. Вот так и ваша Крымская война...

— Так всё же кто в ней победил? — теперь уже офицер не давал ей "соскочить" с темы.

Он смотрел на соотечественницу с такой требовательной надеждой, что Платина даже немного смутилась. Врать Ия не хотела, просто опасаясь запутаться во лжи, поскольку вряд ли этот их разговор на историческую тему будет последним. Однако и сообщать напрямую о проигрыше Российской империи казалось ей слишком жестоким. Внезапно в памяти всплыли слова какого-то патриотического блогера, на чей ролик она случайно наткнулась в Сети, даже не досмотрев до конца, однако же его вступительные слова запомнила, хотя и в самых общих чертах, и теперь "выдала" застывшему в нетерпении собеседнику:

— Ту войну Россия просто не смогла выиграть. Но Крым остался наш, Севастополь тоже. России запретили только военный флот на Чёрном море иметь.

— Так моего Черноморского флота больше нет?! — едва ли не с ужасом вскричал молодой человек.

— Опять вы кричите, Александр Павлович! — поморщилась девушка. — Всё есть! Я же говорила, что после этой вашей войны было ещё много других.

— Простите, Ия Николаевна, — смущённо потупился Жданов. — Не сдержался. Но поймите и вы. Я же там воевал, там остались мои товарищи, моя жизнь.

— И смерть, — не удержавшись, в очередной раз напомнила девушка. — Там вы умерли. Привыкайте жить в этом мире, а тот оставьте воспоминаниям.

— Но я же русский офицер, сударыня, — нахмурился мичман. — И мне совсем не безразлично, что стало с Родиной за все эти годы.

С грустью осознав, что он всё равно не отстанет, а то и по-настоящему обидится, если получит отказ, Платина солидно откашлялась и заговорила, вытаскивая из памяти сведения из учебников, прочитанных книг, просмотренных фильмов и роликов в Сети.

Едва "добравшись" своём повествовании до русско-японской войны, Ия вымоталась, вспотела и уже балансировала на грани истерики.

Каждая её фраза вызывала у слушателя целый ворох вопросов, на подавляющую часть которых она просто не знала, что сказать.

Слушатель тоже нервничал, и девушка отчётливо понимала, насколько тяжело ему сохранять выдержку и видимость спокойствия.

Сделав пару глотков из фляжки, беглая преступница буркнула:

— Мне надо отойти.

— Что-то случилось? — встрепенулся молодой человек.

— Пойду попудрю носик, — раздражённо буркнула Платина.

— Носик? — недоуменно вскинул брови собеседник, и тут же смутился. — Пардон, мадемуазель.

Поднявшись по склону оврага, пришелица из иного мира отошла метров на тридцать и между делом одними губами высказала всё, что думала, о своём не в меру любознательном соотечественнике.

— Ну, откуда я знаю про походы на Бухару и Коканд? И почему это, когда освобождали болгар, не взяли ещё и Стамбул? А уж эти штуцеры, винтовки и пушки с кораблями мне вообще по... барабану!

Немного успокоившись, вернулась на стоянку, с ходу предложив:

— Давайте хотя бы хвороста соберём, чтобы ночью в темноте не сидеть. А то ещё неизвестно, когда Хаторо вернётся.

— Но тут один бамбук, — поднимаясь со своего места, напомнил Жданов. — А он, когда горит, стреляет не хуже револьвера.

— Вон там у ручья я видела какие-то другие кусты, — возразила Ия, указав рукой примерное направление.

— Сырые, небось, — засомневался мичман. — Плохо гореть будут.

— Там и сухие есть, — покачала головой девушка. — Сколько-нибудь да наберём.

— А потом вы мне расскажете, что было дальше, — словно маленький ребёнок сказку попросил офицер.

— Обязательно, — твёрдо пообещала Платина.

Чахлый, сухой кустарник легко ломался, и они очень скоро набрали целую кучу. В котомке Хаторо нашёлся кремень, кусочек железа и пучок местных "спичек". Но Ия не стала затруднять ни себя, ни своего спутника и воспользовалась ещё не до конца опустошённой зажигалкой.

Заинтересовавшись новым для себя предметом, молодой человек долго вертел в руках пластиковую безделушку, привычно засыпав соотечественницу градом вопросов.

Чем больше его вопросов оставалось без ответа, тем ущербнее чувствовала себя девушка. Словно это не она попала сюда из будущего с его торжествующим техническим прогрессом, а её новый знакомый. На фоне его практических знаний, подтверждённых самим характером вопросов, Платина казалась себе, если не полной дурой, то необразованной лохушкой.

Поначалу собеседник никак не мог поверить, что могучая Российская империя умудрилась проиграть каким-то японцам, чьи острова и на карте-то не сразу найдёшь.

К сожалению, из всей истории той войны рассказчица хорошо запомнила только три названия: "Порт-Артур", "Цусима" и "крейсер Варяг". Причём не имела ни малейшего понятия, где конкретно располагался город-крепость, как и почему в проливе разбили русскую эскадру, и что делал русский крейсер в корейском порту?

Ужасно смутившись под негодующе-презрительным взглядом Жданова и видя, как под заросшими скулами ходят желваки, Ия не выдержала:

— А что вы от меня хотите, Александр Павлович?! Я же не историк и никогда ей не увлекалась. Если бы какой-нибудь боярин Ивана Грозного встретил бы девушку из вашего времени, многое бы она ему рассказала о Петре Первом или даже о войне 1812 года?!

Мичман неожиданно фыркнул и слегка расслабился.

— Да, вы правы, мадемуазель. Уж на что моя кузина Мари считается девицей чрезвычайно начитанной и образованной, но и она вряд ли смогла бы удовлетворить любопытство такого вот боярина. Уж извините меня, Ия Николаевна, постараюсь вести себя сдержаннее и делать скидку на ваш пол.

"Вот же-ж! — мысленно выругалась Платина. — Всё-таки не мог не обгадить. Можно подумать, что обычный пацан, а не какой-нибудь задрот с исторического форума рассказал бы ему больше!"

Проглотив обиду, она заговорила вновь. Поначалу казалось, что офицер сдержит своё обещание. Во всяком случае, известие об отречении Николая II и упразднении монархии русский дворянин середины девятнадцатого века вынес стоически, хотя сжатые кулаки побелели от напряжения, а голубые глаза как-то подозрительно заблестели. Рассказчице даже показалось, что по заросшей щеке проскользнула одинокая слеза.

Однако офицер не сказал ничего, удержавшись от комментариев. Не особо его удивил и приход к власти большевиков.

— Якобинцы-с! Как во Франции. Все революции одинаковы.

И даже сумбурный рассказ о гражданской войне не произвёл на молодого человека особого впечатления. В этом случае он высказался ещё короче:

— Смута.

О Великой Отечественной Войне Ия знала чуть больше. И вот тут уже собеседник не выдержал. Узнав, что враг дошёл до Москвы, Санкт-Петербурга и Волги, Жданов вскочил, словно подброшенный пружиной, заметался туда-сюда, размахивая руками и обрушивая на свою соотечественницу из будущего вал совершенно незаслуженных упрёков.

— Да как же так?! Как вы только могли допустить подобное?! Это же позор и унижение! Дорвались хамы до власти! Да будь в России государь, ничего бы подобного не случилось!

— А я тут причём?! — воспользовавшись паузой в обличительном монологе, рявкнула девушка, тоже встав на ноги. — Это, между прочим, восемьдесят лет назад было! Даже мои родители ещё не родились! Бабушки и дедушки совсем маленькими были. Чего же на меня орать?!

— Простите! — отвернувшись, мичман вытер рукавом глаза. — Конечно, вы ни в чём не виноваты. Но... Это же такое унижение. Я просто не могу себе представить.

— Французы в 1812 году тоже до Москвы дошли, — ворчливо напомнила Платина. — И даже её сожги.

— Да! — подтвердил офицер и тут же покачал головой. — Но ни Малороссии, ни Эстляндии, ни Крыма враг не захватил. Великая Армия Наполеона шла узкой полосой, клином. А вы половину России потеряли.

— Как потеряли, так и вернули, — буркнула Ия. — И вообще, та война закончилась в Берлине!

— Но сколько людей отдали за это свою жизнь, — с грустью произнёс молодой человек.

— Двадцать шесть миллионов, — машинально ответила девушка, подавленная столь бурной реакцией "предка".

— Сколько?! — вытаращил глаза тот.