За Край. Часть 1 (Главы 1 - 12)

Сосницкая Л.С. aka Эль Флай

ЗА КРАЙ

Часть первая

Глава 1

Сегодня у меня лекция в университете. По устройству Мира. Хорошо, что читаю я, а не мне. Потому что по поводу правдивости современной версии мироздания у меня давно уже нет сомнений. И если бы мне говорили то, что я говорю своим студентам, не удержался бы — влез с расспросами и возражениями, а этого у нас ой как не любят! Я же сам и не люблю. Вот такой двойной стандарт.

Студенты. Появились... Последний курс, всего десять человек в группе. Не люблю студентов. Наглые, самоуверенные щенки. А на последних курсах — еще и заносчивые сверх меры. Правда, этих я почти не знаю. Два десятка дней назад ректор навязал мне руководство группой мастера Хада. Сам мастер Хад вроде бы заболел, и вроде бы тяжело и неизлечимо. Если и вправду так, то очень жаль, хотя я и не причисляю его к своим друзьям. Но что-то мне подсказывает, что Коротышка Хад просто улизнул от предвыпускной суеты к своим удочкам и хитрой жирной рыбе.

Студентам в университете трудно удержаться. На первый курс приходит огромное количество юных дарований, мнящих себя будущими магами, мыслителями и учеными. В группах на первом курсе — спасите и сохраните меня, Высшие Силы, от чтения им лекций — по сотне таких. Потому что попасть в университет легко. Пришел, заполнил анкету, и учись себе. Остаться в университете трудно. Повторяюсь. Но, чтобы представить себе, какие люди доходят до последних курсов, не лишним будет и повториться. Не может быть никаких 'не ставьте, не ставьте, я пересдам', 'меня не было, я не знаю' и прочих отговорок. Пересдача — пожалуйста, приходи заново на тот же курс и сдавай, когда придет время. Не было тебя? Ну что ж, иди туда, где ты был. Причем никто не заставляет их сидеть на лекциях и не отмечает отсутствие — это личное дело каждого. Но сдавать экзамен — уж пожалуйста, без всяких надежд на поблажку. Бывают, конечно, разные случаи, с профессором можно договориться сдать в другое время, с ректором можно договориться и всё сдать экстерном; и поступить на более высокий курс — всё возможно. Лентяев только у нас не любят, и еще мальчиков-девочек, размахивающих родительскими деньгами. Если очень достать профессорский состав, можно дождаться и исключения без права поступления. Каждый год по паре таких гениев случается.

Да, взяток у нас тоже не берут. Вроде бы. Себе дороже будет. Король Ардеш III об этом позаботился. Он хоть и скряга был, а в системе образования навел порядок. С тех пор вот уже триста лет профессорское жалование равняется примерно бюджету какого-нибудь графства, звания, регалии, награды — с этим тоже всё в порядке, так что удивить нас деньгами довольно трудно, почти невозможно. Зато за взятку, неважно, какого размера, хоть в один жалкий ран, полагается достаточно неприятностей — увольнение, запрет на преподавание в заведении любого уровня, на частное преподавание тоже. Высылка на окраину и лишение магической силы. Да мало ли пакостей способен измыслить изощренный коллективный мозг Королевского Собрания и самого Короля...

Так что до последнего, седьмого, курса доходят только самые выносливые и целеустремленные. Одно только мне не нравится в такой системе отбора: половина выпускников готова пройти к намеченной цели по любым трупам, хотя мозги у них, конечно, работают более чем отлично. Ну что ж делать — у любого хорошего есть свое плохое.

Ага, вот и последние подтянулись. Сидят, ждут. Шесть лоботрясов и четыре девицы. Уникальная группа! Столько юбок на выпускном курсе — редкость. В университет принимают с восемнадцати лет, да плюс семь — в таком возрасте тебя, милая, разве что фермер замуж возьмет. Обыватели и двадцатилетних-то в старые девы записывают, вот красотки и торопятся. Хотя мне это всегда непонятно было. При среднем сроке жизни в сто лет можно было бы успеть и поучиться, и детишками обзавестись. Так нет же, бегут, нацепив на головы ритуальные ленты, торопятся вклиниться в круг 'муж-дети-кастрюли-белье'. Я, хвала Высшим Силам, прекрасно обхожусь без жены, почему же они не могут обойтись без мужей? Сколько прекрасных студенточек сгинуло без следа! А начинается всё просто — 'ах, хочу замуж! ах, я без него жить не могу! конечно, он разрешает мне учиться и дальше!' И всё. С год еще протянут... А там дети-кастрюли-бельё... Ну, это их личное дело.

Впрочем, я задумался. Пора и лекцию начинать.

Так. Об этом. И об этом. И еще вот это, пусть подумают. Если не придут к тому же выводу, что и я, очередной выпуск меня разочарует. Как и предыдущий. Все предыдущие, вот уже тридцать лет, что я здесь преподаю.

Вот, вроде и всё. Ну, финальное слово.

— Дамы и господа! Это последняя лекция перед вашим выпускным экзаменом. Вопросы есть?

Ого! Вопросы есть!

— Слушаю вас.

— Господин профессор, а это правда, что Мир квадратный?

Медленно поднимаю голову. Либо это то, что я думаю, либо я совсем не понимаю...

Как же его зовут, этого студента... Скашиваю глаза в журнал группы. Ага, вот, теперь вспомнил.

— Господин Нарин!

— Да, господин профессор! — ой, какой наглый взгляд. Сейчас-сейчас, дружок...

— На каком вы курсе, господин Нарин?

— Н-на седьмом...

— Странно... А я уж было подумал, что ошибся и прочёл лекцию первокурсникам. Только они могут задавать такие бескрайне глупые вопросы. Не квадратный, господин Нарин, не квадратный.

Изумленные глаза. Затаили дыхание. Не ожидали? И попались в ловушку. Я же говорю, щенки, наглые, зарвавшиеся щенки. Учить вас и учить еще...

— А какой он тогда, господин профессор? — это одна из девиц. Про кокетство не забыла, хлоп-хлоп ресницами, но голос прерывистый, удивлена, небось, чрезвычайно.

— О-о, я думаю, в том, что я вам открою, нет никакой тайны.

Ой, как они возбудились! Интересные детки. Но всё равно глупые. Как будто кто-то на публичной лекции может им открыть небывалый секрет.

— Наш мир, господа студенты, имеет форму куба.

Общий разочарованный вздох. Натужный шепот: 'Ну и гад ты, Нарин! Такой вопрос испортил!' Меж тем я продолжаю:

— Одной гранью, нижней, он стоит в Мировой пустыне. Боковые грани, как вы понимаете, необитаемы. На верхней расположена наша страна. А, собственно говоря, почему я вам это всё рассказываю? Если не ошибаюсь, это проходят на первом году обучения. Так может, вам дружно начать заново? — ехидно ухмыляюсь. — Я, пожалуй, составлю сейчас рапорт о переводе всей группы на первый курс. Заключительный экзамен вы всё равно не сдадите. А знания лишними не бывают. Еще вопросы?

Побледнели. Поникли. Молчат. Конечно. Сами ямку копали, сами пусть туда и катятся.

— Вы же поняли, о чем мы спросили! — ого два раза! Это кто ж такой храбрый? А, понятно. Госпожа Вильна Горен. Дочь того купчишки, который на днях набрался наглости предложить мне, как он деликатно выразился, вознаграждение, если его драгоценная Вильна получит высший балл на экзамене. Не думаю, чтоб она знала о папиных намерениях облегчить ей выпуск, иначе сегодня были бы похороны главы семейства.

— О, я такой рассеянный! О чем вы спросили, госпожа Горен?

Я даже слышу скрип зубов.

— Мы спросили, правда ли то, что Мир имеет форму куба.

Рассматриваю их всех пристально. Пытаюсь понять, чего же они от меня хотят. Это ловушка? Если да, то кто ее расставил? Не сами же они дошли до этого? А если и вправду сами? Если так, то это гениальные люди. Почти как я. А если кто-то под меня копает... Кому через столько лет понадобилось опять снести меня в пропасть?

Уставились, как на священную реликвию.

— И вы все хотите это знать?

Кивают.

— Ну что ж... — делаю глубокий вдох.

И спасительно скрипя, открывается дверь. О, королевский курьер! Ну хоть что-то хорошее для меня король сделал.

— Господин Йеруше, для вас указание Его Величества.

Поскольку господин Йеруше — это я, распечатываю конверт. Надо же, меня удостоили аудиенции, хоть я об этом и не просил. Складываю послание назад в конверт, прячу в солидный портфель.

— Прошу прощения, господа студенты. Его Величество Ардеш желает видеть меня, не хотелось бы заставлять его ждать.

На самом деле до встречи с королем еще добрых два часа, но им ведь об этом знать необязательно, не так ли? Я понимаю, что в глазах моих учеников это выглядит паническим бегством. Но пусть лучше помоют мне кости, чем я опрометчиво дам королевским провокаторам шанс отправить меня на Край.

Этот вид наказания чрезвычайно распространен в нашем Мире. Держать преступников или неугодных лиц в тюрьме, охранять их, кормить — это же прямое разорение для казны! Злодеев попроще у нас отправляют на Восточный Край Мира — там, за горным хребтом, кое-как существуют захудалые городишки, больше похожие на призраки. Там плохо с водой, плохо с урожаем, плохо с топливом — проще перечислить, с чем там хорошо. Единственное достоинство этих мест — нет Королевского Надзора. Никто не донесет, даже если выйти на центральную улицу и долго кричать 'Король — дурак'. Просто доносить некуда. Так, по крайней мере, считают обыватели. Уж не возьмусь говорить, что об этом думают жители тех мест. Не желаю узнавать. Чтобы поговорить с ними, туда надо попасть. А попадают на Край по приговору, не видел в глаза ни одного желающего поехать просто так. Да, и оттуда не возвращаются. Последняя застава на горном перевале перед Землями Края — пропускной пункт только туда. Обратной дороги нет, если только в кармане не лежит подписанная лично королем бумага с Высочайшим Позволением Вернуться.

Ну а тех, о ком король не желает слышать вообще никогда, любезно сопровождают прямо к Краю. Нет, конечно, не сбрасывают! Это гуманный Мир! Просто настойчиво предлагают спуститься. За Краем вовсе не отвесная стена, это больше напоминает крутой спуск с горы. Только вот подняться назад, по моим сведениям, никому еще не удалось. Поедают ли там несчастных жуткие звери Мировой пустыни, как говорят религиозные каноны, или они просто спускаются до самой старости — как знать...

Полагаю, нынешней встречи с Ардешем можно не опасаться. В противном случае я бы уже трясся на казенной повозке в теплой компании стражников, подпрыгивая на ухабах отнюдь не столичных дорог.

В королевский дворец пройдусь пешком. Полчаса неспешной ходьбы приведут мысли в порядок. Дверь уютной университетской квартиры на ключ — и вперед. А это еще что такое?!

На выходе из жилой башни, оказывается, меня поджидают. Все десять. Заняться им, что ли, больше нечем... Отвечаю высокомерным кивком на почтительный поклон. Мимо! Не торопясь, с достоинством, но мимо!

— Господин профессор!

Ах, чтоб вам.... Оборачиваюсь.

— У вас вопросы по экзамену, господа? Я тороплюсь.

— Назначьте нам время, господин профессор, у нас накопилась масса вопросов, — это барышня Вильна Горен. Настойчиво смотрит исподлобья. Не смотри так, красавица, на меня это не действует, а у тебя появятся морщины.

— Да, назначьте нам консультацию, пожалуйста, — канючит невысокий белобрысый парнишка.

Да это же вампиры какие-то, а не студенты!

— Повторю еще раз: у вас вопросы по экзамену? — да отвяжитесь же наконец!

Две остроконечные модные шляпки утвердительно кивают. О, женское лукавство! Мужской пол смущается и отводит взгляд. Вильна Горен вообще не реагирует, как уставилась сначала, так и не отводит своих бесстыжих глаз.

— Ну... Э... В общем-то... Почти, — тянет пухленькая девушка, теребя крестьянскую косу до пояса. Врет и не краснеет!

Ну куда ж вас девать...

— Заключительный экзамен у вас послезавтра?

— Да! — нестройный хор голосов.

— Отлично. Так, завтра от моего имени найдите аудиторию на вторую половину дня, лучше всего часа на четыре после полудня. Знаете, где моя квартира? Хорошо. Кто-нибудь из вас зайдет ко мне и сообщит, где мы встречаемся.

Искать свободную аудиторию перед экзаменами — всё равно что пытаться найти свободную комнату в гостинице перед Большим Королевским Турниром. Им надо — пусть они и побегают. А я подумаю, что им говорить, таким любопытным. И стоит ли связываться с зелеными выпускниками, пускай даже лучшими. Хотя Его Величество Ардеш Седьмой может откорректировать мои планы еще сегодня.

Я почему так беспокоюсь по поводу результатов нынешнего визита во дворец... Последний раз я удостоился аудиенции у монарха — не нынешнего, нет, его отца — около трех десятков лет назад. Та встреча закончилась для меня сомнительно положительным результатом — мне сохранили жизнь. Якобы не желая губить ценные ученые мозги. Даже дали возможность преподавать в Университете. География Мира. Философия Мира. Какая изощренная кара! Я, публично подвергнувший сомнению догматы науки и веры, так же публично вот уже двадцать девятый год вкладываю эти догматы в головы будущих ученых.

Бьюсь об заклад, Ардеш Шестой, пусть икнется ему, куда бы он ни попал после смерти, не думал, что я протяну так долго. Приказав надеть на меня Печать для блокировки Силы, он рассчитывал, что я проскриплю еще пару лет и благополучно избавлю Мир от своих безумных идей. Ведь еще тогда мне было сорок лет, по обычным меркам — позади почти полжизни. А маг, лишенный доступа к Силе, как известно, долго не живет. Потому и отправил меня в Университет, чтоб я был на виду и заодно помучился напоследок. Не знаю, может, стоило еще тогда выбрать ссылку за Край...

Что гадать — посмотрим, что приготовил нам нынешний день и Его Величество. Вот не зря я не люблю студентов. Если б не сегодняшний разговор, было бы проще. А тут иди и гадай...

Вот и королевское обиталище. Язык не поворачивается назвать это домом. Наш монарх переплюнул в перестройке и украшении королевской резиденции даже своего папу, а того справедливо называли (за глаза, конечно) самым безвкусным и расточительным монархом в истории Мира. Теперь, думаю, этот титул перешел по наследству.

Я прохожу по вычурной анфиладе комнат, комнатенок и залов, на каждом углу тыча королевский вызов в суровые физиономии стражников и секретарей. Те удивленно двигают бровями — еще бы вы меня узнали! Не будь этой бумажки, с удовольствием не показался бы здесь еще лет двести. Но королевская печать творит чудеса, двери открываются, указывается направление — если бы не эти посты параноидальной заботы о безопасности, заблудился бы и бродил до смерти. Ходил бы мрачным привидением, подкарауливал монархов, их жен, детей и любовниц, жутко хохотал бы, шурша королевской бумагой с вызовом и гремя украденным с кухни котелком.... Брр... Сам себе становлюсь страшен.

А вот и последний барьер. Возьмите, наконец, уже эту бумажку, покажите меня королю — и я пойду домой ужинать.

Двери распахиваются. Что, даже не нужно ждать? Официальная выдержка гостей перед аудиенцией от четверти до получаса. Вот так вот я королю нужен? Ну-ну...

Место, где король собрался меня принимать, оказывается не церемониальным залом, как следовало бы ожидать, и не парадной комнатой, как предполагал я.

Маленький кабинет. Яркое освещение. Массивная темная мебель: рабочий стол, книжные полки, какие-то шкафы с разложенными камнями. Меня что, впустили в святилище, где король предаётся своему хобби — геологии? Точно, сошлют. Ардеш, видимо, просто не захотел отрываться от любимого дела по такому пустяку, как вынесение приговора. Да, я пессимист. Но тем приятнее, когда не сбываются ожидания.

Так, поклониться королю. Пониже, пусть ему будет совестно за то, что гоняет старого человека. Хотя где у нынешних королей совесть.... Ого, и глава Королевского Совета здесь. Ну конечно, куда наше величество без них... Хамская физиономия. Оперся по-хозяйски толстым седалищем о стол и изучает.

— Присаживайтесь, мастер Йеруше, — любезно предлагает советник Дарон.

Как он меня назвал? Мастер Йеруше? Да еще и присесть? Нет, не сошлют. Что-то им нужно.

— Вы, наверное, всё гадаете, зачем вы здесь.

— Да, господин советник, мне захотелось это узнать сразу, как только доставили вызов, — беззаботнее, как можно беззаботнее. Законопослушные граждане ничего не боятся.

На лице главного советника расцветает оскал, призванный изобразить радушие, но не справляющийся с ролью.

— Ну что вы, мастер! Не вызов! Приглашение!

Ага, приглашал паук муху в гости, чаю попить...

Дарон плавно перетекает к столику, уставленному бутылками. А вот и выпивка. Надеюсь, они изрядно потратились, яд нынче дорог.

— Что-нибудь выпьете?

Я, конечно, пожилой человек, но из ума еще не выжил.

— Нет, благодарю вас, господин советник!

— Не бойтесь, мастер Йеруше, не отравлено! — улыбка второго лица в государстве приобретает угрожающие размеры. Если так пойдет и дальше, боюсь, оно просто треснет. Лицо, в смысле. В прямом. Как ни велики его размеры, они всё же имеют предел.

— А ведь я вас помню, мастер Бон... — я поворачиваюсь к человеку, сказавшему эти тихие слова. Конечно, самое время закончить балаган.

— Это большая честь для меня, Ваше Величество! — нельзя сказать, что я тронут до слез, но что-то екнуло в сердце. Почти все помнят своих первых учителей, но не каждый монарх способен помнить несколько десятков лет сокращенное имя опального профессора.

Мой отец, пусть хранят его вечный покой Высшие силы, прочил для единственного сына великое будущее и имечко подобрал соответствующее — Бонариарамен. И сам неизменно называл меня только полным именем, и от матери требовал того же. Имя это, как объяснял он, происходит из прошлых забытых времен и в переводе с древнефарванского языка означает 'мудрость, приходящая с опытом, и опыт, умножаемый мудростью'. Ну, а в то, что имя определяет судьбу человека, папа верил истово. Наверное, неплохо было бы запретить учёным иметь детей. Или хотя бы давать им имена. Бедная моя матушка! Её выносливости можно только поражаться. Каково это было — успеть сказать, к примеру: 'Бонариарамен, не бери эту вазу, она разобьется' до того, как я ее действительно взял, и она действительно разбилась. И так по сотне раз на дню. Конечно, когда папы не было дома, я превращался в Бона. Этакий маленький домашний заговор.

И другой человек, один из немногих, называвших меня коротким именем — мой привилегированный ученик, Крелл Ардеш, тогда еще не Седьмой, а только наследный принц. Шестилетнему ребенку было сложно выговорить и 'Бонариарамен', и 'Йеруше'. А мне хотелось найти с ним общий язык. Поэтому мы договорились, что для него я — мастер Бон. Потом-то с речью был полный порядок, но привычка, знаете ли. И так все семь лет, до моего болезненного падения с околомонархических высот.

Ну вот, расслабился. А надо бы вспомнить, что передо мной уже не заброшенный ребенок, который получает дорогие игрушки вместо душевного тепла, видит наемных педагогов вместо родителей и потому льнет к любому, кто проявит достаточно доброты и искренности. Человек, которого я вижу, разменял пятый десяток, и, к тому же, давно и прочно сидит на троне. Несомненно, у него было время приобрести необходимую для выживания склонность к интригам. А значит, умеет в нужное время вспомнить старую детскую дружбу с профессором и в нужное время о ней забыть. К порядку, здравый смысл, к порядку!

Тем временем король продолжает лить розовое масло на мое самолюбие.

— Вас очень ценят в Университете, мастер. Вот только вчера господин ректор говорил мне, что группы, которые выпускаете вы — самые сильные.

— Мне приятно это слышать, ваше величество! — ну что ж, если монарху хочется ходить вокруг да около, я составлю ему компанию.

— Я могу попросить вас об услуге, мастер Бон?

— Конечно, Ваше Величество, я выполню всё, что Вы прикажете, — сказав это, я ничуть не преувеличиваю. Попробуйте не выполнить маленькую просьбу короля. Если монарх и не придаст этому значения, сам же себя сожрёшь, предвкушая королевскую месть.

— Ну что вы, мастер Бон! Это ни в коем случае не приказ! Я просто хотел бы, чтоб вы взяли на себя руководство группой мастера Хада на время выпуска и практики.

Сказать, что я удивлен — ничего не сказать.

— Но, Ваше Величество, я уже принял эту группу два десятка дней назад по приказу ректора!

— Да, мне это известно, мастер Бон. Но есть детали, которых Вы, возможно не знаете. Скорее всего, не знаете, потому что мне самому они стали известны три дня назад. Я всё обдумал и пришел к решению сегодня утром.

Не нравится мне всё это. Физиономия у Дарона хитрая и раздраженно-нетерпеливая, как будто он не может понять, зачем это король разводит со мной такие длинные беседы. Уж он бы стукнул кулаком по столу, выдал подписанный указ, и дело в шляпе. Честно говоря, я бы тоже предпочёл этот вариант.

А наше величество продолжает.

— Три дня назад с Заставы Восточного Края прибыл гонец. Край рушится, мастер Бон.

Очевидно, они сегодня взялись удивить меня до смерти. Однако уже то, что прозвучало слово 'Край', настораживает.

— Но, Ваше Величество, — стараюсь собрать разбредающиеся мысли я, — вряд ли это возможно. Достоверны ли сведения? Не слышал, чтобы такое случилось хотя бы раз в истории Мира.

Переглядываются. Может, я что-то пропустил, и сегодня как раз День Шутки? Очень уж гадкая ухмылка приклеилась к роже советника.

— Всё когда-то случается впервые, не вы ли сами мне об этом говорили когда-то, мастер?

Ардеш молчит, потом вздыхает:

— Сведения достоверные, господин Йеруше. К Перевалу пришли жители Ранда и попросили выслушать их. Перепуганная толпа. Их, конечно, выслушали. И, конечно, не поверили. Вы же знаете, какой народ обитает в тех краях. Готовы измыслить любые небылицы, да-да, только бы пробиться обратно за Перевал.

— Но Комендант Перевала — верный слуга короны, — это встревает Дарон, — он не мог оставить без внимания такое известие.

— Да-да, ведь эти люди, несмотря на их преступления, всё же мои подданные, — говорит Ардеш, — поэтому, успокоив и отправив обратно толпу ссыльных, он направил к Краю разведчика. Тот вернулся с неутешительными вестями — Край действительно обрушился, и достаточно сильно.

— Ваше Величество, чем же я могу помочь? — приходится задать этот вопрос, поскольку я действительно не понимаю. — Я не инженер, не геолог...

— Да, но Вы — маг! И очень сильный!

— Был, Ваше Величество, был когда-то. И вам ли этого не знать? — печаль в моем голосе звучит как раз в нужном количестве.

— Вот, мой дорогой мастер, об этом и речь! — советник прямо подпрыгивает от нетерпения. Вместе с ним подпрыгивают и те сальные мешки, которые он ошибочно принимает за щеки.

Поднимаю бровь, но молчу. Зато говорит Ардеш.

— Мы, я и мой Совет, приняли решение — вы должны решить проблему с Краем. И мы снимем Печать с вашей Силы!

Так, нащупать край стула, потом свою ногу. И ущипнуть. Ай! Нет, это не бредовый сон. Спокойнее, Йеруше, спокойнее. Законопослушные граждане рады любым решениям короля.

— Но мне понадобится Сила именно для того, чтобы разобраться с проблемой, а не потом, Ваше Величество!

Переглядываются. Опять. Что-то они задумали.

— Конечно, мастер, само собой. Вы пойдете вот с этой бумагой к Магистру Совета Норре, он снимет Печать тотчас же!

И бумагу даже заготовили. Ну да, будто бы я мог отказаться!

— Счастлив быть полезным Миру, — эта официальная формулировка никак не может передать моей настоящей радости и облегчения. И не надо. — Да, я тотчас же пойду к Магистру, а завтра отправлюсь к Краю. Необходимо прояснить причины...

— Послезавтра, мастер, — перебивает меня советник, отклеив наконец эту гнусную ухмылку от лица.

— Конечно, если так вам будет угодно, послезавтра, — и тут вспоминаю маленькую досадную помеху. — Но как быть с моей выпускной группой?

— А всё очень просто, мастер Йеруше. Они поедут с вами.

Глава 2

Ничего-ничего! Когда-нибудь Дарон подавится своими интригами. Или его удушит собственный жир. Да, я становлюсь очень злобным, если меня долго злить.

Навязать на мою голову десяток детей, пусть даже с новенькими дипломами, подтверждающими их знания и ум! Для моих планов это никак не годится. Впрочем, если Его Величество не желает добра этим детишкам, почему их благополучие должно волновать меня? Получить диплом и вместо праздничной вечеринки, подарков от родителей и приятного, необремененного учебными заботами пробуждения отправиться в захолустье и торчать там неизвестно сколько... Будут ныть — прокляну. Мне тоже не улыбается питаться пресной похлебкой, а ничего другого кухня Края нам не предложит.

Кстати, о проклятиях. Неплохо бы заглянуть к Магистру Норре прямо сейчас. А то вдруг король передумает и отзовет свой приказ.

Путь мой лежит через центральную площадь, пустую в это время. Порядочные горожане ужинают с семьей, непорядочные выпивают в тавернах и общаются с женщинами различной степени легкости поведения, карманники отдыхают от срезания кошельков: их рабочее время — шумное рыночное утро; грабители притаились в темных переулках — вот у них самая работа начинается. И только я бреду, пытаясь понять, что же мне сегодня предложили и во что я ввязался на этот раз. Подозрительно это всё.

Интересно, узнает меня Магистр? Когда-то нас связывало подобие приятельских отношений, но после отлучения от Силы, как они это называют, Норре не стал пытаться возобновлять их. Думаю, не напрасно, раз уж я считаю его умным человеком. Силу мою он запечатал самолично. Попытайся он тогда сделать вид, что со мной просто случилась маленькая неприятность — проклял бы, несмотря ни на что. И не удалось бы столько лет хранить в секрете, что их профессионально сыгранный спектакль не дал желаемых результатов.

Нет, результат, конечно, был. Но не такой, как хотелось Ардешу Шестому и его Совету. По их задумке, Печать, вживлённая в кожу, перекрыла бы магические каналы, а дополнительное заклятие сделало бы невозможной даже попытку заняться магией. И правда, вторая часть удалась более чем.

После того злополучного совета, когда я открыто высказал свои сомнения в правильности религиозных догм, моим обиталищем на долгие месяцы стала камера в личном подземелье Ардеша Шестого. Потом я узнал, что дом мой конфискован со всеми вещами, книгами и лабораторией, а деньги испарились из банка в неизвестном направлении. Столетний Магистр Трелине, раньше прочивший меня на свое место в Совете, пришел в мою тюрьму и, укоризненно качая абсолютно белой головой, сообщил эту новость. 'Не надо было лезть со своими откровениями, мальчик', — проскрипел он тогда. — 'Думаешь, ты такой умный, а все остальные дураки, да? И что ты имеешь? Даже я не могу теперь тебе помочь'. Да, для него я был мальчиком, безмерно разочаровавшим его. Зато после его ухода я нашел за отворотом рукава своей единственной теперь рубахи банкноту в пятьсот ранов*. Как я понял, это теперь были все мои деньги и всё, что мог сделать для меня Трелине.

Разбитый и уничтоженный длительным процессом и исполненным приговором, я дополз тогда до какой-то таверны и снял комнату. Самую дешевую. Не помню уже ни той таверны, ни имени ее хозяина, зато очень хорошо помню попытку сделать хоть что-то. В маленькой тесной комнатушке на чердаке, сидя на кровати и почти подпирая плечами скат крыши, я всё еще не верил до конца. И попробовал простеньким заклинанием задвинуть занавеску на крошечном окошке.

Волна тошнотворной боли свалила меня на пол, вывернула наизнанку и приложила мои несчастные останки лицом о скобленые доски пола. Потом еще раз. И еще раз. И, как мне показалось, целую вечность. Вот так, скрючившись в мучительной судороге посреди крови и блевоты, я и умер.

Воскресение было не из приятных. О запахе лужи, в которой я очнулся, можно догадаться. В каком виде была моя одежда, и вспоминать не хочу. Кое-как добравшись до двери и позвав прислугу (звонка в чердачных комнатах отродясь не бывало), я опять свалился — ноги отказывались работать. Перепуганная насмерть рыжая девчонка побежала за подмогой, поскольку я никак не мог внятно объяснить, что же мне нужно, а только мычал и пытался утереть слюни.

А пока она бегала, я, поскуливая от беспомощности и отвратительного запаха, бросил взгляд на окно и захлебнулся стоном, и чуть не умер снова. Закатное солнце пробиралось сквозь многочисленные прорехи закрытой — закрытой! — занавеси.

К приходу тощего костлявого хозяина я уже немного пришел в себя и выторговал у него лохань с водой и внеочередную уборку. От доктора пришлось отказаться по двум причинам — во-первых, я и сам прекрасно знал, что со мной такое; а во-вторых, денег после оплаты жилья хватило бы разве что на ручку от гроба.

Вымывшись и завернувшись в простыню, я растянулся на кровати, разглядывал злополучную занавеску и размышлял. По всему выходило, что магия мне по-прежнему доступна, если я не против получать каждый раз такие же пряники. Я был против. Наступила пора отказаться от глупой привычки тревожить Силу по пустякам.

А через день меня разыскал королевский посыльный и вручил назначение в Университет. Благодарности у меня никакой за это не возникло, но я хотя бы получал жилье при Университете и очень неплохое по общим меркам жалование. И я стал делать то, что от меня хотели — то есть сидеть тихо и не высовываться. Потому что я не герой. Потому что мне хотелось, как и всем людям, вкусной еды, комфорта, иногда хорошенькую девушку. В общем, я больше не собирался класть свою жизнь на то, чтобы все узнали Истину.

Зато у меня появилась возможность снова заняться наукой. Я пытался понять природу амулета, который нахальным клеймом прирос к моему плечу. И, конечно, мне не повезло — для этого требовалась магия, и ничего, кроме магии, не смогло бы мне помочь. Однако кое в чем помогло время. Прошло около шести лет, и однажды, бреясь перед утренними лекциями, я пристально взглянул в зеркало и понял, что меня смущало всё время. Мое лицо. Оно не изменилось за эти годы. Не появились новые морщины, не залегли глубже складки у рта — то есть, я по-прежнему выглядел на четыре десятка лет, прожитых до моего опрометчивого выступления перед Советом.

Ошеломлённый своим открытием, я, помнится, спутал все лекции, наговорил студентам глупостей, только бы побыстрее вернуться к себе и подумать. Ничему другому, кроме влияния Печати, приписать происходящее я не мог. То ли тот, кто его делал, нахалтурил с рунами, то ли не всегда Высшие Силы и монархи считают преступниками одних и тех же людей.

Так что мне пришлось отрастить усы, бороду и научиться всяким косметическим ухищрениям, чтобы не так бросалось в глаза отсутствие возрастных изменений на моем лице. Подозреваю, что девицы из дома Матушки Лоуше всё-таки испытывают некоторое удивление, иногда принимая у себя стареющего мастера. А что, очень респектабельное заведение! Чисто, опрятно, конфиденциально. Рекомендую. Должен же неженатый мужчина где-нибудь общаться с женщинами способом, отличающимся от чтения лекций и приёма экзаменов.

Как я увлёкся воспоминаниями! Даже не заметил, как дошел. Но предвкушение того, что снова смогу заниматься магией безнаказанно и обращаться к Высшим Силам, не ожидая, что меня сейчас сомнет и расплющит отдача, изгнало из головы все остальные мысли.

Вот и дом Магистра Норре. Сразу видно умного могущественного человека — маленький двухэтажный домик с резными перилами балконов и цветниками на окнах не вызвал бы зависти даже у мелкого купца. То-то Магистр тихо, без вульгарного выпендрежа, уже столько лет держит в руках весь Королевский Надзор — вторым после Дарона, конечно. Магистр Трелине, вычеркнув имя Йеруше из списка надежд, взял Норре под свое седое крылышко. От места в Совете Норре отказался, но и нынешняя его должность предполагает достаточно власти.

Стук дверного молоточка дробно врывается в тишину вечера. Взрыв детского хохота в доме и опять тихо. В приоткрывшуюся дверь высовывается чей-то длинный нос. Да, за тридцать лет Норре успел обзавестись дворецким. Раньше он отмахивался и бормотал: 'Ни к чему это, Бонари, совершенно ни к чему!' Правда, дворецкий какой-то странный. В столице, как и везде в Мире, где у людей хватает средств нанять прислугу, ценятся вышколенные дворецкие с холеной представительной внешностью. Такие способны взглядом согреть желанного гостя и заморозить ненужного посетителя. А тут...

Открывший мне тип глядит из-под кустистых бровей откуда-то с уровня дверной ручки.

— Чего? — неприветливо бурчит чудо.

— Мне нужен магистр Норре, — стараясь не показать удивления, отвечаю я.

— Всем нужен магистр Норре. И чего?

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не толкнуть дверь и не прищемить выдающийся нос. Останавливает только то, что мне нужно попасть в этот дом позарез.

— Магистр Норре мне нужен по приказу Его Королевского величества Ардеша. Бумагу показать? — ядовито осведомляюсь я.

Чудо шмыгает носом, утирается рукавом и рассматривает мокрое пятно на ткани. Потом соизволяет ответить.

— Покажи.

— И поскорее, уважаемый, — тороплю странного слугу, протягивая документ.

Заскорузлые пальцы с нестрижеными ногтями цепко ухватывают бумагу. Дворецкий отпускает дверь, отчего та распахивается во всю ширь. Хорошо, что я сбоку стою. Держа двумя пальцами за верхний уголок, он подносит документ к глазам и рассматривает со всех сторон. Такое чувство, что он подобрал это на дороге, и брезгливость не может преодолеть любопытства.

— Ну ты это... заходи, — не отрывая взгляда от документа, командует чудо. И невнятный кивок куда-то за спину. — Тама твой магистр.

— Послушайте, зачем вы брали у меня бумагу, если не несёте её хозяину для доклада? — изумлённо спрашиваю я.

— Хозяину? Какому хозяину? — в свою очередь удивляется тип. — А, хозяину! Так это... Зачем бумагу... Я, может, такой бумаги и не видел отродясь. Посмотреть было охота.

Ну всё. Терпение у меня развито, но не безгранично.

— Так значит, магистр там? — тычу пальцем в глубину дома.

-Ага, — снова шмыгает носом дворецкий.

Я мгновенно выхватываю королевский указ из немытых рук, оттесняю нелепую корявую фигуру и вхожу. Постой там, чудо, поудивляйся немного. Главное, не мешай.

Ступеньки вниз. Еще ступеньки. У Норре что, весь дом в подвале?

Вхожу в просторный зал. И вынужденно отскакиваю к стенке. Если б не это, меня смял бы табун неизвестных животных. Ни один зверь Мира не может издавать такие дикие вопли и визги.

Буквально вжавшись плечами в отлично выписанную на стене фреску и рискуя дополнить ее барельефом, осматриваюсь. В углу, у камина, замечаю в кресле массивную фигуру. Человек сидит, обхватив голову руками, и раскачивается из стороны в сторону. Так делают при сильной головной боли. Или сумасшедшие. Интересно, с этим что? Может, Норре решил передать свой дом обществу защиты юродивых?

Пока я размышляю, визжащий клубок всё так же мечется по залу. Вдруг человек срывается с кресла, выбегает на середину зала, клубок ударяется в него, сбивая с ног. И рассыпается на четверых детишек с растрёпанными волосами, в раздёрганных рубашках и спадающих штанах. Тайна неизвестного зверя раскрыта. Наверное, хорошо, что у меня нет детей.

— Хватит! Довольно! Вон! — это орёт сидящий на полу человек. С удивлением я узнаю в нем магистра Норре.

Подождём, пока он встанет. Наверное, надо всё-таки официально представиться, хотя обстановка...

Я не торопясь подхожу. А годы его пощадили — Норре не обрюзг, не растолстел, — но глубокие морщины бороздят смуглую кожу. Конечно, ему уже за шестьдесят.

— Магистр Норре?

— Бонари? — вырывается у него. Видя мои поднятые брови, он спешно поправляется. — Мастер Йеруше? Вы здесь зачем?

Хм, не очень-то любезно. Я подаю ему королевский указ.

— Ах, да! Конечно, я знаю. Пойдем... — потом подозрительно щурится. — А кто вас впустил?

— Ваш дворецкий.

— Мой... кто?

— Дворецкий. Слуга. — Пытаюсь придумать еще пару синонимов. — Камердинер. Послушайте, магистр Норре, откуда я знаю, кто он вам! Открыл дверь и сказал, что вы 'тута'.

— А! Этот! — Норре обессилено опускается в кресло. — Высшие силы! Это не слуга.

— Мне, собственно говоря, безразлично, кто у вас в доме открывает дверь. — Я продолжаю стоять, всем видом показывая нежелание продолжать тему. — Вы выполните повеление Его Величества?

Взгляд Норре застывает ледышкой. Хм, а чего он ожидал? Что через тридцать лет я буду панибратски хлопать его по плечу и расспрашивать о здоровье? Университетский профессор и Магистр Королевского Надзора — птицы разного полёта. А мне моё место указывать не надо, я его знаю. Хотя, если ненадолго вынырнуть из состояния эйфории, теперь уже и неизвестно, где оно, место-то...

Магистр тяжело поднимается.

— Прошу за мной.

Опять ступеньки вниз. Ага, вот и его рабочий кабинет. Книги, книжицы, брошюрки, фолианты, гримуары. Чего здесь только нет... Интересно, мою библиотеку он тоже тогда сюда перенес?

— Здесь твои книги, Йеруше, здесь. Забирай когда захочешь.

Телепат хренов. Надо поменьше думать.

— Прости, ты подумал очень громко.

Он еще и извиняется!

— Ладно, проехали. Теперь я еще долго их не захочу забрать. Если ты, конечно, знаешь, почему я здесь.

Как-то странно теплеет между нами. Я не собирался набиваться к Норре снова в приятели. Между тем он как-то на меня посматривает... Жалостливо, что ли. Ну, это пусть он себе оставит. Мне без надобности.

— Я знаю, Йеруше, зачем ты здесь. А почему — этого я, поверь, не знаю. И более того, знать не хочу. Ты присядь пока.

Вот как! Я перекладываю с кресла какую-то рукопись, сажусь. Норре копается в книгах, поминутно чихая. Да, на библиотечную пыль он всегда реагировал остро. Неужели не может сам себе заклинание подобрать...

— Могу. Но не хочу.

Тьфу ты! Опять забыл.

— Норре! — взвиваюсь я. — Это, по крайней мере, неприлично! Если уж читаешь мысли, так хотя бы не реагируй на них вслух!

— Прости. Эти дети меня доконали. Если я не буду слушать их мысли и предупреждать пакости, они разнесут весь дом по камешку.

— У тебя четверо детей?

Норре злобно кривится.

— Это не мои, — ворчит. — Родственники постоянно вспоминают, что я богатый человек, и ломятся пожить за мой счет. Все по очереди.

— А это...

— А это из деревни Озерный Плеск пожаловала двоюродная сестра племянницы отца. С семьей. Они уже полтора десятка дней здесь. Сначала она обиделась, что я не хочу водить ее по столичным лавкам. У нее, бедной, никак не умещалось в голове, что кто-то может даже не знать, где они находятся. А теперь сует свой нос во все комнаты.

— Так поставь замки!

— Веришь, поставил! Она их открывает. Шпилькой для волос. Ну не могу же я ставить на двери магоблоки — родственники всё-таки. Тем более дети...

Надо же. Какие мы добрые. Я бы от таких родственников не то что магоблок — магобомбу поставил бы. Чтобы неповадно было.

— А ее муж еще хуже, — печально добавляет Норре, отбрасывая какую-то книгу. — Он со мной общается. Рассказывает, какую рыбу ловит у себя дома, на какую наживку он ее ловит и почем ее продает. Про свиней тоже было. Про крышу еще что-то. Как я его не убил до сих пор, не знаю. Ну ничего, если вконец достанет, закрою ему рот Тихой Печатью и пусть обижается. Главное, чтобы молча.

— А вот то, что мне открыло...

— Это оно и есть.

Да, похоже, Норре действительно несладко. Если уж я пообщался с этим чудом две минуты и еле сдержался, то за пятнадцать дней его похоронить бы успели.

— А, вот, нашел! — Норре подходит ко мне с фолиантом. — Ну что, готов? Ты расслабься, пожалуйста.

Смущается он, что ли... Что-то похожее на его постаревшем лице.

— Я готов, магистр Норре.

И я действительно готов. Радостное предвкушение подымается веселыми пузырьками, как бы не улететь! Вот только смущение моего бывшего приятеля мне не нравится. Как будто он знает что-то такое, что мне забыли рассказать.

Льётся тихий шёпот-речитатив, убаюкивает, усыпляет, прогоняет напряжение. Где-то внутри потихоньку разваливается по камешку моя личная пыточная камера. Последний всплеск заклинания разбежался во мне покоем и умиротворённостью.

— Вот и все. Как ты себя чувствуешь?

Как я себя чувствую? Как будто целую вечность таскал камни в руднике, а теперь мне наконец-то дали прилечь.

— Нормально, Норре. Как обычно.

Вот уж не нужно трогательной заботы о моем самочувствии. Машинально я хватаюсь за плечо, хотя нащупать амулет через ткань вряд ли получится.

— Печать осталась на месте. Ты же понимаешь, так просто ее не достать. — Норре опять смущается, как первокурсник. Смешно смотреть, честное слово. — Но действовать она не будет. Так что теперь Сила снова с тобой. Давай проверим.

Магистр достаёт синюю свечу в старинном литом подсвечнике. А, знаем мы эти проверки. На первом курсе так определяют, доступна ли студенту Сила — зажжет или нет, а если зажжет, то когда. Некоторые пыхтят над несчастной свечкой по часу, аж глаза слезятся. Моя, помнится, вспыхнула сразу. Ну а что, если уж Сила есть, то и похвастаться ею не грех.

— Зажигай, мастер Йеруше, не тяни.

Вот сейчас и попробуем.

— Ты только сядь где-нибудь, Норре, не маячь перед глазами. — И лучше бы он выбрал кресло позади меня. — Сам понимаешь, после такого перерыва трудно сосредоточиться.

— Конечно-конечно!

Он усаживается, хвала Высшим силам, сбоку и немного сзади. Отлично. Я протягиваю руки к свече. Сзади тяжело дышит Норре. Ну-ка, обернуться на секунду. Взгляд его прикипел к столу со свечой. Хорошо.

Я опять смотрю на свечу, потом перевожу взгляд выше. Там, на шкафу с книгами, лежат какие-то свитки, листы бумаги. Отлично. Мне ведь нужно совсем чуть-чуть, совсем немного! Почти беззвучно шевеля губами, посылаю заклинание. И опускаю руки.

Свеча не загорелась.

За спиной шумно выдыхает магистр.

— Не расстраивайся, Йеруше, так бывает, — сообщает он, почему-то пряча глаза. — Сила придет постепенно, может, дня через три-четыре.

И выглядит его обещание таким неискренним! А мне надо очень расстроиться. Немного дрожи в руках и голосе.

— Норре, ты уверен, что всё в порядке? А то дня через три меня не будет в столице. — Вот, так хорошо. И неуверенности побольше.

— Да, конечно, всё прошло как надо, — поспешно уверяет меня старый пройдоха. Он уже хлопочет у стола, собирая разворошённые бумаги. Забавно смотреть, как он суетится.

Пока магистр Норре провожает меня к выходу, еще раз пять я слышу заверения, что всё в полном порядке. А что проклятая свечка не зажглась — так это пустяки!

По дороге к Университету я тихо радуюсь тому, что улицы пустынны. Кого угодно шокирует вид престарелого профессора, подпрыгивающего через шаг.

Нет, я не выжил из ума. И вправду, мог бы впасть в отчаяние — свеча не зажглась. Мог бы. Если бы пытался ее зажечь.

А краешек плотного листа бумаги на книжном шкафу сдвинулся ровно настолько, насколько я велел. И никому не нужно знать, что я изменил вектора в заклинании. Главным для меня было проверить, снял ли Норре Прикосновение Боли. А самым трудным — спрятать мысли. Да, чувствую я себя отлично. Всё как раньше. Заклинание — результат. И никакой отдачи. Что до стараний магистра в открытии мне доступа к Силе — тут я очень сомневаюсь. Надо бы кое-что почитать.

Наконец-то я дома. Где же этот фолиант? Ага, вот. Черный переплет, хрупкие желтые страницы. Ну, так и есть. В очередной раз примите от меня благодарность, Высшие Силы, за то, что есть еще люди, которые считают Йеруше старым дураком.

Начнем с того, что Магистр Надзора Норре — очень плохой актер. Ну, при его-то Силе он, небось, уже и забыл, как это — врать. Зачем ему? А тут, видимо, было приказано. А приказать Норре могут два человека — Его Величество Ардеш и, конечно же, Дарон.

Во-вторых, даже если бы я и не мог распознать чары на слух, литературой-то я пользоваться умею. Вот заклинание, которым Норре снял Прикосновение Боли. Его я узнаю где угодно и не смогу забыть никогда. Долгие часы поисков, подготовка, убеждение самого себя — что ж я, не маг, какое-то паршивое заклятие снять! Тогда по всему вышло, что не маг. Я даже не мог договорить до конца — так меня скручивало. Честно признаюсь, после трёх попыток я эту затею бросил. Так что заклинание мне известное, и именно его я слышал сегодня от магистра. И ни слова больше. Печать тоже на месте. Даже не знаю, хорошо ли это. Оставаться вечно сорокалетним — не уверен, что лет через сто это будет меня радовать так же, как сейчас. К тому же, пока я не понимаю сути произошедшего со мной, как могу быть уверен в его постоянстве? Вдруг однажды я проснусь тем стариком, каким и должен быть сейчас, в мои семьдесят?

И Норре ничуть не удивился тому, что свеча не зажглась. Смутился, но не удивился.

Так что, кажется, всё-таки я попал в переделку. Но всё равно, как много странного в происходящем! Если мне не собирались возвращать Силу, зачем этот спектакль? Да еще с участием монарха и приближенных особ. Прислали бы стражу да вывезли на Край. Сопротивляться бесполезно, бежать тоже — выследят и вернут. Зачем? Занозой засело в голове и ответ никак не появляется.

Да, но есть еще один непродуманный вариант — дети! Десяток наивных детишек, которые завтра будут смотреть мне в глаза. А я смогу посмотреть им в глаза? Зная, что, скорее всего, меня король решил сослать на Край и просто не хотел привлекать к этому факту много внимания. А этих детишек? Тоже в ссылку? И тоже тайно?

Конечно, если вспомнить, кто у них родители, становится понятным желание короля провернуть всё втихую. Отец Вильны Горен — купец, снабжающий товарами половину столицы. У семьи Нарина в руках сосредоточено производство магических предметов, порошков и снадобий. Тот невысокий беловолосый паренёк — кажется, сын одного из Магистров Совета. И еще у пары студентов есть солидная родительская поддержка. Так что если Ардеш хочет видеть свой Мир таким, как раньше, после нашего исчезновения — ему нужен почётный повод, чтобы спровадить нас на Край. А назад, скорее всего, никого возвращать не собираются. Вот только чем королю мешают эти детишки?

Если наша так называемая экспедиция пропадёт где-то на Краю — а это легче лёгкого — Ардеш раздаст много королевских наград родственникам пропавших, учредит какой-нибудь новый орден. Например, 'Мученику Науки от короля Ардеша VII'. Нет, это будет на похоронной ленте.

Тьфу, в голову всякий бред лезет. Лучше бы пойти и лечь спать. Хочется, конечно, проверить свои силы, но я, пожалуй, поостерегусь плести чары прямо сейчас, в столице. Вот выберусь на Край, тогда...

Глава 3

На следующий день стук дверного молотка застаёт меня как раз за чашкой легрули. Правильно заваренная легруль — это, я скажу вам, бесподобно. Главное, чтобы веточки были срезаны в нужный день и не пересушены. Заливаешь кипятком, добавляешь немного горного меда... Ах ты ж, это, наверное, студенты! Ну да, уже полдень. И если они изрядно посуетились, аудитория уже найдена.

И кого же мне послали Высшие Силы? Ну, так я и думал. И по мелочам пакости. Конечно, это госпожа Горен. Ну ладно, Йеруше, не дергайся. Можно подумать, старый пень вроде тебя боится сопливой девчонки. А глаза эти вы видели? Не то чтобы страшно, но как-то не по себе.

— Проходите, госпожа Горен. Присаживайтесь.

Вильна усаживается в массивное кресло. Что-то она мрачная сегодня как никогда.

— Я, собственно, на минутку, господин профессор, — вздыхает Вильна.

— Что-то случилось? — спрашиваю я озабоченно.

— Да нет... Да... Аудиторию мы так и не нашли. Всё занято, — печально сообщает она. А глаза всё-таки хитро косятся в мою сторону.

— Госпожа Горен, у вашей группы действительно так много вопросов перед экзаменом, что вы не можете обойтись без консультации?

Сейчас опять соврет. Что за привычки такие у нынешней молодежи!

— Господин Йеруше, а можно мы прийдем к вам часа в четыре?

— Сюда? — ужасаюсь я.

Она еще больше мрачнеет.

— Понятно. Нельзя.

— Вильна, детка! — ничего, что фамильярно. Главное — изобразить отеческую заботу. — Вы хотите, чтобы нам с вами приписали какой-нибудь заговор или еще что похуже? Ну мне, пожалуй, всё равно, старому пню, а у вас-то всё только начинается. Вы хотите начать жизнь где-нибудь на Краю?

Стоп, что я несу? Жизнь у них и так там начнется. Неужели она не знает... Такой подлости я даже от Совета не ожидал. Но, пожалуй, это единственный выход — держать ребятишек в неведении до самого последнего момента. Потому что они люди образованные, могут и додуматься до чего-нибудь ненужного. И выкинуть что-нибудь. Например, побегут к родителям за помощью. Хотя, Вильна, наверное, не побежит. Эта привыкла сама справляться.

Ах, подлецы! И меня втравили в это. Ведь я милой девушке тоже ничего не скажу. Из тех же соображений. Правда, с другой целью. Если студенты воспримут грядущую 'экспедицию' не как оказанную честь, а так же, как и я — не миновать им беды.

Хотя... Куда ни кинь — везде клин. Хоть с почестями, хоть без — дорога нам всем одна — на Край. От королевских просьб не отказываются. И от королевской ссылки тоже.

Меж тем госпожа Горен вспархивает с кресла.

— Всё ясно. До встречи на экзамене, профессор, — и уходит.

Хамка.

Так, от консультации я отвертелся. Что обо мне будут говорить между собой студенты — представляю! Правда, никаких новых эпитетов, готов поклясться, не будет. Да, перестраховщик. Ничтожество. И даже старый трус. Это всё я. За тридцать лет я сам привык так себя называть. Потому что, хотя я и не герой, всё же, и нужно с этим согласиться, есть ситуации, когда человек противен сам себе. Даже если уверен, что поступает рационально, то есть, как говорят фермеры, по уму.

Собственно, мне теперь бояться уже нечего. Если раньше меня страшила ссылка на Край — потихоньку догнивать вместе с одним из жалких посёлков без доступа к Силе — то сейчас возможности мои расширились до невозможности, прошу прощения за каламбур. Теперь у меня нет никакого желания делиться открывшейся мне три десятка лет назад Истиной, пропало наивное стремление нравиться всем без исключения и не осталось почти никаких личных привязанностей. Ничего не держит меня в нашей просвещённой, но от этого не менее подлой столице. Где ещё в Мире, скажите, так распространены доносы? Ну, может, во владениях королевского наместника Грамме. Там, говорят, если встретишь вечером трёх человек вместе, утром можешь быть уверен — на свободе только один, который донёс. Да и тот ненадолго. Как там ещё людей хватает на такой стиль управления!

Так что мой путь открыт, хотя Ардеш об этом и не догадывается. Неужели надеялся провести меня? Хотя... Три десятка лет назад я с успехом дал его отцу оставить меня в дураках. Так что сведения о моей глупости перешли по наследству и к сыну.

Но дети! За что их-то? И почему все десять? Дело в них или во мне? Если в них, меня что, просто за компанию? А если во мне, за что их-то? Вопросы шустро выстроились в змею, кусающую себя за хвост. Надо срочно что-то сделать. Иначе голова моя треснет.

Бросив недопитую чашку, я спешу в Университет. Захожу в ректорат и требую у секретаря личные дела своей новоприобретённой группы. Он долго что-то бормочет себе под нос, копаясь в каких-то папках, извлекая из них отдельные листы, что-то от чего-то отрезая и куда-то докладывая. Я так понимаю, что не иду туда, куда хотелось бы секретарю, только по причине своего преклонного возраста и уважаемого положения в Университете.

Наконец нужная пачка бумаг настрижена и вручена мне с напутствием вернуть ее до завтрашнего экзамена.

— Давайте засунем это в магокоп и я отдам вам бумаги сразу же. А себе возьму копию, — предлагаю я.

— Нет, вы лучше эти верните, и поскорее, — возражает секретарь. — А копию делать нельзя. Нечего документам, даже если это копии, валяться там, где их быть не должно, ещё и без моего присмотра.

Тьфу, сухарь. Ну да, что ему еще остается делать, как не присматривать за бумагами.... Семьи нет, в дружбе ни с кем не замечен, по крайней мере, те пять лет, что он здесь работает. Сидит допоздна в своем кабинете или библиотеке, потом уползает в квартиру в жилой башне Университета, утром снова на работе...

Тут я останавливаюсь — понял, что описываю себя. Что мне известно о секретаре? Только имя, должность да то, что он неохотно общается с людьми. Так что, Йеруше, видимо, впадаешь в маразм. Или тупеешь. Только этим можно объяснить желание понавесить ярлыков на почти незнакомого человека.

Ну и ладно. Я всё равно захожу к девочкам в копировальную и ценой одной просьбы, двух скабрезных шуточек и четырех конфет получаю копию.

Дома, прихлебывая горячую легруль, принимаюсь за увлекательное чтение.

Вот они, все десять. Студенты. Отличники. Ну-ка, что тут о них есть? Подытожим кратенько.

Два мага-природника, брат и сестра Трамме, Торан и Дара. Двойняшки. Кстати, совершенно не похожи: Дара — маленькая пышечка с трогательным кукольным личиком, Торан — высокий, мощный, широкоплечий парень. Отец — потомственный фермер, мать — маг-природник. Понятно, от кого у деток способности.

Ого, маг-менталист! Ну конечно, Хастин Шамбо, сын члена Королевского совета. Это тот, маленький и белобрысый.

Иво Нарин. Как же, помню-помню: 'Профессор, а это правда, что Мир квадратный?' Очень неплохо, стихии — земля, вода... ничего себе, и даже огонь! Направление — созидание. Семейный бизнес родителей — фабрика магических предметов. Помощь себе готовили, небось... И ранов на сына не жалеют — одет Иво щегольски.

Вильна Горен. Маг-практик широкого профиля. Универсал. Моя коллега. Ага, значит, и тучку отогнать, и огонёк зажечь, и глаза отвести кому надо. Черноглазая дочь торговца. Кажется, её папенька продаёт всё, что только можно представить.

Так, а теоретики тут что делают? Дани Керсо, Илар Онеро и дама. Тиана Лонаш. Так, этих я не очень-то и запомнил. А Тиана — это та малышка, похожая на вечно удивлённую растрёпанную птичку.

Ладно, кто там дальше?

Два целителя. Этта Сонвай — откуда-то из Озёрного Края, если судить по фамилии. Очень перспективный целитель, если судить по этой папке. И Ран Цантеш. А я ещё своим именем был недоволен! Дать ребёнку имя, созвучное с названием мелкой денежной купюры — это что за чувство юмора надо иметь... Вспомнил — он ещё и рыжий.

Как вас много, ребятки... Что ж с вами делать... Сведения-то в голове уложились, но не нравится мне эта фигура. Вроде бы нет между студентами ничего общего. Вроде бы. Настораживает то, что среди них нет ни одной бездари или хотя бы мага среднего уровня. Все талантливые и целеустремлённые, если верить скупым абзацам личных дел. И ещё одно не просто напрягает, а прямо кричит — в каждом деле есть дополнение: 'Со второго семестра седьмого курса переведён в группу ?31. Руководитель — профессор Албор Хад'

Это что же выходит? Детишек нащипали из разных групп и сделали ещё одну. Свежий букет сдали на руки мастера Хада. Потом мастер Хад тяжело заболевает и исчезает из Университета. И букетик вручают мне. Кстати, записей в личных делах об этом нет. Ну что ж... Как подсказывает логика, превращение этих цветочков в ягодки очень волнует Совет. Или не весь Совет, а только Короля и его Главного Советника. А может, и вовсе только одного Главного Советника. Надо же! Если моя догадка верна, рисковый парень наш Дарон. Вовлечь в свои интриги Ардеша без его ведома и надеяться остаться безнаказанным? А что, этому может и сойти с рук...

Ладно, потом подумаю об этом ещё... Сейчас же для меня яснее ясного, что жизнь моя в столице окончена. Спасибо моим недругам, явным и тайным — сами того не подозревая, они развязали мне руки. И уверены притом, что оставили меня в дураках. Сами виноваты. Цитата из обязательного к изучению на втором курсе Сборника изречений философов гласит: 'Отсутствие информации — залог стремления познать. Ложная информация — залог ошибки и поражения'. Она там, кстати, на второй страничке, цитата эта.

Раз уж я намерен покинуть мою неласковую родину, то и собраться не мешало бы. Вот только загляну к хорошему человеку...

Библиотека Королевского Университета, пожалуй, единственное, по чему я буду скучать. Неистребимый запах желтеющих от времени страниц, рассыхающихся понемногу корешков, пыли на фолиантах с дальних полок, куда и библиотекарь-то заглядывает раз в году; хрупкие мемуары вечности, собранные для потомков; терпкая нежность старого Хранителя, уверенного, что у каждой книги есть душа; необъяснимый щемящий трепет, терзающий мое сердце каждый раз, когда доводится придти сюда — вот что такое библиотека.

— Мастер Шальву! — тихо зову я, приоткрыв дверь кабинета. — Вы есть?

— Я есть, мастер Йеруше, что бы вы под этим ни подразумевали, — отозывается ехидный голос из сумрака комнаты. — Входи, садись.

Хранитель библиотеки, мастер Шальву сидит, нахохлившись, в кресле у камина. Пухлый том развернулся на его коленях. У старого мастера свои представления о гостеприимстве, так что поклонов и расшаркиваний от него не дождёшься. К тому же, как ни странно слышать из моих семидесятилетних уст определение 'старый', именно старым мастер Шальву и есть. Был и еще тогда, когда мне было сорок, и тогда, когда я был мальчиком. Уже даже не седые, а белые пряди всегда на моей памяти уложены в косицу странного плетения. Бледная, нетронутая солнцем кожа жёстких, словно вырубленных скул, выдаёт любителя кабинетных занятий. Но давний шрам над бровью словно возражает — не всегда, не всегда Хранитель сидел за столом, перелистывая фолианты. Глаза, единственное яркое синее пятно на зимнем пейзаже его лица, видят вас насквозь. Он был другом моего отца, а после его смерти перенёс на меня и свою ненавязчивую дружбу, и едкую отраву своей речи, и нерастраченную нежность бездетного старика. Сколько ему лет — вряд ли он и сам помнит, но, рождённый народом Северного Горного Края, проживёт неизмеримо дольше столичных неженок, избалованных ласковыми южными ветрами.

— Я принёс книги.

— Вижу, вижу. Другие брать не будешь? — щурится Шальву.

-Откуда вы... — начал я и тут же закрыл рот, заметив предостерегающий жест.

— И что ты можешь сказать об этих книгах? Я говорил тебе, что ты берёшь абсолютно противоречивые мнения нескольких авторов о возникновении встречных потоков воздуха над Фарванской пустошью, — изрекает мастер и продолжает ещё минут пять в том же духе, поглядывая с довольной ухмылкой на мою растерянную физиономию. Тем временем руки его живут отдельной жизнью, выискивая что-то в россыпи вещиц на столике слева от кресла. Наконец он, не прерывая рассказа о преимуществах одних и недочётах других теорий, никак не упоминавшихся в принесённых мною книгах, подвигает к себе высокий витой треножник, пристраивает на нем тёмную пирамидку в металлической плошке и поджигает её. Течёт, обволакивая кабинет, аромат незнакомых пряностей. Мастер умолкает и выжидательно смотрит на меня. Я продолжаю изумляться, теперь больше для того, чтобы дать мастеру насладиться результатом представления.

— Ладно, я уже поверил, что ты удивился, — ворчит он. — Отомри и рассказывай.

— Я и вправду удивился, — каюсь я. — Это для чего? У вас новая привычка? Вы теперь без ароматов бесед не ведёте?

Мастер сокрушённо качает головой.

— Как мальчишка, честное слово. Ты что, не знаешь этот сбор?

— Да нет, что-то не узнаю.

— Впрочем, я и забыл, что в вашем Университете учат каким угодно глупостям, только не тому, что нужно. Это же простейшая обесшумка! Природная магия, никаких следов моего вмешательства, травка всё делает сама. И результат — отменный. Для других мы продолжаем обсуждать теории воздушных потоков. Потом перейдём на моё здоровье. Я же старый человек, о своих недугах поговорить — любимая тема.

— Это у вас-то недуги? Кто ж поверит!

Ехидный горец ухмыляется:

— Кому надо, тот и поверит. Тебе же верят, почему мне не должны?

И тут до меня доходит.

— Вы хотите сказать, что кто-то позволил себе прослушивать ВАШ кабинет?

— Не только хочу, а и говорю. И не кто-то, а младший советник Шеллат. Ты через какой вход вошёл?

— Через главный.

— Ну вот, шёл по читальному залу и ничего не заметил?

Я на мгновение задумываюсь.

— Я особо не присматривался. Да и не прятался, — признаюсь. — Всем же известно, что мы с вами, два старых пня, любим попыхтеть трубками и помыть кости авторам учебных трактатов. Ничего в этом крамольного нет.

— Нет,— соглашается старик. — Но если бы ты присмотрелся, заметил бы, что за столом номер девять в ряду Синих Ламп сидит вышеозначенный господин Шеллат. Сидит с утра, увлечённо изучает историю династии Ардеш и, как бы между делом, настораживает своё левое ухо в сторону служебных помещений. А ухо у него замечательное, украшенное Тайной Керселя.

Тайна Керселя? Ничего себе! Амулет древних фарванцев, один из немногих разгаданных современниками, позволяет магу избирательно слышать разговоры, то есть, не все вокруг, а только того, кто интересен в данный момент. Кроме того, знают о нем не все. Даже не так. Почти никто. Я — только благодаря доступу к закрытой части библиотеки. Ну и спасибо мастеру Шальву, конечно.

— Что-то, мастер Шальву, всё больше и больше недальновидных интриганов в нашем королевстве, — смеюсь. — А не пришло им в голову, что вы находку Керселя узнаете?

— Не пришло, — отрубает старик. — Все тома о древних артефактах и амулетах подобной специфики изъял из библиотеки ещё предыдущий Ардеш. По версии Совета, эти сведения собраны сейчас только в личной библиотеке Главного Советника.

— Тогда откуда...

— Маленькая скромная деталь, ускользнувшая от их внимания. — Мастер довольно растягивает в улыбке бледные губы. — Семьдесят лет назад Хранителем был тоже я.

Мы ещё смеёмся, потом мастер Шальву становится серьёзным.

— Ты знаешь, куда вляпался на этот раз, Бон? — пронзает он меня взглядом.

— Догадываюсь, — вздыхаю. — Поскольку Шеллат — верный подпевала Главы Совета, а наши с вами встречи — отнюдь не тайна, его послали в надежде, что я приду попрощаться и скажу что-нибудь этакое.... Или вы мне скажете... Я слишком сильно натёр глаза Дарону? И он замолвил за меня словечко перед королём?

— Нет, ты меня когда-нибудь уморишь, — Шальву внезапно снова хохочет. — Хотя твоя версия правдоподобна. Но всё было наоборот.

— Наоборот? — изумляюсь я.

— Ну да, — пожимает плечами мастер. — Ардеш, видимо, решил приструнить Совет. А они таки распоясались в последнее время, так что тут я с ним согласен. Так вот, в порыве собрать вокруг себя верных людей, король вспомнил о тебе. А согласись, перед той твоей нелепой выходкой отношения у вас были более чем теплые.

Я по привычке вскидываюсь, потом пожимаю плечами и решаю промолчать. А что говорить, если и сам считаешь совершенное много лет назад глупой ошибкой... Взрослый умный мастер, наставник наследника, ринулся публично нести Истину, как зелёный юнец, мечтающий всех осчастливить. Потому и молчу теперь в ответ на подколки ехидного северянина.

— А, сам понимаешь, не кидаешься больше на старика, — тепло улыбается Шальву. — Так вот, наш монарх решил восстановить тебя во всех правах. Он надеется, что сможет тебе доверять, как прежде. Ты думаешь, почему его отец, Туво Ардеш, так на тебя взъелся? Это же ревность, друг мой, обычная родительская ревность, помноженная на монаршую паранойю. Ты отдавал мальчику почти всё своё время, мальчик к тебе привязался и слушал, открыв рот. Какой отец потерпит, чтобы его авторитет попирался чужаком, пусть даже им самим приглашённым на роль наставника? А тут ты и сам так глупо подставился. Ты хоть знаешь, почему остался в столице, а не отправился за Край?

— Сначала мне было не до размышлений. А потом не было времени — я вживался в роль. Так что...

— Знаешь, Йеруше, иногда мне непонятно, как ты при таком легкомыслии ухитрился дожить до своего преклонного возраста, — кривитсяя Шальву. — Неужели за три десятка лет не дал себе труда задуматься?

— Да думал я...

— И до чего додумался?

— Его величество Туво Ардеш, видимо, решил лично убедиться в том, что мне плохо. И надеялся на мою скорую смерть. Если раньше я не вполне понимал причины столь личной неприязни, теперь благодаря вам, всё ясно.

— Да уж... До глупостей ты додумался, вот что. Просто твой ученик выторговал тебе жизнь и должность в Университете.

— Как?! — подскакиваю я. Такое даже и не пыталось прийти в мою голову. Никогда.

— А так... Наследник престола проявил неожиданную твёрдость, чем немного умилостивил папашу, и вынудил его пересмотреть планы относительно тебя. Взамен Крелл обещал Туво никогда с тобой не общаться. Как видишь, он держал слово... до недавнего времени.

— А Совет?

— А что Совет? Старик Туво вертел Советом так, как это было выгодно ему. А теперь, при Крелле, они совсем обнаглели. Ты же знаешь его характер.

— Знал. Когда он был ребенком. Многое могло измениться.

Шальву машет рукой.

— Если бы ты ним занимался и дальше, может, и изменилось бы. А так за него взялся Дарон.

— Нынешний Глава Королевского Совета? Ясно, — хмурюсь я. — Но почему вы рассказали мне об этом только сейчас? Я ничего не знал.

Старый шельмец делает вид, что задумался.

— А что бы ты делал с этим знанием? — спрашивает он. — Побежал бы Крелла благодарить, так, что ли?

Тут уже задумываюсь я, причём по-настоящему.

— Не пыхти, — снисходительно улыбается Хранитель. — Ничего бы ты не сделал. Хотя бы из боязни навредить мальчику. Я-то тебя знаю всю твою жизнь, не забывай. Ты и меня забыл на полтора десятка лет, чтобы твоя опала не спровоцировала мою. Ну, так?

— Всё-то вы знаете, — ворчу.

— Не всё. Но многое, — серьёзно говорит Шальву. Он достаёт ещё одну травяную пирамидку, заменяет ею прогоревшую и продолжает: — Ну так вот, Его Величество Крелл Ардеш Седьмой решает собрать личное войско для борьбы с Советом. Тебя он прочит во главу этого полезного общества. Далее наш монарх лично строчит указ о снятии с тебя Печати. И передаёт его в Совет.

Видя мою изогнутую в немом вопросе бровь, мастер кривится так, словно отведал неспелых ягод.

— Не знаю я, зачем он это сделал. Может, хотел их припугнуть. А вышло, что не испугал, а предупредил. Тут же родилась на свет дурацкая история с обрушенным Краем и Дарон помчался вдохновлять наше величество. Ну а внушить ему идею о том, что надо тебя не просто вернуть, а вернуть героем, овеянным славой, было, скорее всего, проще простого. Крелл ухватился за эту мысль, как дитё за леденец, заодно поверил, что Совет не против твоего появления при дворе в прежней силе, и ринулся выполнять свою задумку.

— Ну и ну... Рискну повторить ваш вопрос, мастер, но в отношении короля. Как он-то выживает с такой наивностью?

— Это первая попытка Ардеша взбунтоваться против Дарона. Пока он выполнял Дароновы 'советы', за него можно было не бояться. А теперь — началась игра. И вряд ли победителем выйдет Ардеш. Не сумеет он переиграть Дарона. Хорошо, если при своих останется.

Хранитель, словно только теперь вспомнив о книге на коленях, бережно закрывает её и гладит переплёт. Мне даже кажется, что та нежно мурлычет что-то в ответ. Старик встаёт, ставит книгу на полку, извлекает из недр шкафа пыльную пузатую бутылку и ставит на стол. Достаёт два бокала, наполняет их на треть и один протягивает мне. Потом опять уютно умащивается в кресле и аккуратно пробует вино.

— Ну да демоны с ними и их глупыми играми. Тебя, как я понимаю, это теперь не касается. Решил улизнуть на поиски Истины?

— Ага. Печать-то с меня сняли. Вернее, сняли только Прикосновение Боли, но обставили-то как! Дарон, небось, ногти изгрыз от нетерпения, ожидая, когда я приду жаловаться на Норре и спрашивать, где обещанная Сила.

Старик улыбается:.

— А Норре что сказал?

— А Норре сказал, что так бывает, — отвечаю я, — и постарался убедить меня потерпеть денька три-четыре, пока всё образуется. Это было очень неубедительно. То есть, я должен спокойно подождать, пока меня спровадят в Восточные поселения на Краю. И со мной еще десяток детишек.

Ого, мне, кажется, удалось удивить хитреца Шальву!

— Каких ещё детишек?

— Наконец-то и я вам могу что-нибудь рассказать, — усмехаюсь я. — Выпускники. Десять человек. Вот уже как две недели я — их руководитель. А до этого ими Коротышка Хад занимался. Правда, тоже недолго, с начала семестра. А ещё до этого и группы-то не было, их со всего факультета магии собрали. Два природника, два целителя, менталист, три теоретика, два универсала. Эту дружную компанию отправляют вместе со мной. Край чинить.

— Да, — говорит, с минуту пожевав губами, старик, — теперь ясно, какое войско ты должен был возглавить. Тебе ни о чем этот набор не говорит?

— Высшие Силы! — выдыхаю я после некоторого замешательства. — Ардеш хочет создать негласный альтернативный совет! Это он их собрал и подсунул мне! Надеется, что мы вернёмся спасителями Мира, он примет нас под тёплое королевское крыло, подарит нам много земель, привилегий и оставит при дворе. Хочет воспитать себе союзников. А Дарон собирается их втихую угробить.

Это что же выходит, господа! Одни без моего ведома отправляют меня в ссылку, другие прочат в герои, заметьте — опять-таки не спросив моего мнения. Чувствую себя аппетитной костью, о которой вспомнили сразу несколько голодных собак. Да, я признателен Королю за его давнишнее заступничество, и не из-за должности и сохранности моей шкуры, а потому, что когда-то я нашёл в нем человека и, как сегодня оказалось, не слишком ошибся. Но я не хочу играть в их паучьи игры. Меня не интересует власть над людьми. Ни тайная, ни явная — никакая! Умом я понимаю, что на людях, жадных до власти, держится многое в этом мире. Если бы их не было, мы бы погибли как общество. Но соваться в эту липкую паутину — увольте...

Это я и высказываю заинтересованно наблюдающему исподлобья мастеру Шальву. Он слушает до конца, цокает языком, качает головой и наливает вина в мой опустевший бокал. Предыдущую порцию я на волне возмущения проглотил, не заметив.

— Очень патетично, друг мой, — ехидничает старик. — Выпей и успокойся.

Остаётся только молча пожать плечами и последовать мудрому совету.

— И всё же, пусть разбираются без меня, — припечатываю я. — Очень мило со стороны Ардеша возлагать на меня такие надежды. Спасибо Дарону, что Прикосновение Боли снято. Я могу плести чары, за что благодарю Высшие Силы. Так что собираю вещички, добираюсь на восток за счет короны и тихо-мирно ухожу за Край. Надеюсь, то, что Мир на Краю не заканчивается, я вам всё-таки доказал?

— Доказал, доказал, — ворчит Шальву. — А если бы ты тридцать лет назад не выпендривался и не пытался доказать это Королевскому Совету, было бы ещё лучше. Впрочем, это я уже говорил.

— Много раз, — улыбнулся я. — Но сделанного не вернёшь, да и времени подумать было более чем достаточно. Засиделся я, мастер Шальву. И потом, что же это за теория, если не попробовать проверить её на практике? А вдруг там и вправду Мировая пустыня с её вечно голодными демонами— хищниками?

И я делаю страшные глаза. Вот и польза от моей болтовни — Шальву смеётся взахлеб.

— А побузить не хочешь напоследок? Дарона прижать, Совет поменять? — спрашивает он, смахивая слезы.

— Не-а... Не хочу, — отвечаю. — Я старый, мне лень и скучно.

Новый приступ хохота сгибает Хранителя.

— А за Край — не лень? Если уж ты такой старый...

— За Край — не лень! И со скукой бороться предпочитаю своими методами. Кстати, мастер, если я у вас в кабинете чуть-чуть колдану, это заметят со стороны?

— 'Колдану'? Ты где таких слов набрался?! — нет, сегодня Хранителю хохотать и хохотать...

— У студентов, где же еще... Так как? Надо поставить защиту. Не исключена какая-нибудь прощальная пакость от Дарона, а снова лишиться доступа к Силе как-то не хочется. И чтобы Дарон узнал, что я в Силе, тоже не нужно. Пускай себе тешится иллюзиями.

— Ладно уж, давай-ка я сам... колдану, — сдавленно хрюкает Шальву.

Он поднимается, открывает один из многочисленных шкафчиков, покряхтывая, что-то там роняет, два раза поминает Темные Силы и, наконец, выныривает, победно сжимая в кулаке какой-то пакетик.

— На, пожуй, потом проглоти, — он протягивает мне маленькую чёрную лепёшечку.

Я кошусь на это чудо, беру и даже нюхаю. Пахнет почему-то копчёным окороком.

— А что это? — подозрительно спрашиваю, тем не менее отправляя лепёшку в рот.

— Ты жуй. Чтобы понять, как это действует, надо жить в Северных горах и учиться там же. Прожевал? Молодец. Теперь пару дней чужая магия будет стекать с тебя, как вода. А главное, хозяин заклятия будет уверен, что всё получилось. Может, и дольше проработает, но два дня — точно.

— Два дня, думаю, хватит. А запасную не дадите, на потом?

— Увы, — вздыхает старик. — Работает, если только взять из моих рук и употребить в моем присутствии. Так что толку не будет.

Я тоже вздыхаю, ёрзаю в кресле и собираюсь уходить.

— Мастер Шальву, даже не знаю, что и сказать вам. Сказать 'до свидания' — так какие свидания с моими планами... Сказать 'прощайте' — а вдруг свидимся еще... Так что просто пожелайте мне удачи — и я пойду.

Старый Хранитель щурится.

— Во-первых, Йеруше, всё-таки поменьше лирики. Это первое. Удачи — тоже пожелаю. А главное — не забывай, что у тебя есть мозги и иногда они даже могут работать. Хорошее напутствие перед дорогой, не находишь?

Я улыбаюсь.

— Нахожу.

— Да, и дай о себе знать, что ли... У тебя как с ментальной?

— Я же универсал. Немножко могу.

— Вот и хорошо. Хоть изредка чирикай мне в мозги, что ты жив, ладно? — взгляд мастера теплеет, а сам он, кажется, смущается.

— Обещаю. Надеюсь, что смогу докричаться до вас даже из-за Края. Мастер, а можно еще вопрос напоследок?

— Давай. Я сегодня не в меру болтлив, так что могу и ответить.

— Просто интересно... Ваш народ — все сплошь долгожители. Травки эти ваши тайные колдовские на все случаи жизни... Наши маги вашим мастерам сгодятся разве что зелья в ступке толочь. Закалка горная, северная... Как же вышло, что Миром правит южная династия Ардеш, а не Север?

— Глупость ты спросил, друг мой, — ухмыляется Хранитель. — Ну подумай сам, оно нам надо? Как ты там говорил? Мы старые, нам лень и скучно.

И почему каждый раз, уходя от мастера Шальву, я чувствую себя сопливым мальчишкой?

Глава 4.

На дворе мрачно расцветает оттенками серого раннее утро. Мы оживляем собой пустынный зал портал-станции. Мы — это королевская экспедиция на Край, десять заспанных выпускников и я. Детишкам всё-таки дали отметить диплом, поэтому отправляемся мы сегодня утром, а не вчера вечером, как хотелось Дарону. Вчера они сдали свой экзамен, и, сияя радостью, наблюдали, как вспыхивает на новеньком дипломе цветная грамма — подтверждение окончания университета и допуск к магической практике. Потом господин главный советник изволил поймать меня своими короткими толстыми пальцами за рукав, велел собрать группу и идти за ним. Меня даже передернуло, надеюсь, незаметно для Дарона. Так и привиделось, как он заводит нас всё дальше и дальше в подземелья Университета, чтобы без помех убрать причину его волнений и плохого аппетита. Хотя аппетит Дарона — явление вечное и незыблемое, как восход солнца... Пока я, ведя за собой выпускников, воображал всякие ужасы, жирная спина советника впереди замедлилась и остановилась. Пришлось взять себя в руки. Дарон распахнул перед нами дверь и стоял, довольно принимая поклоны проходящих в кабинет детишек. А то они в зале не успели — господин главный советник взял такой старт, что мы еле угнались. Я вошел последним, краем глаза зацепив брошенный на меня Дароном взгляд. Аяяй, я уже очень испугался, господин Глава Совета, не надо меня дырявить глазами. Тем более в спину — нечестно. Хотя где там у нынешних советников честность...

В кабинете народ играл в 'Наклонись и замри'. Пришлось включиться в игру и мне, потому что перед нами в неофициальной позе, лихо заложив ногу за ногу, сидел Ардеш Седьмой. К его чести, он позволил нам отмереть уже через пару секунд. Подозреваю, что если б на его месте был Дарон, пришлось бы кланяться минут десять. Тут нам с королем повезло.

Далее последовало дружеское общение монарха с народом, причем народ был в шоке и плохо соображал. Все они, конечно, его величество видели и раньше, но издалека. Так что когда Ардеш предложил им присесть, детишки сели прямо-прямо, будто кол проглотили. По мере того, как король описывал их славное будущее (а нужно-то для этого, господа и дамы, всего ничего — Край восстановить, Мир спасти), лица выпускников яснели и яснели. Я боялся, что под конец они вспыхнут пламенем. Все купились, как один. Ни одной задумчивой морщинки у господ, ни одной недоверчивой гримаски на лицах дам. Даже скептик Нарин подался вперед и пожирал Ардеша глазами.

В общем, сказочку Главы Совета в исполнении доверчивого короля скушали и не поперхнулись. Дарон пытался послать нас на портал-станцию сразу после беседы, но Ардеш его слегка расстроил, позволив выпускникам попрощаться с родителями и собрать вещи. Мол, пока Край не обрушился до самой столицы, ничто не может помешать студентам отпраздновать получение диплома. Шутки у короля такие.

И теперь некоторых еще покачивает. Думаю, что половина прощалась вовсе не с родственниками, а с добрым столичным пивом. А это, скажу я вам, такая вещь, с которой сколько ни прощайся, а тянет снова и снова. Как бы портал, напитанный пивными парами, не раскидал нас по горам... Шутка. Ему всё равно, порталу-то...

Служащий, недовольный нашим ранним появлением, уходит готовить портал, ворча что-то о техническом перерыве, который вот-вот начнется, о следующей смене (что ж нас не угораздило придти на полчаса позже), о перерасходе — шутка ли, одиннадцать человек, да еще с вещами... Детишки тем временем берут меня, как умелые загонщики, в кольцо и атакуют простым вопросом.

— Господин профессор, а у вас уже есть план? — кто еще, кроме теоретика, мог это спросить...

Ну да, ну да, вот здесь, в зале портал-станции, я и расскажу вам о своих намерениях.

— Какой план, господин Керсо?

Дани нетерпеливо хмурится. Надо было предвидеть, что непотрепанным я от них не уйду. Ай, как я не люблю врать! Как я не терплю юлить и выкручиваться... И как несправедлива моя судьба, вынуждающая меня заниматься этим без конца. Можно сказать, только тем и жив.

— Ну как же, господин профессор! Там же всё рушится! Надо заранее составить план наших действий, а то времени может не хватить!

Я уже говорил, что терпеть не могу наглых студентов?

— Судя по вашему нетерпению, господин Керсо, у вас план уже есть.

Плотину прорывает.

— Конечно, есть! Я всю ночь думал! Сначала мы применим проверочные уравнения Тароша, это позволит узнать причину и направление обрушения, потом заложим эти данные в расчеты Печати. Вот, всё посчитаем, потом Вильна будет держать вектора, Нарин поднимет и запечатает весь грунт, который осыпался, а Дара с Тораном вырастят с той стороны что-нибудь такое ползущее и заплетут это в решетку по бывшему оползню, но это уже чтобы наверняка. А то вдруг Печать когда-нибудь спадет и всё опять рухнет...

Закончил? Нет, кажется, просто остановился перевести дух. По его манере говорить торопясь и проглатывать по полслова видно, что обычно так долго высказываться ему не дают. И эта пауза очень и очень вынужденная — дышать-то надо. И точно, у коллег-теоретиков досада на лицах сменяется радостным предвкушением. Готовятся раскатать план Дани по бревнышку. Досадно же было, видимо, оттого, что их как раз и не угораздило думать всю ночь о спасении Мира, а понесло отмечать выпуск. Ну вот, сейчас будет еще хуже, ребятки азартно кинутся решать несуществующую проблему, потом подключатся практики, попытаются втянуть меня, а я пока вынужден молчать, если не хочу лишних неприятностей.

Практиков я недооценил. Они вступают первыми.

— Ну-ну... План, значит... — ленивый голос природника Торана тяжело заполняет тишину. — И когда только успел...

Дани издёвки не замечает.

— Я же говорю, всю ночь не спал!

— Лучше бы ты спал! — это ехидная Вильна. — Или пива бы попил, что ли.

— Профессор! — вскидывается Керсо, от возмущения потеряв неизменное 'господин'. — Вы что, хотите сказать, это плохой план?

Я ничего не хочу ему говорить. Вместо меня Дани отвечает мягкий вкрадчивый тенорок Хастина Шамбо.

— Господин профессор хочет сказать, Дани, что сначала неплохо было бы посмотреть, с чем придется работать, и только потом строить планы.

Белобрысый заговорщически смотрит на меня и щурит глаз. Я отвечаю ему едва приподнятым краешком губ.

— Ваш план, господин Керсо, безусловно, хорош. Но, согласитесь, что и слова господина Шамбо имеют смысл.

Вот так, ни вам, ни нам. А на заднем плане Этта Сонвай уже волочёт Шамбо в сторонку. До меня долетают обрывки яростного шепота: 'С ума сошел, да?... менталист хренов... мастера читать... да он тебя... кучку пепла'. Это целительница разошлась не на шутку. И краткая отговорка Хастина: 'Если заметит'. Еще и губы скривил. Такая запредельная дерзость даже восхищает. Вот щенок! И ведь знает, что я их слышу.

Я непростительно расслабился и получаю за это от госпожи Горен немножко лукавого яда.

— Так что, господин профессор, чье предложение лучше?

Не на того ты нарвалась, девочка. Если я решил не дать втянуть себя в обсуждение, я таки это сделаю.

— У меня есть другое предложение, господа маги. — Как сразу народ оживился. А зря. — Я бы перестал болтать в общественном месте о том, о чем попросил не распространяться сам...

И я поднимаю указательный палец вверх.

Детишки обиженно умолкают. Смешные. Отошли от меня, собрались в кучку и шепчутся. Ну-ну, шепчитесь. Как ни крути, а я — ваша удача, что бы вы там себе не думали.

Рассматривая исподтишка своих спутников, я прихожу к выводу, что они таки молодцы — правильно оделись. Даже барышни презрели модную вычурность платьев и предпочли удобные дорожные костюмы. А Нарин и в походный вариант одежды умудрился внести присущий ему щегольской дух.

Осматриваю зал. В дальнем углу, прикрывшись плащом, прикорнул на баулах фермер. Бедняга изогнулся в позе, максимально удобной для жестких кресел портал-станции — поставил тюки рядом с собой на сидение и улегся на них правым плечом. Но вот незадача — уснул. И теперь я имею возможность наблюдать его левое ухо. Бедный, бедный младший советник Шеллат! То он торчал в библиотеке, а теперь вот пришлось поспать в зале ожидания. Тайна Керселя матово чернеет в его ухе. Что ж он так выставил ее напоказ! Потрясающая беспечность... Впрочем, на то, что нас не проводят, я и не надеялся. Но чтобы прямо так! Хотя, повторюсь, людей, способных узнать древнефарванские амулеты, можно перечесть по пальцам одной руки. И я в счет Дарона не вхожу, а уж мои подопечные и подавно.

Пока мы занимаемся каждый своим делом — детишки тайком сетуют на необходимость путешествия в моем обществе, Шеллат играет в шпионов, а я рассматриваю Шеллата, — портал нам всё-таки предоставляют. Один за другим юные маги исчезают в дымчатой полусфере, наконец туда шагаю я. И, выдержав положенную минуту, выхожу, чтобы оказаться внутри портал-станции Пригорка. Это ближайший к Перевалу городок, но портал-станция в нем — столичных размеров. Ну конечно, через нее проходит весь поток ссыльных, поэтому охраны тут — как во время Королевского Парада.

И, конечно же, нас встречают. Высокий мужчина лет тридцати, в черном форменном одеянии Магистрата, поправляет отороченный серебристым кантом уголок воротника и решительно движется навстречу. Он хищным взглядом окидывает мою группу и останавливается напротив меня.

— Профессор Йеруше? — ну, если это вежливый поклон, то я — озерный прыгунец.

— Совершенно верно, молодой человек, — подбавляю я в голос старческого дребезжания.

— Энво Даголар, — коротко представляется он, едва сдерживая высокомерную ухмылку. — Мне поручено встретить вас и проводить до Перевала. Желаете отдохнуть, позавтракать, или сразу тронетесь в путь?

Ай, какая забота! Но мы как-нибудь без неё...

— Молодой человек, мы всего час как из дому. Какой отдых! — возмущённо шамкаю я. — Мы готовы ехать немедленно...

И тут понимаю, что делаю глупость. Мне необходимо задержаться в Пригорке хотя бы на час: побывать у старого приятеля мастера Шальву и взять кое-что, бесполезное для него и весьма интересное для моих исследований. Этот древний манускрипт, неизвестно как попавший в частную библиотеку, не был понят ни его теперешним хозяином, ни мастером Хранителем. А если уж Шальву не смог в чем-то разобраться, значит, это что-то древнее самих гор, где был рожден старый мастер и передавшие ему знания пращуры. Кем написан — неизвестно. Что за странные формулы и заклинания — непонятно. Тайна. Помашите перед моим носом тайной — ее запах сведет меня с ума и потянет за собой на веревочке. Тем более, теперь у меня есть и Сила, и возможности. Так что от навязчивого сопровождения надо отвязаться. Да и от детишек тоже. Хотя бы на время.

— ...немедленно, как только позавтракаем, — заканчиваю я.

Похоже, посланец Магистрата окончательно убедился, что с головой у старика не всё хорошо. И группа моя косится с осуждением. Ну что поделаешь, мои хорошие — могут же быть у человека в моем возрасте странности.

— Мне-то, конечно, ничего не нужно, а детям надо кушать, — я поворачиваюсь к выпускникам: — Вы сейчас пойдете с господином Даголаром, он покажет, где в этом захолустье можно нормально позавтракать.

Теперь на меня обижены все: молодые маги — за 'детей', Даголар — за 'захолустье'. Ну, это их дело. К тому же, обижаются чаще всего на правду, угодившую в аккурат по больному месту.

— А вы, мастер, разве не останетесь с вашей группой? — осведомляется Даголар. Обеспокоенность так и рвётся наружу, но он справляется с лицом и бестрепетно взирает на меня. — Поверьте, хотя Пригорок и окраина Мира, наша кухня не посрамила бы даже королевский дворец. Если вы воспользуетесь моей рекомендацией...

— Увы, господин Даголар... займитесь лучше моими подопечными. А мне подскажите, где в вашем Пригорке найти мастера Травника — лекарь прописал мне отвар реулы, а я, признаться, совершенно забыл пополнить запас, с этими всеми хлопотами...

Студентам моим становится и вовсе неудобно, а Даголар иронично усмехается. Отвар реулы — первое средство для укрепления пожилого организма: чтобы руки не тряслись, язык не заплетался, кости не ныли. Эх, молодость, никогда ты не будешь снисходительна к старикам...

— Конечно, мастер Йеруше, — и Даголар называет адрес.

Ну вот, остаётся только подпрыгнуть от радости. Мастер Шальву наверняка упоминал, что его приятель — травник, а я, ротозей, пропустил. Не думаю, что два человека, нужных мне один мнимо, а второй по-настоящему, живут под одной крышей. Что, Бон, полоса везения?

И я ухожу по указанному адресу. Даже немножко помогаю господину Даголару — мальчик так старался, навешивал на меня магический маячок, а тот упрямо соскользнул и чуть не ушел в пол. Хороша травка у мастера Шальву! Приходится маячок поймать на небольшой дорожный саквояж, который, хвала Высшим Силам, тайных снадобий не жевал и магию принимает запросто. А то так недолго и с ума сойти — маяк прикрепил, объект ушел, а по данным слежки искомый мастер Йеруше всё еще на станции и даже с места не сходил. Так и быть, выгуляю мальчику его заклинание.

До мастера Травника я добираюсь не торопясь. На моё счастье, он дома. И даже радует меня приветом от Хранителя. Когда-нибудь, если всё-таки доведётся еще поговорить с мастером Шальву, обязательно спрошу, как люди, которых Высшие Силы приобщили только к магии трав, ухитряются говорить друг с другом на расстоянии. Обычные методы, изучаемые нашими ментальными магами, ими игнорируются. Кстати, никто до сих пор так и не знает, то ли северный народ не может управлять Силой общеизвестным вербальным путем, то ли брезгует. Мне кажется, вероятнее второй вариант: на наших столичных магов горец обычно взирает со снисходительностью профессора, наблюдающего потуги школяра, который и слова без конспекта не вымолвит.

Знакомство с Шальву избавило меня от необходимости удивляться внешности Травника. Кем еще может быть старинный приятель северного горца, как не северным горцем! И таким же ядовитым. Передают им, что ли, этот стиль общения вместе с опытом предыдущих поколений... Не поеду в Северные горы. Никогда. Такого концентрата ехидства ни один человек не выдержит. На мою голову один-единственный северянин высыпал столько колкостей, что не будь у меня моих лет и опыта общения с его земляком, я бы счел Травника личным врагом. А так — пусть его поговорит. Да, я лет на сто младше него. Да, они с Шальву не смогли понять эту книгу, а я хочу попробовать это сделать. Кому хочется называть меня самонадеянным глупцом, пусть удовлетворится и называет. Мне безразлично. Книгу только дайте.

Оригинал манускрипта в конце концов мне так и не достаётся. То ли у мастера осталась надежда разобраться в содержимом, то ли пожалел он раритет, прямая дорога которому — кануть со мной в неизвестность, а только ухожу я из дома приятеля Шальву, унося заранее сделанную предусмотрительным хозяином магокопию. И отвар реулы, конечно, проданный мне мастером Травником со смешками и подколками.

Глава 5

От Пригорка до Перевала три часа неспешной тянущейся поступью тяжелых лошадей. Что поделать — то ли Магистрат Пригорка не обзавелся приличной конюшней, то ли свершилась маленькая месть злорадного Энво Даголара, а только означенные три часа мы волочёмся по каменистой дороге к Перевалу с неторопливостью приговоренного на пути к эшафоту. Спасибо, хоть не в ссыльной телеге, а в довольно изящной и просторной открытой повозке. Сам Даголар, несмотря на свои обещания, за нами не увязался. Получив от Торана заверения, что с лошадьми мы управимся и сами, он велел бережно обращаться с казенным имуществом, с небрежным поклоном пожелал нам удачи и, картинно взметнув полы черного плаща крутым разворотом на каблуках, удалился. Докладывать, небось, пошел.

Может, это и к лучшему, что едем так медленно. Я собирался покинуть эти края — и впервые меня захватило еще неясное чувство потери. Оно ворочалось в груди, тихим зверем царапало сердце, становясь всё настойчивей и упорней. Предгорья уже сбросили утреннюю дымку, яркой зеленью вытеснив туман к далеким вершинам. По зеленому пробежались желтые, синие, красные, белые ленты цветов, сплетаясь местами в невообразимо пестрые кружева. Какое красивое место — наш Мир! Дурень я, как есть старый осел. Толкался столько лет в душной каменной Столице, надеясь на чью-то милость, извивался, угождал... Думал, что всё знаю, стремился расширить пределы Мира. Взять бы тогда да просто исколесить родину вдоль и поперек, насмотреться на горы ее, на озера ее, на заросшие синей травой пустоши с древними руинами. Говорят, когда трещит морозом месяц шалиф, горы Северного Края поют по утрам. Почему не поехал, хоть и звал меня Шальву? Говорят, когда солнце уходит за Западный край, прощальные лучи его выплетают в кронах деревьев странные фигуры — то ли зверей, то ли богов, то ли чудовищ. Выдумка, не выдумка? Теперь уж поздно. Я сам подтолкнул свою судьбу, выпустил вожжи из рук и кто знает, вынесет ли она меня еще когда-нибудь сюда — увидеть, узнать, наверстать упущенное по глупости и упрямству.

Ай, какой я стал романтичный! Фу, Йеруше, что это за розовые слюни! Ну-ка подбери немедленно — ты же старый скептик. Эй, там, внутри, спать! Тоска еще потопталась, втягивая когти, послушно и привычно свернулась и застыла маленьким тяжелым камнем, оскалившись напоследок: мы еще поговорим, Бон, я тебя еще достану. Поговорим, поговорим, родная. Спи.

Пока я обозреваю окрестности и грущу, мои юные коллеги разморено и неторопливо переговариваются. Чем-то их в Пригорке угостили таким, достойным обсуждения. Потом всё веселее и веселее звучат голоса, ребятки решили занять себя излюбленной игрой студентов.

Два отличника с кафедры Воздуха

Над заклятьем трудились без роздыха.

Вызван призрачный дух.

Нет отличников двух,

Да и нет больше кафедры Воздуха.

Это маленький рыжий Ран Цантеш запускает шпильку Вильне. Давай, девочка, покажи им, чтоб знали, как наших подкалывать! Вильна щурится, задумавшись на миг.

Раз целитель один из Столицы

Получил тумаков от девицы.

Завопил, зарыдал

И позорно бежал

От девицы до самой Столицы.

Так его! Шутки шутками, но Цантеш даже отодвигается немного. Дескать, кто ее знает, что в голову взбредет.

— И вовсе не зарыдал! — вступается за рыжего неприметный тихоня Илар Онеро, чем немного меня удивил. Обычно его не слышно.

— Так еще же и не получил! — огрызается барышня.

Так, с веселыми прибаутками, мы и добираемся до Перевала. Вот она, граница вольного Мира. Узкое ущелье перегорожено солидной каменной стеной с массивными воротами. По всей длине стены через одинаковые промежутки — четыре сторожевые башни серого камня щурятся узкими бойницами. Читал, что несколько столетий назад этой стены не было, как не было и башен. А стоял простой деревянный домишко, куда каждый десяток дней заступал на дежурство гарнизон — десяток воинов и боевых магов. И поскольку считается, что другого пути через горы Восточного Края нет, бдели они, бедняги, не смыкая глаз, денно и нощно, чтобы никто из ссыльных не вздумал осчастливить Мир своим возвращением в свободные города. Так продолжалось до первого бунта, когда на Восточном Краю случился ещё больший неурожай, чем обычно, и толпы оголодавших ссыльных просто смели сторожей вместе с их заставой, разметали по дощечке, разорвали на тряпочки. Маги с лучниками, само собой, издалека треть атакующих изничтожили, но и оставшихся хватило на то, чтобы мечники даже не успели поднять оружие. Бунтовщики до города не добрались — кто-то из магов перед гибелью всё же успел передать сигнал тревоги в Магистрат Пригорка. На полпути прорвавшихся ссыльных встретил отряд Крылатых Демонов и бунтовать стало практически некому. Крылатые не брали в свои ряды магов, обремененных милосердием и человеколюбием.

Ссылать за Перевал не перестали, но застава преобразилась в то, что мы видим сейчас — неприступную стену-крепость, скрывающую в своей толще отряд первоклассных воинов. А кафедра боевой магии в Университете, кстати, самая малочисленная, потому что чуть ли не единственное место работы для её выпускников сейчас — вот оно, серыми камнями подозрительно хмурится на нашу компанию.

Повозку заметили. Перед воротами возникает загадочная фигура в сером и вытягивает вперед руку в заградительном жесте. Лошади останавливаются как вкопанные. Ну, здесь-то препятствий не предвидится, да и неприятностей тоже. Вообще-то, подозрительно быстро нас оставили без надзора. Как Дарон собирается не пустить назад свое же посольство, я не представляю. Документами он нас снабдил, полный комплект разрешений и пропусков покоится в моем саквояже ценным, хоть и бесполезным грузом. Разве что попытается прибить нас тихонько, столкнуть вниз и в самом деле слегка обрушить Край на наши равнодушные трупы. С него станется. А вот чьи руки он для этого выбрал... Отстал ты, Йеруше, от интриг Совета и Дворца, а то бы знал. Надо было Шальву поподробнее расспрашивать — вот кто всё всегда знает, хотя и сидит в своем кабинете почти безвылазно. Сидит и наблюдает. Северяне вообще редко вмешиваются в текущие события, а уж встретить горца в шумном и людном городе — всё равно что увидеть короля в захудалой таверне на окраине. К нам выбираются самые непоседливые и любопытные, да и те, как правило, ведут созерцательный образ жизни, по крайней мере, для постороннего взгляда.

Ага, не вовремя я задумался. Человек в сером, кажется, ждет от нас того, что есть только у меня. Я, кряхтя, слезаю по маленькой лесенке, услужливо откинутой кем-то из детишек, стаскиваю саквояж и, порывшись там минуту, извлекаю необходимые бумаги. Однако, что за нравы у них на Перевале! Ни 'здравствуйте', ни 'как мило, что вы к нам заехали'!

— Профессор Йеруше, Королевский Университет, — первым начинаю я. — Это моя группа. А вот это, молодой человек, наши пропуска.

Легкий полупоклон мне и почти неразличимый кивок юным магам.

— Прошу вас, господин Йеруше, идите за мной, — велит стражник. — Для ваших спутников сейчас откроют ворота.

Он поворачивается и ныряет прямо в стену. Ах вот как у них тут это устроено! Какая качественная иллюзия скрывает и без того неприметный вход в крепость! Интересно, как они пропускают ссыльных? Я бы точно эту дверь запомнил. Хотя, чтобы попасть за Перевал, особых хитростей не нужно. А вот оттуда... Вряд ли с той стороны есть такая же дверка.

Мягкая пелена магической занавеси принимает и меня, даже дрожит слегка от соприкосновения с северной магией Шальву, раздумывая, рушиться ей или просто слегка податься. Подаётся. Вот и славно. А то объясняйся потом с господами стражами...

Шаги моего провожатого глухим эхом шелестят где-то справа. Туда я и сворачиваю. Узкий каменный коридор, слегка освещенный небольшими магическими фонарями, ведёт нас в сторону ворот. Ну вот, теперь лестница. Это что ж за наглость, пожилого человека заставлять скакать по ступеням! Неважно, что я отнюдь не чувствую своих семидесяти лет, а моему здоровью любой сорокалетний позавидует. Они-то этого не знают. Ну и где забота о старике? Правда, Дарон обо мне позаботился за всех стражников вместе взятых. Так что всё остальное — мелочи, не стоящие внимания.

Лестница приводит нас в башню как раз над воротами. Видимо, здесь главный пост Перевала. Небольшая комната, как раз по диаметру башни, скудно освещенная лучами солнца, прорвавшимися сквозь узкие бойницы. Да, работа у ребят та еще! Не зря они сменяются каждый десяток дней, тут и за меньший срок с ума сойти недолго.

В этой самой комнате меня поджидает скучающий маг. Увидев меня, он несколько оживляется. Даже подбирается весь, как будто ожидает чего-то. Словно рассчитывает, что я его узнаю. Да, ты вполне мог ходить ко мне на лекции, мальчик. Но вас было так много.... Он снова скучнеет, берёт бумаги из рук моего провожатого, листает их, не меняя выражения лица, пока не добирается до листа с пропуском. Здесь он несколько изумляется, поднимает голову, мерит меня взглядом, в котором чудится оттенок сожаления, бормочет что-то и выходит. Вместе с пропуском. Что ж он там увидел такого? Впрочем, с системой пропусков я не знаком, а полноценно изучить его на все магические подвохи мешает решимость никак не обнаруживать Силу до Перевала. На обычный же взгляд, пусть даже и довольно тщательный, ничего там лишнего не было.

Маг возвращается, неся лист пропуска как ужалившую его змею. Интересно, они здесь все такие немногословные? Вот и этот молча собирает бумаги, аккуратно укладывает их в папку, завязывает тесемочки и так же молча протягивает мне. Потом смотрит на человека в сером, который привел меня сюда.

— Лирт, пойди проверь, как там группа господина Йеруше. Я досмотрю и проведу профессора сам.

Так, начинаются неожиданности. Какой еще досмотр? Что он там прочел такое? Додумать я не успеваю.

— Господин профессор, у вас есть при себе какие-либо магические предметы?

Ну вот еще! Я сам по себе вполне магический предмет, к чему мне побрякушки! Я улыбнулся.

— Нет, ничего такого. Кроме отвара реулы, пары книг, пледа и смены белья. Это не считается?

— Не считается. — Он расслабляется и даже выдаёт подобие улыбки. — А у ваших студентов?

— Не знаю. Никаких запретов не было, поэтому даже предположить не могу, чем они вооружились, — говорю я. — Кстати, они уже не студенты. Выпускники. А вы когда закончили Университет, юноша? Ведь вы же ходили ко мне на лекции, да?

— Да! — радуется непонятно чему он. — Я получил диплом пять лет назад. Но ваши лекции я хорошо помню. Всем нравилось, как вы читаете.

Позор на мой язык, внушавший студентам то, во что я сам не верю ни на кончик мизинца! И хвала Высшим Силам, что с этим покончено.

Тут я замечаю, что пальцы моего собеседника перестали хаотично выстукивать дробь на краю стола, сплелись с другой рукой и вяжут вполне осмысленные символы. По крайней мере, осмысленные для меня. Как-то на лекции я заметил парочку студентов, сидящих в разных концах аудитории. Они выворачивали пальцы под немыслимыми углами, причем действие это происходило в режиме диалога. Так я узнал, что у студентов появился свой язык, понятный только посвященным. В моё время такого не было. Не буду рассказывать, как я узнал значение всех этих жутких изгибов. Немного логики, немного шантажа — и я смог вмешаться в один подобный разговор на своей лекции. 'Неприлично говорить во время лекции, тем более обсуждать профессора, который ее читает' — примерно такой смысл вложил я тогда в свою реплику, выплетенную пальцами. И ехидно ухмыльнулся. Студенты опешили, потом заулыбались и стали гораздо внимательнее. Новость быстро разошлась по факультету и с тех пор если детишки и перекидывались парой жестов, то вполне безобидных, и не отвлекались на долгие беседы на пальцах. Ну и я не зверствовал.

Так что же хочет сказать мне добрый человек?

'Вас не выпустят назад' — плетут его пальцы.

'Знаю', — выгибаются в ответ мои.

Он ошарашено поднимает глаза. Я пожимаю плечами, мол, как сложится, так сложится.

'Я не знаю, как помочь. Если знаете, скажите. Я помогу' — и отчаяние в нервных жестах.

Мне вдруг становится жаль этого мальчика, стерегущего безопасность равнодушной монархии. А я могу ему помочь? Пропадет ведь. Я одёргиваю себя. И так десяток детишек на твою голову свалился, чего ж тебе еще, Йеруше? Неужели мало?! Нет, не мало. Достаточно. Я улыбаюсь:

'Отведи меня туда, куда должен. Всё будет в порядке...', — хорошо бы он мне поверил. А то я сам себе как-то уже не очень верю.

'А студенты знают?'

Я мотаю головой и вздыхаю. Целая гамма чувств искажает лицо молодого мага. Брови горестно поднимаются домиком, затем, наконец, он машет рукой.

— Пойдемте, — выдавливает и ведёт меня прочь из башни.

Выходим мы там же, где я и входил. Значит, либо с той стороны хода, кроме ворот, нет, либо мой юный коллега не решился так нахально нарушить правила. Ради меня одного вновь открываются ворота, за которыми в некотором отдалении стоит знакомая повозка со знакомыми фигурами. Одними глазами попрощавшись со стражем Перевала, я бреду к повозке, закидываю туда саквояж и вскарабкиваюсь сам. Жалкое зрелище, думаю, представляем мы собой в глазах стражи. Ну и пусть. Мы теперь почти свободны, осталось несколько часов пути и — здравствуй, Край.

Детишки мои нахохлились и очень недовольны. Молча сидят, смотрят по сторонам. Торан вяло подгоняет тяжеловозов, словно нехотя подергивая вожжами. И только Хастин сверлит мой профиль тяжелым взглядом. Ну посмотри, посмотри, от меня не убудет. А я пока взгляну, что же там появилось нового в наших документах. Ага, значит, я не ошибся. И пропуск на обратную дорогу словно испарился. Вот мерзавцы!

Вот уже и очертания крепостной стены скрылись из виду, заслонившись склоном горы на очередном витке. Наконец выпускников прорывает.

— Представляете, нас обыскали! — взвизгивает Дани.

— У тебя хоть не забрали ничего, Керсо, — вздыхает Дара. — А у Этты все эликсиры выгребли.

Этта Сонвай кривится и подтверждает:

— Выгребли. Говорят, там не положено.

— Забрали — не забрали, не в этом дело! — не унимается Дани. — Это же просто отвратительно!

— Гадко, — соглашается Дара, наматывая на палец краешек своей роскошной косы. — У всех отняли всё мало-мальски магическое. У Вильны прямо с шеи какой-то амулет стянули. Что там у тебя было, Виль, ничего серьезного?

— Ничего такого, — голос госпожи Горен звучит так глухо и сдавленно, что у меня замирает сердце. Я бросаю взгляд в ее сторону и вижу, что она закуталась в свой плащ, словно ее знобит, еще и капюшон накинула по самый нос.

— Вильна, что случилось? — да, поудивляйтесь, детки, так мягко я с вами еще не говорил. — Вам плохо? Что там у вас было?

— Ничего, — повторяет она и всхлипывает. Ого! Довести до слез Вильну Горен — надо очень постараться, насколько я успел ее узнать.

— Что бы там ни было, ничего непоправимого не бывает, — уверенно продолжаю я.

— Не бывает?! Не бывает, профессор?! — она срывается почти на хрип. — А как вам вот это?!

И откидывает капюшон. Кто-то в голос ахает, Торан поворачивается и сдавленно поминает Темные Силы. Вместо хорошо знакомой черноглазой брюнетки перед нами пламенно-рыжая девица. Сидит и смотрит на нас желтыми глазам с вертикальным узким зрачком.

— Оборотень! — шепчет Дара.

Вильна пристально смотрит на нее, отворачивается, вновь накидывает капюшон и съеживается на сидении. Да, не зря чудилось мне всегда что-то такое в ее глазах...

Еще чуть-чуть, и возникшее молчание можно будет вешать на шею вместо камня. И искать речку. Так, пора брать всё в свои руки.

— Ну что вы, оборотня, что ли, не видели? — язвительно осведомляюсь я. — Что это за странный переполох?

— Представьте себе, профессор, не видели, разве что в учебниках по истории рас, — не менее ядовито отзывается Хастин. — Где бы это, интересно, мы с ними встречались?

— Встретили бы, высунь вы нос из столицы, — не уступаю я. — В Озерном Краю, говорят, целые селения, где живут только оборотни. Правильно я говорю, Этта?

Этта, встретившая новый облик подруги совершенно спокойно, кивает.

— Это правда. У нас дома булочную держит семья оборотней. А в соседнем поселке, кажется, и людей-то чистокровных нет. Только они у нас — озерные коты. А Вильна... Глянь на меня, Виль, — просит она.

Та неохотно приподнимает капюшон.

— ...горная рысь! — уверенно заканчивает Этта. — Правильно?

Вильна кивает.

Детишки понемногу успокаиваются. Молодцы. Всё-таки знать, что где-то есть оборотни, и увидеть одного рядом с собой — разные вещи.

А Ран Цантеш, видимо, чтобы успокоиться окончательно, принимается за свое излюбленное занятие.

— Виль, а Виль, так ты можешь превращаться в кошку? — начинает он донимать Вильну.

— Рысь, — цедит та сквозь зубы.

— Что?

— Я — рысь! И превращаюсь в рысь, — она печатает каждое слово. — А кто будет называть меня кошкой, будет иметь неприятности.

— Виль, а Виль! А какие неприятности? — неугомонный Ран уже светится от удовольствия. — Ты ночью придешь ко мне и перегрызешь горло?

И тут же клюёт носом вперед. Потому что молчаливый и невозмутимый теоретик Илар отвесил ему тяжелый подзатыльник. Разъяренному Рану, который уже собирался вскочить и ответить, он говорит так:

— А чего ты привязался? Видишь, девчонке и вправду плохо. А ты изгаляешься. Дурак. — И уже Вильне. — Ты не переживай, мы что-нибудь придумаем. А то будь так, кому это мешает?

Та передергивает плечами и снимает капюшон.

— Вильна, а почему вы пользовались амулетом, а не своей Силой? — интересуюсь я. — Можно же было просто заклинание на себя прочитать.

— Мне амулет мама с папой подарили. Давно, еще когда мама... — голос прерывается, но девочка берет себя в руки. — В общем, еще когда мама была с нами. Я его и не снимала почти.

Если сейчас кто-нибудь особенно умный спросит, где ее мать, прибью на месте. Но то ли ребята что-то знают, в отличие от меня, то ли чувство такта не чуждо нынешней молодежи. Обстановку неожиданно разряжает Дани — опять заводит свою обиженную песню.

— Ну всё-таки, зачем было нас обыскивать? Что мы, преступники? Как будто нас уже сослали!

Его прерывает Хастин. Он почему-то длинно смотрит мне в глаза, потом поворачивается к Дани.

— Я тебе отвечу, Керсо, — менталист необычайно серьезен. — Нет, мы не преступники. Да, нас сослали.

Возникший было легкий гомон, неотъемлемая часть большой компании, сразу стихает. Все пялятся на Хастина, а он в свою очередь снова смотрит на меня. Не отрываясь. Нехорошо так смотрит. Мне даже не по себе.

— Правда ведь, господин профессор? — вкрадчиво спрашивает он.

Все, как по команде, поворачиваются ко мне. Что же я сейчас могу сказать вам, детки, кроме правды?

— Да, — признаюсь я. — Правда.

Маги задумываются на мгновение и поднимают гвалт.

— Что за глупости! — возмущается Дара.

— За что?! — вопят Дани Керсо и Ран Цантеш.

— Тпруу! — это Торан остановил лошадей.

Иво Нарин побледнел, но молчит. Молчат неверяще теоретики. И Вильна Горен.

— Не может быть! — восклицает Этта.

— Может, — припечатывает Хастин. — И профессор об этом знал еще до Перевала. Да, профессор?

— Не знал, — не соглашаюсь я. — Догадывался.

Шамбо критически поднимает бровь.

— Значит, последний приказ вы получили уже на Перевале. Для этого вы ходили в башню? Теперь вы должны довезти нас до места ссылки?

Напряженная тишина рвёт слух. Я внезапно осознаю, что остался один среди разозленных чародеев. Хороших чародеев. Сильных. И не только магически. Нервно сглатываю. Чары их, конечно, меня не затронут, спасибо Шальву, да и я могу юных магов уложить, и даже начинаю просчитывать свои действия, на тот случай, если... но не хочется, Высшие Силы, как не хочется!

— Боитесь, господин Йеруше? — словно прочел мои мысли Хастин. А может, и вправду прочел? Да нет, я бы заметил. — Не учли, что против вас будет десяток магов?

Нет, он не смог меня прочесть. А старался, наверное. Умный он парень, этот Шамбо. Только выводы неверные. Хотя логически всё правильно, но у нас тут вообще всё с ног на голову.

— Вы предали нас, профессор, — хриплый глухой голос раздаётся с самого дальнего сидения. — Мы вам верили, а вы предали.

Я даже не сразу понимаю, чей это голос. А когда узнаю и смотрю на Вильну, уже поздно. У девушки сдали нервы. Ее руки уже в позиции, а губы читают заклинание. Неплохо, девочка — вот так сходу браться за 'Ледяной кинжал'! Я еще успеваю подумать — их же этому не учили! Нет в общей программе боевой магии! Но тут юная ведьма заканчивает строить вектор, слова ее звучат всё растеряннее и растеряннее, затем она и вовсе замолкает. Оглядывает друзей, как-то обиженно шепчет:

— Не вышло... — и рушится на дно повозки.

Я, не помня себя от испуга, кидаюсь к ней, расталкивая своих спутников. Те, возомнив, что я собираюсь прикончить их подругу на месте за хоть и неудавшееся, но покушение, ухватывают меня за полы плаща, за руки, кто-то подставляет ногу, так что возле Вильны я просто валюсь на колени с заломленными за спину руками.

— Отпустите, идиоты! Ей надо помочь! — кричу я, вырываясь.

Вильна к тому времени просто корчится от боли, пальцы ее, побелев, скребут дно повозки, лоб покрыли крупные капли пота. О, как хорошо я знаю эти признаки! Всю жизнь буду помнить!

— Не дергайтесь, профессор! — решительно говорит Нарин. — Мы сами поможем. А вы держите руки от нее подальше.

Он кивает Цантешу и тот затягивает первые слова общего наговора против боли. Не поможет! Не поможет, а навредить — навредит! Руки, держащие меня, слегка расслабляются, и я этим пользуюсь. Вырвавшись, тянусь к целителю и крепким ляпом затыкаю ему рот. Замолчал! Хвала Высшим Силам!

— Стоять! Всем стоять! — кричу я уже собравшимся остановить меня магам. — Не вздумайте плести чары! Каждому, кто начнет, сам закрою рот Тихой Печатью. Навсегда!

Умолкли. Хорошо. Только кто-то из девчонок срывается на истеричный всхлип. Я тихо шепчу над Вильной своё собственное заклинание, щедро выпуская Силу. Ей это ой как нужно! Плевать мне на всех соглядатаев, если таковые еще наблюдают. Девушку понемногу отпускает. Вот она уже расслабила руки, лицо разгладилось... Фууух... Всё.

— Что вы с ней сделали! — ага, это госпожа Сонвай волнуется.

— Спит она, — отвечаю, вытаскивая из-за отворота рукава большой носовой платок. — Воды дайте.

Смочил платок, вытер Вильне лицо, убрал со лба слипшиеся рыжие пряди, потемневшие от пота, провел пальцем по прикушенной до крови губе. Как же так, девочка, как же так! Как же они смогли, когда успели! Я стаскиваю с ее левой руки плащ, содрогаясь от предчувствия, закатываю рукав и вижу так хорошо знакомую мне Печать Силы. Как же так, девочка, как же...

Наверное, всё это я бормочу вслух. Уж слишком потрясенные лица у моих студентов, когда я оборачиваюсь к ним.

— Что это такое?! — указываю я на Печать, украшающую плечо спящей магички. — Я вас спрашиваю, что это такое?!

— По-портал, — заикаясь, выдавливает Ран.

— Какой еще портал?! Откуда это здесь взялось?!

— Личный аварийный портал, — спокойный голос Хастина, как бальзам, льётся на нервы моих спутников, да и, если честно, на мои. — Когда вы, профессор, изволили ходить за своей реулой, господин Даголар угостил нас завтраком и всем раздал эти амулеты.

— Всем?! — ужасаюсь я.

— Всем, — повторяет Хастин. — И решительно рекомендовал надеть их сразу же. Потому что, сказал он, господин Йеруше — талантливый ученый, но в остальных смыслах не вполне благонадежен. Поэтому у нас должно быть средство мгновенно покинуть Край в случае непредвиденных обстоятельств.

Идиот! Старый осел! Нельзя было их оставлять там одних. Сходил за книжечкой, называется.... Я обхватываю голову руками, запустив пальцы в волосы.

— И вы надели? Все?!

— Не все. Я, например, спрятал это в потайной карман плаща. На всякий случай, — отвечает Хастин. — И, видимо, не ошибся.

— Кто еще... настолько не ошибся? — безнадежно спрашиваю я, оглядывая магов.

— Я, — басит Торан.

— И я, — несмело добавляет Этта. — А что это?

Ну Даголар! Ну гаденыш! Прихвостень Даронов!

— А вы, господа теоретики? Неужели никто из вас не знает, что это такое, и для чего оно предназначено?

Смутились. Ну конечно, в общей программе этого нет. Да и в открытом доступе тоже. Не в чем мне их винить. Попались в ловушку, как слепые котята, и я вместе с ними. Хорошо хоть не все десять. Кто-то, думаю, Даголар, появился на Перевале еще до нас, открыв портал. И это к нему ходил мой бывший ученик с нашим пропуском. И Даголар прочел активирующее амулеты заклятие, пока я общался с магом в башне. Еще и Прикосновение Боли наложил, уродец. Нагадил, открыл портал и ушел. Дарону побежал докладывать. Да, вот и ответ на мой вопрос — как не выпустить нас обратно. Я Силы лишен, по его представлению, значит, помочь детишкам будет некому. Ну что ж, тут Дарон меня обошел. Но немного просчитался. Я вполне способен творить чары и ничего не забыл с прошлых времен.

— Господин профессор! — трясут меня за плечо. — Так что же это?

— Это, господа маги, то, что называют Печатью Силы. Колдовать с ней невозможно. А то, что вызвало такую реакцию у Вильны, называют Прикосновением Боли. Это заклинание тихо дремлет и вступает в силу только тогда, когда тот, на кого оно наложено, пытается плести чары.

Ран Цантеш бледнеет еще больше. На фоне ярких медово-рыжих волос лицо его становится иссиня-белым.

— Так что, если б я тогда... ну, успел... Меня бы тоже скрутило, как Вильну?

— Да.

— Ну тогда спасибо, профессор, что вы дали мне по морде, — сбивается он на свой обычный тон. Ёрничай, мальчик, ничего другого тебе пока не остается.

— А почему вы помогли Вильне? И зачем всё это нам рассказываете? — жалобно спрашивает Дара. Ее пшеничная коса растрепалась и волосы лезут в глаза. — Чтобы мы яснее поняли, как влипли?

Вот дурочка... Я вздыхаю и пробираюсь к своему саквояжу. Теперь меня не останавливают, народ услужливо убирает ноги. Вот она, папочка с документами. Я достаю пропуск и отдаю в жадно протянутые руки.

— Надеюсь, господа, все умеют читать? — ядовито спрашиваю. — И мое имя вы тоже знаете.

Маги прикипают глазами к листу синей гербовой бумаги, внизу которой под списком наших имен ярко-красным горит приписка: 'На поселение. Без права выезда'

— И вас тоже? — изумленно бормочет Хастин.

Так-то, господин всезнайка.

— Вы прочли моё имя в том же списке, что и своё, господин Шамбо, — пожимаю плечами.

Он озадаченно трёт переносицу указательным пальцем, потом подозрительно щурится. Еще вопросы?

— А откуда ВЫ знаете, что такое Печать Силы и это... Прикосновение Боли?

— Это долгая история.

— Так мы, вроде, уже никуда и не торопимся,— нервно хихикает пришедший в себя Дани. — Эх, а такой хороший план был по починке Края! Я так понимаю, нам рассказали сказку и мы попались. Надо же, я всегда был ярым почитателем Короля. А он нам лгал, глядя прямо в глаза.

— Вы не правы, Дани, — тихо отвечаю я. — Ардеш и сам верил в то, что говорил. За нашу ссылку надо сказать спасибо господину Дарону.

— Не зря отец его не выносит, — бормочет Хастин. — Отец! Как же он допустил? Он же член Королевского Совета!

— Вот этого не знаю. Будет случай — выясните. Но я вас прошу, господин Шамбо — никаких мыслесвязей. Прикосновение Боли, как я понимаю, и на вас лежит, хватит нам одной Вильны. Да и вообще не стоит. Если Дарону станет известно, что его план не выполнен до конца, он измыслит что-нибудь еще. Зачем же загружать ненужной работой лучший мозг Королевства?

Заулыбались. Ну, хвала Высшим Силам, истерик больше не будет.

— Вы так и не сказали про Печать... — вот настырный какой наш Хастин!

Я хмурюсь.

— Коллеги! Я сейчас покажу вам одну вещь, и больше никаких вопросов. Всё, что касается прошлого — потом. Думать надо о настоящем, которое у нас отнюдь не безоблачно.

Могу же быть занудой, когда захочу. Хотя некоторые почему-то считают, что это моё нормальное состояние. Произнося речь, я снимаю плащ и закатываю до плеча левый рукав белой рубахи. На месте моя личная Печать, никуда не делась.

— Ну что, коллеги, узнаете? Можете сравнить. Думаю, один в один.

— Так что же, получается, что вас тоже запечатали? — ох уж мне эти целители, сострадание так и сочится из слов.

— Получается, получается, — беззлобно ворчу я.

— Но вы же можете колдовать, я видела! — не унимается Этта.

Ну, так я и думал. Несмотря на предупреждение, вопросы будут сыпаться горохом.

— Теперь — могу. Дарон опрометчиво приказал снять с меня Прикосновение Боли и создать иллюзию возврата Силы.

— Иллюзию?

— Всё! Вопросы о прошлом — потом. Времени будет достаточно. А сейчас... Торан, беритесь за вожжи, надо доехать до поселка засветло.

Торан задумчиво окидывает взглядом группу.

— Так что ж, мы так покорно и уедем? Я, например, никакой вины за собой не знаю. Это нелепость какая-то. И сестра, ручаюсь, тоже ни в чем не замешана.

— А что вы можете предложить? — иронично осведомляюсь я. — Взять штурмом Перевал?

— Нужно вернуться. Объяснить, что это ошибка. Пусть поговорят с кем-нибудь из Королевского Совета, — горячится Торан. — Мы же не стадо, чтобы брести, куда погнали!

Да, без объяснений не обойтись. А мы как раз удачно (хоть к чему-то можно применить это слово) остановились — дорога уходит полого вниз и справа от нее к горе прилепились пяток деревьев и миниатюрная лужайка.

— Привал, коллеги. Слезайте с повозки, поговорим, — командую я.

Мальчишки залихватски перескакивают высокие борта. Девушки предпочитают лесенку. А Нарин не торопится.

— А как же Вильна? — нахмурясь, спрашивает.

— Пусть поспит, — я скатываю свой плащ в подобие подушки и подкладываю девушке под голову. — Сейчас это самое лучшее, что можно для нее придумать.

Иво тоже тащит с себя элегантную накидку из черной шерсти и накрывает Вильну поверх ее плаща. Надо же, как трогательно.

Ребята уже резво собирают сухие ветки для костра. Этта с Дарой потрошат дорожные сумки в поисках пледов и съестного. Добытое оттуда приводит меня в изумление.

— Коллеги, вы собирались на практику или на пикник?

— Вообще-то, мы хотели совместить, — застенчиво признаётся Дара. — Но признайте, вышло неплохо. Теперь хотя бы на первое время есть еда.

— Если решите добираться в поселок, там можно будет купить, я думаю. Деньги у вас хоть не отобрали?

— Нет, — Этта решительно кромсает кусок мяса и раскладывает по тонким ломтикам хлеба. — Деньги как раз оставили. Хотя лучше бы наоборот — оставили мне мои эликсиры. Столько труда пропало!

— Не расстраивайся, — мне очень хочется, чтобы пальцы ее перестали дрожать. — Сваришь еще. Да ты и без эликсиров дорогого стоишь.

— Да? — наконец улыбается она.

— Да, — подтверждаю. — С Прикосновением Боли, я думаю, мы разберемся, так что ты у нас пока единственный целитель в Силе.

— А вы?

— Ну, деточка, я же не целитель. Я универсал. А это значит, всего по чуть-чуть. По крайней мере, медицина никогда не была моим увлечением. Да и Кружева Жизни, в отличие от тебя, я не вижу.

И тут краем глаза замечаю фигуру Иво перед ветками, сложенными для костра.

— Не сметь! — я ору так, что детишки подскакивают.

— Ой, — смущается Нарин и опускает руки, приготовленные для заклинания. — Совсем забыл.

— Забыл он, — ворчу я. — Нельзя так людей пугать.

— Я машинально...

— Придется отвыкать.

Он совсем сникает и садится на траву, скрестив длинные ноги. Ничего, не буду обнадеживать детишек раньше времени. Может, мне удастся справиться с Печатью, может, нет. Пусть пока особо на меня не рассчитывают.

— Давай-ка я сам, — я присаживаюсь возле дров, шарю по карманам и извлекаю зажигалку. Очень полезная вещь, кстати. Небольшая магическая подзарядка раз в году — и огонь обеспечен.

И Нарин, и девчонки, судя по лицам, разочарованы столь прозаическим способом разведения костра.

— А почему не заклинанием? — всё-таки не удерживается Дара. — Вы же можете...

— Как-то отвык применять Силу в быту. Да и пустяки всё это — так, выпендрёж для первокурсников.

— Это из-за Печати, да? — строит догадки Этта.

— Ну, не столько из-за Печати, сколько из-за Прикосновения Боли...

Нарин напряженно раздумывает о чем-то. Потом всё-таки решается.

— Сколько же на вас было это заклятие, мастер?

Ну, что тут скрывать?

— Почти тридцать лет, коллега.

— Сколько?! — ужасается нестройный хор голосов. Я и не заметил, как они все собрались вокруг костра. — И всё это время Сила была вам недоступна?

— По странному случаю, я по-прежнему мог плести чары.

Ребятки ошарашены не на шутку.

— Так почему ж вы не сняли с себя заклятие?!

— А вы видели, что случилось с Вильной? — интересуюсь я. — Но она смогла доплести заклинание, и только потом ее скрутило. Я — не мог даже начать толком.

— А кто-нибудь другой мог бы снять? Ведь в столице уйма магов!

— Кто другой? К кому бы я мог пойти, не опасаясь, что меня выдадут Королевскому Надзору? Я никому настолько не доверяю.

— Но почему с вами так жестоко? За что?

— Может, поедите сначала? — мне самому моя история уже навязла в зубах, так часто в первые годы я перебирал в уме подробности и искал выходы. — Да и нужны ли вам стариковские бредни о давно минувшем?

— Господин профессор, не томите! — восклицает Дара. — Расскажите!

— Тем более, теперь это и нас касается, — угрюмо добавляет Иво.

Ну что ж... Аудитория готова слушать, почему бы и нет.

— Когда я был не очень молод, но всё ещё глуп и наивен, мою голову посетила некая мысль, со временем оформившаяся в целую теорию. Изучив сотни древних книг, я нашел ей доказательства. И не придумал ничего глупее, чем изложить свои размышления на одном из заседаний Королевского Совета. Тогда, в сорок лет, я был младшим советником, так что меня выслушали. А выслушав, подняли невообразимый крик. Дело было в малости — теория моя, снабженная вескими доказательствами, шла совершенно в разрез с канонами устройства мира. Его Величество Ардеш VI был глубоко религиозен, Совет пел под его дудку. Так что, поправ устои веры, я и не мог кончить ничем хорошим. Чего, впрочем, тогда не понимал, иначе бы не поступил бы столь глупо и недальновидно.

— А что это была за теория? — спрашивает Хастин.

— Позвольте мне сначала вопрос: зачем на последнем занятии перед экзаменом ваша группа порывалась загнать бедного старика в угол вопросами о форме Мира? — попытался я удовлетворить и свое любопытство.

Мне отвечает Илар.

— Это Тиана нашла какую-то книгу в библиотеке, долго ее читала, а потом достала всех нас. Как раз выдалась пара свободных дней, мы собрались и уехали за город. Там-то, на пикнике, и поспорили. Тиана утверждала, что, если хорошенько задуматься, то Мир никак не может иметь форму куба, а Королевство — всего лишь часть чего-то большего. Кто-то соглашался, кто-то нет. Решили спросить у вас.

Вот и сбылось.

— Госпожа Лонаш, а что за книгу вы изучали? — спрашиваю.

Тиана, самая молчаливая из всей группы, задумывается. Может, наконец-то, я услышу ее голос? Как-то не верится, что эта девица может что-то доказывать до хрипоты.

— Кажется, она называлась 'Размышления о неведомом'. Но автора я не помню, — пожимает она плечами. — Там было очень много философии, мало фактов и жуткое количество головоломных оборотов речи. Честно говоря, очень скучная книга.

— Зачем же вы читали?

— А Ти у нас вообще читает всё, что находит, — встревает Ран. — Ей любую скучищу подсунь — не оторвется, пока последнюю страницу не сглотнет.

— А кое-кто у нас вообще думает, что книга — это такая подставка под сломанную ножку стола, — невозмутимо парирует Тиана.

О, да в тихом омуте демон водится...

Я не даю им вдоволь насладиться пикировкой. Хотели знать — получите.

— Ну что ж, Тиана, вы не одиноки в своих выводах. Это и есть моя теория. Та самая, благодаря которой я был изгнан из Совета, получил Печать Силы, тридцать лет провел под пристальным вниманием Королевского Надзора в качестве университетского профессора и учил студентов тому, во что не верю сам. Вашу книгу я не знаю, список же моих занял бы пяток листов мелкими буквами.

Тиана подаётся вперед, глаза горят. Вот это, я понимаю, истинный теоретик!

— Высшие силы! — хрипло шепчет Торан. — А мы еще хотели с этим пойти к мастеру Лейву, он же у нас читал 'Основы философии и религии'!

Дети, как есть дети! Но поумнее меня — тогдашнего.

— Вот и хорошо, что не пошли, — подвожу я черту. — А меня чуть до помрачения рассудка не довели раздумья о том, что значат ваши вопросы. Ну, теперь всё ясно.

Мои юные коллеги разбирают еду, кто-то сунул мне в руки бутерброд и маленькую чашечку со сладким вином. Как они пьют это? Молодежь... Ну ничего, дорастут до сухих вин, потом сами будут удивляться, как такую приторную жидкость вообще можно именовать вином.

Несмотря на всеобщее уныние, аппетит у ребятишек не пропал. Они в мгновение ока уничтожают свои порции и тянутся за добавкой. Только Тиана уставилась на свой надкушенный бутерброд неподвижным взглядом. Я тихо зову сидящего рядом с ней Илара и глазами показываю на нее. Тот понятливо кивает и трогает госпожу Лонаш за плечо.

— Ешь, девочка, — советую очнувшейся Тиане. — Еще будет время подумать.

Она пожимает плечами, но послушно откусывает и жуёт.

Солнце медленно приближается к горам, оставшимся за спиной. За Перевалом темнеет рано. Надо что-то решать. Перво-наперво...

— Лопаете? — раздаётся над ухом знакомый голос. — А меня не разбудили. Я тоже есть хочу.

— Вилька! — радостно вопит Цантеш. — Ты как?!

— Я? Нормально, — удивленно отвечает Вильна. — Ты меня пока не угробил своими шуточками. А ещё раз назовёшь Вилькой — я угроблю тебя.

Она усаживается между Иво и Эттой, тащит к себе один из последних бутербродов и, блаженно зажмурившись, принимается есть. И, конечно же, болтать с набитым ртом.

— Ой, народ, мне такой жуткий сон приснился, — жалобно вещает она, слизывая с губы крошку. — Будто нас всех сослали на Край, лишили Силы и потом еще куча всякой дряни привиделась.

Народ притихает.

— Виль, — осторожно зовёт Илар. — А тебе не приснилось, что мы узнали, что ты — оборотень?

Вильна роняет бутерброд. Хватается за шею, видимо, в поисках амулета. Обводит безумным взглядом мрачные физиономии друзей.

— Не приснилось, — тоскливо говорит. — Не приснилось.

Тут она видит меня, спокойно сидящего рядом с Иларом. И глаза ее мне очень не нравятся.

— Ай, девочка, не надо буянить, — спешу я предупредить новую атаку.

— И правда, Виль, не бузи, — поддерживает меня Ран. — Профессора тоже прокатили, так что он не надзиратель, а такой же честный ссыльный, как и мы.

Компания взрывается смехом, вот только пробивются в нем истерические нотки.

Надо прекращать посиделки, а то придется тут заночевать. Понимаю, что детишкам хочется хоть ненадолго сохранить иллюзию прошлой обычной жизни, но ничего не поделаешь.

— Коллеги, послушайте немного меня, — решительно вмешиваюсь в веселье. — Возвращаясь к вопросу о моей теории: да, я думаю, что наш Край — это не край Мира. Ещё я считаю, что нет никакой Мировой пустыни, и что где-то еще можно встретить других людей. Я собираюсь уйти за Край и проверить все свои выводы. Не буду звать никого с собой, но если кто-то из вас решит ко мне присоединиться, возражать не буду, хотя и рассчитывал уходить один. Но раз уж влипли мы с вами вместе... Болевое заклятие со всех вас сниму, что бы вы ни решили. Насчет снятия Печати Силы — ничего не обещаю, как видите, сам всё ещё ношу это украшение. А то, что, несмотря на это, могу плести чары, не могу объяснить даже себе все эти тридцать лет. Вот такой у меня план, коллеги. Теперь можете подумать, а я пару минут отдохну.

И закрываю глаза. Но тут же кто-то трогает меня за руку. Госпожа Лонаш. Нет от этих теоретиков покоя...

— Мастер, мне не нужно думать. Я с вами, — она запинается, потом решает продолжить: — С вами. Мне кажется, я всю жизнь мечтала узнать, что там, за Краем.

Мечтала она... Ох уж мне эти девицы.

— Тиана, это будет, скорей всего, очень трудно. Я ведь и сам не знаю, что там. А если все мои догадки — это бред? Мы можем погибнуть сразу же.

— Ну и пусть, — упрямо вскидывается она. — А вам кажется, что здесь легче? Здесь, за Перевалом? Да и в Столице, как выяснилось, не лучше. Вот так живешь, оканчиваешь Университет с отличием, потом — бац! И ты уже в ссылке. Потому что где-то кому-то показалось, что у тебя сомнительные взгляды. Нас ведь из-за этого сюда спровадили?

— Не совсем так, — улыбаюсь я. — Но ваши предположения тоже могут оказаться верными.

— Вот видите! Так что — я с вами.

— Ну хорошо, хорошо, — ворчу, — а теперь дайте усталому старику отдохнуть.

И снова зажмуриваюсь. Отдыхать я, конечно, не собираюсь, а вот дело у меня есть.

Шепчу заклинание и вызываю Шальву. Тот откликается сразу.

'Ты уже влип во все свои неприятности, друг мой?' — обычно интонации по мыслесвязи не передаются, но ехидство северянина просочилось даже здесь.

'Влип, мастер. Но всё оказалось гораздо хуже, чем я надеялся. Поэтому мне нужна ваша консультация'

'А просто поговорить со старым другом?'

'Я поговорю с вами, мастер Шальву, обещаю. Потом, когда всё улажу.'

'Ну хорошо, что там у тебя стряслось?'

'На моих ребят наложили Печать Силы'

'А тебе что до этих юнцов?'

'Заберу их с собой, всех, кто захочет, конечно'

'Ну-ну...' — больше у мастера Шальву слов не находится.

'Мне нужно знать, как снять Печать. С болевым я и сам знаю как справиться'

'Ого! Я постараюсь тебе помочь, пороюсь в книгах'

'Поройтесь, мастер. Подозреваю, что у вас есть литература, о которой не знаю даже я'

'Всё, Бон, отдыхай, а то сваришься. Ты сколько по мыслесвязи не общался, лет тридцать?'

'Удачи в поисках, мастер'

'Себе пожелай' — и Шальву исчезает из моей головы.

Я открываю глаза. И тут же закрываю. Белые мотыльки роятся и мельтешат, порождая тошноту. Поговорил, называется. Интересно, это длительный перерыв сказывается или возраст? Спишем на недостаток практики, поскольку на здоровье я не жалуюсь.

Немного посидев, повторяю попытку. О, уже намного лучше! И ребятишек, наверное, перепугал. Сидят дружным кружком, смотрят на меня.

— Ну что, герои, решили? — спрашиваю я преувеличенно бодрым тоном.

— Решили, — это Хастин отвечает за всех. — Мы пойдем с вами, если вы не против такой многочисленной компании.

— Кто бы меня спрашивал, — бурчу. — Честно говоря, уход одного и одиннадцати — разные вещи, очень разные. Но не оставлять же вас здесь, на растерзание Дарону. Еще глупостей наделаете.

И тут звучит нежный голосок Этты Сонвай. И уж как меня удивляет сказанное!

— Мастер, если вы считаете, что мы будем вам в тягость, идите один, как собирались, — решительно взмахивает она рукой. — А мы тоже уйдем, сами. Раз уж вы подарили нам надежду на жизнь за Краем, мы не отступимся, чего бы это не стоило. А здесь нечего ждать и не на что надеяться.

Вот, такие они и есть. Настырные, нахальные, благородные юные шатнажисты. И как ты будешь выкручиваться, Йеруше? Тебе только что дали понять, что не очень-то ты им и нужен. Они и сами у себя есть. Но это меня радует больше, чем если бы ребятишки цеплялись за меня, умоляя взять с собой. Так что шантаж их сработал полностью.

— Вот с таким настроением вы мне нравитесь гораздо больше, — улыбаюсь я. — Вместе веселее, да и пикничок мне ваш понравился.

Мои коллеги радостно ржут.

— Уходим? — спрашиваю и встаю.

— Уходим! — хором отвечают маги и поднимают веселый гвалт, собирая вещи.

Глава 6

Мы всё-таки успеваем в поселок засветло, хотя и получили на заставе весьма приблизительное объяснение. Нам просто махнули рукой, езжайте, мол, прямо по дороге, не заплутаете. И действительно, вскоре после того, как горный серпантин дороги окончательно выпрямился, мы проехали через каменистые поля с хилым урожаем и увидели несколько неряшливо слепленных домиков.

— Это поселок? — недоверчиво косится на меня Этта. — Что ж мы тут добудем?

— Не знаю, — озадаченно отвечаю. — Но, кажется, это не Ранд.

Торан останавливает повозку возле домов. Заборов нигде нет, поэтому дворы просматриваются как на ладони. Из одного дома выходит женщина, вытирает фартуком худые руки и смотрит неприветливо.

— Чего вам? — осведомляется. — Вы кто?

Я слезаю с повозки.

— Здравствуйте, — улыбаюсь я ей. — Далеко ли до Ранда, уважаемая?

— Уважаемая? — хмыкает та. — Да кто вы такие? На вид — так инспекция прямо из Столицы. Но они никогда не назвали бы ссыльного 'уважаемым'.

— Вы правы, мы прямо из Столицы. Еще сегодня утром были там, — вежливо отвечаю я. — Но мы — не инспекция. Мы — совсем наоборот.

— Уж слишком, господин, важный у вас вид для 'наоборот', — не верит она. — Будто это не вас сослали, а вы послали всех.

Надо же, какая прозорливость.

— До Ранда отсюда часов шесть пешком. Если ваши лошади идут быстрее, хотя, глядя на них, мне в это и не верится, часа за четыре доберетесь. Если б вы приехали с утра, муж бы проводил вас, но он рано ушел в Ранд отмечаться. Вернется ближе к ночи.

— Отмечаться? — не понял я.

— А вы не знаете? Раз в неделю надо отметиться в городе, к которому вы приписаны, иначе плакал ваш паёк.

— Паек? — что-то я стремительно тупею.

— Плохо со слухом? — язвит поселенка. — В неделю на человека нашим добрым королем положено две меры крупы, обычно пшенной, банка консервов рыбных или мясных, и полмеры сахару. Вам что, на Перевале не сказали ничего?

За спиной с повозки ссыпаются мои спутники.

— Но позвольте, ведь мера — это всего вот такая чашка, — Этта сводит ладони вместе, чтобы показать размер. — И пшенная крупа — такая гадость...

— А ты, детка, думала, на Краю пирожными кормят? — жалостливо смотрит на нее женщина.

— Ну, не пирожными, но чтобы так... — тянет наша целительница. — Как же на этом можно прожить неделю?

— Прожить? — смеётся та. — Никак!

— Но разве нельзя просто купить продукты? — вмешивается Иво.

— Можно. Если есть деньги, если готов связаться с контрабандистами и платить втридорога. Денег у нас нет. Потому мы с мужем в городе и не живем. Пшенка-то нелущеная, мы один паек едим, а второй собираем, сеем и получаем немного дополнительного зерна. Земля здесь жуткая, камень на камне, мало что расти соглашается.

— Ой, подождите! — раздаётся у меня за спиной. Светлая коса Дары взметнулась от резкого разворота, и через секунду она уже роется в своём дорожном мешке. — Вот!

И протягивает поселянке небольшой мешочек, меры на три.

— Что это? — подозрительно щурится та.

— Это пшеница.

— Дара, откуда у вас пшеница? — спрашиваю удивлённо.

Девушка краснеет.

— Понимаете, я там, в Столице, всё время хотела похудеть. А последняя диета предписывала есть проращенные зерна пшеницы каждое утро. Вот я и взяла запас. Теперь, думаю, он не понадобится, с этими всеми приключениями мне стало как-то безразлично, худая я или толстая. А земледелием заниматься мы же всё равно не будем, правда? — и поворачивается к женщине. — Вы берите, они хорошие. Храниться могут сколько угодно, а стоит только полить водой — прорастают за полчаса. Я все-таки основательно над ними поколдовала.

— Поколдовала? — изумляется женщина.

— Ну, когда еще могла, — понуро отвечает Дара.

Получив столь ценный дар, поселенка смягчается и приглашает нас в дом. Мы отказываемся. Я, конечно, ошибся, предполагая, что от Перевала до Края рукой подать, но ночевать здесь всё равно негде, еды не купить, поэтому надо ехать в Ранд сразу же.

— Сегодня не доберетесь, а ночью вас всё равно в город не пустят, — протестует женщина. — Там ворота закрывают рано, сразу после захода солнца. А закат уже вот-вот. Оставайтесь, по крайней мере, для девушек и для вас, господин, кровати я найду. А молодые люди могут устроиться в хижине Салеса. Кстати, я — Ирна.

Мы по очереди представляемся, но вряд ли Ирна всех запомнит.

— А кто такой Салес? — спрашивает Ран.

Ирна мрачнеет.

— Да вон его дом, второй с края. Пропал он, Салес-то. Ушел три недели назад в Ранд и не вернулся. Может, работу нашел, а может, прирезали его где-нибудь. Всё-таки за пайком пошел... Но если и вернется, думаю, не будет против. Кроватей там, конечно, нет, ну да пол я вымою и пару одеял найду.

Я отказываюсь от привилегии спать в постели и иду с мальчишками. Ирна с парой соседок отдраивают деревянные полы, притаскивают ворох одеял и мы, наконец, укладываемся. Несмотря на отсутствие нормального ужина, детишки засыпают моментально. А я ещё ворочаюсь, убеждая мысли угомониться и тоже идти спать. Выходит плохо. И легрули хочется. Пора бы вообще отвыкать от понятия 'нормальный ужин'. Столько лет размеренной жизни, не расцвеченной никакими событиями ярче очередной благодарности от ректора, самым неблагоприятным образом сказались на моей решимости ночевать где придется и есть что получится. Теперь, когда всё определилось и возврата нет, я ужаснулся своему будущему. Тратя тоскливые годы на нелюбимое дело, я не раз представлял себе, как вырвусь на свободу, как докажу в первую очередь себе, что всё было не зря, как открою неведомые в нашем Мире земли. В основном эти мысли посещали меня вечерами, в мягком кресле, с чашкой горячего напитка в руке, с любимой книгой на коленях. Я всегда был немного сибаритом. И ни разу я не дал себе труда задуматься, как же это всё будет в действительности. Но — что случилось, то случилось. Меня, как и моих ребятишек, ничего хорошего здесь не ждет, а что впереди — неизвестно. Так лучше уж что-то неизвестное за Краем, чем ничего здесь. С этой мыслью я и засыпаю.

Рано утром мы покидаем поселок. Пока девушки щебечут что-то друг другу и ребятам, я решаю поговорить с Шальву.

'Мастер, вы уже не спите?'

'Я еще не сплю — благодаря тебе '

'И как результат?'

'Когда будет — позову. Не мешай'

Пока мастер Хранитель разбирается с моей основной неприятностью, займусь чем попроще. Заодно проверю, так ли уж необходимо бубнить вслух слова заклинания, или можно обойтись мысленной формулировкой. С кого бы начать... Да вот хотя бы с Нарина. Молодой человек настолько увлечен беседой и новым обликом Вильны, что не заметил бы и землетрясения. Причем, кажется, интерес у него чисто академический — он пытается выпросить у нашей рыси лекцию на тему 'Кто такие оборотни'. Я про себя произношу заклинание, то самое, которое безуспешно пытался применить к себе много лет назад, и направляю его на Нарина. Ручеек Силы течёт к юноше и оплетает его золотой спиралью. Ну вот и выяснили — совсем не обязательно тратить слова и время на вербальное заклинание. Можно мысленно представить его, это намного быстрее, задать направление и ожидать результата.

— Иво! — зову я. — Не хотите ли рискнуть?

Нарин, как я и предполагал, моего колдовства не заметил. Он нехотя прерывает разговор с Вильной.

— Чем рискнуть, мастер?

— Своим здоровьем, конечно, — ухмыляюсь я. — Разве у вас что-то еще осталось?

— Умеете вы подбодрить, — ворчит Иво. — Вообще-то у меня есть еще моя одежда, три библиотечные книги и восемьсот диранов.

— Да вы богач! Но всё же, рисковать придется именно самочувствием. Я тут слегка поколдовал...

— Вы вернули мне Силу!

— Господин Нарин, не говорите глупостей. Во-первых, Силу отобрать невозможно, Печать всего лишь блокирует ее течение по вашему магическому Кружеву. Во-вторых, я уже говорил, что пока не знаю, как её снять. А вот Прикосновение Боли, надеюсь, вам больше не помешает. Ну-ка, попробуйте что-нибудь простенькое.

Иво послушно расправляет плечи и пытается сотворить 'Огненный Ливень'. Я столбенею.

— Иво! Это у вас на факультете считалось простеньким? Где вы вообще набрались боевых заклинаний? Вы же творец, а не разрушитель!

— Я сам учил, — смущаясь, отвечает он.

— Ну-ну... Так как вы себя чувствуете?

Нарин прислушивается к себе, потом радостно подпрыгивает на сидении.

— Отлично!

— Отлично так отлично. Есть еще желающие? — щурюсь я. — Кто у нас без Печати? Торан, Этта, Хастин?

— Давайте меня, — отзывается с передка повозки наш бессменный возничий. — Останавливаться будем?

— Как хотите, мне не мешает, — я посылаю заклинание на Торана. — Вы же у нас природник? Вот и попробуйте что-нибудь... только прошу вас, никаких сюрпризов. Сегодня я впервые не сожалею, что на Иво наложена Печать.

— Ну что вы, господин профессор! Я такими глупостями не занимаюсь, — важно молвит Торан и коротко гогочет, заметив возмущение Нарина. — Только придется всё-таки остановиться, а то из ничего я не умею.

— Остановиться так остановиться, — соглашаюсь я. — И не расстраивайтесь, из ничего никто не умеет.

— Даже вы? — изумиляется он, натягивая поводья.

— Из ничего может получиться только ничто. Да, а что я? — в свою очередь удивляюсь я. — Тоже мне, нашли величайшего мага. Хорошие способности, но ничего выдающегося. Госпожа Горен, пожалуй, посильнее будет, просто опыта у меня больше.

— А буду, мастер? — хмуро спрашивает Вильна.

Ну кто меня за язык дергал, пень я этакий!

Торан спрыгивает на землю, разминает руки, потом облюбовывает чахлый заморенный кустик, присаживается и направляет на него ладони.

— Да, Торан, попробуйте, кстати, не говорить вслух, — я решаю опробовать на других новообретенное знание.

— А как?

— Про себя, конечно. Я знаю, что вас учили плести чары именно вслух, но это не значит, что нет другого пути. Горцы вообще цветочками-листочками обходятся, а как колдуют!

— Я попробую, — неуверенно смотрит на меня Торан.

— Ну, смелее!

Он надолго задумывается. И когда я уже перестаю надеяться, хилый кустик-заморыш буквально взрывается зеленью и попершими в рост ветками.

-Ничего себе! — вырывается у меня невольно. — Ну и размах у вас, Трамме!

— А что такого... — смущается тот. — Я большой, Кружево широкое, не всегда получается выпустить поменьше, чем забрал. Тем более, здесь, на Краю, магией никто не пользуется, от Силы прямо воздух звенит.

Интересно как! Воздух у него звенит! Мальчик видит сырую Силу, потрясающе! И от таких людей избавились... Пусть продолжат в том же духе, и скоро магия королевства сведется до уровня подзарядки светильника.

Торан забирается наверх, берет вожжи и мы трогаемся. Я расхрабрился и всех остальных избавляю от Прикосновения общим заклинанием, после чего распластываюсь по сидению ненужной тряпкой, желающей только одного — чтобы ее выбросили на помойку и больше не трогали. В голове шумит, окружающий мир почему-то начинает казаться абсурдным. Ребята немного повеселели, Этта залечила пустяковую ссадину на руке Дани, а Хастин порадовал меня мыслесвязью, что на таком расстоянии показалось смешным. Мое похихикивание отчего-то никому удовольствия не доставляет, мои спутники встревоженно косятся, Хастин укоризненно качает головой, а потом... Потом на меня внезапно спускается мягкая нежная темнота, укутывает, согревает, успокаивает, обещает, что всё будет в порядке, и усыпляет.

Прихожу в себя. Повозка стоит. Перед нами стена из нешлифованного грубого камня, дорога сворачивает и идёт вдоль нее, видимо, к воротам. Я потягиваюсь.

— Хорошо спалось, мастер Йеруше? — невинно осведомляется Этта.

— Отлично, госпожа Сонвай, — невозмутимо отвечаю я, поправляя одежду. — За что отдельная благодарность господину Шамбо.

Хастин делает удивленные глаза. Ага, как же... Два дня защиты от чужой магии, обещанные Шальву, истекли, свою защиту я еще не поставил. А юноша пожалел стариковские нервы и встрепанный чарами разум, да и отправил меня в Колыбель. Есть такое полезное заклинание в ментальной магии. Если человек не может уснуть, находится в состоянии шока или просто в истерике — незаменимо! И буйных безумцев иногда этим успокаивают. Интересно, к какой категории отнесли меня?

— Хастин, я и вправду отлично выспался, но на будущее, будьте добры, не пойте мне Колыбельную без моего ведома, — занудливо ворчу я. И на всякий случай добавляю: — И другие виды вмешательства в разум я тоже не приветствую. Терпеть этого не могу. Договорились?

Шамбо виновато кивает. Ну не хвалить же его теперь за отлично усвоенный урок безмолвного плетения чар...

— Не сердитесь, мастер, Хастин хотел как лучше, — примирительно вмешивается Илар. — Ну что, едем в город?

— Мы что, на самом деле пойдем регистрироваться как ссыльные? — спрашивает Дара. — Как-то не хочется.

Дару поддерживает Дани Керсо.

— Это унизительно! Мы же ни в чем не виноваты!

— Ты считаешь, для виновных это менее унизительно? — интересуется Хастин. — Дани, уйми свое воспаленное чувство собственного достоинства, не до него.

Керсо, хоть и насупился, но молчит. Вот и молодец, не хватало ещё детишек разнимать.

— Предлагаю все-таки пойти и зарегистрироваться, хотя бы ради одиннадцати банок консервов. Есть-то надо, — проявляет здоровый прагматизм Торан.

— Мы можем просто купить еды, — возражает Дара.

— Ага, пойдем по городу и будем у всех спрашивать, где тут контрабандные консервы продают, да? — язвит Вильна. — Еще и добавлять будем: 'А то у нас денег полно!'

— А вы что скажете, мастер?

— Думаю, Торан прав, надо отметиться, — говорю я. — Во-первых, этим мы собьем с толку Дарона и всех интересующихся. Да, прибыли, да, поселились. А где поселились — тут, как я понимаю, никому не интересно. И у нас будет неделя, чтобы всё разведать и уйти. Ведь все мои догадки чисто теоретические, я здесь никогда не был. Во-вторых, визит в Королевскую Канцелярию действительно поможет сориентироваться в городе. Ну и в-третьих, лишние продукты не помешают. Вода, кстати, тоже.

На том и согласились.

Никакой охраны на въезде в Ранд мы не увидели. Как там Ирна говорила — от ворот все время прямо до третьего перекрестка? И придется смириться с тем, что на нас глазеют все, кому не лень. Не думаю, что появление новых ссыльных — такое уж редкое событие в Ранде, но, как заметила Ирна, на ссыльных мы не похожи. А еще и лошади... Судя по ширине улиц, здесь привыкли передвигаться пешком.

Королевская Канцелярия совершенно не вписывается в архитектуру Ранда, если посметь гордое слово 'архитектура' применить к тем зданиям, что провожают нас серым цветом нештукатуренного камня и хмурыми окнами, в которых нет-нет, да и мелькнут цветные занавеси и любопытные взгляды. Канцелярия похожа на упитанного голубя в стае заморенных воробьев. Тщательно обшитое плитами из прессованной каменной пыли с вкраплениями каких-то голубоватых минералов, здание приглашает пройти по широким ступеням и открыть массивную дверь, чье потемневшее от времени дерево стягивают широкие металлические полосы. Да, неприкрытая роскошь в этом каменном мире.

Перед кабинетом коменданта толкутся человек пять, так что приходится ждать. Когда же настаёт время войти, вся наша немаленькая компания в кабинете не помещается.

Вопреки ожиданиям моих спутников, да и моим тоже, ничего особенно унизительного в процессе регистрации нет. Правда, и приятного тоже. Мне показалось, что комендант до крайности утомлен своими обязанностями, или же его заела тоска. Впрочем, возможно, так оно и есть. Должность его, хоть и предполагает какую-никакую власть, по сути — та же ссылка.

Он перечитывает список наших имен, равнодушно окидывает взглядом тех, кто вошел, так же безразлично осведомляется, где остальные, а услышав, что те в коридоре по причине небольших размеров его кабинета, кивает и вписывает что-то в пропуск. Затем аккуратно укладывает документы опять в папку и прячет в стол. Снова смотрит на нас.

— Места в городе я вам найду к вечеру, захотите поселиться все вместе — придется поработать на стройке. У нас два новых барака не закончены, — сообщает он, потом вежливо, но холодно спрашивает: — Чем-то еще могу быть полезен?

— Можете, господин комендант, — отвечаю. — Мы бы хотели получить причитающиеся нам продукты.

— Торопитесь? — приподнимает брови комендант.

— Не слишком. Мы имеем право поселиться за пределами Ранда?

Он пожимает плечами.

— Имеете. В следующий раз, когда прийдете отмечаться, сообщите, где. Но учтите, опоздаете хоть на день — на паек можете не рассчитывать.

— Не опоздаем, — заверяю я, ухмыляясь в душе. — Так где у вас выдают... э-э-э... паек?

— Обойдете Канцелярию, там задний двор и склад. Подождите минуту, — велит он, снова добывает папку с нашими документами, придвигает пачку бланков и начинает писать. Заполнение одиннадцати бланков занимает отнюдь не минуту, так что мы уже нетерпеливо переминаемся с ноги на ногу, когда он снова поднимает на нас глаза.

— Возьмите, — двигает он исписанную стопку на край стола. — Паек по этим карточкам получите.

Я молча сгребаю карточки, коротко кланяюсь, и, сочтя аудиенцию оконченной, поворачиваюсь к двери. Ребята следуют моему примеру. А поскольку входил я первым, то, выходя, понятно, оказываюсь замыкающим. Когда моя рука уже касается дверной ручки, комендант выходит из спячки.

— Э-э-э... господин Йеруше, задержитесь-ка ненадолго.

Ну-ну, послушаем... Молча повернемся и послушаем.

— Я так понимаю, для вас и ваших подопечных ссылка оказалась в некотором роде неожиданностью...

Если он думает, что мне есть что ответить, то это большая ошибка. Поэтому я так же молча пожимаю плечами.

— Вы люди столичные, образованные и гордые. Я хочу вас предупредить, для вашего же блага. Ранд — город с устоявшимися обычаями и настроениями. Но это не свободный город, это — поселение преступников. Между собой вы можете обсуждать что и кого пожелаете, мне это безразлично. Но поосторожнее с высказываниями в людных местах, иногда достаточно нескольких слов, чтобы подвигнуть толпу на необдуманные действия. А я очень не люблю принимать у себя господ из Королевского Надзора и их карательный отряд. Слишком много беспокойства, усмиряющих заклинаний и неприятных разговоров. Это вызывает у меня головную боль. Соответственно, того, кто спровоцирует — или попытается спровоцировать — подобную ситуацию, в будущем не ожидает ничего хорошего. Я понятно выражаюсь?

— Вполне, господин комендант.

— Я вас больше не задерживаю.

И это очень хорошо. Не нужно нас задерживать, у нас много дел.

По пути на склад мои юные коллеги бросают на меня любопытные взгляды, наконец, Дара не выдерживает.

— Что он вам сказал?

Я улыбаюсь.

— Велел ни в коем случае не подстрекать ссыльный народ к бунту. Грозил Королевским Надзором и личной немилостью. Причем второго, на его взгляд, мы должны опасаться гораздо больше.

Ребята шушукаются, а обычно невозмутимый Илар говорит с досадой:

— Вы знаете, возникает ощущение, что из Столицы нас выслали за оскорбление властей, заговор и покушение на короля и Совет в полном составе. Скоро я и сам в это поверю, потому что лояльность моя тает с каждой минутой.

— Нет, Илар, — возражает Ран, — за всё, что ты перечислил, нас бы спровадили за Край сразу, без всяких интриг и обманов. И мы бы не получили от короля дармовые консервы.

— Зато было бы всё ясно, — вздыхает Этта. — А так я до сих пор не понимаю, за что мы оказались здесь без права выезда. Мастер, может, вы знаете?

— Этта, я вам позже объясню, — обещаю я, — а сейчас мы, похоже, пришли.

Створка двери одноэтажного длинного здания открыта, вход перегорожен столиком, в проеме маячит чья-то круглая физиономия, руки неспешно выкладывают мешочки и жестянки. Раздача.

И мы опять ждем своей очереди. Зато можно послушать оживленный разговор ссыльных, стоящих перед нами. Две дамы настолько увлеклись, что даже не заметили нашего появления, а это, думаю, непросто.

— А я тебе говорю, это мой половичок! — горячится невысокая жилистая поселенка. — Что я, своего имущества не узнаю?! Я за него Лису недельный паек отдала. А она еще нагло так вывесила его сушиться! Как будто так и надо — раз не заметили, как воровала, значит, уже и твое!

— С каких это пор Лис за товар продуктами берет? — интересуется ее собеседница.

— Ты что, не веришь? Мне не веришь?

— Да верю я, верю. Не кричи, на нас уже смотрят! — они заметили нас и примолкли.

Ну что ж, теперь мы знаем, что торгуют здесь вовсю, и не только украденными у поселенцев пайками. Осталось только выяснить, кто и чем. Но расспрашивать женщин не хочется, уж очень подозрительно они на нас косятся.

Плечистый кладовщик пересчитывает карточки, потом нас.

— Вам, ребята, вместе мерить или каждому по отдельности?

— Вместе, — единодушно заявляют детишки.

— Как скажете. Только прибыли?

Понятно. Местный сборщик новостей и сплетен.

— Да, — коротко ответил я.

— Ну и как там, за Перевалом?

Я пожимаю плечами.

— Как обычно.

— Ну, это для вас обычно. Пока что! — весело замечает кладовщик, ловко выкладывая на столик перед собой жестяные банки. — ... десять, одиннадцать. Могу добавить баночку, если вон та рыжая меня поцелует.

Наши мужчины делают шаг, закрывая девушек.

— Э! Братишки! Шутка!

— Нет, отчего же! — Вильна раздвигает заслон и с поистине королевским достоинством выходит вперед.

— Виль, ты куда?! Ты чего! — прыгает за плечами мальчишек Дара.

Девочке захотелось покуражиться? Ну да, стояла-то она поодаль, мужик и не рассмотрел её толком. Вильна, прищурившись, подходит вплотную к кладовщику, опирается руками о столик, усеянный просыпавшейся крупой, и вкрадчиво спрашивает:

— Обещаешь?

— Не вопрос! — тот бросает взгляд в нашу сторону, мол, съели?

— А две баночки добавишь? — еще сильнее щурится наша рысь.

— Если поцелуешь два раза, — не чуя подвоха, чуть не облизывается мужик.

А я чую — подвох сейчас будет.

— А я могу и три! — заявляет Вильна, широко открывает глаза и улыбается во весь рот. Как приятно не ошибиться.

Кладовщик, увидев перед собой два кошачьих зрачка на желтом фоне и миленькие оскаленные в улыбке клычки, отпрянул назад, зацепился за мешок и опрокинулся в глубину склада, только подошвы мелькнули.

— Значит, королевское имущество за поцелуи раздаем? — шипит вслед ему Вильна.

Мы хохочем так, что очередь за нами вытягивает головы и пытается вникнуть.

— Уважаемый, с вами всё в порядке? Вы не ушиблись? — участливо спашиваю я, отсмеявшись и заглядывая в дверной проем.

— Нормально, — ворчит кладовщик на удивление незлобиво. — Шуточки у вас...

— А у вас? — невинно парирует Вильна.

— Я ж по-доброму... — тянет мужик.

— Поверьте, она тоже по-доброму! — с серьёзным лицом замечает Ран. — Это вы не видели, как она злится!

— Да ну! — делано ужасается тот.

— Ага, — вздыхает Цантеш. — Рядом лучше не стоять!

— Ладно, считай, все повеселились, — подытоживает кладовщик. — Вот ваш сахар, забирайте.

Илар с Тораном хозяйственно набивают приготовленные заранее дорожные мешки едой.

— Скажите, а где тут у вас можно пообедать? — спрашивает Дара таким жалобным тоном, что я бы тут же отдал ей всё до последнего сухаря. — Ну, хоть таверна какая-нибудь...Мы только приехали, даже не остановились еще нигде.

— Таверна! — фыркает кладовщик. — Отвыкайте, барышня. Здесь вам не Столица!

Ребята сникают. Ну да, сегодня никто еще и не завтракал, а уже почти полдень...

— Ну а где-нибудь купить еще еды?

— Купить? — быстрый взгляд. — А у вас есть деньги?

Логично. Потому что способ купить без денег называется по-другому — украсть.

— У нас есть немного денег, — вмешиваюсь я. На самом деле, их у нас более чем достаточно, даже неприлично много, потому что я, собираясь, выгреб из банка все свои запасы. В Столице деньги мне уже не пригодятся, а золото — везде золото. Если бы местные любители легкой наживы знали, что в моем неприметном саквояже лежит полмиллиона в золотых дайранах, я бы не поручился даже за час жизни. Все-таки на Край отправляют не только таких, как мы, но и воров и грабителей, да и убийц, думаю, хватает.

А продуктов стоило бы припасти. То, что мы получили здесь, исчезнет в мгновение ока.

Кладовщик раздумывает, оглядывая нас исподлобья. Наконец решается, отзывает меня в сторону и тихо говорит:

— Приходите вечером, как стемнеет. На первом перекрестке от городских ворот свернете налево, четвертый дом по правой стороне. Постучите два раза, потом еще два. Вот так, — и выбивает ритм на дверном косяке. — Только толпой не ходите, двоих будет достаточно.

Распрощавшись, мы возвращаемся к повозке, и я рассказываю коллегам о приглашении. Лошади, за неимением коновязи привязанные к ближайшему дереву, смирно дожидались нашего прихода. Это еще одна забота.

— Ребятки, а лошадок-то отдать придется, — напоминаю я.

— Еще чего! — возражают.

Приходится битый час убеждать моих спутников в том, что для нас это не столько приобретение, сколько обуза. Лошадей, между прочим, кормить надо, а они у нас со вчерашнего дня ели столько же, сколько и мы, то есть почти ничего. И сегодня для них тоже ужин не предвидится, разве что на травку выпустить попастись, а сколько тут той травки? В конце концов, сострадание побеждает корысть и Торан, сбегав к коменданту, возвращается в сопровождении щуплого паренька. Тот, отвязав вожжи, уводит лошадей в сторону от Канцелярии, нашептывая им что-то ласковое. Ну вот, живность пристроили, теперь бы самим до вечера переждать.

Оставаться в городе никому не хочется. Мы набираем воды в попавшейся навстречу уличной колонке и выходим за ворота, предусмотрительно послав Хастина посмотреть на цель вечернего визита. Хастин догоняет компанию, слегка запыхавшись, и объявляет, что дом запомнил, поэтому вечером пойдет он. Мальчишки препираются, девушки их подзуживают, в общем, из Ранда мы выкатываемся довольно весело. А я в очередной раз завидую возможности моих юных коллег приспосабливаться к ситуации. Еще вчера утром они чувствовали себя хозяевами жизни, были обласканы королем и имели надежное будущее. Сегодня у них нет ничего, даже возможности плести чары. А ведь до вчерашнего дня это было неотъемлемой частью их жизни. И вот они, взгляните, весело балагурят, и даже не вцепляются в глотки своим более удачливым друзьям, избежавшим Печати. Хотя есть у меня подозрение, что большая часть их хорошего настроения основана на вере в меня. Ну, Йеруше, назвался рыбой — милости просим в кастрюлю. Вот только что за супчик получится?

Сейчас же основная проблема в воротах. На ночь их закрывают, и если в город еще можно попасть до темноты, то выбраться оттуда будет затруднительно. Придется либо устраиваться в Ранде на обещанные комендантом места, чего абсолютно не хочется, либо... Не знаю. Надо подумать. Да и ночевать где-то нужно, не под открытым же небом.

Дойдя до небольшого лесочка, в четверти часа ходьбы от города, мы устраиваем привал на опушке. У детишек тут же возникает спор, варить ли кашу из продуктов, которыми мы разжились на дармовщинку, или же доедать захваченные из дому копчености. Сторонники горячей еды проиграли, едва лишь им решительно напомнили, что котелка нет. Еще пошвырявшись обвинениями и выяснениями, кто должен был этот самый котелок взять, ребята неожиданно смолкают, видимо, вспомнив дом.

— Мастер, неужели мы никогда не вернемся? — печально спрашивает Дара.

Ну да, именно мне и надо задавать этот вопрос, девочка...

— Не знаю, я не провидец. Уж чего — чего, а этого таланта у меня никогда не было.

Она вздыхает. Бутерброды доедают уже без энтузиазма, просто потому что надо поесть. Потом мальчишкам надоедает киснуть, они решают прогуляться вдоль городской стены, а девушек и пожилого утомленного меня оставляют отдыхать, навязав нам охрану в лице Торана. А это такой парень, с которым вряд ли кто-нибудь рискнет начать драку. И даже не из-за того, что он чародей в полной Силе — природники обычно самые миролюбивые из магов. Росту в нем поболее моего будет, а ваш покорный слуга привык смотреть сверху вниз на собеседников. Вообще же господин Трамме напоминает мне солидный шкаф. Причем с сюрпризами. Я бы с таким не задирался.

Тиана увязалась с ребятами, оставшиеся ведут неспешный разговор почти ни о чём.

'Бон, ты там еще живой?' — это мастер Хранитель долгожданным, но внезапным эхом возникает в голове.

'Не дождетесь' — ворчу я.

'Тогда слушай. Снять Печать Силы может только тот, кто ее наложил. По крайней мере, эту Печать'

'А есть и другие?' — удивляюсь.

'Больше, чем хотелось бы. Но я теперь специалист, так что если влипнете еще раз, обращайтесь. Мне эти Печати уже снились бы, если бы я успел поспать'

'Так что вы нашли?'

'Ты хочешь знать всё или только как снять?'

'Ну, кое-что я знаю, о своей читал когда-то. У детишек такая же. А вот как снять, ни разу не встречал'

'Неудивительно, знал бы ты, где я это нашел... Только не спрашивай, где. Это совершенно неважно, а тешить твое любопытство я не собираюсь. В общем, так: как я уже сказал, снять может только тот, кто наложил, потому что в самом амулете остается отпечаток мага, преобразовавшего Силу. На другой рисунок преобразования Печать не откликнется. Но заклинание снятия я нашел. Давать?'

'Конечно! Должен же я попробовать!'

'Подождать, пока ты бумажку возьмешь — записывать?' — без яда никуда!

'Мои мозги еще при мне, и по вашему же, мастер Шальву, совету, я их держу включенными. Так что говорите, я запомню'

Шальву читает мне заклинание и отключается, попросив рассказать о результатах, а то ему, видите ли, интересно! Приходится пообещать.

Так, это что ж выходит, что без гаденыша Даголара нам не обойтись? А как не хочется его видеть! Не говоря уже о том, что добраться до него трудно, да и добровольно он Печати не снимет. Как бы разобраться без его участия...

Закрываю глаза. Теперь-то я могу видеть! Раньше попытка переключиться на Кружево даже зрительно, без обращения к Силе, каралась заклятием нещадно. Ну-ка, что тут с моей Печатью? Вот серый клубок магических нитей, это амулет. Гадость какая! Хоть я и не брезглив, таскать на себе нечто, напоминающее немытые волосы, снятые комком с расчески, не очень-то приятно. А в реальности — прямо произведение искусства, залюбуешься. Вот щупальца, такие же неприглядные, протянулись от амулета, вплелись в мое Кружево. Ага, вместо того, чтобы заполнить собой нити Кружева, они просто облепили сходящиеся в узел под левой ключицей протоки, как болотная жижа хорошие сапоги, не проникая внутрь. Если верить общепринятому учению, именно этот узел и служит преобразователем Силы, так что теперь понятно, почему мои способности остались при мне. Крепкое у меня Кружево, однако, всякую дрянь внутрь нитей не пропускает. Вот бы еще Прикосновение Боли рассмотреть, надо было хоть на ком-нибудь оставить, ради научного интереса. Спал во мне ученый, спал крепким сном, когда я с детишек не глядя заклятие смахнул. Ну да ладно, обойдемся без этих знаний. А почему я, собственно, не старею? Что выключила эта серая мерзость? Или, наоборот, включила? И это мне кажется, что цвет Кружева приобрел странный оттенок, как будто золото на изгибах отливает то ли зеленью, то ли синевой? Причем не такой, как у чистых природников или водных магов, а какой-то мрачной, предгрозовой... Непонятно. А всё, что непонятно, трогать не будем. Пока. Да и не мешает мне амулет, пусть себе висит. Опять же, девушки интересуются, если видят ... в определенные моменты...

Кстати, о девушках. Сквозь закрытые глаза ясно видна причудливая вязь Кружев моих спутниц. Кипенно-белые ажурные изыски — Этта. О, девочка и вправду недюжинный целитель — чем чище характерный цвет Кружева, тем сильнее чародей. Вот ясное золото Вильны, она универсал, как и я, только цвет мне подпортили, мерзавцы.

Чтобы увидеть магическим взглядом Тиану Лонаш, надо очень постараться. Ну что ж, постараемся. Неясное марево — это она и есть. У теоретиков почти прозрачное Кружево, из-за чего их долгое время вообще магами не признавали. Ну нет у человека Кружева и нет, и без них чародеев — как грязи после дождя. Потом выяснилось, что они чувствуют Силу, как никто другой, впитывают ее как губка, могут предвидеть и рассчитывать результат заклинания с особой точностью, а вот с выходом у них проблема. Ученые головы сошлись на том, что у теоретиков нет преобразователя, поэтому выходит та же сырая Сила, что и вошла. Точнее не знаю, никогда этим не занимался. Было бы любопытно взглянуть, что же у них блокирует Печать, если нет схождения нитей в преобразователь. Ну да чего не видно, того не видно. А вот в чем действительно сильны теоретики, так это в искусстве проклятия. Причем выяснилось это гораздо позднее, теоретики не утратили прижившегося названия, зато появилась присказка 'чтоб тебе теоретика обидеть!'.

А это изумрудное нечто — конечно же, Торан. Это и Кружевом-то назвать нельзя, прямо речная система какая-то! Обычно толщина нитей в Кружеве абсолютно не зависит от комплекции человека, но здесь уж совпало так совпало!

Травяная зелень Дары совершенно непохожа на глубокий темный изумруд ее брата, магия девушки, видимо, мягче и проще. Брат и сестра, оба природные маги, а какие разные плетения нитей! Как у нас еще умудряются как-то классифицировать способности, я не понимаю. Каждый маг уникален! Хотя вербальные заклинания дают одинаковый результат почти у всех. А вот если мыслью? Снимем Печать с Дары, обязательно сравню чародеев Трамме в действии. Запрещу говорить при плетении заклинаний и посмотрю на результат.

Однако я замечтался. Печати еще снять надо, а как — пока не ясно. Если сам не смогу, то ли Даголара сюда тащить, то ли самим обратно прорываться. И тоже неизвестно, как.

Ну что долго думать? Новых сведений я не жду, будем обходиться тем, что так любезно нарыл Шальву. Надо будет всё-таки прижать его — где это он раздобыл заклинание, которое Совет оберегает тщательнее, чем жизнь монарха?

Так, пробуем. Сила, измененная и подстегнутая заклинанием, срывается и тянется к Даре. Тонкие ручейки просачиваются Печать, оплетают наглого подселенца. Вот серые щупальца дрогнули, отпрянули, словно в испуге, и... вернулись на место. Не вышло. Неужели всё-таки этой дряни нужно узнать почерк заклинателя?!

— Дара, Дара! Что с тобой?! — возвращает меня в реальный мир возглас.

Ох ты ж.... Совсем выпустил из виду, что не просто провожу кабинетный эксперимент, а вмешиваюсь в Кружево живого существа. Дара, бледная и перепуганная, сидит, опираясь на Торана, Вильна суёт к ее губам фляжку с водой, а Этта уже плетёт чары, о которых потом пожалела бы.

— Этта! Прекратите немедленно, — велю я и сам не узнаю своего голоса, хрип, да и только. — Дара, вы что-то почувствовали?

— Что-то?! — не даёт ей ответить Вильна, распаляясь с каждым словом. — Да она мгновенно побледнела и свалилась! И руки как ледышки! Это ваши фокусы, профессор?!

Да, девочка талантлива, но избалованна и несдержанна. Видимо, папа ловил каждое слово, открыв рот, вот она и привыкла. Но я ей не папа...

— Госпожа Горен, я разве спросил, что видели вы? — холодно осведомляюсь я. И, не ожидая ответа, уже приветливее спрашиваю Дару: — Дара, вы можете говорить?

— Могу, — дрожащим голосом произносит та.

— Так что произошло?

Дара трёт ладонями щеки, словно пытаясь вернуть им цвет.

— Не знаю.

Хороший ответ, познавательный.

— А что вы почувствовали? — не отступаю я.

— Мне показалось, что вся жизнь из меня уходит. Собирается вот здесь, — жалуется она, прижимая ладонь выше левой груди, — и рвется куда-то. И страшно очень.

Странно, на ее Кружеве я ничего не увидел, кроме временного отступления нитей Печати.

— Этта, а вы ничего не увидели перед тем, как плести заклинание? Ведь вы же посмотрели?

Целители, как правило, не видят Кружева Силы, им доступно только Кружево Жизни. А мне — наоборот.

— Ничего я не увидела, — мрачно сообщает Этта. — Только Кружево побелело, как будто из него действительно ушла Жизнь.

— И вы не нашли ничего умнее, чем попытаться влить туда свою?

— А что мне было делать? Я целитель, — пожимает она плечами. — Только я не успела закончить, вы меня одёрнули, да и все пришло в норму само.

Глупые, глупые храбрые детишки! Этак они помрут друг за друга раньше, чем я успею им помочь.

— Никогда. Больше. Так. Не делай! — говорю я. — Не успела она закончить! А ты подумала, что было бы, если бы действительно из Кружева Дары ушла Жизнь? Куда бы ушла твоя? Я думаю, что туда же. И ты бы тоже это поняла, если бы задумалась на мгновение, а не кидалась очертя голову изменять что-то, чего не понимаешь!

— Ну конечно, господин Йеруше, — прерывает мою гневную нотацию Вильна, — гораздо лучше подождать, пока подруга умрет, чтобы потом без помех разобраться, отчего же это случилось.

Мне немедленно захотелось сделать госпоже Горен какую-нибудь пакость. Любую. Хоть самую мелкую, лишь бы отвести душу. А та не унимается.

— Значит, это всё-таки из-за вас, да? И что ж такого полезного вы сотворили, что за это надо расплачиваться жизнью?

— Виль, успокойся, — жалобно просит Дара. — Уже всё в порядке, правда. Он же не нарочно.

Если они считают, что я буду участвовать в сваре, которую раздувает Вильна, то ошибаются.

— Мастер, может, вы всё-таки объясните, что произошло? — тихо спрашивает Этта.

— Я пытался снять с Дары Печать.

— О-о-о... — все так удивляются, словно это не первоочередная задача. — И как?

— Вы же видели! Мало того, что Печать не подчиняется моим чарам, так еще и активируется какая-то защита, которую я не могу увидеть.

— А что же делать?

Хороший вопрос.

— Думать. Причем думать всем, а не ждать, пока придумаю я. Чтобы исправить что-то, надо приложить хоть немного усилий. Маги вы или кто, в конце концов?!

Я даже разозлился. Мало того, что мои планы откладываются, так еще и нянчиться с детишками приходится.

Разозлился не я один. Хотя этой барышне сказать дерзость — раз плюнуть.

— Мы, профессор, здесь не добровольно, и не сами на себя Печать наложили, — разъяренно шипит Вильна.

— Да? — интересуюсь вкрадчиво. — А кто наложил? Или на вас эти побрякушки насильно нацепили? За руки держали, наверное. А вы, бедные, сопротивлялись изо всех сил.

Дара пытается оправдаться:

— Но мы же не знали! Нам сказали...

— Знаю я, что вам сказали! — вот теперь меня точно понесло, слишком долго я молчал. — Что нехороший мастер Йеруше может испортить вам экспедицию и репутацию, так вот вам, детки, по аварийному порталу каждому. И вы, не задумываясь, принимаете от незнакомого мага амулет сомнительной пользы, и не просто принимаете, а тут же надеваете туда, куда вам указали! А вы, госпожа Горен, меня и вовсе поразили — вам-то зачем был этот мнимый портал? Вы же универсал! Что, заклинание боялись забыть в случае, если я вдруг взбешусь? Так маги вы или сопливые подмастерья-второкурсники?!

— Но он же из Магистрата, этот Даголар!

— И что?! Потом, скажите на милость, вы не задумались, кого так могла бы озаботить ваша личная репутация? Кому вы настолько небезразличны? Вы неизвестны в среде магов, у вас нет опыта и почитателей по причине вашей молодости. Вы, в конце концов, не сделали пока для королевства ничего полезного! Кроме ваших родителей, которым для любви причины не нужны, кому и за что вас любить? Причем настолько, чтобы дарить дорогостоящие артефакты в таком количестве!

— Однако нашлась же причина, чтобы нас выслать! — возражает Торан. — Кому-то же мы помешали, и вряд ли тем, что надели не того цвета плащ. Значит, не такие уж мы и никчёмные?

Вот еще любитель передергивать нашелся.

— Разве я утверждал, что вы ни на что не способны? — может, моя маленькая и правдивая лесть уймет их и даст мне подумать... — Как раз наоборот! Были бы вы бездарями, не оказались бы здесь!

— Значит, вы всё-таки знаете, за что нас сослали, — утверждает Этта.

— Бросьте, Этта, вас сослали не 'за что', а 'почему'.

— Так почему же? — вкрадчивый голос за спиной чуть не заставил меня подпрыгнуть. Хорош бы я был! Вечно этот Хастин подкрадывается незаметно. Или это я так увлекся, что не заметил возвращения наших разведчиков?

— Пришли? — даже не обернулся я. — Хорошо, не придется два раза рассказывать.

Вновь прибывшие устраиваются кто где, но позади меня никто не сел. Тут поневоле почувствуешь себя лектором.

— Потому, мои юные коллеги, — продолжаю я, — что его величество Крелл Ардеш VII решил усилить свою власть, приобретя союзников — молодых перспективных чародеев. Причем безоговорочно преданных ему лично. Он приказал собрать вас в одну группу и обучать по другой программе. Вот ни за что не поверю, что боевые заклинания вы изучали сами, как утверждал утром господин Нарин. Вам их всё же преподавали, хотя и взяли слово, что этот факт вы сохраните в тайне от всех. Хотя бы потому, что желающих много, а мастер боевой магии в Университете один и может читать только самым лучшим. Так было, господа чародеи?

— Преподавали, — кивает Хастин. — Теперь вряд ли это нужно скрывать.

— А теперь представьте реакцию Главы Совета, когда тому донесли, что король тайком готовит новый Совет, которому будет приказывать сам. И что в Совет этот будут входить сильные чародеи с недюжинными способностями.

— Он что, нас испугался? — ошарашено спрашивает Дани.

Наивный.

— Дарон испугался не вас, господин Керсо. Он испугался за свою власть, которую приобрел путем многолетнего давления на Крелла. Наш нынешний король всегда был неустойчив к чужому влиянию, но, в конце концов, и его мягкость имеет границы. Где-то Дарон пережал, и, видимо, сам это понял. Поэтому он с восторгом принял идею короля, а сам тихонько подготовил нашу ссылку. Накормил Ардеша сказками о разрушенном Крае и страдающих поселенцах, и предложил овеять нас славой, на что король радостно согласился.

— Но как в такое можно поверить! — недоумевает Иво. — Его величество что, не подозревал, что ему могут солгать?

— Ну вы же поверили, когда король объяснял вам цель экспедиции! Если очень хочется, можно поверить еще и не в такое. Он-то приготовился чуть ли не к битве с Дароном, а тут боевые действия отменяются, все согласны и никто не спорит. Крелл очень не любит воевать.

Нарин трёт лоб:

— А что будет теперь? Ведь король ждет нашего возвращения.

— Что будет... Есть несколько вариантов. Нас попытаются здесь убить, а Королю доложат, что на Краю экспедиция погибла. Или что под моим дурным влиянием вы взбунтовались, и всех пришлось запереть на поселении. Да мало ли...

— Ну а вы-то, мастер, почему оказались в нашей компании?

Какая самонадеянность... Я, видите ли, в их компании...

— А мне отводилась лестная, но совершенно ненужная для меня роль — Главы нового Совета.

— Но почему вам?

— Ардешу показалось, что он может мне доверять. Я когда-то был его наставником, надеюсь, не самым худшим.

— Вы были наставником Короля?!

— Наследника, — поправляю.

Пора пресекать этот экскурс, делать мне больше нечего, как хвастаться своим славным дворцовым прошлым. Давайте, детки, поговорите теперь вы.

— Что-нибудь интересное встретили, пока гуляли?

— Встретили, — отвечает Хастин. — Там, за Рандом, есть хуторок. И — вы не поверите! — таверна! Правда, какая-то очень подпольная, но ее унюхал Илар, а в этом ему можно довериться.

— Идемте поедим! — подскакивает Дара.

— Мы же ели! — напоминает ей Этта.

— Ага, ели! По два бутерброда три часа назад! Это ты называешь едой?

— Смотри, Дара, скоро в брюки не влезешь, а гардероб менять негде будет, — подкалывает Вильна.

— Ну и пусть! — отмахивается та. — Зато наемся. А в штаны и веревочку вдеть можно.

Глава 7

Таверна эта оказывается не то чтобы тайной, а просто неуловимой. Обойдя кругом серый домишко, указанный нам Иларом, и не найдя незапертой двери, мы уныло переглядываемся. Хастин же, напротив, завидев хуторянина, который пытался тенью прошмыгнуть мимо нас, оживляется, прикрывает глаза и через мгновение сообщает:

— Идем через заднюю дверь, условный стук — три и два.

— Колданул? — завистливо вздохнув, спрашивает Вильна.

Хастин косится на меня, но отвечает задиристо:

— Это вы колдуете, грубые пользователи Силы. А я — просто слушаю.

— А в глаз? — предлагает добрая рысь.

— Не хочу. Так что, пойдем? Там этого мужика уже впустили, — не поддаётся Хастин на провокацию.

Так, благодаря нюху Илара, дару Хастина и звону золотых монет, мы ухитряемся поужинать и находим пристанище на ночь. Правда, всего одну комнату, но большую и сравнительно чистую. Скоро, чувствую, мы привыкнем спать вповалку на полу, не разбиваясь на девочек и мальчиков, и вообще позабудем, что такое кровать. И что такое ванна, кстати, тоже. Как девицы до сих пор обходятся, непонятно, если даже мне хочется вымыться.

Солнце собирается за горы, а мы отправляемся в Ранд. Хастин, Торан и я. Самонадеянные мальчишки хотели идти одни, но уж тут я заупрямился. Остальные более-менее пристроены под крышей и накормлены, а я бы все нервы сжевал, ожидая возвращения бравых магов. Я понимаю, что они взрослые люди, хотя именую про себя детьми. Но лучше схожу с ними.

Указанный кладовщиком дом встречает нас темными окнами. На условный стук дверь тихо отворяется, и волей-неволей приходится шагнуть в темноту. Впереди зажигается тусклая лампа.

— Идите на свет, — шепчут где-то рядом.

Как мне это не нравится! Но раз уж сунулись... Бледный огонек отодвигается, стоит нам шагнуть к нему. Так, постепенно, мы продвигаемся всё дальше по какому-то коридору. Темень непроглядная! Но кто-то же эту лампу несет! Насколько мне известно, магов за Перевалом нет, следовательно, всё ручками делается.

Сзади хлопает, закрываясь, дверь. И гаснет лампа. Влипли.

— А теперь, — шепчут откуда-то слева, — выкладывайте на пол деньги, разворачивайтесь и проваливайте.

— И кто же здесь такой умный? — громко спрашивает Торан.

— Поумнее некоторых, — всё так же шепотом отвечает невидимый собеседник. — Выкладывайте, или мы возьмем сами, а вы отсюда не выйдете.

— Нас будут искать наши товарищи, — предупреждаю я.

Шепот в темноте поперхнулся смехом.

— Они вас не найдут. И нас, кстати, тоже. Лучше бы вам сделать так, как сказано.

А что, умно придумано. Едва появляется поселенец с деньгами, его заманивают в какую-нибудь хибару под предлогом покупки контрабандного товара и вынуждают отдать деньги. Потом оказывается, что в хибаре либо никто не живет, либо обитают люди, которых нельзя заподозрить. А если клиент сопротивляется и не идет на поставленные условия, ну что ж, сам виноват — прирезать тихо, труп спрятать или закопать, и всё. Какой поселенец? Никто не видел здесь никакого поселенца! Ах, этот... Этого мы видели выходящим из города. Куда? А кто его знает... Ушел и всё. А что за пайком не приходит, так, может, к земледельцам подался. Или в горы.

Но наши разбойнички многого не знают. Например, что сейчас я могу велеть ребятам пригнуться и запустить по кругу пару десятков огненных пчел. Или ледяных кинжалов.

— Мастер, — шепчет Хастин, хотя в полной тишине это выглядит издевательством, — а вы вообще не любите ментальную магию, или только в применении лично к вам?

Это он у меня разрешения просит, что ли?

— Какое мне дело до других? — в полный голос отвечаю я.

— Хорошо! — радуется Хастин и наступает тишина.

Через несколько вдохов менталист довольно фыркает.

— Этот ваш способ, мастер, — колдовать, не открывая рта — чудо как хорош. И сил поменьше уходит.

— Что вы сделали, Хастин?

— Уложил их поспать. Часов на пять, думаю, мы можем рассчитывать.

— Тогда уходим. Попробуем открыть калитку в городских воротах, — командую я.

Молчавший всё это время Торан возражает:

— Может, сначала посмотрим, что тут есть? Вдруг чем-нибудь нужным разживемся.

— Будем по чужому дому шарить? — вдруг сомневается Хастин. — Знаешь, как это называется?

— А нас тут тоже не ужином угощать собирались, — резонно замечает Торан и, наклонившись, шарит по полу.

— Торан, что вы делаете?

— Лампу ищу.

— Бросьте, сейчас будет светло, — обещаю я и вывешиваю над собой небольшой огненный шарик. Надеюсь, никому и в голову не придет отслеживать колебания Силы поздно вечером за Перевалом. Хотя я за сегодняшний день несколько раз обращался к помощи магии, хочется верить, никто чужой этого не уловил.

— А у Вильны светляк белый, — замечает Хастин.

— Ну, ей, наверное, проще обращаться к магии воздуха, а я лучше управляюсь с огнем,— поясняю, оглядываясь по сторонам.

Почти пустая комната достаточно велика для того, чтобы вместить не только нас троих, но и двух сладко спящих несостоявшихся грабителей. Один из них — наш веселый кладовщик. Вот только шутка на этот раз у него вышла того сорта, что не приносит радости даже самому юмористу.

— Здесь кольцо, наверное, люк в подвал, — подаёт голос Торан. — Щас я его...

В подвале мы и обнаружили обещанный товар. Значит, выпускать нас отсюда не собирались, лотерея у них, что ли — этим продаем, этих грабим и убиваем... Сноровисто нагрузив сумки, мы уж было собираемся уходить, как Торан в углу за мешками обнаруживает целый склад инструментов. Погремев, он поворачивается к нам.

— Я котелок нашел! — радостно провозглашает природник.

— Бери, — советует сверху Хастин, оставшийся сторожить. — И топорик прихвати, если есть.

Украв украденное, мы выползаем из подпола, сгибаясь под тяжестью сумок, и закрываем люк.

— Может, им денег оставить, чтобы не кинулись догонять? — предлагает Торан, устраивая за поясом небольшой топор.

— Догонять нас кинутся в любом случае, — возражаю я, — так что выберемся из города, захватим остальных — и подальше от Ранда. А по поводу денег — так мне кажется, что господин Шамбо с ними уже расплатился с лихвой. Знаете, сколько стоит Колыбельная у хорошего менталиста?

Мы выбираемся из дома, погасив светляк и тихо притворив за собой дверь.

— Куда теперь? Отломим кусочек от ворот и выберемся? — с надеждой интересуется Торан.

Честно говоря, путь отступления я так и не продумал. Но, на моё счастье, нашлась еще одна умная голова.

— Всё бы вам ломать, — ворчит Хастин. — Идите за мной, у меня для вас сюрприз.

Мы послушно поднимаем баулы, причем Торан всё норовит ухватить что потяжелее. Надо же, какой совестливый юноша, старается не нагружать старика.

Улыбнувшись про себя, я иду вслед за Хастином. За нами крадётся Торан, честно стараясь не греметь котелком. Выходит плохо.

Хастин останавливается.

— Котелок придется оставить, иначе мы соберем весь город. Нам это надо? — тихо говорит он.

— Погодите, Торан, не бросайте! — шепчу я.

А, колдовать так колдовать. Всё равно поспать не удастся, надо уходить сейчас. Заклинанием больше, заклинанием меньше — я плюю на конспирацию и накидываю Тихий Полог на нашу компанию. И вправду, напрягаться при мысленном чтении заклинания приходится гораздо меньше.

Хастин вопросительно трогает меня за плечо.

— Тихий Полог, — поясняю я. — Можно даже спеть, если хотите. Никто не услышит.

Менталист кивает и идёт дальше. Куда, интересно? Ворота остались далеко позади, тьма безлунной ночи окутывает нас и улицы, а Хастин то и дело ныряет в незнакомые переулки. Один раз остановился и велел вернуться немного назад.

— Не туда свернул, — немного виновато пояснил он.

Так мы и приходим к городской стене. Здесь, возле одного из безликих домов, на которые мы уже насмотрелись в Ранде, притулился крохотный палисадничек. Хастин наклоняется, рассматривая какие-то хилые низкорослые кусты.

— Торан! — зовёт он. — Ну-ка, потяни вот здесь.

— Вот где? — бурчит тот. — Думаешь, я что-то вижу?

Он протискивается к стене, нащупывает и послушно тянет за указанную товарищем коряжку. Судьба у нас сегодня такая, что ли — по подвалам ползать? Плита, для маскировки усаженная кустами, отодвигается в сторону, обнаружив под собой довольно узкий лаз.

На ту сторону стены мы выбираемся чумазыми и исцарапанными — тот, кто прокопал этот ход, не озаботился ни достаточной шириной, ни уборкой камней, в изобилии торчащих из стенок, да еще, наверное, назло, повернувшихся к нам самыми острыми краями. И чувство юмора у него тоже отвратительное — с внешней стороны лаз оканчивается в густом колючем диком малиннике. Конспираторы!

— Хастин, а откуда вы узнали об этом проходе? — спрашиваю, отряхиваясь.

— Об этой дыре! — уточняет Торан, чьим широким плечам досталось больше всех.

— У хуторянки одной... услышал, — немного смущается Шамбо.

— Что бы мы без вас делали, Хастин!

— Ломали бы ворота? — предполагает тот ехидно.

— Не исключено, — признаюсь я. — И, кстати, бросьте коситься на меня всякий раз, когда применяете ваш дар. Я действительно не выношу, когда копаются в моей голове, а до других, как я и говорил, мне дела нет. К тому же, я вам не наставник, вы взрослый самостоятельный маг и сами решаете, что делать.

Вот так. А то еще, чего доброго, детишки запишут меня в учителя и будут в рот заглядывать. Хватит мне Университета.

Сняв Полог, постучавшись и выслушав бурчание хозяина о том, что носит тут всяких демонов по ночам, мы поднимаемся в отведенную нам комнату. Девицы сладко спят, укрывшись плащами и посапывая. Им вторят Ран, Нарин и теоретики. Только Вильна сверкнула золотом глаз, расслабляя тело, готовое к прыжку. Раньше я за ней такой реакции не замечал. Возможно, амулет скрытия облика подавлял природные инстинкты.

Мы поднимаем остальных. Приходится угомонить самых возмущенных и объяснить причины.

— Хастин, а ты не мог их успокоить навсегда, грабителей этих? — зевая, пеняет Дани. — Может, их бы попозже хватились, а так очнутся и устроят нам веселую жизнь.

— Мы для того и уходим, чтобы не устроили, — примирительно сообщаю я. — Пока обнаружат, где мы остановились, будем уже далеко. И сообщать о направлении мы никому не собираемся.

Хастин же, возможно, от зависти к хоть немного, но поспавшему приятелю, не настолько миролюбив.

— Ты, Керсо, хоть немного думай, прежде чем говорить, — холодно произносит менталист. — Вот когда у тебя появится способность мыслью убить человека, тогда и будешь решать, можно это делать или нет. Существует этика и мораль.

— То-то, я смотрю, ты очень этично копаешься в чужих головахх, — огрызается Дани.

— Одно дело — слушать или защищаться, а другое — заставить человека умереть.

Ну вот, завелись, как подростки! Приходится напомнить, что пора уходить, выложить перед обоими спорщиками мешки с продуктами и потребовать распределить по дорожным сумкам.

Закончив сборы, компания вываливается из комнаты. Не успеваю я подумать, что неплохо бы опять спрятать всех под Тихий Полог, как прямо на нас выносит хозяина дома.

— Вы долго еще будете копошиться? — зло бурчит он. — Пробрались обманом, так сидите тихо. Из-за вас все погорим.

А можно подумать, комендант не знает, что тут злачное место.... Еще, небось, и долю имеет. Или же хозяин боится вовсе не коменданта.

— Мы уже уходим, — успокаиваю я его. — А как добраться до гор? Только подальше от Перевала и не по дороге.

— Дед, ты ума лишился? — зыркает он на меня. — Тут до гор дня два пешком чесать, а ночью еще и заблудитесь.

— Ничего, дойдем, — заверяю я.

— Ну, тогда идите отсюда на запад, только влево забирайте, а то прямиком к Заставе выйдете. Там вам и горы будут. Спускайтесь, я вас выпущу.

Мы идём через хутор на запад, минуем тот лесок, где сидели днем, и останавливаемся.

— Он нас сдаст, — уверенно говорит Илар.

— Само собой. Но не зря же я про горы спрашивал. Если наши преследователи и докопаются, что мы собирались ночевать на хуторе, будут искать нас на пути к горам. А мы сейчас вернемся, обойдем хутор, направимся на восток и спокойно дойдем до Края.

— Ага, если не переломаем ноги в этой темени, — ноет Дара.

Ноги мы так и не переломали, вопреки пессимистичным прогнозам. Но шли долго. Вообще, как я уже говорил, раньше мне виделся мой уход только в общих чертах. В самом страшном сне я не видел таких ночных переходов, когда не видно, куда ставишь ноги. Не предполагал, что придется в буквальном смысле улепетывать от возможной погони только потому, что жадные до чужого имущества люди позарятся на несколько жалких десятков диранов. И, конечно, не предвидел тихих перешептываний о том, кто будет нести старика, когда тот свалится. Да, нелестно, конечно, но не могу же я ответить, что еще их перебегаю. Примут за неуместную браваду или старческое слабоумие. Спасибо еще, что не решали, нести или бросить. Правда, шепотки поутихли, когда мы прошли достаточно много, а ни падать, ни останавливаться я так и не собрался.

— Может, отдохнем? — подаёт голос Дара и шумно дышит. — Мы часа три топаем, не меньше.

Ребята дружно сбрасывают дорожные мешки, как будто только и ждали, кто первым даст слабину. Небо на востоке слабо светлеет. Края еще не было видно. Это же как плохо надо представлять географию Мира, чтобы поверить, что Край обрушился до самого Ранда! Если бы его так изломало, не представляю, как бы мы это останавливали. И кто бы вообще смог такое сделать.

Отдышавшись немного, мы отправляемся дальше под охи Дары и ворчание Дани. Ран Цантеш примолк и не сыплет, против обыкновения, шуточками. Но легкой жизни нам никто не обещал, так что приходится стиснуть зубы и упрямо брести вперед.

Впереди наливается розовым восток. Камни под ногами заставляют смотреть вниз и, несмотря на это, спотыкаться всё чаще. А когда я в очередной раз поднимаю глаза, то понимаю, что передо мной ничего нет. Еще несколько шагов — и обрывается уже привычная каменистая пустошь с редкими кустиками колючей травы и ползучими бурыми побегами. Передо мной разостлалась равнина с белым зыбким туманом вместо земли, вдалеке окрашенная восходящим солнцем. Сбросив с плеча сумку, я сажусь, скрестив ноги, на краю. Нет, на Краю! Как бы унять эту дрожь, не хватало еще, чтобы мои спутники заметили.

Они не заметили. Дару колотит еще сильнее меня, она вцепилась в брата и уткнулась ему в плечо. Торан гладит ее по волосам и бормочет что-то ласковое. Илар с Эттой положили руки на плечи ошеломленного Дани и казались бы спокойными, если бы не предательское дрожание пальцев. Молчаливая Тиана и тут не говорит ни слова, только во все глаза смотрит на восход, ноздри раздуваются, как будто она почуяла неведомый, но невероятно привлекательный запах. Вильна в этот момент, как никогда, похожа на свою вторую ипостась — она подалась назад, напряглась — вот-вот зашипит на непонятный бело-розовый туман. Иво и Хастин повели себя до смешного одинаково: оба стали на Краю, сложив руки на груди, и глядят в розовый туман — один высокий, черноволосый, и второй, маленький, белобрысый, — очень разные и очень похожие.

А Ран Цантеш сделал то же, что и всегда. Он плюхнулся рядом со мной, свесил ноги в провал и принялся усиленно ими болтать.

— Ну что, будем прыгать или всё-таки спуск поищем? — интересуется он у друзей, всё еще изображающих статуи. Вот кому уж точно чужда патетика, так это рыжему целителю. А когда он волнуется, то ёрничает в десять раз больше, чем обычно. Тоже, если разобраться, неплохое лекарство от безумия.

Мои коллеги отмирают, и, судя по выражению лиц, единственно из желания прибить насмешника.

— О, живые! — радуется Ран. — Ну, чего застыли?

— Просто у многих есть и другие чувства, помимо сомнительного чувства юмора, — отвечает Вильна.

— А давайте поедим, — предлагает Дара.

— А давайте! — соглашаются мужчины и принимаются рыться в поклаже.

Вильна тычет Дару в бок:

— Вообще-то я говорила не о чувстве голода. Что с тобой случилось? Ты в Столице ела чуть ли не раз в три дня, да еще и ныла, что это много.

— Не знаю, — виновато отвечает та, — ничего не могу поделать. Все время есть хочется. Да мне, честно говоря, и там всё время хотелось, но признаваться было стыдно. И потом, всегда можно было забежать тайком в кондитерскую и слопать пончик. А где тут пончиками торгуют, а? То-то...

Все дружно жуют и обсуждают, где тут можно спуститься. А меня в очередной раз накрывает осознанием абсурдности происходящего. Они что, не понимают, куда мы идем? А вдруг этот туман убьет нас на месте? А может, и спуска-то никакого нет, и ссылка за Край — это всё-таки смертная казнь?

'Мастер, вы... ну, я хотел сказать...' — впервые слышу, чтобы у красноречивого менталиста не хватило слов, пусть даже и по мыслесвязи. Телепат ты наш, чтоб тебя...

'Хастин, вы тактично хотели сказать, чтобы я не боялся?'

'Ну...'

'Я надеюсь, со стороны этого не видно?'

'Со стороны вы — образец уверенности и спокойствия!' — успокаивает меня Шамбо.

'Вот и славно. Но раз уж вы осмелились меня читать, скажу — не могу. Боюсь до дрожи в коленках. Страшусь, пугаюсь и ужасаюсь. Но всё-таки пойду. У вас же еще есть шанс передумать. И здесь, за Перевалом, люди живут, вы же видели'

'Э нет, мастер, вы теперь от нас не отвяжетесь' — сообщает Хастин. Я смотрю на него и вижу, что он улыбается.

'Ладно, Хастин, заканчиваем, а то ребята уже на нас косятся'

Вильна что-то там дожёвывает, потом потягивается и сообщает:

— Пойду-ка я пройдусь.

— Я с тобой! — заявляет Иво.

Она морщится.

— Нет, Иво, я очень быстро пройдусь.

— Кустики поищешь? — встревает Ран. — Если найдешь, скажешь. А то я отсюда их не вижу.

— Балда! — сердится Вильна. — Я хочу спуск поискать. И вообще отвернитесь все, я что, в одежде оборачиваться буду?

— О-о-о! — раздаётся общий возглас. Все послушно отворачиваются. К новому облику Вильны мы привыкли очень быстро и как-то упустили из виду, что он тоже не является чем-то постоянным.

Несколько минут тишины, неясный вздох за нашими спинами.

— Виль, уже можно поворачиваться? — первым не выдерживает Ран.

Молчание.

— Виль, ты чего молчишь? — волнуется Иво. — Не получилось?

Большая пушистая рысь стала перед нами, раздраженно помахивая хвостом. Даже кисточки на ушах выражают возмущение.

— О, так быстро! — восхищается Ран. — А чего не отвечаешь? Ты вообще нас узнаешь?

Рысь садится и передней лапой стучит себя по лбу. Ну да, как же еще она может нам ответить в этом облике? Но выглядит это так уморительно, что мы покатываемся со смеху. Вильна обиженно фыркает и уходит, вскоре сливаясь с землёй.

— Ну вот, обиделась, — расстроился Иво.

— Да ну, пока вернется — забудет, — машет Этта рукой. — Пусть порезвится, она так давно оборачивалась в последний раз, что энергия из нее так и хлещет.

— Подожди, так ты что, знала, что она — оборотень? — озадаченно спрашивает Ран.

— Конечно, знала, только не знала, что рысь. Кружево Жизни оборотня отличается от Кружева обычного человека. А ты что, не видел?

— Да не смотрел я на Вильну так никогда. Я и Кружева оборотня ни разу в жизни не встречал. Это же у вас на озерах, оказывается, ими кишмя кишит.

— Значит, Печать не мешает ей оборачиваться, — заключает Иво.

— Конечно, нет, — вмешиваюсь я. — Это же не магия, а физиология. Ну, не совсем физиология, конечно, но оборотню не нужно пользоваться измененной Силой для смены ипостаси, а Печать, насколько я понял, блокирует именно способность преобразовывать сырую Силу в то, чем мы все привыкли пользоваться, произнося заклинания.

Оставив Дару с Эттой дожидаться возвращения рыси, мы идём в другую сторону вдоль Края. Представляю, как это выглядит со стороны — толпа парней, возглавляемая высоким седым старцем, ходит по обрыву, кто-нибудь то и дело становится на четвереньки, заглядывает в провал, восклицает 'И здесь нет!', после чего все идут дальше. А щуплая, похожая на воробья девица — ну куда ж мы без Тианы! — тоже порывается взглянуть вниз, но ее каждый раз аккуратно перехватывают и отставляют в сторону. Надо ли говорить, что Тиана озверела от такого возмутительного неравенства и к моменту возвращения к нашему временному лагерю готова кусаться.

А в лагере нас поджидает встрепанная, но чрезвычайно гордая собой Вильна в человеческом обличье. Она наворачивает мясо пальцами прямо из банки, довольно урча.

— А птичку ты не могла поймать по дороге? — спрашивает Ран, хихикая.

— Шам жа птичками гоняйшя. — И, уже прожевав и облизывая пальцы: — Жадина. А я спуск нашла.

— Ух ты! — хором говорят Хастин и Иво.

— Ух я! — соглашается Вильна. — И, кстати, совсем не страшно. Правда, если пониже спуститься, становится плохо видно в тумане.

Мы столбенеем.

— Ты в своем уме?! — вопит Нарин. — Ты что, сунулась одна в этот туман? Совсем без головы, да? И как только не побоялась, идиотка! У меня и то руки трясутся, едва я представляю, как вхожу туда!

Конечно, Иво прав. Нам всем страшно. Даже тем, которые, стиснув зубы, накидывают на себя беспечную улыбку. Потому и тянем время, только бы задержаться еще ненадолго здесь, в привычном Мире, хотя бы и на Краю.

Вильна, против обыкновения, не возмущается неблагодарностью.

— Я тебе отвечу по порядку, Иво, ты только не кричи, ладно? — спокойно просит она, и дождавшись кивка, продолжает: — Я была не только в своем уме. Я была еще и в уме рыси. А рысь мыслит не сомнениями и глупыми переживаниями. Там всё просто: опасно — безопасно. Инстинкт, понимаешь? Вот моя рысь и почувствовала — можно. Было бы там что-то плохое, в этом тумане, я бы не сунулась. И потом, кто тебе сказал, что ты — эталон храбрости?

Не удержалась от шпильки. Чувствую, от скуки я не помру, в крайнем случае, если меня не развлечет спуск в неведомое, послушаю препирательства моих молодых коллег. А то, гляди, и разнимать придется. Их же хлебом не корми, дай пошпынять друг друга.

Тяжелые дорожные мешки я облегчил простеньким бытовым заклинанием, а свой ценный саквояж приладил кое-как на спину, отказавшись от помощи. А ребятишки так трогательно заботятся о старике, что иногда даже слеза накатывает. Они думают, что я не вижу их взглядов, их сочувствия, почти жалости. Ну да, коллеги мои многого не понимают. Им, наверное, кажется, что я, профессор с многолетним стажем, уважаемая в Университете личность, должен сожалеть о прошлой безбедной жизни, приобретя незавидный статус ссыльного. А я сожалею? Всё-таки, пожалуй, нет. Жизнь моя до недавних событий напоминает мне болото. Неглубокое, неопасное, заросшее тиной и ряской, но способное затянуть по шею, лишить собственной воли, оставив только возможность делать вдох и выдох. Чем я, собственно, и занимался столько лет. А если бы не влияние Печати, сейчас был бы тем стариком, под которого пришлось маскироваться. И сидел бы в болоте до конца жизни. Можно возразить, что многие так живут. Но с меня хватило и тех лет, когда я был как многие. Не хочу. Противно. С маскировкой же скоро придется проститься. Мои спутники и так удивляются, как я выдерживаю тяготы пути, которых, по моему мнению, пока еще и не было — всё впереди. Кроме того, волосы, которые я регулярно красил в благородную седину, скоро отрастут, а краску мне даже в голову не пришло взять. Да и хватит прятаться, надоело.

Глава 8

В туман мы ныряем как в воду, затаив дыхание. И я в полной мере осознаю степень храбрости Вильны — если бы не ее выходка, мы бы еще долго колебались на краю, не решаясь спуститься. Как человек ни стремится к открытиям, пройти там, где до тебя уже были другие, намного спокойнее. Хотя и не так интересно.

Спуск не слишком крут. Под ногами осыпаются мелкие камни. Идём молча. Только однажды Вильна бормочет:

— Ага, вот досюда я дошла в прошлый раз.

И сразу становится неуютно. Туман как-то сразу сгущается, можно различить только спину идущего впереди. Меня поставили в середине цепочки, хотя я настаивал на том, чтобы идти первым. Но с детишками спорить — себе дороже. Первым пошел Торан, замыкающим — Хастин. Язвительный Цантеш предлагал было поставить впереди, как он выразился, самых бесполезных — теоретиков, их, мол, не жалко, — за что был одарен возмущенным взглядом Тианы и гневным возгласом Дани. Илар же только пожал плечами:

— Я бы дал тебе подзатыльник, Цантеш, да гоняться неохота.

— А ты и не догонишь, — фыркнул целитель.

Но Илара на слабО не возьмешь, поэтому перепалка затихла, к неудовольствию Рана.

Видимость становится всё хуже. Сначала мы просто перекликаемся, потом, когда не можем разглядеть даже соседа, останавливаемся. Торан извлекает из своего мешка моток тонкого шнура, достаточно длинного, чтобы мы все обвязались. Превратившись в гирлянду, движемся вперед.

— Торан! — говорит через какое-то время Дара. — Да разгони ты этот туман, в конце концов!

— А я чем, по-твоему, тут занят, а? — огрызается тот из плотной пелены. — Если б я его не разгонял, и ног бы не было видно.

Так мы спускаемся и спускаемся, один раз остановившись перекусить. Места для излюбленных студентами пикников здесь нет. Торан, не отвязывая шнура, сунулся было в сторону, велев остальным ни в коем случае с места не сходить. Стоит сказать спасибо ремесленнику, свившему шнур — его изделие оказалось очень прочным: через несколько мгновений шнур напрягся и потянул за собой Иво, следующего в связке. Нарин не удержался на ногах и ткнулся носом в камни перед собой.

— Торан! — закричала Дара. — Ты где?!

Тишина в ответ заставила нас похолодеть.

Вдруг из тумана прохрипело:

— Тяните за шнур! Сюда не ходите!

Вытащить огромного природника мы смогли только общими усилиями. Он вернулся с ободранными в кровавые лохмотья пальцами, испачканным серой каменной пылью, бледным и непривычным. Оказалось, буквально в нескольких шагах вправо начинается обрыв. Как ни осторожно ступал Трамме, камни ссыпались под ногой гиганта, увлекая его вниз. И если бы не связка, вряд ли он смог бы выбраться.

Пока Этта колдует над ранами природника, Хастин осторожно ныряет влево, чтобы через мгновение сообщить, что с этой стороны обрыва нет, но есть отвесная стена. Я представляю себе нашу связку, бредущую в непроглядной пелене по узкому наклонному карнизу, и меня передёргивает от жути.

— Ну вот что, первой пойду я, — заявляет Вильна. — Обернусь и пойду. Я-то уж точно в пропасть не свалюсь.

Как ее ни отговаривают, девушка прочно стоит на своем.

Кое-как пожевав чуть ли не стоя, мы гораздо осторожнее прежнего трогаемся в путь. Звериный нюх нашей проводницы ведёт ее то влево, то вправо, и мы петляем вслед за ней.

Неожиданно темнеет. Я вывешиваю над нашей цепочкой ряд золотистых светляков, что, впрочем, не даёт результата. Идти по-прежнему трудно, разве что магические огоньки красиво освещают затылки идущих впереди. Промаявшись так еще с час, мы решаем остановиться.

Ночевать во влажном густом тумане, на узкой тропе.... Брр... А никуда не денешься. Извлекая из саквояжа плед, я жалею, что не купил в столице одну из последних разработок — сумку-нескончанку. Мой саквояж тоже вмещает побольше, чем мог бы с виду, но в ту сумку, как уверяют продавцы, можно впихнуть сколько угодно и нести, совсем не чувствуя веса. Врут, скорее всего. А палатки нам бы пригодились. Хотя их и ставить-то негде.... Эх, костерок бы! Хорошо еще, что лето.

О костре мечтаю не только я, поэтому мальчишки отправляются за дровами. Где они их собираются найти — ума не приложу. Да и Вильна уверяет, что деревьев здесь нет. Обвязавшись нашим спасительным шнуром, Торан с Иларом ступают вбок от тропы и исчезают в тумане. Оставшихся тут же затягивает белой пеленой, да так, что лиц не разглядишь. Ну да, Торан же туман разгонял вокруг себя, да так и ушел.

Я пробую бороться с зловредной мутью по-своему. Плету заклинание — и вокруг нашей компании мгновенно образовывается чистое пространство. Вот только обрадоваться этому никто не успевает.

— Ай! — вопят девчонки на разные голоса. — На меня каплет! Еще дождя нам не хватало!

Ой! Кажется, это моя вина. Туман, обиженный чарами, повел себя подло и сконденсировался. Приходится быстренько ставить щит и растягивать его на всех. Вот еще зонтиком мне быть не приходилось.

Слизываю с руки крупную каплю. Ну что ж, нет худа без добра. Теперь проблем с водой у нас не будет, из такого количества тумана можно хоть бочку ее сотворить. А что меня несказанно радует, так это возможность плести чары и здесь, за Краем. Надеюсь, наша судьба никого больше не интересует настолько, чтобы сунуться за нами сюда. И значит, пришло твое время, Бон, вспоминай заклинания. Эх, поколдуем!

Что-то я разошелся, как мальчишка. Остынь, Йеруше. Чарами дров не соберешь, если их здесь нет. А их таки нет, это подтверждают хмурые лица наших храбрецов, по веревочке вернувшихся в лагерь с пустыми руками и сообщивших, что тут всё-таки пошире и до обрыва подальше, но никакой растительности, кроме редких клочков бурой высохшей травы, нет. Пришлось открывать консервы. А баночки мааахонькие! Интересно, так положено, или их размер усыхал по дороге от столичного указа к производству и доставке?

Так или иначе, мясо в моей банке заканчивается быстро, а хлеб мы доели еще на предыдущем привале. Что-то рано начались лишения — ни тебе нормально выспаться, ни поесть. 'А ты чего ждал, Йеруше, когда собирался сюда — устриц на льду и кровати с пологом?' — ехидно спросил меня внутренний голос. Кстати, о ехидстве! Надо попробовать поговорить с Шальву. Чем ментальная магия хуже других? Остальное же работает!

Надо сказать, докричаться до мастера Хранителя мне удаётся с трудом. Однако это объяснилось более прозаическими причинами, чем наше местонахождение. Я почтенного библиотекаря разбудил. Представляете, что мне говорят?

'Неужели так поздно! Мастер, не ругайтесь, у нас здесь туман и мы совершенно потеряли счет времени' — молю я.

'Потеряли... Совесть вы потеряли' — бурчит Шальву.

Проверив связь на прочность, то есть послав мне еще с полдюжины ядовитых реплик, мастер сменяет гнев на милость.

'На самом деле не так уж поздно, просто прилег отдохнуть. Как ты там?'

'Сила здесь есть, как и у нас, чары плетутся нормально. Если я скажу, что научился колдовать мысленно, вы будете смеяться?'

'Конечно, буду! Как будто ты раньше не догадывался, что этот ваш вербальный способ — чушь! Всё равно что вытесывать колуном ажурную решетку. Теперь ты на верном пути, я думаю'

'Пути?' — изумляюсь я. 'Вы хотите сказать, что есть и еще способы? А почему вы мне не говорили раньше?'

'А почему я должен был говорить? Разве можно чародея научить плести чары? Магия в тебе, и только ты сам можешь найти свой способ. А весь ваш Университет — одна большая глупость.'

Не стану вступаться за альма матер, иначе наша беседа миром не закончится. А у меня еще планы.

'Мастер Шальву, окажете мне услугу?'

'Опять? Что на этот раз?'

'Поговорите с вашим приятелем из Пригорка, мне нужен адрес Энво Даголара'

'А кто это?' — удивляется Шальву.

'Дароновский прихвостень из тамошнего Магистрата. Скорее всего, это он на моих ребятишек Печать Силы наложил. Без него мы заклятие не снимем, я уже пробовал'

'И как?'

'Да никак! Даже хуже — чуть девчонку не угробил. Выдумали же пакость!'

'Ну, друг мой, зачем так категорично! Бывали времена, когда подобные Печати являлись благом. Как еще прикажешь утихомиривать взбесившихся магов? А теперь и для вас сгодилось. Хорошо, попробую узнать' — и отключается.

Я уже было начинаю дремать, но тут в мою бедную усталую голову врывается с новостями Шальву.

'Южный район, Улица Лепестков, дом пять. Тебе передали привет'

'Спасибо. А кто?' — спохватываюсь я.

'Один Травник из Пригорка. Ты ему понравился. Он сказал, что более непрошибаемого чудака он в жизни не видел'

'Ваша школа, мастер. Спасибо вам еще раз'

'Не за что. Удачи, Бон'

Вот теперь и попробуем развернуться по полной. Адрес гада — это как раз то, что нужно. Так, встать, потянуться... Ох и сыро здесь! И туман опять затянул лагерь.

— Мастер Йеруше, это вы не спите? — Вильна высовывает голову из импровизированного шерстяного гнезда.

— А вы почему не спите, Вильна?

— Мерзко здесь, не могу. Не привыкла я вот так, чуть ли не на голых камнях, — жалуется она. — И одежда вся влажная.

— А придется привыкать, — подаёт голос Хастин. — Спать нужно, иначе свалимся.

— О, Хастин! Вы тоже не спите! — радуюсь я. — Вас-то мне и надо! Двигайтесь сюда, посоветуемся.

Дождавшись, пока он устроится рядом, я спрашиваю:

— Можете вы вынудить человека сделать что-либо?

— Против воли? — исподлобья разглядывая меня, цедит Хастин.

— Думаю, да.

— Кого и зачем?

Хвала Высшим Силам, мальчик не будет упираться и размахивать принципами.

— Я сейчас попробую открыть портал в Пригорок. Нужно добраться до того красавчика, который одарил вас Печатями, узнать, точно ли он это сделал, притащить сюда и заставить снять свои подарки. А то скоро настроение наших запечатанных коллег испортится совсем, а я люблю веселых и довольных попутчиков.

— Ну...

— Нет, конечно, если вам очень противно, можно воспользоваться грубой силой, — отступаю немного я. — Разбудим Торана, у него очень убедительная внешность. Только, боюсь, тогда извлечение господина Даголара пройдет более шумно, чем я надеялся.

— А вы сами не можете?

— Боюсь, друг мой, что менталист из меня аховый. Мыслесвязь — почти единственное, что я могу.

Хастин задумывается, потом вздыхает:

— Это действительно неприятно, но, пожалуй, работая с нашим знакомым из Пригорка, я получу недостойное менталиста удовольствие. Вспомнить только, как он нас нагрел, мерзавец!

Попросив Вильну предупредить остальных и никуда не двигаться с места стоянки, я открываю портал. Первый за столько лет! Ощущения такие, будто Сила внутри меня радостно кувыркается по Кружеву, а не течет степенно, как ей и положено! Или это Кружево дрожит от предвкушения чар? Хорошо, что я давно не мальчик, а то бы вскружило голову! И так хочется бросить всё и плести, плести, плести заклинания, вспомнить всё, что я когда-то умел, почувствовать, как Сила наполняет Нити, выплескивается золотом... Стоп, стоп. За три десятка лет я так привык, что меня контролирует боль, а не собственный разум, что придется учиться управлять собой заново.

В Пригорке мы оказываемся недалеко от портал-станции. Не очень удобно, но выбора нет, поскольку перемещаться можно только туда, где побывал хоть однажды. Здесь же я знаю только это место, да еще дом мастера Травника, но туда бы мне не хотелось. Если портал отследят, зачем старику лишние неприятности? Может, это уже паранойя, но лучше перестраховаться.

Так, станция находится в Восточном районе, значит, нам на юг. Какое всё-таки захолустье этот Пригорок! Зря Даголар обижался. Поздний вечер — и жизнь замерла, ни одного прохожего на улицах. Я бы сейчас предпочел толпу, в ней проще потеряться. А так прём напрямую по темным улицам, еще на патруль нарвемся, статус же у нас сейчас яснее ясного — беглые ссыльные.

То ли Высшие Силы к нам благосклонны, то ли патрули Пригорка немногочисленны и ленивы, но до улицы Лепестков мы добираемся без помех. А вот и дом номер пять. И окна светятся, несмотря на позднее время.

— Что будем делать, мастер? Там не спят еще. Подождем? Или вломимся и разберемся по ходу? — шепотом спрашивает Хастин.

— Если бы я хотел вломиться и пошуметь, я бы взял с собой Торана, — укоризненно шепчу я. — А нам нужно время, чтобы забрать Даголара и закрыть за собой портал. Вы же не хотите, чтобы по нашим следам отправился отряд Надзора? Ради такого дела они и за Край не побоятся сунуться.

Сплетя вокруг себя Тихий Полог, мы крадёмся к окнам. Осторожно заглядывая, в третьем по счету обнаруживаем нашу цель. Энво Даголар готовится к позднему ужину, вокруг накрытого стола хлопочут еще двое, видимо, слуги. Придется ждать, пока они уберутся из комнаты, вряд ли наш друг из Магистрата усаживает их за свой стол.

— Невидимость бы еще сюда... — вздыхает Хастин.

Логично. А сам я не додумался. Обходит молодежь!

— Получите, — ворчу я, налагая чары.

— Здорово! С вами приятно иметь дело, господин профессор, — улыбается менталист и, не прячась, заглядывает в окно.

Фу, достали!

— Хастин, вам не проще будет называть меня как-нибудь иначе? Например, по имени. Я буду не в претензии.

— А как вас зовут? — поворачивается он в замешательстве.

'Бон' — слишком коротко и фамильярно, для самых близких. Выдать ему сейчас свое полное имя? Боюсь, 'Бонариарамен' надолго введет его в ступор или заставит хохотать. А у нас дело.

— Бонари. 'Господина' можете потерять где-нибудь здесь.

— Ну тогда уж вы называйте меня на 'ты'. И всех остальных тоже. А то народ жалуется.

— На что же это? На вежливость?

— Говорят, как слышат, сразу напрягаются и ждут лекцию, — и смеётся, наглец.

— Договорились, — соглашаюсь.

— Смотрите, слуги уходят!

Отлично! Время работать! Первым делом — Тихую Печать на Даголара. Так, хорошо, а теперь обездвижить. Есть! И осторожно открыть окно.

Перебираемся через невысокий подоконник. Очень уютная столовая! Весело трещит огонь в камине, стол накрыт так, будто ждут еще с десяток гостей. Только вид хозяина немного омрачает интерьер — Энво застыл с ножом и вилкой, нацеленными на чудесную отбивную. Двигаться он не в состоянии, зато слышит и понимает прекрасно. Вот только видеть наш приятель будет, боюсь, только свое мясо. Я растянул Тихий Полог на всю комнату.

— Добрый вечер, господин Даголар, — вежливо здороваюсь. — Вам никогда не говорили, что поздний ужин вреден для здоровья? Вы, конечно, еще молоды, но это может войти в привычку. Что же вы будете делать потом?

Всё-таки жаль, что он не может ответить.

— Хастин, будь добр, закрой окно, — прошу я, запирая дверь. — Закрыл? Хорошо. А теперь послушай его. Надеюсь, мысли там не примерзли.

— А они есть?

— Конечно, друг мой! Господин Даголар — очень умный молодой человек. Иначе бы его не выбрали для столь сложной миссии. Правда, Энво? — поворачиваюсь к магу. — Не трудитесь, всё равно ответить не получится. Вы меня не видите, но я представлюсь — профессор Йеруше, вспомнили? Ведь это вы наложили на моих ребят Печать Силы и активировали ее?

— Он, — злорадно говорит Хастин. — Ругает Главу Совета на чем свет стоит. Тот его уверил, что ваша Сила запечатана.

— Ну-ну, Энво, не стоит так поносить советника Дарона. Он и сам был в этом убежден.

— А теперь он ругает вас, мастер.

— Это сколько угодно, — милостиво разрешаю я. — Придется, Энво, совершить небольшое путешествие. И только от вас зависит, вернетесь вы домой или нет. Понятно, что нам нужно?

— Понял он, понял, — переводит Хастин.

— Нужны вам какие-нибудь книги, конспекты? Неприятно будет в конце пути обнаружить, что вы чего-то не помните. В первую очередь вам же и будет неприятно.

— Мастер, вам все говорить, или только по делу? А то он там думает, как бы вывернуться.

— Вывернуться? Это вряд ли.

— Но как снять Печать, он не знает, — печалится невидимый менталист. — Дарон дал только одно заклинание — чтобы активировать.

— Ничего, я ему подскажу. Уходим.

— Мы его так и заберем, с вилкой? — спрашивает Хастин.

— Конечно, с вилкой. Забыл, как мы консервы руками ели сегодня? И вообще, смотри, сколько здесь полезных вещей! И дрова у камина лежат. А там народ о костре мечтает.

Это я уже из вредности. Если из-за Края можно поставить портал в Пригорок, то уж и в другие места получится. Денег у нас хватает, так что можем совершать набеги на какие-нибудь лавки в городах, которые я помню, и покупать всё, что душе угодно. В крайнем случае, сниму с нашей целительницы ориентиры ее родины, будем к оборотням за булочками мотаться.

Хастин уже сдернул с кресла роскошное покрывало, расстелил его на полу и сгружает в центр сверкающие полированным металлом изящные судки с едой, столовые приборы и бутылки. Забавно наблюдать, как предметы словно сами по себе перемещаются на пол.

— Я фарфор не беру, — заявиляет. — Кто с ним носиться потом будет!

Практичные у меня ребятишки!

Я же тем временем, чувствуя себя вандалом и нимало этим не смущаясь, обдираю второе кресло и увязываю дрова, найденные у камина. На хороший костер хватит, а потом придумаем что-то еще.

Хастин подхватывает оба тюка, а я снимаю невидимость и примериваюсь к Даголару.

— А вы его поднимете? — беспокоится менталист. — Вам еще портал открывать.

— Не волнуйся, — и я крякаю, взваливая на плечо изогнутого неподвижного мага.

Вот такой живописной группой мы и вываливаемся из портала в туман — Хастин с объемной поклажей и я с Даголаром, мало чем от тюка отличавшимся.

— Ай! — вскрикивают у нас под ногами.

Лагерь переполошился.

— Тихо! — командует Хастин. — Это мы! Чего вопите?

— А чего вы наступаете? — ворчит из тумана Торан.

— А чего вы валяетесь под порталом?

— А чего вы портал ставите туда, где я сплю?

— А ужинать будешь?

— А че... а? Буду!

Туман оглашается хохотом.

— А вы ужин принесли? Откуда? — протирая глаза, выбредает на наши голоса Этта.

— Нас сегодня угощают, — отвечаю.

— Кто? — удивляется Торан.

— Вот этот господин, — и я сваливаю застывшее тело к ногам.

Ребята собираются вокруг нас.

— Ой, так это же тот, из Магистрата! — восклицает Дара.

— Ну да, — подтверждаю. — Если кто забыл — господин Даголар, прошу не любить и не жаловать.

— Он что, умер?

— Нет, конечно, с чего вы взяли? Зачем он нам мертвый? Мы его просто немножко успокоили, чтобы не шумел.

— А зачем он нам вообще? — спрашивает Ран. — Ужин — это хорошо, но с таким дополнением...

Хастин берётся объяснить:

— Это же он наложил на нас Печати. И Прикосновением Боли накрыл.

— Понятно, — шипит Вильна. — Можно я его пну, пока он тут валяется?

— Нет, — смеюсь я. — Мы притащили Энво не для этого.

— А что, ужином накормить?

— Вообще-то это его ужин, мы просто позавидовали и прихватили еду с собой. И дрова, кстати, тоже, — продолжаю я веселиться. — Так что те, кому всё ясно, могут взять вон тот тючок и разложить костер. А непонятливым объясняю — Печать Силы может быть снята только тем, кто ее наложил. Лекцию о почерке мага, надеюсь, читать не нужно. Вот зачем нам и необходим этот господин. Только, боюсь, его придется уговаривать.

— Так давайте попробуем, — шумят мои коллеги.

— А у меня есть два неоспоримых аргумента в нашу пользу, — добавляет Торан.

— Какие?

— Вот, — басит природник и поднимает кулаки размером с неплохой арбуз каждый.

Освобожденный от Тихой Печати Даголар первым делом обвинил нас в краже.

— И что же мы украли? — интересуюсь я холодно.

— Как что? — возмущается он. — А посуду со стола? А покрывала? А меня, в конце концов?

— Ну что вы, господин Даголар! Мы просто пригласили вас на пикник. А посуда, еда и покрывала — это ваш вклад в общее веселье. Вы же не хотите сидеть на камнях? И потом, как вы можете меня, уважаемого пожилого человека, обвинять в банальной краже?!

Обступившие нас юные чародеи непочтительно ржут, а Даголар багровеет:

— Вы! Вы преступники!

— А ты — подлец, — спокойно произносит Илар, и веселье угасает.

— Давайте не будем выяснять, кто из нас хуже, — предлагаю я. — Даголар, вы же хотите поскорее домой? Так приступайте, чего зря время тянуть. Заклинание я вам дам. Снимайте с ребят свои игрушки и проваливайте. Мы вас даже домой подкинем.

— И не подумаю! — упрямится наш пленник. — Вы преступники, а преступники должны быть запечатаны.

Казаться гордым и принципиальным у него получается из рук вон плохо.

— Дарона боитесь? — усмехаюсь. — Напрасно. Поверьте, если он узнает, что я могу пользоваться Силой, то не будет вас обвинять.

— Я не боюсь господина Дарона! Он мой учитель!

— Это заметно, — отозываюсь я.

— Освободите меня, мерзавцы! Издеваться над неподвижным человеком гадко!

— Да? Кто бы мог подумать! Но вообще-то это для вашего блага. Вы же в драку полезете. А у некоторых здесь Кружево и кулаки чешутся — припомнить по полной и мнимые телепорты, и Прикосновение Боли. А я не планировал вас калечить. Ну, Даголар, будьте умницей, делайте что говорят.

— Обойдетесь, — бурчит он. — Можете меня убить, ничего я снимать не стану.

— Убить... — вздыхаю. — Как просто... Увы, всё намного печальнее, друг мой.

Я отхожу от пленника. Хастин ловит мой рукав и вопросительно заглядывает в глаза.

— Придется вам... тебе, Хастин, брать его под контроль, — развожу я руками. — Не можем же мы тут вечно сидеть и уговаривать. Сможешь?

— Попробую. Вы только сделайте так, чтобы он не мешал своей руганью.

Приходится снова угомонить Энво Тихой Печатью.

Хастин садится на землю перед Даголаром и надолго умолкает. До народа доходит серьезность момента и вынуждает тоже притихнуть. Наконец менталист вытирает рукавом влажный лоб, трёт глаза и поднимается.

— Всё, Бонари, он мой. Можете его освободить, — он мрачно выдавливает из себя слова.

Бедный мальчик. Неужели впервые пошел вразрез с совестью?

Тихий и покорный Даголар читает над детишками заклинание, которое так любезно нашел Шальву. А я, перейдя на уровень Кружева, вижу, как мерзкие серые щупальца втягиваются в источник-амулет. Юные чародеи шумят возбуждённо и радостно, снимая с себя опостылевшее украшение. Они же до этого, когда думали, что я не вижу, чуть ли не зубами его пытались содрать, раз уж магией не выходит.

— Что теперь? — спрашивает Хастин.

— А теперь... ты можешь поставить ему блок на память?

— Могу, — равнодушно пожимает он плечами.

— Потерпи еще немножко, коллега, — мягко прошу я. — Надо закончить, раз уж начали.

Он нехотя кивает. А я роюсь в принесённом нами тюке, достаю бутылку вина, протягиваю Даголару и велю:

— Пей.

Тот молчит и смотрит на Хастина.

— Делай, что говорят, — кривится менталист. И я внезапно осознаю всю глубину его отвращения.

На этот раз портал я открыл прямо в столовую Даголара. Мы усаживаем уже засыпающего пьяного мага в одно из кресел, накрыв их принесёнными назад покрывалами. Недопитую бутылку вкладываем в руку. Вроде всё.

— Снимай контроль, Хастин. Нет, сначала внуши ему, что он здесь сам всё убрал, а то завтра слуги кинутся — а посуды-то и нет. Кстати, что он будет помнить?

— Сел ужинать, выпил больше обычного, куда-то унёс всё со стола, упал в кресло и уснул.

— Вот и хорошо. Будем надеяться, что никто ничего не заподозрит, а твой блок найдут нескоро.

— Это если найдут, — возражает Хастин. Мальчик начинает хвастаться, значит, непоправимого ущерба его тонкой душе мы не нанесли.

В лагере шумит буйное веселье и трещит костер. Чародеи хохочут и верещат, меняют друг другу и себе цвет волос, заставляют цвести поленья и брызгаются разноцветными искрами Силы. Открытая мною возможность плести заклинания мысленно делает каверзы неожиданными и оттого еще более смешными. Даже Хастин невольно заулыбался, видимо, решил, что такое зрелище стоит его внутренних терзаний.

Огонь костра, вкупе с чарами Торана, справился с туманом — вокруг нашей компании образовалась чистая незамутненная ночь. Правда, если поднять взгляд в привычном поиске знакомых звезд, наткнешься на ту же белую клубящуюся завесу.

— Этот туман никогда не кончится, — когда спало веселье, вздыхает Тиана, глядя на огонь.

— Не грусти, милая Ти! — поёт Ран. — Давай попросим мастера вызвать ураган и прогнать эту гадость. Нас, правда, тоже потреплет, но ради тебя я готов на любые жертвы.

— Болтун рыжий! — усмехается она. — Тебя да в балаган — цены бы не было.

Ран как-то сразу нахохливается, горбится и умолкает.

— Ты что, обиделся?! — тормошит его Тиана. — Ранчик, ну извини, пожалуйста, я не хотела!

— Да ладно, вот еще! — через силу улыбается Цантеш. — Меня обидеть — очень постараться нужно. Всё в порядке!

Он встряхивается, забрирает у Хастина бутылку с вином и как следует прикладывается к ней. Этого еще не хватало! И вообще, что творится в лагере? Пока я ел и наблюдал за Раном и Тианой, ребятишки успели умять снедь, изъятую у Даголара, и переключились на вино. Особенно постарался Хастин и теперь смотрит соловыми глазами в туман, почти не мигая. Эх, рано я его выпустил из виду — первый опыт подчинения чужого разума настолько не оставил его равнодушным, что мальчик банально напился. А чем он думал, собираясь обучаться ментальной магии? Вряд ли Хастин после выпуска пополнил бы ряды дежурных менталистов на почтовых станциях. Платят мало, да еще сиди неотлучно и всякий бред передавай по мыслесвязи кому укажут. Не для сына советника такое занятие. Но менталистам Королевского Совета, куда, учитывая высокий пост Шамбо-старшего, прямая дорога была Хастину, я и вовсе не завидую — сегодняшний случай довольно безобиден по сравнению с их обычными деяниями. Интересно, знал ли он об этом?

А теперь еще и Цантеш вцепился в бутылку. Что ж такого углядел он в словах Тианы? Обычно он сам на подколки щедр до всеобщего раздражения, а шпильки друзей отскакивают от него как горох. Что-то здесь не так... Только что?

Барышни, засыпающие на ходу, помогают мне отобрать остатки вина и уложить наших пьяниц, сворачивают себе из дорожных пледов по гнезду и укладываются. Остальные уже мирно сопят, изредка ворочаясь. Я накрываю лагерь Куполом Покоя — мало ли, кто тут водится и что творится в ночной тишине. Наконец-то спать!

Глава 9

Хастин на следующее утро страдает похмельем. Страдает молча до самого полудня. Потом Этта замечает его состояние и жалеет несчастного. Надо будет у нее заклинание узнать — менталист прямо оживает.

Идём молча, изредка останавливаясь передохнуть, глотнуть воды и поменяться местами в связке. Даже вернувшаяся способность к чарам уже не так развлекает. На дневном привале девушки устраивают купание в тумане, подбив Дару 'сделать ливень'. Вечером из остатков дров сооружаем костёр и едим горячую вязкую кашу, приправленную казёнными консервами.

А ночью кто-то из девчонок плачет во сне.

На следующее утро брат и сестра Трамме собираются куда-то и просят их подождать. Ответом на мой недоуменный взгляд служит портал, открытый госпожой Горен.

— Мастер, мы быстро, — словно извиняясь, тихо говорит Вильна. — Торан с Дарой должны были к родителям ехать после выпуска. Представляете, что начнётся, если старшие Трамме поедут в Столицу искать пропавших детей? Мы к ним и сразу назад.

И шагает в портал вслед за друзьями.

— А ты, Этта, тоже ведь не из Столицы, — вспоминаю я. — Тебя родители не хватятся?

— Нет, — бурчит целительница. — Я им вечером накануне отъезда письмо отправила маг-почтой. А если бы и нет, всё равно бы не искали.

Я умолкаю. Если у девочки конфликт с родителями, не мне влезать ей в душу. Но Этта, видимо, давно хотела выговориться:

— Они вообще не хотели, чтобы я уезжала учиться — хвори умею заговаривать, и достаточно. Уважаемым человеком бы стала в деревне! А я все равно уехала. Так что теперь я для них так, не пойми кто, перекати-поле неприкаянное.

— Но сама-то ты знаешь, что ты — хороший целитель, причем с дипломом! Значит, стоило учиться! — возражает Тиана.

Этта невесело усмехается:

— И зачем мне здесь этот диплом? Скалам показывать? Так даже они через туман не увидят.

Ай, какие гадкие настроения поползли по рядам моих спутников! Наивно было думать, что с избавлением от Печати всё станет распрекрасно.

— Дело ведь не в дипломе, да и из тумана мы обязательно выйдем когда-нибудь — качаю я головой. — Не мое это дело — доказывать, что ты сделала правильно, уехав наперекор семье. Но послушай ты родню и останься, тебя бы сгрызла тоска. Когда через время ты осознала бы, что тоскуешь, было бы уже поздно. Жизнь втянула бы тебя, как в болото, в круг повседневных забот, и в вашем селении добавилось женщин с потухшим взглядом. А мне, например, очень не хотелось бы, чтобы такие замечательные глаза перестали радоваться жизни.

Ну вот, впервые вижу, как краснеет наша целительница.

— Спасибо, мастер, — тихо говорит Этта. — А то, с тех пор, как мы выехали за Перевал, ко мне всё чаще приходит мысль, что правы были родители, не отпуская меня в большой мир.

— А я и не сказал, что твои родители не правы.

Этта озадаченно хмурится:

— Но вы же только что...

— Пойми, — перебиваю я, — у каждого свои понятия о хорошей жизни. И свой, только свой выбор. Оставшись, ты выбрала бы их жизнь, но жила спокойно. Уехав, предпочла свою. И теперь ты здесь. Так что лучше, можешь сказать?

— Не согласен, — вдруг вмешивается в разговор Нарин. — Если Этте судилось оказаться за Краем, она бы попала сюда и так, только, может, не в такой хорошей компании.

О, фаталисты в наших рядах!

— Иво, ты всерьез уверен, что все в жизни предопределено? — спрашиваю я. — И кем же?

— Высшими Силами, конечно, — терпеливо поясяет он.

Ну-ну...

— А вы, господин профессор, так не считаете? — спешит уточнить Илар.

— Высшим Силам больше заняться нечем, как следить за каждым, и указывать, куда поставить ногу! И потом, я же просил! — отчего-то такое обращение раздражает меня всё больше и больше. — Меня можно называть Бонари, и я не имею ничего против такой формы своего имени. В крайнем случае — 'мастер Йеруше', если так уж трудно.

— А это ваше полное имя? — вкрадчиво осведомляется Хастин.

— Нет.

— А полное можно узнать?

— Нет.

Еще чего не хватало....

От дальнейших расспросов меня спасает проявившийся портал. Это вернулись ребятишки с горой разнообразной снеди и полезного снаряжения. Уминая домашние пирожки, Торан говорит:

— Мы родителям ничего не говорили и особо не рассиживались. Сказали только, что нас заслали на практику на Край Мира, но не уточняли, на какой.

— Хотя мама, кажется, не поверила, — вздыхает Дара.

Хорошо, что у меня нет детей. Занесет их куда-нибудь к демонам на рога, а мне они будут твердить, что всё в порядке.

Из тумана мы выходим почти к вечеру. И хвала Высшим Силам! Если бы не это, мои спутники совсем бы упали духом, а я бы свихнулся от их настроения. Еще чуть-чуть — и открыл бы портал, выпихивая всех по очереди. Керсо вылетел бы первым, так он меня достал своим нытьём. И остальных заразил. Я узнал, что все сбили ноги о камни, что девочкам хочется вымыться, а мальчикам нормально поесть, что лучше пойти, намылить шею Главе Совета и жить спокойно в Столице. Храбрые какие! Так Дарон и подпустил вас к себе! Надеюсь, дальше нытья дело не пойдёт и детишки не заведутся всерьёз с глупой местью. Я так даже спасибо советнику могу сказать, за то, что он выпихнул меня с насиженного места и не дал моему седалищу еще прочнее прирасти к обыденности.

Я упрямо молчу, предаваясь сожалениям о том, что вообще связался с юнцами, и считаю шаги, чтобы не сойти с ума, видя перед собой мотающуюся по сторонам косу Дары. Туда-сюда. Туда-сюда.

Через двенадцать тысяч триста двадцать восемь шагов пелена впереди превращается в клочья с голубоватыми просветами, а затем тают и они. Вильна-рысь вдруг глухо рычит и подаётся назад. Идущий за ней Торан останавливается, его толкают Илар и Дара, а за ними все мы сбиваемся в кучу и замираем.

Горы! Горы, покрытые зелеными барашками лесов, вальяжно раскинулись далеко под нами. Подножья буйно поросли травой, не той, пожухлой в камнях, что попадалась нам под ноги, нет, настоящей, сочной зеленью. В междугорье змеей вьётся река, поблёскивая в уходящем солнце. А для пущего веселья спуск, приведший нас, заканчивается обрывом.

— Еще один Край! И красиво как! — почему-то шепотом восхищается Тиана.

— Красиво-то красиво, а спускаться как будем? — ворчит Дани, скидывая с плеч поклажу. — Я так и знал...

Его перебивает Иво:

— Керсо, хватит ныть! Ты достал уже всех, честное слово!

— Я достал?! — возмущённо пучит глаза Дани. — Хорошо, я достал! Но если ты, Нарин, такой стойкий и терпеливый, может, скажешь, что делать дальше?

— Пока не знаю, — разводит руками Иво. — Надо подумать. Кстати, всех касается.

Компания умолкает, только Дани бурчит под нос что-то нелестное для спутников.

Действительно, хороший вопрос — что же делать.... Если бы еще ответ найти, цены бы не было. Довольно узкий карниз, на который вывела нас Вильна, по обе стороны сжимают отвесные скалы. Впереди — пропасть, манящая дальними зелеными пейзажами. Позади стена тумана, в который я не вернусь ни за какие пряники — за три дня я так устал отжимать намокшую одежду на привалах и чувствовать себя слепцом!

— Спуститься с этого обрыва — что-то невозможное! Что тут придумаешь?! — зло фыркает Дани.

Невозможное? Это ты правильно сказал, дружок. Но мы — специалисты по невозможному, раз оказались здесь. Я решаюсь

— Господа чародеи, есть мысль.

Десять пар глаз втыкаются в меня. Какие они всё-таки молодые и наивные, мои спутники, так нежеланно навязанные мне и ставшие почти друзьями. Им до сих пор кажется, что кто-то знает, как лучше и правильнее.

— Давайте попробуем поставить портал, — и, предупредив поток возражений, продолжаю: — Я знаю, что невозможно открыть портал туда, где никто не был. Это преподают на втором курсе Университета. Однако там же говорят о том, что за Краем находится пропасть без жизни, воздуха и воды. Мы с вами это успешно опровергли. Далее: нас учили, что плести чары возможно только вслух. Сейчас слова прорываются разве что по старой привычке, потому что вербальный способ оказался не единственным и не лучшим. Так кто бы говорил о невозможном?

Детишки пока меня не понимают. Ладно, разжуем.

— Взгляните туда, — я указываю на предгорья далеко внизу. — Примерную точку выходного портала мы можем выбрать отсюда. Разве не по этому принципу строятся другие заклинания? Видишь предмет или место, на которое хочешь воздействовать, рассчитываешь вектора, снимаешь ориентир, вплетаешь эти данные в заклинание и посылаешь Силу. Господа теоретики, можете снять ориентиры для портала издалека, как для обычного заклинания?

— Вообще-то можем, — говорит Илар. — Но слишком мало расстояние, чтобы ставить портал.

— А говорят, что в королевском дворце порталы в каждой комнате, ну, чтобы ноги не трудить, — влезает Дара.

— Дара, вы... ты же умная девушка, а повторяешь всякий бред, — укорил я. — Перемещаться на несколько десятков шагов и вправду опасно, резонанс между точками входа и выхода сплющит пространство и безумного наглеца вместе с ним. Но здесь-то гораздо больше! До предгорий никак не меньше того расстояния, что мы прошли за эти дни. Думаю, основная трудность — снять ориентир.

— Нет никакой трудности, — лениво отзывается Илар. — Видите, за рекой вроде бы ровная площадка? Это место подойдет?

Полезно иметь в команде теоретиков!

— Какой ты молодец, Илар! — восхищаюсь я, принимая у него ориентир. — Даже переправляться через реку не придется.

Одно искристое синеватое облако возникает по моей воле возле нас, а второе — на площадке, высчитанной Иларом. Кажется, мы первые, кто может наблюдать одновременно вход и выход портала. Новая напасть на мою голову — портал-то я открыл, а вот как он поведет себя — неизвестно. Теоретически должно быть все в порядке, если Илар правильно снял ориентир, но как знать...

Пока я тревожусь и жалуюсь сам себе, Вильна серой тенью кидается к порталу, только хвост мелькнул. Ну, ты у меня получишь!

'Мастер, всё нормально! Видите меня оттуда? Потому что я вас — нет' — возник у меня в голове ее голос. Ага, сумасбродная кошка может пользоваться мыслесвязью. Вон та бешено прыгающая темная точка на россыпи белых цветов — это Вильна развлекается.

'Вижу' — цежу я.

'Давайте сюда, здесь чудно!'

Последним выйдя из портала в пахучую траву, я вылавливаю успевшую принять людское обличье и одеться ненормальную и обещаю в следующий раз выдрать, невзирая на возраст, пол и магические способности.

— Но ведь кому-то надо быть первым, Бонари, — лукаво усмехается она. — Вы бы еще полдня там топтались, не решаясь отправить кого-нибудь из нас.

— Если бы я мог, сам бы первым пошел, — ворчу я. — Но за мной портал сразу бы закрылся.

— Вот и я о том же, — фыркает девица и убегает к остальным.

— В следующий раз сама будешь портал открывать, — бурчу вслед. Не услышала.

Ну что, Бон, хотел равноправия? Получи под таким соусом. Они повзрослели, называют тебя по имени и не спрашивают, как им поступать. Нравится? Я немного подумал и ответил сам себе: нравится.

Измученные долгим спуском, мы остались у реки. Здесь внизу гораздо жарче и труднее дышать, чем на Восточном Краю, но неизмеримо суше, чем в тумане. Плащи просохли и перекочевали в дорожные сумки. А вот на рубашки без слез не взглянешь, одна Вильна умудрилась сохранить одежду чистой, потому что большую часть пути провела в шкуре рыси. Пришлось стирать.

Ребятишки натащили веток, под руководством природников воткнули их в землю по кругу, и лагерь украсился выращенными Тораном зелеными шалашиками. Неплохая замена палаткам. И первая за несколько дней ночь, проведенная под какой-никакой, а крышей. В этом весь человек — выбраться из городской толкотни на нетронутую природу и тут же постараться цивилизовать ее.

Еще день мы проводим отстирываясь, отмываясь и отсыпаясь в блаженном покое. Я даже успеваю просмотреть несколько страниц злополучной книги. Эх, библиотеку бы мою сюда, да не из университетской квартиры, а ту, что перекочевала к Норре тридцать лет назад.

Я то и дело пытаюсь отыскать взглядом место, откуда мы переместились. Все глаза высмотрел. То ли горы скрыли, то ли я плохо стараюсь — а только нет ничего похожего даже приблизительно. Искали и остальные чародеи по моей просьбе. С тем же результатом. Не знаю, какие мысли посещали моих молодых коллег, но мне не по себе. Как наши далекие предки попали туда, наверх? Зачем? Теперь окончательно понятно, что мертвая пустыня, населенная демонами и кубический мир, одиноко стоящий в этой пустыне — не более чем сказка. Кем они были, существа, основавшие Древнюю Фарву и считающиеся нашими далекими предками? Кто запер нас в воображаемой клетке много столетий назад? Или это мы заперлись от чего-то? Нет ответа. Пока нет.

Утром Торан с Дарой снова собираются домой и пытаются уговорить меня открыть для них портал. Хитрые какие! Им, значит, мать не поверила, и ребятки решили подключить меня. Этак мне скоро придётся всех детишек водить по родителям и лгать о какой-то мифической практике неизвестно где. А ведь никуда не денусь, и так при слове 'дом' спутники мои спадают с лица. Хорошо мне, старому пню, за меня никто нигде не волнуется.

Никакие отговорки не помогают, природники вцепились как репей.

— Как я могу открыть вам портал, если никогда не был в ваших краях? — отмахиваюсь я последним аргументом. — Сходите с Вильной.

— Мастер, ну вы же как-то сняли ориентиры этого места с Илара. Чем наш дом хуже?

Уели. Открываю и иду с ними.

— Это что такое? — спрашиваю, шагнув из портала в душистую колючую массу, и тут же кашляю и отплёвываюсь — вы пробовали когда-нибудь поговорить в кипе сена?

— Ой! — виновато говорит Дара, копошась где-то слева.

— Ой! — передразнивает Торан. — Ты о чем думала, когда ориентир передавала?

Мы кое-как выбираемся на свет, смотрим друг на друга и хохочем. Всклокоченные, из волос торчат сухие стебельки, одежда присыпана сенной трухой. Зрелище как раз для родителей. Особенно я, кому сегодня вменяется в обязанность внушать почтение.

Густой бас прерывает наше веселье.

— Так ржать могут только мои дети, — произносит он. — А кто это с вами?

Я поворачиваюсь на голос. И понимаю, что смотрю в подбородок неизвестного великана. Пришлось поднимать глаза, иначе лицо не рассмотреть. Вот, так гораздо лучше, хотя и не совсем удобно с задранной головой. А Торан, оказывается, очень похож на отца — у старшего Трамме такие же пшеничные непокорные вихры, тяжелые черты лица и мощная шея.

— Папа! — взвизгивает Дара и повисает на шее у гиганта.

Фермер обнимает дочь, а меня из-за её плеча пригвождает к земле тяжелым молотом взгляда. Надо срочно принимать величественный вид, вот только сено в волосах мешает. Удалив нависшую над глазом травинку, я отвешиваю короткий поклон.

— Это мастер Йеруше, отец, — представляет меня Торан.

— Значит, вы — наставник моих детей, — мрачно констатирует господин Трамме, и я решаю пока не возражать. — А что это вас в сено занесло?

— Моя вина, папа, — вступается Дара. — Я с ориентиром промахнулась. Хотела к парадному, а получилось на задний двор.

— Хорошо еще не в коровник, — подкалывает сестру Торан. — И молоко бы у коров пропало с перепугу, и мы бы измазались совсем не в сене. Пап, а где мама?

Фермер снова измеряет меня взглядом.

— Мама как раз изучает очень интересный документ. Пришел только что по маг-почте. Идите в дом и покажитесь ей, пока она не рванула заваривать успокоительные травы. А мы с этим господином потолкуем.

Настораживает, очень настораживает. О чем это со мной собрались говорить? Да еще на заднем дворе фермерской усадьбы?

— Ничего мне не хотите сказать?

Не хочу.

— С вашими детьми всё в порядке, господин Трамме. Они живы и здоровы.

Трамме расставляет ноги пошире, складывает руки на груди и упирается в меня взглядом. Ай, господин фермер, вам совсем не нужно принимать такие позы, мне и без того не по себе.

— То, что живы, я уже вижу. И здоровы, это точно, иначе бы не ржали, как кони. А вот насчет порядка сомневаюсь. Как только прочитал письмо, так и сомневаюсь.

Да что за письмо такое? Попробуем выяснить.

— Если вы дадите мне его прочесть, я с радостью отвечу на ваши вопросы.

— Радость можешь оставить себе. А сейчас расскажешь мне, что там случилось и где все дети, которых тебе доверили! — срывается на рык фермер.

Ну, если считать двадцатипятилетних магов детьми, которым нужно утирать сопли.... Понятно беспокойство отца. Вот только хамить мне не нужно, этого я не люблю.

— Я вам отвечу, но только после того, как прочту письмо, которое так вас взволновало, — говорю холодно.

— Чтоб ты сообразил, как половчее соврать? — он надвигается на меня грозной тучей. — Ну-ка говори!

И пытается сгрести меня за рубаху. Ай, этого я тоже не люблю! У меня от этого автоматически щит ставится. С сюрпризом. Папаша Трамме отлетает и только чудом удерживается на ногах, тряся обожжённой рукой. Взревев, он кидается на меня. На вас когда-нибудь нёсся разъярённый бык? Нет? На меня до этого дня тоже. Очень страшно.

Я с трудом уворачиваюсь и выпускаю на фермера Паутинку. Золотистая сеть заклинания опутывает его меркнущими нитями, заставляя споткнуться, пеленает и мягко опускает на землю. Трамме извивается, не в силах вырваться, и ругается так, что услышали бы и за Краем.

— Мне еще не хватало драться с родителями выпускников, — я укоризненно качаю головой и поправляю смявшиеся манжеты. — Господин Трамме, мы можем поговорить без этих излишеств? И, если честно, я бы выпил чего-нибудь.

Узнаю от фермера, на что некий господин Йеруше может рассчитывать в данный момент, и понимаю, что с освобождением торопиться не нужно. Ничего, полежит, подумает. Лето теплое, не простудится. Только остынет немного.

А вот и зрители! На задний двор выбегает Дара, за ней мощным вихрем — Торан. Опоздали, друзья мои, представление окончено. Осталось только послушать повергнутого родителя. Да и он умолк, заметив появление детей.

— Дара, Торан, прошу меня простить, — каюсь я, и, если честно, мне таки немного стыдно, — но я не нашел другого способа остановить вашего отца. Он... как бы это назвать... был несколько напорист и несдержан.

Брат и сестра даже не находят слов. Это они обиделись или удивляются?

— Горе моё, ты опять бузил?! — невысокая светловолосая женщина в зеленом платье уже подошла к фермеру и теперь обеспокоенно рассматривает спелёнутого невидимой сетью великана. Потом поворачивается ко мне.

— Госпожа Трамме?

Она только кивает в ответ.

— Ваш муж — очень смелый человек, госпожа, — уважительно замечаю я. — Бросаться с голыми руками на мага — это поступок.

Хотя и глупый поступок. Но вслух я этого не скажу.

— Да, храбрости Сайелу не занимать, — слышу смешливый ответ. — Вы его выпустите?

— Я понимаю ваше беспокойство за детей, поэтому, если вы уговорите супруга повременить с угрозами и не размахивать кулаками, я сниму Паутинку.

— Ах вот вы чем его! — нотка профессионального интереса. Я и забыл, что мать двойняшек — маг.

Она наклоняется к мужу.

— Я говорила, что когда-нибудь ты нарвёшься на чародея? Скажи спасибо мастеру, что отделался только Паутинкой, и обещай больше не драться и не буянить.

Забавная картина: маленькая блондинка вычитывает огромному мужичине, тыча в него пухленьким кулачком, отчего тот неловко жмурится и заливается краской.

— Пап, ну всё же нормально, что ты завелся? — пташкой чирикает Дара. — Мастер, он больше не будет! Правда, пап?

Фермер ёрзает и вздыхает.

— Ладно, — бубнит. — Драться и буянить не буду. Сегодня.

Госпожа Трамме только развела руками.

— Сегодня меня вполне устроит, — смеясь, я снимаю с импульсивного великана заклятие. — А поскольку я собираюсь уйти гораздо раньше заката, у вас, госпожа Трамме, будет еще несколько спокойных часов.

Хвала рассудительности, фермер угомонился. В уютной гостиной я наконец-то уселся поудобнее и теперь без помех могу прочесть документ, переполошивший семейство. Читаю и обмираю.

— Что там, мастер? Что там такое? — теребят мои рукава брат с сестрой, которым узнать содержание раньше помешал шумный спектакль на заднем дворе.

Я отдаю им письмо. Ну что он дергается, этот проклятый нерв под глазом! Бывало и хуже.

Шутишь, Йеруше? Когда это?

— Это неправда! — кричит Дара, держа в руке гербовый лист.

— Бред какой-то, — басом вторит ей брат.

Бумага, увенчанная королевским гербом, с прискорбием извещает о смерти Торана Трамме и Дары Трамме, выпускников Королевского Университета, во время практики. Оказывается, я, будучи в прошлом не в ладах с законом и одержим чувством мести, заманил вверенную мне группу на Край. Там я их убил, сбросил тела в пропасть и исчез, скорее всего, покончил с собой, тоже прыгнув за Край. Кому я таким образом мстил и что за странное безумие поразило меня, объяснить не потрудились. Как и то, почему лицу, пребывавшему под пристальным вниманием Королевского Надзора, доверили группу и отпустили неизвестно куда.

Когда я смог дышать, двойняшки взахлеб, перебивая друг друга, уже рассказывали родителям настоящую историю наших приключений.

— Вы всё-таки не завирайтесь, господа чародеи, — выдавливаю я, услышав, как мой чуть ли не героизм избавил их от Печатей. — Торан вообще спас себя сам, не поверив незнамо кому. А насчет остальных — Хастину скажете спасибо.

— А вы знали заклинание, — не остаётся в долгу Дара.

— Небольшая заслуга, — криво усмехаюсь. — А если учесть, что меня сейчас проклинают родственники всех оставшихся в лагере, то результат и вовсе стремится к нулю.

-Результат — наши жизни, мастер, — серьёзно говорит Торан.

Сайел Трамме, похоже, чувствует себя неловко.

— Вы уж простите, мастер Йеруше, сами понимаете, такое получить.... Если бы мать не дочиталась, что наши дети, оказывается, были уже мертвы, когда вывалились позавчера из портала, наплели что-то про практику, выгребли все пирожки и усвистали, чмокнув родителей в щечку....

— В общем, вы появились очень кстати, — подводит итог госпожа Трамме. — Так где же все остальные?

— Боюсь, госпожа Трамме, вам не очень понравится ответ.

— Меня зовут Айта, мастер. И я уже поняла, что вы не в столичной кондитерской пирожными балуетесь. Так где?

— За Краем.

— Где?! — поперхнулся Сайел.

— И как там? — интересуется Айта спокойно.

Мужественная женщина!

— Мам, там чудесно! — отозывается Дара. — Представь, на берегу горной реки зеленая лужайка, поросшая цветами! Мы с Тораном там шалашики вырастили, дров для костра мальчики насобирали — чудесно! Только котелок маловат...

Айта меряет взглядом фигуру дочери, но молчит.

— Ну вот что, — припечатывает отец семейства. — Давайте-ка все к нам. Соберемся и подумаем, что делать дальше. Неужели не найдётся управа на этого вашего Дарона? Шалаши и приключения — очень романтично, но я не хочу, чтобы мои дети по чьей-то прихоти всю жизнь провели в изгнании.

Айта Трамме иронично поднимает бровь:

— Сайел, ты не знаешь о чем говоришь. Дарон — Глава Королевского Совета, второе лицо государства. А злые языки утверждают, что и вовсе первое, минуя монарха. Как ты, обычный фермер, собираешься искать на него управу?

— Еще не знаю, но должен быть способ, — упрямится тот.

Вот такой реакции я и боялся. Стоит только фермеру поднять бучу в Столице — и двойняшки останутся сиротами. А если подключатся родственники других ребят — то и не только двойняшки. Дарон не очень силен в магии, зато чрезвычайно изобретателен в интригах. К тому же, к услугам главного советника весь королевский штат магов и Надзор. Нет, здесь надо придумать что-то другое.

Это что ж я делаю?! Надо же, и сам не заметил, как стал искать способ прижать главу Совета. Уймись, Йеруше, твое ли это дело?

Разум твердит, что не моё. Разум настаивает — бросай всё и иди, куда собирался. Разум напоминает — ты одиночка, Йеруше, ты всегда им был, кто тебе нужен, кроме тебя самого?

А я, жалкий глупец, смею спорить. У меня есть ребята, возле которых сердце мое потекло весенней сосулькой, хотя и сам боюсь этой оттепели. Кто я им?

Наседка? — ехидно предположил разум.

В безумный диалог меня со мной влетает шторм спора.

— Вы останетесь дома! — бушует папа Трамме.

— Нет, мы пойдем с мастером! — Дара не уступает отцу накалом бессодержательных аргументов.

Видимо, пока я раздумывал, доказательства с обеих сторон исчерпались и спорщики перешли на другой уровень.

— Господин Трамме, вы обещали вести себя спокойно, — напоминаю я.

— Молчи, старик! — рычит Сайел. — Они еще дети, а ты поощряешь их на безумные поступки!

Внезапно вмешивается молчавшая до этого Айта.

— Я хочу тебе напомнить, Сайел, — небрежно роняет она, — что когда мне было двадцать пять, Торану и Даре было по два года.

— И ты туда же?! — не подействовала на фермера реплика жены. — Тем более, Даре надо думать о замужестве, а не скакать по неизвестным далям в обществе чужих мужчин!

— Замуж? Сейчас? — почти визжит Дара. — Ну уж нет!

И спор разгорается с новой силой.

Мне это надоело и я поднимаюсь из глубин уютного кресла.

— Минутку, господа, уделите мне всего минутку, потом сможете продолжить, — все, как по команде, поворачиваются в мою сторону. — Мне пора уходить. Ваши дети живы-здоровы, моей вины в сложившейся ситуации нет — надеюсь, претензий ко мне у вас не будет.

— Мастер, мы с вами! — подскакивают младшие Трамме.

Сайел тоже срывается с места. А хладнокровию Айты можно только позавидовать.

— Друзья мои, мне совсем не хочется снова применять чары к вашему отцу. Посему — удачи, — и кивок в сторону Айты: — Рад был знакомству.

А теперь — вперед, на выход из солидного фермерского дома. Быстро открыть портал в лагерь. И помедлить несколько мгновений, отойдя на шаг в сторонку.

Ну, так и есть. Молнией проносится и вонзается в облако портала Дара, за ней шумно вываливается на крыльцо и вламывается туда же Торан. Шустрые ребятки!

А вот дальнейших событий я не предвидел. Не успеваю я занести ногу, чтобы последовать за коллегами, как меня отшвыривает прочь. Сидя на земле и глядя вслед исчезающему в облаке папаше Трамме, я удивленно качаю головой. Ну и прыть! Сейчас в лагере кому-то достанется на пряники.

— Вы уж верните мне супруга, мастер, — встаёт надо мной Айта и протягивает руку, — и не сердитесь на него: Сайел хороший человек, но иногда сначала делает, а потом думает.

Отказавшись от помощи, я встаю на ноги. Вот ещё дамы меня не поднимали! Ах да, со всеми этими приключениями иногда забываю, что выгляжу седым стариком. А дама хороша — во всех отношениях. Я фыркаю собственным мыслям.

— Что же вы, Айта, не поспешили остановить детей? — интересуюсь, подходя к ожидающему порталу.

— Смысла нет, — пожимает плечами она. — Что Дара, что Торан — упрямцы, как и отец, если что-то втемяшилось, не вышибешь. Да и выросли уже, что бы там Сайел не думал. Не могу же я мешать им жить. Спросят совета — отвечу, а так...

Мудрость, осознанная многими, но лишь единицами воплощённая в жизнь.

— Тогда, может быть, вы не откажетесь пойти со мной в лагерь? Вы же никогда не были за Краем? — искушение, госпожа, искушение для думающего человека. Неужели откажется? — Ручаюсь, там есть чем дышать и неплохие пейзажи.

— Ой! Тогда подождите минутку! — и скрывается в доме.

Даже так?

Не через минуту, но очень скоро госпожа Трамме появляется на крыльце с двумя нагруженными корзинами.

— Еда, — коротко поясняет она.

Глава 10

То, что в лагере неспокойно, я понимаю, едва за нами закрывается портал. Айта изумленно рассматривает горы, реку и нашу стоянку, неверяще восклицает: 'Неужели это всё за Краем!' А я пытаюсь отыскать взглядом беглецов и их отца. Но ко мне со всех сторон сбегаются те, кто оставался у реки.

— Что у вас произошло? — останавливаю их вопросом. — И где Торан и Дара с отцом?

— Эти ругаются где-то за шалашами. Если прислушаетесь — услышите, — отвечает Иво.

И действительно, теперь можно слышать гул двух басов, перемежающийся звонким голоском Дары. Айта раздраженно морщится и отправляется мирить поколения.

Юные чародеи обступают меня плотным кружком.

— Что здесь случилось? — хмурюсь я.

— Вы знаете что-нибудь о письме? — вопросом на вопрос отвечает Хастин. — Знаете, иначе бы родителей Дары и Торана здесь не было.

— Интересный документ, — стиснув зубы, цежу я. — А ты откуда узнал?

— Меня нашел отец, — и видя мой удивленный взгляд, добавляет: — По мыслесвязи, конечно. Ему нездоровилось еще когда я уезжал, так что десяток дней в Совете он не появлялся. А сегодня утром получил извещение о моей смерти. И, естественно, сразу же меня позвал. Простите, мастер, мне пришлось ему всё рассказать, так что теперь отец грозится бросить к демонам все микстуры и скрутить Дарона в шнурок для обуви.

— Из Дарона не получится шнурок. Разве что канат...

— Вам смешно... — вздыхает Хастин. — А я еле уговорил отца оставаться дома и делать скорбный вид. Но не уверен, что он послушает. Мне нужно в Столицу, мастер. Я хотел уйти с Вильной, но потом решил дождаться вас.

— Вильна ушла? Куда?

— Успокаивать отца. Он у нее тоже способен натворить таких дел, что сам окажется за Краем. А извещение, скорее всего, получили все.

— И мне нужно домой. И мне. И нам, — разноголосый хор чуть не лишает меня способности здраво рассуждать.

— Тихо! — рявкаю я. — Дайте минуту подумать спокойно.

Сумасбродная девчонка! Сунулась в Столицу наобум, еще и, небось, сразу в отчий дом в центре города. А там такой контроль колебаний Силы, что ее сразу Надзор вычислит и назад уйти не даст.

Почему Дарон так поторопился с этим извещением? Не терпелось доказать королю несостоятельность выбора?

Да еще здесь всем сразу домой понадобилось. Ну да, Вильна ушла, а больше универсалов, кроме меня и нее, нет. Обступили все вместе и смотрят. Как будто ход раздумий написан на моем лице. Все вместе... Хо! А почему бы и нет! Как только портал закрывается за открывшим его магом, никто не в силах отследить направление. Попробуем?

— Хастин!

— Да, мастер!

— Бери адреса всех ребят из Столицы и передавай их своему отцу. Пусть тихо, с таким лицом, как будто ты и вправду умер, собирает всех родителей и уезжает с ними на окраину. Хорошо бы подальше, но времени жаль, а через портал-станцию их не выпустят, и вообще лучше, чтобы об этих перемещениях никто посторонний не знал. И про Вильну с отцом пусть попробует выяснить, чует мое сердце, ничего хорошего из ее попыток не выйдет. Так, окраины.... Я знаю заброшенную пивоварню на Западной стороне, третий квартал, пройти по Аптечной улице до самого конца. Пусть собираются там и сообщат тебе, как только будут готовы.

— Вы хотите их всех сюда? — изумляется менталист.

— А куда еще? Мне кажется, это практичнее, чем навещать каждого и трястись, открывая портал — засекут или нет. И безопаснее, чем шляться по столице. Дарон, хоть и совершил массу ошибок в нашем деле, так просто, знаешь ли, не сдастся: малейший намек на то, что его игра ломается — и против нас будет весь Королевский Надзор. А я уже не так молод, чтобы с Надзирателями задираться. Да, и скажи отцу, пусть предупредит остальных, что все живы — еще не хватало, чтобы на выходе из портала на меня кинулась толпа. Я, друг мой, не люблю, когда меня бьют, и стараюсь этого не допускать.

— Хорошо, мастер, — ухмыляется Хастин, видимо, представив неравный бой на окраине, и уводит за собой столичных ребят — записывать адреса.

Около меня остались Этта, Ран и Тиана.

— Ну, друзья, что будем делать с вашими родичами? — спрашиваю я, усаживаясь на траву. — Тиана?

— Ничего, — без тени эмоций говорит та. — Родителей не стало давно, я еще совсем маленькой была. А тетка, с которой я жила, умерла за полгода до моего выпуска из Университета.

Печально. Но что поделать...

— Ран?

— Я так точно не доставлю вам хлопот, — морщится рыжий. — Знаете, почему меня так зовут? Вам и Ти я могу сказать, а Этта у нас вообще могила для чужих тайн. Как-то семейство Цантеш, разъезжая с представлениями в своем фургоне, встретило на проселочной дороге нищенку с трехлетним мальчиком. Нищенка выпросила монетку и сбежала, взамен оставив ребенка прямо на дороге. Они были не очень плохими людьми, эти Цантеши. По крайней мере, забрали меня с собой и даже кормили. Имени своего я не знал. А папаша Цантеш с присущим ему юмором сказал: 'Выходит, мы тебя купили за один ран. Ну-ка, Ран, спляши...' Я плясал. Знаете, сколько монеток бросали сердобольные тетушки в поселках, когда я плясал? Потом я подрос и стал вызывать не умиление и жалость, а страх за кошель на поясе... В общем, дальше не интересно. Нет у меня никого.

И умолк.

Ах вот почему мальчик тогда так болезненно воспринял расхожую шутку Тианы: 'Тебя бы в балаган...' Тиане, видимо, тоже не давала покоя эта загадка, потому как она ойкает и прижимает руки к груди:

— Прости меня, Ранчик, я же не знала! Я больше не буду так шутить! На самом деле мы тебя очень любим!

Тот великодушно оценил искреннее раскаяние коллеги:

— Да ладно, что уж там... Это уже в прошлом, а сейчас так, накатывает иногда...

Не буду я вас жалеть, ребятки, меня и самого никто нигде не ждет.

— Этта, а ты? — от одной больной темы перейдем к другой.

— Даже не буду просить вас открывать портал, нечего мне там делать, — бормочет она.

— Не думал, что жестокость присуща целителям, — вырывается у меня. Ай, что ты делаешь, Йеруше, ищешь дополнительных забот на свои плечи?

— Они и не заметят, — совсем сникает Этта. — За время учебы ни разу — слышите, мастер, ни разу! — они не ответили на мои письма!

Обида — одно из самых глупых чувств. Глупее, я думаю, только зависть. Обида лишает человека способности логически размышлять. Она кормится любой мелочью, любым словом или жестом, жиреет на недоразумениях и рвет самые крепкие связи. Целитель с обидой в душе — ничего хорошего из этого не выйдет. Но имею ли я право вмешиваться в чужую жизнь?

Тиана решительней меня:

— Знаешь, Этта, то, что отец с матерью не принимают выбранный тобой путь — это одно дело. Но знать, что ты никогда не вернешься не потому, что не хочешь, а просто тебя нет — нет нигде... Это чрезмерное наказание для родителей, какой бы ты их в глазах ни была.

— Какие вы мудрые, — фыркает Этта. — Мастер, обещаете меня оттуда забрать в любом случае?

— Хоть всю деревню по бревнышку раскатаю, но заберу, — улыбаюсь.

— Ну, до этого, надеюсь, не дойдет, — вздыхает целительница и даёт ориентир.

Предупредив остальных, отправляемся на родину Этты.

Речушки, во множестве рожденные горами, стекаются к зеленым долинам и впадают в десятки озер. Здесь нет городов, только небольшие поселки и деревушки, в изобилии усыпавшие домами причудливые изгибы озерных берегов. В одном из таких поселков мы и очутились.

Полуденное солнце опалило улицу и загнало в тень даже вездесущих собак и мальчишек. Никто не тычет в нас пальцами и не глядит удивленно на исчезающее облачко портала. Только от ближнего дома лениво брехнул огромный старый кобель и снова улегся разморено под крыльцом. Потом вдруг вскочил и, взвизгивая, кинулся к нам.

— Вашка! Золотой мой! — Этта, счастливо смеясь, запускает пальцы в густую шерсть. — Живой, демон! Мастер, это Вашка! Ай, свалишь меня сейчас, чудовище!

Кто может обрадоваться тебе искреннее старого верного пса? Они помнят нас и любят, даже когда мы их бросаем.

Потормошив собаку, Этта нерешительно ступает на крыльцо небольшого бревенчатого домика и скрывается за дверью. Я, поколебавшись мгновение, вхожу следом. Девушка уже в просторной комнате, скорее всего, совмещавшей кухню, столовую и гостиную. Оглядывается на меня, словно ища поддержки. Я киваю: смелее. И вижу, что комната не пуста. Спиной к нам стоит у окна высокая седая женщина и сосредоточенно что-то помешивает.

— Мама, я дома, — тихо говорит Этта.

Женщина прерывается на миг, потом руки снова оживают и продолжают работу.

— Мама! — зовёт девушка.

— Уйдите, демоны, — бормочет женщина, не оборачиваясь.

— Мама, это я, Этта!

— Моей девочки больше нет, — плечи ее застывают. — А вас, демоны, я не боюсь. Мы и так скоро встретимся.

Этта прижимает руку ко рту, потом кидается к матери, обнимает и горячо шепчет в ухо:

— Мама, мамочка, я живая, всё хорошо!

Деревянная ложка с глухим стуком падает на скоблёные доски пола.

Этта за плечи разворачивает мать к себе и, глядя ей в глаза, продолжает без остановки приговаривать:

— Всё хорошо, мамочка, это я, видишь? Видишь, это я, живая, твоя Эти, ну посмотри, вот, потрогай, видишь, живая?

А я ужасаюсь застывшей маске серого лица, которое, впрочем, постепенно обретает осмысленность и цвет под влиянием Эттиного бормотания. Не удивлюсь, если целительница вплела немного магии в свой монолог.

Обреченность на лице матери сменяется недоверием, затем радостной вспышкой озаряются глаза, но вслух она говорит другое:

— Сколько раз тебе говорить, Этта Сонвай, не смей пускать на меня свои чары!

Этта отчего-то радуется этому ворчанию.

— Теперь узнаю свою мамочку! Мама, это мастер Йеруше.

И я тотчас удостаиваюсь пристального внимания госпожи Сонвай. Теперь, когда она не походит на изваяние из серого камня, цепкий взгляд добавляет в облик женщины чего-то хищного.

— Ну и как это понимать? — сурово спрашивает она.

— Что именно?

— Вот это! — она поднимает с пола уже знакомый мне зеленоватый листок гербовой бумаги.

— Происки врагов, — развожу я руками.

— Чьих? — какой мудрый вопрос...

— Наших общих.

— Что общего может быть у моей дочери с таким человеком, как вы? — и госпожа Сонвай многозначительно потрясает посланием перед моим лицом.

Такой допрос приводит Этту в замешательство. Девочка так готовилась отражать нападки родных, что совершенно не учла — объектом может быть и не она.

— Мам, ну что ты, мастер Йеруше порядочный человек!

Я бы с удовольствием послушал панегирик в свою честь, но, жаль, нет времени.

— Спасибо, конечно, Этта, но не стоит — слова можно тратить бессчётно, они ничего не докажут. А вы, госпожа Сонвай, подумайте: если одна часть этого документа оказалась ложью — трудно отрицать, что ваша дочь жива — то отчего бы и остальному не быть выдумкой?

Всё, больше ничего доказывать не стану. В конце концов, мы здесь для того, чтобы успокоить Эттиных домашних, а не для выяснения, плох или хорош мастер Йеруше. Пусть Этта общается с матерью, а я присяду самовольно вот здесь, на лавке, раз уж не предложили, и подожду.

Госпожа Сонвай наконец оттаивает и принимается хлопотать вокруг дочери, не забывая то ворчать, то всхлипывать попеременно. Даже мне от ее хлопот перепадает чашка ягодно-травяного отвара, изумительно вкусного, приправленного луговым медом. Прихлебывая обжигающий напиток, я наблюдаю, как госпоже Сонвай достаётся очень отредактированная версия наших похождений, в которой нет ни ссылки, ни Печатей, а есть только почётное предложение короля и козни завистников. Ну, как оберегать родных — личное дело каждого.

Дослушав Эттину байку, мать с надеждой спрашивает:

— Может, теперь хоть останешся? Говорили мы с отцом — не доведет до добра эта столица.

— А где папа? — несмело спрашивает Этта.

— Папа еще вчера уехал в Осотки на ярмарку, так что этот кошмар достался мне одной.

Девушка виновато прячет взгляд, будто это она разослала дурацкие извещения.

— Он еще сердится на меня?

Мать машет рукой:

— Сердится. По привычке. Но когда письмо твое получили, полдня не умолкал, всё повторял: 'Всё же Эти у нас умная девочка, сам король отметил!' Так что, останешься? И папа к вечеру должен вернуться, он побурчит немного, но будет доволен.

А госпожа Сонвай не так проста, как хочет казаться. 'Папа будет доволен' Даже искренняя материнская радость не может справиться с желанием управлять судьбой своего ребенка. 'Папа будет доволен' — сколько взрослых детей расшибается в лепешку ради этих слов, переступая чрез себя, совершая ненужные им поступки, учась ненужным им вещам. Чтобы родители похвалили и были довольны. Но, повторюсь, способ достичь гармонии у каждого свой. Кто-то сломается и будет жить чужим умом, кто-то пойдет наперекор, терпеливо ожидая, что когда-нибудь 'они поймут'.

А в нашем случае мать, кажется, зря старается. Птенец вырос и машет крылышками совершенно самостоятельно.

— Нет, мам, не останусь, — решительно отодвигает чашку Этта. — Теперь ты знаешь, что я жива, так что мы пойдем. Очень многое нужно сделать. Я напишу.

И направляется к выходу. Я же замешкался, ставя чашку, и попался. Госпожа Сонвай смотрит мне в глаза и тихо говорит:

— Она у нас одна. Пообещайте мне, что будете беречь ее.

Я пожимаю плечами, бормочу 'Всё будет хорошо' и устремляюсь к двери. Не имею привычки давать обещаний, которые не собираюсь выполнять. Я, конечно, отвечаю за своих ребят, но только перед собой, а не перед такими людьми, которые за семь лет не смогли простить дочери ее выбора и не ответили ни на одно письмо. Тем более, если обещание стараются выжать, играя на моей совести и жалости. А вот ошибочка — нет их у меня!

Шум в лагере даже перекрывает плеск весело бегущей по камням речушки. Это что у нас здесь такое?! Незнакомые люди вперемешку с моими студентами о чем-то спорят, кто-то кому-то кричит, кто-то кого-то перекрикивает, поэтому портал даже не заметили. Нас не было от силы час. Кто эти люди?

А, вот идет ответ, до невозможности элегантный и весь в белом. Ребятишки решили не утомлять старика и справились без меня — значит, Вильна отыскалась в столице и сама открыла портал для обеспокоенных родственников.

— Здравствуйте, господин Йеруше, — холодно и без удовольствия кланяется советник Шамбо.

— Здравствуйте, господин советник, — церемонно отвечаю я.

— Ну и кашу вы заварили, уважаемый! — упрекает он. — Зачем вам понадобилось тащить нас сюда?

— Мне как-то не хотелось прыгать по адресам под носом у Королевского Надзора и господина Дарона. Который, кстати, и есть главный повар.

— Да, Хастин рассказал. Но он знает это с ваших слов. А вы откуда взяли?

— У меня есть свой надежный источник.

— Это какой же?

— И не надейтесь, — я отрицательно мотаю головой. Если кто и будет причиной нарушенного покоя старика Шальву, то уж точно не я. И приплетать сюда Энво Даголара тоже не стану: мы над ним всё же изрядно поглумились, хотя он виноват только в том, что хорошо выполнил поручение учителя.

Нас постепенно окружает толпа остальных родителей, сдерживаемая моими юными коллегами. Ой, хочется сесть наземь и закрыть руками глаза и уши! Может, собрать их вместе и не такая хорошая задумка, как мне казалось вначале? Вот что значит действовать впопыхах и под нажимом. Но уже никуда не деться.

— Или вы сейчас же рассказываете, что происходит, или мы забираем детей и возвращаемся по домам, — выкрикивают из толпы.

Как мне надоел этот вопрос... Каждый, с кем я знакомлюсь в последнее время, перво-наперво с завидным постоянством повторяет: 'Что происходит?' Хоть бы кто-нибудь спросил: 'Как поживаете, мастер Йеруше?'

— А разве ваши дети не рассказали? А что до угроз, — я радушно скалюсь, — прошу... Я господ чародеев не держу при себе, они вольны в поступках. Только прошу учесть, что вслед за неудавшимся покушением на их свободу вполне может последовать удачное.

— Эти сказки про ссылки-Печати и причастность Главы Королевского Совета мы слышали, — шумит толпа.— Где доказательства?!

Ну вот еще!

— Господа, господа! — поднимаю руки, призывая к тишине. — Я собрал вас здесь с единственной целью — опровергнуть полученное всеми вами известие и убедить, что ваши дети живы и здоровы. Мне безразлично, что вы думаете о моей персоне, а посему — никаких доказательств и, тем более, оправданий. Господа выпускники официально объявлены жертвами, поэтому они без помех могут вернуться в столицу, не опасаясь преследования со стороны Надзора — документ, который остался в канцелярии Ранда, никогда не всплывет, если Дарон решит быть умнее, чем в этот раз. А мне вообще в столице делать нечего. Наплевать мне, будет наказан или нет автор этой интриги — она ему не удалась и на этом всё. Никто ничего не потерял.

— Отца арестовали, — тихо говорит над моим ухом Вильна.

Я вздрагиваю от неожиданности. Кто же знал, что она стоит так близко. Что?!

— Как арестовали?! За что?

— Не знаю, за что, но могу догадаться, — Вильна ожесточённо кусает губу. — Старая сплетница, что живет напротив и не отлипает от окна, заметила меня входящей в дом и сразу прилетела, стервятница. Вот она-то всё и видела. Утром отец ушел почти бегом и вернулся через час еще мрачнее, чем вышел. Почти сразу же появились четыре Надзирателя в полной форме и забрали его. Понятно, он получил извещение о моей смерти и рванул выяснять, кто виноват. Довыяснялся...

Она шмыгает носом.

— А в эту компанию как ты попала? — спрашиваю, больше желая отвлечь, чем узнать.

— Я сидела в доме и думала, что делать. Пришел господин Шамбо, удивился, увидев меня, и сказал, что вы, мастер, собираете всех на окраине, чтобы открыть портал сюда. Так я подумала — чего лишний раз вас дергать... Сидя на месте, я отцу не помогу, а здесь мы с ребятами придумаем что-нибудь.

— Придумаем, Вильна, обязательно придумаем, — думаю я, но оказалось, говорю вслух.

— Вы хотите помочь?! — изумляется она, смахивая со щеки невесть как прокравшуюся слезинку.

— Как будто я не этим занимаюсь с первых дней нашего безумного путешествия, — ядовито огрызаюсь.

Ну вот, стоило отвлечься, как народ снова спорит, перекрикивая друг друга.

— Подождите! Да помолчите же! — женщина с неуловимо знакомыми чертами лица гневно машет руками. И поворачивается ко мне: — Как это вам наплевать, будет наказан или нет человек, который доставил нашим детям — и вам, кстати, тоже — столько неприятностей? Они вернутся домой, а через время их снова попытаются услать, если не хуже.

Дошло, наконец. Это кто у нас такой сообразительный? Я присматриваюсь и понимаю — мать Дани Керсо. Такие же нервные тонкие черты лица, сумбурные жесты и торопливая речь. Впрочем, я могу и ошибаться.

Нет, не ошибся. Дани проталкивается к женщине и, успокаивая, берёт за руку. А его и не узнать: раньше мальчик самым первым начинал бубнить о поруганной чести и ущемленном достоинстве. Может, понял, что честь и достоинство — это не то, что думают о тебе другие, а нечто внутри тебя самого.

— Господа, что вы от меня-то хотите? — спрашиваю. — Мне что, повести вас на штурм резиденции Главы Совета?

— А хотя бы и так! — запальчиво выкрикивает Сайел Трамме, тем самым заработав ироничную усмешку жены.

— Вообще-то я пошутил, — мрачно говорю я. — К тому же, вы не верите в то, что Дарон — главный источник ваших неприятностей.

— Ну почему не верим... — спокойный голос советника Шамбо льётся целебным бальзамом на общее настроение, — затеять грандиозную интригу в одиночку — вполне в его духе. Но наверняка мы этого не знаем.

— Знаем, — вмешивается Хастин.

— Откуда? — и к пронзительности взгляда добавляется... что это? настороженность?

— Оттуда, — почти шепчет Шамбо-младший. — Я читал того, кто нас запечатал. А приказал ему сделать это и снабдил амулетами именно главный советник.

Советник Шамбо трёт кончик носа, смешно морщится и поворачивается к остальным:

— Сомнения отменяются. Мой сын всегда говорит только то, в чем уверен.

Ну, хвала Высшим Силам, народ переключился на семейство Шамбо. Сыплются предложения нанести визит Дарону и спросить его самого, пожаловаться в Королевский Совет, и, наконец, пожаловаться самому Королю. Услышав первые два, я скептично хмыкаю, а вот на третьем начинаю задумываться. Совет Советом, а сбрасывать со счетов Его Величество рановато. Он хоть и наивен не по годам, но, думаю, будет не в восторге от того, как с ним обошелся Дарон. И королевское слово всё же что-то да значит. Вот только как до Ардеша добраться, если советник не отлипает от него ни на час...

Я сейчас разорвусь надвое! С одной стороны, хочется всё бросить, собрать минимум снаряжения и рвануть подальше отсюда, через густой лес, манящий тишиной, в неизведанные земли, где нет ни Королевского Совета, ни его пухлозадого Главы, ни детишек с кучей нерешенных проблем. А с другой — меня наконец-то разобрал азарт: с чего это я должен спускать Дарону его шалости? Так он и вовсе обнаглеет, хотя куда уж больше... Опять же, Вильну я обнадежил, что-то надо придумать и освободить ее родителя. Я бросаю взгляд в лесную чащу, на горы... А, успеется. Всё это ждало меня много лет, пусть подождет еще немного. И я потерплю, не привыкать. Я вернусь, обязательно вернусь. Вот только прищемлю хвост наглецу...

'Как бы тебе хвост не прищемили' — голос разума трезв, как всегда, только мне сейчас не до него.

Надоело торчать на ногах среди громогласных спорщиков. Вот так, осторожно протиснуться, пока все увлеклись, дойти до шалашика и сесть, опершись спиной и вытянув ноги в траву. Я так долго играл семидесятилетнего старца, что иногда и сам себе верю: мнимая усталость прокрадывается в реальность и грызет кости.

Со мной рядом присаживается Тиана.

— Устали, мастер? Принести вам чего-нибудь поесть?

— Нет, спасибо. Лучше выдерни из этого гвалта старшего Шамбо и притащи его сюда. А то я боюсь к ним подходить — опять окружат и станут чего-то требовать. Я уже раскаиваюсь, что позвал их сюда. И, кажется, они не верят, что находятся за Краем.

— В это невозможно поверить, мастер, — усмехается Ти. — Я тоже не поверила бы, если бы не дошла сюда сама. А то, что ребята встретились с родителями — очень хорошо. Разве вы не видите, как все ожили?

— Чересчур ожили, — ворчу.

Но Тиана уже упорхнула выполнять поручение. Я задумчиво срываю и прикусываю травинку. Как же повидать Его Величество? Если придворные маги не совсем распустились, защита королевского дворца не оставляет никаких лазеек — портал туда не поставить. Значит, придется по-человечески, через дверь. Ага, так меня и пустили без приглашения... Совсем забыл — я же еще и преступник! Точно не впустят. И не выпустят. Да, но в королевском дворце не одна дверь, возражаю сам себе. Как-то туда входят слуги, повара и прочий мелкий люд — ведь не через вычурный парадный вход! Явно где-то сзади, скрытый от прихотливых вельможных глаз, есть хозяйственный двор, куда приезжают зеленщики, торговцы мясом, рыбой и прочими прозаическими, но необходимыми вещами. Монархи — они тоже, знаете ли, едят, и всё такое...

— Размышляете, стоит ли ввязываться? — тьфу, что за манера подкрадываться! К тому, что Хастин появляется около меня внезапно, я как-то даже привык, но это свойство оказалось наследственным — советник тоже подошел неслышным кошачьим шагом. Может, и они оборотни? Я уже ничему не удивлюсь.

— Размышляю, как пообщаться с Его Величеством, — сообщаю невозмутимо. — Есть идеи?

— А может, вас устроит другой, менее изощренный способ самоубийства? — скалится советник Шамбо и усаживается прямо на траву. — И хлопот поменьше.

— Хлопот и так будет меньше, если вы решитесь участвовать.

— Я? Чем же я могу помочь? — удивляется он.

Ай, какая скромность...

— Например, можете узнать, где в данный момент находится Дарон. Его присутствие мне абсолютно не нужно.

— А как войти в королевский дворец, вы уже знаете?

— Пока нет, — отмахиваюсь. — Как-нибудь.

Шамбо — старший даже морщится от такого легкомыслия:

— Как-нибудь... Хотелось бы знать, какую очередную пакость вы заготовили... Ладно, сейчас попробую выполнить вашу просьбу.

Он отворачивается, шепчет заклинание и замирает. Хитрец, решил пойти простым путем: вместо тяжелого в исполнении заклинания поиска просто с кем-то болтает по мыслесвязи. Ну и правильно — сначала надо использовать простые методы.

А ребятки мои молодцы — заняли родителей, чтобы не мешались под ногами. Помощи от тех мало, а шуму много. Поэтому чародеи прибегли к самому детскому приему из всех возможных — завопили, что хотят есть, и подключили родных к готовке. А в наших условиях это требует немалых сил: дрова собрать — раз, костер разложить — два, и так далее. Занятие нашлось всем. Смешно — представительный фабрикант Нарин, пыхтя, топает от леса, прижимая к объемистому брюшку охапку сухих веток. Его обгоняет незнакомый мне господин с такой же ношей — интересно, это чей родственник? А Сайел вписывается в пейзаж вполне гармонично. Женщины во главе с госпожой Трамме потрошат принесенные ею корзины — всё-таки повезло фермеру с женой. Умница Айта явно разгадала нехитрую уловку детишек, вон как хитро косится временами, но виду не подает, усердно руководит, даже делится рецептами.

Тем временем советник Шамбо отмер и ошарашивает меня новостью:

— Дарон уже четвертый день не показывается ни в Совете, ни во дворце. Сидит в своей резиденции и болеет неизвестно чем. Но королевского лекаря к себе не звал, и целителей из Совета — тоже.

— Интересно... И откуда такие сведения?

— Вам это надо? — брюзжит Шамбо. — Достаточно с вас и того, что за источник я ручаюсь.

Придется смириться: на что имею право я, в том не приходится отказывать другим.

Только и спросил:

— А сами вы этого не знали? Вроде в столице были...

— Болел я дома, — нехотя отвечает советник, словно признавался в чем-то постыдном. — Когда прихватывает, я вообще никого не впускаю, жену отправляю к родственникам и стараюсь ни с кем не говорить. Терпеть не могу хворать и становлюсь ужасен в общении.

Его самообличение прервал Шамбо-младший, усевшись рядом с нами.

— Договорились? — спрашивает он.

Мы единодушны в изумлении:

— О чем?

Хастин с укоризной качает головой, мол, не хотите признаваться — и не надо, вам же хуже. Не буду расстраивать мальчика:

— Хастин, ты мне понадобишься. Мы уходим, прямо сейчас.

Советник воззрился на меня.

— Позвольте узнать, куда это?

— На прием к королю, конечно, — говорю я, и заметьте, говорю чистую правду.

Шамбо — старший мгновенно сбрасывает холодное равнодушие и шипит не хуже ядовитой змеи:

— Знаете, Йеруше, если в ваши планы 'как-нибудь' пробраться во дворец входит мой сын, лучше забудьте об этом прямо сейчас.

— Почему? — удивляюсь я. — Хастин — превосходный менталист, а дворец, насколько я знаю, защищен только от боевой магии и недобрых намерений. Воевать мы не собираемся, намерения у нас самые мирные — поговорить с Ардешем, только и всего. Хастин, тебя не затруднит провести несколько сеансов внушения стражам и секретарям?

— Нисколько, — весело отвечает менталист. — Но на полный контроль не надейтесь, мне и после того случая всё еще мерзко.

— Никакого полного контроля, — обещаю я. — Ну, в крайнем случае отправишь их поспать — Колыбельная у тебя выходит что надо, быстро и тихо.

— Это какой еще тот случай? — прерывает нас советник Шамбо.

— Пап, я тебе потом расскажу, — кривится Хастин. — Ну что, мастер, идем?

— Никуда ты не идешь, — холодно цедит отец. — Мальчишка! Куда ты собрался ввязаться? А вы, Йеруше, неужели думаете, что стража и служащие короля не защищены от ментальной магии?

Признаться, именно так я и думал. Неужели ошибся? Ну что ж, одна голова — хорошо, и две — не всегда уродство.

— Можете предложить что-то поумнее?

— Не знаю, насколько это будет умно, но с вами пойду я, — отрезает советник.

— Вы?!

— Ты?!

Мы с Хастином изумились одновременно. Я предполагал, что, увидев своего сына живым и здоровым, член Королевского Совета предпочтёт тихо подождать развязки или действовать чужими руками. Но чтобы вот так...

— А чему вы удивляетесь? Я тоже владею ментальной магией и имею в запасе приемы получше Колыбельной. Но мое присутствие рядом с вами позволит, надеюсь, обойтись без применения Силы вообще. Главное, помалкивайте, пока не доберемся до короля.

Ха, помалкивайте... Я и под невидимость спрятаться могу. Хотя нет, есть другая мысль... Озорничать, так с размахом.

— Господин Шамбо, а как маг-защита дворца относится к иллюзиям?

— Нейтрально, — хмыкает советник.

— Точно?

— Точно. Недавно весь дворец во главе с Его Величеством покатывался от хохота, а Юстал — это штатный дворцовый чародей — заработал немало дайранов: отставленная фаворитка тайком наняла его и оплатила качественную осязаемую иллюзию мужчины, лежащего в кровати фаворитки теперешней — как раз когда король навестит свою новую пассию.

— И как?

— Да как! — пожимает он плечами. — Юстал — не умалишенный, деньги взял, но шутить над королем не решился. Вместо этого пошел и, трясясь и бледнея, изложил дерзкую задумку самому Ардешу. Его Величество, к удивлению чародея, расхохотался и велел заказ выполнить. А потом откровенно наслаждался переполохом дамы, которая, мгновение назад оставив пустое ложе, чтобы томно поприветствовать монарха, обернулась и увидела в своей постели черноволосого красавца. Юстал всё-таки настоящий мастер — красавец ухмылялся и подмигивал. Дама чуть было не лишилась чувств, потом решила, что это — плохое оправдание, и кинулась выталкивать самозванца из кровати, ежесекундно то краснея, то бледнея, и причитая: 'Я его не знаю, ваше величество, я его не знаю!' Красавец выталкиваться решительно не желал, катаясь туда-сюда, как детская кукла-неваляшка, дама путалась в простынях, а король, давясь хохотом, только и смог сказать: 'Как же так, Дори?! Вы мужчину не знаете, а он уже у вас в постели!'

— Бедная женщина! — хохочет Хастин.

— Ничего, — машет рукой советник, — они королю и не такое простят. Так вот, его величеству так пришлась по душе идея, что на самых скучных приемах и заседаниях на месте короля сидит фантом, изрекает церемониальные фразы и не отвечает на вопросы. Поэтому иллюзии защита пропускает.

— Хорошо, — говорю я и приступаю к делу.

Так, вызвать в памяти образ. Теперь — вот сюда добавить, и еще добавить, и щеки потолще раза в три. Кружево радостно отзывается на чары, Сила выплёскивается, обвивает мое тело коконом, закручивается золотистой спиралью и отступает.

— Ничего себе, — пораженный Хастин даже присвистнул.

— Присоединяюсь, — говорит Шамбо-старший и тянет руку — потрогать.

— Щупайте, не стесняйтесь, — охотно разрешаю я. — Настоящий Дарон вряд ли когда-нибудь вам это позволит.

— В такой маске вам и я ни к чему, — мне показалось, или в голосе советника прозвучало облегчение?

— Э нет, господин Шамбо! Я давно не общался с дворцовыми людьми, церемониала не помню, так что быть вам моим проводником.

Я захожу за шалашик подальше от любопытных глаз выпускников и их родителей, и открываю портал на окраину столицы. Советник уже толчётся за спиной, отряхивая свой пижонский белый плащ. А вот и промахнулись, господин Шамбо, пятна от травы так просто не смахнешь. Магией их, магией!

— Подождите! Так вы меня не берете?! — Хастин от возмущения растерял обычную вкрадчивость речи.

— Нет! — хором отвечаем мы и переглядываемся.

— И без сопливых скользко, — бормочет советник.

— Ну зачем же так, — предупредил я новый взрыв возмущения молодого менталиста. — Тебе, Хастин, досталось самое трудное: оставаться в лагере и удерживать наших коллег и их родичей от неразумных поступков. Особенно это касается Вильны — уж очень она быстра.

И немного посторонился, пропуская советника в облако портала. Проводив его взглядом, оборачиваюсь к менталисту:

— Как я выгляжу?

Хастин улыбается:

— В точности как глава Совета. Только смешнее.

— Это почему?

— Ну я же знаю, что вы — это вы. И потом, ваши скупые и короткие жесты не очень-то подходят к этому облику.

— Ладно, буду побольше суетиться, — вздыхаю я и ступаю в облако портала, подальше от беспокойного лагеря и навстречу еще большему беспокойству.

Глава 11

На пустынной Аптечной улице советник Шамбо сердито вышагивает кругами.

— Куда вы нас отправили, демоны вас заешь?! — набросился он, едва за мной померк портал.

— Западная сторона, Аптечная улица, — машинально рапортую я, потом спохватываюсь: — А что, собственно, вас не устраивает?

— Всё! Как мы отсюда выбираться будем, вы подумали?!

— Ногами, как все нормальные люди. У вас проблемы с передвижением?

— Это у вас проблемы, с мозгами, — Шамбо в гневе ходит вокруг меня, да так быстро, что полы белого плаща не поспевают за хозяином и летят следом причудливым хвостом. — Мы с вами не нормальные люди. Я — член Совета, а вы, хоть и мнимый, но Глава. Мы не ходим пешком по окраинам и не разъезжаем на общественных повозках. Как прикажете добираться до дворца, чтобы не вызывать нездоровый интерес у прохожих и патрулей?

Да, об этом я не подумал. Дарон, идущий по городским улицам или подзывающий дешевый конный экипаж — невероятное зрелище.

— А как вы обычно добираетесь во дворец? — интересуюсь я, стараясь не следить за Шамбо глазами — укачивает.

— Я-то пешком, от моего дома туда рукой подать. В центре еще и не такое видели. Но на центральные улицы еще попасть надо.

— Давайте откроем портал к вам домой и оттуда дойдем.

— Спасибо вам огромное, господин Йеруше! — шутовской поклон советника так и брызнул ядом. — Вы собираетесь обличить Дарона перед королем и хотите, чтобы его видели выходящим из моего дома в моем же обществе. Я-то вам чем не угодил?

— Брюзжите много, а так всё в порядке, — отмахиваюсь.

Шамбо замер на мгновение, открыл рот и сразу закрыл. И снова начинает шагать по кругу. Успокаивает это его, что ли... Меня — точно нет. Так и хочется со спины щит поставить.

— Ладно, господин советник, не дергайтесь. Я прикроюсь невидимостью, перед дворцом сброшу. Давайте ориентир.

И не забыть бы, что у нынешней моей фигуры габариты побольше, побольше...

Я скоро ходить разучусь, всё прыгаю и прыгаю по порталам. Между прочим, Шамбо мог бы и в дом пригласить, а не давать координаты клумбы. Плести чары невидимости, стоя по колено в тихо колышущихся синих колокольцах, очень романтично, но я далек от мысли, чтобы советник имел целью доставить мне удовольствие. Скорее, в пользу цветника сыграло то, что его не видно ни из дома, ни с улицы. Что поделать, раз пообещал исчезнуть с глаз людских по выходе из телепорта, приходится выполнять. Зачем пообещал, самому непонятно. Что мне до репутации Шамбо.... То ли он колданул, как выражаются мои юные друзья, то ли я непростительно добр сегодня. Надо вспомнить, что Шамбо-старший мне не друг и не приятель, а один из самых живучих обитателей гадюшника. Пятнадцать лет в Совете — главный показатель того, что и зубы, и ядовитое жало у моего спутника всегда при себе и наготове.

С заклинанием невидимости я не выпендриваюсь, бубню вслух по старинке. Ни к чему пока делиться своими открытиями с советником. Так, еще пару щитов добавить мысленно — и готово. Невидимый я приминаю пару пышных растений и выбираюсь на каменную дорожку. Шамбо покосился на клумбу неодобрительно, но смолчал. Сам виноват.

Маленькая боковая калитка в глухой ограде выпускает нас в безлюдный переулок. Шамбо стремительно шагает в сторону центральной улицы, а я тащусь следом, про себя желая советнику подвернуть ногу и жалея, что я не теоретик и мои проклятия сбываются через одно. Наконец не выдерживаю:

— Шамбо, или вы сбавляете темп, или я сбрасываю невидимость. Решайте быстрее, пока нет прохожих.

— Что еще за ультиматум? — он резко останавливается. — Я всегда так хожу.

— Я тоже так хожу. Когда на мне не лежит заклятие невидимости. Вам что, прочесть лекцию пятого курса? Извольте. Наложенная невидимость абсолютна только в покое или при медленном передвижении. Вы хотите закончить наш маскарад на первом же патруле Надзирателей? Или эти чары уже внесли в список разрешенных в общественных местах, а я пропустил новость?

— Ладно, — бурчит он. — Пойду медленно, только избавьте меня от ваших лекций.

Хам и наглец.

За полквартала до дворцовой площади я по мыслесвязи окликаю советника.

'Всё, я ищу укромный уголок и проявляюсь'

'Давайте пройдем немного дальше. Нам еще по площади идти, успеете покрасоваться'

Я мысленно фыркаю.

'Можно и дальше. Проявиться среди толпы на центральной аллее — удачная мысль, поздравляю'

Шамбо останавливается и в раздражении машет рукой:

'Да делайте вы что хотите, сил больше нет вас выдерживать. Проявляйтесь, ползите, хоть столбом стойте. Встретимся во дворце, около фонтанов. Надеюсь, это будет не завтра'

И устремляется к цели с завидной скоростью. Если бы я давным-давно не научился сдерживать эмоции, гулять бы Шамбо у фонтанов до конца времен. Как советнику не хочется участвовать в моей затее! Осторожность и дальновидность изо всех сил борются в нем с понятным желанием не вмешивать сына в опасное предприятие. Не могу его за это осуждать: если что-то пойдет не так, либо ему, либо Хастину несдобровать. Вот так всегда: человек свободен в своем выборе, но жизнь, как правило, предлагает нам выбрать одно из двух зол.

Мой Дарон, проявившись, уверенно семенит по центральной аллее и площади. Люди расступаются, низко кланяясь, а меня передёргивает от омерзения. Если бы мне постоянно пришлось ловить такие взгляды, я бы не выдержал и десятка дней. На лицах почтение и раболепие, а в глазах... Брр... Ну вот, хвала Высшим Силам, и дворцовые ворота. Одно хорошо в этом облике — стража пропускает не задумываясь.

Шамбо нервно ходит вокруг маленького искусственного пруда, из которого вздымаются тугие струи фонтана. Завидев меня, он меняется в лице и застывает, как будто мы и не должны были встретиться. Гаркнуть на него, что ли, чтоб не забывался? Но нет, политик в нем взял верх и вынудил низко поклониться. Я удовлетворённо киваю, как это обычно делает Глава Совета, и жестом подозываю Шамбо к себе.

— Что вы так опешили, господин Шамбо? Разве вы ждали здесь не меня?

— Э-э-э...

— Да я это, я, Йеруше, — понял я его сомнения.

— Всё-таки вы мастер. Высококлассная иллюзия! Но я должен извиниться, — нехотя говорит он.

— За что?

— Признаться, после того, как я вас бросил там, на улице, уж и не чаял дождаться. Хожу здесь и упрекаю себя за вспышку. Вы великодушны, мастер.

Вот это и называется дипломатия.

— Бросьте, Шамбо. Я стараюсь выполнять свои обещания и понимаю ваши чувства. Идем?

Дворцовая аллея, усаженная невысокими подстриженными деревцами, любезно приводит нас к главному входу. По обе стороны обильно изукрашенной коваными завитками двери несут службу стражники. Завидев фигуру Дарона, они подобрались и набросили парадное выражение лица. Нет, голубчики, я на вас даже смотреть не буду. Пыль вы для господина главного советника, пыль и ничего больше.

Точно так же мы минуем все встреченные посты, только у секретаря осведомились, где в данный момент находится король. Узнав, что Его Величество изволит предаваться размышлениям в малом кабинете, Шамбо уверенно ведёт меня туда. Только шепнул, когда мы завернули за угол:

— С вами очень удобно ходить по дворцу, господин ...Дарон. Вы единственное лицо, которое король принимает в любое время без доклада.

Ай, как всё печально. Так довериться одному человеку, практически вложить в его руки свою жизнь и корону — очень неосмотрительно.

Когда у меня почти закружилась голова от многочисленных поворотов, показывается долгожданная дверь в малый кабинет. Стражник, у ног которого восседает огромный черный пес, мгновенно ухватил собаку за ошейник и пытается радостно улыбнуться. Это ничего, что выходит больше похоже на оскал. Как Дарону не противно...

Псина окидывает нас презрительным взглядом и зевает. Стражник удивленно переводит взгляд то на меня, то на своего хвостатого коллегу, явно нарушая все уставы. Что-то не так? Собака тоже должна была улыбнуться Дарону? Ну да ладно, это не моя загадка.

Малый кабинет встречает нас мягким светом из больших задрапированных лёгкой тканью окон и раздражением монарха.

Крелл Ардеш VII упирается руками в массивный письменный стол и поднимается во весь свой небольшой рост:

— Как это понимать, господа?

Я переглядываюсь с Шамбо. Тот пожимает плечами, дескать, очередная блажь нашла на короля. Однако вежливость — прежде всего.

— Добрый день, Ваше Величество, — мы с советником слаженно кланяемся.

— Скорее вечер, — рычит Ардеш, усаживаясь назад. — Вы, господин Дарон, почему не отвечаете на мои вызовы? Я три дня назад потребовал отчет по экспедиции в Ранд, а вы даже не соизволили ответить через посыльного. Что мне, конвой за вами отправлять? Дальше. Что это за глупые отговорки вашей болезнью у ваших же подчинённых? Почему Совет не может собраться без вас и позволяет себе вольно трактовать мои приказы?

А монарх-то серчает на своего верного советника, да еще как! Зарвался Дарон, светлая память его карьере.

Я добываю из внутреннего кармана плаща пачку сложенных вчетверо извещений, собранных по родителям выпускников, и с поклоном подаю Ардешу. Тот с удивлением принимает листы, увенчанные собственным гербом, и читает первый.

— Что это? — поднимает круглые от изумления глаза.

— Отчет, — невозмутимо говорю.

Его Величество перебирает остальные извещения, разворачивая, пробегая глазами и отбрасывая небрежно на стол.

— Это что за вздор? За каким демоном профессору понадобилось уничтожать группу? Где он сам? Кто рассылал эти бредни без моего ведома, да еще и на гербовой бумаге? Господин Дарон, постарайтесь, чтобы ваш ответ выглядел правдиво.

Конечно, монарх зол. Только что рухнули его надежды на правление, не отягощенное контролем Дарона. Исправим ему настроение.

— Ваше Величество, я вам всё объясню. Только пообещайте не звать сразу стражу, а выслушать.

— Что вы себе позволяете? — возмущается Ардеш. — Вы в последнее время часто забываетесь, господин Дарон!

— Да я, собственно, и не Дарон, — говорю я и аккуратно сбрасываю иллюзию, стараясь не задеть ту, что обеспечивает мне благородную старость.

Король откидывается в кресле, складывает на груди руки и щурится.

— Так, — говорит монарх, буравя взглядом меня и Шамбо. Потом трёт висок, встаёт из-за стола и принимается шагать по кабинету. — Так. То-то мне показалось, что у Дарона голос изменился после болезни. И Рори не рычал за дверью, обычно его еле держат. Маскарад во дворце я не объявлял, следовательно, у вас, мастер Йеруше, должны быть очень веские и убедительные объяснения по поводу вторжения в таком виде.

— Объяснения вы держали в руках, Ваше Величество, — я еще раз кланяюсь, уже в своем родном облике. Как всё-таки славно выглядеть худым и длинным!

— Достаточно поклонов, мастер, — морщится король. — Присядьте где-нибудь. Вы тоже, Шамбо. Вот кресло, не стойте столбом.

Советник бормочет что-то почтительное, мы дожидаемся, пока король опять усядется, на этот раз — на низенький диванчик под окном, и занимаем кресла напротив.

— Я жду, — напоминает Ардеш.

Ну что ж, нехорошо задерживать монарха — излагаю историю моего путешествия со вчерашними студентами, начиная с Пригорка и заканчивая ссылкой. О нашем спуске за Край я умолчал, хотя Шамбо и ёрзал беспокойно, слушая последнюю, отредактированную часть. Незачем нагружать Его Величество лишней информацией, ему и без закрайних баек есть о чем подумать.

Крелл Ардеш снова вскакивает, машет нам, веля сидеть, и принимается мерить шагами кабинет, машинально крутя драгоценные перстни то на одном, то на другом пальце. Я терпеливо жду, пока он осознает услышанное. Шамбо напрягся и исподлобья наблюдает за королем: от того, как Ардеш истолкует ситуацию, напрямую зависит его судьба.

— Так что, с Краем всё в порядке? — уточняет монарх.

— Целёхонек! — заверяю.

— Не понимаю! — Ардеш оставил в покое свои украшения, заложил руки за спину и стоит передо мной, перекатываясь с пяток на носки шикарных сапог и обратно. — Не понимаю! Много лет у меня не было серьезных претензий к Главе Совета. Я бы понял, если бы ему было куда подниматься по службе. Но положение Дарона при дворе едва ли хуже моего, а ведь я — король! Не метит же он на трон, в самом деле! Это невозможно и незаконно. Он не принадлежит к роду Ардеш, а следовательно, не имеет никаких прав!

Я скептично хмыкаю. Рассуждения короля логичны, но наивны до жалости.

— Что? — вскидывается Ардеш.

— Смена династии — не такое уж невероятное событие в истории, мой король, — заметил я. — Но вряд ли Дарон планировал столь радикальные перемены.

— Тогда для чего эта безумная затея?

Я мельком взглянул на советника Шамбо. Странно, он так и не расслабился, а ведь уже ясно, что король мне поверил. Хотя, возможно, Шамбо предполагает крутую перемену в монаршем настроении? Однако пора ответить на вопрос короля, а то он и вправду, чего доброго, обозлится.

— Я могу только предполагать, ваше величество. Но сперва не будете ли вы так великодушны ответить на один вопрос?

— Спрашивайте, мастер.

Хвала Высшим Силам, он сел — эти расхаживания туда-сюда здорово действуют на нервы, а я сегодня свою порцию уже получил от Шамбо.

— Ваше Величество, верно ли, что вы решили приблизить к себе десяток молодых магов, чтобы создать новый Совет? — задаю вопрос, хотя не сомневаюсь в ответе.

Ардеш бросает быстрый взгляд на советника, который участия в разговоре принимать не желает, но слушает жадно. Потом нехотя цедит:

— Признаться, было такое желание. Конечно, я не собирался сразу давать отставку всем членам Совета с Дароном во главе. Мне хотелось иметь верных людей, на которых я мог бы положиться, но которые не пытались бы управлять мной, чем Дарон в последнее время часто грешил. Поэтому вам удалось ошеломить меня этими извещениями. Теперь я окончательно уверился, что намерения мои осуществить просто необходимо. Подумать только, за моей спиной провернули такое подлое дело, и не нашлось ни одного человека, который бы меня известил! Я сижу во дворце и ожидаю результатов вымышленной экспедиции, которую Дарон пообещал курировать, а на деле вас всех успели якобы похоронить!

— Вот вы сами себе и ответили, Ваше Величество, — легонько улыбаюсь я. — Зачем господину главному советнику люди, которые помешают ему самому вас контролировать?

Если в начале монарх был раздражен, то теперь ним постепенно овладевает гнев.

— Господин Шамбо, а вы-то как могли позволить, чтобы ваш сын оказался на Краю в ссылке?

— Я ничего не знал, и, к тому же, несколько дней был болен, — весьма печально отвечает советник. — Мне кажется, что остальные члены Совета тоже не принимали участия в заговоре.

Ай да Шамбо! Прозвучало наконец — заговор! Заговор! Ночной кошмар королей! А теперь — ату заговорщиков!

И точно:

— Как же не принимали, если я пытаюсь созвать Совет, а советники решительно отказываются собираться без указания Дарона? Вы, Шамбо, получали мой вызов на заседание Совета?

Советник смотрит в пол:

— Простите, Ваше Величество... Я, когда болею, не впускаю посыльных.... Я не знал, что вы собираете Совет.

— Ну ладно... Вы больны, Дарон болен... На мои вызовы он не является третий день, я уже начал терять терпение! Что с ним такое, с чем не могут справиться целители?

Безграничное терпение имеет наш монарх! При его отце нерадивого подданного спровадили бы за Край в тот же день.

— Может, господин Дарон отсиживается дома, чтобы его не задело отдачей от разосланных родителям извещений о смерти детишек, — предполагаю я. — Но вообще-то странно. По логике он должен бы был неотлучно находиться при вас, пожинать плоды интриги, направлять ваши мысли в нужное русло и доказывать, что нет подданного вернее, чем он сам. Дарон, конечно, не знает, что я в столице, но он не мог не учесть реакцию убитых горем родителей. Кстати, один из них, некто Горен, известный торговец, арестован сегодня утром в собственном доме. До этого, полагаю, он ходил искать виновных в смерти дочери.

— А-а, — отвечает Ардеш, — здесь Дарон ни при чем.

Я непонимающе хмурюсь. Король снова принимается вертеть свои кольца, потом вскидывает глаза:

— Этот господин приходил скандалить во дворец. Требовал встречи со мной. Но так получилось, что служба безопасности его ждала. Он же сначала отправился в Университет и пытался достать ректора. Секретарь его не пустил, объяснив, что экспедиция находится в моем личном ведении, а когда купец ушел, сообразил, что отправил его прямиком во дворец, да еще в таком состоянии — Горен просто кипел! Бедняга так перепугался, что связался с самим начальником службы безопасности. Предположения секретаря оказались правильными, ребята дожидались купца недолго. Ко мне его, естественно, никто не допустил, начальник СБ немного успокоил буяна, пообещав аудиенцию следующим утром, а потом тихо послал за ним отряд Надзирателей. Так что мне доложили об этом незадолго до вашего появления, и я всё думал — что же это значит...

— Ваше Величество, вы ведь не будете держать зла на несчастного отца? — я с надеждой гляжу на монарха. — Я, если честно, пообещал его дочери помощь в этом деле. Девочка очень опечалена, и, кроме того, господин Горен до сих пор считает дочь мертвой.

— Знали бы вы, что он говорил перед воротами... Ну да ладно, — Ардеш вздыхает, поднимается и идёт к столу. Садится в кресло, принимая монарший вид. — Значит, так. Сейчас я вызову начальника дворцовой СБ, велю ему разыскать вашего незадачливого торговца в подвалах Надзора и доставить сюда. Кроме того, скажу отправить парней в резиденцию Главы Совета — пусть тащат его во дворец, будем разбираться. Где ваши подопечные, мастер?

— Они будут здесь по первому вашему требованию, — я встаю и отвешиваю уже который по счёту поклон. Кажется, аудиенция окончена, Крелл Ардеш решился действовать.

— Всех во дворец в ближайшее время, где бы вы их там не спрятали. Открывайте портал хоть на центральной аллее, только поторопитесь. Теперь вы, Шамбо. Созывайте прямо сейчас Совет от имени Дарона, если уж к моим призывам они глухи. Там проясним, чьи приказы важнее.

Настала очередь советника покорно кланяться.

Экий размах у монарха! Похоже, Ардеш собрался решить все проблемы сразу, не раздумывая. Я бы на его месте поостерегся вот так, без подготовки, ворошить змеиное логово. Дарон — хитрец, не может быть, чтобы он не продумал пути отхода на случай неудачи. Правда, ситуация для него сложилась — хуже не придумаешь, как можно вывернуться из нее, не представляю. И Ардеша одергивать не хочется — он с детства решительностью не отличался; если остановить сейчас, замнется и сложит руки. Ну да ладно, вечер покажет. Пока же у меня одна забота — привести во дворец ребятишек отдельно от их впечатлительных родственников и постараться, чтобы последние не осадили дворцовые ворота в ожидании развязки.

Глава 12

Зал Совета в этот вечер пережил ужасную давку. Ему, рассчитанному на узкий круг высокопоставленных персон, кроме обычных двенадцати кресел — одно, на возвышении, для короля, одно, чуть поодаль, для главного советника и десять, стоящих полукругом, для членов Совета — пришлось вместить еще столько же стульев, поставленных вторым рядом.

Мои ребятки гордо усаживаются на добавочные места, вызывая недоумённые гримасы советников: мало того, что на столь закрытом действе, как собрание Совета, полно чужаков, сидящих за спинами, так еще и вид у них, мягко говоря, странный. Еще бы, мы же прыгнули к дворцу прямо из лагеря, не тратя время на мытьё и переодевания — походные костюмы в пятнах травы и с запахом дыма, нечищеные сапоги, прически дам явно не для визита к монарху. Дара вообще как вплела в косу ароматные снежинки цветов, так и забыла о них. И я в надоевшем облике — седой морщинистый профессор Йеруше, еще более достоверный, чем во времена преподавания, благо создание иллюзий мне снова по силам.

Перед тем, как прийти сюда, мы успели побывать в малом кабинете, где и воссоединилось семейство Горен. Вильна была довольна и благодарила меня и короля. Господин Горен был более чем счастлив и благодарил короля и меня. Ардеш был тронут и благосклонно принял благодарность дочери и извинения отца. А я отстраненно наслаждался зрелищем, заняв позицию 'что вы, что вы, я здесь ни при чем'.

С Главой Совета монарх говорить не стал — ждал моего возвращения и сбора Совета. Решил, значит, развлечься публичным разоблачением. Только будет ли оно? Аргументы у нас веские, но и прорех в обвинении не счесть. А самая большая дыра — на месте доказательства причастности именно господина Дарона к нашим злоключениям. Собрание Королевского Совета, конечно, не суд; если Ардеш задался целью низложить главного советника, он обойдется и без доказательств вовсе. Но шума в таком случае будет предостаточно. Впрочем, вполне возможно, что господа члены Совета так перепугаются за свои теплые насиженные места, что и Высшие Силы припишут к Темным, лишь бы их самих не тронули.

И вот в зале Совета все — и вежливо приглашенные мы, и почти насильно согнанные остальные, — заняли места в ожидании монарха. Дарон устроился в своем кресле, не сказав никому ни слова и стараясь сохранять обычный вид. Выходит не очень достоверно — ранее румяный и самодовольный, Глава Совета сейчас застыл серым валуном, только глаза цепко выхватывают по очереди выпускников и меня.

Ну наконец-то, король пожаловал! Крелл Ардеш VII вошел с поистине королевским достоинством, но если хорошенько присмотреться, можно заметить, как гневно вздрагивают крылья носа и горят решимостью и нетерпением глаза. Ах, как его зацепило! Но лучше поздно, чем вовсе никогда, думаю я, особенно остро чувствуя свою часть вины. Если бы не моё предательство тогда, много лет назад, когда я поставил во главу свои безумные устремления и поиск истины, совершенно не подумав, как это отразится на моём воспитаннике... Может быть, сейчас Крелл был бы иным... Но что толку в моих самобичеваниях, если ничего уже не изменить!

Дарон, завидев монарха, посерел еще больше. Хастин шепчет мне в ухо, уже поднимаясь с места:

— Испугался как, заметили? Не думал, что смогу его увидеть таким.

Да, я тоже не ожидал, что главный советник настолько испуган. Скорее можно было ожидать, что он, поразившись появлению тех, кого старался упрятать подальше, станет искать выход из положения. А Дарон выглядит так, словно наступили последние минуты жизни, а он связан по рукам и ногам.

Ардеш располагается в массивном кресле и милостиво машет рукой, позволяя всем снова сесть. Несколько мгновений он сверлит взглядом собравшихся, затем произносит:

— Ну, начнем с простого.

Поскольку обычно заседание Совета начинается с традиционной приветственной фразы короля, члены Совета непонимающе переглядываются. Хотя должны уже догадаться — грядет буря.

— Я хочу знать, — продолжает Ардеш, — почему Совет не соизволил собраться по моему приказу.

Маги снова смотрят друг на друга, словно ищут смельчака, который и даст ответ. Высокий мужчина лет пятидесяти, разгладив темную с проседью бороду, степенно встаёт:

— Ваше Величество, господин Дарон был болен, — и снова садится.

Я мысленно ухмыляюсь — так мне это напоминает первокурсников, допрашиваемых суровым деканом о причинах прогула.

— Вы, господин Аррезо, не услышали вопрос? — спокойно осведомляется король. — Глава Совета, безусловно, фигура важная, но отнюдь не из него одного состоит Совет. Что помешало, к примеру, лично вам выполнить мой приказ?

Советники притихли. Придумывают себе оправдания, пока их коллега, бледнея и медленно поднимаясь, лихорадочно ищет ответ.

— Да сидите вы, — рявкает король, — только время зря тянете. На фоне возмутительной наглости, вашей и остальных, посмевших меня игнорировать, отвечать королю сидя — верх почтительности. Я жду.

— Но мы же никогда не собирались без главного советника. Я не думал...

— Ясно, — перебивает его Ардеш нетерпеливо. — Вы не думали. Можете не продолжать. Полагаю, остальные тоже не думали. Так займитесь этим сейчас, может, вспомните, что король пока я, а не господин Дарон.

Дарон даже уменьшился в своем кресле, справедливо полагая, что до него дошла очередь.

— Господин Дарон, — вкрадчиво начинает монарх, — люди, сидящие вон там, за вашими коллегами, вам знакомы?

И указывает на меня и моих ребят.

— Знакомы, — квакает Дарон.

Еще бы тебе нас не знать...

— Зачем вы отправили их в ссылку? Учтите, ваша байка про обрушенный Край второй раз не пройдет. Вы и за первый еще не ответили, но это у вас впереди, я обещаю. Так зачем же?

Ай, какой глупый вопрос, да простит меня Его Величество! Действительно, зачем же? Зачем же так торопиться и нестись напролом! Я уже представил, как Дарон сейчас встанет, искренне изумится и станет изображать оскорбленную невинность, размахивая своими заслугами и годами безупречной службы. Совет, конечно же, его поддержит — что значит моё слово против слова их повелителя? А король не в счет.

И тут я удивляюсь. Нет, это не то слово. Я ошарашен. Нет, снова слишком мягко. В общем, челюсть моя как отвисла в начале ответа главного советника, так и не приходит в норму. Я бы решил, что ослышался, но похожее выражение лица было у всех, включая монарха. Потому что Дарон отвечает:

— Они мне мешали. — И сам закрыл рукой рот, выпучив глаза. Рука дрожит.

— Чем? — спрашивает Ардеш, немного прийдя в себя.

Ну да, он же приготовился выжимать правду любыми методами, а та лезет сама. И кажется, совершенно против желания Дарона. Что-то здесь нечисто... А Дарон тем временем продолжает добивать собравшихся:

— Вы пытались освободиться из-под моего контроля и собирались назначить Йеруше главой нового Совета, набранного из выпускников. — Он запинается, мямлит, но слова беспощадно выскакивают. — Я решил сделать из него преступника, чтобы вы поняли, как ошибались, перестав доверять мне... Ваше Величество! Я не... Я виноват!

И обессилено обмяк в кресле, уронив руки.

Да что же это такое происходит? Может, я всё еще сплю в зеленом шалаше на берегу реки? А может, мы всё ещё спускаемся сквозь туман и бредим, бредим, бредим? Проверенное средство — ущипнуть себя. Нет, всё то же — зал Совета и кающийся Глава. Тиана перегнулась через изумленного Хастина, шепчет:

— Мастер, я уже щипала. Не помогает. А вы тоже услышали, он сказал 'Я виноват' и всё остальное? Это не моя личная галлюцинация?

— Кажется, галлюцинация общая, — шепчу в ответ я и поворачиваюсь налево, к Дани Керсо.

Ой! Целителя! Керсо сидит, расплывшись в широкой довольной улыбке, словно в рот ему положили невероятно сладкий кусочек. Я тычу правым локтем Хастина, оторвав его от невероятного зрелища, и кивком в сторону нашего теоретика предлагаю полюбоваться на нечто еще более удивительное. Хастин, недолго думая, протягивает руку и хлопает Дани по колену.

— Чего? — вполголоса спрашивает Дани, продолжая сиять.

— Это ты чего? — шепотом изумляется Хастин. — С тобой всё нормально? Чего разулыбался?

— Что, так заметно? — смущается Керсо, улыбки, тем не менее, не утратив.

— Спросить у девушек зеркало? — ехидно предлагаю я.

— Я вам потом расскажу, — отмахивается Керсо. — Дайте получить удовольствие.

Всё, Йеруше, дожили. Видно, разум отбыл, не прощаясь, раз уж я перестал понимать происходящее.

Пока мы перешептывались, представление закончилось. Монарх, неожиданно легко прояснив истину и еще немного попеняв советникам на их предательство, решил не откладывать возмездие: специально приглашенные Надзиратели в черных форменных плащах резво выводят из зала отчаянно причитающих о собственной невиновности советников. На долю Дарона досталось и вовсе четверо воинов Надзора — сам он подняться не смог. Теперь господ несостоявшихся заговорщиков надежно упакуют в подвалы с блокадой чар и станут разбираться намного, намного подробнее и тщательнее, до мелочей выясняя, кто кому что приказал, сказал и ответил. Не завидую. Тем более, что члены Совета, кажется, виновны лишь в том, что слишком доверились своему главе. Ну да это не моё дело.

Постепенно зал пустеет, из всего Совета остался только Шамбо-старший. Иногда полезным бывает даже то, что сын стал жертвой заговора. В ином случае советник составил бы компанию своим коллегам.

Король легко вскакивает и подходит к нам.

— Сидите, сидите, — он собственноручно разворачивает одно из опустевших кресел и плюхается в него, задрав ногу на подлокотник. Потом видит наши лица и задорно смеётся. — Ну что, мастер, по вашей милости я остался без главного советника. И без Совета тоже. Ведь это ваша работа?

— Что именно, ваше величество? — осторожно уточняю.

— Признания Дарона, конечно. Не мог же он учудить такое по доброй воле! — поясняет король и снова хохочет. Весело ему, значит. — Простите мне мою эйфорию, но так приятно знать, что его туша больше не станет маячить за моим плечом, что бы я ни делал. Так что, мастер, это вы его?

— О нет, мой король, нет! — отрекаюсь я решительно, и скромность здесь вовсе ни при чем. Думаю, сейчас мы разгадаем загадку. — Но, кажется, я знаю, кто. И он сам нам скажет, как. Да, господин Керсо?

Дани, розовый от смущения и удовольствия, теребит пряжку пояса.

— Ваш учитель прав, юноша? — нетерпеливо ёрзает в кресле Ардеш. — Это что, ментальная магия? Но здесь она блокируется! Как вы заставили его признаться?

— Нет, Ваше Величество, я не менталист, что вы! — бормочет Дани. — Я скромный теоретик.

— Дани! Ты его проклял! — стону я сквозь рвущийся наружу смех, потом не выдерживаю и выпускаю его на волю.

— Ну да, — признаётся Керсо, ухмыльнувшись, — в тот самый день, как избавился от Печати. Очень уж я обиделся.

Да, на обиды наш Дани мастер. И на проклятия, как оказалось, тоже.

— Но как?! — не перестаёт изумляться король. — На Дароне всегда столько амулетов и щитов — и от чужих чар, и от ментальной магии, и от всего на свете. Как вы смогли его проклясть?!

— Ну, точно не знаю, — смущается теоретик, — но, думаю, такого проклятия он просто не мог предвидеть. Я всего лишь сказал 'Чтоб тебе всю жизнь говорить чистую правду'.

Давно я так не смеялся.

Раздача пряников тоже не задержалась — несмотря на поздний час, энергия монарха не иссякла. Воодушевленный переменами Ардеш тут же решил состряпать новый Совет исключительно из присутствующих. И начинает с меня.

— Мастер Йеруше, вас, конечно, я назначаю Главой Совета.

Ну что ж, как ни лестно, но...

— Простите, Ваше Величество, боюсь, что не оправдаю ваших надежд, — и печали в голос побольше, побольше. — Я решил покинуть столицу.

— Как же так! — возмущается Ардеш. — Вы же меня просто убиваете! Кого я могу поставить на эту должность? И куда это вы собрались, что можете позволить себе отказать королю?

А вот властью на меня давить не нужно, результат от этого не изменится.

— Я ученый, а не политик, Ваше Величество. Было время, когда я забывал об этом, но всё же каждый должен заниматься тем, что он умеет. Я умею копаться в древних рукописях и переводить их с забытых языков, расшифровывать древние заклинания и разгадывать принцип их работы. Тому, что вы мне предлагаете, боюсь, мне не научиться никогда.

— Что же делать? — Его Величество справился с гневом и теперь переводит печальный взгляд с одного выпускника на другого. — Не могу я назначить Главой Совета одного из ваших подопечных! Они слишком молоды!

И тут его взгляд наткнулся на советника Шамбо, который, не вмешиваясь в разговор, всё так же сидит на своем месте и внимательно слушает.

— Господин Шамбо! — окликает его монарх.

— Да, Ваше Величество! — с готовностью отозывается советник.

— Вы можете поклясться, что не принимали участия в интригах предыдущего Совета? Я назначу вас Главой Совета, если вы дадите согласие на ментальную проверку.

Три раза ха! Подвергать менталиста высшего уровня ментальной проверке... Это всё равно, что выпытывать правду у реки, поливая ее водой. Конечно, Шамбо-старший согласился! Мои смутные подозрения потихоньку складываются в картинку.... Ардеш кинулся на первое же решение, которое попалось под руку. А если что-то оказывается под рукой в нужный момент, не исключено, что кто-то специально это туда положил.

Но это уже не мои заботы. Детишки в безопасности и, кажется, отлично пристроены, уж их-то король не упустит. А стать членом Королевского Совета, да еще в двадцать пять лет — предел мечтаний любого столичного чародея. Так что...

Я встаю.

— Ваше Величество, позвольте мне уйти. Я уезжаю утром.

— Может, еще подумаете? — с упреком спрашивает Ардеш.

Развожу руками.

— Увы... Я давно всё обдумал, Ваше Величество.

— Ну хорошо, идите, — ворчит он. И, дождавшись моего прощального поклона, уже в спину тихо говорит: — Спасибо, мастер Бон.

Я замираю на мгновение и оборачиваюсь:

— Пустяки, Крелл, не стоит благодарности... — и быстро выхожу.

Когда же я состарюсь настолько, чтобы избавиться от этого глупого сентиментального трепыхания в сердце!

Хорошо думается в тихом месте! Отмывшись до скрипа, я удобно сижу в привычном уюте кресла, в моей старой университетской квартире. Вот так, обхватив ладонями чашку горячей легрули из старых запасов, можно подвести итог.

Собственно, почему итог? Для меня всё только начинается. Можно сказать, второй дубль. О Высшие Силы, я иногда хамлю вам, но пожалуйста — больше никаких интриг, Печатей и политиков! И больше никаких выпускников!

'А не слишком ли ты наглеешь, Йеруше, ставя условия?' — возмущаются Высшие Силы и посылают мне посетителя. Заслышав стук, я спохватываюсь, быстро возвращаю облик пожилого профессора и тяжело шаркаю к двери. Впрочем, можно было особо и не стараться — нежданным гостем оказался Хастин Шамбо, который как-то видел в моем исполнении даже пару прыжков.

— Простите, что так поздно, но... можно войти?

Я отхожу в сторону, пропуская менталиста в квартиру, и запираю дверь.

— Ну что, тебя можно поздравить? — тепло улыбаюсь я, устраиваясь поудобнее и указывая Хастину на кресло напротив. — Ты уже член Совета?

— Меня можно поздравить с тем, что я не член Совета, — с ходу берётся удивлять меня мальчик.

— Что так?

Менталист мнётся и молчит.

— Тебя что, не захотели брать в Совет? — поражаюсь я.

— О нет, хотели взять! — восклицает Хастин. — Только я не дался!

Вот новости! Он не дался... А несколько мгновений назад я был так спокоен...

— Позволь узнать, почему?

Хастин отводит глаза, молчит, потом решительно выдаёт:

— Можно мне пойти с вами?

— Со мной?! — О Высшие Силы! — И ради этого ты отказался от должности при дворе?!

Он бросает на меня злой взгляд.

— Но вы же отказались? И, если не ошибаюсь, именно ради этого — отправиться обратно, туда, за Край! Что гонит вас?! И почему вы отказываете другим в праве хотеть того же? Если вам противно моё общество, хотя бы дайте воспользоваться порталом.

— Уел! — киваю. — Да нет у меня никаких возражений. Ты парень самостоятельный, сопли тебе утирать не нужно, ты и сам кому хочешь утрешь... Так что договорились.

Обрадованный Хастин обещает вернуться вскоре после рассвета и бежит собираться, а я вспоминаю, что так и не спросил, как к его внезапному безумию отнёсся Шамбо-старший. А ещё пришлось признаться во лжи самому себе. Только что я молил Высшие Силы избавить меня от нежелательных спутников, а теперь вновь обрастаю компанией. И совершенно не жалею об этом, наоборот, сердце радостно твердит — ты не один, ты не один! Да и разум на этот раз не спорит — хорошие менталисты на дороге не валяются, а Хастин уже доказал свои способности. Такое единодушие ума и чувств радует несказанно, иначе была бы тебе, Йеруше, прямая дорога в приют юродивых и безумцев.

Надо бы поспать, но до меня снисходит только прозрачная полудрема, да и ту грозят спугнуть мысли. Не могу толком уснуть, даже угревшись под одеялом. Что бы такое сосчитать в качестве средства борьбы с лишними думами... О, где-то стучат. Буду считать, сколько раз... Что?! Это же ко мне в дверь стучат!

Надеюсь, это не остальные ребятишки, алчущие приключений — по привычке думаю я, зажигаю лампу и плетусь открывать, путаясь на ходу в рукавах халата. А в дверь уже барабанят вовсю. Придётся поспешить, чтобы не остаться без двери вовсе.

Вот сейчас я и узнаю, что думает советник Шамбо о решении сына. Ах, да, передо мной же новый Глава Совета! И, как обычно, в белом. Он, презрев церемонии, с порога утыкает мне в грудь палец с холеным ногтем:

— Вы за это поплатитесь, Йеруше!

Я уже говорил, что не люблю, когда в меня тычут пальцами? Щит срабатывает сразу, жаль только, натыкается на ответную защиту. Но палец свой Шамбо убрал, и на том спасибо. Я же молча приподнимаю бровь. Что еще скажете?

— Это ваши глупости сбили Хастина с толку! — надвигается он на меня.

Я отхожу на шаг внутрь квартиры. И еще шаг.

— Ах да, может, вы не знаете — мой сын отказался от должности советника, повторяя ваши бредни о занятиях наукой! — продолжает наступать белым призраком Шамбо. — Что я, не понимаю, откуда ветер? Это ваша вина!

— Моя, — спокойно соглашаюсь я и посылаю тонкий ручеек Силы, чтобы захлопнуть дверь за спиной нежданного гостя. Не люблю сквозняков.

— А раз ваша, то вы всё и исправите, — шипит Шамбо. — Отговорите моего сына от этой идиотской затеи, иначе за вами будет гоняться весь Надзор, я обещаю!

— И не подумаю. Кто я такой, чтобы мешать ему? Мальчик сам выбирает, что для него правильно.

— Я вас предупредил! — бледный от злости советник даже пальцы скрючил, словно уже вцепился мне в горло. — Я сейчас же пошлю к вам Надзирателей, а на заступничество Ардеша и не надейтесь. Вы его здорово задели своим отказом.

И направляется к двери.

— А вы не боитесь, Шамбо? — тихо спрашиваю я.

— Чего это? Вас? — фыркает советник, однако останавливается.

— Например, я порекомендую королю устроить вам ментальную проверку не во дворце, где вы худо-бедно, но сможете выставить пару глубоких щитов, а в какой-нибудь неуютной камере Надзора, которая заблокирует всю магию без исключения. Как вам такой аргумент? — интересуюсь я спокойно. — Там с ваших мозгов сдерут всю шелуху, которой вы окружили истинные мысли. Надзиратели на это мастера, вам ли не знать? И менталисты у них имеются не хуже вас.

— О чем это вы, Йеруше?

Хорошая игра, уважаемый советник, хорошая! Можно начинать аплодировать.

— О совершенных пустяках, — ухмыляюсь. — Я, пожалуй, даже задержусь в Столице, чтобы узнать, как это вы исхитрились пробить все ментальные щиты Дарона и постепенно подталкивать его к заговору против короля. Удачная идея — исподволь внушать Главе Совета, какой он исключительный и как его мало ценит монарх. Вы хорошо изучили Дарона, правда, Шамбо? Под ментальным воздействием его и без того раздутое самомнение затопило весь разум без остатка, иначе бы он никогда не натворил столько глупостей с нашей экспедицией. И всё, цель достигнута, Дарон себя скомпрометировал, да здравствует новый Глава Совета. Вам тоже казалось, что король вас недооценивает? Должность рядового советника перестала греть? Ну ничего, Надзор разберется, а мне Ардеш расскажет по старой дружбе.

— Вы глупец, Йеруше, — натужно хохочет Шамбо. — Ничего вы не успеете. Теперь я — Глава Совета, Надзиратели подчиняются мне, а король не станет вас слушать!

— По крайней мере, кое-что я успею, — мне надоело торчать посреди комнаты перед взбешенным советником, и я плюхаюсь в кресло. — Пара мгновений, чтобы установить мыслесвязь с Хастином и рассказать ему эту интересную историю, у меня точно будет. Думаю, вашему сыну не лишним будет узнать, как вы позволили Дарону отправить его в ссылку и бестрепетно наблюдали за ходом событий. Думаете, он останется с вами, зная правду, даже если я проведу остаток жизни в надёжной камере? Хастин — взрослый умный мальчик, он вряд ли простит вам предательство. Кстати, что ж вы теперь так о сыне печётесь? Теряете над ним контроль и поэтому злитесь?

Теперь, глядя на Шамбо, сложно даже представить, что этот человек только что угрожал мне. Нечто враз сникшее и постаревшее опустилось в кресло, где незадолго до его визита сидел Хастин. Да, я пошёл на прямой шантаж, гадкий и некрасивый. А покажите мне того, кто будет терпеливо ждать, пока его съест дикий зверь. Вот и я — отбиваюсь чем могу.

— Вы мне не судья, Йеруше, — вдруг глухо говорит Шамбо, спрятав лицо в ладони. — Вам не понять, как это — всю жизнь оставаться в тени бездарности и ничтожества. У вас нет ни гордости, ни честолюбия.

— Да, — соглашаюсь, — мне не понять.

— Что вы ёрничаете! — взрывается советник. — Думаете, я хотел, чтобы этот жирный уродец отправил моего мальчика неведомо куда?!

Я щурюсь:

— А на что вы рассчитывали?

— Я всего лишь хотел, чтобы Дарон сам себя подставил, чтобы запутался в своих интригах так, что даже Ардешу стало бы всё ясно!

Всего лишь... Ну-ну...

— Его даже не надо было особо подталкивать! — продолжает Шамбо, вцепившись в подлокотники. — А тут еще Ардеш со своей внезапно воспрянувшей королевской гордостью и вербовкой выпускников! Конечно, Дарон сразу вычислил всех потенциальных соперников и постарался их убрать со сцены. Но мне и в страшном сне не снилось, что он измыслит такую пакость! Заманить на Край, запечатать Силу... А когда я попытался пробиться в его воспаленные мозги и слегка остудить, обнаружил, что даже не могу считать ни одной завалящей мысли — толстая сволочь увешалась амулетами и наставила непробиваемых щитов. Полагаю, это он вас так боялся.

Бедный, бедный господин Шамбо. Хотел взять маленький чурбачок, а на него обрушилась вся поленница. Но хоть награда того стоит. А советник не унимается:

— Я был благодарен за то, что вы вытащили моего сына с Края, и даже готов был уступить это проклятое место Главы Совета без боя. Но вы! Что сделали вы?! Отказались, словно пыль с ног отряхнули! Ну конечно, мастер Йеруше выше презренной толкотни при дворе...

— Мне действительно это неинтересно, — говорю я, — но это ни в коей мере не ставит мою персону выше других. Люди — разные, вы это замечали, Шамбо? И потом, должность-то, в конце концов, теперь ваша! Чем же вы недовольны?

— Вы еще спрашиваете... — Шамбо немного успокоился, но смотрит настороженно и осуждающе. — Это в моих глазах ваш поступок выглядит идиотски, а молодежь с ходу вас записала чуть ли не в герои и мученики науки. И так ли уж удивительно, что кто-то из них решил последовать вашему примеру?

— Мне кажется, вы переоцениваете моё влияние на юные умы, — замечаю скромно.

— Ну да, — горько улыбается советник, — то-то я родного сына не могу переубедить, а вас он слушает, открыв рот.

Нет, надо поскорее убираться из Столицы. Извел меня этот непреходящий конфликт отцов и детей, в котором я, бездетный и давно похоронивший родителей, почему-то всё время оказываюсь камнем преткновения.

— Кажется, мы прояснили недоразумение, господин главный советник? — интересуюсь я и встаю. Да, я вас откровенно выпроваживаю, уважаемый, и нечего так смотреть. — Утром я отбываю из Столицы, и вряд ли вернусь. Во всяком случае, очень нескоро. У меня, знаете ли, большие планы. Так что можете быть спокойны за свою шкурку, доносить на вас Ардешу я не стану — то, что Хастин не хочет работать под вашим началом, предпочитая неизвестность, думаю, достаточное наказание. Только в следующий раз, откусывая кусок побольше, подумайте — пролезет ли он. Не смею задерживать.

И открываю дверь. Шамбо ледяной статуей шествует мимо меня за порог, потом оборачивается и пронзает ненавидящим взглядом:

— Только посмейте вернуться, Йеруше! Только посмейте!

Я провожаю глазами белый плащ новоиспеченного Главы Совета, стремительно уходящего по коридору. Может, у них в должностной инструкции есть пункт, обязывающий не любить мастера Бонариарамена Йеруше?

Утро выдалось хлопотным. Подаю ректору заявление об уходе — раз. Встречаю и выслушиваю Хастина, смурного после разговора с отцом — два. Освобождаю университетскую квартиру — три. Уговариваю старика Шальву взять на хранение мою библиотеку — четыре. И различных мелких дел — бессчетно. Мастер Хранитель весьма скептично осматривает назначенные к хранению сокровища, хмыкает и заявляет, что у него как раз есть каморка, куда складывается всякий хлам на растопку. Но соглашается. Ужасный человек этот горец, с ним даже попрощаться сложно. Дескать, я уже прощался с ним навсегда, потом заявился через десяток дней, разворошил всю систему управления королевством, оставил монарха расхлебывать перемены и снова прощаюсь — надолго ли?

Расхваленная торговцами и купленная мной дорожная сумка, в которую 'ты можешь положить всё, что пожелаешь! Иди по жизни легко!' свидетельствует, что представители древней профессии, как обычно, соврали. Кресло туда не влезает. И кровать тоже. Придется тебе, Йеруше, снова на травке... Но, если отбросить шутки в сторону, полезная всё же штука! Запас золотых монет, кочевавший ощутимым грузом в моем старом саквояже, совершенно утратил вес, стоило его упихать в обновку. На радостях мы с Хастином скупаем пол-лавки всевозможного снаряжения и походной одежды, торговец же продуктами и вовсе чуть не помирает от удовольствия, выкладывая банки консервов, мешочки с крупой и пакеты дорогущей сушеной легрули. Некоторые привычки просто обязаны быть незыблемыми.

Мы уезжаем за город. Там, подальше от любопытных прохожих и патрулей Надзора, я и открываю портал за Край. Отправляю Хастина, задерживаюсь на мгновение, сбрасываю лживую седовласую иллюзию и спешу вслед.

— Это я, Хастин, я. Настоящий! — выкрикиваю в изумленное лицо менталиста, закрывая портал.

Замечательный у меня спутник, лучше и представить нельзя: он молчит. Только, справившись с удивлением, кивает с улыбкой, мол, внешний вид — личное дело каждого.

Вот, наконец-то, и наш покинутый лагерь на берегу стремительной горной реки. Шалаши, сплетенные природниками, без магической поддержки слегка умерили бурный поначалу рост, но вполне сгодятся как убежище для случайных путников, хотя бы до холодов. Да полно, бывает ли здесь зима? Увидим. Увидим! Свобода! Правда, Хастин? Правда, отвечает он одними глазами, в которых и восторг, и страх, и безумие — всего по чуть-чуть.

На этом можно пока и закончить этот длинный-длинный пролог к настоящей жизни. Я лежу, закинув руки за голову, в щекочущей кудрявыми усиками неведомой траве, вдыхаю ее аромат и бездумно сдуваю с правого глаза настырный розовый колокольчик. Потихоньку догорает костер, разложенный на очередном долгом привале. Мы никуда не спешим, хотя закат еще нескоро. Полянка приглянулась нам обоим, да еще ручей журчит приветливо — и умыться, и попить, и набрать во фляги холодной воды. Хастин возится с какими-то записями, которые мне пока не показывает. Надо бы тоже покопаться в книге, отобранной у ехидных северян, но сейчас не стану. Дрема окутывает меня ласковым маревом, убаюкивает, навевая странные сны. Снятся мне юные чародеи, с которыми я провел последний десяток дней. Их самих я не вижу, словно мы до сих пор спускаемся в густом тумане, но отчетливо слышу голоса, перекликающиеся и спорящие. Споры их доходят до абсурда, будто они что-то ищут и не могут найти. Дорогу, понимаю я. Дорогу в тумане. Мне снится тот самый туман, в котором мы блуждали несколько дней, и вышли невредимыми благодаря Вильне. 'Нам точно сюда' — мурлычет в моем сне пушистая рысь. 'Ты говорила так и в прошлый раз, твое 'точно' обошлось в час ходьбы' — упрекает въедливо рыжий целитель и балаганный плясун Ран. 'Давайте сначала найдем, а потом будем препираться' — тихий голос Тианы Лонаш разносится по моей грёзе легким пухом, превращается в снежинки и падает за Край. 'Осторожно, здесь пропасть!', хочу закричать я и просыпаюсь.

— Выспались? — ехидно осведомляется, вороша угли костра и подкидывая сухие ветки, Ран.

— Мы вас разбудили? — виновато спрашивает Тиана.

— Отлично выглядите, Бонари! — восклицает нахальная Вильна и хохочет, оскаливая клычки.