Сезон Колдовства

— Услуга за услугу, приятель, — осторожно начала монах. — Если бы я знал, что тебе это не под силу, то не попросил...

— Все что угодно, — не дослушав его до конца, согласился я.

Патрик облегченно выдохнул:

— Покажи мне Виолу. Умоляю тебя. Ненадолго, пускай даже на пару мгновений.

— Может быть, все-таки, не стоит? — Захотелось его отговорить, но я вовремя остановился. На моих плечах повис долг перед этим человеком, и я был не вправе его переубеждать. Его выбор — это его выбор. Кто знает, как бы я поступил, окажись на месте Патрика.

Жена бывшего кардинала провинции Ратвиль была умна и хороша собой. Настоящая леди. Она обладала не только изумительной внешностью, но и тонким умом. Но судьба слишком неблагосклонна к людям с подобными данными, и леди Виола не стала исключением. Ее увлечение сомнительными для церкви науками, вроде алхимии и астрономии, сыграли с ней злую шутку. Зависть, ложь и предательство — в этой истории не нашлось даже капли банального благородства. Темные времена, животные нравы.

Это случилось лет так двадцать назад. Тогда Патрика именовали не иначе как Луише Сакрале. Кардинал пятнадцати провинций — самой крупной области, размером с целое подданство. Одни поговаривали, что завистники хитростью заставили кардинала покинуть родные стены и отправиться в долгое путешествие по северному пределу. Другие сетовали на его неукротимый нрав и жажду к приключениям. Так или иначе, но когда Луише покинул обитель, в дверь к нему постучалась беда. Его жена стала разменной монетой в сложном противостоянии за власть. Собратья по вере действовали до безобразия быстро. Суд и казнь состоялись в один день. Даже сам Всевышний был не в силах помешать коварному плану завистников.

Кардинал Сакрале не стал мстить. Придав тело жены огню, он нарушил первую заповедь таинства. А когда сжег красную одежду и обрядный посох — символ кардинальской власти, отринул все остальные разом. Тогда синод решил наказать наглеца, но в последний момент изменил свое решение. Луише вернул свое мирское имя и удалился в горы северной Гардии. Именно там, спустя какое-то время, я и нашел своего старого друга. Правда от человека, которого я знал прежде, не осталось и следа. Внешне он напоминал обтянутый кожей скелет, а его взгляд перестал различать время и пространство.

— Ты ведь понимаешь, ваше свидание продлиться всего ничего, — предупредил я монаха.

— Знаю.

— Может быть, пару вздохов или один удар сердца, — продолжил я.

— Достаточно будет даже половины этого времени, — уверенно ответил Патрик.

— Хорошо.

Я извлек из кармана свой наручный систематизатор, быстро включил его и принялся копаться в отчетных папках. Образ Виолы нашелся довольно быстро, короткие манипуляции — и тонкие световые линии начали плести призрачную фотографию.

Патрик осенил себя знаком Всевышнего и осторожно протянул руку. Но так и не осмелился коснуться образа — просто стоял и смотрел. По его щекам катились слезы, а изображение Виолы стремительно покрывала Молочная роса. Защитный организм, магическая пелена или насмешка природы — называйте это явление как угодно, без разницы. Главное, что работало оно безотказно. Это как испарина в жару. Различие лишь в одном: молочная роса мгновенно расправлялась с любым более-менее сложным механизмом. Например, наши переносные капсулы могли продержаться не больше десяти минут. Поэтому мы и выбирали для высадки места с наименьшей концентрацией этой дряни. Хотя последние годы ее распространение приобрело катастрофический характер.

Фото начало стремительно растворяться под действием внезапно возникшей пленки. Мой систематизатор вспыхнул, и кнопки резко погасли. Послышался неприятный треск, совершенная техника заискрилась, окончательно выходя из строя.

Патрик медленно коснулся пальцами того места, где только что парил вырвавшийся из прошлого образ близкого ему человека. Рука медленно сжалась в кулак. Он прижал его к сердцу и закрыл глаза.

Тяжело вздохнув и ничего не говоря, я обнял монаха, и его боль незамедлительно передалась мне. Не вся, всего лишь крохотная ее часть. Но мне хватило и этого. Я даже представить себе не мог, какую страшную трагедию он носит в своем сердце.

— Нам кажется пора, — внезапно раздался голос Патрика. — Ты выполнил свою часть уговора, теперь настал мой черед.

Пускай и ненадолго, он все-таки стал прежним. Скоро отчаянье вновь примет его в свои цепкие объятия, но пока он еще в силах сопротивляться этой ненасытной особе, этим надо воспользоваться.

Звенья прошлого

Мост был узкий, с высокими каменными поручнями и десятком статуй? изображавших великих мучеников. Скорбные лица с надеждой взирали ввысь, надеясь на скорую помощь Всевышнего. Напрасно. Мрачные, грозовые тучи надежно скрывали их мольбы от небесного покровителя.

Поправив капюшон, я остановился напротив одной из фигур и с интересом уставился на потрескавшееся лицо с пустыми глазницами. Монах сгорбился и устало сложил руки лодочкой, пытаясь вымолить прощение за собственные грехи. А было их превеликое множество. Именно об этом свидетельствовал огромный, пузатый храпун, угнездившейся у него на плече. Раскрыв пасть, исчадие уже готовилось впиться в шею несчастного, но надежда все-таки оставалась...

Я приблизился к статуе и, наконец, понял, что заставило меня обратить внимание именно на нее. Ноги монаха были обуты в массивные сапоги с высокой подошвой и двумя стягивающими ремнями на голенище. Служители ордена никогда не носили такую обувь. А если быть до конца откровенным, на этой планете вообще никто не мог носить подобное. Образ кающегося был посвящен отнюдь не заблудшему догманианцу, он олицетворял перегрина, который после долгих странствий, наконец, нашел свое пристанище в царстве смирения.

Возле ворот, как и полагается, высилась сторожевая будка. Узкоплечий служитель ордена, в черной сутане и с томиком библии, с интересом уставился на нашу груженую повозку. Сделав знак рукой, он прижал священную книгу к груди и поспешил к нам навстречу.

— Благослови вас, мученики, — нараспев произнес страж и, наградив знаком спасения каждого из нас, включая связанного проводника, уставился на Патрика.

— И тебе наше благословление, отец Титсум, — откликнулся монах.

Похлопав по рассохшемуся боку телеги, страж приблизился к слепцу и внимательно изучил бледное, испещренное трещинами лицо. Я проследил за его неуверенными движениями. Вероятность того, что отец Титсум сумеет разглядеть в пленнике частицу мрака, была велика.

— И кого же вы привезли к нам, благороднейший брат Патрик? — уточнил он.

— Настоящего лоботряса, — лишь отмахнулся мой приятель. — Мельник из пригорода Фрауце, кличут Гербертом Ворчуном.

— Хм, а зачем кляп и веревки? Неужели, все дело в его сквернословии? Или буйный нрав?

— Это было бы меньшим из зол, — приложился к знаку Всевышнего Патрик.

— Что же тогда? — удивился страж.

— Внутренние страдания, — будто заговорщик прошептал Патрик. И ведь не соврал. — Наш мукомол одержим неким злым духом. Больше года эта тварь терзает его израненную душу, оставляя в покое лишь по великим постам и в страстную пятницу.

— Тогда, может быть, стоило его хорошенько запереть? — тут же насторожился Титсум. — Вот смолол бы он мешков сто, глядишь, и прошел бы его паршивый недуг. Ведь всем известно — тяжелый труд очищает голову гораздо лучше, чем полночная молитва.

— Возможно ты и прав, — не стал спорить Патрик. — Но день Возрождения уже завтра, вот я и решил за раз очистить этого несчастного не только от исчадия, но и от грехов.

Если до этих слов привратника явно забавлял наш разговор, то услышав о великом празднике, он нахмурился и раздраженно заскрипел зубами.

— Решил поиграть в благородство? — с издевкой поинтересовался Титсум.

Патрик добродушно кивнул и осенил себя знаком.

— Прости, но мне что-то слабо верится в подобное рвение, — нахмурился привратник. — Говори живо, зачем притащил сюда это отрепье?

Патрик вздохнул, покачал головой, словно соглашаясь с тем, что не смог провести опытного привратника. Затем осторожно посмотрел по сторонам и склонился к самому уху Титсума.

— Ваша правда, отец-распорядитель, — прошептал он. — Неспроста я это затеял. Водится за мной одно прегрешение.

— Вот как? И какое же? — удивился привратник.

— Было дело, — стыдливо опустил голову Патрик. — Ввели меня в искушение, будь они неладны!

— Рассказывай, не тяни, — потребовал Титсум.

Для пущего эффекта мой приятель тяжело вздохнул и выдал заготовленную по случаю историю.

— Случилось это на ярмарке в Бригге. Вместо того, чтобы передать пару бочонков вина в местную обитель, как мне было поручено, я загнал их местному виноделу... Вот такие вот дела, отец-распорядитель.

Страж долго молчал, о чем-то размышляя, а затем разразился громогласным хохотом:

— Ох, порадовал ты меня, брат Патрик. Ни дать, ни взять, настоящий воришка, — заливаясь смехом, выдал страж. — Скажи, а как же тебе удалось наши помои втюхать местному дельцу?

— Как-то оно само-собой получилось. Проявил немного красноречия...

— И сколько же ты выручил? — поинтересовался привратник.

— Десять гульдов за бочонок, — честно соврал Патрик.

— Сколько-сколько? Десять?! И зачем ты только в монастырь подался?

— Так оно ведь удачно-то первый раз получилось, — пожал плечами монах.

— И ты решил добрым делом проступок перекрыть, — догадался привратник.

— Так и есть, — вновь кивнул Патрик.

Похлопав его по плечу, Титсум, наконец, обратил внимание на меня. Подошел ближе, приподнял глубокий капюшон и уставился на мое худое лицо.

— Так, а здесь у нас что? Кто таков?..

— Это брат Святус, отшельник из дремучего Гряда. Я повстречал его на пути из Бригге. Направляется в обитель Марты-горемычницы, на праздник Урожайного Хваленья.

— А у твоего попутчика что, своего языка нет? — Меня коснулся подозрительный взгляд привратника. Молча наблюдал, как он тщательнейшим образом изучает мою пыльную одежду, все дыры и потертости. Даже въевшиеся навечно пятна привлекли его внимание.

— Где говоришь вы повстречались?

— В пригороде Фрейчера, — мгновенно откликнулся Патрик. — А не отвечает он, потому как немой. То ли в виду болезни, то ли благодаря данному обету, кто его разберет. Скажу только, что за последние три луны, он так ни одного слова и не обронил.

— Ни одного слова, говоришь, — задумчиво повторил Титсум.

Повертев головой, он нашел взглядом двух плечистых воинов, которые наблюдали за нами с невысокой надвратной башни. Я заметил их еще на подходе. Опасные ребята. Мрачные балахоны с красными крестами, лица скрыты глубокими капюшонами, под которыми, если присмотреться, виднелись черные маски палачей. Вооружены монахи-бойцы тоже довольно внушительно — осадные арбалеты в половину человеческого роста и обоюдоострые мечи с широкой рукоятью в виде спасительного креста. Раньше я сталкивался с такими довольно часто, кажется, они именовали себя Искупителями. Но как бы они себя ни называли, их методы были далеки от всех существующих принципов милосердия. В отличие от инквизиторов, они не утруждали себя получением признания. Все было гораздо прозаичнее. Прочитав короткую молитву, искупители приводили приговор в исполнение любым удобным для себя способом. Четвертование, обезглавливание или иное изуверство. Избавить мир от зла — довольно простая задача, и способ ее достижения абсолютно неважен. Настоящие убийцы, обряженные в благочестивый наряд праведников. Иного определения для них у меня просто не существовало.

— Вар, Кил, а ну-ка спускайтесь! Надобно проводить наших гостей до их крохотных опочивален, ха-ха, — махнул бойцам привратник.

Какое-то время святой отец терпеливо ждал, когда искупители окажутся рядом, а потом открыл свой молельный томик, выбрал нужный стих и начал последнюю, самую главную проверку. Его мелодичный голос воспроизводил длинные певучие фразы на языке Забытых предков. Я часто слышал, что таким образом представители духовенства выявляют в своих рядах отступников, но воочию наблюдал впервые.

Заслышав Обличающую песнь, связанный нами проводник напрягся и мгновенно попытался избавиться от кляпа. Я наблюдал, как шея слепца вздулась и пошла венами, а возле век проявились глубокие рытвины. Уже через пару секунд его затрясло в порыве неведомого припадка. И как закономерный итог, из ушей и носа фонтаном хлынула кровь.

Для привратника этого действа оказалось вполне достаточно. Он резко остановился, удовлетворенно кивнул и закрыл томик священной книги.

— Что ж, похоже ваш мельник и впрямь нуждается в обряде, — констатировал он.

— Проводите наших гостей в Северное крыло, — обратился он к воинам. — Только не напрямик. Ступайте по Вороньей лестнице, не хочу, чтобы мельника узрел кто-то из высоких особ...

— Высоких особ? — осторожно переспросил Патрик.

— Я что, слишком тихо говорю?! — раздраженно фыркнул отец-распорядитель. — Пока ты набивал кошель греховными монетами, к нам в гости, между прочим, пожаловал Его высокопреосвященство Гардиуш Блан...

Нас вели, словно на плаху, один искупитель впереди, второй замыкал цепочку. Я видел лезвие ножей, которые выглядывали из широких рукавов. Наши сопровождающие находились в постоянной боевой готовности. Покосившись в сторону, в узкой бойнице заметил веревку, на взлохмаченном конце которой болталась чья-та берцовая кость. В следующей щели картина оказалась еще хуже — человеческие останки были крупнее, но провисели здесь явно дольше, потому и выглядели, как обычные ссохшиеся коряги.

Сквозняк донес до нас голодное карканье птиц.

— Неудивительно, что эту лестницу называют Вороньей, — буркнул себе под нос монах.

— Заткни свою пасть! — Резкий толчок заставил Патрика охнуть и согнуться пополам.

В следующем пролете нас внезапно разделили. Меня повели выше, а моего приятеля и слепца погнали внутрь коридора. Перед этим мы обменялись с Патриком растерянными взглядами. Наш план трещал по швам, но вступать с искупителями в открытое противостояние было чревато еще более серьезными последствиями. Нас сопровождали опасные бойцы, и застать их врасплох сейчас было просто невозможно. Поэтому, оставалось подчиниться и уповать на удачу.

Возле узкой двери мы остановились. Я дождался, пока откроется засов. Разжался глухой бас, после чего я спокойно зашел внутрь — в крохотное помещение. Справа топчан, и на крохотном окне ржавые решетки. Теперь даже жилище Патрика казалось мне шикарными хоромами.

— Молись, брат, — снова пробасил искупитель. — Иного выбора не существует.

Засов за моей спиной резко защелкнулся. Удаляющиеся шаги вскоре стихли. Я досчитал до десяти и начал действовать. Засучил рукав и привел в действие браслет. Магнитный механизм сработал безукоризненно. Прислонив его к двери, попытался нащупать спасительную нить. Рука медленно двинулась влево. Мне повезло — буквально через минуту послышался протяжный скрип, задвижка нехотя покидала узкие душки. Еще какой-то миг, и я оказался на свободе.