Край ветров: ....

— Так, куда идем? — бодро спросила Лим. — Иди едем?

Марьян ошалело смотрел на нее, пытаясь подобрать слова.

— А... — начал он. — Ты же... слушай, тебе сколько лет вообще? В смысле... Экс живет в спальных районах в южной части города, там же всякое бывает, опасно...

— А, так мы едем к нему домой? — она даже глазом не моргнула. — И его зовут Экс? Это целое имя или скращение? Или прозвище?

Марьян все еще прибывал в некотором недоумении, даже когда они уже ехали в ярко освещенном новеньком городском троллейбусе в сторону жилья Экса.

Лим оказалась в остальном не особо разговорчивой, и многожды свои вопросы повторять не стала. Впрочем, кое-что Марьян ей сам рассказал. О том, что Экса зовут Александр, что если его не будет дома, то остаются еще архивы, но туда простым смертным хода нет, и если Экс там, то вся затея — тотальный бесперспективняк.

В общем, Марьян и сам не понял, как оказлся на одной из улиц, ведущих к многоэтажке Экса, вместе с Лим.

Время на часах близилось к полуночи, спальный район спал.

— Поздновато мы, — заметила Лим.

— У него все равно график сбит, — отмахнулся Марьян. — Так что, если он дома...

Они направлялись вглубь большого района, туда, куда не завозят никакие автобусы и троллейбусы. Дом, в котором Экс снимал квартиру, находился в самом дальнем конце жилого комплекса, и его южные окна выходили в пустынное поле.

Район был довольно старым, и потому дворы между домами обильно заросли деревьями, что создавало неповторимую атмосферу сокрытости и укромности.

— А мне нравится гулять по ночам, — призналась Лим. — Воздух как-то по-особенному пахнет... особенно летом.

— До лета еще ждать и ждать, — вздохнул Марьян.

— И где ты тут видишь опасность? — она обернулась по сторонам.

— Ну, если сегодня тебе не повезло, это не значит, что так будет всегда. Вон там, возле остановки на лавочке кто-то пиво пил — ты что ли не заметила?

— Ой, вот уж опасность так опасность, — она беззаботно отмахнулась. — Так который дом-то?

Они завернули за угол, прошли еще несколько домов и, наконец, вышли на детскую площадку, которую защищал от ветра с поля как раз-таки искомый дом.

— Третий этаж, — сообщил Марьян. — Пойдем.

Дверь открывалась нажатием двух серединных в ряду кнопок на кодовом замке. Подъезд встретил их классическими малоприятными ароматами и почти абсолютной темнотой.

Марьян запоздало подумал — а не упырь ли девица? Если подумать, он видел ее только ночью... она любит гулять по ночам... ох. Уж не поздновато ли он спохватился?..

Щелкнул фонарик на телефоне, освещая ступеньки. Марьян, подсвечивая себе, шел наверх и нервничал уже не по поводу Экса, а по поводу Лим. Впрочем, по поводу Экса он тоже нервинчал, но теперь к этому присовокупилось внезапное озарение: а что будет-то, если Экс дома? Он откроет дверь, а тут на пороге Марьян и... и Лим, за которой.... ну да, ну да.

Что-то ситуация все сложнее и сложнее.

Они забрались на третий этаж.

Марьян, решив, что деваться некуда, заколотил в Эксову дверь.

Звонок тут не работал давно и, кажется, навсегда.

Ноль ответа.

Марьян, подождав, попытался снова. Он хотел было попробовать в третий раз, но почувствовал прикосновение Лим к локтю:

— Тш-ш, не надо. Сейчас соседи выйдут ругаться. Кажется, его нет.

Она была права.

Марьян угрюмо вздохнул и, пройдя мимо Лим, бегом преодолел три пролета вниз.

Вышел на улицу, сел на лавочку.

Взглянул в звездное осеннее небо над головой.

Лим тоже скоро вышла из подъезда, отвела волосы вбок, присела рядом.

— Ну что?

Он ничего ей не ответил.

— Нам бы теперь тоже пивка, и были бы как те у остановки, — хмыкнула Лим. — А может купить? Да, как насчет хорошенько напиться?

— Нет, — Марьян перестал пялиться на звезды. — Мне на работу завтра. И вообще... почему напиться? Мне это нужно, по-твоему?

— Да кто ж тебя знает, — она подняла брови. — Кстати да... тебя никто не знает. Я не знаю. Ты сам не знаешь. И уж подавно не знает Экс.

Марьян взглянул на нее внимательнее.

— Прости, что?..

— Говорю, мало кто знает тебя. Не хочешь для начала рассказать... мне, например?

Марьян напрягся, снова почувствовав опасность.

— Что рассказать?

— Не знаю. Как я могу знать, если ты не рассказываешь.

Марьян перекинул ногу через плоскую сидушку лавочки так, чтобы смотреть на Лим прямо. Сглотнул подступивший к горлу ком.

Она сидела напротив — простая, не накрашенная, растрепанная. Девочка, да. Сомнения в половой принадлежности, пожалуй, были пустыми. Тусклый свет из окна на втором этаже отражался в темных глазах, фонари над подъездом подсвечивали светлые волосы котражюром.

Сколько историй рассказано здесь, на этой лавчоке под окнами? Сколько сплетен... Сколько скандалов слышали эти стены, эти дворы... и вот сейчас, возможно, они узнают и сохранят еще одну историю?

Историю, рассказанную не по пьяни и не по глупости. Ну, как не по глупости. По глупости, конечно, ведь не станет же умный человек...

— Ну, я — оборотень, — сказал Марьян, и сам не поверил, что действиетльно произнес это вслух.

Не станет же умный человек признаваться в том, что он не человек. То есть, не до конца.

Лим присвистнула. Хохотнула. Успокоилась, взглянула на него одновременно серьезно и немного весело:

— Правда? Настоящий? Оборотень?

— Ты б для приличия хоть испугалась немного, — Марьян скривил лицо. — Реакция какая-то... хм. Я прям не знаю. Будто бы каждый день...

— О, нет, не каждый день, вот вообще, — Лим была все так же весела. — А я ж вот сразу поняла, что есть в тебе что-то! Что-то особенное.

— Господи, зачем... зачем я это сказал, — он припечатал ладонь ко лбу.

— Ну слушай, ты же не... ну не знаю, ты же не оброс тут же шерстью и не взвыл на луну? Серьезно, пока что это звучит, как шутка. Ну, или глупость. А может, дурацкая метафора, и по ночам ты — ночная бабочка, а днем — офисный клерк... Так а что там, что там дальше? Рассказывай!

Марьян почувствовал, что хочет рассказать, и расскажет. Он ощущал, что слишком долго держал это в себе. Он не вел дневника, ни бумажного, ни сетевого. Он не распространялся об этом ни коллегам, ни друзьям. Он не рассказвал об этом родителям и всему выводку своих многочиселнных племянников и племянниц. О том, о чем он молчал, не знал никто. Кроме...

— Хорошо, я... — он попытался остановиться.

Лим смотрела на него пристально, не отводя взгляда.

На лбу выступил пот. Марьян напрягся, пытаясь отвести глаза, пытаясь заставить себя замолчать. Но слова сами полились из него, и это было худшее, худшее из того, что могло произойти. Понимая, что проиходит что-то не то, что он не контролирует сам себя, Марьян говорил, говорил торопливо и сбивчиво, словно спешит куда-то, словно куда-то ему надо успеть.

— Хорошо, я оборотень. Это болезнь. Генетическая аномалия, одна из многих. Оборотни бывают разные, так вот я такой от рождения, и потому это причиняет мне массу недобств. Мало того, превращения не проходят бесследно, это очень изнашивает организм. Я пью таблетки. Специальные таблетки. Это останавливает процесс. Но иногда... мелкие какие-то детали прорываются. Уши там, клыки...

— Марьян, ты не это хочешь мне рассказать, — мягко прервала его Лим. — Еще... есть что-то еще.

— Да, есть. Еще я... еще я люблю его. Наверное. Да, это получается, что я гей. Впрочем, что выглядит, как утка, крякает, как утка и спит с мужчинами... я понимаю, что мне никогда ничего не светит, и потому у меня есть любовник, но это очень приземленные, животные, пустые, нехорошие отношения. При этом я не понимаю, за что я люблю его, ведь я вижу тысячу изъянов в нем. Наверное, я сумею переболеть. Но пока что...

— Поэтому ты ищешь его весь день, — кивнула Лим. — Теперь понятно. Ну... мне уже даже интересно посмотреть на этого Александра. Надеюсь, там есть на что посмотреть?

— Боюсь, ты будешь разочарована.

— Тут бы, конечно, ему подойти сзади и все услышать, — она невесело улыбнулась. — Но я так не работаю, парень. Я б тебя так не подставила. В общем... теперь ты знаешь, что тебе надо, и что я могу. Дальше решай сам.

Она встала с лавочки и стала что-то тыкать в телефоне, пока Марьян в полнейшей прострации сидел, не двигаясь, и пытаясь понять, что с ним только что было. Краем сознания он понимал, что Лим вызывает такси.

Он медленно поднял голову и посмотрел на Лим.

— Ты... погоди, ты... ты из этих магов... как их... чтецов?

— Ох, — она закатила глаза. — Каких магов? О чем ты? Ты хотел кому-нибудь рассказать о том, что у тебя на душе? Хотел?

Марьян продолжал потерянно смотреть на нее.

— Ну вот и все. Короче, не будь глупым. Тебя куда-нибудь по пути подбросить?..

Он все еще не мог подобрать слов.

— Ну, решайся же. Ну.

— П-пожалуй... мне бы того хотелось, но приличия...

— Ну вот и славно. И да... я никому не скажу.

И он почему-то ей поверил.

Когда они вернулись к вертолету... снег, что успел слегка припорошить следы борьбы, не сумел скрыть брызг крови.

Кей мгновенно окинула взглядом снег вокруг — нет ли следов, уходящих в лес?.. Фух, нету. Значит, Рин не ушел.

— Так-так, — протянул Ян, не выпуская из-под мышки банки с "медом". — Хасл, ну-ка открой...

Но Хасл не успел — дверь в пассажирский отсек оворилась изнутри.

Рин, помятый пуще прежнего, держал в одной руке надкушенный энергетический батончик, который, по всей видимости, взял из чьего-то сухпайка, и жевал.

Молчание обеих сторон длилось секунд тридцать.

— Тобиас?.. — наконец спросил Ян ничего не выражающим голосом.

Хасл на фоне начал свирепеть.

Кей с ужасом смотрела то на Рина, то на тело в углу.

Виктор вздернул брови, а Чед хмыкнул.

— Он жив, — произнес Рин, кивнув на Тобиаса. — Я тут. У нас вышла... небольшая размолвка.

Кей пришлось приложить немало усилий, чтобы удивление на ее лице не сменилось чем-нибудь еще. Страхом там, например. Ужасом. Или яростью.

Рин тут. Он не ушел. Он знал, что идти ему некуда, и что если он убежит... он не убежал. Но он вырубил Тобиаса... Рин не стал бы делать этого просто так. Он сделал это, защищаясь.

Но зачем... зачем Тобиасу было... Какова была цель?..

Кей тут же вспомнила как будто бы ничего не значащее перебрасывание словами между Хаслом и Тобиасом перед походом в пещеры. Неужели...

Они спланировали это?.. Они хотели проучить Рина? Но зачем им это? Просто так? Или...

Возможно, они хотели посмотреть на ее реакцию, если она вернется, а Рин... Потерянный, неужели они все еще не верят в то, что ей нет никакого дела до бывшего мага?

И они готовы пойти даже на такое...

— Вот такой вот ценный урок мы получили сегодня, — нараспев проговорил Ян, поворачиваясь спиной к вертолету и лицом к остальным поглощающим. — Не оставлять бывших элементалистов с одним человеком. Впредь будем умней. А теперь — что стоите? По коням.

Кей, уже забираясь внутрь вертолета, заметила, что Ян остановил Хасла, положив тому руку на плечо.

До нее долетел обрывок фразы: "...остаешься".

Она встретилась с Хаслом глазами на секунду.

Его взгляд, полный холодной злости, объяснял, пожалуй, всё.

Глава 8. Что-то еще

Конечно, на контрасте с больницей в Кетлессе, клиника, куда меня доставили "свои" поглощающие, выглядела выигрышно. Явно более новая аппаратура, аккуратная форма у персонала, показательно вежливое отношение... И я бы злился на них, но сил душевных у меня на это уже не было.

Удивительным мне показалось то, что ко мне пригласили настоящего целителя. Полный, розовощекий мужчина в круглых очках довольно долго щупал мне ребра, перебирая толстыми короткими пальцами с аккуратным маникюром, а когда нащупал то, что нужно, я снова почувствовал боль, от которой потемнело в глазах. Судя по настенным часам, экзекуция длилась минут двадцать. Сам я ощущение времени напрочь потерял. Когда целитель закончил, все внутри гудело, словно вместо костей у меня теперь тугой резонирующий колокол, но дышать определенно стало легче.

Затем целитель принялся за мой вывихнутый палец, и я потерял счет времени еще на пять минут.

Я знал, что остается еще зуб. Да, проклятый отколотый зуб... Опасливо косясь на целителя, я поинтересовался, как насчет зуба и нельзя ли оставить его стоматологам. Целитель ответил, что с его силами тут только новый растить, мол, хочу ли я? Я не хотел. Выслушав мои сдержанные и сбивчивые благодарности, целитель удалился.

Оставшись на какое-то время один, я снова задумался о политике гильдии номер пять.

Итак, значит, поглощающие все-таки сотрудничают с другими магами. Хотя... как целитель может помочь поглощающему? Никак. Стало быть, они пригласили его именно для меня? И вот тут же этот Тобиас, будь он неладен, рассказывает что-то про "место мага у колена"... Да, везде есть свои неадекватные персонажи, но где же правда? Насколько сейчас сильны у поглощающих такие настроения вообще? Мне бы, конечно, хотелось верить, что гильдия номер пять на самом деле не так уж склонна к злодейству в отношении других магов, но что-то как-то после недавнего опыта... Полагаю, по крайней мере часть слухов о них — правда. Тобиас меня в этом убедил. Думаю, внутри гильдии есть те, кто поддерживает подобные взгляды, как есть и те, кто по мировоззрению подобны Кей. Я точно знаю, что она не ненавидит других магов. Более того, я не раз видел, с каким интересом она смотрит на проявления магии. Хотя внешне, конечно, Кей пытается выглядеть беспристрастной.

Кстати о ней — я не видел ее с тех пор, как меня привезли в эту клинику.

После визита целителя закономерно начались магические тесты. Я спокойно, даже с какой-то дурашливой обреченностью прошел их все. Слегка позаигрывал с хорошенькой медсестрой, бравшей кровь из вены, скорее от скуки, чем из настоящего интереса, зная, что таких идиотов, как я, у нее в день по десять штук. Не скривившись, выпил проявляющее зелье — но нет, к этой мерзости решительно невозможно привыкнуть. Мало того, что вкус невыносимый, а консистенция напоминает забродивший кисель... После приема внутрь тебя сначала словно выворачивает наизнанку, потом тут же бросает в холод, затем в жар, потом снова выворачивает... В итоге древние чары, вплетенные в сам состав проявляющего зелья, материализуют перед проверяющим что-то вроде знака, говорящего о том, какой маг перед ним. Но, очевидно, во мне проявлять было нечего.

Когда меня вели на еще один тест, я краем глаза заметил в конце ярко освещенного коридора умилительную сцену. Точнее, сцена была, скорее, сомнительная, но, если бы я не знал того, что знаю...

Замотанный бинтами, щедро обклеенный пластырем Тобиас со снисходительной улыбкой обнимал какую-то девушку с недлинными вьющимися волосами тусклого рыжеватого оттенка. Ни дать ни взять, воссоединение влюбленной пары после долгой разлуки. Объятия кончились, и стало ясно, что девушка — вовсе не девушка, а юноша, показавшийся невысоким в сравнении с приятелем.