За Край. Часть 1 (Главы 1 - 12)

Утро выдалось хлопотным. Подаю ректору заявление об уходе — раз. Встречаю и выслушиваю Хастина, смурного после разговора с отцом — два. Освобождаю университетскую квартиру — три. Уговариваю старика Шальву взять на хранение мою библиотеку — четыре. И различных мелких дел — бессчетно. Мастер Хранитель весьма скептично осматривает назначенные к хранению сокровища, хмыкает и заявляет, что у него как раз есть каморка, куда складывается всякий хлам на растопку. Но соглашается. Ужасный человек этот горец, с ним даже попрощаться сложно. Дескать, я уже прощался с ним навсегда, потом заявился через десяток дней, разворошил всю систему управления королевством, оставил монарха расхлебывать перемены и снова прощаюсь — надолго ли?

Расхваленная торговцами и купленная мной дорожная сумка, в которую 'ты можешь положить всё, что пожелаешь! Иди по жизни легко!' свидетельствует, что представители древней профессии, как обычно, соврали. Кресло туда не влезает. И кровать тоже. Придется тебе, Йеруше, снова на травке... Но, если отбросить шутки в сторону, полезная всё же штука! Запас золотых монет, кочевавший ощутимым грузом в моем старом саквояже, совершенно утратил вес, стоило его упихать в обновку. На радостях мы с Хастином скупаем пол-лавки всевозможного снаряжения и походной одежды, торговец же продуктами и вовсе чуть не помирает от удовольствия, выкладывая банки консервов, мешочки с крупой и пакеты дорогущей сушеной легрули. Некоторые привычки просто обязаны быть незыблемыми.

Мы уезжаем за город. Там, подальше от любопытных прохожих и патрулей Надзора, я и открываю портал за Край. Отправляю Хастина, задерживаюсь на мгновение, сбрасываю лживую седовласую иллюзию и спешу вслед.

— Это я, Хастин, я. Настоящий! — выкрикиваю в изумленное лицо менталиста, закрывая портал.

Замечательный у меня спутник, лучше и представить нельзя: он молчит. Только, справившись с удивлением, кивает с улыбкой, мол, внешний вид — личное дело каждого.

Вот, наконец-то, и наш покинутый лагерь на берегу стремительной горной реки. Шалаши, сплетенные природниками, без магической поддержки слегка умерили бурный поначалу рост, но вполне сгодятся как убежище для случайных путников, хотя бы до холодов. Да полно, бывает ли здесь зима? Увидим. Увидим! Свобода! Правда, Хастин? Правда, отвечает он одними глазами, в которых и восторг, и страх, и безумие — всего по чуть-чуть.

На этом можно пока и закончить этот длинный-длинный пролог к настоящей жизни. Я лежу, закинув руки за голову, в щекочущей кудрявыми усиками неведомой траве, вдыхаю ее аромат и бездумно сдуваю с правого глаза настырный розовый колокольчик. Потихоньку догорает костер, разложенный на очередном долгом привале. Мы никуда не спешим, хотя закат еще нескоро. Полянка приглянулась нам обоим, да еще ручей журчит приветливо — и умыться, и попить, и набрать во фляги холодной воды. Хастин возится с какими-то записями, которые мне пока не показывает. Надо бы тоже покопаться в книге, отобранной у ехидных северян, но сейчас не стану. Дрема окутывает меня ласковым маревом, убаюкивает, навевая странные сны. Снятся мне юные чародеи, с которыми я провел последний десяток дней. Их самих я не вижу, словно мы до сих пор спускаемся в густом тумане, но отчетливо слышу голоса, перекликающиеся и спорящие. Споры их доходят до абсурда, будто они что-то ищут и не могут найти. Дорогу, понимаю я. Дорогу в тумане. Мне снится тот самый туман, в котором мы блуждали несколько дней, и вышли невредимыми благодаря Вильне. 'Нам точно сюда' — мурлычет в моем сне пушистая рысь. 'Ты говорила так и в прошлый раз, твое 'точно' обошлось в час ходьбы' — упрекает въедливо рыжий целитель и балаганный плясун Ран. 'Давайте сначала найдем, а потом будем препираться' — тихий голос Тианы Лонаш разносится по моей грёзе легким пухом, превращается в снежинки и падает за Край. 'Осторожно, здесь пропасть!', хочу закричать я и просыпаюсь.

— Выспались? — ехидно осведомляется, вороша угли костра и подкидывая сухие ветки, Ран.

— Мы вас разбудили? — виновато спрашивает Тиана.

— Отлично выглядите, Бонари! — восклицает нахальная Вильна и хохочет, оскаливая клычки.