#20 восьмая

Вытирая слезы от хохота, я успел выставить вперед руку, отбивая кусок мыла. Пока Лена хваталась руками за стенки ванной и, поднимаясь, шарила злыми глазами в поисках очередного снаряда, я успел разглядеть её. Всю. Выглядела Ларионова просто великолепно. Сочный изгиб груди, на которой красовалась белая клякса зубной пасты, и открытые влажные губы, из которых в мою голову долетали остатки проклятий, моментально напомнили мне о том, что у нас вчера было. От неё исходила бешеная, провокационная аура, которой я честно сопротивлялся позавчера, вчера и даже сегодня утром.

Мой смех прекратился сам собой. Её вопли и проклятия тоже, когда я поднялся на ноги и сдёрнул с себя футболку.

— Ты что?.. Нет! Нет, я кому сказала! — Сообразив, что водные процедуры закончились, закричала Лена. Заметив мой жадный взгляд, в очередной раз проехавшийся по ее ногам, ребрам и тому хрестоматийному месту, которое я вчера попробовал на вкус, Ларионова ойкнула и завертела головой в поисках полотенца. Но полотенце висело над моей головой, и Лена вцепилась в занавеску, которую я, успев к тому моменту выдраться из брюк, дёрнул на себя. Занавеска слетела, а на мои плечи обрушились удары мокрых маленьких рук:

— Отвяжись от меня. Немедленно!

— Ш-ш, иди ко мне.

Драться она перестала, но зато решительно объявила:

— Значит, так: всё вчерашнее было ошибкой, понятно? Но мы можем остаться друзьями.

'Ничего себе...' Увы, развернуться в этой маленькой душевой можно было только по обоюдному согласию. И я, перехватив её, выдернул из ванной.

— Я всё — всё Максу расскажу! — задыхаясь, пообещала Лена. — Скотина, Андреев, я — не для тебя!

— Да ты уже сама льнёшь ко мне.

— Отпусти меня, — взмолилась Лена, обнимая меня за шею, пока я нёс её в комнату, — ну зачем я тебе?

А вот этого я не знал, честно. Единственное, в чём я был уверен: каким бы я у неё не был — первым, вторым, третьим, четвёртым — я стану у неё последним'.

28.

'Он посадил меня на кровать и присел на корточки, рассматривая меня так, точно перед ним была статуэтка, с которой он не знал, как поступить: то ли поставить её на камин, чтобы насладиться зрелищем — то ли разбить на тысячу кусков, чтобы больше не мучиться.

— Ну, зачем я тебе? — прошептала я, когда он мягко толкнул меня на матрас и опустился сверху. Он промолчал. По его плечу скатилась капля воды, упавшая мне на губы. И я моментально ощутила его запах и вкус. Из моей головы тут же вылетели и принципы, и моя добродетель. И все же, я выдвинула последний аргумент:

— Андреев, у меня другой есть!

— Но здесь сейчас только ты и я.

Его решимость начал не на шутку пугать меня, и я вцепилась в его плечи.

— Всё нормально. Я понимаю, что делаю, — прошептал он, а я вдруг увидела в его глазах... нежность. Я замерла. Он пробормотал что-то на немецком.

— Ч-что? — рискнула переспросить я.

— Я сказал, извини за вчерашнее... Лен, поцелуй меня. — Он потянулся ко мне, а у меня перевернулось сердце. Это было то самое ощущение, когда ты вдруг осознаешь, что человек, лежащий рядом с тобой — такой же, как ты. Реальный. Живой. И он тоже чувствует. Осторожно отвела чёрную прядь с нахмуренного лба, потом, осмелев, в первый раз запустила пальцы в вихры на его макушке.

— Такие мягкие... Как ты, — ещё смущаясь, прошептала я.

Он моргнул, я потянула его к себе. Поймав мои губы, он осторожно толкнулся в меня. Еще раз. И ещё. Потом рывком перевернул нас, и я оказался сверху. Забросил моё бедро повыше.

— Поцелуй меня, как вчера, — попросил он. Я приблизила к нему лицо, готовясь, в случае чего, цапнуть его за скулу. Но он больше не поддразнивал меня. Бережно уложил мою голову в изгиб своего локтя и осторожно накрыл мою грудь ладонью. Изнемогая, я обвила руками шею мужчины, который мог свести с ума.

— Так нельзя, — прошептала я.

— Можно.

Распластавшись на нём, я прижалась к нему, пытаясь забрать больше. Он тихо простонал и приоткрыл глаза — затуманенные и смущённые. Поймал мой взгляд:

— Назови меня по имени. Пожалуйста. Сейчас. Я прошу тебя.

И я сдалась.

— Лёша, — очень тихо произнесла я.

— Ещё.

— Алексей. Лёша...

Через полчаса мы вышли из номера. Я смотрела на него и глазам не верила. Передо мной был совсем другой человек: спокойный, серьезный, сдержанный. Мы молча дошли до стоянки такси. Пока я крутила головой по сторонам, боясь увидеть косые взгляды реселлеров (и Авериной), он наклонился ко мне и с заговорщицким видом произнёс:

— Døde røde rødøjede rådne røgede ørreder med fløde.

— Что? — неуверенно фыркнула я.

— Я говорю: дохлая, красная, красноглазая, гнилая копченая форель со сливками... Это датская скороговорка. А ты перестань думать, к чему это всё. Я просто хочу показать тебе город и накормить обедом. Раз уж ты на завтрак не пришла. Из-за меня. Ага?

Пока я осмысливала новый образ многогранного Алексея Михайловича, он распахнул мне дверцу такси, усадил и повез на набережную Нихавн (свежая, красная, с дымком запечённая форель с картофелем и овощами). Потом мы бродили по городу. Андреев показал мне памятник сказочнику Андерсену, Ратушную площадь, и, смеясь, притащил меня на Строгет (нет, не к музею эротики, а в маленькое кафе).

— Я хочу кофе и мороженое, — попросила я.

Андреев кивнул. Потом купил пакет чипсов и 'Пепси-Колу' и утащил меня в ещё зеленый осенний парк, расположенный через залив Эресунн. Усадил на скамейку, сам развалился рядом. Ненавязчиво расспросил о детстве, о семье, об институте. Выслушал то, что я неохотно поведала ему (мама была певицей, папа ушёл из семьи, учёба была интересной), и рассказал мне пару забавных историй из своей жизни (как его не взяли в иняз и как он сделал карьеру в 'Systems One', периодически водя за нос самого Кристенссена). Я слушала его, смеялась, спорила или задавала вопросы, но больше смотрела на него — такого открытого, непринужденного. И думала я о том, что такую мужскую позу часто используют в рекламе: легкая сексуальность с обещанием чего-то большего. Андреев явно пытался меня очаровать и даже не скрывал этого.

— Леша, ответь мне на вопрос: зачем тебе всё это? — спросила я, когда он протянул мне последний чипс.

— А я больше не хочу с тобой воевать, — невозмутимо ответил он. — Ты слишком мне нравишься.

Посмотрел, как я растерянно кручу в пальцах хрустящий ломтик, усмехнулся и встал:

— Пошли. В четыре сорок наш круглый стол.

Отобрал у меня пустую банку 'Пепси' и отправил её в урну. Порылся в карманах, всучил мне пластинку 'Orbit' и снова взял меня за руку:

— Пошли.

Я вздохнула: я совсем забыла о презентации, которая меня ждёт. С пониманием этого ко мне пришло и осознание реальности. Андреев и я — по сути, чужие друг другу люди. Уже не враги. Но и не друзья. Почти и не любовники. 'Мы вообще не знаем друг друга!' И я попыталась высвободить свою ладонь из его руки.

— Что? — не понял он.

— Отпусти меня.

— Зачем?

— В гостинице люди.

— Да что ты? — хмыкнул он.

Не принимая шутки, я покачала головой:

— Лёша, это серьёзно. Там могут быть мои реселлеры и твоё руководство.

— Ну и что? — Андреев изогнул бровь, глядя на меня с любопытством.

— Это... это не удобно, — попыталась выкрутиться я.

— Кому именно неудобно? — Он никак не хотел от меня отстать.

— Тебе, — буркнула я.

— А тебе? — Андреев внимательно смотрел на меня. И я решилась, подняла на него глаза:

— А мне всё равно.

— Прекрасно, тогда идём вместе, — Андреев потянул меня за руку.

Мне повезло: в вестибюле, на кресле сидела только Яна Савельева и листала гостиничный журнал. Она явно нас ждала: при виде Андреева подалась всем телом вперёд, но уже через секунду обмякла и опустила глаза. Я вцепилась в пальцы Алексея.

— Не бойся, я и сам её боюсь, — игриво прошептал он. Под взглядом Яны мы дошли до лифта. Как и вчера, молча доехали до третьего этажа. Вместе дошли до моего номера. Я отперла дверь, но Андреев, вместо того, чтобы открыть её, придержал:

— Лен, запомни, рассказывай только то, что ты готовила. Ничего не изобретай, ничего не выдумывай. Всё, жду тебя в конференц-центре, только компьютер прихвачу. — Он быстро огляделся, потом так же быстро поцеловал меня в губы и, напевая 'maybe, maybe ...', направился к лифтам. Я проводила взглядом его гибкую фигуру, переступила порог и заперла дверь. Оглядела разобранную постель, ещё хранившую изгибы наших тел. Увидела пустую бутылку из-под воды 'Evian', которую мы выпили вместе. И ту самую, белую салфетку с чётким размашистым почерком: 'Утром. 12:00. На лавочке'. Я сделала всё, чтобы не прийти, а он сам пришёл за мной. Позвонил мобильный, мелодия сказала: 'Это Макс'. Прислонившись к стене, вжавшись в неё лопатками, глядя в окно, на ярко-синий Эресунн, я пережидала звонки, считая секунды: 'Две, три, четыре...'. Наконец, Макс бросил трубку.

— Макс, прости меня. Я не смогла влюбиться в тебя. А сегодня ещё и предала тебя, — очень тихо произнесла я. Мне казалось, я сказала это шёпотом, но звук моего голоса эхом оторвался от стен и почти оглушил меня. Как и осознание того факта, что моё предательство произошло не сегодня, не вчера, а ещё в 'Systems One', когда я заглянула в серые глаза и поняла: погибаю...

И пусть это была совсем не любовь — не та, с первого взгляда, о которой так часто пишут и говорят, но которую мало кто видел — но то, что происходило сейчас, вдруг стало той самой вспышкой, которой сначала так просто отдаться и от которой потом так трудно бывает вылечиться...'

Глава 8. Danke Schon

Тот, кто способен полностью владеть своим рассудком, овладеет всем, что принадлежит ему по праву.

Э.Л.Джеймс

28.

'Собрав компьютер и распечатки с презентациями, я начала переодеваться в офисный костюм — в тот самый, что был на мне в 'Systems One' в день встречи с Андреевым. Стоя перед зеркалом и оправляя блузку, поймала себя на мысли о том, что очень хочу показать Алексею Михайловичу совсем другую Лену. Не растерянного полуребенка, а взрослую, почти состоявшуюся женщину. И пусть я не такая респектабельная, как он, и пока не умею так же, как он, держать себя на публике, но в профессиональном плане я тоже кое-что умею. 'Ты хочешь быть достойна его', — промелькнуло в моей голове. Эта мысль на мгновение смутила меня. Но — только на мгновение.

Надев туфли на самом высоком каблуке, я вышла в коридорчик. Запирая номер, услышала в отдалении схожий щелчок и обернулась. Из номера, ближайшего к лифтам, вышла Света. Джинсы, топ, жакет — она абсолютно точно воспроизвела тот стиль, в котором я болталась по городу. Первой мыслью, едва не подкосившей мою новоиспеченную уверенность в себе, стало понимание, что Аверина, скорей всего, видела нас с Андреевым. Второе суждение, догнавшее первое и вытолкавшее его взашей, поставило руки в боки и задало мне вопрос: 'Ну и что, что видела? Что из этого?' Света кинула на меня недружелюбный взгляд. Я нажала кнопку лифта.

— Как погуляли? — спросила Света.

— Ничего, спасибо.

— Город понравился?

— Да.

— Ну, ну... Ладно, давай поторапливаться, а то Алексей опозданий не любит, — произнесла Света.

Быстрым шагом пройдя в вестибюль, мы направились в бизнес-центр. Запутавшись в анфиладе переговорных комнат, минут через пять я всё-таки нашла ту, что была определена для моей презентации. Открыв стеклянную дверь, шагнула в периметр, где стоял проектор, овальный стол, а вокруг кофемашины толпилось человек шесть немцев и двадцать русских реселлеров. Света по-свойски уселась за стол, обозревая Андреева, который, привалившись бедром к столу, беседовал со своими коллегами.

'Так вот почему Света оделась именно так: она его вкусы знает', — ревниво подумала я, оглядывая Андреева. Да, он умел произвести впечатление всегда: белый свитер, другой, из синей пряжи, накинут ему на плечи. Мягкие серые брюки. К тому же, на шее у Алексея Михайловича красовался абсолютно новый для меня девайс: не мокрое полотенце, а итальянские очки типа 'Clic' в черепашьей оправе. Отвечая на чей-то вопрос, Андреев дёрнул уголком рта.

'Сколько раз я уже видела это движение — попытку сдержать улыбку? — промелькнуло в моей голове. — Сейчас прикроет рот указательным пальцем'. Андреев, как по нотам, поднял вверх руку — и я не сдержалась, фыркнула. Алексей с забавно-строгим видом пристроил очки на нос и оглядел меня.

— О, Елена Григорьевна. Какое счастье, что вы почти не опоздали, — усмехнулся он. — Готовьтесь, начнём ровно через минуту.

Я прикусила губы. Сейчас мне больше всего (и при всех) хотелось дать ему подзатыльник (или — продемонстрировать всем, что у нас 'отношения'?)

— Простите, Алексей... Михайлович. Вы не предупредили меня, какой зал выберете, — в своём фирменном стиле начала я, но Андреев красноречиво взглянул на меня, мол, не нарывайся, Лена, мы сейчас с тобой не в постели, а на деловой встрече. Вздохнув из-за очередного (и, увы, в этот раз заслуженного) укорота, положила на стол ноутбук. Миша услужливо присоединил его к плазме. Я заняла свое место у стойки.

— Guten tag, — откашлявшись, начала я на немецком. Люди, стоящие вокруг кофемашины, даже не обернулись. Андреев поморщился, расправил плечи и открыл было рот, собираясь прийти мне на помощь, но это было моё выступление, а не его, и я повысила голос.

— Добрый день, дамы и господа, меня зовут Елена Ларионова, — по-русски, громко и четко отрапортовала я. На меня воззрились двадцать семь пар изумленных глаз. И я перешла на английский, тот самый международный язык, который здесь все понимали.

— Надеюсь, датский кофе вам всем понравился. — Пауза. — И если вы его выпили, то предлагаю перейти к слайдам. Пожалуйста, рассаживайтесь.

Андреев вскинул брови и насмешливо прикусил губу. Но послушно отошёл к противоположной стене и стёк вниз на стул. Отведя от него свой взгляд (ага, сейчас я тут командую!), я начала излагать свой проект. Доложила о стратегии и о подходах, о тематике выбора методов и о конкретных успехах. Удачно ввернула пару цитат, позаимствованных мной у Ричардссона. Кто-то засмеялся. Я тоже пошутила, что нам, простите, ещё копать и копать, увидела в ответ улыбки, и вдруг впервые в жизни поймала себя на мысли о том, что я себе нравлюсь. И что я могу показать, что моей фирме есть, чем гордиться. Вернее, можно было бы гордиться, если бы не мои фальшдоки под ?? 27/15, 322/42 и 088, к которым сейчас плавно, но верно подводила меня презентация.

'А может, обойтись без показа отчётности?' — мелькнула в голове трусливая мысль.

У меня был резон обойти стороной эту часть выступления.

Дело в том, что в 'Systems One' программа партнерской ведомости представляет собой сайт, с двумя типами интерфейсов. В первом типе генерятся запросы на получение денег. В другой выгружаются отчётные документы. В соответствии с процедурой, суммы на продвижение выделяются либо за подписью Тани Сиротиной, либо — самого Кристофа. Отчётность же принимается только после одобрения её Кристенссеном. И я, чтобы получить подтверждение, в отчётный период выгружала в портал файлы, демонстрирующие подлинность сделанного (буклеты, фотографии, ссылки на прямую рекламу). Следующим пунктом стояла задача выложить документы, подтверждающую оплату, сделанную 'Ирбис' её контрагентам. Контрагентами, соответственно, являлись рекламное агентство, полиграфическое бюро или консультанты. Суть же моих 'фальшдоков' заключалась в том, что часть счетов поступала ко мне от Сиротиной. Получив такой вот инвойс, я шла в бухгалтерию 'Ирбис', требовала оплатить счёт, после чего выкладывала в систему электронную квитанцию, а Сиротина подтверждала оплату 'галочкой'. Казалось бы, всё правильно, гладко и хорошо. Но если бы кому-нибудь пришла в голову мысль отправить эти документы в финансовые структуры 'Systems One', то там бы сразу возник вполне резонный вопрос: а почему, собственно, часть отчетности отмечена подписью Тани Сиротиной, а не Кристофом Кристенссеном? Проведя короткий блиц-опрос и сличение рыночных цен, 'безопасники' 'Systems One' очень быстро бы разобрались, что я 'сливаю' суммы на счёт, подкинутый мне Сиротиной. И хотя дураку ясно, что ни я, ни Таня не могли просто так 'свистнуть' полмиллиона, кто бы стал разбираться?