Полечу в пропасть

— Это как бы 'систерс-пати' [1]? — выдавила я, смутно представляя, как в таком настроении я могла бы 'зажигать'.

Цирк, не более.

— Ну да, ты же меня знаешь, я умею устраивать такие штучки, — она подмигнула мне. Я подавила свой смех и просто уставилась на неё. — Ей, чего ты так смотришь! Ты что, не помнишь наши вечеринки?

— Ну да, их же было так 'много', — с сарказмом сказала я, припоминая все наши развлечения, которых, уверяю, было довольно-таки мало.

— Эй! Ты чего? — она шутливо толкнула меня в плечо, глядя в глаза. — Ты что, реально не помнишь?

— Да, я помню моё день рождение, которое, кстати, ты организовывала. Ты пригласила всех бабушек...

— Перестань обсуждать мой провал!

— ...которые рассказывали нам про переходной возраст, что нам не стоит общаться с мальчиками и что то, во что мы одеты — позор! — я засмеялась и начала передразнивать: — А что это на вас за тряпки? У меня свитер есть, идёмте в туалет, переоденемся! — Фиби поддержала мой смех, уже не сдерживая себя.

— Ох, Господи, это был ужас. Слава Богу, что это кончилось.

— И не напоминай, — я в конце концов успокоилась и продолжила поедать пищу.

Когда, наконец-то, еды не осталось, мы пошли в нашу комнату, сестра села с планшетом и начала искать фильм для просмотра.

Сказать, что она мне немного подняла настроение, значит ничего не сказать. Она, конечно, бывает невыносимой и иногда ведет себя, как ребенок, но сейчас это как раз кстати. Фиби умеет рассмешить меня и поддержать. Настрой у меня не из лучших, но это хоть что-то. Если бы я хотела перед смертью написать записку, она была бы одной из первых, кого я бы поблагодарила. Мы ссоримся, но я, по крайней мере, знаю, что она любит меня, как никто другой. И этим моя сестра отличается от других, а еще тем, что заботится обо мне. Родители тоже, но Фиби и они — несовместимые вещи. Родителям — думаю, подростки меня поймут — все не расскажешь, а если ты действительно начнешь им все докладывать, то они запрут тебя в комнате или запрограммируют так, что ты даже мира вокруг не будешь видеть. А вот сестра — другое дело. Она никогда меня не осуждает, если я делаю что-то не так, и за это я ей безумно благодарна.

— О чем думаешь? — я вздрогнула, услышав голос Фиби, но быстро оклемалась. Она до сих пор искала фильм.

— Да так, неважно, — пробормотала я и уставилась в планшет. — Эх, никаких комедий! Давай ужастики!

— Ага, да-да, тебе ещё ужастика в своей жизни не хватает... — мне как будто дали пощечину. Она намекает, что моя жизнь — сплошной ужас? Фиби не могла это сказать.... А, в принципе, она сказала правду. Мою жизнь действительно не назовешь лучшей, даже средней. Нужно что-то менять. Ах да. Я забыла. Поздно уже. — Ой, извини, я не это хотела сказать... Блин, Дженн, извини...

— Ради Бога, Фиби, прекрати, ничего такого страшного ты не сказала, всё в порядке, — молвила я, изнемогая от её жалости.

Ненавижу жалость.

Кому хочется, чтобы кто-то подошел к нему и сказал: 'У тебя такая ужасная жизнь, я тебе сочувствую'. Это то же самое, что сказать: 'Извини, но, походу, тебе следует утопиться'. Я, конечно, не против людей, которые сочувствуют кому-то, но я всегда старалась держать это чувство при себе, из-за чего многие называли меня бесчувственной, и я не отрицала этого, но и не подтверждала. Пусть думают, что хотят, мне-то какое дело? Они меня совершенно не знают и не имеют права судить меня.

— Что у вас там с Ником? — спросила она как бы 'невзначай'.

Ну и что мне отвечать? Не было никаких 'нас'. Теперь я поняла это. Я чувствовала к нему только дружбу... по крайней мере, сейчас я не чувствую к нему ничего более. Быть может, ранее, но сейчас нет. Всё в прошлом. Он был плечом, на которое можно было опереться. Возможно, да, это вымысел, но то, что было между мной и Ником — не любовь. Влюбленность, да, возможно, но не любовь.

Сейчас я люблю его, вероятно.

Как друга.

— Всё в порядке, — дабы избежать других вопросов, ответила я.

Сестра, конечно же, изумленно подняла вверх брови, показывая этим, что хочет объяснений. А как же.

Я делюсь с ней всем: от Крисс до опухоли мозга, но об этом даже заикаться не буду. Я не хочу, чтобы кто-то меня учил любить. Все сами понимают, и я должна это понять.

Я взглядом, если так можно сказать, показала ей, что не хочу об этом разговаривать, и она еле заметно кивнула, продолжая искать фильм. И тут у меня вырвалось:

— Как там родители?

— Отлично. Они долетели и сейчас живут в каком-то доме, который арендовала их компания. Короче, всё окей, — она подняла взгляд на меня, и я пожала плечами.

— Ничего страшного. Я рада, что у них всё в порядке, — я еле выдавила из себя улыбку, потому что действительно была рада.

Я хочу, чтобы у них всё было хорошо.

— Почему ты не хочешь, чтобы они знали? Они заслуживают знать, — вставила сестра.

Не надо им рассказывать. Зачем им это знать? Чем они смогут помочь? Опять же, жалостью? Я знаю — они не приедут. По крайней мере, сейчас. Им нужна эта работа, ведь в США всё-таки немного кризисная ситуация. А я кто? Я — никто.

— Просто не хочу их напрягать.

— Ты их не напрягаешь, — возразила Фиби.

— Ну, тогда я не хочу, чтобы они меня напрягали. Неважно. Им просто нельзя этого знать. Пока что.

— Я тебя не понимаю.

— Это и не нужно понимать.

— Но я всё равно не понимаю.

— А я понимаю.

— А я нет.

— А я да... черт, заткнись, — сестра начала смеяться, и я подхватила её смех. Да, она определенно действовала на меня лучше, чем кто-либо.

— Ладно, я нашла какой-то фильм, вроде как... 'Если я останусь'... Посмотрим? Это не ужасы, но и не комедия. Любовные штучки какие-то.

— Эх... — вздохнула я. Мне нельзя смотреть ничего о любви. Не люблю смотреть что-то в этом роде. Читать книги — пожалуйста, но когда смотрю на их счастливые и радостные лица, меня прямо пробирает зависть. — ...включай уже.

Фиби победно завизжала, а я закатила глаза.

Фильм начался. Ну что же... любовь спасет мир.

* * *

Я потерла шею, которая напрочь затекла. Сидеть в одной позе около двух часов мне, как бы, не очень понравилось, но фильм стоит просмотра. Но опять же, зависть. Тупая, чертова, глупая зависть. Я вам покажусь идиоткой, из-за того, что завидую персонажам фильма, но я всё всегда принимаю близко к сердцу. Я даже когда читаю книгу, жутко злюсь на главную героиню и могу что-то разорвать, метать — саму же книгу, телефон и так далее. Иногда я тихоня, но что касается книг — я ужасно вспыльчива.

Фиби тоже встала и радостно воскликнула:

— Это было так круто! А-а-а! Адам такой милый, — она игриво вздохнула. — Ну почему им так везет... Фильм — супер!

— Неплох, — сказала я, пытаясь утаить свое разочарование и зависть.

— И это всё?! Да ты чертов робот!

— Полностью согласна, — произнесла я.

Неожиданно телефон Фиби зазвонил. Я моментально взяла свой и проверила, нет ли пропущенных вызовов. Ничего. Пусто.

Как у меня много друзей!

— Да... Да, не против... Вы уже звонили?... Отлично!... Будем ждать! — сказала Фиби в трубку. Я подняла брови.

Черт, только чтобы не...

— Эй, малышка, к нам наши кузены приезжают! Радуйся, они приезжают и будут здесь до четверга!

— Только не это!

Нет, ну ещё восемнадцатилетнего парня я вытерпеть смогу, но двоих пятилетних близняшек...

Я, если честно, совершенно не умею ладить с детьми. Я даже ненавижу их. Я просто их ненавижу. Никогда бы не завела себе ребенка.

— Да ладно тебе, они сняли квартиру, будут жить этажом ниже.

— О Господи, хуже ничего быть не может.

— С тобой невозможно нормально поговорить! — сказала Фиби, вышла из комнаты, а меня поглотила дневная рутина.

Наступил вечер. День меняется вечером, вечер меняется ночью, а ночь — утром. Такие повседневные вещи, но такие необычные и даже пугающие. Раскрыв блокнот, я начала писать о том, что было у меня на душе.

Города полны пустых людей,

Пускай и проходит множество дней.

Те же люди. Та же пустота.

Где же звезды? Где наша высота?

Где счастье? А где же рассветы?

Где любви вечной длинные обеты?

Я не понимаю. Объясни, пожалуйста.

Где я, скажи? Мне это место не нравится.

Пожалуйста, я хочу отсюда уйти,

Но как же мне не сбиться с пути?

Как понять, где и куда?

Пожалуйста. Я хочу уйти. Навсегда.

'Систерс-пати' [1] (англ.) — вечеринка сестер.

ЧАСТЬ 4

13.

'Живи. Нужно жить. Окружающий мир — это твой разум, твои поступки. И неважно, какой у тебя возраст, рост и так далее. Главное — это твои помыслы и душа'.

Странно, но в один миг всё исчезло. Вокруг глупая, никому ненужная пустота. Свет погас. Ничего нет — меня, Фиби, 'друзей', родителей, общества.

Я не знаю, что я или кто я. Я просто не знаю этого и не смогу узнать.. Не понимаю. Я — всего лишь мысли? Я не вижу ничего, абсолютно ничего вокруг. Я ослепла, или это просто тьма обволакивает меня?

Я Дженнифер? Дженн? Дженна? Кто я? Скажите, пожалуйста.

Я — предмет? Неодушевленный, невидимый?

Я существую? Я дышу, чувствую? Я смогу когда-нибудь понять, что со мной происходит, черт возьми!?

Шоссе. Темно, страшно, сыро. Странно. Неощутимо.

Людей нет. Вокруг никого, совершенно никого. Никто никогда не скажет тебе привет. Никто не рассмеется. Никто не пожмет тебе руку. Никто не поцелует тебя, так вкусно, так терпко, что ты забудешь обо всем, о Вселенной. Никто не обнимет тебя, когда ты, плача, будешь проклинать весь мир, желая, чтобы кто-то прижал к себе, успокоил, прошептал на ухо пару теплых фраз. Никто тебе не скажет приятных слов, от которых тепло будет разливаться по венам.

Никто. Никто. Никто. И никогда.

Ты одна. Единственная. Больше никого нет. Ты навеки останешься одинокой.

Мир, Вселенная — странные понятия. В один момент у тебя есть всё, а в другой — ничего. Кто-то тебе улыбается, обнимает, целует тебя, а на следующий день он умирает. И всё. Конец, вечный конец. Мир остановился, Вселенная прекратила существование.

Кто я?

Кто я?

Кто я?

Никто.

Кто-то.

Тук-тук.

Привет.

Ответишь на один, всего лишь один простой вопрос?

Ответь, кто я. Я разум? Я человек? Я мысль? Я мимолетный прохожий? Предмет? Чувство? Прощение? Конец? Окончание? Кульминация? Завязка? Портрет? Душа? Никому ненужный Мусор? Любовь? Игра?

Я — никто. Я просто воспоминание. Я — не полноценный человек, я всего лишь ржавый механизм, который не будет работать вновь.

Всего-то одна жизнь. Одна попытка что-то изменить, добавить, отменить. Я полностью её пропустила, упустила, уничтожила. Единственное, что я могу сейчас — наблюдать за тем, как всё меняется в то время, как меня нет.

И ничего уже не исправишь.

Попыток не осталось.

Осталась лишь неизвестность.

'Неизвестность пугает меня'.

Меня больше не будет. Я больше никогда не скажу тебе привет. Никогда не рассмеюсь. Не пожму тебе руку. Не поцелую тебя так вкусно, так терпко, что ты забудешь обо всем. Не обниму тебя, когда ты, плача, будешь проклинать весь мир, желая, чтобы кто-то прижал к себе, успокоил, пошептал на ухо теплых фраз. Не скажу тебе приятных слов, от которых тепло будет разливаться по венам. Меня больше не будет. Не будет, не будет, не будет никогда.

Я просто исчезну. Полечу. Упаду.

* * *

Сон перерос в нечто большее.

Проснулась я, скажем так, не в лучшем настроении. Я не буду говорить, что из-за школы или прочего. Просто у меня такое настроение — это никак нельзя опровергнуть. Я не хочу переводить все стрелки на школу, как обычный подросток. У меня жизнь такая, и мне уже просто всё равно, как и что будет дальше. Неважно.

Уроки я не делала уже довольно долго, это, наверное, мой собственный рекорд. Всегда, каждый день, я только и делала уроки, не обращая внимания на людей, гуляющих на улице. Меня всегда заставляли родители, хотя и я сама была не против в большинстве случаев, а если они видели — не дай Бог, — хоть одну плохую оценку, то ужасались, будто это катастрофа или вроде того. Я тоже была от этого не в восторге, ведь стараюсь и хочу иметь соответствующие баллы, но они — другое дело. Я работала, как чернорабочий, ради того, чтобы порадовать своих родителей, не глядя на другие удовольствия в повседневной жизни. Конечно, для меня их радость — это подарок судьбы. Ведь я понимаю, что рано или поздно их не станет, и время, проведенное вместе, станет показателем для меня, были ли мы вместе 'счастливыми'. И я делала всё, чтобы они гордились мной, но когда-то должно было прийти время, когда бы они поняли, что я не такая уж идеальная и что я не могу вечно идти в них на поводу. И это время прошло.

Я по-быстрому одеваюсь, желая поскорей ускользнуть из дому. Я уже давно перестала обновлять свой гардероб, а также смотреть на то, во что я одета. Я не стараюсь выглядеть привлекательно или же наоборот, потому что это бессмысленно, я считаю. Мне просто не надо лишнего внимания. Я — обычная, ничем не отличающаяся от большинства своих сверстников. Я — простая девочка, и я не хочу, чтобы в меня тыкали пальцем или говорили гадости, видя меня и мой внешний вид. Всем неприятно, если кто-то делает это, и я не исключение.

Глядя на соседнюю кровать, я замечаю, что Фиби нет в комнате. Странно, обычно я просыпаюсь первой, тем более, у неё нет сегодня пар.

Идя на кухню, я вижу, что сейчас моя сестра именно там. Она болтает с своей подругой по телефону, а я тем временем делаю себе чай. Я никогда не ем по утрам тяжелой пищи, и действительно не понимаю, как это могут делать другие подростки. Мне лично не нравится идея объедаться с утра, да и, тем более, я довольно маленькая, что мне много и не надо еды. К тому же, спортом я не занимаюсь, хотя раньше усиленно это делала. Я ходила на легкую атлетику, то есть сейчас у меня вполне спортивное тело, которое я не люблю показывать, скрываясь за мешковатыми батниками и кофтами. Да и недавно я ходила на пробежки, но перестала делать это со временем. Ради кого я стараюсь? Для себя? Я никогда не мечтала быть спортивной. Как только я это осознала, то просто прекратила это делать, не обращая на замечания родителей, которые изначально хотели, чтобы я была спортсменкой.

Фиби закончила разговор и с ухмылкой посмотрела на меня. Ой-ой-ой, это не к добру.

— Радуйся! Гости приезжают сегодня днем и вечером зайдут к нам. Я уберусь, а ты иди в школу, малышка, — сказала она, и я окончательно упала духом.

— У-у-уф, — недовольно промычала, а сестра смерила меня странным взглядом, который говорил 'здесь-я-всё-решаю-а-не-ты'.

— Я не понимаю, почему ты так зла из-за того, что они приехали, — она начала махать перед моими глазами пакетиком чая, и я выдернула его из её рук. — Они же всего-навсего наши мелкие кузены, тетя и дядя.

— Ты же знаешь, что я, черт возьми, ненавижу детей! — я сморщила нос в отвращении, а Фиби покачала головой, посмотрев на меня строгим взглядом.

Ну вот, опять я в чем-то провинилась!

— Никаких ругательств, Дженн! Не могу терпеть это, бр-р... — ну да, она нередко напоминала мне об этом, но со временем Фиби привыкала к тому, что я довольно часто чертыхаюсь.